Текст книги "Над бездной"

Автор книги: Людмила Шаховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 52 страниц)

Глава XL
Всеобщая путаница

– Что же прикажешь мне ответить об этом пункте твоему почтенному брату? – спрашивал Лентул Котту самым смиренным тоном, когда супруги-сплетники подошли к двери и, один другого отталкивая, начали соваться к щелке в плохих досках.

Котта сидел, важно развалясь на кресле, держа в руке развернутое письмо от своего брата, привезенное Лентулом.

– О сватовстве? – спросил он.

– Так точно, почтенный Аврелий.

– Я это обдумаю. У моей дочери может найтись жених из здешних… я еще сам не знаю, теперь траур… отложим это до весны.

– Это очень жаль.

– Иного ответа дать не могу тебе, благородный… как тебя зовут-то?.. я забыл… ах, да!.. Лентул… так… так… ты знаешь Октавия?

– Знаю, почтенный Аврелий.

– Что он за человек?

– К хозяйству нерадивый… рабы у него почти все растащили…

– А-а-а… вроде Фламиния!.. как же мой брат мне его хвалит?

– Этого я не знаю. Что же наш торг? почтенный Аврелий, не хочешь продавать, так хоть покажи мне Барилла.

– Ты мне весьма понравился, молодой человек; я готов сделать все, тебе угодное, кроме этого.

– Я даю сто тысяч.

– И миллиона не возьму.

– Ну, хоть поговорить с ним позволь.

– Можешь, сколько угодно.

При этих словах в сенях раздались шаги и туда вошла Аврелия, узнавшая чрез кухарку о приходе соседей и незнакомца.

Сплетники, заслышав шаги, отскочили от двери и подошли к Аврелии со своими обычными возгласами:

– Белая лилия! Белая голубка!

– Тс! – сказала она, сделав знак молчания, – кто у батюшки?

– Какой-то Лентул, – ответил Вариний.

– Лентул! – повторила Аврелия, – не может быть!

– Он купил Барилла – заявила Флориана.

– Невероятно. Батюшка его не продаст.

– За миллион, белая лилия.

– Еще невероятнее… Вариний!.. пойдем туда… в сад… я тебе скажу… страшное…

– Голубка, дай послушать, что там говорят, – стала просить Флориана, – уж очень хорошо говорит этот молодой человек… заслушаешься.

– Заслушаешься! – повторила Аврелия. – Он сюда явился в. ту самую минуту, когда исчез Сервилий… Вариний, это Мертвая Голова!

– Ах! – воскликнул старик, задрожав.

Аврелия увела соседей в сад и рассказала им свое приключение.

Они заторопились уйти будто бы обедать, но в сущности, чтоб разнести поскорее это множество услышанных новостей по всем соседям.

Они пошли не домой, а в Риноцеру к Сервилию Нобильору, но, пока дошли туда, споря между собой, все эти новости перепутались в их мыслях.

Они застали соседа и Люциллу в саду; он занимался цветами, а она качалась на качелях со своими рабынями и Катуальдой.

– Ах, третий здешний филин идет со своей совой! – воскликнула красавица, продолжая качаться.

Супруги-сплетники чуть не бегом подбежали к помещику и, перебивая друг друга, начали рассказывать свои новости, не давая времени на ответ.

– Здравствуй, сосед!.. важные новости!

– Прямо тебя касается!

– Беда случилась!

– Несчастие!

– Мертвая Голова!

– Сосед Аврелий выступает кандидатом в консулы.

– Барилла продал.

– За миллион… Лентулу.

– Аврелию просватал.

– Весною свадьба.

– За Лентула… за Лентула Суру.

– За Октавия или Фламиния.

– Аврелия видела Мертвую Голову… наяву… сейчас…

– В виде тебя.

– Она его прокляла, а он исчез.

– Рассыпался золотыми искрами… при ней… в саду…

– Добрые люди, – сказал помещик, замахав руками, – дайте вы мне опомниться!

– Ее просватали!.. как же теперь ты-то?!.

– Да замолчите на минуту!.. у меня и без ваших новостей голова не на месте.

– У тебя голова болит, сосед, отчего?

– Ужасно болит… от неприятности… вы видели Аврелию?

– Видели, сосед, видели… она ужасно перепугана.

– Мертвая Голова!

– С твоей наружностью…

– Хотел ее обольстить.

– Хотел похитить.

– Молчите, молчите! – вскричал помещик, – говори кто-нибудь один.

Но заставить говорить одного из супругов-сплетников, когда они находились вместе, было дело невозможное. Они спорили, повторяя одно и тоже.

– Бедная Аврелия! – вскричал Нобильор, забывши все на свете от горя, – она больна… она помешалась… я в этом виноват!

– Помешалась! – вскричали старик и старуха, – ты в этом виноват!.. прощай, сосед; нам некогда!

И они побрели от соседа к другому соседу, от Минуция к Петрею, от Петрея к Статилию, от него к Мелхоле и наконец притащились домой, пообедав и поужинав на чужой счет, как делали почти ежедневно.

Новости, обогащаясь в каждом из посещенных домов прибавлениями, недослышанными или превратно понятыми, разрослись наконец в гигантскую сплетню, по которой выходило, что Котта будет консулом, Нобильор из-за этого с ним поссорился, а Аврелия помешалась.

Относительно этого последнего пункта муж и жена больше всего спорили; Вариний утверждал, что причина болезни – Мертвая Голова, а Флориана настаивала, что это – ссора ее жениха с отцом. Соседи от них узнали также, что из Рима приехал к Котте такой богач, что заплатил ему миллион за простого чтеца, красавец невиданный, оратор неслыханный… Вариний утверждал со слов Аврелии, что это оборотень; Флориана возражала, что нельзя верить словам помешанной.

Гордиев узел всеобщей путаницы был завязан супругами-сплетниками; Лентулу стоило только затянуть его, чтоб его жертва очутилась в этой мертвой петле.

Он сумел понравиться старому Котте до такой степени, что он его оставил обедать, не позвав, однако, дочь к столу. Лентул имел полную возможность изучить все привычки старика и приемы Барилла.

– Филистимлянин, что такое ты натворил во всем околотке! – вскричала Мелхола, встречая под вечер своего постояльца, – ко мне прибежали соседи, Вариний с Флорианой, и насказали о тебе чудес, запутаннее всей вашей мифологии… потом вернулся мой невольник Винделик от Петрея, – я его посылала за маслом, – и насказал о тебе совсем другое, потом пришел слуга старой Амиклы за рыбой и насказал опять совсем непохожее.

Она рассказала ему все слышанные днем сплетни.

– Все это до тебя не касается, – отрезал он сухо и ушел в другую комнату, где начал рыться в сундуке, привезенном из Рима.

Смерклось. Осенние сумерки рано сошли на землю. Люцилла сидела в лазурном гроте со своими рабынями и Катуальдой, сердясь на Фламиния, до сих пор не ответившего на ее восторженное послание. Она не знала, что подумать об этом. Энергичная, бесстрашная девушка чрезвычайно редко плакала; ее горе всегда выражалось у нее только злобными возгласами, но она никого и ничего при этом не била – ни рабынь, ни посуды.

В дверях появился Клеоним и тихо позвали.

– Амиза!

– Чего тебе? – отозвалась белокурая германка.

– Иди сюда скорее!

Невольница вышла.

– Барилл к тебе пришел.

– Ко мне?

– Он тебя спрашивает.

– Не Катуальду ли, дед?

– Тебя, тебя. Иди… нужно… важное…

Амиза сбежала вниз, в кухню. Лучина слабо освещала эту просторную комнату. Кухарка и ее помощница пряли в углу: все прочие слуги и служанки, поужинав, уже разошлись.

Увидев Барилла, скромно сидевшего поодаль, в темном углу, Амиза удивилась, отчего болтливый весельчак не говорит с кухаркой. Она подошла к нему к опросила:

– Чего тебе надо? почему ты нынче меня предпочел другим?

– Господин прислал вот этот букет своей невесте и желает ей доброго здоровья, – ответил невольник.

– Только?

Амиза равнодушно взяла букет и хотела уйти.

– Постой… погоди!.. – остановил ее молодой человек, схватив за руку.

– Чего тебе?

– Он велел еще попросить уксуса, настоянного на шафране.

– Принесу.

– Постой… да что ж ты все торопишься?

– Не хочу тебе быть в тягость.

– У меня есть до тебя просьба, Амиза… ты добрая…

– Да что ты сегодня какой кислый, Барилл?! нездоров ты или прибит?

– И нездоров и прибит… ах, Амиза, пожалей хоть ты меня бедного!.. бьют, бьют каждый день!.. никакой радости в жизни нет!.. никто меня не любит, не жалеет!

– Это ты намекаешь все на Катуальду?

– И она и все!.. послушай, пойдем в сад… я скажу тебе…

– Это что за новости?

– Пойдем!

– Нельзя. Госпожа рассердится.

– А она скоро уснет?

– Не знаю; как ей вздумается.

– Я боюсь тут быть долго; мой господин может ужасно разгневаться… он прислал меня, потому что Дабар пьян.

– Я сейчас все принесу и уходи скорее… мне не хочется, чтоб тебя опять били.

Она ушла наверх.

– Хорошо, – шепнул невольник Клеониму.

– Видно, что ты из столичных! – отозвался старик, – только сразу-то не надо бы.

– А что?

– А если настоящий придет!

– Успею уйти… ничего не боюсь.

В кухню вошел Сервилий.

– Барилл, – сказал он, – зачем нужна соседу шафранная настойка?

– Не знаю, господин, – ответил невольник.

– Я ее завтра пришлю.

– Если б можно было теперь!.. он разгневается.

– Долго искать.

– Это ничего, господин; мне велено непременно принести.

– Вздумает и – подай!.. ведь я не слуга его!.. ищи чуть не в полночь то, что ему вздумается просить!.. скажи, Барилл, здорова ли твоя госпожа, оправилась ли она от своего припадка?

– Плохо ее здоровье…

– Давно ли с ней это делается?

– Да уж давно.

– Испугал ее кто-нибудь? отчего и когда это сделалось?

– Господин, ей не хочется идти за тебя замуж… прости мою откровенность!

– Я это знаю.

– Она тебя ненавидит… чуть ты уйдешь, она начнет тебя бранить на все лады, даже жалко становится.

– Барилл, разве ты не знаешь, Катуальда тебе не говорила, что я…

– Что ты с ней поссорился?

– Мы не ссорились.

– Явно-то не ссорились, а… так… разлад вышел… я это знаю, господин. Ах, как мне тебя жаль!.. ты такой великодушный, а госпожа так тебя бранит!.. чего она только не говорила про тебя в Риме всем и каждому!

– И это правда!

– Клянусь тебе богами!

– Этого я не ожидал.

– Старым филином тебя называла… это она от Люциллы переняла, господин, борода у него, говорит, на помело похожа.

– Люцилла ее испортила, развратила! – воскликнул старый холостяк и ушел из кухни.

Кухарка с ее помощницей пристали к сирийцу с расспросами, как да что, он насказал им самых нелепых вещей об Аврелии и ушел с Клеонимом.

– Вызови непременно Амизу, старик, – шепнул он, уходя в сад.

Часа через два огонь в комнате Люциллы погас; в саду раздались осторожные шаги.

– Амиза! – тихо позвал сириец, стоявший под деревом.

– Барилл, ты опять пришел! – отозвалась молодая рабыня, – чего тебе надо, привязчивый?

– Ты одна жалеешь меня, любишь…

– А ты любишь Катуальду!

– Я ее любил, а теперь ненавижу за ее холодность.

– В самом деле?! – радостно вскричала Амиза.

– А ты любишь меня по-прежнему? ты прощаешь меня, Амиза?

– Барилл!

– Милая!

– Я люблю тебя так сильно, как Катуальде никогда бы не любить тебя… она – холодное существо, неблагодарное!

– Я в этом убежден, Амиза, у меня есть деньги… много…

– Откуда?

– Из сундуков моего господина.

– Да ведь ты был ему предан… неподкупен.

– Прежде – да, но он меня вывел из терпенья побоями; возьми… вот полный кошелек.

– Благодарю тебя. Я куплю себе новое платье, шелковое, какого ни у кого нет!.. Катуальда расплачется с досады.

– Ты скажи ей, что деньги дал мне тот богатый господин, который сегодня хотел меня купить.

– Отлично. Так и скажу.

– Еще одна просьба. Пришли или принеси мне завтра же теплый плащ; перешей женский на мужской фасон; только при всех-то не говори, что это куплено на мои деньги… вот тебе деньги за плащ… достань непременно или твой отдай.

– Мой, непременно мой… вот этот.

– Ты приди к нам, вызови меня в кухню и отдай, сказавши, что мне его дарит Катуальда.

Он пристально рассмотрел ее плащ, не отличавшийся ничем особенным.

– Так и сделаю.

– Прощай же, милая!

– Прощай, мой дорогой!

Влюбленные нежно расстались.

Глава XLI
Никто ничего не понимает

На другой день, когда еще утренняя заря только что показалась, а старая Эвноя, прачка и судомойка спали сладким сном, растянувшись на лавках кухни перед своим пробуждением, собаки залаяли и в наружную дверь раздался громкий стук.

– Кто там? кто притащился в такую рань? – спросила Эвноя с досадой, подняв голову со снопа соломы.

– Отоприте! – раздался голос снаружи.

– Мелисса, поднимись, пожалуйста!..отопри вместо меня… я так стала стара и больна!..

Судомойка нехотя поднялась с ворчаньем и впустила Амизу.

– Кто ты и чего тебе надо? – спросила она.

– Разве ты меня не узнала, Мелисса? – ответила рабыня ласково.

– Амиза, что ты так рано встала, уж вот нежданная-то гостья!.. вы привыкли спать чуть не до обеда.

– Мелисса, милая, вызови сюда Барилла.

– На что он тебе понадобился?;

– Катуальда прислала ему… вызови скорее!

– А если господин его не пустит?

– Я должна передать господину несколько слов от моей госпожи. Иди же!

Барилл был отпущен господином и пришел в кухню. Увидев Амизу, он сделал гримасу.

– Барилл. – сказала она, сладко улыбаясь, – ты желал иметь теплый плащ…

– Я желал! – вскричал он в недоумении, – разве за этими пустяками ты меня звала? говори скорее, что ваша вертушка-то прислала или поручила сказать, моему сычу, и пусти меня, не то он меня отколотит.

– Ты сам это придумаешь… она ничего не поручала мне. Катуальда…

– Катуальда… что Катуальда? ты опять хочешь затевать со мной ссору из-за нее?

– Она дарит тебе вот этот плащ… с капюшоном… какой ты просил… такой?

– Я никакого плаща не просил… однако, подай, от даримого не отказываются.

Он надел новую вещь на себя и стал весело повертываться.

– Вот, что значит попасть к хорошему господину! – говорил он, – меня вчера хотел купить молодой сенатор, ласковый, денег мне подарил при прощании, да не продали меня… ох, доля горькая!.. у Катуальды теперь всего будет вдоволь… добрая девушка, хоть и плутовка!.. не забыла отдарить за мои серьги.

– Она поручила мне сказать тебе наедине два слова.

– Некогда… прибьет старик… ну, пойдем в сад на минуту… за Катуальду и прибьют не беда!

Они вышли на террасу.

– Милый! – шепнула Амиза ласкаясь.

– Ты опять за прежние нежности! – вскричал Барилл, сбросив руку рабыни со своего плеча, – я тебе говорил, чтоб этого не – было!

– Здесь никто не видит.

– Убирайся прочь, постылая!

– Это твои вчерашние уверения!

– Вчерашние?

– Гнусный!.. вчера одно, сегодня другое!.. хорошо же!.. я докажу старику, что ты лапу запустил в его сундук.

– Я запустил лапу…

– Да, обе пятерни!.. четыреста сестерций, которые ты мне подарил, в одной пятерне не уместятся.

– Лгунья, клеветница, если ты скажешь еще одно такое слово, я на казнь пойду, а все-таки убью тебя на месте, расшибу об эту лестницу!

Его взгляд дико сверкнул яростью.

– Откуда же у тебя столько денег-то?

– Богатый господин подарил вчера целую сотню.

– Из которой вышло четыреста?

– О, ехидна, это, может быть, у тебя водятся такие деньги, а у меня откуда они будут!.. во всю мою жизнь я был самым честным слугой моего господина, несмотря на всю его жестокость… красть у него, все равно, что красть у моей доброй госпожи; ведь это ее будущее наследство!.. он много раз по забывчивости и по слабости зрения оставлял деньги на столе и запирал сундук мимо задвижки, а я всегда ему об этом докладывал… иди с твоей клеветой! господин знает, какова моя честность.

Он убежал без оглядки в дом. Амиза ушла домой в сильном смущении.

Не успела захлопнуться за ней дверь кухни, как, точно северный вихрь, влетела Катуальда в дом из сада через террасу и схватила Барилла за руку, догнав его почти у комнаты господина.

– Отвяжись, постылая! – вскричал он, принимая ее в порыве бешенства за Амизу.

– Не тебе меня ругать, дуралей!

– Катуальда, это ты!

– А то кто же?

– Я думал, что это она… змея…

– Какая змея? ты сам скорпион, дракон, трехголовый Цербер!

– От тебя, Катуальда, я слышу такие ругательства!

– Клеветник, убийца, сплетник!

– Прибавь еще – вор!

– Я не знала, что ты такой негодяй!.. ведь ты убил моего великодушного господина… убил, сразил его наповал!

– Этого недоставало!.. расскажи толково.

– Сам беду сделал, да еще прикидывается непонимающим!.. отвратительный, гадкий… после твоей клеветы…

– Клеветы, кого и перед кем…

– Полно притворяться, Барилл!.. что тебе сделала добрая госпожа, что ты так беспощадно очернил ее?

– Какая госпожа – твоя или моя?

– Конечно, Аврелия… низкий человек!.. Кай Сервилий целую ночь плакал, а теперь не пьет, не ест, лежит больной, даже, я слышала, обрек себя на голодную смерть после твоего вчерашнего угощения.

– Ничего не понимаю, хоть разорви меня!

– Есть пять свидетелей… не увернешься! ты не говорил ему, что госпожа зовет его филином с помелом вместо бороды? ты не говорил нашей кухарке Эвриклее, что у Аврелии был в Риме возлюбленный из плебеев, Флавий? ты не говорил нашей судомойке Претте, что Аврелия скоро с этим Флавием убежит? о, низкий!

– Когда же я мог успеть все это наговорить? я приходил только на минутку за оливками и греческим вином, когда к нам приехал гость… чу! господин в ладоши бьет.

– Не пущу! – вскричала Катуальда, стиснув руки сирийца, – пусть он тебя хорошенько отколотит!.. ты ходишь тайком по ночам к Амизе… стоишь ты всяких побоев на свете!.. убил ты, убил наповал Кая Сервилия!

– Кай Сервилий убит… наповал… Бариллом… из-за Амизы… – раздался под окном писклявый голос Вариния. Старик, не задумавшись, влез в дом через окошко.

– Стой, убийца, у меня еще есть сила в руках, чтоб задержать тебя.

Он схватил Барилла сзади и заорал на весь дом:

– Люди, сюда, помогите!

На этот крик прибежали Эвноя и Аврелия.

– Кай-Сервилий вчера убит Бариллом, – отрапортовал старик.

– Ах! – вскричали обе женщины.

– Послушайте, – начала Катуальда.

– Убит, убит наповал из-за Амизы ночью… чем, Катуальда, дубиной, кухонным ножом?

– Вариний, послушай…

– Скажи скажи!

– Барилл, – обратилась Аврелия к невольнику, глядевшему дико, точно безумный, – что ж ты молчишь? правда это?

– Госпожа, клянусь… я ни в чем… ничего…

– Пять свидетелей есть, – перебил Вариний.

– Я не говорила, что он его убил, – возразила Катуальда, – это не в том смысле…

– А-а-а!.. теперь ты его защищаешь, чтоб дать ему время для бегства.

– Кай Сервилий убит горем, потому что этот негодяй…

– Врешь, ножом и дубиной!

В дверях показался Котта.

– Негодяй! – закричал он, стуча палкой, – долго ли мне тебя звать? ах, тут сосед Вариний.

– Сосед, новости-то какие!.. твой невольник убил соседа Сервилия вчера вечером кухонным ножом и дубиной.

– Не убил, не убил он его, господин, – перебила Катуальда, – он только насплетничал.

– Передаю преступника в руки правосудия! – торжественно сказал Вариний и, не прощаясь, убежал, чтоб сообщить соседям новость, пока не сообщили другие.

– Убил… насплетничал, – сказал Котта с недоумением, – что такое ты наделал? постой… я тебя палкой!

– Он стоит палки, господин, – сказала Катуальда, – колоти его до полусмерти!.. он ходит к нам по ночам и сплетничает… клевещет.

– Когда ж ты это успел, негодяй? на кого ты наклеветал и как ты убил моего друга, признавайся, на крест тебя, в подвал на голодную смерть!

– На крест, на голодную смерть… кого? – спросила Флориана, высовываясь из за двери. – Барилла?.. да, я уже слышала что-то ужасное от моего мужа, встретясь с ним на дворе, только не разобрала, что такое.

– Он оклеветал твою дочь, господин, – сказала Катуальда.

– Оклеветал мою дочь, что?! – мрачно произнес Котта и с размаха ударил сирийца палкой, – тащите разбойника в подвал!

– Господин, я невинен, – простонал несчастный, – ты знаешь, что я всю ночь был дома.

– Знать ничего не хочу!

Эвноя увела Барилла и спрятала в кухне под лавку.

Котта до того был ошеломлен неожиданностью, что лег в постель и потребовал себе завтрак в спальню; Мелисса должна была ему служить. Он поминутно колотил неумелую судомойку, лишившись ловкого невольника, к которому привык.

– Катуальда, правда ли, что Сервилий убит? – спросила Аврелия, дрожа от ужаса.

– Не убит, госпожа. Все это выдумал Вариний, перетолковав по-своему мои слова, – ответила галлиянка, – но случилось кое-что ужасное… Сервилий очень болен.

– Болен! – вскричала Аврелия.

– Не успел он вчера от вас прийти, как Вариний и Флориана…

– Мы, – сказала старуха, подбежав, – мы…

– Ну, да, вы… вы насплетничали ему… не даром Люцилла терпеть вас не может!

– Ты обвиняла Барилла, а не их, – возразила Аврелия.

– И они и Барилл… они, должно быть, сговорились убить моего дорогого господина… они ему насплетничали, что ты выходишь замуж за Лентула или Фламиния… он ужасно расстроился… потом ночью пришел Барилл под пустым предлогом, – принес от твоего отца Люцилле букет и попросил шафранной настойки. Он проболтал в кухне целый час. Господин застал его там. Барилл насказал ему ужасные вести о тебе… оклеветал тебя. Господин, Эвриклея, Претта, Клеоним и Амиза были там и все слышали. Рамес поутру сказал нам, что господин Сервилий всю ночь плакал, проклиная тебя и всех женщин на свете.

– И теперь болен?

– Лежит в постели.

– Сервилий был у нас вчера.

– Был, госпожа.

– Ах, какой ужас!.. это был он… настоящий Сервилий… ах!.. ах!.. я его оскорбила… прокляла! – вскричала Аврелия диким голосом. С нею сделалась истерика.

Флориана ушла и разнесла по соседям сплетни, совсем противоположные новостям ее мужа.