Текст книги "И солнце взойдет (СИ)"
Автор книги: Барбара О'Джин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 54 страниц)
Глава 37
Метель не унималась почти неделю. Она обрушила на провинцию весь припасенный за декабрь снег и теперь резвилась в огромных сугробах. Машин на улицах не было. Единственным, что изредка нарушало непривычную тишину на окраине Монреаля, были шум лопаты мистера Смита и гул снегоуборочной техники одного из соседей. Сотовая связь напрочь исчезла на несколько суток, и даже электричество работало с перебоями. К счастью, в крупнейшей больнице города всегда имелись автоматические генераторы.
Рене вышла на работу в канун Нового года, и проведенные на дежурстве часы впервые с осени показались наискучнейшими в жизни. На самом деле, так было всегда – несколько дней затишья, а потом бесконечная череда пострадавших. Кого-то найдут под завалами снега, кто-то едва не замерзнет посреди обледеневшей трассы, где-то чуть не погибнут бесшабашные альпинисты или почти утонут отчаянные рыбаки. Еще всегда оставались обычные жители, которым отчего-то никак не сиделось дома. Но все это будет потом. На следующий день, когда стихнут дикий ветер и непрерывная снежная крошка. А пока в отделении было пусто, тихо и скучно. Коллеги смотрели запись последнего хоккейного матча, Рене лениво решала очередные тесты, то и дело поглядывая на молчавший телефон. Тони пока не звонил и, судя по новостям, сможет это сделать не скоро. Квебек-сити напрочь отрезало от остальной жизни. Так что прозвучавший под конец смены звонок показался Рене шумом переполненного концертного стадиона.
Взорвавшись противным голосом Джаггера, царившее в ординаторской вечернее оцепенение, которому в отсутствии кары небесной в лице доктора Ланга предавались абсолютно все, вздрогнуло и прошло недовольной волной повернувшихся голов. Десять пар глаз уставились на озадаченную Рене, а та под рой недовольных шепотков испуганно схватилась за свой сотовый. Звонок стих, и коллеги вернулись к своей блаженной полудреме.
– Энн? – удивленно спросила Рене, выйдя в коридор. – Как ты смогла дозвониться?
– Привет, фея Драже! Всего лишь использовала немного магии. – На том конце связи голос подруги был бодр и свеж. – Какие планы на сегодняшний вечер и предстоящую ночь?
– Я… я не знаю. Что-то случилось? – обеспокоенно спросила Рене.
– Ну, даже не знаю, Дюймовочка, – протянула Энн. – Может быть, Новый год? Ночь безумного веселья и обновления?
– Перестань называть меня диснеевскими именами!
– После того, что ты устроила мне на Рождество, Бэлль? И не подумаю! – Из трубки донеслось фырканье. – Я битый час объясняла твоему Чудовищу, какого черта отпустила его Красавицу бродить одну-одинешеньку по темному городу.
– Кайд…
– Поэтому ты задолжала мне праздник!
– Но…
– Возражения не принимаются. Через час я прибываю на вокзал в Монреале и очень надеюсь, что к шести вечера дорогая волшебная подружка сможет уделить мне несколько часов своей жизни.
– Ты сумела выбраться из Квебека? – удивилась Рене, хотя сердце кольнуло неприятным чувством тревоги вперемешку с обидой. За эти дни она так и не смогла дозвониться до Тони – то связь была никудышная, то кто-то, видимо, был слишком занят. И страшно, если один из них, на самом деле, не хотел разговора…
– Ну, в отличие от автодорог, рельсы стабильно лежат на своих местах и не стремятся унести вас в первый встречный кювет. Короче, я взяла один билет на волшебный «Полярный экспресс», – тем временем многозначительно протянула Энн. – Так что? Надеюсь, на этот раз ты не сбежишь, Русалочка? Иначе я отращу тебе обратно эволюционный хвост и…
– Хорошо-хорошо! – перебила Рене, не в силах вынести очередное шутливое сравнение. Тем более, сердитая Энн была способна на многое, потому что спорить со старшей операционной сестрой опасно не только для вашей карьеры, но и для жизни. – В полседьмого. «Безумный Шляпник», недалеко от больницы.
– Заметано, Алиса. Кролик будет без опозданий.
На этом звонок оборвался, а потому Рене не успела в очередной раз попробовать остановить непонятную игру в перечисление мультяшек. Но зато ничто не помешало закатить глаза и показать язык все еще светившемуся экрану, заслужив высокомерный смешок от направлявшейся куда-то Хелен. Итак… Новый год!
Но улизнуть без лишнего внимания не вышло. Прямо в дверях Рене оказалась схвачена цепкими пальчиками чем-то расстроенной Роузи, отчего вертушка застопорилась и послышался недовольный гомон застрявших между стеклянными стенками посетителей.
– Пошли, посидим где-нибудь? – печально вздохнула Морен, когда они выбрались в сумрак зимнего вечера.
С неба все еще хлопьями валил снег, который маленькая медсестра прямо сейчас старательно спихивала ногой с бордюра. Больница была окружена сугробами, словно бастионом, но белое полотно в воздухе с каждым часом становилось все реже. Кажется, близился конец апокалипсиса. Бросив удивленный взгляд на необычно грустную подругу, Рене хмыкнула.
– Я смотрю, без Тони впало в апатию не только наше отделение, но и больница целиком. Давно не тренировала жаргонный французский?
– А кто-то, кажется, набрался у гадюки язвительности, – прищурилась Роузи. – Что, поездка в Квебек прошла продуктивно? Ты теперь открыто называешь его по имени.
– Мы достигли некоего консенсуса, – обтекаемо ответила Рене, за что получила тычок под ребра. – Но, на самом деле, ничего не понятно. Я узнала кое-что о нем, он обо мне. И нам обоим предстоит много принять друг в друге.
– Звучит так, будто вы собрались пожениться и завести толпу маленьких энтонят, – немного ехидно хохотнула медсестра, а потом вдруг подняла голову и прищурилась. – Оу! О-оу! Только не говори, что… Святые капилляры!
– Нет! Нет-нет! – Рене поторопилась откреститься от догадок, чем вызвала еще больше подозрений со стороны подруги. Так что ничего не оставалось, как попытаться объяснить хоть что-то. – Да, возможно, между нами что-то есть, но я не знаю. Он не говорил. Мы лишь пару раз поцеловались и все.
Конечно, это было далеко не так, но рассказывать не свои тайны Рене не собиралась. Тем временем Роузи саркастично хмыкнула.
– Ну, это действительно уже «что-то», – сказала она. – Примерно на уровне средней школы. Какая-то чертовщина у вас происходит.
– А у тебя?
– И у меня. – Последовал тяжелый вздох. – Ал начал с кем-то встречаться, и мы теперь почти не общаемся. Это так странно.
– Похоже, и ты наконец что-то для себя поняла. Верно? – ласково спросила Рене, и ответом ей стал очень тяжелый вздох давно влюбленной женщины. Так что она взяла подругу под локоть и уверенно зашагала вниз по улице. – Пойдем. С Аланом ты поговоришь начистоту завтра утром, а сегодня я тебя кое с кем познакомлю. Думаю, вы найдете общий язык…
…То, что столкнуть в одном помещении Энн и Роузи оказалось не самой удачной идеей, Рене поняла уже через полчаса хаотичных посиделок. Девушки, которые буквально с полувзгляда нашли друг в друге родственные души, не сговариваясь, обосновались около бара и теперь то пытались выведать у смущенной подруги, как целуется «зверюга Ланг», то требовали каких-то невероятных коктейлей, то тяжело вздыхали о собственной личной жизни. Морен страдала о главе анестезиологии, Энн думала о чем-то своем не столь определенном и больше абстрактном. Какой-то киногерой в очередной раз покорил сердце саркастичной старшей сестры, и теперь она тайно листала Твиттер актера. Рене же оставалось молчать, давать редкие комментарии и периодически поднимать бокал с чем-то новым во славу феминизма, женщин или за мир без глупых мужчин. Телефон молчал, Энтони не звонил, но с каждой минутой это волновало все меньше. Так что уже через пару часов, когда в голове окончательно зашумело, а красный интерьер бара был готов закружиться перед глазами, настроение неумолимо взлетело вверх.
Рене не могла сказать, кому первому пришла в голову дурная идея навечно закрепить этот день девичьего единения в истории человечества. Одно она знала точно – трезвыми их нельзя было назвать даже издалека. Ни когда они с громким визгом вывалились из бара, ни когда едва не рухнули на скользкой полуподвальной лестнице, и уж точно не в моменты скабрезных шуточек. Однако, со смехом перемешивая под ногами рыхлый снег, они упорно пробирались к ближайшему тату-салону.
Это было безумие. Самое настоящее бесшабашное приключение, в реальность которого Рене никак не могла поверить. Половина девятого вечера в праздничный день работали только самые злачные дыры. А потому в голове старательной ученицы и немного зубрилки подобное поведение граничило с бунтом, танцами на столах или пьяным дебошем. И все же они пришли. Даже без травм спустились по лестнице в закрывавшийся на выходные салон, где, разумеется, услышали категоричное «нет». Ну а дальше все каким-то неведомым образом вышло из-под контроля, когда Энн подняла на мастера полный невиданной нежности взгляд голубых глаз. И у Рене ушли остатки здравого смысла, дабы не фыркнуть подобно какой-нибудь пьяной девице. Право слово, она же не такая? Она же не станет рисовать на своем теле непонятно что, непонятно где и непонятно зачем? Они пьяны! Им нельзя! Черт, она даже татуировку никогда не хотела, но…
– Что будем бить? – деловито спросил молодой парень, чьи заплетенные в дреды волосы свешивались на лицо. И Рене ответила первой.
– Цветок вишни. – За спиной раздался дружный девичий гогот, который перебило лишь громкое пьяное «ТС-С-С!».
Безумие! Господи, какое безумие! Но Рене лишь икнула, откинула с шеи волосы и подставила собственный череп под занесенную над ней машинку. Кошмар…
За ближайшие полчаса она узнала о своем болевом пороге все, что нужно, и даже немного лишнего, покуда игла вонзалась чуть ли не в мозг. Долбежка доходила до самой кости и словно выбивала рисунок на оболочке – два крошечных цветка, несколько лепестков и тонкая веточка. Рене бросало то в жар, то в холод, покрывало испариной и мурашками, пока тонкой линией сначала лег мягкий контур, а потом основной тон. Теплый. Девчачий. Такой весенний и дерзкий. Никто не обговаривал с Рене эскиз, не рисовал на бумаге или ручкой на теле. Но каждый раз, когда мастер наклонялся забрать новой краски, она видела в зеркале, как на истерзанной коже постепенно обретали знакомую форму с брелока розовые вишневые лепестки. Их нежный цвет мешался с каплями крови, отчего становился лишь ярче, почти настоящим. И когда все закончилось, Рене осторожно провела по чуть вздувшемуся под пленкой рисунку. О, господи! Она это сделала? Она это сделала! Рене показала язык своему отражению.
Следующей на очереди была Роузи, которая все это время листала брошюры в поисках самого лучшего иероглифа. А потом настал черед Энн. И, честное слово, мастер справился бы намного быстрее, не отвлекайся он постоянно на улыбки очаровательной медсестры и тихие разговоры. Так что к тому моменту, как подруга наконец освободилась, все успели достаточно протрезветь.
– Это незаконно, аморально и бесчеловечно! – воскликнула трезвая и потому немного обозленная Энн, как только они очутились на улице. После теплой студии здесь оказалось излишне сыро и зябко, а потому все нервно кутались в свои куртки. – Я срочно требую продолжения! В эту ночь нельзя трезветь.
– А может, лучше домой? – пробормотала Рене, шея которой начинала препротивнейше ныть. Часы показывали начало двенадцатого, и после выпитого неимоверно хотелось спать, но…
– Суд по правам человека тебя не оправдает, если лишишь нас сегодня веселья! – Тонкий палец укоризненно ткнулся в грудь, и Рене вздохнула.
Ладно. Она ведь обещала. Так что придется согласиться, а затем постараться пережить несколько часов сумасбродности Энн и не набить шишек. Покачав головой, Рене поспешила за быстро удалявшимися подругами.
В даунтауне одного из крупнейших городов Канады было легко найти удовольствия на любой вкус. Здесь вереницей тянулись разнообразные рестораны, а под землей между станциями метро круглый год работали открытые кафе и фонтаны. Можно было прогуляться по магазинам или, как сейчас, ворваться в первый попавшийся клуб, коих в центральном районе оказалось не счесть. Снег наконец-то закончился, и идти стало легче, но ступени в это немного сумрачное заведение все равно оказались припорошены. Внутри же было удивительно людно. Замерев в нерешительности на пороге, девушки огляделись, а потом Роузи с сомнением спросила:
– Это что? Клуб?
– ДА! – заорала Энн, скинула на первую попавшуюся вешалку куртку и ринулась в гудящую басами толпу, где мгновенно растворилась меж хаотично танцующих женских тел.
– Не нравится мне здесь, – пробормотала Рене, но Роузи лишь пожала плечами и принялась стягивать пальто.
На первый взгляд клуб был обычным – две барные стойки, пестрый танцпол, где под мерцание лазерных установок единым живым организмом шевелилась толпа. Над её колышущимися в такт головами уже вилось густое облако сладковатого дыма от травки с примесью еще чего-то не очень понятного. Рене чуть поморщилась и огляделась. Клуб и правда казался самым обычным. Стены из мелкой зеркальной мозаики, какие-то граффити… Вдалеке виднелась небольшая сцена с целой батареей аппаратуры ди-джея, а перед ней несколько круглых столов, откуда до самого потолка торчали прочные хромированные палки. Забавный декор. Рене хмыкнула и почему-то брезгливо передернула плечами. А по полу тем временем расползались монотонные ритмы типичнейшей для таких клубов музыки, и от непрерывной вибрации уже начинали зудеть ступни. Неожиданно откуда-то из толпы вынырнула взлохмаченная Энн и заговорщицки подмигнула.
– Мы сегодня очень удачно зашли. – И Рене не понравилось, с каким энтузиазмом подруга потянула их к бару.
Впрочем, в меню не нашлось ничего необычного и, взяв по коктейлю, подруги направились в сторону одного из зачем-то привинченных к полу круглых столов. Чтобы танцующие ненароком их не снесли? Рене хихикнула и опустилась на стул. Идти в толпу не хотелось. Так что она медленно потягивала свой девчачий клубничный дайкири, лениво листала ленту новостей в телефоне и наблюдала за представителями homo sapiens, что изгибались в самых невероятных позах под рваный, жесткий ритм. Было немного странно отстраненно сидеть в центре шумного клуба, но это место неуловимо беспокоило пока неясной деталью. Рене не могла понять почему. Она получше пригляделась к толпе и слегка удивилась. Здесь будто все были знакомы. Люди спокойно дотрагивались друг до друга, обнимались, почти целовались. На танцполе царило чувство удивительного единения, которое резко влившимся в эту монолитную группу подругам показалось донельзя странным. Роузи молчала и терла предплечье с выбитым на нем иероглифом, Энн нетерпеливо поглядывала куда-то за сцену. В один глоток допив остатки из коктейльного бокала, Рене последний раз взглянула на яркий экран телефона и уже хотела было подняться, чтобы уговорить подруг пойти куда-то ещё, но ее тут же остановили.
– Подожди. Сейчас начнется! – интригующе прокричала сквозь басы Энн, и ничего не оставалось, как опуститься обратно.
По телу внезапно разлилось приятное тепло. Оно пробежало от сердца к кончикам пальцев и закружилось радужным фейерверком в мозгу. Так странно. В «Безумном Шляпнике» Рене чувствовала себя иначе… Но на голодный желудок алкоголь всосался слишком стремительно, разом ударив под ноги, отчего Рене неаккуратно плюхнулась на стул и вдруг улыбнулась. Ох! А жизнь, оказывается, поразительно хороша! Она огляделась в желании хоть с кем-нибудь поделиться своим неимоверным счастьем, но тут сцена перед глазами вспыхнула яркой подсветкой, музыка с новой силой ударила в уши, а по залу разнесся восторженный женский визг. Повернувшись на звук, Рене прошептала:
– О боже!
Энн восторженно всхлипнула. Роузи непонимающе посмотрела в свой бокал.
Представшее зрелище больше напоминало выступление на поддельном «Мистер Олимпия» – нечто среднее между соревнованиями древнегреческих культуристов и дешевым порно. А потому, закусив губу, с полыхавшими от стыда ушами Рене ошарашенно следила, как под возбужденный писк публики откуда-то из-за раздвижной стены один за другим в черных одинаковых масках выходили шесть мускулистых парней. Они картинно обнимали восторженных девиц, гладили по волосам, а особо рьяных шлепали по подставленным задницам. Их вычурные костюмы полицейских, пожарных, ковбоев и даже индейца отдавали откровенной вульгарностью, а идеальные, точно у накаченных кукольных партнеров Барби, тела вынуждали трещать по швам плотно сидевшие рубашки или комбинезоны.
Наверное, будь Рене трезвее, она бы фыркнула от брезгливости. Но сейчас она лишь непроизвольно сглотнула и почувствовала, как внутри заворочалось что-то совершенно невероятное. Ей тоже хотелось туда! В толпу! К ним! Мозг настойчиво требовал врезаться в плотный поток людей, чтобы дотронуться, ощутить вместе со всеми восторг и разделить счастье от прикосновения к телу. В эту минуту Рене до слез любила их всех. Вон ту девчонку с розовыми волосами, что целовала пожарному руки. Даже парнишку, который неведомым образом затесался среди обряженных не по зиме в короткие майки девчонок. И когда танцоры легко запрыгнули на сцену, была готова рвануть следом, но тут в зале стало темно.
Музыка заиграла одновременно со вспыхнувшими софитами, и Рене стиснула обтянутые джинсами бедра. Она сама не поняла почему, но вид даже одетого мужского тела напрочь сносил голову. Возможно, дело лишь в том, что у нее давно никого не было? А может… Да какая к черту разница? После всех тревог этих месяцев, после безумного напряжения и огорчений ей наконец-то стало хо-ро-шо. Просто отлично! Мир восхитителен, а эти парни тем более! К тому же, они двигались с завораживающей точностью, словно связанные одной нитью. Белые перчатки флуоресцировали в ультрафиолетовом свете, и Рене не могла оторвать взгляд от того, как они скользили по груди, животу, ногам и матовым черным маскам. На темной одежде это смотрелось волшебно. Приоткрыв от восторга рот, она завороженно наблюдала, как прочь полетели рубашки, а десятки рук потянулись к рельефным телам. Они оглаживали их, хватали, щипали, стремились поскорее стащить остатки одежды. Визги не прекращались, и Рене снова сглотнула. Во рту пересохло, но кроме недопитого Роузи коктейля на столе ничего больше не было. Так что она схватила стакан и залпом проглотила остатки мохито, что давно смешался с растаявшим льдом. Ох…
Тем временем на сцене неожиданно стало жарче. Рене подняла голову в ту же секунду, когда ближайший к ней стриптизер сорвал с себя чертовы штаны и остался в одном черном нижнем белье. А то, в общем-то, не скрывало ни сантиметра гладкого тела. Отчаянно захотелось поерзать на стуле, потому что сидеть неподвижно стало невыносимо. Хотелось вскочить, прогнуться под музыку, двигаться в ритм вместе со всеми. Рене на секунду зажмурилась, а потом резко вскинула взгляд и наткнулась на прорези в маске, откуда прямиком на неё смотрели голубые глаза. Белые перчатки потянулись к защелкам, и в следующим миг она с жадностью уставилась на большой красный рот. Губы псевдо-пожарного растянулись в улыбке, а потом он вдруг исчез. Рене обиженно моргнула, но через пару тактов мужская компания спрыгнула со сцены прямо в толпу, и перед лицом замаячила мускулистая безволосая грудь.
– Потанцуем?
Улыбка этого блондина была очаровательна. Да, впрочем, все здесь были очаровательны. Даже Роузи, которая отчего-то держалась за голову. Ну а сама Рене не могла устоять перед откровенным соблазном хотя бы только дотронуться. Одним пальчиком. Да-да. Провести ноготком по рельефному торсу, возможно, чуть зацепить край черных стрингов… Господи! Она облизнулась и быстро скинула под столом тяжелые ботинки, а затем стянула носки – чтобы ничего не мешало. Тем временем стриптизер легко вскочил на привинченный стол, который даже не пошатнулся под немаленьким весом накаченного божества, и протянул руку, после чего одним рывком затащил к себе Рене. Ох. Она прижалась к прохладному телу и едва не завизжала вместе с впавшей в полную эйфорию толпой. А потом услышала вопрос:
– Ну что? Танцевать любишь?
– Еще как! – крикнула в ответ Рене и зажала уши, когда раздался залихватский свист.
Свет на мгновение снова погас, и в темноте стало заметно, как засветился экран оставшегося валяться на столе телефона. Кто-то – наверное, Энн, – раздраженно схватил аппарат, чтобы выключить, а потом со всех сторон вспыхнул свет. И вместе с ним из развешанных по стенам колонок донесся нарастающий грохот музыки, которая, кажется, могла раскачать каждую клеточку в теле прикрывшей глаза Рене.
«About time for anyone telling you off for all your deeds
No sign the roaring thunder stopped in cold to read
No time!»
Она ловила ритм и синкопы несколько тактов, прежде чем ухватилась за хромированный шест и без предупреждения развернулась, закинув ногу прямо на плечо танцора. Что же, их педагог из балетного класса назвал бы шпагат идеальным.
– Ого! А ты не промах, – осклабился парень, после чего ухватил Рене за талию и сделал несколько движений, похожих на фрикции. Вот как? Она звонко рассмеялась и прижалась теснее.
В принципе, Рене была не так уж против подобной интрижки, раз Энтони который день шлялся не пойми где. Почему вообще надо постоянно терпеть его вечные проблемы? Как-то подстраиваться… Рене гнусно хихикнула, сильнее вжалась в твердые мужские бедра, сползая вниз, и раздвинула шире ноги. Где-то в глубине мозга вдруг кольнула идея, что она не может так думать. Не может так делать! Черт возьми, не может даже так себя вести! Но тут мужские руки подцепили салатовый джемпер и медленно потянули вверх, пока сама Рене извивалась рядом с гладким твердым телом. До ушей донеслось улюлюканье Энн и визг толпы, когда на задницу резко приземлилась ладонь. Еще! Она повернулась, однако все внимание было сосредоточенно исключительно на теплых пальцах, что скользили по коже и задевали край узких джинсов. Голос в ушах почти настаивал:
«Get mine and make no excuses waste of precious breath
No time!
The sun shines on everyone. Everyone, love yourself to death!»
Да-да! Любите себя! Любите себя до смерти! Любите всех! Рене наклонилась к пилону и ощутила его холод, в то время как ягодицы уткнулись в ощутимую выпуклость в узких трусах стриптизера. Ах-ха! Танцевать становилось все приятнее. В голове было удивительно пусто. После стольких неприятных мыслей Рене наконец-то была счастлива! Она подалась назад, когда под грудью пропало ощущение стягивающей резинки, а чужие ладони скользнули под лямки бюстгальтера. Особо демонстрировать ей было нечего, но толпу, кажется, это не волновало. Вместе с Энн, которая что-то радостно проорала в не прекращавший звонить телефон, живая масса из людей зашевелилась и задергалась в такт.
«So you gotta fire up, you gotta let go
You'll never be loved till you've made your own
You gotta face up, you gotta get yours
You never know the top till you get too low»
Рене впала в подобие транса. По крайней мере, ей казалось именно так. Тело плыло по волнам музыки, двигалось вместе с ней и, похоже, было самой сутью мелодии. Отстраненно она наблюдала, как куда-то направилась Роузи. Подругу шатало? Или это шатался мир вместе с тягучим ритмом под удар барабана? Рене не знала. Она ощущала на себе десятки поглаживающих рук, чувствовала, как кто-то уже расстегнул на джинсах пуговицу и взбрыкнула бедрами в намерении помочь стянуть ставшей слишком жаркой ткань. Но затем…
«Life isn't always what you think it'd be…»
Лицо Энтони появилось перед ней совершенно внезапно. Оно возникло, словно лунный блик посреди колышущейся черноты, и Рене на секунду остановилась.
«Turn your head for one second and the tables turn…»
Улыбка появилась сама. Губы растянулись, и Рене опустилась на четвереньки прямо на стол, чтобы стать ближе. Кто это у нас здесь?
«And I know, I know that I did you wrong…»
Она подползла к самому краю и замерла, вглядываясь в глаза сидевшего напротив Энтони. И он был совершенно невозмутим. Ровная белая доска с провалами для глаз, которые внимательно смотрели, как впавшая в исступление толпа мгновенно потянулась к обнаженному телу Рене. О нет! Так нельзя! Они же здесь все вместе. Энтони тоже имеет право!
«But will you trust me when I say that I'll make it up to you? Somehow, somehow?»
Рене медленно уселась, раздвинула ноги и сползла прямиком на мужские колени. Горячей, возбужденной кожи груди коснулись холодные капли растаявшего на черном пальто снега, и Рене зашипела. Музыка ударила громче, люди вокруг затряслись и запрыгали в танце, а она извернулась змеей в попытке прижаться как можно теснее. Рене изгибалась и терлась о мужское тело, пока в голове вообще не осталось ни одной связной мысли, кроме как – ЕЩЕ. Ей надо еще, его и прямо сейчас! Можно даже прямо здесь – на виду у всех. А потому она продолжала недвусмысленно двигаться, пока машинально шептала вместе с орущей толпой:
– I'm so sorry…[76]76
Imagine Dragons – ‘I’m so sorry’
[Закрыть]
Мелодия оборвалась резко. Закончилась взвизгнувшей на верхней ноте гитарой, и на мгновение в клубе повисла неуютная пауза, прежде чем музыка вновь наполнила душное помещение. И Рене тоже остановилась. Она медленно выдохнула, перевела взгляд на Тони, а потом судорожно попыталась сползти с его колен. Ей стало страшно. Настолько, что захотелось заскулить и убежать, однако в спину уперся дурацкий стол, а в растрепавшиеся косы вцепилась стальная рука.
– Ты закончила? – процедил Ланг и, не дожидаясь ответа, резко поднялся.
