Текст книги "Краски вне линий (фанфик Сумерки) (ЛП)"

Автор книги: WinndSinger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 80 страниц)

– Вылезай оттуда, мистер! – она тяжело дышала и хихикала, – Он сейчас ВЕРНЕТСЯ!

– Ну и что? – спросил я, продолжая лизать ее плоть, – Какого хрена я должен беспокоиться о НЕМ? Он просто ревнует, потому что ты вся МОЯ!

Я снова зарылся у нее в груди, пытаясь расстегнуть ее проклятый лифчик, который я запретил ей носить,… и услышал у себя за спиной, как Джимми прочищает глотку в ожидании, когда мы остановимся. Но мне не хотелось. В кои-то веки мы с моей крошкой развлекались,… и я не хотел, чтобы кто-нибудь этому мешал.

– Нет, Эдвард, НЕТ! – она со смехом вырывалась, – Не снимай его! Мы же НА ЛЮДЯХ!

– Мне все равно,… что я говорил по поводу лифчиков? – спросил я, находясь с ней нос к носу, – Что я говорил?

– ЭЙ! – крикнул Маркус, – Еще две секунды – и я окачу вас обоих ледяной водой!

– Прекрати! – Белла оттолкнула меня, услышав, что он уже здесь, – ПРЕКРАТИ,… пойдем отсюда,… ПОЙДЕМ!

Я отпустил ее лифчик и он с шлепком вернулся на место, когда она взвизгнула и стала приводить себя в порядок, а я с неохотой скользнул от нее и поднял глаза на Маркуса.

– Что, блять, с тобой такое, Ручной Труд? (думаю, он намекает Эдварду на то, что понял его прежний выпад про мастурбацию – прим.пер.) – нахмурился Маркус, глядя на меня, – Я еще раз говорю тебе, что это, блять, ресторан, где поедают пищу, а не девочек! Если у тебя встал, идите в свою маленькую машину и заставьте ее раскачиваться вперед-назад. Но не думаю, чтобы вы двое сможете действительно СДЕЛАТЬ что-нибудь в этом маленьком ведре на колесах!

– Ты разве не видел мою табличку? – спросил я в надежде, что он ее видел.

– Ах, да, твоя табличка…, – Маркус улыбнулся мне, а затем сдернул ее со стола, разрывая бумагу на мелкие кусочки и посыпая ими мою голову. Я сидел, сверля его взглядом, а затем он взял шнурок со скотчем и прилепил мне его на лоб так, что шнурок свесился мне на нос.

– Вот Ваша табличка, сэр, – усмехнулся он, пряча руки за спиной, – Что-нибудь еще?

– Да, – я поднял свой стакан с колой, – Что ЭТО за хуйня? У меня полный стакан кубиков льда, здесь вообще нет места для вишневой колы. Я даже не могу вставить трубочку!

– Ты сказал – больше льда, – сообщил он, – Я позаботился исполнить твое желание…

– Я хотел меньше льда и больше колы, ДЖИВС (герой множества произведений Пелема Г. Вудхауса, находчивый слуга недалекого хозяина Вустера – прим.пер.), – я придумал ему эту кличку в последний момент, грохая стакан об стол.

– Ну, загадай стакан колы,… и кусок дерьма,… и посмотришь, какое желание скорее исполнится, – ответил Маркус, – Но я думаю, что могу тебе немного помочь…

Я думал, что он вытащит кубики льда из моего стакана, как в прошлый раз, но он этого не сделал. На этот раз он швырнул стакан в МЕНЯ, и лед вывалился мне на колени! Где был этот лед, когда я днем валялся на полу за кулисами?

– Это охладит тебя, Казанова! – прокомментировал Маркус, когда я зарычал и привстал, стряхивая кубики льда со своих штанов.

– Оооо, если бы у меня был мой водяной пистолет…, – бросил я в ответ, – Я бы ПРИСТРЕЛИЛ тебя на месте!

– Ладно, ладно, дети! – Белла усадила меня обратно на сиденье, – Это уже немного выходит за рамки,… прекратите…

– Ты сам напросился, КЛЭЙ! – бросил мне Маркус в ответ.

Чуть позже я смотрел на свою белую футболку, полностью залитую вишневой колой. Она полностью прилипла к телу! Я был рад, что у Беллы есть полный стакан колы, и я вылил ее на него, когда он вылил на меня целый кувшин.

Coloring outside the lines. Глава 17 (часть 2)

Глава 17. Поиграем в ресторан.

Часть 2.

– Ты все еще дуешься? – спросила Белла, – Прекрати. Вы уделали друг друга. Он тоже мокрый и липкий! А когда мы придем в офис Питера, мне придется объяснять, почему ты в таком виде. Тебе следовало бы сказать этому парню, что ты жить не можешь без ваших взаимных «шпилек» каждые выходные, и, может быть, вам обоим стоит обратить на это внимание.

– У меня было мало газировки, – сказал я громко, – У него было ее гораздо больше. Я проиграл этот раунд! И у меня все получалось, пока…

– Ладно, прости, что заказала не галлон (около 4,5 литров – прим.пер.) колы, – извинилась она, …но я слышал в ее голосе нотки сарказма.

– Теперь мне нечего пить, – пожаловалась Белла, – И он больше не принесет нам колы.

Я закатил глаза и притворился, что не слышу этого.

– Твои волосы, кажется, немного подсохли, – начала она,… но я бросил на нее немного сердитый взгляд.

– От твоих слов я не чувствую себя лучше, Белла, – сообщил я, делая глоток из своего бокала со льдом, позволяя тоненьким струйкам вытекать изо рта. Как ни странно, я по-прежнему хотел пить.

– Интересно, доктор Ф. купит мне сегодня еще один стакан «Слэрпи»? – размышлял я вслух, глядя в сторону кухни, просто ожидая его следующего шага.

– Ах! – Белла вздохнула, – Он был так мил, что купил его тебе на прошлой неделе, и ты рассчитываешь, что он будет покупать тебе его каждый раз? Он доктор, Эдвард, а не «Севен-Илевен».

– Я знаю, – сказал я, пытаясь разработать великий план мести Маркусу за то, что он вылил мне на голову полный кувшин газировки. Может, я смогу привязать его к одной из коров, что стояли на улице. Нет, это будет жестоко. По отношению к корове. Эй, я придумал! Я могу свести его с Дженной! Оооооо,… здорово!

Несколько раз я порывался завести разговор с Беллой о ситуации с Дженной, как я это называл. Но я не хотел приносить в жизнь Беллы еще хоть сколько-нибудь дерьма. Ей хватало судебных исполнителей, суда, просьбы связать меня,… Мелоди,… Кэти, …я знал, что если я взвалю что-нибудь еще на ее плечи, она сломается. Я должен был начать пытаться ИЗБАВЛЯТЬ ее разум от забот, а не добавлять новых. Кроме того, Дженна меня не привлекала. Она была просто досадной неприятностью и ничем более. Я мог справиться с этим и сам. Может быть, я расскажу об этом Бобу. Однако я не хотел быть нытиком, и не хотел облажаться на работе.

Я ненавидел думать так, но мне было однозначно легче, когда я был просто связанной шлюхой с кляпом во рту. Моей единственной заботой тогда было, как долго я могу трахаться, и насколько грубо они хотят, чтобы я их трахнул. Настоящая жизнь гораздо труднее. Но я знал, что она того стоит. У меня есть Кэти. У меня есть Белла.

Мы ждали десерт и несчастливые печенья. Я знал, что сегодня Маркус напишет нам что-то еще более блестящее. Проклятье.

Он подошел, подавая нам шоколадное мороженое с горячей сливочной помадкой. И я сразу заметил, что что-то не так.

– Эй, Джимми! – пожаловался я, – Почему у нее с помадкой, а у меня нет?

– Потому что она мне нравится, – ответил он, грубо швыряя передо мной креманку с мороженым, – А тебя я ненавижу.

– Ты же не всерьез, – я улыбнулся ему, – Я знаю, что ты меня любишь. Я видел, как ты смотрел на меня из окна кухни. Не отрицай этого.

– Просто прекрати скулить по поводу своей чертовой помадки и ешь, а затем уебывай отсюда! – обиженно бросил он, уходя прочь, размахивая руками как большая злая горилла.

Но я по-прежнему любил его. Даже если он ненавидел меня в эту секунду.

– Я собираюсь заставить этого парня полюбить меня, – сообщил я Белле, взяв ложку и стащив у нее немного помадки, – Просто наблюдай.

– ЭЙ! – взвизгнула она, пытаясь остановить разграбление своей креманки, – Это мое!

– Ты не поделишься со мной? – спросил я у нее, открыв рот.

– Ладно, – она зачерпнула мне немного мороженого из своей креманки и бросила его в мою.

– Женщины,… вы такие эгоистки…, – подразнил я, и она бросила на меня очень грязный взгляд.

– Я шучу! – я поднял руки, улыбаясь ей, – Видишь? Я улыбаюсь.

– Да…, – проворчала она, поедая свое мороженое, и добавила, – Помадочный вор…

– Ну,… могу я задать тебе пару вопросов? – спросила Белла, опустив глаза в креманку.

– Конечно, спрашивай что угодно, – я пожал плечами – мне нечего было скрывать.

– Эта девушка,… Мелоди…, – начала она осторожно, – Она по-настоящему любила тебя. Я видела это по ее глазам. Вы, двое,… должно быть провели много времени вместе.

Она хотела знать больше о нашей истории. Я знал, что глубоко внутри ей больно. Но она хорошо это скрывала.

– Мы пробыли вместе около месяца, – сказал я, глотая холодные сливки и облизывая губы, – Ее мать хотела, чтобы я притворился солдатом, полагаю, чтобы у меня была причина внезапно уехать. Ты бы видела меня в обмундировании… камуфляж,… ботинки,… солнечные очки…

– Окей, я видела такое обмундирование на фотографиях, – усмехнулась она, съедая очередную ложку мороженого.

Она выждала секунду, а затем мягко спросила:

– Похоже, у вас двоих была очень пылкая любовная история,… ты любил ее? Все нормально, ты можешь мне рассказать. Это было до меня.

Я сглотнул и сделал глубокий вдох.

– Она мне нравилась, – ответил я честно, – Она была очень милой девушкой, хорошенькой и умной. Она была добра ко мне, была любящей и по-настоящему милой со всеми, кого она знала. Она увлекалась музыкой,… в начале наших отношений мы в основном занимались музыкой. Она отличная певица. Не могу поверить, что я почти забыл ее голос. Мы много веселились,… все располагало к тому, что мне следовало влюбиться в нее. Но я просто не влюбился. Я был так напуган тем, что становлюсь твердым и бесчувственным, как камень… машиной, как называл меня Эмметт. Я превращался в робота, играющего ту роль, какую ему сказали играть. Ни сожаления, ни раскаяния,… ни мыслей о том, что станет с ее жизнью после моего ухода. Это ужасно – то, что я сделал с ней. Я причинил ей настоящую боль после того, как она отдала мне свое сердце,… отдала мне все. Она ждала меня после того, как я должен был уйти на вымышленную войну, тогда как все это время на самом деле я танцевал обнаженным в клубе. Она писала мне, она даже думала, что я мертв,… но все равно ждала. Ситуации вроде этой заставляют меня ненавидеть себя, … после такого неприязнь к себе превращается в ненависть. Я бы хотел просто снять это с себя, как пальто,… но я не могу. Может быть, в некоторых ситуациях я жертва, но в других я – злодей. Я сделал это с Мелоди… за деньги. Ебаные деньги. И я никогда не смогу достаточно извиниться за это. Но нет, я не любил ее, …не так, как я люблю тебя. Полагаю, я любил ее как друга. Я скучал по ней несколько дней после возвращения домой. Но потом была еще одна клиентка, еще одна игра,… я заставлял себя стирать все это из памяти. Я бы не выжил, если бы не делал этого. Я никогда не позволял себе привязаться к кому-нибудь. Это было моим правилом.

– Но тогда почему ты позволил себе привязаться ко мне? – спросила она, ее глаза были полны понимания и терпения, – Что сделало меня отличной от других?

– Я не знаю, – я думал об этом, – Я сразу понял, как только прикоснулся к тебе, что ты редкий человек,… как я говорил Кэти,… что есть люди, которые приходят и уходят,… и есть люди, которые навсегда,… и я почувствовал, что ты для меня – человек навсегда. И до сих пор. И всегда им будешь. Я не знаю, почему Бог решил растопить мое сердце именно тогда, когда появилась ты, но я рад, что он сделал это. Я бы ни за что не хотел сделать тебе больно так, как я делал остальным девушкам.

– Ты планировал это? – спросила она, не сводя с меня глаз.

– Вначале…, – я опустил глаза, чувствуя сильный стыд, – Да. Я планировал по прошествии двух недель повести себя, как настоящий козел, сказать тебе: «Спасибо, было весело,… но теперь все закончилось». Я хотел, чтобы ты впоследствии держалась подальше от «Огня», меня и Виктории. Виктория пригрозила причинить тебе боль, если застукает меня с тобой после того, как моя работа будет закончена. Она даже сказала, что больше я не буду работать с молодыми хорошенькими девушками. Дальше мне предназначались старухи. И я был не против. Я больше не хотел, чтобы невинные девушки проливали по мне слезы.

Она больше ничего не говорила,… и я не мог даже взглянуть на нее.

– Я говорил тебе, что у меня была отвратительная сторона, – я смотрел на свое тающее мороженое, – По-прежнему есть масса вещей,… о которых я не могу рассказать, …ты о них не знаешь. Я хочу рассказать тебе,… но… я просто не могу,… пока не могу.

– У всех нас есть отвратительная сторона, – она встала со своего места и села рядом со мной, держа меня за руку, – Ты бы слышал некоторые из моих мыслей о сэре Кевине и Виктории. Могу тебе сказать, что они очень отвратительные.

– Белла…, – я взглянул на нее, – Наша история любви НАСТОЯЩАЯ. Я играл вначале,… но я надеюсь, что ты знаешь, что я не притворяюсь, что люблю ТЕБЯ. Это правда. Это самое лучшее,… и самое ужасное время моей жизни. Но это не игра. Я люблю тебя всем сердцем.

Она поцеловала меня, прижала крепче к себе и прошептала, – Я знаю.

Она поцеловала меня еще раз и улыбнулась мне, а затем доела свое мороженое.

– Эй, – я слегка толкнул ее локтем.

– Что?

– Ничего не хочешь мне сказать?

– Что, например?

– Например,… что тоже меня любишь, – напомнил я ей.

– Нет, – сказала она, – Я передумала. Ты украл у меня больше половины помадки. Этого я не могу простить.

Она ухмыльнулась мне и начала смеяться как дурочка.

– Я еще кое-что у тебя украду,… давай-ка сюда этот лифчик! – зарычал я, налетая на нее и забираясь рукой ей под блузку.

– НЕТ! – снова завизжала она, хихикая и борясь со мной.

– Я выкушу его, мне не нужны для этого РУКИ! – рассмеялся я, снова зарываясь лицом у нее в блузке, пока она визжала и извивалась подо мной. И мой член моментально затвердел.

– ЭДВАРД, Эдвард, ПРЕКРАТИ! – она смеялась и вопила одновременно, – Ты кусаешь мою СИСЬКУ!

Я забился в истерике, когда услышал эти слова,… и с трудом продолжил нападать на нее.

Затем, внезапно, нас, блять, окатило ледяной водой,… и она потекла прямо Белле под блузку.

Она пронзительно вскрикнула, и я обернулся, чтобы увидеть своего нового лучшего друга Маркуса, который стоял там с пустым кувшином в руке и широкой улыбкой на лице, в то время как по нам, промокшим насквозь, стекала вода.

– Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ тебя, – Маркус развернулся и пошел прочь,… громко смеясь. Его смех был громким и абсолютно дьявольским,… что-то типа смеха Эдди Мерфи.

– Ты покойник! – я бросился за ним, но Белла изо всех сил схватила меня за руку.

– Эдвард, нет! – умоляла она, – НЕТ! Его правая рука больше, чем ты целиком! Пожалуйста, не надо!

– Размер не имеет значения, – прорычал я, снова пытаясь вырваться, – Я умею драться грязно, как в уличных драках! Он даже не ПОЧУВСТВУЕТ, как окажется на полу!

– Эдвард, нет! – она схватила меня за холодную, мокрую футболку, – Нам нужно придерживаться рамок закона. Если нас арестуют, судебные исполнители убьют нас! От нас ждут, что мы вольемся в здешнюю жизнь,… станем милыми и спокойными сельскими жителями.

– Ковбои постоянно сражаются с всякими придурками! – возразил я, все еще глядя в сторону кухни с желанием надрать ему задницу, – И я не буду отставать!

Не знаю как, но прежде, чем я пришел в себя, мы стояли и у двери доктора Фачинелли, насквозь мокрые, и Белла любезно просила у него пару полотенец.

И, само собой, на докторе Фачинелли была шляпа. Она изображала собой замок серого цвета с зеленым драконом, изрыгающим пламя, и казалось, что это пламя предназначается НАМ. Я вынужден был признать, что это еще одна клевая шляпа.

– Да, конечно, входите, – Питер посмотрел на нас с усмешкой, не снимая шляпу, и пошел в другой коридор, – На улице дождь?

– Нет, – сказал я разочарованно, – Нас окатил водой Джимми Чен! Дождался, пока я повернусь к нему спиной,… и я буду готов, когда увижу его в следующий раз…

– В следующий раз? – громко спросила Белла, – Нет уж, прости, но никакого СЛЕДУЮЩЕГО РАЗА не будет! Я отказываюсь надевать дождевик, когда на следующей неделе мы будем есть там китайские блюда! Это мое мнение!

Питер смотрел на нас, как на придурков. А еще психолог!

– Мы вернемся туда, Белла, – сказал я, когда Питер вручил мне большое черное полотенце, а Белле – такое же, но белое, – Это по-прежнему классное место,… и я по-прежнему люблю Маркуса. Он восхитительный! Я просто зол, что на этот раз он выиграл! И еще он отказался дать нам несчастливое печенье! Это досадно.

Питер слушал нас и выглядел смущенным.

– Доктор, – Белла вытирала волосы полотенцем, – Первое, о чем я бы поговорила с ним сегодня – это его одержимость Джимми Ченом,… это действительно начинает меня беспокоить.

– Его имя не Джимми Чен, – поправил я ее, – Его зовут Маркус Эванс. Он мой новый друг.

– Он НЕ твой ДРУГ! – крикнула Белла, – Он вылил на тебя газировку,… и облил НАС ледяной водой! Он псих, который работает в китайском ресторане, и я думаю, что надо позвонить копам и узнать, не пропадали ли в городе люди! Держу пари, все, кто туда забредал, до сих пор находятся у него на кухне, рассованные по БАНКАМ! И мы могли стать следующими!

– О, сейчас ты просто говоришь глупости, – я вытер лицо полотенцем, но футболка по-прежнему липла к телу.

Когда, наконец, Белла успокоилась и снова сидела в гостиной Питера, он спросил меня, не хочу ли я попробовать на этот раз поговорить у него в офисе.

– Да, хорошо, – согласился я, ведь он был так добр ко мне в прошлый раз. Я принес с собой рюкзак, в котором лежала тетрадь. Пока мы шли по коридору, мне казалось, что рюкзак весит тысячу фунтов. Питер включил свет,… это был все тот же мягкий успокаивающий свет. Я был рад. Я ненавидел лампы дневного света. Темные, неярко освещенные комнаты раньше были моим миром. Я до сих пор не привык к тому, что вижу солнечный свет каждый день,… это было для меня каким-то волшебством.

И я улыбнулся, когда увидел одинокий стакан «Слэрпи», стоящий у дивана,… в ожидании меня.

– Опять? – спросил я, усмехаясь, как идиот.

– Если фруктовая вода стоимостью два доллара помогает Вам настроиться на нужный лад перед началом сеанса, то я бы сказал, что трачу деньги не напрасно, – Питер улыбнулся, снимая шляпу и вешая ее на крючок в стене, – Пейте,… снимайте обувь,… расслабьтесь…

Так я и сделал. С доктором Ф. Было легко проводить время, и я поймал себя на том, что рассказываю ему историю о Джимми Чене и Маркусе… и о том, при каких обстоятельствах мы промокли. Он слушал и смеялся,… и на минуту мне показалось, что я говорю об этом с Эмметтом, разница состояла лишь в том, что доктор не делал никаких противных замечаний по поводу Беллы в мокрой футболке. Господи, я скучаю по Эмметту.

– Интересно, – он секунду смотрел вправо, пока я пил свой «Слэрпи», – Публичные проявления любви… они Вас не беспокоят?

– Нет, – усмехнулся я, – Мне это нравится. Это возбуждает меня. И я бы не назвал ресторанчик Джимми Чена публичным местом. Мы – единственные, кто туда вообще ходит! Этот ресторан – просто город привидений!

– Хмм, – сказал он, обдумывая мои слова. Я не спросил, о чем он думает. Я боялся это узнать.

Вскоре после этого мы начали сеанс. Я сидел на деревянном стуле, стоящем напротив его письменного стола и он сидел за ним, сложив руки. И, как только мы начали, я сразу почувствовал себя школьником в кабинете директора школы.

Мне не хотелось сидеть на диване. Мне пока не нравилась идея лежать рядом с Питером. Как и рядом с любым другими парнем, раз уж на то пошло.

– Что-то не так? – спросил Питер, как и в прошлый раз.

– Это все письменный стол, – я махнул рукой в его сторону, – Он так… стоит между нами,… что я чувствую себя школьником, которого в очередной раз вызвали в учительскую, а это частенько случалось со мной.

– Пойдемте, – Питер встал и похлопал по стулу, предлагая мне сесть на его место, – Садитесь сюда,… а я сяду на Ваше место. Как Вам мое предложение?

Я просто болен на всю голову, а этот парень так терпелив.

– Простите, док, – я медленно встал, – Я и не думал, что я такой больной на голову.

– Ах, это не так, – он махнул на меня рукой, – Это нормально для доктора – время от времени сидеть в кресле пациента. От этого моя голова не увеличится в размерах.

– Верно, – я усмехнулся, направляясь к его стулу, – Иначе Вам пришлось бы покупать себе новые шляпы.

– Точно! – он указал на меня пальцем, и я рассмеялся, этот парень нравился мне все больше и больше. Интересно, мог бы он стать моим другом… это допустимо?

Я сел на его широкий стул и осмотрелся по сторонам…

– Так вот каково это – быть доктором, да? – спросил я, кусая свою нижнюю губу и откидываясь на спинку стула.

Питер рассмеялся и ответил:

– Не так заманчиво, как выглядит, да?

– Очень клево, – заверил я его, осматривая стол, – У Вас охренительный стол…

– Охренительный…, – хихикнул он, заводя руки за голову, – Я не слышал этого термина с восьмидесятых годов.

– Мне нравится употреблять забытые классические словечки, – я положил свое полотенце на колени, замечая справа на столе фото.

– Вау,… прекрасная девушка, – с фотографии на меня смотрела белокурая фотомодель. На снимке были лишь ее глаза и лицо, …она слегка улыбалась,… в ее глазах светилась любовь, …и волосы, которые слегка прикрывали ее правый глаз, выглядели очень мягкими.

– Кто это? – спросил я, продолжая рассматривать снимок.

Питер быстро встал, схватил снимок со стола и положил его изображением вниз на полку справа от себя.

– Моя жена, – сказал он, его глаза при этом не смотрели на меня, – Простите. Я не хотел, чтобы это отвлекало Вас во время сеанса.

– Оно и не отвлекало, – я улыбнулся, – Она великолепна. Смотрите-ка, а это клево – быть классным врачом! У вас есть ОНА!

– Да, – Питер сел и начал что-то говорить, но я перебил его.

– Где она? – спросил я, – Я ни разу не видел ее ЗДЕСЬ. Она работает в ночную смену или что-то в этом роде?

– Что-то в этом роде…, – сказал он, – Она ненадолго уехала из города. Ее работа предполагает разъезды.

– Чем она занимается?

– Энтони,… это Ваш сеанс, а не мой, – сказал он, и это удивило меня. Его голос не был грубым,… он был напряженным. Я никогда не слышал в его голосе таких интонаций.

– Хорошо, док, черт возьми! – я поднял руки, – Я не оттягиваю время, я просто нервничаю, пытаясь завести небольшой разговор.

– Я знаю, простите, Энтони, – голос Питера снова вернулся к нормальному, дружественному тону. Я почувствовал облегчение. На самом деле я не винил его. Я вел себя точно так же, когда дело касалось моей Беллы.

– Без проблем, – я пожал плечами, улыбаясь ему в ответ.

– Ну,… начнем, да? – спросил он.

– Конечно.

– Как продвигаются дела… с Вашим домашним заданием? – спросил Питер.

О, да. Мое домашнее задание.

– Это было трудно, – признался я, – На самом деле, чертовски трудно. Я был близок к тому, чтобы не делать его. Но тогда Белла обиделась на меня, и это напугало меня до чертиков. В ту ночь я начал писать то, что Вы мне задали. Я закончил.

– Хорошо, – по виду Питер действительно гордился мной, когда сказал, – Вы делали это самостоятельно?

– Да, – я вытащил тетрадь из рюкзака и вручил ему, даже не глядя на нее. Сейчас она пробуждала у меня плохие воспоминания, и от одного, блять, вида этой голубой тетради меня бросало в пот, – Вот. Наслаждайтесь. Я просто очень рад, что все закончилось.

– Закончилось? – спросил меня Питер, и я взглянул на него. Он пристально смотрел на меня и на тетрадь, которую я по-прежнему протягивал ему.

– Да, – я нахмурился, – Я выполнил домашнее задание. Я все записал. Я закончил.

– Энтони…, – Питер сделал паузу и взглянул на меня глазами, полными участия, – Мне жаль, что Вы подумали так,… но это не конец. Мы только начинаем. Это хорошо, что вы записали все свои болезненные воспоминания,… это большое достижение, и я очень горжусь Вами. Но это лишь первый шаг.

Я все еще сидел, держа в руке эту чертову тетрадь, и протягивал ее ему,… когда он сказал, – А теперь я хочу, чтобы Вы открыли эту тетрадь,… и прочитали мне то, что Вы написали.

В этот момент я почувствовал себя так, словно он вогнал мне в грудь нож. Я почувствовал, что моя рука дрожит, а вместе с ней дрожит и тетрадь, …в моем горле образовался огромный ком,… и я почувствовал боль в желудке.

– Вслух? – недоверчиво вскрикнул я.

– Энтони…, – сказал мне док очень спокойным голосом, – Не паникуйте. Вы можете это сделать. Мы будем читать понемногу за раз.

– Нет! – я покачал головой, и слезы брызнули из глаз, – Я не могу, не могу! Я не могу прочесть это вслух! Блять, только не вслух!

И через мгновение я вскочил на ноги и взбесился.

– Знаете, сколько я потратил времени, записывая всю эту хуйню? – крикнул я Питеру, бросая тетрадь на пол к его ногам, – Сколько раз я бросал, пока писал это? Я был вынужден прижимать подушку к лицу, чтобы моя девятилетняя дочь в соседней комнате не услышала, как я плачу! Я не пропустил ни СЕКУНДЫ в описании этого ебаного дня, а теперь Вы говорите мне просто ПРОЧИТАТЬ это ВСЛУХ, словно это какое-нибудь ебаное сочинение про ДЕРЕВЬЯ В ЛЕСУ или что-нибудь в этом роде! Пошли Вы на хуй! САМИ читайте его вслух!

Я бросился к двери, но Питер выпрыгнул передо мной, чтобы остановить меня. Все, что я сейчас осознавал – это то, что мужские руки держат меня за предплечье, я развернулся, отталкивая его, и проревел, – НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ КО МНЕ!

Когда туман в моей голове рассеялся, Питер лежал на полу, на спине, глядя на меня с грустью. Но он не выглядел так, словно боится меня или злится.

– Простите, Энтони, не уходите! – Питер поднял руку, надеясь, что это удержит меня от побега, – Я знаю, что прошу Вас сделать трудную вещь. Я понимаю, что вы чувствуете,… но…

– Вы не понимаете, что я чувствую! – крикнул я в ответ, – Вас когда-нибудь привязывал на цепь, как, блять, животное и насиловал двенадцать часов подряд незнакомый человек? Вы когда-нибудь кричали, и не было никого, кто бы услышал Ваши ебаные крики? Вы когда-нибудь плакали с замотанным изолентой ртом, когда Вы не в состоянии сорвать ее? Вы не знаете всего этого ДЕРЬМА, которое я чувствую!

Я возвышался над Питером, ожидая, что он что-нибудь скажет,… тишина. Но он просто ждал,… и смотрел на меня так, словно знает, как сильно я страдал,… и что ему тоже от этого больно. Как он делает это?

– Я знаю, – сказал он, наконец, – Я не был там, где были Вы. Я не утверждаю, что знаю – каково это. Я могу лишь предполагать. Но, Энтони, я знаю, что такое боль. И потеря. В моей жизни бывали ситуации, когда я кричал, и никто не слышал. В свое время со мной случались подобные вещи. Я узнал об этом не из книг, поверьте мне. Пожалуйста, останьтесь. Давайте еще немного поговорим об этом. Вам не нужно пока читать мне это. Но, Энтони,… в один прекрасный момент Вам придется сделать это. Вы когда-нибудь испытывали страх при просмотре фильмов ужасов?

– Что?

– Вы когда-нибудь испытывали страх при просмотре фильмов ужасов? – повторил он, все еще сидя на полу.

– Да, – я нахмурился, смутившись, – «Психо» (фильм ужасов 1960 года режиссера Альфреда Хичкока, непревзойденная классика жанра – прим.пер.). У Джозефа был этот фильм, и однажды ночью я проснулся, и пошел к нему в комнату. Когда я вошел, как раз шла сцена в душе, …и у меня чуть не случился сердечный приступ. Я не принимал душ, пока мне не исполнилось четырнадцать.

– Сколько лет вам было? Когда Вы впервые увидели «Психо»?

– Четыре, – предположил я.

– Вы боитесь этого фильма сейчас?

– Нет, – ответил я, – Джозеф любит этот фильм. Когда я стал старше, мы смотрели его вместе каждый Хэллоуинн. Тогда уже это было весело. Я знал, что там все не по-настоящему.

– Вы смотрели его снова и снова…, – заявил Питер, – И чем больше Вы его смотрели, тем менее страшным становился фильм, верно?

– Да, – сказал я, – И что?

Питер поднял тетрадь и вручил ее мне.

– Это Ваш новый фильм ужасов, Энтони, – сообщил он, – Это то, что преследует Вас в кошмарах,… даже когда Вы не спите. Вы прочитаете ее, и перечитаете снова,… и снова,… и снова,… и однажды,… верите Вы в это или нет, у Вас вообще не будет проблем с чтением этой тетради. Боль от тех воспоминаний полностью исчезнет,… или значительно ослабнет,… но, Энтони,… будет легче. И тогда мы начнем исследовать места «затыков».

– Места «затыков»?

– Да, – Питер начал вставать и я подал ему руку, помогая подняться, – Места «затыков»… это места, где Вы прерываете чтение,… которые читать настолько больно,… что Вам хочется бросить это занятие. Когда мы дойдем до них, мы поговорим о них и выясним, почему они являются таковыми для Вас. Мы исследуем до самого дна каждое чувство, …каждый страх, …мы хорошенько заглянем к ним внутрь,… а затем мы убьем их всех,… одно за другим. Это займет время. И какая-то часть боли никуда не денется. Теперь она часть Вас, хотите Вы этого или нет. Но со временем раны заживут,… не полностью, конечно,… но,… это будет такая боль, с которой можно жить,… и думать о ней время от времени,… изучать ее,… может быть, даже когда-нибудь… поговорить о ней с другими людьми, которые к тому моменту окажутся новичками с их собственными фильмами ужасов, как Вы сейчас. Эта боль, жизненный опыт, описанный в этой тетради, может убить Вас,… или сделать сильнее. Дело Ваше. Я вижу, что вы боец. Именно поэтому я выбрал для Вас такое лечение. Я знаю, что Вы в силах сделать это.

Он по-прежнему смотрел на тетрадь, и я взглянул на нее,… затем перевел взгляд на него.

– Зачем тогда мне было нужно записывать все это? – спросил я спокойно, устыдившись того, что толкнул его на пол, – Если Вы хотели, чтобы я рассказал об этом, Вы могли просто задавать мне вопросы.

– Письмо лучше, – сказал Питер, – Люди раскрывают больше подробностей, когда описывают события, нежели рассказывают о них. И если вы будете читать одни и те же слова снова и снова,… Вам будет становиться все лучше и лучше… со временем. И в один прекрасный день, без предварительного предупреждения, я попрошу Вас написать об этом еще раз,… только на этот раз, держу пари, слова будут другими. В ваших словах не будет самобичевания, вины,… держу пари, в тот день Ваш голос будет тверже, …и это будет рассказ не о жертве по имени Энтони. Это будет рассказ о больном ублюдке, которому на веки вечные суждено гореть в аду. И концовка этого рассказа будет о том, как ему не удалось Вас сломать,… и как Вы пережили это.

– Блин, – сказал я, когда он закончил, – Однозначно, Вы умеете хорошо говорить, док. Я сделаю это.

– У меня нет необходимости уметь хорошо говорить, Энтони, – сказал Питер, – Я говорю Вам правду. Это не мои слова,… я просто делюсь ими с Вами. И, может быть, в один прекрасный день, Вы поделитесь ими с кем-то еще.

– Дайте мне эту ебаную тетрадь, – сказал я, забирая ее у него из рук и усаживаясь обратно на его стул, пока он садился на стул напротив.

Я посмотрел на обложку и сделал глубокий вдох, почти со страхом прикасаясь к ней пальцами, словно она обожжет их, если я сделаю это.

– Я действительно не знаю, как много из этого я могу прочесть, – предупредил я его, – Но я попытаюсь,… окей?

– Это все, о чем я прошу, Энтони, – сказал Питер, сложил руки и опустил на них голову, закрывая глаза и готовясь слушать.