Текст книги "История всемирной литературы Т.8"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 94 (всего у книги 101 страниц)

Одновременно против пьес, утверждавших колониальную идеологию, выступил Северино Рейес (1861—1942), «отец тагальской сарсуэлы», адресовавший свои произведения широкой публике. Наибольший успех ему принесла вызвавшая немало подражаний сарсуэла «Не ранен» (1902), в которой на фоне революционной борьбы с колонизаторами рассказывалась романтическая история любви. Рейес обличал жестокость и мздоимство монахов, воспевая героизм революционных бойцов. Он создал десятки пьес и сарсуэл, фарсов, комедий нравов.

Выдающимся современником и коллегой Северино Рейеса был Эрмохенес Илаган (1873—1942), автор романтических и сентиментальных мелодрам и сарсуэл, а также сатирических антиколониальных пьес. Аурелио Толентино (1868—1915) создавал драмы, сарсуэлы и романы на тагальском и пампанганском языках. Сын сапожника, с большим трудом получивший образование и одним из первых в стране увлекшийся марксизмом, он после революции работал в патриотической печати. Его произведениям был присущ гражданский пафос, социально-критический настрой, порой резкое антиколониальное, антиамериканское звучание. Вершиной драматургического творчества Толентино считается трехактная сарсуэла на тагальском «Вчера, сегодня и завтра» (1902), посвященная «Катипунану» и полная гордости за славное революционное прошлое филиппинского народа. В ней действуют аллегорические фигуры – Родная страна (Филиппины), Слепец с широко открытыми глазами (Испания), Новоявленный (Америка), Инсургент, Пресмыкающийся филиппинец, Монах и др. В «мятежной пьесе» Толентино власти усмотрели стремление автора «возродить дух революции».

Значительное развитие в этот период получает тагалоязычная проза, по преимуществу роман. Зарождается новеллистика и публицистика. Поначалу преобладает сентиментально-дидактическая проза (так называемые «сахаринные романы»), социальное направление пробивает себе дорогу медленно.

Валериано Эрнандес-Пенья (1858—1922) стойко придерживался в своих романах семейно-бытовой и морально-этической тематики. В его творчестве заметно выделяется ставший классическим сентиментальный роман об идеальной дружбе – «Нена и Нененг» (1903).

Лопе К. Сантосу (1879—1963) принадлежит лучший тагальский роман того времени «Рассвет и лучи солнца» (1904). Видный государственный и общественный деятель, известный ученый-обществовед, он положил в основу романа конфликт труда и капитала и впервые в филиппинской литературе сделал решительный поворот к критическому реализму. В предисловии к этой книге известный филиппинский литератор Макарио Адриатико (1869—1919) писал, что «с ним на Филиппинских островах прошло время „Тысячи и одной ночи” и Дюма, наступила эпоха Золя, Толстого, Маркса, Реклю, Бакунина, Кропоткина». Основные персонажи романа выражали новые идеи, овладевавшие филиппинским обществом. Первый из них – Дельфин, газетный репортер из бедной семьи, носитель умеренно радикальных взглядов. Второй – Фелипе, радикал, порвавший со своим отцом-богачом. Сантос отчасти следует Рисалю, роман не чужд и романтических черт.

Типографский рабочий Габриэль Беато Франсиско (1850—1935) создал трилогию о последних десятилетиях испанского колониального господства и зарождении рабочего движения в стране в духе движения пропагандистов 80-х годов прошлого века. Особое место занимает Фаустино Агиляр (1882—1955), чьи романы содержат прямое обвинение современной ему социально-политической системы. Романы Агиляра «Пропавший без вести» (1907) и «Раб судьбы» (1909) посвящены рабочему движению на архипелаге, проблемам классовой борьбы. В них много внимания уделяется различным формам эксплуатации, пережиткам феодальной системы брака и семьи, религиозного фанатизма.

В начале XX в. происходит становление и развитие тагальского рассказа, который возник на основе испанской и начавшей проникать в страну английской прозы, тагальского романа и фольклора. В первые годы XX в. возник переходный жанр прозаических миниатюр – дагли (по-тагальски букв. «короткая пьеса, скетч»), который предшествовал собственно рассказу. Основной темой первых тагальских рассказов почти исключительно была любовь.

С первых десятилетий XX в. более интенсивно развиваются литературы на других языках. Провинциальные писатели были, как правило, многоязычны, владея как литературными помимо родного еще и испанским и тагальским языками. В илоканской литературе этого времени особенно популярной была сарсуэла. Вклад в развитие илоканской поэзии внесли Игнасио Вильямор (1863—1933), Викторино Бальбин (1875—1944), переводчик на родной язык «Божественной комедии» Данте. Среди прозаиков выделялся Факундо Мадриага, автор романа «Всем преградам назло» (1911).

Литературы народов Бисайского архипелага, расположенного в центре Филиппинских островов, в силу исторических причин первыми ощутили испанское колониально-культурное влияние, но «американизация» страны дошла сюда позже, и потому тут дольше сохранялись традиционные устои и старинные формы и жанры.

В себуанской (сугбуанонской) литературе островов Себу и Негрос, как и в других бисайских литературах этого периода, преобладали старинные виды традиционной народной драматургии для импровизированных стихотворных представлений, которые сохраняются на Бисайях и поныне: любовно-комические пьесы балитау с состязаниями в острословии, нередко критиковавшие местные неурядицы, а порой выражавшие и антиколониальные настроения бисайцев, дупло – стихотворные пикировки наподобие русских частушек, памалайе – стихотворные тексты для обряда помолвки.

Бисайская авторская драматургия поначалу во многом зависела от этих народных представлений. Первым из себуанских писателей обратился к реалистической драматургии один из зачинателей местной журналистики Висенте Сотто, написавший антиколониалистскую и антиклерикальную пьесу «Любовь отечества» (1901); он стал и зачинателем современной себуанской прозы.

Во многом аналогично шло развитие и панаянской (хилигайнонской) литературы острова Панай, опиравшейся на местные обычаи и традиции и отражавшей «местный колорит». В эти годы зарождаются драматургия и поэзия «отца панаянской литературы» Эриберто Гумбана, еще до революции 1896 г. вступившего на путь просветительства. Его сарсуэлы носили подчеркнуто антиамериканский характер – «Чистая жемчужина» (1904), «Вчерашняя жизнь» (1910), «Живой труп» (1913).

Постепенно появляется панаянская проза: автобиографические и исторические романы Анхеля Магахума и публицистика патриотического содержания. Вступает в литературу одна из наиболее значительных панаянских писательниц XX в. Магдалена Г. Халандони (1891—1978), в чьем поэтическом творчестве, как и в романах, преобладают просветительские и феминистские мотивы.

Весьма значительны свершения пампанганской литературы. Родоначальником пампанганской сарсуэлы выступил Мариано П. Пабалан (1862—1904), чья «Митротворица» (1900, опубл. посмертно 1909) была образцом семейной комедийной сарсуэлы. Патриотический характер носила сарсуэла «4 июля», посвященная победе в ходе освободительной войны. Феликс Галура-Напао (1866—1919) в 1915 г. написал стихотворную пародию на традиционные развлекательные комедии – поэму «Неудача», проповедующую обращение литературы к насущным проблемам жизни родного народа. С возникновением местной прессы зародилась и пампанганская проза. На данный период приходится расцвет многообразного литературного творчества крупнейшего пампанганского писателя Хуана Крисостомо Сото (1867—1918). Начав с переводов из европейской классики (пьесы Шекспира, Гёте), он на всю жизнь связал себя с драматургией и театром. Сото был среди основателей «Катипунана», активно участвовал в революции 1896—1898 гг. и антиамериканской войне. Будучи репрессирован американской колониальной администрацией, Сото в тюрьме написал одну из лучших своих пьес «Бунт». Его обширное наследие в основном составляют сарсуэлы, комедии, патриотические пьесы.

Современник Сото Аурелио Толентино (1867—1915) писал на испанском, пампанганском и осуществлял автоперевод с пампанго на тагальский. Он также принимал участие в революции, воевал с американцами, был одним из тех, кто 12 июня 1898 г. в Кавите поставил свою подпись под Актом о провозглашении независимости Филиппин. Своим творчеством он боролся против невежества и обскурантизма, стремился воспитывать в соотечественниках чувство национального достоинства. Как и Сото, Толентино по преимуществу был драматургом и поэтом.

Пангасинанская литература только начинает зарождаться на переломе веков. С развитием англоязычного образования и периодики на английском языке начинает стремительно развиваться филиппинская англоязычная литература.

Этому тогда во многом способствовали предоставляемые американским правительством стипендии для обучения филиппинцев в вузах США, а также основание в 1908 г. первого в стране государственного Университета Филиппин, где преподавание велось на английском языке. В этот период англоязычная литература еще не стала самостоятельной составной частью филиппинского литературного процесса. Вопреки ожиданиям и надеждам колонизаторов филиппинцы и в англоязычной поэзии остались верны гражданской, патриотической лирике. Таково стихотворение Солидума, посвященное «Великому плебею» – Андресу Бонифасио.

Тонкой лирикой и гражданственностью пронизаны также стихотворения на английском языке Луиса Серрано (р. ок. 1890), Марсело де Грасия Консепсьона (1895—1954), Луиса Г. Дато (р. 1896). Происходит становление филиппинской англоязычной публицистики, литературной критики, в 10-е годы появляются первые англоязычные рассказы филиппинских авторов.

Настоящий период был ознаменован созданием первых филиппинских писательских объединений: «Национальная библиотека» (1900—1916), «Свет и перо» (1916—1935) и др., выступавших за сохранение и упрочение родной литературы на различных языках.

РАЗДЕЛ ДЕВЯТЫЙ

-=ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО И СРЕДНЕГО ВОСТОКА=-

ВВЕДЕНИЕ

Важнейшая отличительная особенность всего историко-культурного процесса на Ближнем и Среднем Востоке – органическая связь с традицией. Но в новое и новейшее время поступательному движению литератур присуща своя диалектика: известная преемственная связь с традицией и отрыв от нее, и как обязательный элемент развития – взаимодействие с другими, более развитыми литературами. В конце XIX – начале XX в. в условиях консервации доиндустриальных структур, сфер традиционных укладов сохраняются и традиционные формы культуры.

Поступательное движение литератур Ближнего и Среднего Востока от средневековья к новому времени идет сложно, трудно, противоречиво. Исходная точка – историко-культурная общность, единая арабо-мусульманская традиция с ее жесткими канонами, строгим литературным этикетом, с единой религиозно-философской основой. Движение литератур имеет общую направленность – приобщение к мировому историко-культурному процессу, его закономерностям.

Литературы Ближнего и Среднего Востока не могли повторить тот классический путь, все те «ступени», через которые прошли в течение столетий европейские литературы. Им были «предназначены» свои, особые, «смешанные» варианты. Когда турецкий просветитель Намык Кемаль говорит, например, об учителях новой турецкой литературы, он называет имена В. Скотта, Диккенса, Гюго, Дюма и даже Шекспира. «Смешанные» варианты ускоренного литературного развития не могли не содержать в себе «сокращений и недостатков, вызванных необходимостью преодолеть расстояние в два века» (Г. Дино).

«Сокращения» и «недостатки» проявились в одновременном освоении различных методов и направлений европейских литератур. И потому одной из характерных особенностей эстетической системы новых литератур Ближнего и Среднего Востока становится взаимодействие разнородных элементов: просветительский реализм и сентиментализм, сентиментализм и романтизм, реализм с элементами романтизма и сентиментализма (в египетской литературе, например, роман Хайкаля «Зейнаб», 1914). Именно так реализуются в творчестве писателей, в отдельных произведениях «смешанные», ускоренные варианты литературного развития.

Становление новых литератур Востока – особый тип литературного процесса, ускоренное литературное развитие. Вовлечение стран Востока в мировую историю, усиление экономических, политических, культурных связей с Западом требуют определенного сближения уровней культурного развития стран Востока и Запада. В новое и новейшее время оно становится закономерностью для формирующихся национальных литератур стран Азии и Африки. Но у каждого народа своя особая социальная история, и она вносит существенные коррективы в типологию литературного развития стран Ближнего и Среднего Востока. В Османской империи, например, в 90-е годы в атмосфере подлинной политической вакханалии («зулюм») происходит идейная смена поколений, смена литературных эпох. Новая литературная эпоха («Сервети фюнун»), новое поколение писателей – это уже отъединение от прогрессивной традиции просветительской литературы, ее художественных открытий, высоких общественных идеалов. На рубеже веков литературная жизнь в стране замирает. Оживление наступает после революции 1908 г. Ужесточение деспотического режима в Османской империи отразилось и на судьбах писателей арабских стран, входивших в состав империи. В 90-е годы большая группа писателей эмигрирует из Сирии и Ливана в Америку. Массовая эмиграция деятелей культуры из Сирии создает своеобразную историко-культурную ситуацию: формирование новой литературы Сирии и Ливана идет в сложных условиях эмиграции писателей и как бы по двум каналам – деятельность сирийских писателей в Египте и в Америке (сиро-американская школа).

Одна из главных линий ускоренного литературного развития – взаимодействие с более развитой литературой, опора на ее опыт. На этапе становления новые литературы Ближнего и Среднего Востока взаимодействуют главным образом с французской и английской литературами. Но для литературы Ирана,

например, большое значение имели культурные связи с Азербайджаном и Россией.

Взаимодействие литератур Востока и Запада в новое время требовало определенных предпосылок, готовности литературы, писателей к восприятию и усвоению чужих ценностей. Эта готовность подразумевала также созревание прогрессивных сил, которые могли бы противостоять консервативным элементам, традиционализму. Такие предпосылки сложились прежде всего в литературах Турции и Сирии. Они были предопределены историко-культурным опытом народов, их постоянными контактами с европейскими государствами, более высоким, по сравнению с другими странами региона, уровнем их развития и соответственно – уровнем общественного и художественного сознания. К этому следует добавить «открытость» их культурной структуры, накапливание в ней светских тенденций.

Очень важным историко-культурным фактором было отношение писателей к своему культурному наследию, к арабо-персидской литературной традиции. Среди наиболее развитых литератур региона выявляются две основные позиции. Чрезмерная приверженность своему богатому культурному наследию, стремление реставрировать на новом этапе классическую традицию – такова позиция писателей Египта и Ирана. Эта позиция явилась причиной того, что до 90-х годов египетская и персидская литературы продолжали развиваться в традиционном русле и были почти непроницаемы для новых идейных и эстетических веяний.

В последующие годы развитие этих литератур идет уже по пути усиления взаимодействия своей традиции с «чужим», европейским литературным опытом, но по-прежнему опора делается на свое культурное наследие. Другая позиция – известный отход от арабо-персидских литературных канонов у сирийских писателей. Более жестко эту позицию выразили радикально настроенные турецкие просветители: разрыв со средневековой литературной традицией, отречение от своего культурного наследия, противопоставление классической поэзии прозе. Это было равносильно литературной революции.

В наиболее отсталых странах Ближнего и Среднего Востока картина обновления литератур выглядит несколько иначе. Эти традиционные литературы были, конечно, не готовы к прямым контактам с западными литературами. Но вместе с тем они не оказались вне процесса ускоренного литературного развития, этого веления времени. Развитие литератур Ирака, Афганистана, курдской литературы пошло по особому, более замедленному руслу, через культурные связи с Турцией, Ираном, арабскими странами, но с традиционалистскими тенденциями, с ориентированностью на свое культурное наследие. Такое вдвойне опосредованное взаимодействие литератур Востока с литературами Запада утвердилось как особая разновидность универсальной категории взаимодействия литератур в новое и новейшее время.

Одним из первых и очень значительных фактов культурного взаимодействия Востока и Запада в новое время стал феномен, именуемый восточным просветительством. На рубеже веков просветительские идеи владели умами, можно сказать, всей прогрессивной интеллигенции на Ближнем и Среднем Востоке. Исключение составляет Турция, где просветительство потерпело крах еще в 80-е годы XIX в. Художественные методы и направления, к которым приобщались новые литературы, в той или иной мере взаимодействовали с просветительской идеологией. Отбор и переработка на своей национальной почве идей, заимствованных у европейского Просвещения, их «тиражирование» стало творческим актом национального общественного сознания. Но именно распространение просветительских идей в более отсталых странах через посредника – это одна из иллюстраций своеобразия вековых взаимодействий восточных и западных традиций.

Обратимся к примерам. У курдов не было своей письменности. Жившие разобщенно, курды тяготели к культурным ценностям завоевателей. Их поэты писали стихи на курдском, персидском, турецком, арабском языках, опираясь на арабо-персидскую литературную традицию. Это взаимодействие с наиболее развитыми литературами региона усилилось, когда в конце века в персидской и арабских литературах появились антифеодальные мотивы, протест против деспотизма и угнетения. Именно тогда началось знакомство курдов с просветительской идеологией. Целая плеяда молодых поэтов подхватила просветительские идеи. В их стихах зазвучал протест против социального неравенства, призывы к просвещению, знанию, к объединению народов в борьбе за национальное освобождение.

Что касается афганской литературы, то в условиях экономического и культурного застоя, полуколониального режима и почти полной изоляции от внешнего мира она сохраняла в конце века все черты средневековой придворной литературы. Новое в афганскую литературу вносит знакомство с сочинениями просветителей Ближнего и Среднего Востока. Ибо замкнутая литература Афганистана могла воспринять и усвоить просветительские идеи только через посредство других, более развитых мусульманских стран. Странами-посредниками для афганской культуры стали Турция, Иран, арабские страны. Распространение в Афганистане просветительских идей относится уже к началу XX в. Характеризуя в самых общих чертах просветительство на Ближнем и Среднем Востоке, можно отметить следующее: во всех литературах Ближнего и Среднего Востока писатели-просветители стали основоположниками новых литератур; разносторонняя деятельность просветителей, включая их личное участие в освободительной борьбе, во многом способствовала становлению антифеодальных, антиколониальных движений; запоздалое распространение просветительской идеологии в странах Ближнего и Среднего Востока, конкретно-историческая ситуация в этих странах, где хозяйничали колонизаторы, повлекли за собой известное смещение идеологий – взаимодействие просветительской идеологии с идеологией национально-освободительных движений. Отдельные просветительские идеи были восприняты национально-освободительными движениями и получили здесь новую интерпретацию; следует отметить религиозную окраску просветительства на Ближнем и Среднем Востоке. Распространение, пропаганда просветительских идей шла в основном через ислам. Это относится прежде всего к деятельности просветителей в Египте, родине мусульманской реформации.

В новых литературах Ближнего и Среднего Востока обращает на себя внимание своеобразное соотношение поэзии и прозы. Но устанавливается это соотношение лишь после утверждения в литературах новой художественной прозы как явления эстетически более сложного. Средневековая проза была мало разработана (исключение составляет египетская литература), хотя в каждой литературе существовали свои нестихотворные формы. Для средневекового художественного сознания литература – это поэзия. Отношение к поэзии в странах Ближнего и Среднего Востока общеизвестно. О классической поэзии и ее системе стихосложения – арузе – уже говорилось. Еще во второй половине XIX в. классическая поэзия воспринимается как неотъемлемая часть всего жизненного уклада народа, сама его история, славное прршлое. И потому напряженная эстетическая борьба вокруг классического наследия и путей дальнейшего развития литератур нередко выступает как псевдоним борьбы политической. И представление «литература – поэзия» в большинстве литератур Ближнего и Среднего Востока сохраняет свое содержание и в первые десятилетия XX в. Характерный пример. Хайкаль, автор первого в египетской литературе произведения о жизни крестьян романа «Зейнаб», скрыл при первом его издании (1914) имя за псевдонимом «Египтянин-феллах», потому что сочинение прозы и в XX в. не считалось в Египте занятием достойным. Но уже в конце 90-х годов XIX в. в наиболее развитых литературах Ближнего и Среднего Востока стала ощущаться настоятельная потребность в новой прозе. Сложная историческая обстановка, распространение просветительской идеологии, нарастание антифеодальных, антиколониальных настроений – все это требовало выхода. Нужна была пресса, публицистика. В Египте и Иране, где при становлении новых литератур поэзия сохраняет свою ведущую роль, развитие новой прозы задерживается, тормозится. Но в этих странах интенсивно развивается публицистика. Именно публицистике надлежит преодолеть средневековую литературную традицию, отказаться от старого литературного языка, вычурного, искусственного. Через публицистику идет распространение просветительских идей. В публицистике происходит накапливание художественного начала, и все ее жанровые формы приближают литературу к жизни. Таким образом, интенсивное развитие публицистики в Египте и в Иране (эта тенденция просматривается и в менее развитых литературах) есть начальный этап становления прозы в этих странах. И первые образцы художественной прозы в египетской и персидской литературах – переходные формы от публицистики к художественной литературе. В египетской литературе это «Рассказ Мусы ибн-Исама» И. аль-Мувайлихи (1899) и «Рассказ Исы ибн-Хишама» (1898—1902) М. аль-Мувайлихи, «Ночи Сатиха» (1906) Хафиза Ибрахима. В персидской литературе – это «Дневник путешествий Ибрагим-бека, или Несчастия, терзавшие его» (1888—1909) Зейналь-Абедина Марагаи, «Вопросы жизни» (1906) Талибова. Во всех этих произведениях сюжет либо отсутствует, либо только намечается. Герой – это персонаж, но еще не образ. Само повествование идет в форме беседы, переписки и т. д. Но между ранней египетской и персидской прозой есть одно существенное различие: новая египетская художественная проза опирается на свою классическую традицию, на средневековый жанр макамы, на рифмованную прозу. Первые образцы персидской художественной прозы – это попытка следовать европейским мастерам. Но соотношение между поэзией и прозой остается в этих литературах одинаковым – главенствует поэзия. Она определяет литературный процесс. Ведущее место в египетской и персидской литературах проза «отвоевывает» лишь в 20—30-е годы XX в.

Иная ситуация складывается в сирийской и турецкой литературах. Здесь проза выдвигается на передний план литературного процесса как синоним новой литературы еще в конце XIX в. Поэзия утрачивает ведущую роль. Своеобразное соотношение между поэзией и прозой, их неравномерное развитие, сохраняется и в 10-е годы XX в. В турецкой литературе, например, это не столько неравномерное, сколько разнонаправленное развитие двух автономных литературных пластов. Проза все более вбирает в себя реальности мира, сближается с жизнью. Поэзия – асоциальна. Она идет по пути углубления в оторванный от действительности мирок болезненных переживаний отдельной личности, исповедует принципы «чистого искусства».

В менее развитых литературах Ближнего и Среднего Востока становление новой прозы происходит на несколько десятилетий позже. Сказывается и сила традиции, и менее развитое художественное сознание, и сложные пути «обучения» у более развитых литератур. Но важно другое: формирование новой прозы в данных литературах – это ускоренное литературное развитие. Художественная проза этих стран также минует этапы, пройденные западными литературами в течение веков. И когда мы говорим о становлении новых литератур Ближнего и Среднего Востока как об ускоренном литературном развитии, мы имеем в виду прежде всего ускоренное развитие прозы.

Первые образцы художественной прозы в литературах Ближнего и Среднего Востока – это просветительская литература. В соответствии с ускоренным литературным развитием просветительская литература соотносится с различными художественными методами. В этой связи значительный интерес представляют произведения, созданные наиболее развитыми литературами Ближнего и Среднего Востока, где просветительские идеи взаимодействуют с поэтикой романтизма. Подобное слияние стадиально различных форм художественного сознания расширяет представление о границах функционирования просветительской идеологии, обнаруживает скрытые идейные и эстетические потенции романтического искусства и тем самым вписывает новую яркую страницу в его историю.

Первые романтические произведения в странах Ближнего и Среднего Востока появляются в 70-е годы XIX в. в турецкой литературе. В эти годы Э. Золя в своих «Письмах из Парижа» пишет об агонизирующем романтизме. Романтизм переживает свой третий этап, свой закат. Романтика Гюго убили романы Бальзака, резюмирует Золя. Но именно третий этап в развитии европейского романтизма стал этапом зарождения романтического художественного сознания на Востоке. Наиболее полно характерные черты романтизма в странах Ближнего и Среднего Востока вобрал в себя именно турецкий национальный вариант романтизма. Романтизм танзиматцев с его тираноборческим духом – это романтическая драма – «романтизм в театре», который, по определению Золя, был «мятежным», «революцией в искусстве». И этот «мятеж» турецких просветителей и «голубая мечта» «придавленных черной тучей» писателей эпохи «Сервети фюнун» как бы воплотили в себе разные лики романтического искусства. Развитие романтизма в других литературах Ближнего и Среднего Востока имело свои предпосылки и связано с разными литературными воздействиями. Одно было общим – печать времени. Так, в начале века романтическое сознание писателей сиро-американской школы сформировалось под влиянием английского и американского романтизма (в частности, У. Уитмена). Его питало неприятие буржуазной, американской действительности, протест против деспотического колониального гнета в отсталых странах Востока, а в дальнейшем – настроения пессимизма и трагизма.

В исторических романах, созданных в Египте «пришельцами» из Сирии во главе с Д. Зейданом (первый роман – «Беглый мамлюк», 1891), глубокий интерес к истории арабов, истории ислама был своеобразным ответом с просветительских позиций на империалистическую политику англичан, поиски путей исторического прогресса. Романтизм Зейдана явно тяготел к историческим романам Вальтера Скотта. В произведениях египетских романтиков заметно проступали следы обучения у Шатобриана, Дюма-сына, Ростана. Их привлекал внутренний мир человека. Но можно сказать, что романтические произведения, созданные литераторами Ближнего и Среднего Востока, имели один общий стимул. Это первый стимул романтизма (его сформулировал в свое время художник Эжен Делакруа) – осознание социальной несправедливости и стремление с ней бороться.

Накапливание реалистических тенденций в литературах Ближнего и Среднего Востока соответствует уже новому этапу литературного развития. Для наиболее развитых литератур – это 10-е годы XX в. Литературная эпоха 10-х годов опирается на новый подъем национально-освободительного движения в странах Ближнего и Среднего Востока. Большую роль в пробуждении народов этих стран сыграла революция 1905 г. в России. Это влияние распространилось не только на общественную, политическую, но и духовную жизнь народов.

В 10-е годы заметные сдвиги происходят в египетской, сирийской, персидской литературах. Они охватывают и публицистику, и поэзию, и прозу. В Египте, например, литература отказывается от языка рифмованной прозы, а в Сирии и Ливане в начале XX в. возникает романтическая школа поэтов, которые отходят от традиционных жанров. Появляются рервые реалистические произведения, созданные под воздействием русской классики (М. Нуайме, А. Хаддад). В Иране эпоха 10-х годов получила наименование «Эпохи пробуждения». А глашатаями революции выступили поэты-традиционалисты. Среди них особое место занял Малек-ош-Шоара Бахар. Новые тенденции обнаруживаются также в курдской литературе, литературах Ирака и Афганистана.

В 10-е годы в сложных, противоречивых литературных процессах все более четко обозначаются национальные черты. Ибо становление новых литератур Ближнего и Среднего Востока идет как становление литератур национальных.

* Глава первая*

ТУРЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Конец XIX – первые десятилетия XX в. – это сложный, динамичный, полный противоречий отрезок турецкой истории. Танзимат – политика реформ – несколько ослабил переживаемый империей экономический и политический кризис, но не смог его разрешить. Османская империя превращается в арену борьбы великих держав за мировое господство. И пресловутый «восточный вопрос», вопрос о разделе наследства «больного человека», как именовали в XIX в. на Западе Османскую империю, принимает все более конкретные очертания. Драматическое разрешение «восточного вопроса» произойдет после поражения Турции в первой мировой войне. Но уже к концу XIX в. некогда могущественная империя низведена до уровня полуколонии и занимает свое место среди стран, «политически, формально самостоятельных, на деле же опутанных сетями финансовой и дипломатической зависимости» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 383). Страна начинает жить как бы в двух измерениях: старое и новое. Это деление проходит через все жизненные сферы турецкого общества. Заметно оно и в сфере духовной. Но традиционное господствует. Так будет продолжаться до победы национально-освободительного движения (1922) и провозглашения в стране республики (1923).