Текст книги "Краски вне линий (фанфик Сумерки) (ЛП)"

Автор книги: WinndSinger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 80 страниц)

– Я только что познакомился с твоим учителем, – сказал я, делая вдох, – Он очень милый.

Она покосилась на меня и сложила руки, пожимая плечами.

– Да, он милый.

Я начал понимать, как трудно было для Беллы пытаться поговорить со МНОЙ.

– Аххх…, – я взглянул на кукол Кэти, сидевших на полке для вдохновения, и продолжил, – У тебя ОТЛИЧНЫЕ оценки! Три «пятерки» и три «четверки». Очень хорошо.

Почему у меня такое ощущение, будто я говорю с чужим человеком?

– В чем дело, детка? – спросил я, наконец, видя ее напряжение, – Это всего лишь я.

– Пожалуйста, ты можешь больше не называть меня «деткой»? – спросила она, и этот вопрос был равнозначен ножу, воткнутому мне в сердце. Но после разговора с Дональдом Даком, думаю, я понимал, почему. Думаю, я чувствовал бы себя точно так же, если бы Белла продолжала называть меня «шлюхой» или «мальчиком-игрушкой». Я понял это.

– Конечно, если тебе это не нравится, – я попытался улыбнуться, – Я буду называть тебя как-нибудь по-взрослому, ладно? Как насчет… «Кейт»? Кэти – детское имя, а Кейт – взрослое. Так подойдет?

Тогда она улыбнулась мне и кивнула.

– Спасибо, пап.

Я кивнул в ответ и опустил взгляд, проводя пальцами вдоль края ее книги.

– Ммммм…, – сделал я еще одну попытку начать разговор, – Твой учитель рассказал мне, что ты будешь играть в пьесе. «История игрушек-2»? Кажется, это веселая история.

– Она глупая, – она нахмурилась, снова скрещивая руки, – Все видели этот мультфильм. Это глупо – ставить по нему пьесу!

– Я его ни разу не видел, – сказал я, с неохотой признаваясь в этом, – И с настоящим удовольствием посмотрю ее! Особенно если ТЫ будешь в ней играть! Мой агент купит лучшие билеты, когда они поступят в продажу. Я хочу сидеть в центре первого ряда!

Кэти взглянула на меня с долей грусти в глазах и ничего не ответила.

– И, знаешь…, – осторожно продолжил я, – Для МЕНЯ вообще не имеет значения, какую роль ты будешь играть. Можешь быть хоть деревом – я все равно буду сидеть в первом ряду, свистеть и хлопать тебе как сумасшедший, фотографировать каждое твое движение на сцене, смущая тебя до смерти.

Сейчас Кэти усмехнулась, зная, что я был прав насчет этого.

– И, – продолжил я, – Порой может быть действительно страшно – выступать перед кучей народа. Сам я бы не хотел этим заниматься, и поэтому я очень сильно уважаю актеров и певцов, …это берет за душу. И порой люди могут быть жестоки, когда смотрят выступление других людей. Они думают, что смотрят телевизор и говорят, не думая, что актеры их слышат. Люди порой такие, блять, невежи. Прости, мне не следовало ругаться.

– Нет, все нормально, – теперь Кэти смотрела на меня с интересом, – Продолжай.

Полагаю, она немного злилась на тех гадких девчонок, которые смеялись над ней.

– Помнишь, когда мы ходили смотреть «Спящую красавицу»? – спросил я ее.

– Да.

– Это была классная пьеса, да? И нам очень понравилась! – я улыбнулся.

– Да, из-за нее я и ЗАХОТЕЛА играть в пьесе, – сообщила Кэти, – И я правда старалась изо всех сил, когда все запели. А потом…

Она замолчала и взглянула на меня, боясь договаривать предложение до конца. Я не хотел смущать ее сильнее, говоря ей, что я знаю, что сделали эти маленькие негодяйки. Но я хотел ей помочь.

– Твоя мама пела, – мягко сказал я, – Ты знала об этом?

Она взглянула на меня и слегка кивнула.

– Бабушка однажды показывала мне видео с ее выступлением на сцене, когда она была моложе, …и еще одно, где она старше, …она действительно хорошо пела.

– Да, так и было, – я улыбнулся, вспоминая, – Точнее – ЕСТЬ. И ты знаешь, что она говорила мне?

Кэти покачала головой в ожидании ответа.

– Она говорила, что очень боится, нервничает… перед выступлением, перед выходом на сцену, – я говорил ей правду, – Она все время чувствовала бабочек, порхающих в ее желудке. Она тоже боялась, что не понравится людям, когда выйдет на сцену. Но проходила секунда времени, начинала играть музыка, …и она просто заставляла себя забыть обо всем этом. Она должна была научиться забывать о зрителях и сосредотачиваться на том, что она делает. Потому что она очень любила петь и играть на сцене, и она ставила это на первое место, выше всех своих страхов. И ты видела, как хорошо она пела. Я знаю, что это по-настоящему трудно, и ты не обязана играть в пьесе в этом году, но, Кэти, …если ты будешь сбегать каждый раз, когда тебе станет страшно, …у тебя не будет шанса петь,… или танцевать, …влюбиться,… идти за своей мечтой,… вырастить своих детей. И я был бы действительно огорчен, если бы увидел, как ты упускаешь все это. Это жизнь. Вставая лицом к лицу со своими страхами, …принимая вызовы – вот какова настоящая жизнь. И это здорово. Я только сейчас это понял. Но я не хочу, чтобы ТЫ поняла это, когда тебе будет тридцать лет. Это не обязательно должно произойти сегодня… или завтра, …но однажды, скоро ты будешь вынуждена встать лицом к лицу с тем, чего ты боишься и делать то, что должна, не обращая внимания на то, что скажут какие-то малолетние засранки.

Кэти опустила глаза на свою книгу.

– Я и правда хотела играть в пьесе, – сказала она, понизив голос, – Мистер Дак сказал, что у меня очень хороший голос.

Я просто ждал, позволяя ей самой принять решение. Я ни разу не слышал, как Кэти поет, и это огорчало меня. Я очень хотел услышать ее сейчас.

– И я НЕНАВИЖУ Барби! – она нахмурилась, – Десять девочек играют кукол Барби.

Я скорчил мину.

– Мне тоже никогда не нравилась Барби. Пустоголовая кукла.

– Джесси круче, – сказала она уверенно.

– Эта роль прямо для тебя, Кэти, – произнес я и поправился, – Кейт. Как я и сказал, я был бы рад увидеть, как ты читаешь на сцене телефонный справочник! Так что… подумай об этом. Я горжусь тобой в любом случае.

Теперь я понял, о чем говорила Белла. Ей было все равно – врач я или мальчик с конюшни. И мне так же было действительно все равно, кем Кэти хочет быть. Я был бы на ее стороне, даже если бы она захотела стать борцом сумо! Так тревожно, как это и могло быть…

– Если бы все боялись выступать на сцене, – сказала Кэти, размышляя вслух, – Тогда у нас не было бы возможности даже УВИДЕТЬ ту пьесу, а она была такой клевой.

– Я знаю, – согласился я, поглаживая длинные пряди ее волос.

– Пап?

– Да?

– Если я… спою в пьесе…, – она заколебалась, – Тебе… не покажется… все это странным?

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, – Я – странный, и я не знаю, можно ли это ИЗМЕНИТЬ!

Она немного посмеялась вместе со мной, а затем сказала:

– Я не хочу ранить твои чувства. Или огорчить тебя.

Теперь я перестал понимать, к чему она клонит.

– Ты не ранишь мои чувства, – я нахмурился, – Что ты имеешь в виду?

– Ничего, – она удрученно опустила глаза, – Не важно.

Я опустил глаза на ее книгу.

– Я помог тебе, Кейт? – спросил я, – Или сделал только хуже?

– Нет, ты помог мне, – она усмехнулась, – Я почти забыла о маминых выступлениях. И я не знала, что она тоже боялась выступать на сцене.

– Страшно всем, – поделился я с ней, – Даже мне. И это нормально. Страх – это частица каждого. Есть такая поговорка: «Трусы умирают много раз до своей смерти». И так и есть. Все дети в твоем классе – они тоже боятся, так что не дай им одурачить тебя. Мне было бы очень неприятно думать, что ты отказалась от чего-то, чего по-настоящему хотела, из-за тех дурочек.

Она рассмеялась.

Я посмотрел на часы на ее прикроватной тумбочке – они показывали 9:37 вечера.

– Тебе давно пора в кровать, ребенок, – сказал я довольным тоном и с улыбкой, и я взял книгу, положив ее на столик рядом с кроватью.

Она выглядела такой уставшей, что даже не спорила со мной сегодня. Хорошо, ибо я был не в настроении выслушивать ее капризы.

Кэти свернулась калачиком под одеялом и улыбнулась, глядя на меня.

Я наклонился и поцеловал ее в нос, затем я немного переместил свое лицо и оставил несколько «поцелуев бабочки» ресницами на ее щеке. Она завизжала и захихикала, когда схватила меня за волосы, и это были самые лучшие звуки в мире.

– ПАПА, ПРЕКРАТИ! – сказала она сквозь смех, а я зарычал и сказал:

– СОПЯЩАЯ СОБАЧКА!

– НЕТ! – крикнула Кэти, когда я, изображая щенка, с сопением обнюхал все ее лицо и волосы, потершись об нее носом, поскуливая и тяжело дыша.

Я часто так делал, когда она была маленькой, и мы не могли завести ей собаку. Я превращался в собачку и делал все, что обычно делают щенки, когда сходят с ума, играя с детьми – сопел, лизался, зарывался носом ей в шею, …Кэти всегда любила это. И любит до сих пор.

– НЕЕЕЕЕТ, БЕЕЕЕЛЛЛААА, ПОМОГИ МНЕ! – пронзительно закричала Кэти, вырываясь из моих объятий, пока я продолжал сопеть, – ПАПА С УМА СОШЕЛ!

– Никто не поможет тебе СЕЙЧАС! – сказал я глубоким, дьявольским голосом Дарта Вейдера (один из главных героев «Звездных войн» – прим.пер.), щекоча ее.

Она снова закричала, и я прекратил, улыбаясь ей со словами:

– Спокойной ночи, женщина. Не позволяй сегодня Гарри Поттеру вторгаться в твои сны. И не вздумай с ним зажиматься.

– Оууу, ПАПА! – она нахмурилась, когда я снова поцеловал ее, на этот раз в щеку.

– Увидимся завтра, Кейт, – я улыбнулся, взял полную корзину с ее грязным бельем и понес ее к двери, гася свет и выходя через приоткрытую щель в двери.

– Пока, пап.

Через несколько дней Кэти сказала нам, что РЕШИЛА играть Джесси, и мы были очень горды ею. И было чем! За всю свою жизнь она видела вещи и страшнее, чем несколько отродий, смеющихся над ней. Она прошла через годы операций, тестов и лечения. Школьная пьеса – просто ерунда по сравнению с этим. Тем не менее, у меня было чувство, что здесь было нечто большее, чем просто страх или страх сцены. Но я не знал больше ничего о том, что на самом деле пугало ее в этой пьесе, …и почему она заплакала, пока пела эту песню.

Дважды в неделю и днем по воскресеньям Кэти помогала мне на конюшне с Дэнсер, чем просто изумляла меня. Она чистила раны, меняла повязки, смотрела на окровавленные, порванные мышцы, порой видя кости, …и ни разу не отступила. Похоже, что она должна была быть там. Дэнсер тоже ее любила, и время от времени лизала ее голову, дразня Кэти, пока та делала что-нибудь, стоя перед лошадью.

Кэти поднимала взгляд на Дэнсер и та почти отворачивалась, делая вид, что она тут не при чем. Было так здорово наблюдать, как на моих глазах проявляется личность Дэнсер.

Она отличалась от других лошадей, как Боб и сказал. Она страдала тихо, никогда не просила много и была благодарна за то, что ей давали, …она была очень любящей, если чувствовала, что доверяет тебе, …и теперь я видел новую ее сторону – игривую и милую.

Тогда Кэти опустила глаза и Дэнсер снова лизнула ее, прямо в макушку. Кэти рассмеялась, вытерла голову и сказала:

– Дэнсер! Веди себя хорошо!

И Дэнсер негромко по-лошадиному хихикнула, наслаждаясь обществом новой маленькой зверюшки, стоящей перед ней.

Вместе они смотрелись чертовски мило. Белла была права. Это была хорошая идея для всех нас.

Я продолжал видеться с доктором Питером, и однажды вечером мне пришлось особенно туго. Мы начали сеанс, затем я почитал ему немного из своего дневника, отыскивая в тексте определенные моменты и пытаясь расслабиться и дышать, пока читаю их. Это было не всегда легко.

Мы начали с того, что ненадолго вернулись к теме веревок. Я хорошо справлялся с этим, когда работал с веревками. Но в этот особенный вечер Питер по-настоящему поразил меня.

– Очень хорошо, Энтони, – сказал он после того, как я прочитал кусок из своего дневника и мы обсудили прочитанное. Мои глаза все еще были немного покрасневшими и опухшими от слез, но я был в порядке. Через несколько секунд он спросил у меня:

– Ты готов увидеть следующий предмет?

Я сделал вдох и кивнул, желая расслабиться.

Казалось, Питер мне поверил, когда открыл ящик своего письменного стола и сказал почти виноватым голосом:

– Сегодня у нас кое-что потруднее. Не паникуй.

И затем он своим указательным пальцем залез в ящик и вытащил цепь, …соединяющую два раскачивающихся кожаных наручника.

Я застыл и отвел взгляд, чувствуя, что мои ноги немного дрожат, когда он положил наручники на стол между нами, и цепь при этом негромко звякнула.

– Хорошо, Энтони…, – Питер подвинул свой стул ближе ко мне и наблюдал за мной, сидя сбоку, – Дыши, как я научил тебя. Сконцентрируйся на своем внутреннем дыхании, …вдыхай только через нос, …а выдыхай через рот. Хорошо.

Я не слишком хорошо себя чувствовал. Меня подташнивало.

– Медленно начинай вдыхать, легко и глубоко, мысленно считая до четырех. Сначала наполни воздухом нижние отделы легких, выталкивая воздух животом, затем средние и верхние отделы легких. Задержи дыхание, пока считаешь до семи, – наставлял меня Питер и я пытался слушать его.

– Очень хорошо, Энтони. Медленный и легкий выдох на счете «восемь». Пока выдыхаешь, пытайся избавиться от всех своих тревог, напряжения и стресса. Позволь им всем выйти, Энтони.

Я хотел, чтобы у меня получилось.

Он велел мне сделать это упражнение на дыхание несколько раз, …и тогда я почувствовал себя немного лучше.

– Скажи мне, Энтони, – нежно сказал Питер затем, – Какие чувства вызывает у тебя этот предмет?

– Страх, – сказал я честно, желая, чтобы он убрал их.

– Продолжай.

Он всегда подталкивал меня к тому, чтобы идти дальше, копать глубже.

– Я чувствую себя так, словно…, – я взглянул на него, а затем снова на наручники, – Кто-то собирается прийти сюда и заставить меня надеть их.

– Кто?

– ОНА, – сейчас я даже не хотел произносить ее имени.

– Она умерла, Энтони, – спокойно сообщил мне Питер, – Она больше не может причинить тебе боль.

– Умом я это понимаю, – сказал я, – Но…

Я замолчал, ненавидя свой слабый голос. Если кто из нас и ребенок, но это Я, а не Кэти.

– Я знаю, – он снова взглянул на меня своими прозрачными голубыми глазами, которые, казалось, смотрят прямо сквозь тебя, – Но все равно скажи это.

– У меня до сих пор ощущение, что она рядом, – признался я, осмелившись взглянуть на наручники, – И что она собирается найти меня и поймать. Это безумие, но так я себя чувствую.

– И ты боишься того, что она сделает с тобой…, – сказал Питер.

– Нет, – я немного нахмурился, – Не со мной. С Кэти… и Беллой. Я знаю, что если она вернется, она сделает больно им, чтобы причинить боль мне. Вот так она поступает,… поступала.

– О, – Питер выглядел так, словно у него в мозгу что-то щелкнуло, – И поэтому эти наручники пугают тебя, ведь, будучи в них, ты беспомощен, чтобы остановить это. Я прав?

Я кивнул и почувствовал слезы на глазах.

– Однажды в Нью-Йорке, когда я нужен был Белле, я был связан и прикован на цепь, – вспомнил я, произнося это впервые вслух, и я не был уверен, зачем, – Они сковали нас вместе, и я, блять, ничего не мог с этим поделать! Они били ее плетью, …не то, чтобы слишком сильно или слишком долго. И я принял большинство ударов на себя,… а потом произошли определенные события, которые остановили их. Но могло быть ПО-НАСТОЯЩЕМУ плохо. Они могли нанести ей настоящие повреждения, …они могли изнасиловать, …и даже убить ее! А я бы висел там и мог бы только кричать, …наблюдая за происходящим.

Я не услышал ни слова от доктора Питера и когда взглянул на него, он пристально разглядывал свои сложенные руки, которые слегка дрожали. Я нахмурился и спросил:

– С тобой все в порядке, док?

– Да, в порядке, – он тряхнул руками и встал, возвращаясь на свое место за письменным столом.

Он спросил у меня, не хочу ли я надеть наручники. Я чуть не расквасил ему нос об стол за такие слова! Тогда он ухмыльнулся и спросил, не хочу ли я ПРИКОСНУТЬСЯ к ним, …лишь на секунду. Я не хотел ничего из этого. Питер сказал мне, что мы поработаем с этими наручниками, и что в один прекрасный день они меня даже не побеспокоят. Я сильно в этом сомневался.

Мы начали говорить о приближающихся праздниках и о том, как нелегко они порой проходят. Я сказал ему, что я очень жду их, и так и было! Это было мое первое Рождество с Беллой, а с Кэти – первое за шесть лет! Я собирался праздновать их с размахом и сделать так, чтобы они удались на славу!

– Что ты делаешь на праздниках? – спросил я Питера, – Может, ты как-нибудь вечером придешь к нам на ужин и познакомишься с Кэти?

– О, – я видел, что мои слова тронули его, – Ты очень добр, что пригласил меня, Энтони. Спасибо. Но скорее всего я буду отмечать праздники с женой и ее родителями в Чикаго.

– О, клево, – я усмехнулся, – Она из Чикаго? Она умеет готовить? (вот здесь затрудняюсь – может быть, жители Чикаго этим славятся – прим.пер.)

И Питер сменил тему разговора, снова возвращаясь к терапии. Думаю, он хотел, чтобы его личная жизнь таковой и оставалась, и не собирался обсуждать свою жену с чокнутыми пациентами, которых лечил. Может быть, он думал, что я опасен. Неужели он думал, что я нападу на его жену? Так вот почему его жена уехала, когда я появился на горизонте. Но я никогда не обсуждал с ним этого. Я боялся услышать его ответ.

Не успел я оглянуться, а Хэллоуин уже быстро приближался! У меня были грандиозные планы на Озорную ночь (так же известна как Дьявольская ночь, Адская ночь – ночь накануне Хэллоуина, с 30 на 31 октября, аналог наших «городушек» – прим.пер.) и ресторанчик Маркуса, но Белла застукала нас с Кэти, когда мы шептались об этом и увидела, что из холодильника пропали яйца, так что мы находились под домашним арестом! Меня, блять, не выпускали из дома! Можете себе представить?

Я не собирался делать ничего по-настоящему ПЛОХОГО ресторану Джимми Чена, …просто подурачиться, …планируя набрать на конюшне лошадиного навоза и разложить его вокруг ресторана. Или написать на дверях: «ЗАКРЫТО ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ МИНИСТЕРСТВА ЗДРАВООХРАНЕНИЯ», ну, вы понимаете, …что-нибудь забавное в этом духе! Но, полагаю, Белла была права – было нехорошо учить Кэти подобным вещам.

Так что в ту ночь мы смотрели фильмы ужасов и ели попкорн. Я был очень зол. Я ВООБЩЕ НИ РАЗУ по-настоящему не осквернял НИЧЕГО в Озорную ночь! Даже когда я был с Викторией, она давала нам с Эмметтом список людей, которые ей не нравились, и мы отправлялись работать, раскрашивая лица черным и надевая черную одежду. Нас ни разу не поймали. Некоторые из наших идей были легендарными! Однажды мы утопили новый «ламборгини» одного парня с его собственным логотипом в его же бассейне!

Та ночь принесла нам целую кучу «очков». Виктория позволила девочкам-рабыням обслуживать нас следующей ночью. Но сейчас я отбросил эти мысли. Тем не менее, я не рассказывал обо всем этом Белле – я же не дурак.

Белла лишь сказала, что это первый год моей взрослой жизни и это стоит отпраздновать. Да, точно.

У Бена с Анджелой дела шли на «ура» в их кафе-мороженом, это был большой успех, и в кафе всегда было полно ребятишек. Мы помогли им украсить кафе к Хэллоуину и очень весело провели время. Наш собственный двор выглядел как жуткое кладбище с фальшивыми надгробиями, на которых были написаны веселые стишки. Каждый, кто проходил мимо нашего дома, говорил нам, что наш дом выглядит очень мило, и мы очень гордились собой.

У меня была пара отличных идей на ночь Хэллоуина и Белла позволила мне взять на себя проведение праздника. На конюшне мы устроили классный лес с привидениями, через который дети ездили верхом на спокойных лошадях, и было очень весело, когда солнце село. Я чуть не умер со страха, когда Боб с Дженной выпрыгнули из-за деревьев, наряженные как зомби в попытке схватить наших лошадей. Классика жанра!

Затем я отвез нас на кладбище, настоящее, которое располагалось в миле от города, и после мы притащили туда Беллу против ее воли и сели в темноте у высокого дерева, подсвечивали лица фонарями, рассказывая истории про привидения, прыгая друг на друга и пугая внезапными выкриками.

У оснований надгробий стелился туман, окружая нас, и мне хотелось поиграть в «прятки» в темноте, …но Белле с Кэти не понравилась эта идея. Эх, девчонки.

В конце вечера мы шли по городу, стучась в дома со словами «откупись или заколдую», готовые продемонстрировать наши костюмы всем остальным жителям Каспера. В последний момент ко мне пришла новая идея для праздничного наряда.

Coloring outside the lines. Глава 28 (часть 2)

Глава 28. Ужасный Хэллоуин.

Часть 2

EPOV

В конце вечера мы шли по городу, стучась в дома со словами «откупись или заколдую», готовые продемонстрировать наши костюмы всем остальным жителям Каспера. В самый последний момент ко мне пришла новая идея для праздничного наряда.

– Ты такой милый маленький Тампер, (кролик из диснеевского «Бемби» – прим.пер.) – сказала Белла, надевая мне на голову плюшевую голову Тампера и улыбаясь мне, стоящему перед ней в сером меховом костюме кролика.

– Костюм кролика – это для девочки, – сказал я, и мой голос отдавался эхом внутри кроличьей головы, – Например, для ТЕБЯ. Ты милый маленький кролик, а я выгляжу в нем, как дурак.

Белла поправила на голове белые кроличьи ушки и пошевелила носом, который был раскрашен черным. Также на щеках у нее были нарисованы усы, щеки были слегка подкрашены розовыми румянами, …а на губах был розовый блеск. Одета она была в пушистый белый костюм с длинными рукавами и штанинами до самого низа, на ней были белые перчатки и милый пушистый хвостик на заднице, который я пришил, когда Белла наклонилась, надевая костюм. Она действительно поверила мне, когда я сказал ей, что должен пришить его именно на ней. Это было очень забавно. Я – больной уебок. Но, тем не менее, я талантливый больной уебок.

Белле очень понравился наряд, который я сделал ей только из-за ее клички, ведь я звал ее своим маленьким крольчонком.

Она выглядела просто охуенно в этом наряде и я начал пускать слюни, как только увидел ее в нем, и мне было все равно, что в этом костюме было мало открытых мест. Она выглядела бы сексуально и в доспехах.

Наряд Кэти был для меня даже большей проблемой. Она решила нарядиться НЕВЕСТОЙ! Мне очень не нравилась эта идея! Ей ведь всего девять! Белла успокоила меня и объяснила, что это всего лишь костюм, но мне даже сейчас все равно не нравилась эта идея. Каждый раз, когда я брал ее за руку, я представлял себе, как веду ее по проходу в церкви. Хотя, она выглядела действительно красиво. Вьющиеся волосы, длинные и шелковистые, …вся в сверкающем белом, и завершали образ красные розы в руках и вуаль на голове. Время от времени она опускала вуаль на лицо, когда встречалась с девочкой, которая ей не нравилась или когда не хотела, чтобы определенные люди увидели ее с родителями, наряженными в кроликов, которые ходили с ней, пока она собирала по домам угощение.

Мне было неудобно смотреть через прорези для глаз в этой кроличьей голове, и время от времени, пока я шел и держал Кэти за руку, моя голова Тампера понемногу съезжала в сторону до тех пор, пока я не переставал видеть вообще, и со стороны казалось, словно я ищу глазами Беллу, хотя на самом деле это было не так.

Она все время возвращала мою голову на место и хихикала, когда я пытался поправить ее, но у меня в другой руке было ведерко для откупа. Белла не могла поверить, что я действительно хожу от двери к двери, говоря «ОТКУПИСЬ ИЛИ ЗАКОЛДУЮ!» и выпрашиваю сладости для себя. Но, блин, это же бесплатные конфеты! И мы все разряжены так, что нас не узнать!

Одна женщина спросила у меня, пока я стоял, возвышаясь над остальными детишками у ее порога:

– Сколько ТЕБЕ ЛЕТ?

– Это вроде как неприлично – задавать кролику такие вопросы, – ответил я, и все детишки захихикали над тем, как я притворяюсь маленьким.

– А сколько ВАМ лет? – спросил я, чувствуя себя в безопасности, скрытый кроличьей головой.

Я и не знал, что нужно показывать ПАСПОРТ прежде, чем тебе дадут конфет. С каких это пор?

Женщина держала чашку с конфетами у груди, не давая их мне, пока я не отвечу на ее вопрос.

– Ладно, мне шесть, – сказал я своим нормальным взрослым голосом, выставляя ведро для сладостей перед собой в ожидании, и все дети снова рассмеялись. Я был уверен, что Кэти уже сгорела со стыда за меня, но она ничего не сказала.

Женщина лишь пристально разглядывала меня, не впечатленная моим юмором.

– Семь? – спросил я, а затем уселся на корточки, становясь одного роста с Кэти, и спросил детским голосом:

– Семь с половиной?

Появилась Белла и уволокла меня с порога, чтобы дети смогли получить свои конфеты. Я вопил, пока она тянула меня:

– ХЭЛЛОУИН ДЛЯ ВСЕХ, А НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ДЕТЕЙ! ЕСЛИ ТЫ МОЛОД СЕРДЦЕМ, ТЫ МОЖЕШЬ ТРЕБОВАТЬ ОТКУП! Я ВЕРНУСЬ НА СЛЕДУЮЩИЙ ГОД И ПОЛУЧУ СВОИ КОНФЕТЫ!

– Замолчи! – Белла отвела меня к обочине и засунула руку в ведерко, доставая леденец на палочке и срывая с него обертку, – На!

Она открыла небольшое отверстие в голове Тампера там, где находился рот, и засунула туда леденец. И я, молча, принялся его сосать, а палочка торчала из отверстия.

Я услышал собственное мычание: «МММММ!»

– Хороший малыш, – она улыбнулась мне, пока я стоял там в ожидании возвращения Кэти.

Кэти вернулась и бросила на меня убийственный взгляд.

– Ты что-то ему дала? – спросила она у Беллы.

– Ага, теперь он на минутку успокоится. Это большой день для него и он сходит с ума, – сказала она так, словно я был полугодовалым младенцем.

– Я знаю, – сказала Кэти с пониманием, когда мы двинулись дальше.

В течение вечера я видел, как все эти дети идут за мной с Беллой – им нравились наши костюмы. Один ребенок даже дергал меня за хвост!

– Эй! – выкрикивал я каждый раз, слыша позади себя хор хихикающей детворы.

Мы даже остановились у ресторанчика Джимми Чена, и толпа детишек последовала за нами внутрь, думая, что им дадут там что-нибудь вкусненькое. Я немного нервничал, размышляя о том, станет ли Маркус материться при детях.

Когда мы прокрались внутрь, я прошептал детворе:

– Вам всем понравится. Это ОЧЕНЬ страшный ресторан с привидениями! Если вам нравятся УРОДЛИВЫЕ… СТРАШНЫЕ …ВОНЮЧИЕ монстры, …то здешний САМЫЙ УРОДЛИВЫЙ ИЗ ВСЕХ! Он готовит еду из маленьких детей для посетителей! Хотите его увидеть?

– ДА! – закричали они все. Храбрые сердца.

– Ладно, тогда давайте все крикнем ОЧЕНЬ ГРОМКО: «ОТКУПИСЬ ИЛИ ЗАКОЛДУЕМ», хорошо? На счет «три».

Все дети согласились, а Белла просто стояла там, хихикая, пока я считал: «Раз,… два,… три!».

И я услышал самый громкий крик за всю свою жизнь, когда они хором крикнули: «ОТКУПИТЬ ИЛИ ЗАКОЛДУЕМ!»

Наградой мне послужил звук падающих на пол кастрюль и еще более громкий и продолжительный металлический грохот, раздавшийся после этого. Я рассмеялся и подпрыгнул от радости, хлопая в ладоши своими серыми с белым лапами, заставляя всех детишек весело смеяться.

– Мы разбудили монстра! – объявил я.

Джимми с грохотом появился в дверях, готовый обрушить на меня ураган ругательств, но сдержался, когда увидел толпу ребятишек и двух высоких кроликов в центре этой толпы. Все дети закричали, словно из кухни выбежал настоящий зомби. Маркус подпрыгнул, почти испугавшись их, в то время как они испугались ЕГО.

Тогда я понял, что он не видит моего лица! Он не знал, кто это. Но рядом со мной стояла Белла.

– Что за х…, – Маркус стиснул зубы и попытался сказать заново, – Что ВАМ всем НУЖНО?

Мне было неприятно видеть, как Маркус сдерживается от ругательств и я почти расстроился за парня.

– Откупись или заколдую! – пропел я, – Понюхай мои ноги! Дай нам чего-нибудь вкусненького!

Джимми взглянул на меня и прищурился, узнав мой голос. Я решил на минутку снять голову.

– Сюрприз! Это Я! – я тоже сдерживался от мата, улыбаясь ему, пока держал голову, прижатой к боку, – И я хочу, чтобы ты познакомился с моими маленькими друзьями!

Последние слова я произнес как Аль Пачино в «Лице со шрамом» и Белла хихикнула.

– О, Христос! – Маркус нахмурился сильнее, – Это снова ты! Какого ЧЕРТА ты СЕЙЧАС делаешь, Присцилла?

– Говорю тебе: «Откупись или заколдую», – повторил я на случай, если для него это не было очевидно, – Сегодня Хэллоуин! Я знаю, что для тебя это религиозный праздник, и ты, вероятно, занят тем, что приносишь людей в жертву, но нам нужны конфеты!

– ДА! – крикнули несколько детишек, уставившись на Джимми так, словно если он не даст им конфет, они выпьют его крови.

– У меня нет КОНФЕТ, ты, е… ты, ПРИДУРОК! – он снова сдержался, – Это РЕСТОРАН, а не еб… ФАБРИКА Уилли Вонка! (намек на сказку «Чарли и шоколадная фабрика» – прим.пер.).

Класс! Маркус не ругается на меня матом. По крайней мере, сегодня.

– Ладно, вы слышали его, ребята, – объявил я, – У него нет конфет! ОТКУП! Громите этот кабак!

Они принялись одобрительно кричать и бегать по ресторану, как сорвавшиеся с цепи животные. Сахар от ранее съеденных конфет, которых они набрали по другим домам, явно ударил им в голову. Они залезали на столы, скидывали с них предметы, звонили в колокольчик, который я купил ему и подарил, когда приходил к нему во второй раз. Некоторые дети скакали по сиденьям кабинок, используя их как батут.

Я рассмеялся, и тогда Джимми схватил меня за руку и поволок на кухню. Я ни разу там не был, и мне было там жарко в моем меховом костюме.

– Какого хуя ты ДЕЛАЕШЬ ЗДЕСЬ, ЗАСРАНЕЦ? – сорвался он на меня, – И зачем ты привел с собой всех тупых белых детей планеты? ПОСМОТРИ, ЧТО ОНИ, БЛЯТЬ, ТВОРЯТ У МЕНЯ В РЕСТОРАНЕ!

– Ну, если ты им дашь что-нибудь, они прекратят. И не могу отрицать, что сегодня впервые у детей появилась возможность увидеть самое страшное место на земле, – я усмехнулся, радуясь тому, что как минимум сегодня повеселился немного с Маркусом. Он и знать не знал, что Белла спасла его от моих планов в Озорную ночь.

– ДАТЬ ИМ ЧТО? – крикнул он, – Я же сказал, что у меня нет КОНФЕТ!

Я пожал плечами со словами:

– Ну, тогда, Могильщик, (скелет, который рассказывал «Байки из склепа» – прим.пер.), я не могу тебе помочь. Они просили показать им мертвого великана, который готовит людей на обед, и вот мы здесь. И если ты не дашь им угощения… или денег, мы тебя заколдуем. Таковы правила.

– Ебаный ПРИДУРОК! – Маркус вышел в зал, который выглядел сплошным беспорядком, но ничего сломано не было. Эти дети были не плохими, я видел и хуже.

– ЭЙ, ВСЕ ВОН! – крикнул он детям, когда я вышел в зал следом за ним, и направился к первому попавшемуся ребенку, который оказался маленькой невестой, …моей Кэти, которая пыталась забраться внутрь рыбного бака, прикладывая героические усилия, чтобы схватить экзотическую рыбу, находящуюся внутри. Первой моей мыслью было отругать ее самому, но затем Маркус схватил ее за руку и сказал:

– УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!

– Я сам разберусь! – я убрал руку Маркуса от своей дочери и нахмурился, глядя на него, – Это МОЯ маленькая невеста!

– Заметно, – ответил Маркус, – Она подходит тебе по уровню развития! Мои поздравления!

Я ухмыльнулся ему и откинул вуаль с ее лица, собираясь впервые познакомить Маркуса со своей дочерью, …и уставился на маленькую девочку со светлыми волосами, на пару лет младше Кэти. Мое сердце перестало биться.