Текст книги "Краски вне линий (фанфик Сумерки) (ЛП)"

Автор книги: WinndSinger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 80 страниц)

– Привет, Белла! – Анджела улыбнулась мне и Кэти подняла взгляд от своей писанины, ее лицо сияло от возбуждения.

– БЕЛЛА! – Кэти подбежала ко мне, – Я сегодня была в школе!

– Я знаю! – засмеялась я, и Бен с Анджелой тоже хихикнули.

– Как все прошло? – спросила я с энтузиазмом, уже чувствуя, что все прошло отлично.

– ЭТО было ТАК клево! – выдохнула она, взяв меня за руку и медленно ведя обратно к столу, – Моя учительница САМАЯ СИМПАТИЧНАЯ! Ее зовут мисс Бетти! Она рассказывала нам истории о привидениях! Ты знаешь, что в Каспере полно привидений?

– Здесь? – спросила я, усаживаясь, а она стояла передо мной. – Надеюсь, это добрые привидения?

Бен усмехнулся, поняв мою шутку, но Кэти не поняла. Наверно, потому что по телевизору больше не показывают мультфильмов про Каспера. Жаль.

– Нет! – ее глаза расширились, – Некоторые плохие!

– Правда? – спросила я с усмешкой, – А что плохие делают?

И она рассказала мне несколько интересных историй. Надо признать, они мне понравились. Правда, я надеялась, что она не станет рассказывать их все Эдварду. Я пытаюсь изгнать привидение Виктории из его жизни. Мне не нужны новые призраки, с которыми придется сражаться.

На долю секунды я спросила у своей совести, сожалею ли я о том, что сожгла эту суку? Я не чувствовала ничего с того момента, как сделала это. А теперь? Ничего. По-прежнему никакого чувства вины. Интересно, что это говорит обо МНЕ.

Раньше я думала, что нет такого понятия, как злой человек. Я думала, что они душевнобольные и нуждаются в помощи. Теперь я уверена, в мире полно злых людей, мужчин и женщин. Виктория была бешеной собакой, которую нужно было пристрелить. Я рада, что убила её. Но мне плохо от того, что я не могу избавить Эдварда от чувства страха, которое она в нем поселила. Я злюсь, что ей все еще удается мучить его каждую ночь. Я бы хотела появиться в одном таком сне и оторвать ее ебаную башку. Но я не могу. Это должен сделать Эдварда… это его путь… и когда-нибудь он возьмет и освободится от нее.

– А ты знаешь, что Каспер основали ирландцы? – спросила Кэти.

– Нет, вообще не знала, – ответила я, – Ты много узнала сегодня.

– Да, и знаешь, что еще? – она, наконец, села, рассказывая мне дальше о Каспере, штат Вайоминг. – Здесь есть бейсбольная команда, «Касперские привидения»! Папочка захочет посмотреть, как они играют, он любит бейсбол!

– Думаю ему понравится, – сказала я, глядя на Бена, и он улыбнулся, кивая Кэти, словно гордясь тем, что она нашла Эдварду необходимое лекарство.

– Проверим весной, – Бен сделал пометку в своем блокноте. Ему нравилось писать заметки. Наверное, потому что его память уже не та, что раньше. Это было мило, несмотря на то, что однажды я обнаружила записку на туалетном сидении, которая гласила: «Анджела собирается сегодня в магазин. Если тебе нужно что-нибудь для женщин, скажи ей»

Давно я так не смеялась. Что-нибудь для женщин? Мне хотелось подойти к нему поближе и сказать:«Бен, ты имеешь в виду предметы ЖЕНСКОЙ ГИГИЕНЫ? Прокладки? Тампоны?». Но я струсила. Но мне было достаточно подумать о том, какое у него будет лицо, если я это скажу, чтобы захихикать.

– До весны далеко, – я вздохнула, – Надеюсь, мы найдем для него какое-нибудь развлечение и сейчас.

– С ним все будет в порядке, Белла, – сказал Бен на полном серьезе голосом кроткого старого медведя. Он напомнил мне немного голос Чарли.

Кэти крепко задумалась, что еще можно сделать, чтобы вызвать у Эдварда улыбку.

– Эй! – ее лицо внезапно просветлело, – Мы собираемся поставить сценку о бейсболе на Рождество! Мне подружка сказала !

– Я ЗНАЮ, ему ПОНРАВИТСЯ, – я улыбнулась ее милому личику. Я представила Эдварда в зале, так отчетливо… простодушного, счастливого Эдварда. Такого, которого никогда не касались плети, цепи и больные женщины.

– Определенно, – согласился Бен, царапая в своем блокноте «Р-ская сценка».

– ПОП-ПОП! – закричала Кэти, отнимая у него карандаш и зачеркивая слово «Р-СКАЯ”, – Это УЖАСНО! Нельзя сокращать это слово – ты потом не поймешь, что тут написано! (в оригинале Бен сократил слово «Christmas» до общеизвестного «Xmas», но маленькая Кэти, видимо, этого не знает, и справедливо негодует – прим.пер.)

И она принялась писать, теперь весь блокнот был исписан ее огромными буквами.

Я вынуждена была рассмеяться, глядя на лицо Бена. Он выглядел полностью обескураженным сделанным ему замечанием. Ему нравилось ворчать и смотреть недовольным взглядом, но когда это касалось Кэти, он не мог даже повысить на нее голос. Я была благодарна ему за это. Я могла себе представить Эдварда, если бы Бен все время кричал на его дочь. Это было бы неприятно.

– Прости, детка, – он кивнул, признавая ее правоту, – Я просто пытался сократить слово, на этих маленьких листках не так много места.

Я не сдержалась и громко засмеялась. Они были такими милыми вместе. Было нетрудно заметить связь между ними, хотя раньше я никогда не думала, что у маленькой девочки и упрямого старика может быть такая связь друг с другом.

– Тебе нужен блокнот побольше, – подразнила я его, и он взглянул на меня поверх стекол своих больших очков, словно ожидая, что я скажу дальше. Затем в уголке рта показался кончик языка, снова выдавая его.

– ДА! – Кэти вырвала исписанный листок, и писала на чистом, – Вот, что я подарю тебе на Рождество! Большой-ПРЕБОЛЬШОЙ блокнот!

– Будет здорово! – сказал он, полностью соглашаясь, – Голубой!

– Окей – ГОЛУБОЙ! – написала она ниже.

– Давай, – он вырвал листок и вручил ей, – Копи деньги.

– Я знаю, – она положила листок и пошла в свою комнату.

– Знаешь, так ты не напасешься блокнотов, если будешь во всем потакать внучке, – сообщила я, вставая, чтобы достать холодной воды из холодильника.

– О, ей нравится, – он хихикнул и закашлялся. Я налила стакан воды и поставила перед ним.

Анджела была в подвале, где стояли стиральная машина и сушилка. Я услышала, как внизу хлопнула металлическая дверца. В этом доме ничего не сделать бесшумно.

Я наливала молоко в стакан, когда зазвонил телефон. Мы с Беном одновременно напряглись, переглядываясь в тишине.

Позвольте мне объяснить.

Во-первых, у нас здесь странный телефон. С тех пор, как мы находимся под программой по защите свидетелей, мы не можем сами позвонить никуда, за исключением полиции и врача, если кто-нибудь из нас заболеет. Если нам нужно позвонить куда-нибудь еще, мы сообщаем об этом офицеру в полицейский участок, и, если он сочтет, что все в порядке, он соединит нас. Но в любом случае мы не можем позвонить никому за пределами Каспера, таково правило.

И если телефон звонит, это либо полицейский, либо доктор звонит поздороваться. Мы оба знали, что это полиция. Я сразу подумала о Чарли. Я знаю, что мои параноидальные мысли были неспроста. Ему больно!

– Я возьму, – я услышала, как мой голос надломился, когда подошла к маленькому кофейному столику у дивана и сняла трубку, – Алло?

Бен медленно подошел и встал позади меня, когда я услышала мужской голос на том конце провода.

– Это полиция Каспера, детектив Робин. Как дела сегодня? – спросил он мягким голосом, словно ему действительно было не все равно.

– Мы в порядке, что случилось? – огрызнулась я в ответ.

– С Эдвардом все в порядке? – спросил Бен из-за спины, и я тут же почувствовала ужас. Я даже не подумала о нем, полностью погрузившись в беспокойство об отце.

– С Эдвардом все в порядке? – спросила я еще настойчивее, представляя, как моему малышу кто-то приставляет дуло к виску… что, если они нашли его? Что, если они уже… убили его? А я выпихнула его за дверь сегодня! О, ГОСПОДИ!

– Успокойтесь, успокойтесь… – заверил он, – Со всеми все в порядке. Простите, если испугал Вас. Но Вы должны понять, что не каждый звонок несет плохие новости, хорошо? Мы все время проверяем, и даже иногда приезжаем без предупреждения. Это для Вашей собственной безопасности.

– С ним все в порядке, – сказала я Бену, и мы снова вместе вздохнули. Я обернулась и увидела, что Кэти стоит в дверях своей спальни и вся дрожит. Я поманила ее к себе и обняла одной рукой, пока отвечала детективу.

– Мы не привыкли к этому, – сказала я ему, мой голос немного окреп. Мой отец – коп, и я видела многое, но никогда не испытывала этого на собственной шкуре. Мой папа сильно меня оберегал, теперь я это понимаю.

– Я знаю и прошу прощения, мэ’эм, – сказал он, его южный акцент звучал очень мило и старомодно, – Я знаю, что сегодня первый день, когда все вы отважились разойтись по своим делам, вот я и подумал, что надо проверить вас.

– Это мило, – сказала я абсолютно искренне и почувствовала небольшую улыбку на губах. – Знаете, обычно полиции нет дела до того, чем мы занимаемся. Мы из Нью-Йорка, где с полицией сталкиваешься, только если тебя арестовывают.

Я попыталась засмеяться, но это было так трудно.

– Ну, привыкайте, – теперь казалось, что он тоже улыбается, – Это Каспер. Здесь все знают друг друга, и все друг о друге заботятся. Теперь вы – одни из нас, и все мы связаны вместе. Поэтому не бойтесь, хорошо?

– Хорошо, – я играла с косичкой Кэти, и она больше не дрожала.

– Мне нужно сказать Вам одну маленькую вещь, – сказал он, и я снова напряглась.

– Завтра приезжают судебные исполнители, чтобы поговорить со всеми вами, – сообщил он, – Они тоже иногда проверяют. Не о чем беспокоиться. Они приедут примерно после обеда.

– О, да, – я пожала плечами, – Конечно.

– Хорошо. А теперь доброй Вам ночи, мэ’эм, – вежливо сказал он, и повесил трубку.

– Вам тоже, – ответила я раньше, чем он отключился.

Я положила телефонную трубку на место, и они оба уставились на меня.

– Все хорошо, – повторила я, – Нам надо успокоиться и не сходить с ума каждый раз, когда звонит телефон. С Эдвардом все хорошо. Со всеми все хорошо.

Я видела, что Кэти смотрит на меня, и у неё в глазах стоят слезы.

– Я думала, папочка умер, – сказала она, и в следующую секунду разрыдалась.

Я инстинктивно присела на подлокотник дивана и обняла ее крепче, ее всхлипы разрывали мне сердце. Она даже плакала как отец. И я тоже почувствовала слезы на глазах. Бен отвернулся, разозлившись непонятно на что.

– Шшш…, – я осторожно сняла с нее шляпу, касаясь волос и целуя челку, – Ничто не отнимет у тебя твоего папочку, ничто. Теперь он с тобой, и останется с тобой. Я уверена, ты сама захочешь от него избавиться, когда вырастешь и выйдешь замуж. Он, наверно, даже переедет к вам… и поедет с вами на медовый месяц.

Я надеялась, что это заставит ее рассмеяться, но не вышло.

–Я хочу, чтобы папа был здесь, со мной, – сказала она так тихо, что это убило меня. Я посмотрела на часы, и увидела, что еще нет и четырех. Я сомневалась, что он придет домой так рано.

– Я собираюсь поехать к нему, – Бен повернулся и направился к двери, снимая ключи от машины с крючка на стене.

– БЕН! – я обернулась, – Вернись сейчас же! Ты НЕ поедешь за ним! Ты даже не знаешь, куда он уехал.

– Я найду, – Бен подошел к телефону, чтобы снова позвонить в полицейский участок.

– СТОЙ! – я положила руку на телефонную трубку, останавливая его, – Успокойтесь все! Если мы сейчас ПОЕДЕМ за Эдвардом, он больше никогда не вернется на работу! Он будет сидеть с Кэти за партой и в старших классах! Бен, сядь, пожалуйста.

Вошла Анджела, и я поблагодарила Бога, что он послал ее мне в помощь.

– Анджела, присмотри за своим мужем, – приказала я ей, когда она поставила корзину с бельем на пол, интересуясь, какого черта здесь происходит.

– Пойдем со мной, Кэти, – мы зашли в спальню прикрыв за собой дверь. Я села на кровать и усадила ее к себе на колени.

А вот и доктор Белла. Я надеялась, что Эдвард не догадается, что я пообщалась с Кэти до него. Я просто проведу сегодня сеанс с ними один за другим. Дел просто невпроворот.

– Вот, малышка, – я дала ей салфетку из ее маленькой коробки, которая лежала рядом с кроватью.

Я подождала, пока она вытрет глаза и сделает несколько глубоких вдохов, прежде чем заговорить. Я не хотела читать ей нотации, или говорить, что она глупенькая, если боится. Не только у Эдварда, но и в ее жизни было полно дерьма, и ей тоже нужна была консультация. Я просто не достаточно хороша, как психолог, чтобы консультировать каждого из них. Я настою, чтобы Эдвард завтра первым делом позвонил кому-нибудь. И мне все равно, что он говорит.

– Расскажи мне, что тебя так расстроило, милая, – начала я, позволяя ей выговориться.

– Я думала, плохие люди забрали папу, – сказала она просто, ее голос был так слаб, а глаза опущены. Прямо как у Эдварда.

Мы рассказали ей о «плохих людях», чтобы она поняла, почему нам нужно уехать, почему у нас теперь другие имена, и мы не можем много рассказывать о себе. Это было трудно объяснить, я думала, что мы хорошо с этим справились. До этого момента.

– Нет, детка, плохие люди далеко отсюда, – сказала я и подумала, правильно ли я сделала, сказав ей это. Плохие люди повсюду. Я не хотела сказать, что она в абсолютной безопасности – что, если какой-нибудь незнакомец завтра доберется до нее? Это было так трудно.

– Они не знают, что мы здесь, – сказала я более честно, – Они не найдут нас, я обещаю.

– Я думала, полиция всегда ловит плохих людей, – сказала она смущенно, глядя на меня.

– Они стараются, – объяснила я, играя с бахромой на ее жилетке, – Они хотят, но иногда, чтобы поймать их, нужно какое-то время. И до тех пор, пока они их не поймают, мы будем сельскими жителями. Мы освоимся и заведем хороших друзей, будем носить ковбойские шляпы,… и не будем привлекать внимание плохих парней. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Как замаскированные? – спросила она. Боже, она слишком смышлена для своих лет.

– Да, – я легонько покачивала ее, – Как когда Супермен переодевался в Кларка Кента, помнишь это кино?

– Да, – она улыбнулась, – Он мне нравится как Кларк Кент. Он смешной.

– Да, мне тоже, – признала я, – Кларк милый.

– Я бы хотела увидеть, как папа оденется так же, – она улыбнулась шире, хихикая.

Я тоже хихикнула: «И я». Я просто представила, что его волосы зачесаны на бок, и он летит по воздуху в больших черных очках.

Coloring outside the lines. Глава 3 (часть 2)

Глава 3. Вызовите доктора Франкенчлена!

Часть 2.

Потом она прекратила хихикать, и между нами повисла небольшая пауза. Я знала, что она все еще волнуется, но каким-то образом мне нужно было заставить ее почувствовать себя более уверенно.

– Папа сражался с кучей плохих людей, чтобы вернуться домой, к тебе, – я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза после этих слов, – Он был таким храбрым, и делал это ради тебя, сладкая. Он ненавидит, что уехал так далеко от всех вас, и ругает себя за это. Он бы никогда не хотел, чтобы ты грустила, и чтобы тебе было больно. Но это то, что мы должны сделать, чтобы плохие люди никогда нас больше не беспокоили. Это не навсегда.

Кэти нахмурилась.

– Ты имеешь в виду, что когда-нибудь мы снова уедем?

– Я не знаю. Возможно, – я пожала плечами, – А ты хочешь?

– Нет, – она положила свои руки поверх моих, лежащих у нее на коленях, – Мне здесь нравится. Все такие милые. Все в классе сказали, что они мои друзья. Никто больше не кричит, когда видит меня.

– Дети кричали на тебя? – спросила я, раньше я не знала этого.

– Когда я была маленькой, – сказала она совсем без боли в голосе, словно давно приняла это как данность, – Они говорили, что я уродина, и что они меня боятся. Они кричали, когда я пыталась поиграть с ними. Тогда медсестра отвела меня обратно в палату и сказала, что я больше не могу играть с другими детьми.

– Кэти, – я чувствовала, как слезы текут по лицу. Прошло много лет с тех пор, как ее лицо было обожжено, и ей делали операции. Этот маленький человечек видел очень много боли. Она потеряла мать, отца, и чуть не потеряла жизнь. Быть изуродованной, и слышать, как дети кричат при твоем появлении,… и все равно быть храброй, ждать – не дождаться, чтобы сегодня пойти в школу. Эта девочка олицетворяет собой силу.

Я смахнула слезы прежде, чем она смогла их увидеть и крепче прижала ее, опускаясь подбородком ей на плечо.

– Я думаю, ты прекрасна, Кэти, – прошептала я ей, – Те дети – дураки. Ты заслуживаешь всех друзей на свете. И мне так жаль, что все это случилось с тобой. Жаль, что меня там не было.

– Мне тоже, – она обняла меня в ответ, – Белла?

– Да?

– Если плохие люди заберут моего папу… – она тяжело вздохнула, – Ты тоже уйдешь?

О Господи, какой кошмар. Я даже не могла себе представить, что она постоянно думает об этом.

– Нет, Кэти, – сказала я без запинки, прижимая ее к себе, – Я никогда тебя не оставлю. И папа тоже не оставит. Он любит тебя. Я люблю тебя.

Сейчас я впервые по-настоящему сказала ей эти слова. И мне стало плохо.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она, и я принялась покачивать ее сильнее, прижимая к себе.

Помолчав несколько минут, я снова заговорила.

– А теперь серьезно… – я прочистила горло, – Сейчас папе нужна наша помощь. Ему нелегко приспособиться к этой жизни. Он не ковбой. Пока. Теперь, когда папа на работе, у тебя есть я, бабушка и Поп Поп.( По ходу это кликуха Бена, прим. Natali17) А это значит, что вся любовь на свете умножена на ТРИ! Нам нужно дать папе найти здесь свое место. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Папино место ЗДЕСЬ, – она выглядела обескураженной.

– Это правда, но… – я думала, что сказать, – Папам хорошо, когда они могут каждый день ходить на работу, и, если она им нравится, это делает их счастливее. Я знаю, что какой бы ни была папина работа, скорее всего, ему трудно привыкнуть к ней, и суметь ее полюбить. Он любит тебя больше всего на свете, и если ты его позовешь, он ПРИБЕЖИТ к тебе. Так и надо – если это срочно. Но если это не так, боюсь, он больше никогда не захочет уходить от тебя, если будет думать, что нужен тебе постоянно. Ты видела, как он сегодня хотел пойти с тобой в школу.

Она ничего не сказала. Надеюсь, я все делаю правильно. А может не надо было этого делать?

– У тебя есть школа и новые друзья, – заметила я, – У папы будет работа, и тоже появятся новые друзья. А вечерами и по выходным мы будем проводить время вместе. Мне тоже здесь нравится. И мы должны помочь папе, чтобы ему здесь тоже понравилось. Потому что нам придется жить здесь очень-очень долго. И будет лучше, если всем нам здесь будет нравиться, согласна?

– Да, – ответила Кэти, не говоря больше ни слова.

– Что такое, Кэти? – спросила я, заметив, что она уклоняется от ответа, так же, как любил делать ее отец.

– Мне не нравится без папы, – сказала она прямо, она не умела прятаться так искусно, как Эдвард во время сеансов.

Кэти,… она так боялась, что может снова всех потерять. Однажды я прочла, что то, чего ты боишься больше всего, это то, что с тобой уже случалось. Теперь я это понимаю. И я тоже боялась снова его потерять. Я знала, что не переживу этого еще раз – то время, когда он вернулся обратно к Виктории,… когда папа не рассказывал мне, что с ним происходит. Это было, похоже на последний круг ада.

– Мне тоже, – сказала я откровенно, – Он скоро придет домой. У тебя будет ещё много времени, чтобы наверстать с папой упущенное. Я бы тоже хотела, чтобы он все время был рядом. Но нам нужно быть сильными и поступать так, чтобы каждому из нас было хорошо. Мне трудно объяснить тебе, но поверь мне, ежедневная работа пойдет на пользу папе. Она нужна ему. Точно так же, как тебе надо ходить в школу.

Пожалуйста, пусть она поймет меня правильно, молилась я. Эдвард – это одно, но если я когда-нибудь обижу Кати, сказав что-то не так, я никогда себе этого не прощу.

Раздался тихий стук в дверь, и я поняла, что это Анджела. Бен стучал и ломился, как рота разъяренных солдат.

– Да? – спросила я, вытирая глаза.

Дверь открылась шире, и Анджела вошла, мило улыбаясь.

– Все в порядке? – спросила она, глядя на меня.

– Думаю, да, – я взглянула на Кэти, а она на меня, – Ты в порядке?

– Да, – фыркнула она, все еще сжимая свою мокрую салфетку, – Дайте мне секундочку.

Я чуть не рассмеялась вслух, когда она спрыгнула с моих колен и вышла из комнаты. Как только она ушла, Анджела засмеялась.

– Я все время так говорю, – поделилась она и тоже сдавленно усмехнулась.

– Бен тебе сказал? – спросила я.

– Да, – сказала она немного грустно, – Чертовы полицейские, пугают всегда до полусмерти.

Я взглянула на нее, немного разозлившись, что она под одну гребенку ровняет всю полицию.

– О, я не имела в виду твоего отца, дорогая, – она быстро обняла меня, – Прости. Я не слишком люблю полицию. Это долгая история.

– Все нормально, – сказала я, выходя из комнаты Кэти, – Пойдем, посмотрим, задали ли Кэти что-нибудь на дом.

Мы снова пошли на кухню, Кэти сидела за столом, открывая свой лиловый рюкзачок.

– Что-нибудь задали на сегодня? – спросила я, убирая челку от ее сияющих голубых глаз. Я почувствовала, словно прекрасная маленькая частица Эдварда сейчас здесь, со мной, и ужасная тоска по нему стала немного меньше. Я беспокоилась о нем весь день,… и все еще продолжала это делать. Меня все еще трясло от того, о чем я думала несколько минут назад. Это напомнило мне, насколько реальна опасность,… и что в любую секунду может раздаться телефонный звонок, который убьет нас всех.

Бен куда-то ушел, и я посмотрела на Анджелу.

– Где Бен? – я почувствовала, что говорю тверже, словно мне поручили вернуть его обратно.

– Он здесь, – тихо сказала Анджела , – Я спрятала ключи от машины. Я думаю, он просто пошел подышать воздухом.

– Я рада, что он так заботлив, – сказала я абсолютно искренне, думая о том, что мне повезло быть частью этой семьи.

– Порой он слишком заботлив, – сказала Анджела, – До него многое поздно доходит.

Я на секунду встала на его место. И поняла, что и в его жизни хватает боли.

Их единственной дочери больше нет, они все эти годы заботились о Кэти в одиночку, разделяя с ней всю ту боль, через которую она прошла, не зная порой – жив Эдвард или мертв,… за исключением того, что он звонил им каждый день в 15.00. А теперь, когда он вернулся к ним, им страшно, что случится что-то, что снова отнимет его у них.

Нам всем нужна терапия. Я знаю, это звучит как заезженная пластинка, но я ничего не могу поделать. Я забочусь обо всех. Я хочу, чтобы они снова были свободны от своих страхов.

– Эдвард не просто наш зять, – Анджела мыла тарелку, – Он наш сын.

Это все, что она сказала, и я понимающе кивнула. Мне кажется, Анджела плакала, так, чтобы Кэти не увидела, поэтому я переключилась на девочку.

– Ну,… прости, Кэти, – я усмехнулась ей через стол, – Ничего не задали?

– Неа, – протянула она разочарованно, – Сегодня первый день занятий, поэтому ничего не задали.

– О, – я разделяла ее разочарование, – Прости.

– Знаешь, иногда я думаю, что этот город СЛИШКОМ хороший! – воскликнула она с неприязнью. Я невольно засмеялась.

– Я понимаю, о чем ты, – усмехнулась я, – И единственный раздражительный человек здесь – это ПОП ПОП!

Она засмеялась над этим громче, и я надеялась, что не разозлила Анджелу. Это была просто добрая шутка. Я хотела, чтобы Кэти подольше улыбалась. Особенно перед тем, как Эдвард вернется. Если он войдет, и увидит, что она плачет…

– Он не раздражительный, он просто СТАРЫЙ! – фыркнула она.

Я закрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться во весь голос, как мне хотелось, боясь, что подавлюсь молоком, которое пила.

С облегчением я увидела, что Анджела смеется, стоя у раковины.

– Хочешь помочь мне приготовить ужин, Сквидж? – спросила я, у меня появилась «фишка» – называть ее каждый день как-нибудь по-новому. Я просто выдумывала всевозможные странные имена, а порой они просто слетали у меня с языка. Пока моим любимым было «Уп-Уп-Уплефски» (автор, наверное, что-то курила в ту минуту, когда ей на ум пришел этот бред, lol – прим.пер.)

Но сегодняшний день был сложным для всех, поэтому «Сквидж» – это максимум, на что у меня хватило воображения.

– Окей, – она пожала плечами, не выказывая особого энтузиазма.

– Ты, наверно, единственный ребенок, которому не нравится готовить, – я бросила ей полотенце для посуды, когда она пошла за мной.

– Прости, – сказала она.

– Все в порядке, – я открыла холодильник, заглядывая в него, – На дворе 2010 год. Ты можешь заставить готовить своего мужа, а сама будешь ходить на работу.

Анджела проходила мимо и засмеялась от моих слов. Наверное она шла поговорить с Беном, и я была рада этому.

– Я не хочу мужа, – спокойно сообщила Кэти, наблюдая, как я достаю замороженную курицу в пластиковой упаковке.

– Ооох, современная женщина! – сказала я, – Мне это нравится. Дерзай!

Я была не слишком глупа, чтобы догадаться, что в ее словах кроется большее, но мне хотелось, чтобы сегодняшний вечер прошел максимально легко, особенно после того чертового телефонного звонка, я пообещала себе не лезть в дебри, хотя бы сегодня. Я бы сделала все, что возможно, чтобы исследовать каждую частичку Кэти и понять, что причиняет ей боль.

Может, ее пугает жар плиты? Ведь она ужасно обгорела. Часто ли она готовила вместе с матерью? Может, она все время готовила с Эдвардом, и хочет это делать только с ним.

Может, ей просто не нравится кулинария, сказал раздраженно мой внутренний голос.

Позднее, пока я занималась ужином, Кэти сидела на полу и смотрела «Губку Боба», я улыбнулась, вспоминая, как впервые услышала, что Эдвард смотрит этот мультик в моей квартире. Жаль, что он не смотрит его с нами сейчас. Я вспомнила, как Эдвард спасал меня, когда я застряла в ванной. Он был тогда таким игривым и живым. Кажется, что прошло так много времени, но на самом деле нет. Я все еще чувствую его губы на моем теле, такие жадные,… словно я была единственной женщиной, которую он когда-либо целовал. Был ли он тогда самим собой,… или он играл со мной? Любит ли он МЕНЯ по-настоящему? Или он путает любовь с острым ощущением свободы?

И сразу от этих мыслей у меня заболело что-то внутри.

Да, я знаю, мне тоже нужны консультации. Заткнись, доктор Белла!

Чуть позже с улицы раздался звук автомобильного гудка, и я услышала, как Кэти мчится к окну рядом с дверью.

Затем послышался боевой клич – ПАПА ДООООООМААААА!

– ДА! – я положила ложку и тоже побежала к двери. Я услышала глухой стук в дверь, но пока я подошла, Кэти уже кричала, а Эдвард лежал на пороге лицом вниз.

– ЭДВАРД! – я кинулась к нему хватая за руку, осматривая его всех сторон, боясь увидеть кровь.

Но с ним все было в порядке, и он шептал Кэти: «Шшшшш», пытаясь ее успокоить.

– Я пошутил! – сказал он, – Просто пошутил! Я в порядке! Я просто устал и все!

– Это НЕ СМЕШНО, ПАПА! – крикнула ему Кэти, а затем обвила его руками за шею.

Я молилась, чтобы она не заплакала.

– Прости, малышка, – он нежно обнимал ее, целуя в щеку, – Это была неудачная шутка. Прости меня, пожалуйста.

Он смотрел Кэти в лицо, на котором не было слез, и Кэти улыбалась, сложив губы бантиком.

– А вот и мои любимые губки! – его голос был таким счастливым, будто он выиграл миллион долларов. И он поднял ее на руки, целуя в губы.

– Как в школе? – спросил он так, словно не может дождаться ответа.

Он прошел мимо меня, не сказав ни слова. Что за ЧЕРТ?

Я развернулась и пошла обратно на кухню, гремя там всем, что попадалось под руку. Я что – всего лишь кухарка, которая готовит своему мужчине ужин? И со мной даже не надо здороваться? Почему бы тогда ему не называть меня ебаной УИЛМОЙ ФЛИНТСТОУН?

Наверно, теперь я понимаю, почему Таня уходила из дома! Ей не было места между Эдвардом и Кэти!

Прекрати это, Белла, сказал мне внутренний голос. Ты просто страдаешь от недостатка секса. Успокойся, женщина!

Я слышала, что Кэти у телевизора в гостиной, украдкой взглянув, я увидела, что Эдвард сидит с ней на полу и смотрит «Губку Боба».

Он немного отклонил голову к дивану, а его шляпа была на голове у Кэти, и ему ничего из-за нее не было видно!

– И миссис Уайт, которой принадлежал отель, выходит по ночам, и бродит по коридорам… – Кэти рассказывала Эдварду истории про привидения, а он смотрел на нее так, будто ему это очень нравится.

– И некоторые люди говорили, что слышали стук в дверь, а потом ручка поворачивается, как – будто она пытается войти! – продолжала Кэти.

– Не может быть! – Эдвард вздохнул. И в эту секунду я бесповоротно влюбилась в него снова. Но я все еще злюсь, и он узнает об этом – позже.

– МОЖЕТ! – ответила Кэти, – И когда они подошли к двери – ТАМ НИКОГО НЕ БЫЛО!

– Мы не будем останавливаться в ТОМ отеле! – Эдвард покачал головой, глядя в мою сторону.

– САМО СОБОЙ нет! – сказала Кэти, расширив глаза.

– Эй, я сейчас вернусь, ладно, утенок? – спросил он, пытаясь встать. Я вернулась на кухню и встала около плиты, часть меня надеялась, что он придет, а другая надеялась, что нет.

О, кого я обманываю? Все во мне хотело его.

– Помоги мне, помоги,… подтолкни… – он стонал как старик, – Ухх, спасибо, ребенок!

Кэти хихикнула, и я услышала приближающийся стук ковбойских ботинок, цокающих по полу в моем направлении.

Я надела на себя маску равнодушия и наклонилась, чтобы проверить курицу в духовке.

Он подошел сзади, и я притворилась, что не слышу… О, ГОСПОДИ – от него пахнет! УФ, что ЭТО?

Я понюхала курицу и понадеялась, что в душе у нас достаточно ароматное мыло.

Я ощутила его руки на спине, движущиеся вниз,… и мои глаза сразу закрылись. У этого мужчины абсолютно волшебные руки, и я попалась в их плен.

Он опустился ниже и погладил мои ноги. Затем, наклонился и поцеловал кожу у плеча, немного стягивая вниз рукав.

– Белла… – прошептал он, – Ты не представляешь, как мне хорошо сейчас…

Теперь он целовал ближе к шее, и я чувствовала его язык…ГОСПОДИ ИИСУСЕ!

– Теперь ты меня увидел, да? – я хотела, чтобы это прозвучало со злостью, но получилось так сексуально,… мой чертов голос предаёт меня.

– Я ВСЕГДА тебя вижу, – его голос был таким глубоким, и он обвил руки вокруг моего живота, прижимая меня к себе,… так крепко! Вау… это напомнило мне наши забавы на моей кухне, когда мы только познакомились.

Затем его язык был у моей яремной вены, и я почувствовала, как его зубы нежно прикасаются к коже.

– О Господи, Эдвард… – я чуть не заплакала, – Я скучала по тебе…

И я говорила не только о сегодняшнем дне.

Я повернулась к нему и прильнула, хватая его за волосы так, что он тихо застонал. Его руки крепко прижимали меня, и я почувствовала его твердокаменную эрекцию. Я хотела его здесь и сейчас. Черт с ним, с запахом, мне все равно.

– Эй! – голос Кэти резанул, как нож.

Эдвард оттолкнул меня, и я нахмурилась, не успев справиться с эмоциями.

– ВООБЩЕ-ТО в доме ДЕТИ! – она свирепо смотрела больше на Эдварда, чем на меня.

Ох, Эдвард, у тебя проблемы! Ты ЭТО начал!

Эдвард прочистил горло и сложил руки перед своим огромным пенисом.

– Прости, – сказал он, не зная, что еще можно сказать в свою защиту.