Текст книги "Над бездной"

Автор книги: Людмила Шаховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 52 страниц)

Глава VI
Сенатор в рабстве. – Дитя любви и горя

Фламиний лежал в полном безнадежном отчаянии на указанном ему месте, размышляя о том, что готовит ему Рок в будущем, куда и в чью власть забросил он его теперь? продаст ли его Аминандр, у себя ли оставит, для него было одинаково горько. Единственной отрадной чертой в характере разбойника было то, что он враг Катилины, следовательно, не выдаст его назад мучителям.

Наружность Фламиния изменилась от голода и болезни; лампа тускло освещала комнату; оттого, думалось ему, гладиатор не узнал его, как прежде на лестнице. Как обойдется он с ним завтра, если узнает, кто попал в его власть?

Давно уж он не пил никакого вина; оно сильно подействовало на его слабую голову; он скоро заснул сладко и спокойно, как уже давно не спал.

Фламиний куплен и сделался невольником без всяких прав состояния, невольником разбойника.

Через час Мелхолу снова разбудили; она встретила певца.

– Прощай, Мелхола, – сказал он, – я иду на юг с Аминандром. Через полгода я отдам тебе все, что должен. Помни, что после я могу тебе опять пригодиться. Со мной, Веселым Горемыкой, выгоднее вести дела, чем с веселыми расточителями. Я знаю, через кого писать тебе с юга. Помни все мои приказания!.. следи за мальчиком, чтоб он был непременно в наших руках.

– А твоя дочь?

– Следи, чтоб возвратившийся муж ее госпожи не продал ее в чужие руки.

– Все будет исполнено, господин певец.

– Я верю тебе. Не забывай, что с одной стороны – деньги, а с другой – смерть.

– Будь покоен!

– А что делает невольник?

– Спит. Ты о нем не беспокойся!.. его болезнь…

– Не тебе меня учить!.. я знаю, что опасности еще нет. Прощай!

Взяв из рук еврейки зажженную лампу, певец осторожно вошел в потайную комнату, заслоняя свет рукой, чтоб он не потревожил спящего, поставил лампу на стол, сея на кресло у изголовья кровати и стал рассматривать лицо раба.

– Он спит спокойно, – думал он, – его дыхание ровно… вот он улыбнулся… верно, любимый образ мелькнул перед ним в грезах, или сладкая надежда озарила его сердце. Ах, как он изменился в эти три месяца!.. как бледно его лицо!.. как глубоко впали его глаза!.. смяты и спутаны бедные кудри!

Певец долго сидел, ожидая пробуждения невольника, но тот не просыпался. Певец прислонился головой к подушке и задремал.

Рука ласково тронула спящего за плечо и знакомый голос позвал: – Нарцисс!

Невольник с удивлением открыл глаза и увидел певца, сидевшего подле него; ему показалось, что это продолжение его сна.

– Нарцисс, бежим! – сказал певец.

– Электрон, как ты сюда попал? как узнал ты, что я здесь во власти этого ужасного гладиатора?

– Я обещал не приходить к тебе иначе, как с деньгами и свободой. Я сдержал мое слово. Я выкупил тебя.

– Электрон!

– Это правда. Я заплатил за тебя Аминандру все, что заработал. Я твой господин.

– Ах!

Невольник хотел поцеловать руку своего избавителя, но тот прижал его к своей груди и стал говорить: – Теперь плачь на груди моей о твоих бедствиях; выскажи мне все твои муки; будем страдать вместе!.. ты много плакал, мой бедный друг; я утешу тебя, осушу твои слезы, заменю их улыбкой счастья. Аминандр далеко не такой злой человек, каким кажется, и не нам судить его за его ремесло!.. не бойся его!..

– Разве ты с ним имеешь дело?

– Да, я его товарищ. Не бойся и меня!.. ты не годишься ни в колдуны, ни в разбойники… я найду тебе другое занятие. Ты страдаешь теперь?

– Нет, не страдаю.

– Зачем ты мне постоянно лжешь? ты страдаешь, опасаясь за твое будущее, потому что моя личность, как товарища бандита, внушает тебе ужас и отвращение.

– Нет, Электрон.

– Волшебство не лжет, как ты. Помни, Нарцисс, что я волшебник. Я вижу все твои чувства, несчастный простак. Ты теперь меня боишься, потому что стал такой же моей собственностью, как всякое животное или вещь. Сегодня я стану лечить твою руку, а завтра могу изранить ее хуже прежнего, сегодня я отдал за тебя мои последние деньги, готов отдать мою последнюю пищу и одежду, а завтра заставлю тебя голодать и мерзнуть при непосильном труде; могу продать тебя в рудники, в школу гладиаторов или заставить разбойничать. Эти опасения терзают тебя. Ты не выздоровеешь, покуда хоть малейшее опасение тревожит твою душу. Я это удалю от тебя. Я не могу скрыть, что я колдун и разбойник, не могу и не хочу притворяться. Знай меня сразу таким, каков я на самом деле, но не бойся. Для колдунов и разбойников есть, как и для всех, клятвы, которых они не могут нарушить, несмотря на гибкость совести. Слушай, Нарцисс, мою клятву: клянусь моей верной рукой, удачей, грядущей славой, гением моих волшебных чар, не истязать тебя, не обижать бранью или насмешками, защищать, как друга, не продавать человеку, который покажется тебе опасным, не изнурять никакой работой, не принуждать к поступкам, противным твоей совести.

– Ты добрый господин.

– Можешь презирать меня, но не бойся.

– Я не могу и презирать тебя. Ты поступил со мной великодушно. Ты мог заставить меня быть твоим сообщником.

– Не хочу; ты не годишься ни в колдуны, ни в разбойники… о чем ты плачешь, Нарцисс?

– Это слезы радости и благодарности.

– Полно, не плачь!.. отблагодаришь меня после. Я не требую от тебя никакой клятвы на верность мне; дай мне простое обещание; повторяй за мною: – Электрон Каменное Сердце…

– Я этого не скажу, потому что сердце твое доброе.

– Ну, по-другому: Электрон, мой защитник…

Невольник повторил.

– Мой верный друг.

– Теперь ты мой господин.

– Забудь об этом!.. нищему нельзя иметь раба, подавать не будут. Зови меня другом. Ты презираешь меня и мою дружбу?

– Я не презираю тебя, благодетель, но не смею быть твоим другом, могущественный волшебник, быть может, олимпиец! Надо было заплатить больше миллиона за мой выкуп, а ты выкупил меня за 200 сестерций!.. только сверхъестественной силой ты мог сделать такое чудо.

– Я хочу быть твоим другом.

– Мой верный друг, если тебе угодно.

– Повторяй дальше: – я готов делить с тобою радость и горе нашей общей участи; я не сбегу, не покину тебя и не поссорюсь…

– Я никогда с тобою не поссорюсь!

– Не говори никогда, Нарцисс!.. это слово самое фальшивое, если относится к будущему времени.

– Обещаю тебе мою покорность, верность, усердие… даю тебе мою кля…

– Молчи! ты сам не знаешь, что говоришь: не клянись!.. ты не знаешь, кто я. Я верю тебе без клятвы, потому что вижу твою душу, как даже ты сам ее не видишь.

За дверьми раздался голос Аминандра:

– Электрон, долго ты будешь переговариваться с твоей дорогой собственностью? наши ропщут на замедление.

– Погодите, – отозвался певец, – через полчаса мы будем готовы.

Он подал невольнику холстину, чтобы обмотать ноги от холода, и пару сандалий; потом, когда тот обулся, велел ему сесть на стул и обрил ему кудри, брови, усы и бороду, заменив все это фальшивыми, жесткими, рыжими волосами.

– Узнаешь ли ты себя? – со смехом спросил он, подавши зеркало.

– Нет, Электрон, – ответил невольник, с радостью подумав, что Аминандр теперь уж не узнает его.

– Ха, ха, ха!.. если б твоя жена увидела тебя в таком превращении, отвернулась бы она в ужасе.

– О, нет!.. она была из тех женщин, что любят не за глаза и кудри. Она любила бы меня и таким. Ее душа узнала бы меня, как и я узнал бы ее, если б она даже превратилась в Медузу со змеями вместо волос.

– По симпатии душ?

– Да.

– Электрон, мы уйдем! – закричал Аминандр за дверью, – оставайся с твоей дорогой собственностью. В первом же переулке вас схватят… цап! – и на мышиную лодку! кукуйте там, веселые горемыки, оба!

– Посмей это сделать! – отозвался певец, – Росция имеет право…

Гладиатор застонал и ушел от двери.

– Отчего он боится Росции? – спросил невольник.

– Его сын попал в тяжкую неволю, но был унесен от жестокого господина. Росция скрыла его. У всякого Ахиллеса есть своя уязвимая пятка недогадливости. Аминандру самая его хитрость послужила во вред; он наложил сыну клеймо на плечо, чтоб не потерять его, но вышло хуже: предосторожность обратилась в улику. Мальчик скрыт от отца под другим именем. Росция эксплуатирует с тех пор богатыря, как хочет; стоит мне ей пожаловаться, и мальчика отдадут в рабство.

Певец подал невольнику другое платье. Они – надели плащи с капюшонами и вышли из дома.

– Взгляни, Нарцисс, какая яркая звезда блестит над нашими головами в самом зените, – сказал певец, – это добрый знак, звезда надежды.

Невольник ничего не ответил, только крепко пожал руку своего спутника.

Пройдя несколько улиц, певец постучался в окно одного дома. Ставни открылись; молодая женщина высунула голову. Певец вспрыгнул на карниз и произнес: – Катуальда!

– Электрон!

– Я пришел проститься; ухожу далеко и надолго. Скоро ли вернется твой муж?

– Я получила письмо; он скоро будет здесь.

– Мы не одни, Катуальда. Я вижу, что какой-то старик смотрит сюда.

– Это мой товарищ. Он такой же старик, как и я с тобой.

– Понимаю. Зачем ты с ним идешь и куда?

– Куда надо.

– Где Аминандр?

– Ушел со своими вперед.

– А ты пойдешь один с этим человеком?

– Да.

– Он тебе знаком?

– Немного.

– Кто он?

– Это Нарцисс, мой слуга.

– Нарцисс?.. чужой для тебя?

– Чужой.

– Не машинист ли он из театра?

– Не знаю… ах!.. ты меня надоумила; это, без сомнения, машинист… гром катал в театре… он прежде под другим именем служил в кучерах.

– Служил ли он в кучерах, я не знаю, но не ходи с ним вдвоем, если это тот самый… это вор, пьяница и забияка-грубиян, каких мало.

– Я знаю, что делаю.

– Не ходи с ним!

– Прощай, Катуальда!.. я надеюсь, что ты не обидишь мою дочь. Ты знаешь, какая крайность заставила меня продать ее.

– Я сама была невольницей. Будь покоен; я не позволю и моему мужу обижать Амариллу.

– Прощай, моя милая, моя сестра!

– Прощай!

Певец и актриса обнялись чрез окно.

Окно захлопнулось. Певец взял за руку своего Нарцисса и пошел с ним дальше.

– Твоя сестра? – спросил невольник.

– Это тебя удивляет?

– Неужели ты – Бербикс?

– А если он, ты не презираешь меня?

– Но как же… на арене Бербикс казался великаном, равным Аминандру, а ты…

– Если захочу, сделаю тебя выше этого дома.

– Могущественный… волшебник… ты…

– А ты опять боишься меня.

– Я знаю, что Аминандр и Бербикс были, как товарищи, в одной банде, но был слух, что брат Катуальды убит.

– Мало ли какие ходят слухи.

– Ты продал дочь твою сестре… такое рабство не страшно.

– Мою дочь зовут Амарилла, дитя любви и горя.

– Дитя любви и горя!

– Да; я упросил сестру никому не говорить, чья это девочка, чтоб она не была дочерью преступника. У меня есть план. Если Амарилла вырастет вместе с сыном Аминандра, я отдам ее за него замуж, – он также сын преступника, дитя любви и горя. Он кроткий, умный мальчик.

Глава VII
Ночное бегство бандитов

Была ясная, но ветреная и очень холодная ночь. Путники скоро перешли тибрский мост.

– Теперь ты мой! – вскричал певец, радостно обняв слугу, – я не имел права покупать тебя без свидетелей, и ты, пока мы были в Риме, мог освободиться; теперь никто и ничто не вырвет тебя из моей власти. Раз уведенный за Тибр, невольник становится полной собственностью своего господина. Если твой прежний владелец погонится за нами, то закон теперь на моей стороне. Если б ты был даже сенатором, то теперь утратил все твои права. Сегодня ты – Нарцисс; завтра, – кто мне угодно. Тебе холодно?

– Нет, господин.

– Друг я тебе, не господин; зачем ты постоянно лжешь относительно всего, что до тебя касается? у тебя руки окоченели, а ты отрицаешь, что озяб. Беги со мной!

Они побежали.

– Стой! – сказал певец, – ты задохся, но еще не согрелся. Отдохнем!.. садись сюда к забору; ветер ужасно резкий и холодный… здесь он не так чувствителен. Я не могу развести костер. Имея все права на тебя, я все еще боюсь погони, если продавший тебя человек раскается, что дешево взял, а коварный Аминандр, я не знаю, где находится: охраняет он меня издали, или ушел вперед, как грозился. Молчи!.. не разговаривай на ветру. Я теперь вполне счастлив, потому что ты со мной, только я ничего не могу дать тебе хорошего… я нищий… я изгнанник… я преступник-беглец. Волшебство может возвратить мне все утраченные блага, но час моей власти еще не настал: враждебный мне дух, причина бед моих, слишком силен.

Милый Нарцисс, ты теперь мой и никто не отнимет тебя!.. я хочу плясать и петь; этот плащ мне мешает, а тебя он согреет.

– Что ты делаешь?! мне не холодно.

– Не противоречь!.. я с детства не ведал болезней. Завертывайся в оба плаща, а я пойду в одном платье. Когда настанет час моей власти, я одену тебя в самый дорогой африканский мех, посажу в золоченую колесницу и умчу в раззолоченные палаты; тогда все явится по одному моему слову. Но теперь… ах, Нарцисс!.. оба мы нищие, голодные, в лохмотьях, сидим в грязи под забором!.. Нарцисс!

Обняв своего друга, певец заплакал, положив свою кудрявую голову к нему на плечо.

– Бербикс! – сказал невольник.

– Не Называй меня так; это имя ненавистно мне.

– Оно смущает твою совесть?.. я отчасти понял тебя. Ты говоришь о своем будущем благополучии и власти… ты сын какого-нибудь знатного галла? – ты ведешь меня к Спартаку, надеясь завоевать с ним свободу и пробраться в Галлию. Ты уведешь меня туда?

– Мой бедный друг!.. куда бы я тебя ни увел, я тебя уведу от Катилины. Скажи, ты не жил на юге?

– Жил.

– Ты меня знал раньше моего прибытия в Рим?

– Я о тебе слыхал.

– Но не видал меня?

– Нет. В цирке я видел тебя два раза… ты мне тогда казался великаном.

Певец, приплясывая, чтобы согреться, запел под звуки лютни дикие песни разбойников о кровавой мести врагам. Ветер вторил голосу певшего своим воем в ветвях обнаженных каштанов и тополей, развевая кудри певца.

– Теперь ты отдохнул, – сказал певец, – пойдем дальше!.. нам надо догнать Аминандра и его людей, потому что идти вдвоем опасно. Не снимай моего плаща… носи их оба, нока холодно… вот рытвина; не упади… а тут дерево; не ударься раненой рукой… иди тише… мы нагоним наших; они подождут. Я сейчас узнаю, где они.

Он вынул из своей сумки охотничий рог и протрубил особенным образом. На этот звук последовал ответ из недальнего места.

– Они еще не далеко, нам некуда торопиться, – сказал певец, – если ты не хочешь, Нарцисс, я не пойду с ними, а буду идти с тобой вдвоем, не отставая от бандитов, но и не нагоняя их.

– Как я хочу?

– Ты ужасно слаб; ты опять устал, хоть мы не отошли и сотни шагов. Сядем!.. когда мы придем в Помпею, будет тепло; там всегда тепло.

Они опять сели.

– У меня есть одна вещь, – сказал певец, – я приобрел ее за песни от одной знатной женщины. Я хотел подарить это моей сестре на прощанье, да позабыл.

Он вынул из сумки золотой перстень и подал невольнику.

– Друг! – вскричал Нарцисс, – кто дал тебе это?

– А тебе на что это знать? моему пению никто не в силах противиться, когда я этого захочу; в нем есть неодолимые чары. Со мною шутки плохи, друг!.. я покорил себе даже Аминандра.

– Ты один, Бербикс, затмил его славу непобедимого гладиатора.

– А тебе знакомо это кольцо?

– Да. Это обручальное кольцо Семпронии-Люциллы.

– Ты служил ей?

– Нет.

– Не противоречь себе!.. плохо будет, если мы поссоримся, не отойдя двух миль от города!..

– Ты любил Люциллу!.. она любила тебя!.. певец, она никому не дала бы этого кольца…

– А мне дала.

– Ах!

– Я вижу ревность и страданье в твоем лице… берегись соперничать со мной!

– Но у тебя была жена.

– Была, да за море уплыла… далеко.

– Она не умерла? бросила тебя? ты говорил…

– Много я тебе, друг, говорил… всего теперь не припомнишь.

– Кто она была?

– А кто была твоя жена?

Вышла пауза.

– Ты не хочешь рассказать мне твоего прошлого, – сказал певец, – зачем же ты допытываешься о моем?

– Пока ты будешь товарищем Аминандра, я ничего не моту сказать о себе.

– И не надо. Какое мне до тебя дело? это кольцо я моту потерять, доставая из сумки какую-нибудь вещь, а на пальцы оно мне не влезает: узко. Носи, его ты.

Невольник в восторге стал целовать полученное кольцо.

– Друг, – вскричал он, – умру за тебя!.. приказывай!.. повелевай!.. я готов даже в разбойники идти, если ты прикажешь… готов на все из благодарности.

– Не говори этого!.. ты меня не знаешь. Мы сейчас едва не поссорились, и никто не знает, что будет потом.

Певец затрубил опять в свой рог; ему ответили. Заря уже показалась; при ее блеске Нарцисс увидел громадную фигуру Амннандра, подходившего тихими шагами.

– На тебя никто не напал? – спросил он.

– Никто, – ответил певец.

– Зачем же ты звал меня?

– Скажи мне подробности о твоей вчерашней работе. Уже весь Рим знает, что молодой Фламиний убит.

– Да. Надо, друг, поскорей убираться, пока нас не схватили.

– Как ты его убил?

– Бац! – и кончено. Прекрасная Люцилла теперь вполне счастлива; ее супруг. с ней в блаженном Элизие… ха, ха, ха!.. сосватал Аминандр в первый раз, сосватал и во второй… вот так меткая рука!

– Не болтай пустяков! – прервал певец сердито.

– Помогал я ей заманивать его в Неаполь, помогал спасать из тюрьмы, а теперь помог на тот свет перетащить… ха, ха, ха! десять тысяч мои! я увидел в таверне того самого человека, которого ты мне указал, и толкнул его; он выбранился; я затеял с ним ссору и убил его.

– Ты не его убил, – робко возразил Нарцисс.

– А мне что за дело, если и не его? – сказал Аминандр, – должно быть, я убил его, если в десяти местах уже слышал, что он убит, именно он.

Они втроем тихо пошли дальше. Нарцисс размышлял о том, какого несчастного убил гладиатор вместо него? кто мог быть на него похож до того, что весь город признал это сходство?

– Аминандр, – сказал певец, – я нашел еще выгодное дело.

– Какое? – спросил гладиатор.

– Получивши твои десять тысяч, убей самого старика.

– Семпрония?

– Да.

– Это зачем? я не убиваю тех, кто честно мне платит.

– Когда он тебе заплатит, твои обязательства относительно его кончатся; мне предлагали тысячу за его голову.

– Тебе предлагали?

– От Катилины.

– А ты?

– Я указал на тебя. Старик очень осторожен; его можно убить только очень ловкому человеку. Мне обещали, что никому, кроме тебя, этого дела не поручат. Ты меня понял?

– Понял. Старик теперь наш.

– За этим я тебя звал. Теперь иди к людям, только не уходите от нас далеко.

Аминандр ушел и скрылся в горах.

– Электрон!.. Бербикс!.. кто бы ты ни был, но ты не таков, как я полагал, – вскричал Нарцисс в ужасе.

– Как?

– Ужасный человек!.. искуситель, ты наталкиваешь других на злодейства!..

– Да, друг, я умею на это наталкивать, когда это мне выгодно. Через меня дочь Семпрония погибла.

– Через тебя?

– Да. Ее душа теперь не в Элизие, как сказал Аминандр, а в аду, томится в голоде и холоде, как мы с тобой… но тем лучше для нее, потому что душе ее мужа тоже не попасть в эмпиреи. Лучше им быть в аду, лишь бы вместе!.. ха, ха, ха!.. я ей внушил убить Ланассу.

– Ты!

– Через мои внушения и Тит Аврелий погиб; я свел старика с красавицей.

– Ты!

– Это была глупая шутка без малейшей выгоды. Я подучил наконец Люциллу утопиться. Теперь, говорю, матрона, тебе ничего не остается, кроме подводного царства. Она это приняла серьезно и утопилась.

– Ты – причина ее смерти!

– А тебе-то что до этого?

– Убирайся от меня сию минуту!.. я забуду все твои благодеяния… мы одни… твой Аминандр не успеет придти к тебе на помощь… я тебя задушу!

– И горько раскаешься, – ответил певец, не смутившись, – я не виноват, что сумасшедшая приняла серьезно мои слова. Не поблагодарит она тебя, если ты меня погубишь. Если же она жива…

– Эта мысль… Электрон, не убивай старика!

– Я и не хочу его убивать.

– Но ты учишь Аминандра.

– Ты ничего не понял. Я добился того, что к старику не подошлют никакого убийцы, а будут искать Меткую Руку. Аминандр получит улику и предъявит старику.

– Не хитри! не верю.

– Ты этого не хочешь?

– Не убивай его, не убивай! – вскричал Нарцисс и упал на колена.

– Что он тебе за благодетель? он был твоим господином?

– Он хороший человек… ах, не убивай его!.. он тебе щедро заплатит.

– Я спасу ему жизнь только с одним условием: все его богатство будет моим.

– Твоим?

– Он усыновит меня.

– Ах!.. наемный убийца, бродяга будет преемником Люциллы!.. ты растратишь это богатство в два-три года с Аминандром и ему подобными людьми.

– А ты не истратил бы его?

– Правда. Не мне укорять тебя. Было время, когда я был богат… утекли мои деньги, как вода.

– Если ты жалеешь старика, то благодари богов, что его спасенье в моих руках.

– О, друг!.. лучше растрать его деньги, только не убивай его!.. не вели Аминандру это делать, он тебе повинуется; я вижу, что не он, а ты начальник этих невидимых разбойников.

– Они невидимы, потому что ты этого не хочешь.

– Не хочу. Боюсь. Пойдем вдвоем.

– Нарцисс, когда я буду любимцем старика, его избавителем, я брошу мое ремесло.

– О, радость!.. мой друг будет честным человеком.

– Второй раз, Нарцисс, мы чуть не поссорились. Хорошо, что ты не произнес клятвы на верность мне!