Текст книги "Краски вне линий (фанфик Сумерки) (ЛП)"

Coloring outside the lines. Глава 15 (часть 1)

Глава 15. Может быть, когда-нибудь это место сможет стать нашим домом.

Часть 1.

BPOV

Следующим утром мы завтракали в напряженной тишине. Сначала мы просто, молча, доставали продукты из шкафчиков, …пока Эдвард не захлопнул один из них слишком громко, и тогда я поняла, что он злится.

Сегодня он ел хлопья, одно из своих любимых блюд на завтрак, хотя, когда у него бывало хорошее настроение, он всегда готовил для всех что-нибудь вкусненькое. Я знала, что свои хлопья «Lucky Charms» он любит с сахаром, и пока я наблюдала, как обильно он их им посыпает, я едва сдерживалась от того, чтобы сделать ему какое-нибудь замечание. Я села, вздыхая, с тостом в руках и стала намазывать на него масло.

Верите или нет, но Эдвард читал то, что было написано на коробке с хлопьями! Я была уверена, что он просто пытается игнорировать меня,…и это разозлило меня еще больше. Прошлой ночью мы помирились,… и это было так здорово,… пока я не осознала, что наша маленькая игра заходит слишком далеко,… и не была вынуждена ее притормозить. Эдвард был очень обижен,… и он до сих пор это демонстрировал.

Тишина длилась еще некоторое время, пока я, в конце концов, не поняла, что Эдвард только делает вид, что разгадывает головоломку, напечатанную на обратной стороне коробки. А если не делает вид, значит у нас настоящие проблемы.

Наконец, я была больше не в силах выносить это, и сама начала разговор.

– Прости, если я обидела тебя, Эдвард, – сказала я очень спокойно, глядя на гнома, нарисованного на коробке, которая стояла между нами, из-за этой коробки мне был виден лишь беспорядок на его голове.

И, как типичный мужчина, он небрежно ответил:

– Не обидела. Мне все равно. Делай что хочешь.

Я снова вздохнула, сжимая челюсть. Он часто вел себя как ребенок, но на этот раз мы должны разговаривать, как взрослые люди. А сейчас было очевидно, что мне придется общаться с двенадцатилетним Эдвардом.

– Я ХОЧУ поговорить с тобой, если это возможно, – я потерла лоб, продолжая смотреть только на коробку.

– Еще один сеанс терапии, доктор? – ехидно ответил он, по-прежнему не глядя на меня, – Разве мне было недостаточно вчерашнего?

– По-видимому, нет, – сказала я, стараясь сдерживать эмоции в голосе.

– Могу я попросить тебя отложить коробку в сторону? – спросила я, пытаясь сохранять спокойствие, – Такое впечатление, что я разговариваю о своей личной жизни с долбаным эльфом!

Эдвард вздохнул:

– Это гном, Белла.

– Мне насрать! – огрызнулась я, – Убери ее!

Одним пальцем Эдвард сдвинул коробку в сторону и стрельнул в меня очень холодным взглядом,… Должна признать, мне было больно. Я ни за что не хотела, чтобы он смотрел на меня так,… но он смотрел.

Затем он опустил взгляд в чашку с хлопьями, а я попыталась вспомнить, что же я собиралась ему сказать.

– Нам нужно поговорить об этом, – начала я, – Я знаю, ты сердишься на меня и я сожалею о случившемся. Я не хотела обидеть тебя, …и я не собиралась тебя отвергать…

Я увидела, как сжалась его челюсть, и он смотрит не на меня, а на сахарницу на столе.

– Я люблю тебя, Эдвард, – сказала я, желая добраться до той его части, которой было больно, – Я хочу делать для тебя все,… но… не это. Просто это причинит тебе боль…

– Это не причинит мне боли, – сказал он твердо, – Со мной уже делали это.

– И это проблема, – я вздохнула, говоря эти слова, – Эдвард,… я не могу быть твоей Госпожой. И, если честно, мне больно думать, что ты хочешь, чтобы я была ею.

– Я не просил об ЭТОМ, – теперь он смотрел на меня, и его глаза больше не были холодными, но взгляд был очень напряженным, полным смущения и боли, – Я просто… забудь. Я больше не буду просить об этом.

– Если я свяжу тебя, это навредит нам, Эдвард, – сказала я, ненавидя то, что вынуждена заставлять его чувствовать себя так, – Это может повредить нашим отношениям. Я знаю, что ты не хочешь этого. И я не хочу. Я знаю, что я делаю всевозможные ошибки, когда это касается тебя,… нас,… но я должна доверять своему внутреннему голосу, а он говорит мне, что это нехорошо для тебя. Нам следует поговорить об этом с доктором Фачинелли в следующую субботу.

– НЕТ! – его глаза внезапно наполнились шоком и страхом, – Ему не обязательно знать все, Белла.

– Он наш психолог, – ответила я, – У нас не должно быть от него секретов, это лишь замедлит для нас весь процесс выздоравливания. Здесь нечего стыдиться. Я имею в виду, для тебя абсолютно естественно… чувствовать себя в безопасности, будучи связанным. Ситуация схожа с той, когда люди выходят из тюрьмы, и у них занимает время – научиться снова чувствовать себя в безопасности.

– Белла, пожалуйста, не рассказывай ему…, – Эдвард вдруг стал выглядеть, как провинившийся маленький мальчик, – Он сразу подумает, что я моральный урод, пожалуйста…

Я села на стул рядом с ним, и взяла его руки в свои. Обычно он успокаивался, когда мы касались друг друга.

– Прости меня, – сказал он, посмотрев на мои руки, и его голос надломился, – Я не имел в виду ничего такого,… я просто,… я просто хотел быть твоим,… полностью твоим,… я отдавал себя тебе…

Он вздохнул, и в его вздохе чувствовалась боль, словно он понял, насколько это было неправильно, и теперь искренне об этом сожалеет. Но я никогда не винила его за то, что он чувствует. Это все та сука,… и все те люди, что причиняли ему боль на протяжении нескольких лет, так что мне нужно радоваться, что я хотя бы знаю об этом.

– Ты мой, малыш, МОЙ, – я гладила его по волосам, целуя в лоб, – Не веревки держат меня рядом с тобой, сладкий, а ТЫ. Твое сердце, твоя душа,… они привязывают меня к тебе. Они делают меня такой счастливой,… ты делаешь меня счастливой,… и это ни что не изменит.

– Я знаю…, – сказал он, его дыхание немного ускорилось, когда я крепко обняла его, прижимаясь своей щекой к его, – Но прошло так много времени с тех пор, когда я последний раз был связан,… и я не хотел быть с кем-нибудь еще,… только с тобой,… я не знаю, почему, Белла. Я только знаю, что я жажду этого,… мечтаю об этом. Я бы не хотел, чтобы ты что-то делала со мной,… я имею в виду, что я не хочу, чтобы ты причиняла мне боль,… ну, может быть,… просто целовала и раздевала меня,… я знаю, что я ебанутый, но это сделало бы меня счастливым. И я бы, наконец, смог уснуть.

– Я знаю, малыш, знаю…, – я почувствовала, как слезы потекли из глаз, пока я целовала его губы, – Я знаю, что ты спал так каждую ночь, до того, как появилась я, верно?

Он кивнул, и его глаза сверкнули, когда он признал это.

– Она…, – сказал он, и я знала, что он говорит о Виктории, – Она не верила в поцелуи, поэтому, наверное, я так сильно хочу целовать тебя. Я люблю целоваться… с тобой. Но она связывала меня, в какой бы постели я ни спал в течение суток. Если ночью я вел себя хорошо, она завязывала мне глаза, чтобы солнце не беспокоило меня, …а если была зла на меня, то я спал без повязки. Но я всегда был хоть как-то, но связан. Она сказала, что я привыкну, и я, наверное, привык. Мое тело привыкло. Мне жаль, что я прошу тебя о чем-то подобном. Ты не хочешь обращаться со мной так, как обращалась она,… просто… я правда не могу проспать всю ночь не просыпаясь с тех пор, как мы сюда переехали. И я доверил бы тебе привязывать меня к кровати. Я люблю тебя… так сильно,… полагаю, я только что в очередной раз облажался. Пожалуйста, не злись на меня.

– Я не злюсь на ТЕБЯ, – я снова поцеловала его в губы, – Я злюсь на НИХ. На всех тех людей, что причиняли тебе боль. Я знаю, что они сделали тебе по-настоящему больно. А лажать время от времени – это нормально. Я делаю это постоянно. Нам просто нужно найти другой способ, чтобы заставить тебя расслабиться и ты смог нормально спать. Возможно, позднее,… через несколько лет,… когда все будет в порядке, мы сможем поиграть в некоторые из этих игр,…Но мы не можем играть в них прямо сейчас.

Он долго молчал, и я тоже чувствовала грусть, говоря это. Я должна признать, что некоторые из этих игр были очень сексуальны,… и мне нравилось большинство из них. Но, к сожалению, это возвращало его к тому времени, когда он играл разные роли, делая свою работу так, как его учили. Он был очень хорош в этом, но это был не настоящий Эдвард. Мы должны изучить, исследовать, и, может быть даже, на протяжении нескольких лет, чтобы понять, …кто же такой настоящий Эдвард Каллен. Я была согласна ждать ради него. Я знала, что он того стоит.

– Я знаю, – сказала я, и голос выдал мою грусть, – Я тоже буду скучать по тем двум неделям. Я не знаю, правильно ли это – говорить так, но я очень многому научилась за те четырнадцать дней с тобой. Я нашла себя. Ты показал мне, что такое настоящая страсть, …и каково это – чувствовать, что теряешь себя,… что почти умираешь,… а затем медленно возрождаешься к жизни,… ты открыл для меня те двери. Ты сделал меня женщиной, Эдвард Каллен, той, которой мне нравится быть. И я сохраню те воспоминания в особом, секретном месте моего сердца… навсегда. Они никогда не умрут. Но Эдвард, прямо сейчас нам нужно быть очень осторожными. Если мы размажем линию между рабом и свободным,… между любовницей и Госпожой,… мы можем потерять все, что сейчас есть у нас двоих. Ты понимаешь, о чем я?

Он слегка ухмыльнулся и пробормотал, – Еще линии…

– Что? – спросила я, не уверенная в том, что он имел в виду.

– Ничего, – он слегка покачал головой и внезапно начал делать вид, будто его очень интересуют кончики моих пальцев, добавляя, – Я тоже буду скучать по тем двум неделям. И спасибо, что сказала это. Я всегда думал,… я всегда боялся, что от тех двух недель у тебя осталось плохое послевкусие,… словно,… ты сожалеешь, что была со шлюхой, те четырнадцать дней…

– Ты знаешь, что мне не нравится это слово, – сказа я сразу же, и увидела, что он кривовато усмехнулся мне, словно знал, что я скажу это.

– Ты никогда не был для меня шлюхой,… или игрушкой, – я положила руки на его идеальные скулы, а пальцами коснулась его губ, – Ты был моей любовью,… моей первой любовью,… моей ЕДИНСТВЕННОЙ любовью. Как только ты перестал пугать меня,… и я попыталась разгадать твою сущность,… я осознала, что ты украл мое сердце. Ты просто воришка!

Я игриво рассмеялась, взъерошив его волосы, легонько отпихиваясь от него и глядя на то, как он расплывается в улыбке.

– Мне очень жаль, если я заставила тебя почувствовать себя… шлюхой прошлой ночью, – извинилась я, и слезы снова потекли из глаз, – Я совсем не хотела, чтобы ты чувствовал себя так со мной, понимаешь? Ты… ты – все для меня,… и я хочу, чтобы ты чувствовал себя особенным каждый божий день…

Теперь я рыдала взахлеб, зная, что боль прошлой ночи – это моя вина. Я вспомнила, каким было его лицо, когда я взглянула на него после того, как он предложил связать его в кровати. Я не хотела выглядеть шокированной или показывать свое отвращение, но знаю, что, вероятно, он прочитал это на моем лице,… потому что через долю секунды он выглядел таким напуганным и пристыженным, …и я знаю, что вонзила тем самым нож ему в сердце.

Он считал, что делает мне подарок,… отдавая себя,… свое доверие,… свою покорность. Это все, что у него было за последние шесть лет,… и он предлагал это мне. А моя реакция была неправильной,… я заставила его чувствовать себя больной, извращенной вещью,… я хотела бы повернуть время вспять и все изменить,… но это было невозможно,… и это разбивало мне сердце.

Сейчас Эдвард обнимал меня и гладил по волосам, пытаясь успокоить, говоря:

– Шшшшш, все хорошо, Белла,… пожалуйста, не плачь,… это моя вина. Мне так жаль!

Только мы двое могли в самого утра в воскресенье раздуть такую драму.

Мы успокаивали друг друга, и каждый считал себя виновным за то, что случилось прошлой ночью. Но от этого мне было ничуть не легче. Я была рада, что решила стать пациенткой доктора Фачинелли. Будет лучше иметь кого-то третьего, чтобы поговорить об этом,…, ведь, моих студенческих знаний в этой ситуации было совершенно недостаточно, и они, иногда, играли против нас.

Наверное, я слишком много думаю. Может быть, мне просто нужно было сделать это для него? Связать и покрывать его тело поцелуями до тех пор, пока он не уснет? Причинило бы это ему настоящую боль? Или все это говорит мне моя подготовка в колледже? Я так запуталась. Я хочу сделать его счастливым, но я не знаю, делаю ли я это правильно. Это так трудно. Ведь это мои первые настоящие отношения. А если я когда-нибудь сделаю что-то во вред Эдварду, и это приведет к тому, что он что-нибудь сделает с собой,… я знаю, что не смогу жить после этого. Но я должна буду. Я обещала Кэти, что никогда не брошу ее. Я буду вынуждена жить и любить единственную оставшуюся частичку Эдварда. И я сделаю это, с радостью, если это успокоит его душу.

Весь остальной день мы просто провели вместе, не делая ничего особенного. Мы были в пижамах,… и на Эдварде были только пижамные штаны,… он хорошо выполнял «правило номер один». Мы смотрели с ним старые черно-белые фильмы, лежа на диване с разных его концов,… и мы прижимались ногами друг к другу во время каждого перерыва на рекламу, ведя между собой футрестлинговые войны (футрестлинг – это как армрестлинг, только ногами. Я бы на это посмотрела, lol – прим.пер.). Мы ели вредную пищу и даже вздремнули в середине дня, прижавшись друг к другу в позе «ложки». Я была рада, когда услышала его похрапывание. Я бы хотела спросить у доктора Ф., есть ли другие способы заставить Эдварда спать всю ночь. Я могла себе представить, как Кэти утром заходит к нему в комнату, а он лежит там в кровати, голый и связанный! Но нам бы не хотелось, чтобы она рассказала об ЭТОМ своему врачу, когда сама пойдет на первый прием.

Мы поужинали с Беном, Анджелой и Кэти,… было очень здорово снова увидеться с ними. Ночевка Кэти на этот раз прошла гораздо лучше, и она рассказала нам, как ей понравилось накладывать все выходные мороженое для посетителей. Бен даже немного заплатил ей за это.

И, представьте себе, Бен выбрал название для своего кафе-мороженое – «Мороженое, Вы кричите!» (в оригинале здесь рифма – «Ice Cream, You Scream!» – прим.пер.).

Нам с Эдвардом оно сразу понравилось. Это было гениально. Затем они признались, что это название придумала Кэти. Вывеску должны были установить на следующей неделе.

На десерт Бен сам приготовил для всех нас огромный банановый торт-мороженое, говоря, что ему нужно практиковаться для клиентов. Эдвард был очень доволен. Я знала, что он станет завсегдатаем этого кафе-мороженого.

В следующую пару дней ничего особенного не происходило, за исключением того, что после того, как Кэти отправлялась спать, Эдвард шел со своей тетрадью в старую комнату Бена и Анджелы. Там стоял письменный стол, и мы еще в воскресенье решили, что это хорошее место для выполнения его домашнего задания. Я сказала ему, что если я понадоблюсь, он может просто прийти и позвать меня. Но первые две ночи …он не звал. Он оставался один и делал то, что ему сказали,… я так гордилась им, несмотря на то, что малая часть меня чувствовала обиду за то, что я остаюсь не у дел.

Иногда я на цыпочках подходила к закрытой двери, слушала,… и надеялась, что у него все хорошо. Я слышала, как он шмыгает носом, иногда рыдает,… пару раз он даже злобно рычал, …и что-то пролетало через комнату и ударялось о стену,… но я никогда не выговаривала ему за это. Я позволяла ему вести свою битву. И это было так чертовски трудно для меня – стоять в стороне,… позволяя ему страдать в одиночку. Каждую минуту тех ночей я жаждала проклятой крови сэра Кевина. Я боялась самой себя в ярости. Я никогда не была склонна к насилию, но теперь… я знала, что такое ненависть,… что такое зло. Я хотела голову этого мудака сию секунду! И то, что я в своем воображении делала с этой головой,… да, ничего хорошего там не было.

Я пыталась делать свои домашние задания,… те же, что выполняла несколько лет назад,… но мои мысли продолжали возвращаться к Элис,… к Розали,… к папе. Господи, как же я по ним скучаю! Неужели они действительно думают, что я умерла? Что Эдвард умер? Для меня было ужасно, знать, что они могут так думать и быть не в состоянии позвонить им и сказать, что мы живы. Мой мир в Нью-Йорке был маленьким,… три человека составляли центр моей Вселенной,… но это был отличный маленький мирок. Я действительно скучала по нему,… сильно.

Приближается мой день рождения. Я не могу поверить, что мой папа не позвонит мне и не скажет: «Привет, ребенок, ну вот ты и стала старше! С днем рождения, Беллз!».

На вторую ночь я решила записать побольше в свой дневник, который начала вести, когда мы переехали сюда. Я начала писать письма трем своим любимым людям,… не электронные,… а обычные, бумажные,… делая вид, что они когда-нибудь их получат. Это на самом деле помогало мне… перекладывать свои мысли на бумагу. Писанина – отличная вещь… доктор Ф. был прав насчет этого. Я надеялась, что в свое время это действительно поможет Эдварду.

Пяти пакетов сахарной ваты хватило ненадолго. Каждую ночь Эдвард съедал один или два, пока делал свое домашнее задание. Я не спорила. Если он не может делать его со мной, ему нужно что-то, что делает его счастливым. Сахар делал свое дело. Но я по-прежнему предвидела, что в будущем нас ожидают огромные счета от дантиста.

Мы поговорили с Кэти по поводу возможности увидеться с какой-нибудь приятной женщиной и спросили, что она думает по этому поводу. Мы объяснили ей, что есть врачи, которые лечат тело,… и она уже видела множество таких врачей,… но есть и такие, которые лечат разум… и сердце. Казалось, она положительно отнеслась к этой идее и была готова к встрече. Поэтому мы записали ее на прием к одному из врачей, рекомендованных доктором Питером.

Эдвард даже сказал ей, что мы с ним ходили к такому доктору сами, и он очень приятный. Это было очень смело со стороны Эдварда, и когда мы все решили, что ей тоже было бы хорошо попробовать, это придало Кэти немного больше сил.

В колледже мне по-прежнему было очень трудно. Конечно, сами занятия давались мне легко. Я проходила заново то, что уже изучала ранее. Но я имею в виду… общественные отношения. Я по-прежнему была замкнута, сидела на задних партах, не позволяя никому сблизиться со мной. Остальные студенты, заметив мою отчужденность, тоже стали меня игнорировать.

Если честно, я вообще не хотела заводить новых друзей. Элис и Розали,… как я могу их кем-то заменить? Ни за что. Я хотела быть одна. Весь день напролет я думала об Эдварде и Кэти,… и о том, что я сделала неправильно,… о том, в чем мне еще предстоит ошибиться,… и каждая ошибка причиняла мне боль,… каждое неверно сказанное слово,… неужели я обидела его еще сильнее? Неужели он готов к таким отношениям так быстро после того, как перестал быть частью мира Виктории? Получится ли у нас? Или мы сгорим в этом пламени? Я не могла даже спокойно есть ланч от обуревающих меня мыслей. Я считала дни до субботы, когда я смогу поговорить с доктором Питером. Мне нужен кто-то, кому я могу довериться, …и у кого могу получить совет. Я хотела бы позвонить ему, …он сказал, что мы можем звонить, …но я не сделала этого. Я не хотела, чтобы Эдвард думал, что я за его спиной говорю о нем с Питером.

В середине недели нас ждал «приятный сюрприз» – к нам снова пожаловали с визитом наши друзья – судебные исполнители. Бен приехал забрать Кэти к себе на ночь, чтобы мы могли обсудить с ними все вопросы без боязни быть нечаянно услышанными.

– Скажите, мистер Каллен…, – начал судебный исполнитель – мужчина, – Как Вы познакомились с Беллой Свон?

Эдвард сидел на кухонном стуле, повернувшись лицом ко мне и женщине – судебному исполнителю, словно мы находимся в судебном заседании,… а мужчина стоял рядом со стулом Эдварда, как адвокат защиты. Мы репетировали процедуру дачи показаний, и он хотел, чтобы Эдвард чувствовал себя так, словно находится на свидетельском месте. Эдвард вызвался отвечать первым, думаю, чтобы оградить меня от этого. И сейчас, сидя, как на иголках, он смотрел на меня.

– Мы познакомились в ночном клубе, где я тогда работал, – сказал он очень спокойно,… подмигивая мне, и я улыбнулась в ответ своему безупречному мужчине.

– В ночном клубе? – спросил мужчина Эдварда, – Правда ли то, что клуб назывался «Огонь», и в нем танцевали стриптиз и экзотические танцы?

Эдвард посмотрел на судебного исполнителя, втянув воздух через ноздри.

– Да, – ответил он, все еще хорошо контролируя себя.

– И Вы там работали, – сказал он Эдварду, – Что именно Вы там делали?