Текст книги "100 shades of black and white (СИ)"

Автор книги: Shagel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 72 страниц)

О роднике ходила дурная слава. Старые бабки говорили, что тут из земли бьет ключ мертвой воды, способной зарастить любые раны, даже смертельные, а возле него другой исток – живой, чтобы поднять из мертвых то, что не живо. Но кажется этот родник только сильным колдунам, а для остальных – пруд прудом, трясиной затянутый, с водой черной как смола, и такой же горькой.

Ото сна зачарованного эта вода не спасла бы, но хотя бы спину рыцарю залечила. Да и Рэй самой не терпелось скинуть с себя одежду, зайти в родник и окунуться с головой. Смыть с себя все человеческое и стать самой собой. Последней из проклятого рода, уже не существовавшего на земле.

Так что ноги сами собой понесли ее туда.

Короля Рэй помнила совсем слабо. Скорее уж всплывал в ее памяти страх ночи, лес, казавшийся живым и голодным, а еще тихий шелест. Да только не листьев под ногам. Это были змеи, так много, что казалось, вся земля превратилась в живое мельтешащее покрывало из чешуи и тусклых желтых глаз. Гнали они ее прочь от подожженного замка, залитого красным цветом, подальше от криков и стонов.

Она была совсем маленькой, испуганной, проблуждавшей в лесу много дней в изодранной одежде, запятнанной кровью ее убитых родных. Была бы она взрослой, то жаждала бы мести.

Но Рэй хотела только одного – выбраться оттуда. Так сильно хотела, что ее услышали змеи.

Подползли еще ближе, словно греясь, а потом оплели ноги по колени, не давая сделать шагу.

Их Король был не человеком. Куда страшнее. Чернее лицом, ярче взглядом – как живой огонь. Острее клыками. И холодный как лед.

Она могла бы умереть тогда, но осталась жить, и только потому, что он позволил.

Она вынырнула из родника, чувствуя, как горит все тело, наполняясь новой силой, дикой и такой же яркой, как сама луна. Отжала мокрые волосы и выступила на берег, купаясь в мягком свете, чувствуя тепло, исходящее от земли. Осень пришла, и вместе с нею вязкий туман в низинах, терпкий запах влажной гнили, и последние остатки летнего жара разве что в земле теплились.

Но тогда, когда зашуршали кусты, зашипели сотней голосов, только потом судорожно дернулась, ища медальон, который должен был быть на шее, но он соскользнул при плавании и сейчас покоился на дне родника золотым камнем.

– Здравствуй, Рэй, – змеи свились в черный клубок, а затем превратились в подобие человека, укутанного в чешуйчатые одежды. Только очень высокого, большого. А больше в нем ничего не было человеческого.

В огненные глаза Королю смотреть нельзя было. Зачарует, утащит за собой под землю. А там сожрет, и останутся только белые косточки.

Но не смотреть Рэй не могла. Уж больно тянул ее его взгляд. Звал поднять глаза, подойти, поддаться.

– Долго тебя не было, – холодный и темный был его голос, сырой как земля болотная. Колючий, что иглы зарослей. И сердитый. – Но теперь не сбежишь. Плати, ведьма, за все время, что укрывалась ты от расплаты.

– Позволь мне попросить тебя, – сбежать бы ей, да некуда. За спиной лес да болота, а по краям родника собрались его верные стражи.

– Попросить? – рассмеялся Король, и ему вторили тысячи низких голосов, мужских и женских, шипящих на разные лады. – Снова?

– Трава мне нужна. Цветы сонные. А потом вернусь я сюда. Сама приду. И пусть будет, что будет, – не была Рэй робкой и трусливой, и в роду их лжецов никогда не было. Да и не так страшен он был теперь, змеиный Король. Только глаза, горящие нечеловеческим огнем, яростные, казалось, прожигали ее насквозь.

Голодно смотрели, заставляя закрыться руками, спрятать обнаженное тело, залитое лунным светом.

– Хорошо, ведьма, – наконец согласился Король. – Дам я тебе то, что просишь. Когда взамен оставишь мне столько крови, сколько дней ты от меня пряталась.

Холодный он был как камень ледяной. А руки как цепи – крепко обвились вокруг обнаженного тела, сминая человеческую плоть.

Но сделка есть сделка.

Зубы его, острые как кинжалы, блеснули и сомкнулись на ее шее, прокусывая. И кровь потекла по спине, теплая и сладкая.

Не солгал ей Король. Обернулся здоровенным змеем, втрое больше человеческого роста, скидывая с себя человеческую оболочку, понес ее обессиленную и слабую на себе в глубину леса, в самые заросли, извиваясь. И чувствовала Рэй, обхватив его за толстенную шею, как скрипят чешуйки под ее обнаженной кожей, как перекатывается все тело, холодное и твердое.

Не холодно ей было и не жарко. Выпил он столько крови, что разомлела она, превратившись в покорную тень. А когда луна спряталась за тучи, и все вокруг потемнело, наливаясь холодом, то свился Король вокруг нее, заснул, сжимая в своих кольцах, греясь от человеческого тепла.

Звали его когда-то по-другому. И было имя у него человеческое. Королевское, древнее, как и сам род, из которого он происходил – Скайуокеры. По небу, значит, ходящие. Только не знал никто, что королева продала душу, чтобы родились у нее дети, когда муж ее умер внезапно. Ведь дети – это залог мира на земле, рода великого продолжение. Даже если они не похожи на нормальных своих сверстников. Даже если течет по жилам холод вместо крови, а глаза отблескивают голодными искрами.

Первенец оказался мальчиком. И королева может быть даже и не вспомнила о своем опрометчивом обещании – отдать его лесу, когда тот позовет его, как ребенок сам пропал.

Змеи утащили.

Под дневным светом он обернулся человеком. С отвращением глянул на свое тело, ломкое, неподатливое, слишком… человеческое, и зашагал вперед, потащил за собой Рэй на невидимом поводке, как будто не терпелось ему поскорее заполучить ее целиком. Утащить в свое царство, обглодать кости и наесться сладким человеческим мясом.

Он вел ее какими-то одному ему известными тропками, петляя мимо древних курганов, наполовину осыпавшихся. И из земли торчали отбеленные ветрами и дождями кости, унизанные драгоценностями, черепа, преследующие их невидящими взглядами из-под тяжелых корон из золота. Все это было его землей. И принадлежало ему.

В деревне сказывали, что раз в году, в день, когда змеи собираются в спячку, можно проследить за ними, добраться до дворца, уходившего под землю, в котором собраны несметные сокровища. Потому что, как известно, змеи падки на блестящее. А что может блестеть больше, чем золото? Разве что только солнце.

Но ей не нужно было ничего. От этого места с его рассыпавшимися мраморными колоннами, истлевшими скелетами и старинными письменами, выцарапанными на камне, тянуло мраком и ненавистью. Рэй только сжимала в руках отданный ей влюбленным рыцарем медальон, выловленный из родника. Он укрывал ее плотной пеленой, и все равно будто тысячи глаз следили за нею. Может, змеи, а может, и пропащие души незадачливых охотников за сокровищами.

– След в след иди. И не оглядывайся, – прошипел Король, мешая грубый человеческий язык и свой родной.

Не стала Рэй спрашивать, отчего нельзя оглядываться. Знала сама, что следом за нею идет сама смерть, а оглянешься, так вовек застынешь живым каменным столбом, обреченным существовать так до конца времен.

Тут ни один медальон, ни одна любовь не спасет. И даже сам Король.

А как только солнце вспыхнуло над горизонтом в последний раз, окрашивая багрянцем землю, он снова превратился в змея. И понес ее на себе через зыбкие болота.

Сонные цветы пахли тленом. Смертью и сырой землей. Оставляли на руках колкие следы, видимые только под лунным светом. Не для смертных эти цветы росли, по преданиям питались ими лесные твари да болотники.

– Зачем они тебе? – спросил ее Король. Видимо, жило еще в нем что-то человеческое, любопытное.

– Влюбленных спасти. Помочь им напоследок, – Рэй знала, ох как знала, что ее ждет. Кинжально-острые зубы и вечный покой. Но пока она еще была жива. И нужна.

– Любовь… – прошипел змей. – Любви не бывает. Только голод и холод, вот и все, ведьма. А эта ваша любовь – просто сказки.

Его здоровенное тело, блестящее, гладкое, с легкостью скользило по земле, как будто девушка, оседлавшая его, весила не больше, чем перышко.

Рэй не ответила, просто сильней прижала к груди заветные белоснежные цветы. Как спорить с чудовищем, в котором нет ничего человеческого? Да и стоит ли? Все равно конец один.

На порог ее жилища Король не сунулся. Застыл за ним, напоминая мрачное каменное изваяние, в ожидании, когда будет изготовлено зелье. То самое, что может разбудить и мертвеца, вывести из царства сна и вернуть веселье потухшему взору.

– Скорее, ведьма, – торопил он ее, глядя, как она заливает отвар во флакон, шепчет тихую вязь заклинаний на забытом языке, который помнили еще старые боги. Как перебирает вещи, наряжаясь так, как наряжаются невесты, венчанные с мертвецами – во все белое, туманное.

Как переступает за порог, неся на себе жемчужные слезы и искристые капли драгоценного убора.

И голодным был Король. Но не сожрал он ее там, опрокинув в траву, не задушил в своих кольцах, не косточки ему были нужны и мясо сладкое.

А невеста.

Хороша она была, красивая и гибкая, как змеицы в его королевстве, теплая как само солнце.

И долго билась она в его объятиях серебристой рыбкой, выгибалась обнаженным телом, плакала от боли, когда он пил ее кровь в уплату за те дни, что она отсрочила своим бегством, да только без толку, потому что договор со змеем крепче камня.

А поутру, насытившись своей новой женой сполна, исчез черной тенью среди травы, оставил ее среди живых, чтобы смогла она спасти того влюбленного рыцаря, за жизнь которого не побоялась пожертвовать своею.

Рыцаря спасли того. Принес друг его склянку заговоренную, да с отваром из сонных цветов, напоил, а тот открыл глаза, как ни в чем не бывало. И залопотал на своем чужеземном языке. О снах своих говорил, конечно. О странствиях по другому миру, для живых закрытому, да о ведьме, что вывела его обратно.

Уехали они на рассвете, оставив все свое добро ведьме, и повозку с богатыми товарами, и драгоценности, на которые глаз положили люди в деревне. А больше всего плакала дочка старосты, потому что больно хороши были оба рыцаря, а красота девичья, как известно, мимолетна, что лунное отражение на дне колодца.

Ведьму бояться меньше не стали. Шутка ли, живой вернулась из лесу, будто заговоренная, без единой царапинки. Да и воды с собой принесла зачарованной, то, за глоток которой любой все на свете отдать готов был. Не иначе как с самим змеиным Королем поладила.

Да только вот через пару ночей беда случилось. В самую темную пору, а некоторые старики говорили, что видели своими глазами это чудо, выползло из лесу полчище змей, черных как земля, холодных как лед, да дом ведьмы окружили. Что там происходило, никто не знает, но земля дрожала под ногами, тряслась трясучкой, и к утру дом провалился сквозь землю, со стенами и крышей, только тонкая спица флюгера торчала посередине опустевшей проплешины двора.

Утащили, наверное, ведьму за собой, шептались девушки, как невесту законную, вот любовь какая великая да ужасная, что только позавидовать можно. Дуры бестолковые, ясно же, что сожрет он ее, как только надоест.

Но Ункар в эти бабские сплетни не верил. Видел он ведьму потому что в ту ночь. Живая она была, на скакуне королевском, доставшемся от приезжих рыцарей, проскакала по деревне, землю подметая плащом своим длинным.

Сбежала еще до того, как дом рухнул, а за нею змеи пришли. Шептала она слова заговорные себе за плечо, просила луну и в третий раз ее спрятать от глаз Короля, пока силы она не наберется, чтобы с ним совладать.

А когда Ункар ей на пути попался, пьяный был и домой из таверны возвращался неверною подходкой, чуть не затоптал его ее конь буйный.

Пальцы к губам приложила ведьма, чтобы нем он был как могила, даже если к нему сами змеи в дом заползут да спрашивать примутся, куда подевалась невеста Короля.

А потом свистнула, подняла коня на дыбы и растворилась в темноте. Как будто ее и не было в Джакку никогда.

И только потом, добравшись до дома своего, трезвый как вода ключевая, понял Ункар Платт, что перепугало его до смерти, что поседел он за ночь эту.

Глаза у нее огнем диким светились. Как у змей проклятущих, что из лесу ползли. Так что правду девки дурные говорили – женой Королю она стала, самой настоящей змеицей.

А что сбежала от него? Ну, то и хорошо. Всяко лучше, что подальше от деревни эта напасть будет. Потому что пойдет он за нею, найдет, где бы та ни пряталась.

Вот и говори после этого, что любви не бывает.

====== Сhangeling (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Сhangeling (Рэй/Кайло Рен) Очень мрачно, странно, по заявке, которую очень просили когда-то. ООСная Рэй. И необычный Кайло.

У меня в саундах Marcin Przybylowicz & Percival – Hearts of Stone – Main Theme

И я посоветую именно это, потому что уж больно много тут от сказок про подменышей)

В конце концов от Бена Соло не остается ничего. Ни-че-го-шень-ки. Хотя какая разница, ведь все и так зашло слишком далеко.

Чего только про него не рассказывают. Что под маской скрывается обезображенное лицо. Что это сам Сноук, принимающий телесный облик и странствующий по осколкам разрушенных планет в поисках утраченных сокровищ. В поисках Силы. Что это всего лишь подставная марионетка, призванная вдохновлять солдат, давать им какую-то призрачную надежду на возрождение былой Империи и кровавый мир. Что это только сказки…

В последнее Рэй верит больше всего. Кайло Рен совсем не такой, каким все его представляют, и она почти уверена в этом. Потому что сталкивалась с ним не раз и не два. Куда больше – шесть как минимум. И если в самом начале он вызывал у нее только неудержимую панику, животный страх, который невозможно спрятать под маской напускного бахвальства, то теперь все куда сложнее. Учитель Люк показал ей, как распознавать чужую Силу, как прятаться от нее и как тянуть на себя, используя вместо своей.

Да вот только в Кайло Рене полно этой Силы. Куда больше, чем может вместить в себя хоть одно известное ей живое существо. Силы в нем столько, что удивительно, как он не лопается, не рвется, выворачиваясь наизнанку, как держат тяжелые одежды его тело. А жизни нет.

Для Рэй и ее «особенного» взгляда он кажется чем-то вроде древнего голокрона, их она тоже видела во время странствий с учителем. Нечто древнее, могущественное, и все же слишком устаревшее, чтобы спокойно существовать наравне с другими.

От Кайло Рена тянет смертью. Тянет могуществом. И тянет железом. От него тянет искусственностью. Только Рэй этого пока не знает. Ощущения не слова.

Для нее он враг. Не всего лишь и не еще один, он ее смертельный враг. Она уже знает, что это он убил ее родителей. Его рука оборвала тонкие нити их жизней. Его прикосновение даровало им вечные муки. Так что именно с ним ей однажды предстоит сразиться.

– Тебе ни за что нельзя подходить к нему, Рэй. Ты меня слышишь? – в который раз увещевает ее Люк Скайуокер. Он сам боится того монстра, только для него страх это нечто другое, не столько парализующее волю, сколько подстегивающее делать что-то. Бороться до последнего. Страх бодрит его постаревшее тело и тревожит разум. – Я сам все сделаю.

– Да, учитель, – Рэй опускает голову, давая понять, что будет следовать его приказу, только где-то внутри нее гнездится колючий клубок горечи. Обиды на учителя, потому что это должна быть ее битва. Но она прекрасно знает, что должна быть благодарной за все, что Люк сделал для нее. За то, что спас на Джакку, вытащил из цепких объятий рабства у Ункара Платта. За то, что не выбросил на ближайшей планете, а сделал своей ученицей.

Так что она сглатывает комок обид и кивает. Она не подойдет к Кайло Рену. О нет, она будет хитрее. Она подождет, пока он сам найдет ее. А это, и Рэй прекрасно знает, неизбежно.

Как звезды, сходящиеся на небе и раздирающие друг друга в стремлении победить. Выиграть и стать единственным светилом.

Хотя когда солнца сходятся, два обжигающих блика на сетчатке, Рэй закрывает глаза. Она отворачивается и уходит по выжженной от света земле, не видя, как звезды сливаются в один дрожащий и пульсирующий овал. Не в состоянии поглотить друг друга, у них больше нет выбора, как стать единым целым.

Когда-то давным-давно, и эта сказка известна ей наизусть, жил Энакин Скайуокер. Он жил недолго, а затем умер, и на смену ему пришел новый. Люк.

Свет сменяется ночью, и из теней выступает облик Дарта Сидиуса. Дарта Вейдера. Сноука. Все как один гротескные в своей плоскости. Они слишком уж черные, слишком однозначные.

Слишком простые.

А вот с Кайло Реном так не выйдет, его сложно выставить наравне с остальными, потому что… Рэй колеблется, подбирая правильное слово.

Потому что мертв? Нет, смерть никому никогда не мешала.

Потому что слаб. Кайло Рен не такой, как остальные, потому что он медлит. Однажды он убил ее родителей и тем самым развел их на разные концы весов, только вот сейчас он больше ничего не делает. Словно выжидает.

– Учитель?! – она тянется к нему сквозь пространство и время, чувствуя тонкую иглу подвоха. – Учитель, что с вами?!

Он один из сильнейших владеющих Силой, последний джедай, и все же он умирает. Слишком уж много боли, с такой не справиться не то что одному, десяток человек погибнут моментально. И все же она чувствует это словно сквозь пелену. Не вздумай бы Рэй потянуться к Люку через Силу, не поняла бы, что он на самой грани. Где-то между жизнью и смертью. Все еще держится, ради нее.

– Слушай меня, Рэй, – шепчет его голос в последний раз. Он заменил ей всех – родителей, друзей, учителей, поэтому она плачет, плачет навзрыд и не замечает этого. – Ты должна пообещать мне…

Голос в ее голове все тише, а вместе с ним заползает что-то еще. Вместе со страхом, с болью – тянутся тени, украдкой впиваются в разум чужим, темным присутствием. Совсем незаметно и так осторожно.

– Все, что угодно, учитель, – Рэй всхлипывает, поднимаясь с колен. Она и не видит, что они разбиты в кровь от камней. Тащит ноги, одну за другой, к ангару. Она доберется до Люка и отомстит за его смерть. Всем.

– Не надо, – голос Люка делается еще тише. – Это была моя вина. Не убивай его.

– Кого? – она не понимает, зачем ей прощать кого-то. Зачем, если можно уничтожить, растерзать, развеять в пыль над горными вершинами даже само воспоминание. От ученицы джедая в ней сейчас не остается ничего. Только клубок слепой ненависти и гнева.

– Бена. Бена Соло. Это я виноват в том, что он стал таким. Пощади его. Подари ему жизнь.

Желание умирающего закон, так что она дает это слово. Понятия не имея, причем здесь его давным-давно сгинувший племянник, Бен. Рэй уверена, она не доживет и до следующего утра, потому что она ведь не джедай. Так и не стала им. А после того, как отомстит, вряд ли в ней останется хоть что-то светлое. Хоть что-то живое.

Так что Бену из рода Соло, если он все еще дышит где-то на другом конце вселенной, позволено жить и дальше. В отличие от нее.

После смерти от людей остается только пустая оболочка. Сморщенная и выцветшая, словно кокон бабочки. А вот самого Люка Скайуокера здесь больше нет. Так что будет неприлично рыдать над телом. Вместо этого Рэй готовит погребальный костер, согласно обычаям Джакку.

Собирает сухие ветки и выкладывает в кольцо, все с помощью Силы, как и положено. Водружает на получившуюся груду тело, замотанное в белый плащ вместо савана.

На закате белый кажется алым. А вот внутри нее самой белизны больше не осталось, только непроглядный мрак.

– Прощайте, Учитель, – в последний раз она целует Люка в лоб, чувствуя холод разложения даже сквозь ткань. Нужно просто твердить себе, что его больше нет. И держаться. – Да пребудет с вами Сила.

Силы тут полно. Все ущелье, внутри которого они сейчас, наполнено ею словно океан водой. Даже носом втягивать не надо, Рэй и так чувствует это. Блаженство сопричастности. Сила с ней, в ней, она рядом и везде. То ли это остатки того, что хранил в себе Люк, то ли само это место священно.

Никто не скажет ей. Хотя Рэй верит в первое. Ее учитель был могущественным джедаем. Так что она не пощадит его убийцу.

Тем более что он совсем рядом.

Прячется в тени выступа. Неподвижный словно камень и слившийся с ним. Более мертвый, чем сами скалы.

– Ты… – за спиной Рэй чувствует жар костра, в котором догорают останки самого близкого ей человека, а внутри все кипит, разливается огнем по венам. Она ненавидит Кайло Рена так, что сотрет в порошок. И его не спасет ничего на свете. Никто не помешает ей отомстить за Люка.

– Ты умрешь, – обещает она, нащупывая рукоять чужого светового меча. Теперь он ее, как и все, что осталось от Люка Скайуокера. Теперь она последняя из Скайуокеров, а он должен умереть.

Кайло Рен не смеется над нею, как она это воображала, не сыплет ядовитыми словами, чтобы распалить гнев еще сильнее. Просто взмахивает алым мечом и зовет к себе.

Они врезаются друг в друга, и Рэй чувствует вонь, исходящую от него. Воняет застывшей кровью, чужой смертью. А значит, ей сомневаться не надо – это он убил ее учителя. Доказательств больше, чем достаточно.

Существо под маской молчит, движется ловко и быстро, нападает на нее, отрезая путь к выходу. Гонит к костру, пока Рэй не начинает чувствовать жар по спине. Воняет спаленными волосами, ее волосами. Алый клинок жужжит и сталкивается с ее, синим, с громким шипением. Высекает искры.

И все же он щадит ее. В это сложно поверить, но удары не задевают Рэй ни разу. Четкие и выверенные, они сигают раскаленными всполохами у самой щеки, в опасной близости от тела, и ни разу не достигают своей цели. Сложно поверить в то, что она такая удачливая. Или умелая.

– Что тебе надо? – до нее начинает доходить смысл этой схватки. И смысл смерти учителя, для монстра под черной маской совсем не напрасной.

Она же здесь. Чего он и добивался.

Он сбивает ее с ног и валит на землю перед собой. Отшвыривает выключенный световой меч одним движением руки. Все еще стоит над нею, молча, и только грудь под черным доспехом ходит ходуном.

Она тоже смогла вымотать его. Хотя что толку, сейчас он наклонится и задушит ее.

Но этого не происходит. Вместо этого Рен опускается рядом с нею, хватая за плечо.

– Ты пойдешь со мной, Рэй.

– Нет, нет-нет-нет-нет… – она мотает головой, напоминая сломавшуюся игрушку, твердит одно и то же, словно заведенная. – Нет.

– Ты должна. Теперь я стану твоим учителем. Я покажу тебе настоящую Силу.

Силу…

Рэй вздыхает, осекаясь. Сила. Это то, чего полно кругом. То, что кружится в воздухе, оседает на губах, пропитывает пот, выступивший на висках. Это то, чем она может воспользоваться.

В отличие от него.

Она закрывает глаза и тащит все это в себя. Запах горелой плоти, жар костра, холодную дымку, зависшую над ущельем. Крошащуюся землю под пальцами. Даже вкус крови, оставшейся на его одежде. Все это сойдет.

Оно въедается под кожу Силой, подпитывает злость, наполняет проворством. Рэй умудряется оттолкнуться, выдраться из мертвой хватки Рена, засадить ему ногой под дых. А потом призвать к себе свой меч.

Теперь она, а не он, наступает. Бьет изо всей силы, вымещая всю боль от потери самого близкого ей человека, ненависть к тому, что посмел заикнуться о замене. Он хотел стать ее учителем?!

Ее меч терзает его плоть. Проходится огненной вспышкой по плечу, раздирает черноту ткани, оставляя выжженные дорожки розового. На запах будто пластик обуглен. Задевает шлем и сбивает его на землю.

На нее смотрит не монстр. Человек с ошеломленным взглядом. С кровавой раной поперек лица, оставленной ее рукой.

А еще Рэй прекрасно знает это лицо. Это лицо Бена Соло. Того самого, что она поклялась не убивать.

Только вот…

Кожа ненастоящая. Как и все остальное. Он словно голокрон – осколок старого разума, только спрятанный под оболочку искусственной новизны. Киборг.

Теперь понятно, почему все это время она не могла почувствовать его в Силе. От человека же там ничего не осталось.

Искусственные руки, ноги, ненастоящее лицо, слишком ровное и гладкое, а сейчас под рассеченной оболочкой видны прозрачные провода и металлические сочленения.

– Ты не должна была видеть меня, Рэй, – он закрывает ладонью лицо, наверное, спрятать хочет свое уродство, только обугленная перчатка развалилась, и сквозь дыры проглядывает тот же искрящийся поток микросхем.

Он должен был умереть, потому что человек не может существовать, если его практически нет. Что в нем живого? Глаза? Сердце? Все это сплавлено из проводов и металла.

Мозг?

Она смеется, чувствуя себя беспомощной. Скованной по рукам и ногам плотной вязью клятвы, данной умирающему.

Она обещала пощадить Бена Соло.

– Да мне плевать. Ты не заслуживаешь пощады. Ты не заслуживаешь того, чтобы жить, – ей все еще хочется размозжить его ненастоящую голову о камень и посмотреть, как гаснет в этом жутком теле жизнь, вернее то, что даже и жизнью назвать нельзя. – Ты чертов монстр!

Рэй снова плачет, даже не замечая этого. От ненависти к нему и к себе, давшей это обещание.

Теперь она обречена навеки вязнуть в этом омерзительном сожалении. Что не сделала то, что должна была. Что не освободила галактику от чудовища, собравшегося поглотить ее. Что даже уйти не может, потому что он пойдет за нею следом, искореженный обломок из металла и искусственной плоти, учуявший свою добычу.

А еще потому, что он прав. И он станет ее учителем, ведь больше некому.

Она всегда рядом с ним. Все еще помнит запах горелой плоти на вдохе, но теперь это заменяет холодная вонь стали. Поддельная плоть облекает скелет Кайло Рена, укрывает собой, защищает хрупкие проводки. Только Рэй этим не обмануть. В этом монстре от человека остались разве что воспоминания. О Бене проклятом Соло.

И все же только при ней он снимает с себя шлем. Дает увидеть себя настоящего. Дает почувствовать это, хотя Рэй никогда не стала бы просить. Он ненавистен ей целиком, со своими прозрачными ладонями, внутри которых таится свечение микросхем. С ненастоящим лицом, способным на любые эмоции – грусть, ярость, даже редкий смех, рвущийся бархатной записью из фальшивого горла.

Он отдает ей все знания, что есть внутри его головы. Ни один голокрон не справится с таким количеством. Это словно невидимая библиотека из знаний – устаревших, опасных, вместившихся внутри одного человека.

И делится не только тем, что считает нужным и важным, как это делал Люк, выдавая все по крупице. Нет, Рен выдает ей столько, что она сама уже не знает, как заставить голоса заткнуться. Прошлое без маски чужого видения кажется не таким радужным.

И так Рэй узнает, что жил однажды Энакин Скайуокер, который превратился в Дарта Вейдера. Жил Бен Соло-Скайуокер, который однажды умер и спасся только благодаря семейному упрямству, вырвался из объятий смерти и воссоздал себя заново. Так он стал Кайло Реном. Дартом Реном. А еще жил Люк Скайуокер, который решил, что Свет без Тьмы вполне способен существовать, так что решил убить собственного племянника. На всякий случай. А когда не вышло в первый раз, то попытался снова.

Рэй живет на его корабле. Спит в соседней каюте. Сама не замечает, как странная жизнь увязывает их вдвоем воедино. Словно те самые звезды, соревновавшиеся на небе. Они тоже были вынуждены стать единым целым, чтобы существовать вечно.

В конце концов даже его плоть, всегда прохладная и необычно мягкая под ее пальцами, перестает казаться чем-то уродливым и необычным. Это всего лишь плоть. А она привязана к другому, к Бену Соло, все еще своим обещанием, и еще больше своим разумом.

И она до сих пор его боится. Знает, что он не тронет ее, свою единственную ученицу, но боится того, что он меняется.

С каждой чужой смертью. Они действительно все ему безразличны. Даже его мать, генерал Органа, умирающая с удивленным взглядом на остекленевших глазах, не знает, кто под маской.

А вот Рэй знает. Хладнокровное существо без сожалений.

И хотя генерал Органа-Соло ей самой не дорога, Рэй ее видела всего один раз в своей жизни, она нагоняет Кайло после казни, цепляется за тяжелый плащ, не пускает уйти.

– Она была твоей матерью. Почему ты не скорбишь? – спрашивает Рэй, заглядывая в его искусственные зрачки. Она потеряла одних родителей, затем Люка, а теперь даже представить себе не может, каково это будет – потерять Рена. Он заменяет ей все. И новую пустоту она вряд ли выдержит.

– Матери? Я не знаю, о чем ты, Рэй, – Кайло проводит рукой, затянутой в черную перчатку, по ее щеке. Стирает слезинку и разглядывает ее, оставшуюся соленой каплей на его пальцах. Он не знает, что такое слезы. Он не помнит ничего. – Почему я должен скорбеть, если мы выиграли эту войну?

Теперь Рэй понимает, в конце концов от Бена Соло не осталось ничего. Ни тела, ни души, ни даже воспоминаний. Ничто ее больше не держит.

Но какая разница, если она увязла в нем слишком глубоко, что никогда не захочет освободиться.

====== Suicide Girl (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Suicide Girl (Рэй/Кайло Рен) Часть называется так из-за того, что это наглый и беспощадный кроссовер с Отрядом Самоубийц, хотя название сюда подошло бы совсем другое. Но пусть остается)))

Предупреждение – ситх Рен. У нас же тут безканоние тотальное, так что можно все.

А ведь когда-то она была нормальной. Более того – хорошей.

В Сопротивление верила, до последнего, пока за это же сама не поплатилась.

Рэй шмыгает носом, жалея, что не может тряпку изо рта вытолкнуть, потому что чихнуть хочется, но тогда она скорее подавится, чем избавится от нее.

Руки примотаны намертво, более того, даже пальцы перевязали, чтобы она и мизинчиком шевельнуть не смогла. Знают уже, что джедаям порой одного мизинца достаточно, чтобы все в воздух поднять. Хотя джедай из нее не вышел. Ну как, вышел, да только ненадолго.

Люк был хорошим учителем, серьезным и обстоятельным. Но в будущее заглядывать не умел, иначе все то, чему обучил, вырезал из ее головы самостоятельно, заменил кашей из каких-нибудь абсурдных фактов. А теперь уже и не поможешь ничем. Рэй не стала джедаем, зато из нее вышла неплохая ученица ситха. И знания с обеих сторон пригодились.

Вот бы она еще и от ремней, опоясывающих голову в виде шлема, избавилась, тогда показала бы, чего стоит год обучения у Кайло Рена.

Она мотает головой, хотя это бесполезно. Только мошки перед глазами летают. Тьма побери это Сопротивление! А вдруг у нее получится немножко изогнуться и достать до узла…

– Не советую, – раздается сзади холодный голос. Дэмерона теперь не узнать, война с Орденом никого не щадит, а особенно хорошо проходится она по самым пылким, человечным.

Волосы вперемешку – седина с чернотой, хотя сколько ему? Тридцать же, было тридцать, кажется, в той другой жизни, когда они еще дружили. А глаза наоборот выцвели, будто ему много плакать пришлось. Хотя мужчины же не плачут, это все сказки. Да и кто станет плакать по Финну, так и не вышедшему из комы?