Текст книги "История всемирной литературы Т.8"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 101 страниц)

В 900—10-е годы, в условиях обострения противоречий общественного и художественного сознания, в творчестве Вазова (как и во всей литературе критического реализма) происходит ощутимое ослабление социальной проблематики. Это появились в ряде прозаических и драматургических произведений, посвященных историческому прошлому страны и народа (повести «Светослав Тертер», 1907; «Иван Александр», 1907; драмы «Борислав», 1909; «К пропасти», 1910, и др.).

В годы балканских войн и первой мировой войны Вазов не смог распознать истинных намерений болгарских реваншистов. К его патриотическому воодушевлению по поводу побед болгарского оружия примешивались идеи, которые националистическая пропаганда использовала в своих целях (поэтические сборники «Под гром побед», 1914; «Песни о Македонии», 1916). Вскоре он сурово осудил эти свои «песни брани».

Значение творчества Вазова для болгарской литературы огромно. Оно перебросило мост преемственности между двумя историческими эпохами. Своей деятельностью литератора-гражданина писатель утверждал демократические идеи, отстаивал реализм от нападок его противников, поэзию которых он называл «космополитичной, холодной, не болгарской». Именно реализм, по словам академика Н. С. Державина, сделал И. Вазова «художественным историком национальной жизни болгарского народа на протяжении целого полустолетия». Вазов по праву писал: «И будет жить в веках наш край свободный, // И песнь моя в народе не умрет!..» В русле критического реализма развивалось творчество многих современников Вазова – З. Стоянова, К. Величкова, М. Георгиева, Ц. Бакалова-Церковского, С. Михайловского, А. Страшимирова, А. Константинова, Елина Пелина и др.

Памфлетной заостренностью отмечены сатирическая поэзия и проза Стояна Михайловского (1856—1927). Он бичевал нравы буржуа, полицейские порядки, «борьбу за власть и за кость». Таковы сборники «Currente calamo» (1890), «Книга без названия» (1892), «Наши щелкоперы и газетчики» (1893), «Книга о болгарском народе» (1897) и др. Мятежные идеи свержения деспотизма и тирании, утверждение права народных масс «силой взять то, что им принадлежит», выражены в «Книге об оскорбленных и униженных» (1903), в «Прологе книги о рабах» (1900).

Вниманием к социальной проблематике жизни крестьянства отличалось творчество писателей-народников (Т. Влайков, Х. Максимов, Х. Георгиев, Н. Попфилипов и др.). Их идеалы опирались на традиции патриархально-родового уклада болгарского крестьянства и в ряде отношений были родственны идеям русского народничества, с которым болгарские единомышленники имели непосредственные связи (Т. Влайков в 80-е годы был студентом Московского университета, в 90-е годы в Болгарии находились русские эмигранты-народники). Д. Благоев, анализируя художественные произведения Т. Влайкова, писал о том, что он «идеализирует „старое доброе время“ мелкобуржуазного состояния, приходит в явное несогласие с действительностью». Нередко вопреки своим теоретическим установкам писатели-народники правдиво раскрывали социальные конфликты, создавали выразительные образы эксплуататоров и обездоленных. Таковы, например, повести Т. Влайкова «Внучка деда Славчо» (1889), «Батрак» (1892), «На селе» (1897) и др.

Художественная сила болгарской литературы о крестьянстве – в многообразии реалистического воспроизведения жизни деревни. Так, в стихотворениях Цанко Бакалова-Церковского (1869—1926) опоэтизированы крестьянский труд, благородство чувств простых людей (циклы «Девичьи печали», «Песни бобыля» из сб. «Часы печали», 1895; «Песни полей», 1905). Антон Страшимиров (1872—1937) в книге «Смех и слезы» (1897) решительно отошел от идиллического бытописательства. Он писал о «тяжкой жизни окаянной земли», о «небывалой кривде», навалившейся на крестьянскую массу. Суровой правдой жизни, драматизмом повествования отмечены последующие произведения писателя («Змей», 1900; «Габровка», 1900; «Осенние дни», 1902; «Перепутье», 1904; драмы «Вампир», 1902; «Свекровь», 1906, и др.).

В конце XIX в. болгарская литература критического реализма сформировалась как национальная классика. Путь к этому начинался раньше. Уже в творчестве Л. Каравелова, Х. Ботева, И. Вазова, С. Михайловского и других писателей складывались, в частности, черты социально-психологических типов эпохи становления и развития буржуазных отношений.

Один из выдающихся мастеров сатирической публицистики Алеко Константинов (1863—1897) в книге «Бай Ганю. Невероятные рассказы о современном болгарине» (1895), создал собирательный образ новоявленного дельца и хищника. Благодаря свободной форме изложения эпизодов – своего рода анекдотов о приключениях центрального героя книги – его образ непрерывно поворачивается разными гранями, демонстрируя расчетливость, скупость,

грубость, наивную непосредственность, политическую беспринципность. Хамелеонство бай Ганю – особенность нового поколения болгарской буржуазии. Д. Благоев обратил на это внимание в 1897 г.: «Рассказы г. Алеко Константинова не могли появиться десять и тем более пятнадцать лет тому назад. Бай Ганю – это смесь простоты старого времени и мещанской наивности с нахальством новых рыцарей, которые с помощью ростовщичества, грабежей среди бела дня, под защитой закона и властей путем крупных и мелких гешефтов ощутили в своих кошельках силу „капитальца“...»

Другим крупным достижением критического реализма стала проза Елина Пелина (Димитра Иванова Стоянова, 1877—1949). Главную тему современной литературы – изображение жизни крестьян – Елин Пелин довел до художественного совершенства. Его проза отмечена глубокой эстетической культурой, редкостным художественным мастерством. Позитивный идеал автора отличается от идеалов писателей-народников. Его источник – не патриархальная старина, а современное бытие народа, стремление к социальной справедливости. Герои-бедняки Елина Пелина знают тяжесть повседневного труда и получают от него радость. Нравственное бытие человека – призма, через которую преломляется отношение автора и отношение его героев к враждебному окружению, стихийное бунтарство («Несжатая полоса», «Преступление» и др.), неприятие существующих государственных порядков, религии («Сумасшедшая», «Напасть божия», «Братья», «На том свете» и др.) и т. д. В рассказах раскрывается разнообразная гамма человеческих чувств, творческая одаренность простых людей, драматизм и лиризм их чувств слиты органично. Елин Пелин был также автором ряда повестей. В повести «Гераковы» (1911) история распада патриархального рода (задруги) раскрыта как социально-обусловленная драма современных крестьянских семей, незыблемость нравственных отношений в которых стала разрушаться незримыми силами отчуждения. На смену взаимному почитанию приходит звериная, хищническая мораль, и вот уже в отчем доме хозяйничает рачительный кулак. Писатель с горечью рассказывает о судьбе Гераковых, осуждает эгоистическую мораль и трезво оценивает неотвратимость происходящего. В другой повести («Земля», 1922) автор показал разрушение человеческого в человеке под воздействием собственнической психологии.

Проза Елина Пелина на рубеже веков – наиболее значительная часть его творчества, она имеет непреходящее значение не только для болгарской литературы. «Любая страна могла бы гордиться таким писателем, как Елин Пелин», – сказал о нем М. Горький.

Примечательным явлением литературного процесса конца XIX – начала XX в. было возникновение пролетарской литературы. Она зародилась почти одновременно с основанием Болгарской социал-демократической партии (1891) как течение, представленное марксистской теоретической мыслью, литературной критикой, поэзией, публицистикой, художественной прозой (Д. Благоев, Г. Бакалов, Д. Полянов, Г. Кирков и др.). Она обозначила первый этап формирования социалистической литературы. Сравнительно раннее распространение социалистических идей в еще недостаточно дифференцированном обществе сопровождалось своеобразными явлениями. Социалистические идеи оказали определенное влияние на миропонимание, на творчество ряда писателей – реалистов и демократов (С. Михайловский, Ц. Бакалов-Церковский, Елин Пелин, А. Страшимиров, П. Яворов и др.), проблематика творчества которых приобрела социальную заостренность.

Наиболее последовательное преломление социалистические идеи получили в литературно-общественной деятельности зачинателей пролетарской литературы. На раннем этапе ее развития задача заключалась в том, чтобы соединить идеи социализма с рабочим движением. Отсюда ее особенности: обращение к социалистическому идеалу, реальное воплощение которого было делом отдаленного будущего. Литература носила агитационно-пропагандистский, революционно-романтический характер.

Особое значение имела деятельность историка, философа, экономиста, социолога, теоретика литературы и критика Димитра Благоева (1856—1924). Его статьи, публиковавшиеся на страницах партийного журнала «Ново време», составили книгу «Общественно-литературные вопросы» (1901). В литературе и искусстве Благоев видел особую форму общественного сознания – мышление в «художественных образах и картинах». Принципиальное значение имел его тезис о классовости искусства. С этим связаны положения о роли мировоззрения в творчестве художника, о единстве содержания и формы, об исторически неизбежном возникновении социалистической литературы. С этих позиций он вел борьбу против идеологов идеалистической эстетики (К. Крыстев и др.), провозглашавших лозунг «чистого искусства». Но наряду с достижениями марксистской эстетики и литературно-критической мысли в деятельности Д. Благоева и его сторонников отразилась историческая ограниченность идеологии социал-демократической партии «тесняков».

Они недооценивали революционные возможности крестьянства. Отстаивая идеологию пролетариата, чистоту классовых позиций молодой пролетарской литературы, они обособляли себя от широких слоев буржуазно-демократической интеллигенции. Отсюда ограниченность их взглядов на культурное наследие прошлого, сектантская оценка творчества ряда современных писателей (И. Вазова, Елина Пелина, П. П. Славейкова и др.). Тем не менее вклад Д. Благоева и его единомышленников в национальную эстетику и литературную критику значителен. Уже в середине 90-х годов был заложен фундамент марксистских литературно-теоретических принципов, которые получили затем развитие в деятельности Г. Бакалова, Т. Павлова и др.

Социалистические идеи питали пролетарскую поэзию, прозу. Ее зачинатель Димитр Полянов (1876—1953) стремился в стихах (первое опубл. 1894) популяризовать идеи социал-демократов. Он тяготел к аллегорическим символам, к переосмыслению библейских образов, событий и героев мировой истории, лозунгов Французской революции (в 1894—1902 гг. Полянов учился во Франции). Его поэзия («Морские капли», 1907), проза («От Востока до Запада. Сказки и легенды», 1909) – своеобразный отклик на первые шаги рабочего движения в Болгарии, на события общественной жизни, развернувшиеся под влиянием русской революции 1905—1907 гг. Позже Полянов, как и вся социал-демократическая партия «тесняков», одним из первых приветствовал Великую Октябрьскую социалистическую революцию.

Крупным представителем пролетарской литературы был Георгий Кирков (1867—1919). Соратник Благоева, редактор партийной газеты «Работнически вестник», он писал песни-марши, фельетоны, очерки. Часть из них собрана в книге «Дремиградские посмешища» (1900). Сатирическая публицистика Киркова во многом созвучна с антибуржуазным пафосом современной литературы (Вазов, Константинов), в ней заметно влияние творчества Салтыкова-Щедрина. Но в прозе Киркова проявилась и новая тенденция – обращенность к исторически перспективному общественному идеалу, к образу рабочего-пролетария. Во многих его очерках, фельетонах, рассказах обобщенно, гиперболически показано становление коллективистского сознания прежнего ремесленника-единоличника. Писатель создал галерею персонажей (Пройчо Гурбет, Ганчо Гайле и др.), в которых воплощены свойственные времени особенности и черты пролетаризирующихся частных собственников («Спасение», «Как сват Нейчо стал подписчиком», «Торжество Пройчо Гурбета» и др.).

Болгарская пролетарская литература с первых шагов заявила о своей программе – социалистической идейности, революционной романтике, историческом оптимизме. Ее начинания получили дальнейшее развитие в творчестве писателей 20—30-х годов XX в.

На рубеже веков в литературе Болгарии стали развиваться субъективистские эстетические идеи, символизм и другие течения. Пропагандистом и идеологом индивидуализма выступил Крыстю Крыстев (1866—1919), сторонник немецкой идеалистической философии. В журнале «Мисыл» и в ряде книг он утверждал, что искусство, литература не находятся ни в каком отношении к реальным потребностям общества. Утверждая приоритет «вечных» идей в литературе, он поощрял декадентские мотивы в поэзии, а интуицию объявлял главным принципом «чистого искусства». Крыстев и его единомышленники отстаивали тезис «европеизации» национальной литературы, весь предшествующий путь ее развития объявляли доморощенным и прежнему поколению литераторов во главе с Вазовым противопоставляли молодое поколение «индивидуалистов». Эти идеи оказали определенное воздействие на часть литераторов, творчество которых имело сложное, неоднозначное развитие (Пенчо Славейков, П. Яворов, П. Тодоров и др.).

Характерна для этого времени противоречивая эволюция Пенчо Славейкова (1866—1912). Он унаследовал демократические убеждения отца (поэта и просветителя П. Р. Славейкова), воспринял реалистические традиции литературы XIX в. Первоначально в его поэзии сильно звучали социальные, гражданские мотивы, протест против деспотизма монархического режима, и это сближало её с литературой критического реализма, с идеями и направленностью современного ему антимонархического общедемократического движения в стране. Но уже в 90-е годы появились нравственно-философские поэмы Пенчо Славейкова о творческом подвиге деятелей мировой культуры – Бетховена, Микеланджело, Шелли, Ленау и др. Но гениальных творцов представил поэт односторонне – как гордых страдальцев, вознесенных над своим временем, над «толпой» («Симфония безнадежности», «Успокоенный», «Cor cordium», «Гимны о смерти сверхчеловека»). Проблемы смысла жизни, назначения искусства поэт трактовал преимущественно в абстрактно-моральном плане.

Высокой оценки заслуживают произведения Пенчо Славейкова, посвященные национально-освободительной борьбе болгарского народа («О ста двадцати», «Самоубийца», «Поэт», «Гайдуцкие песни», неоконченная поэма «Кровавая песня» и др.). В них немало черт, свидетельствующих о близости поэта к героико-патриотической традиции национальной литературы.

Пенчо Славейков создал крупные нравственно-психологические поэмы «Бойко», «Ралица». Он творчески, бережно переосмысливал сюжеты, поэтику фольклора. Существенен его вклад и в интимную, пейзажную лирику (цикл «Сон о счастье», 1907).

Такого рода противоречия типичны для литературы переходного времени. Нередко они приводили к глубокому идейному кризису, трагическим коллизиям. Пример тому – творчество Пейо Яворова (1877—1914), поэта и драматурга. В 90-е – начале 900-х годов он опубликовал стихотворения острообличительной социальной направленности («На ниве», «Град», «Пессимисту» и др.), написанные в духе критического реализма. В них слышны отголоски бунтарских, революционных идей («Сизиф»). В поэзии этого периода отразились идеалы, почерпнутые из фольклора, раскрывалось дарование Яворова – интерпретатора народных песен (например, «Гайдуцкие песни», 1903), но усиление политической реакции породило идейный кризис, который осложнился и личной драмой. В 1907 г. появился сборник стихотворений «Бессонница», который теоретики символизма объявили программой нового литературного направления. Стихотворения строятся на глубоко субъективных ассоциациях, ускользающих ощущениях. Поэзия Яворова обретала черты трагедийной психологической лирики. Сходные мотивы звучали и в пьесах «У подножия Витоши» (1911) и «Как замирает эхо после грома» (1912), хотя в них раскрыт достаточно острый конфликт между интеллигентом-идеалистом и обывательской средой буржуа – предпринимателей и политических демагогов.

На новом этапе своего развития (в 900—10-е и последующие годы) болгарский символизм стал приобретать черты литературной школы, хотя и оставался неоднородным. Попыткой программного издания явился альманах «Южные цветы» (1907). Теоретики символизма (А. Андрейчин, Д. Кёрчев, И. Радославов и др.) со временем пришли к полному отрицанию фольклорных, национально-исторических традиций, стали провозглашать идеи «универсального духа», нашедшие воплощение в творчестве Т. Траянова («Regina mortua», 1909; «Гимны и баллады», 1912), Э. Попдимитрова («Сон любви», 1912), Л. Стоянова («Видения на перекрестке», 1914; «Меч и слово», 1917), Н. Лилиева («Птицы в ночи», 1919).

Среди символистов были оригинальные художники, эволюция и содержание творчества которых не укладывались в теоретическую программу Крыстева и журнала «Мисыл». Такова, например, проза и драматургия Петко Тодорова (1879—1916), автора притч, аллегорий («Идиллии», 1908), пьес, построенных на материале народнопоэтических легенд, и историко-социальных драм («Строители», 1902; «Первые», 1907, и др.). То же можно сказать о многочисленных притчах, стихотворениях в прозе Николая Райнова (1889—1954) – «Богомильские легенды» (1912), «Видения древней Болгарии» (1918) и др. Трагедию поколения выразила лирика Димитра Бояджиева (1880—1911), автора стихотворений, во многом сходных с поэзией П. Яворова.

Во время второй балканской и первой мировой войн в творчестве ряда символистов прозвучали националистические нотки. Однако многие из них начали критически переоценивать свои эстетические позиции. Показательна эволюция погибшего на фронте талантливого поэта Димчо Дебелянова (1887—1916). Его пейзажная, интимная лирика – необыкновенно искренняя, проникновенная психологическая исповедь современника, ищущего новую «светлую веру». В его поэзии отразилось усиление гуманистического начала, стремление осознать причины войн и народных страданий. Предчувствие надвигающихся социальных перемен преломилось в лирике Николая Лилиева (1886—1960), мастера поэтической формы («Лунные блики», 1921).

Творчество упомянутых поэтов обогащало поэтический язык, стихотворную технику (ритмика, строфика, рифма), усилило значение слова – его смыслового, метафорического содержания, звуковую, мелодическую нагрузку. Опыт символистов расширил и обогатил изобразительные возможности болгарской поэзии.

В условиях глубоких социальных потрясений военных лет, нарастания массового революционного движения, активизации социал-демократической пропаганды на фронте и в тылу, оживления деятельности пролетарских писателей – явлений, отразивших воздействие Октябрьской социалистической революции в России, символизм как течение стал распадаться. Многие его сторонники переходили на новые литературно-общественные, эстетические позиции социально обусловленного, реалистического творчества. Такова эволюция Л. Стоянова, Х. Ясенова, Г. Милева, Э. Попдимитрова и др. Их литературно-общественная деятельность заняла заметное место в дальнейшем развитии национальной литературы Болгарии.

*Глава пятая*

СЕРБСКАЯ И ЧЕРНОГОРСКАЯ ЛИТЕРАТУРЫ

Сербская литература развивается не только в Сербии (с Белградом как главным культурным и литературным центром жизни народа) и в Воеводине (с центром в городе Нови Сад), по-прежнему остававшейся провинцией Австро-Венгрии.

Творчество ряда сербских писателей и существенные литературные начинания, в том числе издание журналов, связаны с культурными центрами других югославянских земель – прежде всего Боснии (Сараево) и Герцеговины (Мостар), которые в 1878 г. были освобождены из-под многовекового османского рабства, но в результате введения оккупационного статуса (1878), а затем аннексии (1908) вошли в состав Габсбургской монархии.

С углублением социальных и идейных противоречий в жизни сербского общества в конце XIX – начале XX в. все бо́льшую остроту приобретает вопрос о дальнейших путях литературного развития. Он стоит в центре литературной критики этого времени. С приходом в нее таких ярких творческих индивидуальностей, какими были Йован Скерлич (1877—1914), Любомир Недич (1858—1902), Богдан Попович (1863—1944), критика утверждается как самостоятельная ветвь художественной жизни, заметно влияющая на литературный процесс. Скрещиваются разные точки зрения, обостряется и усложняется, особенно к концу 900-х – началу 10-х годов, литературная борьба.

С деятельностью Л. Недича, а затем Б. Поповича развиваются концепции обновления искусства на идеалистической основе, ослаблявшие связи литературы общественным развитием и жизнью народа. Культивируется субъективизм оценок, как правило, с позиций чистого эстетства (Б. Попович – «Теория строки за строкой», 1910). Но роль этих критиков неоднозначна – их внимание к художественному мастерству, к расширению культурного, эстетического кругозора писателей отозвалось и положительным образом в литературе. С обострением идейной борьбы во второй половине 900-х годов молодое поколение литераторов и критиков, тяготевших к новым, в ряде случаев тоже модернистским, концепциям, выступило против принципов «искусства для искусства» и авторитарной власти старшего поколения. Однако при всей разнородности и противоречивости литературно-эстетических позиций и художественного творчества «молодых» в самой атмосфере модернизма доминировали кризисные черты буржуазной идеологии, набирала силу борьба его сторонников против реалистических основ литературы.

Демократическую литературную мысль возглавлял Йован Скерлич – выдающийся деятель национальной культуры, критик и литературовед широкого диапазона, автор капитальных трудов по истории сербской литературы (в их числе «Истории новой сербской литературы», 1912 и 1914) и злободневных рецензий на произведения молодых современников. Скерличу принадлежала ведущая роль в сплочении прогрессивных литературных сил, в поддержке и развитии важных литературных и культурных начинаний. Он основал (вместе с Б. Поповичем) крупнейший литературно-общественный журнал «Српски книжевни гласник» (1901—1914, 1920—1941), много сделал для укрепления связей между южнославянскими деятелями культуры, для пропаганды достижений европейских литератур, в том числе русской, которую он высоко ценил.

Последователь принципов реалистического и демократического искусства, Скерлич отстаивал общественную значимость литературы, ее высокую идейность и служение народным интересам, требовал от писателей неуклонного следования правде жизни. Критерием ценности произведения было для него неразрывное единство идейности и художественности. С этих позиций он выступал против модернизма, допуская, однако, упрощенное понимание его как заимствованного явления, противоречившего «здоровому» нравственному началу сербского народа.

Союзником демократической критики в литературной борьбе была и зарождавшаяся пролетарская критика. В 1910—1914 гг. она делала лишь первые шаги. Наиболее значительным ее представителем был Душан Попович (1884—1918), один из руководителей сербского рабочего движения, редактор газеты «Радничке новине», талантливый критик и публицист. Особой актуальностью были отмечены его выступления против декаденства, которое он, опираясь главным образом на работы Г. В. Плеханова, освещал с позиций пролетарской идейности.

Широкий спектр явлений, характерный для сербской литературы в этот период, раскрылся во всем многообразии в поэзии. Здесь трудно говорить о какой-либо одной доминанте. Продолжались на качественно новом художественном этапе традиции социально значимого, народного в своей основе искусства, и развивались явления, открыто с этими традициями полемизировавшие и порывавшие, хотя в каждом конкретном случае этот процесс протекал по-разному.

Выдающийся лирик Алекса Шантич (1868—1924) продолжал традиции сербской демократической поэзии XIX в. Уроженец Герцеговины, Шантич был неразрывно связан с жизнью и освободительным движением родного края. Тема родины и народа занимает центральное место в творчестве поэта («Стихи», 1891, 1895, 1901, 1908, 1911, 1918, 1924). Отмеченная силой трагического звучания, она решается, как правило, в романтическом ключе, с выходом к значительным социальным обобщениям («Свобода», «Останьтесь здесь!», «Мы знаем наш удел»). Конкретным социальным смыслом наполняются в его стихах понятия родины, ассоциирующейся с крестьянским полем, крестьянской землей, и народа, в котором поэт видит прежде всего крестьянина – труженика, кормильца общества. Демократические традиции продолжает развивать и младший современник Шантича, Велько Петрович (1884—1967), поэт (сб. «Патриотические стихи», 1912, и «На пороге», 1914) и прозаик Воеводины, творческая зрелость которого связана с последующим этапом литературного процесса.

Крестьянин – один из главных и любимых героев Шантича, в изображении которого он открывает новый для сербской поэзии аспект, утверждая радость крестьянского труда, его созидательную силу, непреходящую значимость народных основ крестьянской жизни и крестьянского характера. (В 30-е годы эта традиция, заложенная Шантичем и его современниками, проявится на новом витке развития в стихах крупнейшей югославской поэтессы XX в. Десанки Максимович.) Подобное восприятие крестьянина поможет Шантичу в осознании социальной силы трудовых масс: заступничество перерастает в стремление пробудить активность, подняться на борьбу, а в конце жизни поэта, в начале 20-х годов, опыт классовых и революционных боев подведет его к оптимистическому утверждению грядущей победы трудящихся рабочих (например, «Подземная песня»).

А. Шантич

Фотография (ок. 1920 г.)

Поэт социальных низов, Шантич сохранил верность своим позициям в особенно напряженные моменты жизни народа – в годы Балканских войн 1912—1913 гг. Ему не удалось избежать славословий сербского оружия в духе устарелых романтических стереотипов («На старых очагах», 1913). Но главное, к чему он пришел и что было новым для сербской поэзии XX в., это понимание войны как народного бедствия. Поэт гражданского темперамента, Шантич был и тонким проникновенным лириком. Его лирические стихи (особенно элегического звучания) глубоко человечны и безыскусственны (такие стихи поэта, как «Эмина», «Не верь» и др., стали народными песнями). В стихах о родном доме и природе поэт – вслед за народной традицией – определяет повседневные явления, изначально олицетворяющие суть жизни, – труд, крепкая семья, добросердечность отношений, радость общения с природой – как подлинные жизненные ценности. Жизнь в ее естественном течении становится для него источником красоты и поэтического начала, побуждает к пластически ясной образности. Шантич развивает в этом отношении традицию поэтики В. Илича, но в сравнении со своим предшественником углубляет социальное содержание реалистической образности. На этой основе в его стихах возникают выразительные социальные портреты жителей деревни (и тех, кто ее покинул в поисках заработка). В поэзии закладывается принцип социально окрашенного психологизма. Шантич воспринимает и усилившиеся в поэзии начала века поиски большей емкости, большей эмоциональной насыщенности стихотворной речи. В ряде лучших стихотворений, сохраняя конкретную сущность слова, поэт выходит к многозначности поэтического образа («Вечер на острове», 1904).

Процесс обновления сербской поэзии через активное взаимодействие национальной поэтической традиции (В. Илич) с опытом европейской, особенно французской, поэзии второй половины XIX в. выразился в творчестве Йована Дучича (1871—1943) и Милана Ракича (1876—1938).

Уроженец Герцеговины, рано ее покинувший (а в конце жизни оказавшийся в эмиграции в Америке, среди противников национально-освободительной борьбы своего народа), Дучич, так же как Шантич, начинал с увлечения патриотическими идеями, фольклором, романтической лирикой. Вместе с Шантичем он издавал журнал «Зора» (1896—1901), сыгравший важную роль в становлении литературной жизни Герцеговины. Но решающим импульсом в творческом определении поэта стало его знакомство с европейской поэзией – от Пушкина, которого он переводил в молодости, до французских поэтов – парнасцев и символистов. Их влияние оказалось особенно действенным на формирование творческой индивидуальности Дучича с характерной для нее ориентацией на самоцельность искусства, культ формы, неустанное углубление и совершенствование поэтической выразительности стиха. Хотя литературная деятельность поэта продолжалась около полувека, его своеобразие определилось в своих главных качествах к 1914 г. («Стихи», 1901, 1908, 1911; стихотворения в прозе «Голубые легенды», 1908).

Салонный мир «маленьких маркиз» аристократического Дубровника («Дубровницкие поэмы») – один из характерных и выразительных образов поэзии Дучича. Он возникает как противопоставление «грубой» действительности, которая вызывает у поэта чувство неприязни и страха. Прокламируя в своей поэтической программе отстраненность от жизни «толпы», высокомерие и холодное равнодушие к страданиям других («Моя поэзия», 1904), Дучич тяготеет к достаточно абстрактным переживаниям и размышлениям. В то же время, сосредоточенный на самовыражении, он умеет передать состояние душевной тревоги, неясных предчувствий, которые охватывают человека перед сложностью и неразгаданностью бытия. Трепетным ощущением жизни, тонкой наблюдательностью отмечены его лучшие произведения о природе (цикл «Адриатические сонеты» и др.). Изящество и совершенство его классического стиха, конкретный, пластически ясный образ, вмещающий в себя более широкий символический смысл, музыкальность ритмов, искусное владение сложными поэтическими формами (сонет) были сильной стороной поэтики Дучича. Отклик на события Балканских войн («Ave Serbia» и др.) поднимает проблему патриотизма и независимости страны, но осмысляет ее поэт с тенденциозных, националистических позиций.

Лирический герой Милана Ракича (1876—1938) – интеллигент, живущий утонченной духовной жизнью, склонный к самоанализу и самоиронии. Создание трагического одиночества человека во враждебном ему мире, настроения безысходности и скептицизма и в то же время последовательность общегуманистического начала определили основную проблематику его поэзии («Стихи», 1903; «Новые стихи», 1912; «Стихи», 1924, 1936). Лирике Ракича свойственна строгая, сдержанная интонация, с ней связана важная тенденция прозаизации сербского стиха XX в. Идея преемственности героизма предков и готовности на патриотический подвиг современников стала причиной популярности среди прогрессивно настроенной молодежи цикла стихов Ракича о Косовом Поле («На Гази Местане», «Наследие» и другие в сб. «Новые стихи», 1912). Привлекало не только благородство, внутреннее достоинство, с каким решалась «вечная» тема сербской поэзии – тема исторического прошлого народа, но и принципиальная новизна выразительных средств патриотической лирики Ракича, отказавшегося от стереотипов народной мифологии и романтической поэзии в трактовке легендарных событий. Образ Косова Поля отмечен глубоко личностным поэтичным восприятием сербского средневековья. В то же время индивидуалистические ноты сказались в некоторой замкнутости, в нежизненности ряда образов цикла.