Текст книги "100 shades of black and white (СИ)"

Автор книги: Shagel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 72 страниц)

Конечно, не хотела, и он подходит ближе, переступая через окровавленные, смятые Силой и изуродованные тела. Наемники, трое, и, кажется, они всерьез полагали, что мелкая девчонка станет легкой жертвой. Даже не взяли с собой сети, только парочка бластеров – расплавленные лужицы металла – и парализующие тонфы.

Тьма, они вообще знали, на кого решились напасть?

– Я не... – Рэй шумно всхлипывает или вздыхает, ему не понять, Кайло только видит, как трясутся ее плечи. – Я, правда, не хотела.

– Ага, – он присаживается рядом, устраивается так, чтобы не задеть ее. Меньшее, что сейчас нужно Рэй, это его сочувствие. Или прикосновения – хоть их никогда не бывает слишком много, иногда они ни к чему. Достаточно просто быть рядом.

Приходить, когда Узы натягиваются до предела, звеня и изматывая. Никакого соглашения, договора не было, просто Вселенную пришлось поделить пополам. Ему один угол, ей другой.

– Ты никогда не хочешь, Рэй. Это просто случается. Ладно, хватит. Идем.

Она поднимается сама: шаткая, кажется, налети ветер, и ее тут же сдует, но в этих трущобах нет ни капли свежего воздуха. Только грязь вперемешку с ядом. Хотя в этом нет его вины.

Кайло предлагал ей трон и корону, она выбрала свободу. И чужую кровь на ладонях каждый раз, когда кому-то кажется, что джедаям пора умереть.

– Как они нашли тебя? – вопрос вежливости. Сам он может узнать, где она в любую секунду, достаточно только зажмуриться и подумать о ней, как по спине бежит дрожь от чужого прикосновения, и мир удивительным образом распадается, чтобы создать другой. И Рэй во плоти.

Жаль, что сама она приходит к нему нечасто. Только если ей нужна помощь, как сейчас.

– Я была неосторожна, – Рэй хмурится и оступается. Кажется, ее все же задели, и от одной мысли о том, что эти идиоты посмели ранить его Рэй, наваливается новая волна бешенства. Жаль, что этим трупам больше ничего не сделать. Они уже мертвы. Окончательно и бесповоротно. – Нет, не трогай меня. Не надо, Кайло, – в ее словах больше тревоги, чем боли. – Я в порядке.

О, о ее порядке он уже достаточно наслышан.

Так что просто останавливается, нагибаясь, подхватывает ее под коленями и взваливает на плечо. Не очень-то аккуратно, и пока она бессильно лупит по его спине, несет ее прочь. Куда подальше от этого места.

– Ты говоришь так каждый раз, когда тебя собираются убить, а я слишком далеко, чтобы помочь тебе. И это бесит, Рэй, – ему плевать, что он говорит с ее задницей, или скорее даже лодыжками, исцарапанными, в старых белесых шрамах (один принадлежит ему во всех смыслах, оставлен сейбером во время первой из стычек), потому что она все извивается, пытаясь сбежать. – Видишь ли, меня бесит, что ты собираешься умирать без меня!

Рэй только рычит, сдавленно ругается, припоминая всю его одержимую родню, а потом сдается и позволяет нести себя.

– Это всего лишь царапина, идиот.

По ее лодыжке течет тонкая струйка крови, в этот раз алой, еще теплой. Рана совсем небольшая, но глубокая, и оставит на коже новый след.

– Царапина? Царапина?!

О Сила, он дотащит ее до шаттла и там придушит. Закует в кандалы и как следует отшлепает, или просто...

Просто позволит делать то, что она захочет. Это сложнее всего, но правильно.

– По крайней мере, я еще жива. Если ты не задушишь меня по дороге, здоровяк, – в его руках Рэй так и вьется, пытаясь устроиться на плече, и вертит головой по сторонам. – Нет, нам не туда, ты пропустил поворот.

В трущобах легко заблудиться, и он кружит бесконечно долго, следуя ее подсказкам. Они спугивают парочку торговцев риллом и шлюх, которые долго свистят им вслед, предлагая присоединиться за десяток кредитов.

Хибара, где Рэй прячется, не больше его гардеробной, и одной Силе известно, зачем ей все это. Помятые стенки все в зарубках, старый матрац брошен прямо в углу, а все остальные поверхности заняты разобранными механизмами, старыми деталями и растениями в кадках – одни сорняки, без света здесь толком ничего не цветет.

– Ты можешь уйти, если хочешь, – глухо произносит Рэй, утыкаясь носом в его шею, и старается смотреть в другую сторону, пока он осторожно спускает ее на пол, помогая стоять ровно. – И забыть дорогу сюда, хотя... – она хмыкает и коротко смеется, – это не так уж и сложно. Верховному нечего делать в такой дыре.

В которую ты загнала себя сама, хочется ему ответить, но Кайло молчит.

– Я мог бы забрать тебя с собой, – он усаживает ее на стол, сдвигая в сторону весь мусор, стягивает сапоги один за другим, затем избавляется от брюк. И аккуратно стирает кровь с лодыжки, уперев ее босую ступню в плечо для устойчивости.

Здесь нужны бакта-пластыри, оставшиеся на Ипсилоне, а у него с собой ничего нет, кроме чистого платка и обычной воды. Нет даже обезболивающего, и Рэй тихо шипит сквозь зубы, когда Кайло чуть наклоняется, чтобы провести языком по ране.

Наслаждение, прокатывающееся по Узам, слегка смягчает боль.

– Я мог бы... – ему мало, и он целует ее ступню, проходясь языком по узловатым полоскам старых шрамов, – одеть тебя в драгоценные шелка и окружить роскошью, достойной моей императрицы.

Чуть выше, и Рэй стонет, еле слышно, прикусив губу. Но больше не пытается сбежать или хотя бы отвернуться.

– Подарить тебе всю воду, чтобы смыть с твоего тела пыль и грязь. И сотни миров, чтобы ты выбрала любой, какой захочешь, и больше не ютилась в этой дыре.

И этого... о, он знает, отрываясь от теплой кожи и глядя в ее глаза, никогда не будет.

– Мне хватит тебя, – от нее все еще пахнет потом и чужой кровью, но Рэй тянется навстречу, обхватывая голыми ногами его поясницу. Вжимается со всей силой, на которую способна, и мягко трется о его бедра. – Кайло.

Одного имени, одной мысленной просьбы, протянувшейся сквозь Узы, хватит, чтобы он сошел с ума. Как тогда, впервые увидев ее, дрожащую девчонку, бесстрашно замахнувшуюся на него мечом, коснуться которого она не имела никакого права.

В этом вся Рэй, ей не нужны права, ей не нужны слова, все, что она хочет, она берет. Как и он.

– Снимай с себя все, – командует он, – снимай, пока я не сорвал эти тряпки сам, – и она с нетерпением выпутывается из заскорузлой от крови туники, расстегивает пояс и отшвыривает в сторону, а затем помогает Кайло с одеждой.

Все летит на пол, и столешница дрожит, звенит от летящих на пол инструментов, ходит ходуном, когда он толкается в нее сперва пальцами, заставляя бедра вздрагивать и подаваться навстречу. А затем раздвигает их еще шире, чтобы войти.

Она слишком мокрая, тесная внутри, и, о Сила, как же он скучал по ее стонам.

По голодному, жадному хныканью, по острым ногтям, расцарапывающим его спину, по влажным шлепкам и больше всего по разделенному на двоих наслаждению, перекатывающемуся по Узам. Оно такое острое и яркое, что он вот-вот взорвется.

– Обещай мне, – Кайло наваливается сверху, вдалбливается с такой силой, что стол под их телами трещит, угрожая развалиться. – Обещай... мне... что... – ему не хватает воздуха, и Рэй делится им, впиваясь в рот до вкуса крови на языке. – Что ни за что не...

– Я не умру без тебя... – захлебывается она стоном, бьется под ним, стискивая ноги, выгибается в его руках и, кажется, снова плачет. – Обещаю, Кайло, пожалуйста... Пожалуйста...

Не наемники, не Сноук, никто другой.

Он сам убьет ее однажды.

====== Desert blues (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к Desert blues (Кайло Рен/Рэй) Очень само по себе, ни рейтинга, ни сюжета.

В компанию к прекрасному саунду – Darkside – Heart

Оммаж на то, что все равно никто смотреть не станет, так что пофиг)

Эта мелкая тощая бродяжка, мусорщица, небось, все идет и идет за ним, без остановки. Гонится, пытаясь поспеть за его размашистыми шагами, молча, безропотно.

Переставляет свои тонкие ноги, напоминающие сухие стебли, торчащие из песка – сожми в руке, и рассыплются. Но нет, тянется следом.

И ей плевать на то, что за ним след из крови – своей и чужой. Каплями, сгустками, ломкими хлопьями с волглого плаща, изодранного в клочья после схватки с наемниками.

Молчит и только пялится своими странными, светлыми глазами, похожими на расплавленное стекло или тот же песок. Может, умоляет, чтобы остановился? Дал хотя бы вздохнуть?

Нет, яростно сверлит его своим взглядом, и Кайло так и чувствует это – точно тонкая игла, вонзившаяся в плечо, пониже дырки, оставленной одним из наемников. Можно и не оборачиваться, какая разница, подмоги не будет. Со всех сторон, это же пустыня, тут дела никому нет до одиноких ублюдков, застрявших на солнцепеке с раной в груди.

Даже если это магистр Рен, правая рука Верховного Лидера.

Небольшая разница сейчас, когда маски нет, раскололо от выстрела в упор, а одежда вся – кровавые лохмотья.

Хорошо, хоть одна девчонка заступилась.

Не ждала, пока его пристрелят, накинувшись со всех сторон, пока снимут с трупа все ценное, а остальное бросят сарлаккам на съедение.

Сама рванулась из темноты, молчаливая и быстрая, как тень. Разъяренная как фурия, и посох в ее руках – обычная металлическая палка – сверкал молнией, раздавая удары направо и налево.

Толкнула в сторону, не дав заряду бластера прожечь дыру в животе, и задело лишь слегка. Опалило плечо, разворотило мясо под костью, но прошло навылет. Закрыло рану опаленными, обугленными краями, и крови больше не вытекло.

Зато чужой крови на нем предостаточно. Если выжать плащ, полтора шлема наберется, был бы тот шлем еще. Или на флягу будет, что у этой странной мусорщицы к поясу привязана.

Воды бы, и Кайло морщится, облизывая запекшиеся губы, искусанные, все в сухих корках. Все из-за песка, его в воздухе больше, чем под ногами. От песка глаза все слезятся, рана только больше чешется и в носу свербит.

А девчонка все равно за ним чешет во все исцарапанные, в белых полосках шрамов ноги, посохом себе помогая, когда по колено в песок проваливается. И молчит.

– Эй, – хрипит Кайло, – и пустыня вторит его голосу. Эй-эй-эй-рэй-рэй-рэй, дробится множеством эхо. – Не ходи за мной!

Я не сдохну, думает он, так что мой дырявый плащ и сейбер тебе не достанутся. Выберусь из этого гиблого места и вернусь потом с подмогой, чтобы спалить всю заставу напрочь. Вместе с теми ублюдками, решившими, что Рен – легкая добыча. Не подумали они, что против него и отряд не выстоит. Да и девчонка помогла же.

Ее глаза так и светятся, точно она понимает его, хотя в этой дыре язык – жуткая мешанина из разномастных диалектов, варварских ругательств и молитв мертвым богам.

Вон как тот корабль, рухнувший с неба мертвой птицей больше сотни лет тому. И сейчас он лежит на боку, изодранный самумом, все больше утопая в зыбучем песке, и скоро от него ничего не останется, кроме верхушки, на которую станут молиться дикари-мусорщики, вторгаясь в божественное брюхо.

Знать бы еще, куда он идет. Под двумя солнцами, такими яркими, что зрачки выжигает напрочь, толком и не поймешь. Везде один песок. Пустота. И дрожащий воздух, волнами клубящийся вокруг него, сухими пылинками скрипящий на зубах.

– Воды. Есть вода? – конечно, есть, чего спрашивает-то. Вон фляга болтается на перевязи, выкрашенная в белый, чтобы не грелась особо. Да и сама девчонка, смуглая, золотится на солнце россыпью веснушек, вся в тряпках, выбеленных, выцветших, кутается в них, не обращая внимания на песок, летящий горстями в лицо.

– Воды дай, – Кайло останавливается. Наконец разрешает себе выдохнуть, чувствуя, как гудят ноги, как все тело ноет от усталости. И тянет к мусорщице, замершей неподалеку, руку. Ладонью вверх, просяще, хотя не измотай его так от битвы, а затем от бесконечного скитания по жаре, потянул бы к себе Силой, сдавил костлявое горло, виднеющееся из-под белого полотна. Но она ведь спасла его, так что не стоит.

А девчонка понятливая. Всматривается в его лицо, изможденное, все в кровавых пятнах, точно видит там что-то другое – красоту, что ли – и распутывает тесемки.

Откручивает крышку и пьет первая. Один глоток всего лишь делает, чтобы он убедился, что вода нормальная, не отравлена. И струйки текут по ее губам, по подбородку, прозрачными каплями по смуглой коже. А он до того безумен от жажды, что уже готов слизать их с ее лица, вместе с солью и потом.

Ему одного глотка мало. Честно, тут не фляга нужна, а целое озеро, Кайло заглатывает воду, даже не останавливаясь передохнуть. Пьет, как одержимый, пока она не лупит его своим мелким кулачком, по плечу. По другому плечу, не дура же.

Мотает головой – не надо – и кривит свой веснушчатый нос. Пальцами ведет по воздуху напротив раны. Точно, чем потом песок смывать, догадывается Кайло. Не слюной же, не кровью, а до другого поста еще, наверное, весь день топать. И ночь, судя по гримаске.

– Спасибо, – возвращает он флягу мусорщице. Бутыль легкая, меньше трети осталось. На долгую дорогу не хватит и ей, не то что двоим.

А одно солнце уже катится за горизонт, тлеет алым, растягивая тени под ногами, и те пляшут, когда он сбавляет ход, примериваясь к шагу девчонки. Та благодарна, наверное, дышит не так загнанно, но все еще молчит.

– Мне не стоит возвращаться, так? – кидает он взгляд искоса, замечая сетку шрамов у ее горла. Кто-то пытался взрезать его, видимо, и мелкие мусорщицы вроде нее заслуживают бесславной смерти где-нибудь в пыли за заставой. – Они будут ждать.

Те, что остались. Подмога, которую так звал жирный кролут, хозяин убогой кантины, наверняка, в ней найдется еще с десяток добровольцев, готовых добить раненого чужака. Шаттл его, небось, уже присвоили, им и дела нет, что на нем знаки Первого Ордена.

Сотрут, закрасят, разберут по частям и сбагрят новым пришельцам.

Она тоже из таких, о, Кайло и лезть к ней в голову не надо – хотя, честно, выйдет ли сейчас, когда вся Сила пошла на то, чтобы ноги переставлять по песку – чтобы понять, чем эта мусорщица себе на жизнь зарабатывает.

Не постелью же – ее кости тонкие, тело худое и жилистое, скрученное из мышц, проступающих под золотистой кожей, и сетки венок на тонких запястьях. И лицо такое... напряженное, застывшее тревогой, всегда обращенное к нему.

И не наемница, больно уж мелкая, слабая. Такую с ног одним ударом свалишь.

Мусорщица, как есть. Ободранная, исцарапанная, помеченная старыми шрамами.

И он смотрит на нее в упор, смотрит так, как ни на кого не глядел в жизни, даже на Сноука, сам не понимая, почему солнца закатываются под ноги, а пустыня тянется ввысь, забиваясь в горло.

Она разматывает свои тряпки, обнажая смуглые плечи и изящный затылок, переплетает волосы туже, ряд за рядом, стягивая ленточками, отводит выбившиеся прядки от лица. А затем принимается и за него, пользуясь тем, что Кайло все еще в обмороке – или она так думает – аккуратно вспарывает ткань вибро-клинком, стараясь не задевать рану. Недовольно хмурится и закусывает губу, пока он разглядывает ее из-под опущенных ресниц.

Размытый ореол света от костра превращает ее в одну из тех самых песчаных богинь, чьи статуи он видел возле заставы, пришедших вместе с рабами в чужие земли.

Оставшуюся воду из фляги она расходует на его рану, смачивает одну из своих выбеленных тряпиц и мягко ведет по обугленному краю, пока та не становится розоватой, а затем бурой.

– Ш-ш-ш... – она все же не немая, или этот шепот ему только чудится, пересыпается в ушах вместе с гулом песка.

Не шевелись, не стони, не поднимайся? Чего она хочет?

Ладони ее влажные, прохладные, накрывают глаза, запечатывают рот, замазывают рану чем-то колким, горячим.

– Чего ты хочешь, – он шепчет, смаргивая боль, когда она оставляет его лежать у костра, а сама поднимается на ноги, чтобы уложить сухие ветки в огонь, и щедро сыплет поверх крупицы искристого порошка, чтобы тот не потух до утра. – Эй... Я так не сдохну... – Кайло уже и не знает, с кем он разговаривает. С нею? Со склонившимся над его телом призраками родных, которых он не видел так давно, что уже и не помнит их лиц? С Верховным Лидером, что не пришел за ним, своим самым верным рыцарем? – Не здесь, не сейчас. Я сын Скайуокера, я буду жить вечно, я отомщу всем, кто посмел...

Она склоняется над ним, ребром ладони проводя по спекшимся от жары губам, точно заклиная молчать.

– Даже и не думай, – он перехватывает ее запястье и стискивает изо всех сил. – Не надейся прирезать меня во сне и забрать мое оружие. Не выйдет... – и он сломал бы ей руку, может, даже две, были бы еще силы.

Только вот пальцы дрожат, слабеют, а она все так же пялится на него, не вскрикнув, не застонав, хоть он сдавил ей руку до синяков. До последнего вздоха, залепленного влажной ладонью, смотрит и ждет.

Она тащит его на себе, тянет в своих обмотках, спеленавших Кайло как мумию перед погребением. Размеренно и медленно ступает по песку, помогая себе посохом.

Облизывает сухие, потрескавшиеся губы, потому что воды больше нет, вся досталась ему, собранная по капле с утра.

Идет себе и идет, не обращая внимания на его проклятья, но под бедром Кайло чувствует рукоять сейбера. Он еще с ним, не отобрала, оставила, не побоявшись, что проткнет насквозь, как только высвободится из узлов выбеленных, хрустящих от солнца и песка тряпок.

И не только шея ее вся в шрамах, по горлу тонкими линиями, но и руки в белесых зарубках, от плеч и вниз к запястьям, отливающие золотом на солнце.

– Эй... – хрипит он, отплевывается от песка, настырно забивающегося в рот. – Эй, я сделаю все, что захочешь, только вытащи меня из этой дерьмовой пустыни... – дергается, только сильнее затягивая узел на горле. – Сколько хочешь кредитов... – Первый Орден не обеднеет, даже если подарит ей собственный корабль. Или всю эту треклятую планету. – Что угодно, слышишь?

– Забери меня с собой, – она впервые говорит с ним, сдавленно выдыхая.

Даже не остановившись, все тянет упряжку по песку, вбивая посох перед собой, а затем налегая на ремни.

И у него впереди еще целая вечность из песка и жары, чтобы решить, нужна ли она ему вообще. И нужен ли он ей.

Может, согласится. Или откажет.

Ну не съест же она его за это.

====== Stages of Losing this bastard Kylo Ren (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Stages of Losing this bastard Kylo Ren (Рэй/Кайло Рен) Смешно, не смешно, совсем не смешно, а вот и рейтинг!

Ну как-то так))))

Все помнят эту табличку?

5 стадий принятия неизбежного

1 стадия – Отрицание

2 стадия – Гнев

3 стадия – Торг

4 стадия – Депрессия

5 стадия – Принятие

Рем, для тебя, потому что ты тщательно следишь за тем, чтобы везде была доза НЦы)

А ей так хотелось назвать его монстром еще раз. Но нет, Кайло Рен предусмотрел все.

Он был хорошим Верховным Лидером, в противовес Сноуку. Да, его матери пришлось уйти в отставку. Как будто Лее очень хотелось проводить старость в уединении на Набу, но зато осталась в живых, и домик ей у воды отгрохали приличный, королевский просто.

Да, о джедаях больше не слышали, но Силу у Рэй-то никто не отбирал. Более того, Рен милостиво разрешил ей катиться на все четыре стороны после последней битвы, куда она пришла, чтобы надрать его задницу. А закончила тем, что вытаскивала Верховного из передряг с теми странными послами, оказавшимися вовсе даже не послами, а наемниками удравшего Хакса.

После этого случая Кайло сдался. Даровал ей право жить в свое удовольствие, только не рушить его новую империю, выстроенную с таким трудом.

Хотя ему было просто, Узы все еще связывали их, не давая спокойно жить. Во всех смыслах. Головная боль? О, это просто Рен на совещании. Внезапные приливы агрессии? Значит, крушит одну из стен после какого-нибудь неудачного договора.

И каждый месяц Рэй могла отыграться разве что на своих месячных, очень надеясь, что он в такие дни тоже валяется на своей здоровенной роскошной кровати и молча страдает.

Судя по тому, что в такие дни связь была закрытой, страдал. И немало.

А потом возвращал все сторицей.

Последний раз она обнаружила себя отчитывающей Дэмерона за лишний съеденный паек, хотя теперь-то голодать им не приходилось. Еле отошла, когда он уже порывался связать ее и отнести в лазарет.

Теперь-то они не были повстанцами. Официально в новой империи Рена никаких неурядиц не существовало. И проблем, и конфликтов, хоть некоторые планеты с местной властью все еще пытались нарваться на войну.

Нынче их звали Ангельской Эскадрильей. Дэмероновское название, одной Силе известно, откуда выкопанное. Наверное, еще из недр уже не существовавшей республики.

Что-то вроде спасательной службы для застрявших в нигде кораблей, что-то вроде движения для обладающих Силой, но не желающих идти кланяться в ноги новому Верховному.

Вместо этого под руководством Рэй и изучая древние фолианты тех, кого больше нельзя было называть, они – инородцы всех мастей и люди – жили на одной из планет за Дугой, чтобы не волновать лишний раз его Верховное.

Левитировали камни, выращивали еду, постигали гармонию. В общем, как однажды заметил подозрительный Рен – сквозь Узы, конечно, только там ему удавалось шпионить за нею – ничего особенно опасного.

Рэй поначалу считали предводителем этой общины, потом из-за небольшого возраста (а еще, наверное, из-за внешности) перестали относиться к ней, как к божеству. И поклонение перекинулось на Люка, являвшегося в виде призрака Силы, обязательно в облаке и с пафосом.

Даже мертвый, он троллил за троих, занудствовал, цеплялся к каждой ошибке и валил наповал своим отточенным сарказмом. А Рэй наконец вздохнула спокойно.

Так она могла путешествовать по мирам, как давно хотела. Где-то просто смотреть, где-то спасать, где-то нарываться на приключения. И если не поминать дурным словом нового Верховного, она вполне могла бы спокойно жить.

Но нет.

– Ты видела, да? – Роуз первая приносила ей сплетни о Рене и его имперской жизни на отстроенном Корусанте, еще более великом, чем во времена его деда. Ей это доставляло какое-то особенное извращенное удовольствие, наверное, еще и потому, что, имея парня, она слегка сохла по тому самому сбежавшему мятежнику, рыжему генералу.

И перерывала голонет ежедневно в поисках вестей о лихом пирате, провозгласившем себя истинным наследником Сноука. Это Хакс должен был занять трон Верховного, а не тот выскочка, лопоухое Скайуокеровское отродье, и дальше в таком духе.

Но на худой конец, не имея других интересных новостей, и эта годилась. Особенная новость дня, и глаза Роуз так и сверкали огнем.

– Видела? Эй, Рэй, а твой-то... жениться собрался.

– Не видела, конечно, зачем мне... Мой, что? – Рэй осеклась на середине фразы, не понимая, на что следует злиться больше. На абсурдность утверждения, что Рен принадлежал ей, а она ему, или на тот факт, что он собрался... жениться?

Рен?

Сила, она же знала его как облупленного, находила в любое время дня и ночи, бодрствуя или во сне. Она заставала его храпящим, обмывающим свои интимные места в освежителе, где ей вот находиться не следовало, даже дрочащим – один раз, и, о кровь пустыни, это было... странно, еле сбежала.

Ковыряющим в ухе и крушащим панели в лифте. Спорящим со шлемом дедушки, будто тот мог ответить.

И ни разу с женщиной.

Так что... жениться? О Сила, наверняка это был какой-то коварный план.

Неужели он хотел заставить ее...

– Ты ревнуешь, да? – хмыкнула Роуз внизу, и от негодования Рэй чуть целый ящик инструментов ей на голову не вывалила.

– Нет.

– Ага, – хитрую бестию нельзя было так просто провести. И узкие глаза Роуз еще сильнее сощурились, напоминая довольную лисью мордочку. – Я так и знала.

– Я. Не. Ревную! – Рэй громыхнула резаком по обшивке и стиснула зубы.

Было бы кого ревновать. Рена?

Того самого, который таскался за нею с обидными прозвищами – ты никто, мусорщица, родители – пьяницы, места тебе нигде не будет... Того самого, что продержал ее в кандалах на допросе и изрядно покопался в голове? Того Рена, что отвел ее к Сноуку и ждал, пока тот закончил лапать ее лицо своими сморщенными сухими пальцами?

О нет!

Идеал Роуз хотя бы выглядел прилично, всегда при параде, даже лихой пиратский прикид делал Хакса только достойнее, что ли. В общем, хоть с корабля и на трон.

А Рен... А что Рен, он половину своей жизни в качестве Верховного провел в жутких черных одеждах. Он, когда шествовал по коридорам, выглядел хуже грозного дедушки, и от его косолапой походки все в стороны разбегались. Плащом чуть не сшибал с ног.

А в своих покоях еще хуже, напяливал золотой халат, такой прозрачный, что Рэй сквозь узы темные волоски на его животе видела, ту самую дорожку, которую он ей демонстрировал, не стесняясь.

И это если он не забывал их надеть, эти треклятые пижамные штаны.

В общем, ну нет.

– Я не ревную. Тема закрыта! – и для надежности она напоследок громыхнула по обшивке, оставив приличную вмятину. Ха, пусть теперь сама Роуз на эту верхотуру лезет и исправляет. Раз вызвалась посланцем дурных вестей.

– Эй, ты куда? – та опешила, когда Рэй, шумно топая, пронеслась мимо в сторону выхода. – А как же завтрак? Мы после собирались на спасательную операцию...

– Я, пожалуй, обойдусь.

И без завтрака, и без кафа и, уж тем более, без операций, где все участники, а возможно и спасенные смотрели бы на нее с этим самым видом – о боже, это та самая девочка, что отказалась от трона?

Вот кем она была для большинства, Рен позаботился, чтобы ее узнавали. Голо-изображения Рэй одно время крутились везде вместо рекламы, когда он еще думал, что она вернется.

А потом, конечно, взбесился, потребовал все убрать, но слава... слава чокнутой девочки осталась. Можно сказать, неслась за нею хвостом кометы через всю галактику.

– Нет, я не могу в это поверить... – Рэй пришлось пробираться по коридорам тайком, но даже на здоровенном экране, который служил для обозначения целей, требовавших немедленной эвакуации из опасных зон, сейчас красовалось это самое торжественное объявление.

Женится. Серьезно?!

Мог хотя бы эти жуткие рамочки убрать, до того они выглядели неприлично пафосно, точно при Сноуке еще. И титул какой себе приписал, небось подумал, что из-за него больше кандидаток слетится. А знали бы они, что он неуклюжий банту, который однажды Рэй ногу отдавил напрочь, когда тянулся поце...

– Да пошло оно все к ситхам!

Жаль, никто ее не услышал. Может, тогда оставили бы в покое.

Сначала ей показалось, что чувства эти не ее. Кайло, по обыкновению.

Может, раздолбал очередную панель, развернул лоток с пеплом, где все еще покоился шлем его дедушки. Не тот самый, что сгорел, а новый – купленный у мутных торговцев ситхским антиквариатом.

Или бесится из-за закрытых Уз, но нет. Проблема была не в нем. Узы буквально тряслись от потока чувств, и в основном это была чистая, незамутненная ярость.

А чего Верховному, спрашивается, сейчас злиться? Он же к свадьбе, наверное, готовится. У него там сплошное веселье и предвкушение.

Рэй глянула на себя в отражении стенной панели. Ничего особенного, широкое плоское лицо, невыразительные глаза, волосы по привычке всклокочены и кое-как закручены в пучок, торчащий над макушкой. Старые тряпки, в которых толком никуда не выйти, какой Новый Корусант, ей даже на Нар-Шаддаа разок пытались всунуть пару кредиток, чтобы поела бедная деточка хоть раз в своей жизни.

Кошмар.

Не то, что его новые... наложницы. Кого выбрал бы Рен? Самых идеальных девушек во всей галактике? Таких, что ходят в набуанских шелках и вплетают в волосы живые кристаллы. Им в жизни и дня не приходилось работать в раскаленных кораблях, рухнувших с небес, толкаться в очереди за четвертью пайка или заматывать обожженные пальцы обычными тряпками, потому что никаких лекарств нет, только простая вода, чтобы смыть песок.

Она не сильно-то думала, просто как следует врезала по панели, наслаждаясь тем, как расплывается мелкая дрожь, нарушая целостность облика, и пальцы заныли в том месте, где их переломал Ункар.

Следов не осталось, да и Свет залечил мелкую дрожь, но Рэй прекрасно знала, он был прав. Кайло был прав, сказав ей, что она никто и место ее там же.

В помойке среди остальных мусорщиков.

Она действительно ненавидела его сейчас. И чувства были ее, самые настоящие. Может, спрятанные где-то под ворохом других – вечные побеги, стычки с Первым Орденом, война с Хаксом, в которую ей пришлось ввязаться из-за Кайло. Но их нельзя было спутать с чужими.

О нет, она оказалась еще хуже Рена.

– Рэй, детка... – вот такую, всю в растрепанных чувствах, ее и застал Дэмерон. – Прокатишься со мной? Слышала же новость, мы должны это отпраздновать. Ты теперь свободна! Ближайшие лет пять этот придурок будет делать детиш...

– Ты можешь оставить меня одну? – она все же сдержала желание завопить или затопать ногами, как в детстве, когда из-за песчаных бурь ей приходилось голодать по несколько дней кряду. – Пожалуйста! – куда угодно, она была готова сбежать куда глаза глядят, только бы не участвовать в этом кошмаре.

И такое место... все же было.

Зашившись в тесное пространство каморки, предназначенной для складирования голопадов и прочей электроники, Рэй почувствовала себя слегка получше. Почти как дома, на Джакку, где можно было вытянуть руки и дотронуться разом до обеих стен.

В темноте Узы давались ей куда проще, и она сделала всего один вздох, когда окружающее ее пространство размылось, теряя очертания и ощущения, перетаскивая на другой конец вселенной.

В Новый Корусант, в покои Рена.

Он сидел за столом, засыпанном многочисленными голопадами, и не сразу почувствовал ее.

Так что у нее еще было время оглядеться.

Пусто, чисто, безлико, как обычно. Все свои вещи Рен прятал в шкаф, где однажды спряталась и она. И даже то, что она была всего лишь видением, призраком Силы, не остановило Рэй от наслаждения его запахом, исходившим от одежды. Она терлась щекой о жесткие рукава, она вдыхала аромат парфюма, которым он теперь пользовался – Темная Сторона, кажется, самый дорогой во всей его империи, с вытяжкой из каких-то там желез гончих Тьмы. Она могла бы провести там вечность.

Хотя кровать оказалась не менее удобной, и Рэй слегка перекатилась на бок, стараясь оставаться незамеченной.

Ни следа чужого присутствия, никаких женщин, ожидающих его с обожанием, даже завалящего чулочка.

– Ты можешь даже не дышать, Рэй, я все равно знаю, что ты тут, – прогудел со своего места Кайло, даже не повернувшись.

Криффов засранец!

– И поосторожнее, – тон его голоса стал чуточку строже. – Я и мысли твои прекрасно слышу. И могу посчитать это за начало бунта.

– Какое еще начало? – Рэй мигом поднялась с кровати. Вот теперь, когда он все же отложил датапад и развернулся к ней, оценивающе оглядывая, стало как-то неуютно. Так и прибила его, а Кайло только нарочно издеваться начал.

И эти его взгляды, жаркие, многообещающие. Довольные, конечно, ведь она сама притащилась к нему, хоть поклялась на могиле Люка – в который раз клялась и нарушала это обещание – что больше в глаза ему смотреть не станет.