Текст книги "Краски вне линий (фанфик Сумерки) (ЛП)"

Автор книги: WinndSinger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 80 страниц)

– Я обслуживал столики,… – начал он, – И… также участвовал в представлениях.

– В представлениях, – повторил мужчина, фыркая, – Интересное Вы выбрали слово.

– Я протестую! – сказала я раньше, чем поняла, что делаю. Эдвард посмотрел на меня с усмешкой – ему, как и мне, понравился мой протест.

– Вы не можете заявлять протесты, Белла! – сказала мне женщина, и я опустила поднятый указательный палец.

– Ну, он же не лжет! – настаивала я, – Он участвовал в представлениях, это правда.

Моррисон, мужчина, проигнорировал меня и задал Эдварду следующий вопрос.

– Что еще Вы делали там, мистер Каллен? – спросил он, прощупывая почву.

Эдвард выдохнул и его взгляд стал холодным. Я знала этот его взгляд – Эдвард был готов к обороне.

– Давайте просто пропустим все это дерьмо и перейдем к главному вопросу, – сказал он, – Вы хотите знать, занимался ли я проституцией, верно?

– Мистер Каллен…

– Нет, подождите, мистер Моррисон, – Эдвард посмотрел на него со злостью, но, не выходя из себя, – Если Вы хотите спросить меня о чем-то, просто спрашивайте! Не нужно играть со мной в игры. Да. Я был там шлюхой. Я ответил на Ваш вопрос.

Я едва удержалась от того, чтобы сжать руку в кулак, согнуть в локте и дернуть ею вниз с возгласом «Yes!» (простите мне неуклюжие потуги описать известный всем чуть ли не с детства жест «Yes!», при всем нашем великом и могучем таких слов у нас просто нет, а у них – легко и просто – fist pump – прим.пер.) от того, насколько прекрасен был Эдвард в эту секунду. Господи, как можно его НЕ любить?

– Итак, Вы спали с женщинами за деньги? – продолжил Моррисон, его не отпугнула храбрость Эдварда.

– И не только спал, – Эдвард ухмыльнулся мне, и я отвела взгляд, прикладывая руку ко рту, чтобы не рассмеяться.

– Ну, я не смог бы так хорошо ублажать женщин, если бы они засыпали подо мной, так ведь? – спросил Эдвард, и я ВЫНУЖДЕНА БЫЛА рассмеяться.

– Давайте посерьезнее, Эдвард, или как? – спросил Моррисон с серьезным лицом, – Я имею в виду, если Вы так будете вести себя, стоя за трибуной,… будьте готовы к тому, что Джеймс, Рейвен и все остальные выйдут из здания суда с широкими улыбками на лицах, готовые рассказать репортерам о том, как это здорово – что их, невиновных, освободили!

– Тогда как вы двое, отправитесь в тюрьму за убийство…, – добавила Бенсон, – Между прочим, на пожизненное заключение, так что это совсем не смешно.

– Хорошо, – Эдвард выпрямился, – Простите. Продолжайте.

Я ненавидела наблюдать за этим. Они пытались расколоть Эдварда, его готовили к битве, первой за всю его жизнь,… а теперь он извинялся за свое поведение, … ради меня… он собирался сидеть тихо и спокойно отвечать на задаваемые вопросы.

– Чем вы занимались в клубе «Огонь»? – снова спросил Моррисон.

Эдвард набрал воздуха и ответил, – Я танцевал там стриптиз. Я занимался сексом с женщинами за деньги. Я танцевал на сцене и обслуживал столики.

Coloring outside the lines. Глава 15 (часть 2)

Глава 15. Может быть, когда-нибудь это место сможет стать нашим домом.

Часть 2.

Мы с Эдвардом не сводили глаз друг с друга. Я не отворачивалась, не смотрела в пол – только на него. Я гордо улыбалась ему,… говоря тем самым, что не стыжусь его. И что я люблю, очень сильно.

– Вы продавали там наркотики, мистер Каллен?

– Совершенно точно – нет, – ответил он тут же, и в его глазах появилась злость.

– Лицо, – сказала Бенсон Моррисону, указывая на лицо Эдварда.

– Что? – Эдвард нахмурился, смутившись.

– Вы разозлились, и на Вашем лице сразу появилось враждебное выражение, – сообщила Бенсон, – Вы не должны так делать. Это выглядит так, словно Вы лжете.

– Злость на моем лице появилась потому, что те ЛЮДИ говорят, что я имел дело с наркотиками, – Эдвард старался держаться спокойно, – Но это не правда. Я никогда не путался там с наркотиками. Это не входило в круг моих обязанностей.

– Вы сказали, что никогда не путались ТАМ с наркотиками, – Моррисон посмотрел на Эдварда, – А где Вы путались с ними?

– Нигде, – ответил он, затем отвел взгляд и вздохнул, – Я никогда не имел дел с наркотиками. И я…

Затем Эдвард взглянул на меня… и громко сглотнул. Я нахмурилась, забеспокоившись о нем, когда увидела в его глазах блеснувшие слезы.

– Белла…, – прошептал Эдвард, – Пожалуйста, не сердись…

Мои глаза широко раскрылись, и я ничего не смогла сказать.

– Виктория…, – сказал Эдвард Моррисону, – Иногда,… время от времени,… не часто… она давала мне… наркотики.

Я почувствовала укол в сердце после этого заявления.

Тогда Моррисон задал следующий вопрос:

– Какие наркотики?

– Я не знаю…, – Эдвард беспомощно смотрел на меня, пока отвечал, – Она колола мне их в основном тогда, когда я был прикован на цепь. Я никогда не видел, что это было, …и она никогда не говорила мне. Один раз она заставила меня глотать таблетки…

Эдвард посмотрел на меня и Моррисон сказал что-то, но я его не расслышала. Эдвард обратился ко мне.

– Обычно это происходило в очень тяжелые дни, Белла, – сказал он мне, умоляя, чтобы я поняла его, – Тогда, когда мне нравилось причинять себе боль. Например, в дни рождения Кэти,… после звонков ей,… Виктория видела, на кого я похож,… она думала, что дарит мне тем самым подарок,… чтобы унять мою боль, …чтобы я не навредил себе,… она связывала меня и колола. В большинстве случаев это делало меня таким слабым, что я едва мог двигаться,… мне снились странные сны,… порой я смеялся часами,… а порой мне было очень плохо. Я видел, как Таня горит в огне,… я БЫЛ пожарным, который держит Кэти, пока она горит и кричит,… но я никогда не просил Викторию об этом. Я бы никогда не прикоснулся к наркотикам, если бы она не принуждала меня их принимать. Большую часть времени,… около 360 дней в году, я был абсолютно трезв и чист от наркотиков. Это было ее правило.

Я почувствовала, что киваю ему, принимая эту новую информацию. Я была ошеломлена тем, что не знала этого раньше. О чем еще я не знаю?

– Итак, Вы находились под воздействием ЛСД в ту ночь, когда убили мальчика, – заявил Моррисон, – Вы просто сказали себе, что понятия не имеете, что она давала Вам,… все, что Вы знали, что это могло быть ЛСД или что-то подобное, … что-то, что делало Вас сильнее.

– Нет, – заявил Эдвард твердо, – В ту ночь я был трезв. Я никогда не забуду этого. Я был заперт в клетке, пока она убивала того мальчика. И каждый раз, когда я был под воздействием наркотиков, я был заперт или связан.

– Иисусе, – Моррисон потер висок, доставая свою записную книжку и бормоча себе под нос что-то, чего я не смогла расслышать. Но Эдвард выглядел очень разозленным, пока смотрел на судебного исполнителя.

– Хорошо, давайте вернемся к Вашему знакомству с Беллой Свон, – предложил Моррисон, – Вы познакомились с ней в «Огне»,… и …платила ли она Вам деньги за секс с ней?

Теперь Эдвард выглядел так, словно способен кого-то убить. Даже я чувствовала легкую нервозность.

– Нет, – ухмыльнулся он, – Она не делала этого. Белла изучает психологию. Она искала объект для своей диссертации в колледже и попросила меня стать ее пациентом на пару недель

– Эдвард, – глаза и голос Моррисона выражали неодобрение.

– Это ПРАВДА! – глаза Эдварда расширились, и он посмотрел на меня, выражая взглядом неверие того факта, что теперь он говорит правду, а даже судебные исполнители не купились на это.

– Это и ЕСТЬ правда, – добавила я, и Эдвард вздохнул с облегчением от того, что я подтвердила его слова.

– Выходит, рассказ Чарли о том, что Белла заплатила Вам двадцать штук за две недели – это ложь? – спросил Моррисон, глядя в свои записи.

Эдвард выглядел слегка пораженным этим заявлением, но спокойно ответил:

– Она думала, что это единственный способ заполучить меня. Вышло недоразумение. Белла получила свои деньги обратно. Если Ваши люди проверят ее счета, они обнаружат двадцать тысяч долларов, которые лежат там на ее имя. Я не брал этих денег.

– Двадцать штук – это немного маловато, да? – спросил Моррисон, – Две недели ВАШЕГО времени,… я слышал, что другие женщины платили порядка… пятидесяти или шестидесяти штук… верно?

Эдвард взглянул на меня, и его глаза потеплели.

– Да, некоторые женщины платили мне много денег, – сказал он спокойно, – Но я хотел быть с Беллой. Она мне понравилась. Двадцать штук – это минимальная сумма чтобы я смог уйти, не вызвав подозрений Виктории.

Я поняла, что улыбаюсь ему в ответ, и я знала, что он так же, как и я, вспоминает ту первую нашу ночь. Мой запертый в клетку вампир,… мужчина, за которого я отдала бы свою жизнь.

– Итак, в тот период времени она была Вашей сожительницей, а Вы – ее проституткой, – Моррисон не отставал и подвел итог.

– Нет, это было не так…, – начал Эдвард, но Моррисон начал перебивать его.

Но на этот раз Эдварда было невозможно остановить.

– Нет, СТОЙТЕ! – крикнул он и Моррисон заткнулся.

– Белла – невинная студентка колледжа, – Эдвард нахмурился, – Она шла в этот клуб, не зная, в какой мир она попадет. Она была любопытной молодой девушкой, которая пришла туда со своими подругами. Она думала, что увидит танцы,… может быть, немного мускулов,… немного кожи,… и больше ничего. Ради всего святого, она принесла с собой блокнот! Она случайно влипла в неприятности, даже не подозревая, насколько темен этот мир. Мне следовало отказать ей в ту ночь. И если бы мне была хотя бы грош цена, я бы отказал ей и позволил уйти прочь из моей конченой жизни. Но я был эгоистом. Я хотел ее, …я НУЖДАЛСЯ в ней. Я тонул в дерьме своего мира,… а в ней я увидел что-то настолько редкое,… кого-то очень НАСТОЯЩЕГО. Кого-то, кто обратил внимание на то, что у меня «красивые глаза» – так она назвала их, блять, в красной комнате, где каждый дюйм моего тела был на виду! Она не какая-нибудь извращенка, которая искала проститутку, чтобы перепихнуться. Она леди, принадлежащая к определенному классу. И я не позволю Вам или какому-нибудь адвокату или судье отзываться о ней ПЛОХО! Я знаю, что от меня ждут спокойствия и отсутствия эмоций, но я ничего не могу поделать с этим! Это и ЕСТЬ эмоции. Особенно когда дело касается МОЕЙ девушки.

– Давайте прервемся, – предложила Бенсон, и они вышли на улицу покурить.

Я улыбнулась ему, качая головой при мысли о том, какой чудесный мужчина мне достался, когда он сказал:

– Мы проиграем это дело, да? И меня запрут до конца моих дней?

– Не говори так, – я подошла к его стулу, вставая перед ним, прикасаясь к его волосам и опуская свой подбородок на его голову, – Это наша первая попытка дачи свидетельских показаний. Дальше будет получаться лучше.

– Я не хочу, чтобы они клеветали на тебя в суде, – негодовал Эдвард, и я почувствовала, как он обвил мои ноги своими руками, – Я не могу при этом оставаться спокойным, Белла. Я не против, если они захотят «нагнуть» меня, когда я буду стоять на трибуне,… но ТЕБЯ они не получат. Только через мой труп.

– МЕНЯ не устроит, если они «нагнут» тебя на трибуне, – сообщила я, целуя его волосы, – Твоя задница принадлежит МНЕ.

Это была шутка, и я обрадовалась, когда он рассмеялся, прижимая меня крепче к себе.

– Я люблю принадлежать ТЕБЕ, Белла Свон, – сказал он, и я вспомнила, как он сказал мне это в нашу первую ночь, проведенную вместе. Тогда я думала, что это просто слова, но сейчас я знала, что он говорил правду.

– Я тоже, Эдвард Каллен, – ответила я, – И мне было бы действительно больно,…если бы ты отказал мне в ту ночь. Я никогда не знала, что тебя посещали подобные мысли.

– Я едва набрался храбрости попросить Викторию взяться за эту работу, – вспомнил он, – Я планировал быть с тобой жестоким,… напугать тебя. Я собирался рассмеяться над твоим предложением и сказать тебе, чтобы ты шла трахать себя сама. Я не хотел, чтобы ты когда-нибудь еще раз даже приближалась к этому месту. Ты мне очень понравилась, когда впервые говорила со мной в той маленькой комнате,… помнишь?

– Помню ли я? – я усмехнулась, – Это был самый страшный момент в моей жизни, так что, само собой, я помню.

– Ты была напугана, – согласился он, – Я чувствовал, как сильно ты дрожишь, когда взял тебя за руку. Я не знал, что делать. Но я должен был поцеловать тебя. Ты была такой тихой,… такой милой,… как мягкая фортепианная музыка… в мире, наполненном звуками громко бьющих барабанов. И когда я поцеловал тебя, я сразу понял, что ты станешь для меня кем-то особенным. Я знал, что ты важна для меня, моя девушка с записной книжкой.

– Те поцелуи погубили меня, – сказала я, зарываясь губами к нему в волосы и улыбаясь своим воспоминаниям, – И ты был такой,… уххххх… ты целовал мою шею и кожу ниже… под моей блузкой,… и все, что я могла делать – это продолжать говорить, пока ты вытворял все это со мной.

– Мне жаль, – он усмехнулся, а затем лукаво ухмыльнулся и добавил, – Нет, мне не жаль.

Я засмеялась:

– Я знаю, что тебе не жаль. Ты пытался заткнуть меня, да?

– На самом деле нет, – он целовал кончики моих пальцев, каждый по отдельности, – Мне нравилось слушать, как ты говоришь,… ты была такой милой,… так нервничала. Я думал, что ты совершенно невинна. Я хотел дать тебе все самое лучшее, что можно получить в этом заведении. Я испытал нечто вроде облегчения, когда ты захотела снять меня на две недели. В этом случае, я мог уделить тебе достаточно внимания и времени, которых ты заслуживала. Думаю, я любил тебя уже тогда.

– Я влюбилась в тебя уже тогда, когда ты поцеловал меня в клетке, – призналась я, – А когда ты впервые понял, что любишь меня?

– Думаю, я действительно влюбился в тебя в тот момент, когда стащил твою записную книжку. А первый раз, когда я осознал это…, – размышлял он вслух, – Когда ты подарила мне футболку для сна и сказала, что мой комфорт для тебя важнее секса. В ту ночь я захотел жениться на тебе.

– Вау, – я улыбнулась, – Тогда я бы сказала, что с пользой потратила десять долларов.

– Дело было не в футболке, – он поднял на меня глаза, – Дело было в тебе. Ты любила меня,… и мне понадобилось некоторое время, чтобы понять это, потому что я дурак,… но я понял это именно тогда. Я вспомнил, на что это похоже,… когда кто-то заботится о тебе. Как бы я хотел, чтобы эта футболка все еще была у меня. Она важна для меня.

– Я знаю, – я играла пальцами с его волосами, – Я бы взяла с собой много чего,… например, диктофон…

– Диван, – добавил Эдвард, – И табуреты!

– Табуреты – однозначно, – хмыкнула я, осознав, что тоже скучаю по ним, – Все мое красивое нижнее белье, что ты купил мне,… то которое выбрали Элис с Розали. Большинство вещей я даже не успела ни разу надеть.

– Я куплю тебе еще больше, Белла, – пообещал он.

– Я знаю, знаю, – сказала я, снова целуя его голову, – Понимаешь, …это просто… не одно и то же…

– Я знаю, – сказал он, поглаживая сзади мои ноги, – Я полностью разделяю твое мнение.

Вскоре судебные исполнители вернулась, и продолжили работать с Эдвардом.

Он старался отвечать так, как они хотели, …но каждый раз, когда они обращались ко мне, он снова терял самообладание. Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь вести себя так, как они хотят,… вероятно, я буду вести себя точно так же, когда они начнут спрашивать меня об Эдварде. Я была рада, что это дело растянется на месяцы,… может быть, даже на годы. Я не спешила увидеть, как Эдварда унижают перед всем честным народом.

Оказалось, что мы даже не успели обговорить мои показания в суде, был уже поздний вечер. Судебные исполнители были совершенно вымотаны сопротивлением Эдварда и решили, что на сегодня хватит. Они ушли, и мы просто пошли в постель, решив сегодня спать в комнате Эдварда, так как Кэти не было дома.

Я не знала, правильно это или нет, но решила попытаться сделать что-нибудь, чтобы Эдвард уснул.

Я не собиралась заниматься с ним сексом, и сразу сказала ему об этом. Я полностью раздела его, обнажая плоть и нежно целуя ее при этом.

– Если ты не собираешься заниматься сексом, я думаю, ты кое-что делаешь неправильно, доктор Белла, – дразнил он меня, лежа голым на кровати.

Он наклонил голову и с благоговением поцеловал меня в щеку, и на несколько секунд я почувствовала себя кем-то особенным. Он нежно сложил «лодочкой» руки у меня под подбородком, углубляя поцелуй, но я знала, куда это может нас завести.

– Не сегодня, красавчик, – прошептала я нежно ему в ухо, не желая, чтобы он чувствовал себя нежеланным, как в прошлый раз, – Я знаю, как ты устал,… я вижу это по твоим глазам. Я хочу, чтобы сегодня ты поспал. Прошу тебя, ляг так, как тебе удобно. Пожалуйста.

Он улыбнулся мне и лег на спину, заинтересованный в том, что же я задумала.

– Ты так важен для меня,… ты знаешь это? – я начала раздеваться, наклоняясь, чтобы поцеловать его, блять, просто идеальные губы. Они были такими полными и теплыми,… я чуть снова не утонула в них. Это были очень талантливые губы.

– Нет, нет…, – я усмехнулась, когда он застонал. И я заставила себя отстраниться и закончила переодеваться для сна.

– Белла…, – прошептал он, а я спорила сама с собой, следует ли мне даже пробовать это.

Он смотрел на меня, когда я уселась на колени рядом с ним на его половине кровати, и приложила свои пальцы к его глазам, осторожно двигая их вдоль век.

– Закрой глаза, любимый, – прошептала я едва слышно.

Он закрыл их и улыбнулся в ожидании того, что я скажу дальше.

– Как ты обычно спишь, малыш? – отважилась я спросить, а затем сказала, – Держи глаза закрытыми. Просто покажи мне, пожалуйста. Все будет в порядке.

Он сделал, как я просила, сглотнув и сделав вдох. Затем он сложил руки над головой, с легкостью располагая их на спинке кровати, и немного расставляя ноги. Слава Богу, это двуспальная кровать.

– Ты такой сильный, Эдвард…, – прошептала я ему со слезами на глазах, – Я хочу, чтобы ты знал свою силу,… но еще я хочу, чтобы ты мог спать. Но я не буду связывать тебя. Ты можешь спать в такой позе, если хочешь. Тебе нравится лежать так?

Я дала ему секунду-другую на раздумье, но, наконец, он пару раз кивнул,… и на его лице отразилась боль от этого признания.

– Шшшшш…, – я коснулась его лица обеими руками, – Для этого вопроса не существует правильного или неправильного ответа, Эдвард. Все в порядке. Ты можешь спать так. Все в порядке, так будет не всегда.

Он сделал глубокий выдох, словно испытал огромное облегчение.

Я погладила его руки и прошептала, – Так лучше? Ты чувствуешь расслабление?

Он кивнул, держа глаза закрытыми. И на его лице не было стыда.

– Хорошо, – я продолжала легко водить руками по его телу, …не возбуждая его сексуально,… просто расслабляя его, – Просто вдыхай… и выдыхай,… забудь обо всем,… здесь нет никого кроме нас,… ты в полной безопасности,… ты никуда не собираешься.

Как бы безумно это ни выглядело, это действительно начало работать! Он начал засыпать через пару минут,… я поняла, что все получилось, когда услышала его милое похрапывание.

Я нежно поцеловала его губы, и он слегка улыбнулся мне во сне, а я пошла ложиться на свою половину кровати. Я укрыла его одеялом и помолилась, чтобы он проспал всю ночь без кошмаров. Мысленно я почти со злостью в голосе сказала Богу: «Просто позволь ему проспать одну ночь без снов об изнасиловании и пытках, ладно?».

И я уснула, наблюдая за человеком, которого люблю. Интересно, каким бы он стал, если бы вся его боль внезапно исчезла, как бы невероятно это ни звучало. Изменился бы он? Понравился бы мне таким? А я ему? Или он со мной лишь потому, что я добра к нему?

EPOV

– У тебя все хорошо получается, парень! – поздравил меня Боб с широкой улыбкой, пока я рысью скакал к тому месту, где он стоял со своей Сэлли.

– Спасибо, Боб, – выдохнул я, улыбаясь в ответ, – Мне просто очень нравится это! Ты себе не представляешь насколько…

– Тебе нравится ехать быстро, да? – Боб снова оценивающе ухмыльнулся мне, – Наверняка тебе нравятся гоночные машины.

– О, я ЛЮБЛЮ быстрые машины, – признался я, ненавидя тот факт, что мне надолго пришлось остановиться, чтобы поговорить с ним. Я хотел снова двигаться!

– Не все учатся с такой скоростью, как ты, – с гордостью сообщил Боб, – Ты прирожденный наездник. Я знал, что ты быстро научишься. Ты словно родился в седле.

– Я не знал об этом, – я отвернулся и почувствовал, что краснею.

Это правда, я всегда хотел ездить верхом. Когда я был ребенком, у меня было все, и мои отсутствующие родители записывали меня во всевозможные частные школы, лучшие из лучших. Я ненавидел их все, поэтому вел себя отвратительно, добиваясь своего скорейшего исключения. В некоторых школах это было не просто. Мне никогда не позволяли брать уроки верховой езды, как остальным детям, потому что я был «проблемным ребенком». Это было единственное, что меня уязвляло, пока я находился в этих школах. Они не хотели, чтобы я приближался к лошадям, даже чтобы вычистить их в качестве наказания. Они думали, что я причиню лошади вред. Я рассматривал это как большое оскорбление. Я никогда не причинял никому БОЛИ в моих попытках сбежать. И я никогда не причинил бы боль животному.

Я просто хотел домой,… поближе к Джозефу и Кэтрин. Это единственное место, где я чувствовал себя в безопасности и где хотел быть. И вне зависимости от того, что я вытворял и в какие неприятности впутывался, они всегда были там и любили меня несмотря ни на что. Само собой, они бранили меня и поучали. Особенно Кэтрин, повторявшая, что сделает из меня хорошего человека даже ценой собственной жизни. Но она никогда не отвергала меня. Злилась она на меня или нет, она всегда была со мной, как настоящая мать.

Господи, как же я скучаю по ней. Она думает, что я мертв, они оба так думают. Стоило мне вернуться в их жизнь, как им тут же сообщили, что я погиб в автокатастрофе. Я никогда не смогу даже УВИДЕТЬ ее снова. Это должно быть убивает Кэтрин. Она крепкая духом ирландка, но я знаю, что она любит меня как сына, единственного сына, который когда-либо был у нее. Она И ЕСТЬ моя мать, и не важно, что с точки зрения биологии это не так. И мне ненавистна мысль, что она страдает из-за меня. Я так отчаянно хотел позвонить ей, но не мог.

Забавно,… но меня, черт побери, совершенно не беспокоит, что чувствуют Эсме с Карлайлом.

– Сегодня был хороший урок, – сказал Боб, глядя на то, как холмы утопают в свете заката, – Хорошая работа, Муравей.

Я привыкал к своей кличке и пока не был уверен в том, как я отношусь к ней.

– Спасибо, Боб, – сказал я совершенно искренне, – Я честно ценю, что ты тратишь свое время на мое обучение…

– Без проблем, мне это в радость, – сказал он, – Это хорошо отвлекает от выгребания навоза.

– Это точно, – согласился я и на секунду почувствовал, что действительно соскучился по конюшне с лошадьми. Интересно, как там Йо-Йо и все ли с ним в порядке. Странно.

– Проедься еще разок, я же знаю, что тебе хочется, – разрешил Боб, видя, как просияло мое лицо из-под шляпы, – Десять минут… И нам нужно возвращаться.

– Окей, спасибо! – я чувствовал себя ребенком, пришпоривая лошадь с криком: «ЙЯ!» и скача прочь.

Я двинулся рысью, заставляя лошадь скакать быстрее, вглубь обширного золотого поля. Ветер ласкал мое лицо, а тело двигалось в такт с движениями лошади (fuck, я просто представляю себе эту картину… ммммм… простите, не сдержалась – прим.пер.). Я держался ногами, надежно сидя в седле, и меня успокаивал удивительный цокот лошадиных копыт.

Я увидел, что Боб тоже пустил Сэлли рысью там, где я его оставил, давая ей немного остыть, прежде, чем мы отведем лошадей обратно в стойло, чтобы покормить.

Я снова смотрел вперед и наслаждался скоростью,… чувствуя, что почти лечу, видя, как черная грива Солнца Полуночи развевается передо мной на ветру.

Я чувствовал себя настоящим ковбоем и услышал, как кричу: «ВУУУУУУУУУ!».

Ну, по крайней мере, я не крикнул «Йи-ха!».

Я рассмеялся, представив, как по-дурацки наверно прозвучал мой крик,… но на самом деле мне было все равно. Я думал о том, могу ли я теперь называть эту лошадь Вольво.

Десять минут вольной верховой езды были великолепны. Я не хотел слезать с лошади. Но они закончились слишком быстро, и Боб позвал меня обратно. Я застонал, оглянулся,… и направился обратно к нему.

Верховая езда стоит всей этой дерьмовой работы, которую я выполняю в конюшне, решил я, когда доехал до своего учителя. Мне нравилось ездить верхом, и я знал, что буду чувствовать себя плохо, если не смогу ездить каждый день. Теперь мне будет труднее делать свою работу на конюшне, пока остальные парни на улице скачут на лошадях. Я научился делать все самое основное, но я по-прежнему оставался новичком в искусстве верховой езды. Я знал, что пройдут месяцы, а может быть даже и годы, прежде чем я научусь вытворять все то, что умеют парни с родео. Их движения были грубыми и быстрыми,… я видел некоторые из них, пока работал. Некоторые лошади порой подпрыгивали на два фута (около 60 см – прим.пер.) и я с ужасом наблюдал за этим. Я знал, что есть еще много всего, чему мне нужно научиться.

Но я уже могу держаться в седле. И даже если пока и не очень, мне все равно. Я чувствую себя свободным, пока галопом несусь на лошади,… и никто не может поймать меня. Я люблю это чувство.

– Не грусти ты так, – рассмеялся Боб, когда мы ехали верхом обратно, – Завтра снова поедем.

– Я знаю, – мой голос звучал, как у надувшего губы ребенка, – Мне просто нравится ездить верхом. Я говорил это уже несколько раз,… я знаю. Здесь нет никаких сложностей,… это просто… абсолютно здорово!

Я не был уверен в том, понял ли он то, о чем я говорю, но он кивнул, так что, видимо, понял.

– Я знаю, знаю, – усмехнулся Боб, соглашаясь, – Я говорил тебе, что ты втянешься в это, как наркоман. Я чувствовал то же самое, когда только начинал ездить верхом.

Я действительно хотел, чтобы Боб знал, насколько я ценю его дружбу и то, что он учит меня, а не просто то, что он дает мне ездить верхом в перерывах между работой. Он был таким классным, … не умею говорить подобные вещи,… но…

– Ты хороший друг, Боб, – услышал я собственные слова, и это заявление было сделано от всего сердца, а потом я добавил, – Спасибо.

Я надеялся, что он понял, что я говорю обо всем сразу,… а не только о сегодняшнем дне.

Он улыбнулся и ответил, – Ты тоже хороший друг, парень. И ты отлично справляешься. Я горжусь тобой.

Он говорил со мной, как отец. Я бы все отдал, чтобы хоть раз за всю жизнь услышать эти слова от своего собственного отца. Но он никогда не говорил мне таких слов. На глаза навернулись слезы прямо здесь, пока я сидел на этой чертовой лошади! Слава Богу, на мне была шляпа, и я спрятал свои глаза под ней.

Мы, молча, ехали всю оставшуюся дорогу. И в этом не было ничего неловкого. Я чувствовал себя так, словно мы дружим с ним много лет. И с лошадьми – просто сидя верхом и двигаясь через поле, я чувствовал себя, чуть ли не героем старого вестерна, скачущего куда-то, чтобы победить банду разбойников. Моя маленькая забавная фантазия длилась, пока я не увидел вдалеке конюшни и припаркованные машины.

Может быть, здесь не так уж и плохо. Может быть,… когда-нибудь это место сможет стать нашим домом.

До тех пор, пока я не буду вынужден отправиться в тюрьму за убийство.

Coloring outside the lines. Глава 16 (часть 1)

Глава 16. Покаяние

Часть 1.

EPOV

Спустя пару дней я снова ощутил себя курицей на гриле в воображаемом мной кресле для дачи свидетельских показаний. Белла наблюдала за мной печальными глазами,… я же старался отвечать так, как советовали мне судебные исполнители,… но сейчас, после нескольких часов вопросов, это становилось все труднее.

– Как долго это должно продолжаться? – спросил я, почти умоляя, после нескольких очень трудных вопросов о Виктории.

Они даже спросили у меня, любил ли я ее, хотел ли я ее, …и я должен был отвечать, сидя перед Беллой. Я солгал, сказав, что нет, никогда не любил. Но на самом деле, в то время я думал, что люблю ее. Я был полностью конченым человеком тогда, и не знал ничего лучшего,… до того, как появилась Белла и открыла мне глаза.

– Вы будете стоять за трибуной несколько дней, – сообщила мне Бенсон, белокурая женщина – судебный исполнитель, – Вы не можете сломаться. Оставайтесь сильным. Защита будет ждать, когда Вы дадите слабину. Не давайте им такого шанса.

– И Джеймс тоже будет стоять за трибуной? – спросил я, пытаясь понять, как будет проходить судебное заседание.

– Нет, если только сам этого не захочет, – сказал Моррисон.

«Это так несправедливо», – подумал я про себя.

Теперь роль моего адвоката исполняла Бенсон.

– Мистер Каллен, Вы – сабмиссив, (роль подчиняющегося в БДСМ-отношениях – прим.пер.) правильно? – задала она следующий вопрос.

– Точно нет, – я оставался спокойным, – Сабмиссив добровольно и с удовольствием служит своему Господину или Госпоже. Я являлся рабом. Виктория купила меня за пятьдесят тысяч долларов. Я попал к ней в рабство и не мог из него выбраться. У сабмиссивов есть выбор и стоп-слово. У меня этого не было. Я делал то, что мне было сказано, нравилось мне это или нет, я должен был.

И все-таки Вы были свободны идти куда угодно, верно? – продолжила Бенсон, – У Вас была машина, Вы свободно приходили и уходили, когда не работали…

– Моя дочь, – напомнил я, – Я говорил Вам,… они бы убили ее или сделали с ней что-нибудь еще ХУЖЕ, если бы я ушел. На самом деле я не мог свободно приходить и уходить…

– Вы могли пойти в полицию.

– Полиции нет до этого дела, – констатировал я факт, – И копы в Нью-Йорке продажные. Я не знал, кому я могу доверять. У меня не было возможности даже увидеться с дочерью.

– Ну же, мистер Каллен, мы все взрослые люди…, – сказала Бенсон. – Разве Вы не были сабмиссивом, по собственной воле работающим и исполняющим свою роль с Викторией Спирс?

– Нет! – ответил я, и Бенсон подняла руку, жестом показывая мне не повышать голос.

– Нет, – повторил я, делая вдох, пытаясь оставаться сдержанным и спокойным.

– Вам также нужно попробовать отвечать на вопросы только «да» и «нет», Эдвард, – инструктировала меня Бенсон, – Вы слишком много говорите, и этим только делаете себе больно. Говорите им только то, о чем они спрашивают, не больше.

– Да, давайте не делать мне больно, это ужасно, – ответил я с сарказмом, качая Белле головой. Она улыбалась мне в ответ, пытаясь казаться храброй.

– Мистер Каллен…, – продолжила Бенсон, – Расскажите мне, как Вы познакомились с… Рейвен Дэниелс.

– Она была клиенткой, – сказал я честно.

– Вы продавали ей себя?

– Да, – усмехнулся я и стиснул зубы.

– Какого рода деятельностью Вы занимались с ней?

– Деятельностью? – переспросил я, – Интересный выбор слова.

Мне очень понравилось хоть раз повернуть ситуацию против них. Мне было приятно бросить им в лицо их же слова.

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, мистер Каллен.

– Она играла со мной в грязную версию «шаффлборда» (шаффлборд – настольная игра, популярная в пабах, монеты или металлические диски щелчком передвигают по разделенной на девять клеток доске – прим.пер.), – сказал я, и пробормотал себе под нос, – Деятельность.