Текст книги "100 shades of black and white (СИ)"

Автор книги: Shagel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 72 страниц)

Впервые за неделю от города больше не воняет дымом. Дождь смыл все.

У нее нет имени, оно отсутствует на бейдже, всего лишь белая полоска чистой бумаги. Делай что хочешь, воображай, что можешь.

И форма другая, рукава длиннее, точно она запомнила его слова. Конечно, запомнила, она даже не подходит к нему, позволяя другой, той самой с недовольным лицом, официантке обслужить его.

– Принеси кофе, – по привычке Кайло раскладывает на пустом столе газеты. Вчерашние, недельной давности, для жажды сойдет любая – иногда можно напиться и из грязной лужи, если очень захочется.

– Еще что-то, сэр? – недовольная девушка смотрит куда-то в окно, избегая его взгляда. Ее тонкий карандаш царапает бумагу с громким шелестом, перегрызая волокна и оставляя следы на следующем листке. Такую ярость да в правильных бы целях.

– И сахар.

– Рэй, сделай кофейник. И поищи ту гребаную сахарницу, окей?

Ну вот, теперь все проще. У нее есть имя. Остались только рукава.

– Вот, держите, – сахарницу Рэй ставит на самый край стола. Слишком далеко, чтобы он мог дотянуться. Наливает полную чашку черной дряни, напоминающую нефть, и замирает статуей, а взгляд так и впился в центральную полосу, раскрашенную в сизо-серый. – Что-то еще? Сэр?

– Ты меня боишься? – он знает это выражение, насмотрелся на такие еще в детстве. Страх, он однообразен. В нем нет ничего особенного. И да, она его боится.

– Нет, с чего бы? – удивляется Рэй. Ее кажущимся безразличием можно удавиться. Красивое притворство, оно ей идет. Почти похоже, почти поверил, да.

– Протяни руку.

– Нет. Со всем уважением, сэр. Нет. Что-то еще?

По крайней мере, она не из этих, жертв на заклание, покорных и пугливых. В ней есть толика бесстрашия, направленная на защиту границ. С этим еще можно работать.

– Тогда скажи, кто это сделал, – он кивает на ее запястье, надежно укрытое слоем жесткой ткани. Изодранное и сшитое заново, выцветшее белыми жгутами. – Все просто.

– Это не ваше дело. Сэр. Если вам ничего не надо…

– Я мог бы тебе помочь, знаешь, – его предложение, спонтанное, удивительное даже для самого Рена, не хуже пощечины. – А вот это… не спасет, – он кивком указывает на натянувшиеся до самых костяшек манжеты.

– Спасибо. Обойдусь как-нибудь. Сэр, – она точно выплевывает эту вежливость ему на ладонь, а затем растирает, с наслаждением. – Извините.

Она живет в хибаре на отшибе, и стенки тонкие, будто из картона. Кайло пальцами ощупывает замок. Выломан, кое-как заделан заново, но одного сильного удара хватит. Дождь прошел, но все кругом до сих пор дышит водой, затхлой, несвежей. В луже отражается его собственная тень, черная, сильная. От каждого порыва ветра по лужам несется рябь, частая, дробная, разламывая остатки света от единственного фонаря.

Его тени скучно.

Той же ночью он забирается в архив, пользуясь отсутствием камер и примеченной накануне лестницей, карабкается наверх, позволяя ладоням в перчатках слегка скользить на мокрых перекладинах.

Если он сорвется, то сломает себе шею? Вряд ли, тут невысоко. Да и… что возьмет его теперь? После десятой смерти начинаешь мнить себя богом, ну или хотя бы постигнувшим хотя бы сотую толику его бессмертия. Оно не в возможности жить как можно дольше, оно в поступках, что оставляешь после себя. В кровавом следе, тянущемся за Кайло словно нить, из города в город, из штата в другой. Оно в списках под кодовыми именем Хаотик, погребенном среди других бумаг на его личном столе в Квантико.

И теперь – оно в отражении воды, во взгляде девушки, исцарапавшей себе запястья поперек, не вдоль.

Среди новых бумаг в архиве Кайло находит и Сноука, пастора, устроившегося в городе в прошлом году. Фотографий много, и он не знает, какую из них забрать.

Нет, хранить улики, хотя бы косвенно указывающие на него, он не станет, это самый верный и краткий путь к смерти на электрическом стуле. Он сожжет ее, ссыпав горстку пепла в крохотную урну, что покоится под задним сидением той колымаги, что ему выделило Бюро. Там много пепла. Но до краев еще не достает.

А потом задумчиво перебирает другую стопку в небольшом ящике, примостившемся сбоку – статистика рождений в маленьких городках удручает, честно говоря. И находит там всего одну папку, интересующую его в данный момент.

Ее зовут Рэй, и у нее ничего нет. Ни имени, ни родителей, ни прошлого. В своем роде она чистый лист, сохранившийся под колпаком достаточно долго, чтобы еще можно было взять его в руки и не уничтожить. Ее ценность как жертвы преувеличена, особенно когда он рассматривает ее старую, еще детскую фотографию со времен приюта.

Ее кожу размечают аккуратные белые полоски, каждая ровно над другой, каждая опускает следующую ниже, от плеч к запястьям.

И это не попытка сбежать от кого-то или чего-то.

Это все тот же столбик, веха, скользящая за спиной, размечающая конец чего-то и начало одновременно.

И может… именно она то, что он давно искал.

– Почему не уедешь? – Кайло переплетает пальцы и ставит на них подбородок, разглядывая Рэй снизу вверх. – Нравится ощущение замкнутости?

– В нем есть своя прелесть, – у нее сегодня полно работы, и она мечется между картонными стаканчиками для полиции и яичницей. Но все же находит время и для него, как славно.

– Потому что безопасно?

– А что если да? – она с грохотом ставит кофейник. – Тебе-то какое дело, а? Сэр… не хочу знать, как вас там зовут.

– Так тебя или вас?

Ей нельзя грубить, это запрещено правилами заведения, и без того дышащего на ладан, паразитирующего исключительно на пончиках и кофе для полиции и яичнице для дальнобойщиков.

Она вскидывает подбородок и кривится, ее пальцы сами собой тянутся к исцарапанным запястьям. Не прикрыть, не прятать – сегодня там снова есть полоска обнаженной кожи, будто она приняла тот факт, что их действительно не замазать – а расчесать. Впиться в выпуклый жгут из мертвых клеток и сковырнуть.

– Может, мне тут нравится.

– Серьезно? – он хмыкает и жует губу. – Худшая ложь, которую я когда-либо слышал. Могла бы выдумать что-нибудь поинтереснее.

– Окей. Ладно. Может, я кого-то жду.

Вот теперь Рэй не врет. Еще одна капля сахара в чернильную дрянь, которую он пьет до дна.

– Кого-то особенного?

– Как ты, ты это хотел сказать, да? – когда она улыбается, кажется, ее лицо сейчас треснет и осыплется прямиком под ноги стоящему рядом копу. Он дожевывает свой завтрак с легкой меланхолией, и ему плевать на чужие разговоры. Вот и славно. – Знаешь, здесь часто такие бывают. Парни, считающие, что любая из официанток только и ждет того момента, чтобы сбросить фартук и сигануть с ним в постель, надеясь, что потом начнется другая жизнь. Так что нет. Я просто жду.

– Как долго?

– Сколько потребуется, приятного дня. Сэр.

До конца дня она снова не разговаривает, разбирает в кассе звенящие четвертаки, и они дробно перестукивают, распадаясь по своим местам.

Всему свое место, Кайло. Всему свое время.

Он пролистывает все свежие газеты напоследок, любая, даже самая крохотная деталь, вроде фразы – Проезд к церкви перекрыт до выходных в связи с оползнями – может все изменить.

Абсолютно все.

Поднявшись с места, Кайло сворачивает их в плотную трубку, чтобы было проще выбрасывать, и идет к Рэй.

– Держи, – он протягивает ей целую пригошню разномастных монет. Все с разных городов, все с разных рук, ровно столько, чтобы нарушить гармонию, уже подсчитанную и выверенную. – И знаешь, я не собирался забирать тебя с собой, Рэй, – впервые он произносит ее имя вслух, и оно звенит, провисает в воздухе острой нитью.

– Тогда что? – принимает их и сметает поверх остальной мелочи, разрушая симметричность блестящих рядов.

– Может, я тоже просто жду.

Она приходит к нему уже после полуночи, когда Кайло не спит.

Он все еще в кровати, заложивший руку за голову, рассматривает потолок, по которому лениво ползут тени с улицы. Одна из них, тонкая, плавная, не принадлежит темноте, она и движется судорожно, замирает рядом с дверью.

– Там незаперто, – слегка повышает он голос, стенки мотеля такие тонкие, что слышно любой шорох. Незачем рвать горло, тем более, что она и так это знает.

Конечно, не заперто.

Рэй застывает на пороге, оглядываясь. Ее глаза уже привычны к темноте, а может, и обстановке номеров, кто знает, и она уверенно идет к кровати.

– Я ненавижу, когда меня жалеют.

– С чего мне жалеть тебя? – Кайло пожимает плечами и откидывает край одеяла, приглашая присоединиться. Она видит, что он без одежды, видит белизну его тела. Ей нравится? Однозначно нет.

– И я терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, – она выставляет новое условие, но все же тянется к горловине блузки, расстегивая ее. Аккуратно снимает и укладывает на стул, где уже лежит его одежда, приготовленная к последнему акту.

– Я могу надеть перчатки, если так хочешь.

– А ты можешь…

Он может все, и в этом заключается смысл. Связать, прикрыть глаза непроницаемой повязкой, обезличить, обескровить самое значение желания, оставив не больше, чем жар, тянущийся от тела к телу.

Он знает эту сладость, не столько секса, сколько владения, отдачи и взаимовыгоды.

Рэй стонет под ним и выгибается дугой, и белые полоски, ровные, напоминающие украшение, расползающиеся по рукам и бедрам, одни старше, другие свежее, последняя еще кровоточит, поблескивают в неверном свете фонаря, пробившегося сквозь стекло.

Она бьется под его руками, и у ее вспотевшей кожи вкус сахара, слегка притопившего чернильную горечь.

А потом он собирается, увязывает волосы в хвост, накидывает поверх одежды прозрачный дождевик, и он слабо шуршит.

– И куда ты идешь? – в его постели Рэй кажется совсем маленькой, как те темные пятнышки, что рассыпались по простыням, от нового пореза. Незначительной. Ее глаза, лишенные повязки, ясные и не затуманены насыщением.

– В церковь, – поколебавшись, он все же отвечает ей. – У меня осталось кое-какое дело. Когда захочешь уйти, оставь ключ под ковриком.

Что сейчас говорит в нем? Глупость? Бравада?

– Полагаю, не для того, чтобы молиться.

– Нет.

– Ясно, – внезапно становится слишком темно, даже света десятков фонарей не хватит, чтобы прочесть выражение ее лица, – удачи.

Когда под пальцами дрожит яремная вена, расслаивается старая кожа, отпуская последний грех пастору, чье настоящее имя Сноук, Бен чувствует покой. Точно на него сверху вот-вот обрушится свод церкви, погребая под собой. Осталось последнее и самое важное. Рэй.

Наутро – ее нет в его постели, нет даже ее запаха, и испорченная кровью простынь исчезла, оставив только серый, погрызенный матрас – он отправляется в уже почти родную забегаловку. Выпить кофе напоследок.

Там не пробиться от одинаковых форм, от гомона голосов, от вяло переругивающегося шума раций. Весь город на ушах, и только Рэй – островок спокойствия и безразличия – медленно разливает кофе по картонным стаканчикам.

Она даже кивает ему, пальцы вцепились в кофейник до белизны.

– Я уезжаю, Рэй, – он протягивает ей десятку. Перекрученная вдоль, она напоминает канат, за который можно ухватиться и бесконечно тянуть в свою сторону. До победы. Или поражения.

– Я знаю, – она не берет деньги. – Он… он был отвратительным человеком, и мне его не жаль, – ее последние слова словно ставят точку на невысказанном предложении. – Ты сказал, что ждал, так?

Кайло кивает, принимая с ее рук чашку. Их пальцам еще далеко до рокового столкновения, но она хотя бы уже не боится делать это.

– Ты ждал меня? – Рэй дрожит, ее пальцы подрагивают, вцепившись в белый край, весь мир забавно вздрагивает каждый раз, когда она моргает. Это называется зацикленность, Кайло. Еще одна капля в море других недостатков, угнездившихся под черепной коробкой.

– Да.

– Тогда идем, – она стягивает с груди передник, и это отдает фальшью сказки, она закатывает рукава, и белесые полоски на коже просто светятся словно узоры.

В последнем глотке почти нет кофе, сплошной сахар. Такой сладкий, что сводит зубы.

====== What you’re worth (Кайло Рен/Рэй) ======

Комментарий к What you're worth (Кайло Рен/Рэй) Это такой кроссоверище, что совсем оос, монстры-монстры, кто угадает с чем?

Кайло здесь такой рыцарь, что больше всего мне напоминает Бена Соло, не стала исправлять, нравится мне эта его человечность.

Конечно, концовка открытая, но – just you know – она хорошая. Дальше все будет хорошо, это я знаю)

Посвящается Ashatry, потому что у нее вот есть такие охрененные бродилки-приключалки и я начитаюсь ее и хочу себе такое же.

В саундах абсолютно-прекрасная How to Destroy Angels – Is Your Love Strong Enough?

– Вы готовы? – его голос почему-то казался ему знакомым. Хотя... в последнее время все они выглядели одинаково. Тональность или звук, издаваемый людьми, все слилось в один ровный гул, ведущий его к цели. Так что да. Да, он был готов.

– Ага, – Кайло с некоторым нетерпением вытянулся в длинной капсуле, заполненной зеленоватой, искрящейся на самом дне, жидкостью и вдохнул. Последний глоток воздуха, не такого уж и свежего, переполненного сухостью и чистотой, царящими в лабораториях СноукТЭМ, царапнул горло, сменившись надсадной горечью воды, когда она полилась сверху, припечатывая его тело намертво к днищу.

Еще мгновение ему хотелось дергаться, кашлять, сражаться за остатки кислорода в легких, а затем все прошло.

Последнее, что он видел, мог видеть, если, конечно, это не было всего лишь предсмертной галлюцинацией, были ее глаза, светлые, напоминающие расплавленный песок, превратившийся в слюду.

Рэй. Он шел за нею. И у него оставалось не больше десяти часов.

Переход на ту сторону оказался болезненным. Переполненным болью, скрутившей все тело. Изо рта, ноздрей, кажется, даже из ушей, текла эта чертова жидкость. Особенно смешно это выглядело еще и потому, что выбросило его посреди каменного мешка ангара, предназначенного для небольших истребителей, сейчас отсутствующих. Впрочем, и воды здесь в помине никогда не бывало, так что Кайло с отвращением стер горечь с подбородка и оглядел себя.

Насквозь мокрый. От шнурков ботинков и до слипшихся волос на макушке. От него разило этой дрянью, в которую окунали для перехода. И, черт бы их всех побрал, бластер, единственное оружие, что ему выдали, оказался тоже испорченным. Насмерть заклинило.

– Эй! – он кое-как поднялся, отряхиваясь, напоминая себе здоровенную собаку, которой так не вовремя не выдали полотенце, и посмотрел по сторонам.

Они – то есть Сноук – обещали ему проводников. Как минимум двух или даже трех, что встретят его на той стороне и введут в курс дела. Расскажут подробнее обо всем. О Рэй, например.

Но ангар был пуст, и когда Кайло прислушался, он так и не смог вычленить ни одного постороннего звука. Кроме непрестанной капели, барабанившей по полу.

Это место напоминало гроб, в который забыли положить мертвеца. И ощущение возникло неслучайно. Под светом фонарика – хвала Силе и надежности пака, выдаваемого всем переходящим, он работал – на дальней стене расплылось странное темное пятно. Выглядело оно чужеродным, не надпись и даже не случайный след от лопасти.

Кайло можно было даже не утруждать себя и не приближаться. Оно воняло. Старой, протухшей кровью, и не только кровью. На серый цемент, толщиной, небось, в его голень, потому что все ангары на Изнанке проектировались одинаково, налипли вязкие комки чего-то, больше всего напоминавшего плоть. Или мозги.

То, что оставило этот след... Это он понял уже после приступа тошноты, скрутившего желудок, оно ушло. Убралось, и часть следа тянулась дальше, к запасному выходу. Широким извилистым мазком, в котором проступали следы... ладоней?

Какого...

Кайло скривился, сплевывая кислоту с языка, и вытер рот. Единственное, о чем он мог думать сейчас, был тот факт, что у него все еще не было при себе никакого оружия, если не считать заклинивший бластер, которым можно было разве что швырнуть в эту уползшую тварь. И то, что возможно она охотилась – скорее всего, если сложить два плюс два – не за обязанным встречать его рыцарями Рен. А за Рэй, потому что в этом странном мире, больше всего напоминавшем какой-то кошмар, та была единственно-важным объектом.

Не столько личностью, сколько самим сердцем, поддерживавшим жизнедеятельность Изнанки.

Рыцари были обязаны охранять ее по приказу Сноука. И все же... их здесь не было.

Как и снаружи, куда он направился вслед за черной полосой протухшей крови.

Изнанка... Треклятая Изнанка, создание СТЕМ, не отличалась ни стабильностью, ни нормальностью. В ней от нормального мира было ровно столько, сколько в самом Сноуке доброты. Но она ведь функционировала нормально последние несколько лет, позволяя Верховному Лидеру получать Силу в неограниченных количествах. А потом что-то пошло не так.

И сейчас над головой Кайло сдвигались пласты высоченных зданий, изгибаясь в прихотливую линию и замыкаясь где-то высоко в пустоте, лишь слегка виднеясь сквозь дымку облаков. Город напоминал шар, и он оказался в самом его центре.

Асфальт проминался под его следами, больше похожий на вязкую резину, облепившую подошвы ботинок, влажно чвакал, точно собирался засосать их.

И остатки деревьев, торчавшие из остатков изгородей, так же искривленных, напоминавших скомканный рисунок на старых носителях вроде бумаги, напоминали тянущиеся ввысь пальцы. Они бессильно царапали пустоту, не в силах добраться ни до вершины зданий, ни до чего-либо облеченного в физическую форму.

– Рэй? – он все же попробовал дозваться до нее. Возможно, если Хакс не лгал, то ее сознание раздробилось при внедрении, став оболочкой для Изнанки, и теперь она была – буквально – везде.

Часть ее сознания, конечно, оставалась цельной, все та же маленькая девочка-мусорщица, привлекшая к себе внимание Сноука исключительно из-за Силы, контролировать которую никто не смог бы, так что оставалось замкнуть ее внутри чего-то надежного, непроницаемого. Изнанки, например, где Рэй могла бы служить на пользу Первого Ордена.

Она все еще оставалась самым сильным из созданий Силы, куда могущественнее Кайло и, скорее всего, самого Сноука. На счастье последнего, ее нашли, когда Рэй было всего десять. На отсталой планетке за Внешним Кольцом, одну-одинешеньку – никаких родителей, никого, кто мог бы объяснить, кто она и что она такое.

Ее живучесть сослужила Рэй неплохую службу, позволив выжить в пустыне, хотя она не могла контролировать свои способности, так что попросту замкнула их внутри.

Вот так все и началось.

– Рэй! – его голос, подхваченный странным дробящимся эхо, отскакивающим от всех поверхностей: изогнутые стены, дырявые кроны деревьев, плавящийся асфальт под ногами – был слишком уж громким. Он привлекал внимание. Не ее. Той твари. – Дерьмо!

Тварь еще не учуяла его, иначе пошла бы напролом, но озиралась по сторонам, прислушиваясь. Громадная туша мяса, в очертаниях которой смутно угадывались части человеческих тел. Руки, ноги, красные пластины рыцарей с проблесками гравировки СТЕМа.

Так вот, куда они все подевались.

Из-за своего импровизированного укрытия – кажется, когда-то это могло быть спидером, больно уж похожим казался остов, наполовину осыпавшийся под ноги – он выглянул всего раз, оценивая обстановку.

Тварь явно любила незнакомцев, она была громоздкой и неповоротливой, особенно из-за мешавших останков, намертво прилепившихся к костяку, но обладала поистине отличным слухом. Хватило всего один раз неловко оступиться, пяткой попадая на искривленную высохшую железяку, всего одного тонкого скрипа, чтобы она повернула свою голову к Кайло. И замерла.

– Чтоб тебя... – Кайло про себя выругался, припомнив всю возможную родню этого монстра, и машинально коснулся пустой выемки на поясе. Там в другом мире всегда был его сейбер. Сюда, с собой, его перетащить не смогли из-за нестабильности кристалла, и теперь без него ощущения были препаршивейшие.

Лучше бы они его голым и босым выкинули, чем так.

Сила?

Кайло попробовал воззвать к ней, привычно потянувшись всем разумом, но наткнулся на прочную стену, оказавшуюся не только непроницаемой, но и... колючей.

Любая попытка сконцентрироваться отдавалась жгучей болью в затылке, будто туда раз за разом вгоняли острую иглу.

Значит, Изнанка была вполне себе защищенной. Неудивительно, что в какой-то момент она перестала отвечать Сноуку. Небось, загородилась вот этим барьером, а нырнуть внутрь тот не рискнул, побоялся. Вместо себя отправив Рена.

Что у него было, кроме Силы и сейбера? Ну и заклинившего бластера, конечно. Мозги. В лучшем случае.

Совсем рядом с остовом спидера, в мутном крошеве поблескивало что-то цельное, надувшееся стеклом, и когда дымка облаков в очередной раз разошлась в стороны, выталкивая наружу солнце, багряное, точно налившееся кровью, он понял, что это было.

Бутыль. Каким-то образом, уцелевшая во всем этом искривленном кошмаре. Из нее не получилось бы оружия. Но как средство отвлечения...

У него был шанс на всего один рывок. Момент, когда тварь отвернулась, привлеченная иным, слишком далеким звуком, шедшим с другой стороны площади, медленно заскользив по асфальту. Что спасло его?

Какая разница.

Он нырнул, скользя коленями по вязкой поверхности, проехался пару метров, чувствуя, как саднит стертая кожа под изодранными брюками, годящимися сейчас разве что в утиль, но бутылку, небольшую, только треснувшую сбоку, держал крепко. Уже готовый зашвырнуть ее куда подальше, только бы отвлечь внимание.

Но нет, не пришлось. Тварь,

медленно перестукивая множеством конечностей, двинулась дальше, и Кайло мог бы даже встать. Оглядеться.

Площадь была совсем небольшой, состоящей из четырех рядов домов, вытягивающихся вверх, размазанных и нечетких. Два прохода были доверху завалены камнями, разрушенными балками, так что можно было забыть о пути туда, но в одном из них сверкнул уже знакомый красный доспех.

СТЕМовская маркировка.

В настоящем мире они носили халаты, хотя в принципе больше всего их робы походили на кожаные плащи, налившиеся кровавым блеском. Рыцари Рен принадлежали Сноуку, и это он одевал их по своему желанию. В этом же мире их одежда превратилась в броню, крепкую, насквозь пронизанную темной гравировкой.

Такая могла выдержать атаку Рэй, как казалось Сноуку. Такая могла выдержать Изнанку, только вот... увы, нет, не получилось. Одной твари было достаточно.

Рядом с доспехом, скорее всего, где-то лежал бластер, и в данной ситуации Кайло не мог бы придумать лучшего решения.

Он, все еще тихо, стараясь походить на тень, скользнул вдоль одного из домов, не вглядываясь в собственное отражение. Выглядело оно – один раз он все же не удержался – жутко, раздробленно, старый шрам налился кровью, а глаза у его двойника отсвечивали голодным желтым блеском, вполне себе соответствуя месту.

Оружие валялось чуть поодаль, слегка погнутое, поцарапанное вдоль рукояти, точно его вибро-ножом попытались взрезать, но движок при нажатии приветственно замигал синим. Зарядов в бластере было пять.

Только вот... Кайло видел то, что осталось от рыцаря Рен, искромсанные куски, не понадобившиеся почему-то монстру. Он ведь тоже защищался. И что, помогло?

Да вроде не очень. Так что свой новый-старый бластер, снятый с предохранителя, он засунул в выемку вместо меча. Если отстрелит себе ногу, это будет не так уж и страшно. Зато не дастся без боя.

Лицо под выщербленным шлемом было знакомо Кайло. Анук Рен, его младшая ученица, когда-то ставшая на сторону Тьмы, но потом предавшая ради службы Сноуку.

Все они в какой-то момент перешли под командование Верховного Лидера, а он ничего не мог поделать. Оставшихся верным... попросту вырезали. Сноук ненавидел бунты, самого Кайло он читал как открытую книгу, чаще всего называя глупым мальчишкой.

Искаженное гримасой боли, лицо Анук было изуродовано. То, что осталось от глаз, стекло на щеки. Тварь, похоже, либо питалась человечинкой, создавая себя из наиболее уцелевших частей, либо болью и страхом.

– Ох, Анук, ну что же ты... – она была его любимицей когда-то. Строптивая, но при этом беспрекословно подчиняющаяся любому его слову, потому что дала клятву. И все же перешла на сторону Сноука в какой-то момент. – Прости...

Единственное, что он мог сделать, это попытаться войти в ее воспоминания. С помощью Силы, которая отвергала его здесь, под куполом. Помогало разве что то, что они были близки однажды.

– Прости, Анук, – повторил Кайло, хоть мертвой голове было уже определенно все равно. Пальцами он надавил на глаза, один целый, закатившийся за веко, другой вытекший на щеку, и полез глубже. Под нажимом что-то хлюпнуло, остро треснуло, а затем он коснулся ее разума.

– Ну же, – в последний раз Кайло обернулся, пытаясь углядеть тварь сквозь искаженные деревья, и не заметив ее там, сосредоточился на куда более важном.

Невидимый щит все еще отрезал его от Силы, он действительно был непроницаемым, но воспоминания... обрывки мыслей, страх, панический, кромешный... это пришло само.

Анук была не одна перед смертью, их осталось трое или четверо, из всей почетной гвардии, и Рен не мог различить их лица под шлемами. Были это его рыцари, или новые, подобранные Сноуком лично? Он понятия не имел.

Они так же, как и он, забились в углу, между разрушенными зданиями, и Анук что-то кричала, пытаясь поговорить через комлинк, единственное средство связи, работавшее в обоих мирах.

Что-то...

Ее губы шевелились, не издавая ни звука, и в этом была вся беда. Искаженные воспоминания были все равно что фальшивые, толку от них не очень много, если не можешь понять.

– Она сошла с ума, – все же прочитал он по губам. – Здесь все рушится, что нам делать, Верховный?

Анук вслушивалась изо всех сил, а затем закивала. Лицо ее, единственное не укрытое маской, сменило свое выражение. Ужас исчез, и на место его пришла мрачная решительность. Что именно затребовал Сноук?

Кайло уже знал, знал без воспоминаний.

Уничтожить Рэй. Вот что.

Он хотел уничтожить ее прежде, чем Сила, огромный поток, не вырвется наружу, нарушив все планы. Рэй никогда не входила в них, так он говорил. Иссушим ее, получим все, что можем, а затем...

Кайло отодвинулся и вытер окровавленные пальцы о брюки.

– Где же ты... Рэй.

Впервые он увидел Рэй еще на Джакку. Его и остальных рыцарей – тогда они еще подчинялись непосредственно Кайло, никому другому – отправили на поиски непонятного источника Силы.

Сила была, и все же ее словно что-то сдерживало. Сноук называл это эффектом заплаты. Когда края не в силах сдерживать напор, они рвутся. И сквозь мелкие дыры струится вода, песок. Его немного, не настолько, как если бы она оторвалась целиком. Но даже мелкие трещины, сквозь которые что-то проходит с большой скоростью, заметны. Они сосредоточены в одном месте, а так не бывает.

Наделенной Силой оказалась маленькая девочка. Ее нашел Кайло, самолично. Он и спас ее от пустынной бури – Рэй забилась в останки звездолета, наполовину засыпанного песком. Но из-за сильного ветра этот корабль медленно скользил в воронку. А она ничего не могла поделать.

Она напоминала зверька, маленького, ловкого. И чумазого. Ее руки, запястья особенно, были такими тонкими, что кажется, просвечивали насквозь. Она голодала так часто и так долго, что не смогла нормально вырасти. Да и... кто мог бы сказать, сколько ей лет?

Бормотала она на местном наречии, возбужденно размахивая руками, дважды пыталась сбежать с заставы, где они остановились на ночь, чтобы сняться с самого утра, потому что буря все еще бушевала над Ниджимой.

– Я не причиню тебе вреда, – Кайло пришлось таскать ее за собой, буквально на привязи, а она ненавидела, это он понял сразу, рабские цепи. Она, каким-то чудесным образом, прожила свои десять, может двенадцать лет на Джакку свободной. И теперь от одного вида ошейника ее била дрожь.

В итоге он сковал обе их шеи, свою и ее, для надежности укрепив цепи Силой. Он знал, что она не сможет их разрушить. Заплата еще держалась, хоть кое-где ощущалась словно сито. Рэй просто не знала, как это работает. Ей нужно было показать.

Наутро он обнаружил ее лежащую рядом, пальцы были исцарапаны до крови, ногти все обломаны – она очень старалась снять ошейник – но она была тут, прижавшись к нему, словно Кайло оказался единственным источником тепла и надежности на долгие клики кругом.

Рэй так больше и не сбежала.

Вместо этого она выбрала его в качестве своего нового дома.

Ее сложно было научить говорить правильно. Речь ее состояла из множества диалектов, обрывков слов, искаженных до такой степени, что иногда Кайло понятия не имел, о чем она бормочет себе под нос. Впрочем, затыкалась она тут же, стоило ему глянуть на нее, так что, возможно, из Рэй однажды вышла бы неплохая ученица. Не будь Сноука и его планов.

А Сноук был. Был.

Как понял Кайло, через несколько часов бесплодных кружений по округе, пытаясь набросать хотя бы примерный план для возвращения обратно, через ангары, Изнанку реальность не затрагивала. Время здесь текло согласно какому-то особенному отсчету. И солнце, мутно-красное, продиравшееся сквозь облака, то ныряло вниз, то возвращалось обратно.

Хотя наконец оно ушло, сменив оранжевую окраску воздуха, напрягавшую глаза, более привычным серым.

Если это была ночь, то явно какая-то ущербная.

Теперь он мог выбраться из развалин, потому что тварь окончательно ушла. То ли ей не по нраву была темень, то ли... то ли где-то дела шли куда интереснее.

От фонарика почти не было толку, он еле пробивал эту странную серость, что заставляла весь окружающий Рена пейзаж линять, размываясь.

От домов остались только линии, и когда он пытался дотронуться до стен, то чувствовал, как шевелится под пальцами камень. Точно живой, дышащий.

Возле перехода на другую улочку, где посреди длинных прямоугольников кое-где виднелись низкие полукруглые шатры, он нашел еще двоих. Эти рыцари были ему совсем незнакомы. Преторианцы, скорее всего.

Их лица, с характерной синеватой окраской, вздулись, а на губах запеклась кровь.

Их воспоминания напоминали ту же кашу, только с ними Кайло – в отличие от Анук – ничего не связывало. И все же кое-что полезное нашлось.

У одного с собой был меч, не световой, конечно – кристаллы нельзя было допускать на Изнанку, Рэй могла бы вырваться, используя их мощь – технология та же, что и в бластерах. Но ощутив в ладони рукоять вибро-клинка, пожалуй, чуть великоватую для его собственной, Кайло заметно успокоился. У второго же была карта. Не такая, как у него, перечерченная наспех из глянцевого квадрата, выданного в паке, куда более расширенная. Ходы на ней шли не только вдоль, но и вглубь, и когда Кайло встряхнул ее, она тут же разложилась привычным трехмерным изображением.

Изнанка была искусственной. Да, создавала ее Рэй, но ее воспоминаний, ее знаний хватило бы разве что на бесконечную однообразную пустыню. А здесь были города. Так что, скорее всего, использовались базовые наметки СТЕМа.