Текст книги "История всемирной литературы Т.8"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 101 страниц)

не допускали исправлений и могли быть только повторенными без изменений: они становились будничным языком, входившим в обиходную речь. Описания строились на логических и рационалистических связях. Вторгавшиеся в область поэзии рассуждения автора из естественных, социальных и других наук могли стать прообразом отступлений и сентенций новеллистов и романистов, их размышлений о мире и человеке.

Другим фактором, приближавшим появление художественной прозы, была иракская публицистика. После младотурецкой революции 1908 г., вызвавшей общественный подъем в Османской империи, только в Багдаде с его ста пятьюдесятью тысячами жителей стало издаваться шестьдесят девять газет и двадцать журналов немалыми по тому времени тиражами. В иракской периодике появились первые рассказы фельетонного характера. Авторы некоторых из них использовали художественные ходы и приемы волшебных восточных сказок, в частности сказок «Тысячи и одной ночи». Зачастую их герои совершали в сновидениях фантастические путешествия со многими приключениями. «Погружение» героя в сон стало особенно распространенным тогда в иракской литературе благодаря переводу на арабский язык ар-Русафи романа турецкого просветителя Намыка Кемаля (1840—1888) «Сновидения», сочиненного в подражание старому турецкому жанру сновидений. При помощи такого аллегорического приема авторы рассказов-фельетонов высмеивали нравы, изобличали в нерадении и преступлениях младотурецкие власти, в мрачных тонах обрисовывали социальную действительность.

События, связанные с революцией 1908 г., произвели большое впечатление среди прочих на суфийского поэта Мухаммеда Хасана аль-Меккани, прозванного Абу-ль-Махасин (р. 1876), сына известного поэта шейха Хаммади. Ранее чуждавшийся общественной деятельности, Абу-ль-Махасин принялся за чтение периодики и новых книг. Религиозно-суфийская тематика уступала в его стихах место политической, в них поэт воспевал энтузиазм народов империи в связи с восстановлением конституции 1876 г., поддерживал парламентский строй. Фанатичная приверженность Абу-ль-Махасина панисламизму и паносманизму побуждала его воспевать тех турецких деятелей, которые приняли на вооружение доктрину панисламизма в ее турецкой редакции и проводили политику насильственного отуречивания нетурецких народностей.

В таком же духе было сочинено множество стихотворений, посвященных событиям, связанным с Триполитанской (1911—1912), Балканскими (1912—1913) и первой мировой войнами. Ар-Русафи, аль-Кязыми, Хайри аль-Хиндави (1883—1957), Абд ар-Рахман аль-Банна (1879—1955) были слепыми приверженцами «мусульманского государства». В их стихах «агрессивный Запад» противопоставлялся «миролюбивому Востоку»; поражения «Востока» на военных фронтах были, по их мнению, следствием отсталости и инертности мусульман. Поэты настаивали на том, чтобы каждый житель Востока, желающий блага своей родине, отдавал все силы на укрепление Османской империи. К арабскому национально-освободительному движению они относились враждебно, считали его деятелей «бунтовщиками» и «наивно обольщенными», подвергавшими свою родину опасности оккупации со стороны западных стран. Исполненные полемического пафоса стихи иракских поэтов, придерживавшихся подобных взглядов, становились орудием агитации Османского государства и укрепляли боеспособность его войск.

К немногим иракским поэтам, которые способствовали тогда росту арабского национального самосознания, принадлежал аз-Захави. Более того, поверив пропагандистским заявлениям английских официальных лиц о том, что Великобритания якобы намерена предоставить независимость арабским странам, аз-Захави призывал соотечественников к активной поддержке наступавших английских войск. В марте 1917 г. пал Багдад. По этому поводу аз-Захави сочинил несколько стихотворений, прославлявших власть англичан в Ираке. Аль-Кязыми также игнорировал призыв улемов к иракцам повести против англичан «священную войну». Даже религиозный, литературный и нравственный авторитет сейида аль-Хаббуби был не принят им во внимание, и аль-Кязыми в свою очередь воздал в стихах хвалу англичанам. В стихотворении «На взятие Иерусалима» (1917) аль-Кязыми выражал радость по поводу того, что англичане, союзники хиджазского шерифа аль-Хусейна, которому он всегда оказывал поддержку своим творчеством, победили османов. Однако его радость омрачилась тем, что в Иерусалиме – средоточии мусульманских святынь – потерпели поражение мусульмане.

В иракской литературе отражались все противоречия арабской политической мысли. Большинство арабских националистов объединяло стремление к национальному освобождению, прогрессивному развитию, желание переделать общественную жизнь по образу европейских капиталистических государств. Одни из них верили в возможность добиться своих целей с помощью самих турок при сохранении целостности Османской империи как оплота против европейской экспансии. Другие считали возможным использовать в борьбе с турецким деспотизмом помощь европейских держав, они питали иллюзии в отношении цивилизаторской миссии буржуазной Европы.

Основная заслуга иракских поэтов и публицистов начала XX в. состоит в расширении тематики родной литературы, в сближении ее с жизнью. В поэзию интенсивно проникали публицистические мотивы, поэты объясняли причины и следствия политических событий. Политико-социальная тематика стала главенствующей в иракской литературе, что предопределяло возникновение новых жанров и придавало ей способность непосредственного воздействия на общественное сознание.

* Глава пятая*

КУРДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Развитие курдской литературы в конце XIX – начале XX в. было обусловлено политической и социально-экономической ситуацией в стране, поделенной между османской Турцией и шахским Ираном. Литература в это время создавалась на трех основных диалектах курдского языка: сорани, горани и курманджи. Однако наибольшее развитие она получила на диалекте сорани в Иракском Курдистане (Южный Курдистан).

Курдская литература конца века развивалась во взаимодействии с литературами сопредельных стран: арабской и персидской. Курдские поэты выступали с критикой той социальной несправедливости и классового угнетения, которые царили в разобщенном и разоренном Курдистане. Особое внимание уделялось и вопросам возрождения национальной культуры и языка.

Поэзия, разнообразная по жанровым формам и художественным приемам, занимала главное место в литературе и северного, и южного Курдистана. Освоив квантитативную систему стиха, аруз, курдская поэзия воспринимала также и другие формы восточной поэзии: фард (самостоятельное двустишие с парной рифмой); дубейты (четверостишие), газель (краткое моноримическое стихотворение любовно-лирического характера); касыду (монорифмическое стихотворение, состоящее из более чем стринадцати бейтов). Кроме того, курдской поэзии были присущи такие жанровые формы, как строфические стихотворения (чуархыштаки, пенджхыштаки), тарджибанд, мостазад и др. В поисках выразительных художественных средств поэты часто обращались к народной речи, притчам и анекдотам. Творчество писателей еще не выходит за рамки традиционной тематики: мунаджат (восхваление бога), наа’д (восхваление пророка), васф (описание возлюбленной или природы), марсие (траурные элегии). Но наряду с тенденцией сохранения традиционной для классической поэзии тематики, подражая славным предшественникам – мастерам газели, поэты-традиционалисты стремятся придать своим стихам гражданское звучание.

Адам (Адаб Мисобах ад-Диван, 1862—1912) – один из виднейших писателей, побывал в России и Польше. Почетный титул Мисбах ад-Диван (Светоч собрания) был присвоен ему наследником каджарской династии принцем Мухаммедом Али. Адаб – поэт-лирик – воспевал красоту, любовь, природу. Отказавшись от традиционной мистической символики, он приблизил поэзию к действительности. Природа у Адаба реальна, возлюбленная – не традиционный божественный символ, а живая, реально существующая женщина.

В условиях, когда стали расшатываться основы Османской империи и шахского Ирана, идеи освобождения народа и просвещения начинают преобладать в курдской литературе. Ее носителем и пропагандистом стала передовая курдская интеллигенция в Стамбуле и Курдистане. Тема социального неравенства постепенно становилась главенствующей в литературе. Среди прогрессивной курдской интеллигенции получила распространение просветительская идеология. Огромное значение для дальнейшего роста литературы имело развитие периодической печати (газеты «Курдистан», 1898—1899; «Банги курд» – «Голос курдов», 1913—1919; журнал «Рожи курд» – «Солнце курдов», 1911—1913).

Просветительский пафос в курдской поэзии конца XIX – начала XX столетия был обусловлен ростом национально-освободительного движения. В ней резче обозначилась тема протеста против существующего положения, разоблачалась и переосмысливалась роль религии и доминирующей власти мулл и шейхов. Все громче звучал голос поэтов, протестовавших против социального неравенства: бедность народных низов противопоставлялась роскоши, в которой жила феодальная верхушка курдского общества, тесно связанная с правящими кругами Османской империи и шахского Ирана. Для разоблачения курдского духовенства и выражения народного гнева традиционные формы поэзии казались уже недостаточными. Поэты искали новые изобразительные средства и формы для своей гражданской поэзии.

Среди поэтов-новаторов выделяется Махви (1832—1906), мастер суфийской лирики, бывший не только поэтом, но и известным ученым-теологом. Лирика Махви подразделяется на любовную, философско-суфийскую и социальную. Несмотря на то что поэт был суфием нахшбандийского толка, в своих произведениях он резко осуждал курдское духовенство, обвиняя его в нечестивом служении религии, в обмане и эксплуатации простого люда ради своих корыстных целей. В сатирической поэзии Махви феодальная верхушка предстает в виде змеи, лежащей на сокровищах. Змея готова наброситься на безвинного прохожего и поразить ядовитым жалом. Сатира становится эффективным оружием в руках поэтов.

Поэт-сатирик шейх Реза Талабани (1842—1909), будучи представителем духовенства, посвятил немало хвалебных стихотворений служителям религии. Но в то же время он нередко критиковал высшее духовенство, использовавшее религию как средство обогащения («Дом муфтия», «Судья», «Шейх, хранитель святыни суфийского ордена» и др.). Остро звучат его стихотворения, направленные против турецкого деспотизма: «Не надейся, Реза, на турецкую землю», «Жестокая судьба разрушила порог дворца». Обращаясь к героическому прошлому своего народа, шейх Реза Талабани с чувством особой гордости пишет о тех временах, когда в Курдистане правили курды:

Вспоминаю я, когда в городе Сулеймании правил эмир Бабана,

Он не подчинился аджамам и не покорился османам,

У ворот дворца бабанского эмира собирались шейхи, ученые, богословы,

И звуки музыки и барабана доходили до небес.

Первая мировая война принесла немало горя и курдскому народу. Антивоенным пафосом проникнуто знаменитое стихотворение Молла Хамдун (1853—1915) «Что это за дело?»:

Что это за дело? Весь мир в смятении,

У каждого – рана в сердце,

Весь мир наполнен смутой, все народы,

Как море в бурю, далеки от покоя и мира.

Жандармы рыщут, как голодные стервятники,

Спешат поживиться трупами «священной войны».

В период роста национально-освободительного движения призывы курдских поэтов отказаться от вековой отсталости, междоусобной вражды звучали все чаще. Появление социальной тематики указывало на переход национальной литературы к новому ее этапу. Литература резко политизировалась, приобретала черты, характерные для Нового времени. Происходило упрощение ритмики стиха, приближение его к разговорной речи. Тем самым закладывались основы для появления в скором будущем прозаических форм литературного творчества. Герой курдской поэзии представал теперь в глазах читателя не как страдалец и мученик, а как личность, протестующая против социальной несправедливости.

* Глава шестая*

ПЕРСИДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Конец XIX в. ознаменовался дальнейшим упадком аристократической персидской литературы. Она уже не выдвигает сколько-нибудь заметного дворцового поэта. Те немногие одописцы, которые продолжали сочинять касыды либо беспредметные газели, не имели успеха. Читатель искал в литературе отклика на события, вызванные обострившимся кризисом феодальной системы.

Самоуправство губернаторов и их чиновников, грабивших народ, нищета в деревне, разорение мелких купцов и ремесленников вызывали недовольство политикой шаха и его окружения. В 1891 г. взрыв возмущения вызвало решение шаха предоставить английской компании «Тальбот» концессию на скупку, переработку и продажу всего иранского табака. Внушительная для того времени демонстрация народа против шахской политики заставила аннулировать эту кабальную концессию.

Большое влияние на передовых иранских деятелей культуры и литературы оказывает в этот период революционно-демократическая азербайджанская литература, в которой смело критиковались феодальные отношения и содержались призывы установить социальную справедливость, улучшить условия жизни народа. Особенно заметную роль играл издававшийся в Тифлисе азербайджанский литературный сатирический журнал «Молла Насреддин»,

живо откликавшийся и на актуальные проблемы иранской действительности.

Конец XIX—XX в. иранские историки называют эпохой пробуждения, подразумевая глубокие перемены в общественной жизни, затронувшие и литературу, в которой стало активно формироваться просветительское направление. Эти перемены главным образом затрагивают прозу, которая приобретает последовательно критический характер и быстро развивается в эстетическом отношении.

Иранских литераторов по-прежнему привлекают идеи произведений Ахундова, многие из которых были переведены на персидский язык. Особую важность для иранских просветителей имел его призыв отказаться от панегирических стихов, обратившись к драме и роману, и превратить национальную литературу в действенное орудие борьбы против беззакония, бесправия, невежества, за прогресс и процветание общества.

Наиболее видными последователями Ахундова были просветители Мирза Мальком-хан Назем-Доуле (1833—1908), Зейн оль-Абедин Марагеи (1837—1911) и Абдаррахман Наджарзаде Талибов (азерб. Талыбов, 1855—1910). Своими произведениями они надолго определили направление развития художественной прозы Ирана.

Мирза Мальком-хан, как и Ахундов, предлагал свой проект реформы письменности. Он придавал большое значение усовершенствованию существовавшего персидского письма или замене его новым на латинской основе, считая, что более легкая письменность даст возможность быстро ликвидировать массовую неграмотность и тем самым обеспечить прогрессивное развитие страны. Мальком-хан написал несколько трактатов, в которых он критиковал отсталые феодальные порядки в Иране, доказывал необходимость введения системы ограниченной монархии, реорганизации армии, переустройства экономики, культуры и образования по опыту европейских государств.

В литературном отношении любопытны пьесы, сочиненные в 70-х годах, но опубликованные лишь в конце XIX в.: «Приключения Ашраф-хана, губернатора Арабистана...», «Способы управления Заман-хана, губернатора Боруджерда...», «Рассказ о том, как был влюблен Ага Хашем» и «Рассказ о поездке Шах-Кули-мирзы в Кербелу...». В пьесах, приписываемых одними Мальком-хану, а другими Мирзе-аге, высмеивается взяточничество, лицемерие и разврат высшего иранского чиновничества, хотя автор и не указывает причины беззакония и произвола (все объясняется лишь порочностью нравов некоторых губернаторов). Тем не менее эти пьесы свидетельствовали о начинающемся подъеме художественной прозы просветительского характера.

Значительный вклад в ее развитие внесли два других писателя-просветителя. Зейн оль-Абедин Марагеи, проживший много лет в различных городах России и Закавказья, решил написать книгу, которая доступно рассказала бы о беззаконии, о тяжелом положении народа, его муках и страданиях. Герой этого публицистического романа, озаглавленного «Путешествие Ибрагим-бека, или Несчастья, терзавшие его» (первая часть напечатана за границей в 1888 г. газетой «Ахтар» («Звезда») и вызвала небывалый интерес у иранского читателя; вторая увидела свет в 1907 г. в Калькутте, а третья – в 1909 г. там же; в Иране роман долго находился под запретом), странствуя по разным местам, всюду видит тяжелую жизнь тружеников, произвол министров, государственных чиновников, полицейских. Многое поведали ему о своей горькой судьбе соотечественники, вынужденные скитаться по чужим странам в поисках заработка. Герой романа, однако, убеждается, что в других странах действуют законы, строятся школы, духовенство не препятствует внедрению светского образования. Роман Марагеи носит нескрываемо обличительный характер.

Другой иранский просветитель, Абдаррахман Талибов, доходчиво рассказывал в своих художественных произведениях о новейших достижениях в различных областях знания. Первая книга Талибова «Сборник знаний, или Книга Ахмеда», изданная в 1893 г. в Стамбуле, написана с явной просветительской целью и затрагивает серьезные социальные проблемы. Основными героями выступают отец – образованный человек и его пытливый сын. В восемнадцати беседах с отцом Ахмед, а вместе с ним и читатель, узнает новые для большинства иранцев сведения по географии, биологии, химии, физике, этнографии, технике. Но при этом автор говорит и о тяготах будничной жизни, всевластии иностранцев, ограблении народных масс.

В книге Талибова «Вопросы жизни», опубликованной в Тифлисе в 1906 г., те же действующие лица – отец и сын, они по-прежнему ведут беседы на научные и общественные темы. Но Ахмед повзрослел, получил инженерное образование, его кругозор стал шире, он начал интересоваться причинами, порождающими социальную несправедливость, нищету, отсталость. В этой книге звучит надежда на то, что страны Востока обретут независимость, улучшится положение бедных, на земле воцарятся согласие, спокойствие и мир. В произведении высказана и утопическая идея о возможности создания федерации всех государств мира под названием «Красная республика».

Третье произведение Талибова «Пути праведных», опубликованное в 1905 г. в Каире, построено в форме бесед нескольких юных героев, осуждающих пороки иранского общества и выдвигающих идеи улучшения жизни.

Мирза Мальком-хан – представитель умеренного крыла иранского просветительства. Он принадлежал к аристократическому классу, был тесно связан с дворцовыми кругами и предлагал ограничиться частными реформами, не колеблющими основ существующего режима. Зейн оль-Абедин Марагеи и Талибов представляли в просветительстве более прогрессивное направление. Они критиковали систему деспотии, произвола и насилия.

В этот период, как и в предыдущие десятилетия, большую роль в персидской литературе играли переводы. Интересна судьба изданного в 1824 г. в Лондоне сатирического романа «Хаджи-баба Исфагани». Автором этой книги, реалистически изображавшей неприглядные стороны иранской жизни времен Фатхали-шаха, был англичанин Джеймс Морьер, хорошо знавший быт, нравы, политическую жизнь Ирана XIX в. «Хаджи-баба» впервые был издан на персидском языке в переводе Мирзы Хабиба Шаэра Исфахани в 1905 г. и с тех пор много раз переиздавался. Иранские литературоведы считают его «лучшим образцом новой персидской прозы». Эта книга оказала большое влияние на творчество многих иранских писателей.

Все названные произведения содействовали просвещению народа и внесли существенный вклад в подготовку антифеодального конституционного движения 1905—1911 г., приведшего к объявлению конституции, которая должна была ограничить власть шаха.

Введение конституции, учреждение парламента (меджлис), проведение некоторых реформ знаменовали собой новый этап в истории и в литературном движении страны. Прогрессивное крыло персидских литераторов решительно встало на сторону буржуазно-демократической революции и, как отмечает поэт и исследователь персидской литературы Мохаммад Таги Бахар (Малек Ош-Шоара), в этот период «происходят большие изменения в прозе и поэзии, обновляется поэтический стиль, пишутся политические, патриотические стихи».

Персидская поэзия периода революции заметно меняет свой традиционный облик. Используя старые формы, поэты наполняют стихи демократическим содержанием. Касыда у передовых поэтов перестает быть хвалебной одой шаху и начинает служить идеалам народа. Газель – уже не только любовное стихотворение, она теперь повествует о судьбах многострадального народа. Подобное переосмысление жанров наблюдается в творчестве А. Лахути, Мохаммеда Таги Бахара и других поэтов.

Абдаррахман Наджарзаде Талибов

Фотография

В годы революции значительно возросла роль периодической печати. Наиболее популярными изданиями были «Суре Эсрафил» («Труба архангела Гавриила»), «Насиме шамаль» («Утренний ветерок»), «Азербайджан» и другие журналы, в которых печатались стихи, направленные против деспотических порядков. В этих стихах звучало требование немедленно наделить крестьян землей, ввести свободу слова и собраний, покончить с религиозным фанатизмом и предрассудками, с гнетом и насилием, провозгласить народ хозяином страны и дать ему возможность управлять государством.

Лозунги восставшего народа звучали и в сатирических стихах, небольших, но острых сатирических песнях. Ожил и своеобразный народный романс – тесниф, который распевался на улицах и базарах. Такие теснифы сочинял, подбирал к ним музыку и исполнял на площадях иранских городов поэт Ареф Казвини.

Деххода Али Акбар

Конституционное движение вызвало существенные изменения и в художественной прозе. Произведения Марагеи и Талибова продолжали возбуждать у иранцев стремление к антифеодальным реформам, к свободе и демократии. Но их книги, издававшиеся за границей, попадали в Иран с оказией лишь отдельными экземплярами и тайно переходили из рук в руки. Понадобились более массовые и мобильные средства и способы пропаганды. Появилась новая жанровая форма – небольшой сатирический рассказ, введенный в персидскую литературу Мирзой Али Акбар-ханом Дехходой. Написанные общедоступным языком с использованием пословиц, поговорок, крылатых выражений, эти рассказы скорее представляли собой памфлеты, изобличавшие реакционных депутатов, деспотизм шаха, его окружения, лицемерие и ханжество мулл. Подобный жанр позволял откликаться на злобу дня и оказывал большое влияние на читателей. Значение сатирических рассказов и фельетонов Дехходы заключалось в том, что они показали иранским писателям, каких успехов может добиться литература в борьбе за народные идеалы, следуя жизненной правде.

Напуганная развитием народного движения, реакция во главе с шахом совершила в 1908 г. переворот. Был распущен парламент, ликвидирована свобода печати, запрещены собрания. На террор реакции народ ответил восстаниями в различных городах и провинциях страны.

Однако в 1911 г. произошел новый контрреволюционный переворот, революция была подавлена и власть узурпировали феодалы-реакционеры. Многие литераторы были брошены в тюрьмы. Прогрессивная периодическая печать и демократическая литература были запрещены.

На рубеже XIX и XX вв. началась творческая деятельность поэтессы Алямтадж Каем-Ааками (псевдоним – Жале, 1883—1947). В ее стихах, написанных главным образом в первую половину жизни, прозвучал гневный протест против угнетенного положения иранской женщины. Впервые в персидской поэзии Алямтадж (Жале) решительно и прямо заговорила о том, что женщина может и должна стать полноправным человеком в семье и в обществе.

Жале пишет о ненавистной чадре, о затворничестве, о доме, превращенном в клетку, о том, что выдают замуж девятилетних девочек за стариков и т. п. Выход из этого положения она видит в единении ради социального раскрепощения.

Первая мировая война создала новую политическую обстановку в Иране; усилились туркофильские и особенно германофильские настроения, которые нашли свой отклик в литературе. В Берлине в 1916 г. начал выходить на персидском языке журнал «Каве», который отличался отчетливо германофильским направлением. Из поэтов-германофилов следует назвать Сеид Мохаммеда Эдиба Пишевари, написавшего «Книгу о Кайзере», прославлявшую Вильгельма II. Но иранская поэзия и проза германофильского направления просуществовали недолго. Персидская литература уже стояла на пороге принципиально нового, поворотного этапа своего развития. И хотя плодотворное развитие просветительских тенденций в это время осложняется, однако персидская литература данного периода опирается на лучшие традиции, которые были заложены в период революции 1905—1911 гг.

* Глава седьмая*

АФГАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

К концу XIX в. Афганистан оказался среди самых отсталых по уровню и темпам социально-экономического и культурного развития стран мира.

Длительный застой общественной жизни определялся в немалой степени ожесточенными междоусобицами и сепаратизмом крупных афганских феодалов. Упадок хозяйственной и социальной активности был вызван двумя англо-афганскими войнами 1838—1842 и 1878—1880 гг. и полуколониальным положением Афганистана. Существенной преградой на пути прогресса явилась и установленная в 80-е годы полная изоляция страны, закрывшая доступ передовым общественным идеям, которые представляли несомненную угрозу традиционным устоям и нормам.

Однако к началу 90-х годов в Афганистане происходит заметная стабилизация внутриполитического положения. Укрепляется система государственной власти. Усилиями кабульского правителя эмира Абдуррахман-хана (1880—1901) централизованное афганское феодальное государство обретает черты абсолютной монархии.

Комплекс разнородных явлений, характеризующих особенности общественно-исторического развития страны, определил облик письменной литературы Афганистана в конце XIX в. Феодально-аристократическая по своему содержанию и социальным функциям, она была крайне скудной по жанровым и стилистическим разновидностям. В творчестве придворных поэтов этого времени М. Я. Мухлиса (1841—1905) и А. Таджира Аликозая основной и, пожалуй, единственной поэтической формой становится панегирическая поэма-касыда, в которой высокопарно прославляются эмир и его окружение. Важнейшим достоинством стихов считался изощренный и выспренний стиль. Эпигонство, вообще свойственное придворной поэзии Афганистана в течение всего XIX в., достигло в этот период своего апогея.

Вместе с тем афганская письменная литература начинает обращаться к политическим вопросам, нередко облеченным в форму религиозного диспута, проповеди. Инициатором подобного приобщения традиционной литературы к новым потребностям эпохи выступил непосредственно эмир Абдуррахман. По его указанию в Кабуле еще в середине 80-х годов была основана государственная типография. Всего в период его правления было выпущено около сорока книг, в том числе политические и религиозные памфлеты, брошюры по конкретным вопросам внутренней и внешней политики Афганистана в конце XIX в., религиозно-этические и дидактические сочинения.

Безраздельное господство в Афганистане феодальных институтов и порядков все же не смогло полностью затормозить появление на рубеже XIX—XX вв. элементов новых, капиталистических отношений. С ростом национального самосознания и пробуждения различных общественных слоев к политической жизни зарождается национально-буржуазная идеология «младоафганцев», принявшая форму раннего афганского просветительства.

Формирование просветительской идеологии в афганском обществе проходило в условиях крайне отсталого и консервативного строя. Немногочисленным и социально узким был состав первого поколения афганских просветителей, в основном родственно близких правившей феодальной верхушке и ее ближайшему окружению. Не случайно в просветительских призывах того времени не получили широкого распространения политический радикализм, республиканская идея, относительно мало внимания уделялось социально-экономическим реформам. Основной пафос выступлений просветителей был направлен на борьбу с невежеством, которое считалось главной (а нередко и единственной) причиной экономической и культурной отсталости.

Одновременно с этим представители нового общественного движения твердо и последовательно выступали за ликвидацию деспотизма в Афганистане и установление конституционной монархической формы правления, за создание правительства, способного противостоять колониальным проискам империалистов, за всестороннее развитие отечественной культуры.

Рупором взглядов афганских просветителей стала газета «Серадж уль-Ахбар» («Светоч знаний»), выходившая с небольшими перерывами в Кабуле с 1911 по 1919 г. Ее издателем был признанный лидер раннего афганского просветительства Махмуд Тарзи (1867—1935). Своего рода программным документом стало опубликованное в «Серадж уль-Ахбар» стихотворение Тарзи «Прошло и ушло», которое воспринималось как эпитафия средневековым канонам, как гимн человеку нового общества, способному познать законы жизни и преобразовать природу.

На смену формалистическим ухищрениям придворных поэтов в литературу Афганистана с начала XX в. приходят стихи, призывающие соотечественников овладевать знаниями и достижениями мировой науки и культуры. Благодаря усилиям первых афганских просветителей появились ростки новой литературы Афганистана, в которой зазвучали прогрессивные идеи.

Просветительская деятельность Тарзи и его последователей не выходила, как правило, за рамки выступлений в печати. Движение просветительства возникло и развивалось в отрыве от широких народных масс. Основная задача, выдвинутая просветителями, – «донести до народа светоч знаний!» – практически не была, да и не могла быть выполнена. Но именно идеи просветительства вызвали «брожение умов» в различных слоях афганского общества и способствовали дальнейшему подъему национально-освободительной борьбы афганцев, завершившейся в 1919 г. признанием полной независимости Афганистана.

РАЗДЕЛ ДЕСЯТЫЙ

-=ЛИТЕРАТУРЫ АФРИКИ=-

ВВЕДЕНИЕ

Рубеж XIX и XX столетий – эпоха колониального захвата и раздела Африки влиятельными западноевропейскими державами. Отныне африканские страны, потерявшие самостоятельность, на длительное время становятся сырьевым придатком капиталистической системы хозяйства.

Колониальный режим повсюду вмешивался в традиционный уклад жизни африканских народов (при том, что формы и интенсивность такого вмешательства были различны в колониях разных метрополий), ведя к его постепенному разрушению.