Текст книги "100 shades of black and white (СИ)"

Автор книги: Shagel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 72 страниц)

Все они пропадают в мерзком тумане, подсвеченном фарами, и оттуда ни звука не доносится.

На какое-то мгновение ему хочется найти телефон и позвонить Люку, объяснить, почему и как он тут оказался, но это желание перебивает кое-что другое.

Люк ему никогда не верил. Для него Бен всегда был просто племянником, со сложным характером и ужасными манерами, что даже воспитание Леи исправить не смогло.

– Ну ладно, – Бен засовывает телефон в карман пальто и в последний раз вертит в пальцах коробок спичек.

– Место, где исполняются мечты, так? – он сжимает его и добавляет к мобильнику, а потом заводит мотор. Не может же он упустить такой шанс.

Тем более, если дело идет о мечтах.

Он умудряется сесть на хвост черному седану. Просто нажимает на газ и пристраивается сзади. Как будто ничего не случилось. И он тоже очень спешит навстречу своим мечтам.

Странно, но машина, идущая впереди, моргает ему дважды, словно подавая какой-то знак. А потом ныряет за угол.

– Куда это ты? – он следует ее примеру и тоже дважды сигналит фарами, а затем выкручивает руль влево, понимая, что скорей всего в таком тумане въедет в стену.

Но ничего не происходит.

Земля под днищем машины уходит вниз под резким углом, а туман слетает, оставаясь наверху.

Это подземная стоянка, и очень большая.

Черт подери, да сюда можно и сотню машин впихнуть при желании. Все они паркуются дальше, став ровными рядами возле желтого знака.

Бен оставляет свою машину там же. Очень повезло, что он не на служебной.

Немного поколебавшись, он оставляет жетон в бардачке. И туда же отправляет пистолет. Там, куда собирается, явно не жаждут видеть копов.

– Пароль? – спрашивает его верзила возле желтого знака.

На самом деле это даже не знак, а яркая и блестящая поверхность двери, за которую ему очень надо.

– Пароль? – Бен пытается играть под идиота. – Да я же тут уже…

– Если у вас с собой нет пароля, вы не пройдете.

– Да ладно, – он разводит руками и лезет в карманы пальто. Может, удастся заплатить. Пара сотен баксов обычно творят чудо.

Бен выгребает из кармана все содержимое, и взгляд охранника тут же меняется, завидев черный коробок.

– Доброго вечера, – тот внезапно давит из себя подобие улыбки и нажимает лапищей на желтую дверь, открывая ее.

– Ага, ну да, – Бен кивает и переступает через порог, оказываясь в темноте.

На самом деле это тот самый клуб Джакку. И совсем не заброшенный.

Бен проходит парочку коридоров, а затем его словно выбрасывает в море музыки и полуобнаженных человеческих тел, извивающихся в танце.

– Пальто сними, – кричит, перебивая музыку, ему ярко накрашенная девушка в форме официантки. – Ты пропустил гардероб. Назад и направо, красавчик, – и она направляется к столикам со своим подносом, улыбаясь так ослепительно широко, что никто не заметил бы фальшивости.

– Ага, – ему приходится вернуться, всунуть свое пальто девушке у гардероба, заблаговременно вытянув оттуда самое важное, и вернуться в зал.

Здесь густо накурено, и слишком много зеркал.

Они заменяют стены, и людей от этого кажется раза в четыре больше.

И как здесь кого-то искать?

Бен направляется к барной стойке, продираясь сквозь толпу, и заодно осматривается.

Зал довольно большой и забит под завязку, но это еще не все.

Второй уровень, повыше, вместе со сценой, на которой сейчас пляшут танцовщицы в черном и диджей, еще выше – стеклянная комната с затененными стеклами, и вот там ничерта не разглядишь.

А по бокам круглого зала небольшие дверцы, за которыми скрываются комнатки. А еще оттуда тянет таким знакомым запахом. Это дурь, причем высшего качества.

Место, где исполняются мечты? Ну что ж, в общем, это почти правда. Удивительно, как он вообще сюда попал.

Бен усаживается у стойки и просит виски, а затем оборачивается.

Как здесь можно найти одну-единственную девушку, в этом безликом море?

Но, как ни странно, это легко.

Ее лицо бросается ему в глаза.

Она танцует на сцене, в окружении других девушек, только выглядит она совсем не так, как на фотографии.

В этой девушке нет ничего от нормальной. Она похожа на дьявола в человеческом обличье, с ее густо подведенными глазами, с кроваво-красным ртом и напряженным телом.

Это не Рэй. Не может быть.

Она извивается и опадает на пол сцены ярким лепестком пламени, и ее красное платье бьет по глазам. Собирается снова, напоминая куклу, которую кто-то держит на веревочках и забавляется таким способом.

Девушка-видение или скорее девушка-кошмар, один из тех, от которых можешь, но сам не хочешь просыпаться, пусть под ложечкой засасывает от дрожи.

Его словно подкидывает на стуле, и Бен бросает все – свой виски, сотенную купюру, за которую можно купить целую бутылку, а не всего лишь один стакан, и тащится к сцене, словно зачарованный.

Он идет, потому что не может не идти, хотя понимает, что это неправильно. Это слишком, даже для него. Идет и все.

– Рэй? – Бен зовет ее по имени, негромко, но так, чтобы она услышала.

Она поднимает голову и смотрит на него, но не так, как должна смотреть та, что он собирался спасать. А скорее так, словно он здесь лишний.

– Прикройте меня, – кивает «Рэй» своим подружкам и спархивает со сцены, оказываясь рядом с Беном. Слишком близко, так, что он может почувствовать запах ее духов.

Удушливо-сладких до отвращения, и все же желанных. Совсем, как она сама.

– Кто ты, и зачем тебе она? – поднимается она на цыпочки, чтобы достать до него.

– Ты Рэй?

– Нет, идиот, я не Рэй, – она берет Бена за руку и тащит за собой, все время оглядываясь назад, словно пытаясь удостовериться, что он все еще идет за нею, что не пропал и не растворился.

– Я Кира. Ее сестра, – говорит она, забравшись в одну из маленьких ниш, спрятанных за бархатными занавесями. Здесь еле хватит места на двоих, и их тела почти соприкасаются.

А еще от нее пахнет сигаретами, и почему-то Бен может представить себе, как она курит, облизывая сигарету своими кровавыми губами. Зажигает ее одной из спичек в черном коробке, словно актриса в голливудском кино.

– Зачем она тебе? – Кира смотрит на него внимательно, но без враждебности.

– Она пропала.

– Она часто пропадает. В этом вся Рэй, – пожимает плечами ее сестра. – Сегодня она есть, а завтра ее нет. Так бывает. А ты кто? С тобой она вроде не крутила.

– Я… – Бен даже не знает, что сказать. Он не может, не станет признаваться, что он… – Я детектив. Частный, – это полуложь, полу-правда. – Меня нанял ее друг. Он волнуется.

– Ясно, – теперь ей совсем неинтересно, и Кира отворачивается, собираясь выходить:

– Не знаю, скажи, что она уехала, или что-то такое. Пусть не воображает себе всякое. На этом все, детектив? – она подтрунивает над ним, усмехаясь, и ее черные глаза кажутся еще темнее, они словно черные дыры, внутри которых ничего нет. Одна сплошная пустота.

– Ну… да, – ему хочется схватить ее за обнаженные руки, покрытые золотой краской, и притянуть к себе. И одновременно не делать этого. Сбежать, как он это всегда делал.

– А жаль, – внезапно она поднимается на цыпочки и оставляет на его губах свой поцелуй. Короткий и такой же опьяняющий, как и она сама. Смазанный и все равно слишком прекрасный, чтобы его забыть. – А ведь мы могли бы… – она не договаривает, не станет, потому что это и не нужно.

Просто проводит своим накрашенным золотом коготком по его щеке, лаская.

– Если передумаешь и захочешь меня допросить, дождись меня. Я заканчиваю в четыре.

Второй поцелуй совсем другой. Жадный и еще короче. Она сминает его губы своими и отпускает, выбирается из-за занавеси, оставляя только удушливо-сладкий до одури запах. И вкус крови от прокушенной губы.

Он остается. Конечно, он остается.

Бен не сводит с нее взгляда до самой последней минуты. Он пялится на нее, словно какой-то маньяк, так и не допивая свой стакан, просто смотрит и пытается не считать время.

Три часа. Два с половиной.

Где-то между ними вибрирует мобильный от звонков матери. И Люка. Они все чего-то хотят, но Бен выключает связь и остается наедине с пульсирующей музыкой, внутри которой, в самом сердце танцует девушка в алом.

Она заталкивает его в какую-то подсобку, щелкает замком и оборачивается, улыбаясь кровожадно и довольно.

– Иди ко мне, – она позволяет Бену целовать ее, размазывать по губам красную помаду, сдирать красное платье, падающее к ногам крохотным лоскутом.

Она стонет так громко, шепчет ему его имя на ухо, вжимаясь так крепко, словно их нельзя разъединить. Словно они уже одно целое.

– Рей, – шепчет Бен ей в волосы, сам не зная почему, и она позволяет ему это.

– Рэй… – их образы сливаются в один – обычная девушка с открытой улыбкой и дьяволица с густо-накрашенными глазами, такими глубокими, что он может в них утонуть.

Он стирает с ее предплечий золотые блестки, оставляя их на своих пальцах, словно ему в руки попалась фея. Сцеловывает веснушки и зализывает их, пробуя на вкус. Сжимает ее бедра, вталкиваясь еще сильнее и глубже.

Они опускаются на пол, все еще сжимая друг друга, боясь потеряться, и она задыхается, глотая стоны. А потом замирает, откидываясь назад и дрожа.

А на него накатывает оргазм, и на какое-то мгновение ничего больше не существует. Просто пустота и блаженство.

– Зачем тебе она? – она полулежит, опершись на локте, и курит. Обнаженная, с напрочь искусанным ртом, измазанным в помаде.

– М-м-м? – за зарешеченным окошком уже светлеет, а он все еще не может от нее оторваться. Не может заставить себя встать и уйти, чтобы вернуться через пару часов с официальным ордером на обыск. И подкреплением.

– Рэй. Зачем тебе Рэй? – Кира наклоняет голову, затягиваясь сигаретой, и та тлеет, оставляя дьявольский огонек на конце. – Какое тебе до нее дело?

– Я… – Бен пожимает плечами. – Я хотел помочь.

– Помочь? А что, если ей не нужна ничья помощь? – она говорит за нее так просто, как будто она и есть Рэй.

– Я просто не хотел, чтобы она стала еще одной пропавшей без вести.

– Ах вот оно что, – Кира садится и тушит сигарету о пол, оставляя черный след. – Так ты и правда детектив. Только не тот. Ищешь пропавших девушек? Забудь. Они, наверное, уже мертвы. Скорее всего.

– Но не Рэй, – Бен не спрашивает, утверждает. – Она же выжила.

– Она просто… Она просто приспособилась. Ей пришлось. Так… – она поднимается на ноги одним рывком, плавным и гибким, и хватается за свое платье. Оно порвано, и это его рук дело, так что Бен молча протягивает ей свой пиджак.

Он такой большой, что на ней выглядит гротескно смешно. Словно она маленькая девочка в папином плаще.

– Ты должен перестать искать ее, слышишь? – она кутается в его одежду, прижимаясь щекой к лацкану, и на мгновение Бену кажется, что она делает это не просто так, а вдыхает его запах.

– Почему?

– Потому, – Кира улыбается, и теперь он видит, что это грустная улыбка. – Потому что вы на совершенно разных сторонах, детектив Бен-как-тебя-там-дальше. Спасибо, – она оказывается совсем рядом, всего на секунду, и оставляет на его губах поцелуй.

Горький и прощальный.

А затем она уходит, и ее больше нет. Ни в коридорах клуба, ни на сцене, ни в толпе.

Ее больше нет.

Его отстраняют от дела. Просто так. С самого утра, когда Бен закрывает глаза в своей постели дома и проваливается в сон без сновидений.

Ему звонит Хакс и говорит, что они накрыли этот клуб и арестовали владельцев, устраивавших частные вечеринки с наркотиками.

И о том, что никакой Рэй, или ее близнеца, Киры, там нет и никогда не было.

Только двадцать девушек, мертвых, спрятанных в холодильниках между пакетами со льдом для виски и мороженым.

Двадцать и ни одной больше.

А еще через день ему приносят посылку.

Это его пиджак, аккуратно сложенный в коробку, и от него еле уловимо тянет женскими духами. Сладкими. Удушливыми. И темными.

Но это не все, и в потайном кармане он находит открытку.

Это старая открытка, таких теперь не найдешь.

С лицевой стороны на него пялится насмешливая пинап-ная ведьмочка с рожками на голове. Она прижимает ко рту палец и улыбается, словно говоря – Это было только шуткой.

А с обратной размашистыми буквами одно Прости.

Это тот же почерк, и наклон тот же, что и на конспектах Рэй, так что теперь он почти не сомневается. Да и какая разница, кто она?

Бен вертит в руках открытку, а затем открывает верхний ящик стола и смахивает ее туда, рядом с черным коробком, обещавшим мечты и не солгавшим ни разу.

А потом набирает по внутреннему Хакса.

– Слушай, рыжий, тут такое дело… – он все еще несколько злится на того за то, что Хакс сдал его Люку, но сейчас уже не до этого.

– Ну? – хмыкает в трубку тот. – Нашел еще один клуб, который нужно срочно проверить? Детектив Соло и его чутье, часть вторая?

– Нет, – Бен надевает свой пиджак, вернувшийся к нему так внезапно, и проводит пальцем по лацкану. Это словно прикоснуться к ее щеке. – Меня интересуют открытки. Старые открытки. У тебя же есть какой-нибудь файлик с именами коллекционеров? А то мне тут понадобилась кое-какая помощь по делу.

– По делу… Ага, – по голосу Хакса ясно, что тот ему ни капли не верит. – Ладно, будет тебе такой файлик. Но не безвозмездно.

– Давай, ты это припомнишь мне, когда будешь метить на мое место, идет? – Бен улыбается и принимается собираться.

На самом деле Люк прав, как-то давно он не отдыхал. Самое время в отпуск.

====== Mirrors (Кайло Рен/ Энакин Скайуокер) ======

Комментарий к Mirrors (Кайло Рен/ Энакин Скайуокер) Вот такая вот внезапная часть, написанная на ФБ для команды инцеста.

Надеюсь, вам эта парочка тоже зайдет, потому что в них есть что-то ну совершенно противоестественно притягательное)

Кайло Рен ненавидит зеркала.

Собственное отражение ему никогда не нравилось. С самого детства он обречен смотреть на нелепую копию своего отца, только более молодую и несовершенную. Длинный нос и слишком большой рот, оттопыренные уши, которые бесполезно прятать под волосами, их все равно видно.

Только таким он его и знает. В остальном Хан Соло идеальный отец – его просто нет.

Зеркала умудряются расколоть пополам его и без того асимметричное лицо, выделяя глубокие темные провалы вместо глаз.

Зеркала никогда не лгут, и он сам прекрасно знает, что уродлив и жалок. И никогда не станет похожим на Дарта Вейдера.

Это желание рождается из одной мысли, напоминающей укол. Сперва Кайло не замечает его, как не замечают крошечную ранку, пока она не расползлась отравленными пятнами по всему телу.

Ему пятнадцать, и голос в голове давно не кажется чем-то особенным. Сноук просто дает ему выбор. Право решать за себя, а не делать так, как всегда поступал отец, – сбегать.

– В тебе скрыто куда больше, чем ты думаешь, Бен, – чужой шепот в голове до сих пор вызывает в нем дрожь и ощущение мурашек по коже, но это совсем не страх. – Ты Скайуокер. Настоящий Скайуокер.

– Скайуокер? – фыркает Бен. Он отлично помнит рассказы матери о ее приключениях, только герои в них кажутся картонными, особенно когда можно увидеть их в реальности. Достаточно пяти минут, проведенных рядом с Люком Скайуокером, спятившим и убежденным, что следующий конец света наступит совсем скоро.—Ха.

Это короткое «ха» скрывает под собой все: неумение контролировать собственную Силу, хотя он из рода джедаев и должен следовать по пятам своих родителей, став достойным наследником Соло-Органа, и ненависть к себе. Бен презирает себя за то, что он их сын, единственный, от которого все слишком много ждут.

Мать надеется, что однажды он займет ее пост в совете. Отцу нужен компаньон в его вечных побегах после скандалов, Люк собирается сделать из него джедая.

А Сноук... а Сноук не требует ничего.

– В тебе течет кровь Энакина Скайуокера. Великая кровь. И она требует великих свершений. Неужели ты хочешь закончить как твой отец? – он видит Бена насквозь. Все его страхи.

–Нет.

– Тогда заставь их всех поверить.

–Поверить во что? – Бен оглядывается назад на храм джедаев, понимая, что ему ненавистна сама мысль о возвращении туда. То, что он чувствует сейчас, целиком не принадлежит ни Свету, ни Тьме, и оно разрывает его на части.

– В то, что ты станешь достойным наследником Дарта Вейдера.

Его мать никогда не говорит об Энакине. Для нее этого имени не существует. Как и самой проблемы.

– Мы же договорились, Бен, что никогда не будем поднимать этот вопрос, – она смотрит на него своим жестким взглядом, которым можно убивать вместо бластера, и Бен понимает, почему отец сбегает после каждой ссоры, желательно куда-нибудь на другой край галактики. – Никогда! – подчеркивает Лея. – А теперь иди и помоги Люку. Он говорит, что ты недостаточно времени уделяешь тренировкам.

Медитация. Спокойствие. Безразличие. Вот, что от него требуется. Но Бен оглядывается кругом и не замечает ничего, что могло бы успокоить его. Сплошная ложь и притворство под маской уверенности, что все будет хорошо. Однажды. Когда-нибудь. Неудивительно, что его дед выбрал другую сторону.

– Ты тоже можешь выбрать ее, – раздается в его голове шепот, и Бен вздрагивает.

Он смотрит на мать, глупо моргая, потому что не может раздвоиться и слушать одновременно и ее, и Сноука, пока она отчитывает его.

– И покончить с этим.

Бен покорно бредет в сторону храма, достаточно далеко, чтобы его никто не подслушал или увидел. Только тогда он останавливается и говорит вслух, сам с собой, требуя:

– Расскажи мне о нем. Об Энакине.

Ему хочется знать все. Абсолютно все.

Со временем все человеческое угасает. Остаются только легенды. Настоящие герои. Вместо лиц железные маски, скрывающие обгорелую плоть. Вместо слабостей жажда власти. А образ Энакина Скайуокера сменяет другой: Дарта Вейдера.

Таким и только таким видит его для себя Кайло. Он представляет себе это божество, сумевшее восстать из пепла, восстать буквально, и изменить миры, сделав их своими.

Кайло берет новое имя, прячет лицо под собственной маской, во всем подражая своему деду, но жажда быть им не гаснет. Ему мало этого. Рен хочет его меч, хочет быть достойным его славы, и больше всего хочет его самого. Его образ внутри себя.

Если это безумие, то с ним почему-то не хочется сражаться.

Кайло приходит к Сноуку, где под самым потолком ворочается блеклая полупрозрачная фигура, следящая за ним с медлительностью сытой змеи.

– Я хочу закончить то, что задумал, – Рен чувствует жар, разгорающийся внутри. Это его личное желание, такое же верное, как и когда—то решение принять Тьму.– Я убью своего отца. Я уничтожу их всех.

По телу пробегает дрожь, сладкая и волнующая. Она похожа на похоть, только куда сильнее. И Кайло захлебывается ею, чувствуя на себе незримое прикосновение Дарта Вейдера, как будто тот тут и слышит его.

– Тогда сделай это, – несется громовой голос, сливающийся с шепотом мертвецов, существующих во Тьме. Где-то среди них и голос Энакина Скайуокера, Кайло уверен в этом.

И он благословляет его.

В ночь смертей он впервые приходит к нему во сне. Кайло лежит на койке, увитый прозрачными трубками, обмотанный бинтами, и все его тело горит от боли. Остается только хрипеть и кусать губы, стискивая челюсть до крови, пока от соли не защиплет на языке. Рену хочется выть и стонать, хотя он сделал то, что так хотел, и все же он проиграл. Как слабак, мелкой девчонке, которая с легкостью отразила все его атаки, унизила и отвергла предложение стать его ученицей.

Этого хватает, чтобы ненависть внутри жгла кислотой, разъедая разум в бреду. И чтобы его накрыло волной кровавых видений. Но среди призраков, столпившихся у его койки, стонущих и воющих, Кайло видит одного, высокого и темного. Он единственный молчит, прячась позади в темноте, но даже она не в силах скрыть его взгляд, отливающий голодной желтизной ситхов.

– Я сделал это для тебя, – хрипит Рен, протягивая к нему руку, словно сможет дотронуться до него. – Для тебя...

Он бредит, но все же ему кажется, что все остальные призраки исчезают, а на лоб, плотно обмотанный повязками, ложится чужая рука. Призрачная, она дарует ему прохладу, унимает нестерпимую боль в шраме и гладит его по щеке. Прикасается нежно и ласково, как это не делал никто и никогда.

– Да, Кайло. Я знаю, – улыбается ему Энакин Скайуокер, и на его призрачном лице проступают пятна ожогов и лоскуты кожи, уродуя красивое лицо. Но взгляд остается прежним, голодным и все же бесконечно любящим. – Ты сделал все правильно, а теперь спи.

Боль отступает, сменяясь блаженной пустотой, и тогда Кайло засыпает. Он знает, кто оберегает его.

Когда с него снимают повязки, сперва ему не хочется даже смотреть на себя в зеркало. Кайло прекрасно представляет, что там будет. Его и без того отвратительное лицо, напоминающее о Хане Соло, наконец мертвом. Изуродованное шрамом, который не смогли залечить до конца.

Хотя он все же решается, ковыляя под пристальным взглядом призрака, и замирает.

Зеркала не лгут, и в их отражении он больше не видит даже тени своего отца. На него смотрит двойник Энакина Скайуокера, бледный и суровый, и в глубине темных глаз поблескивает пока еле заметная, но набирающая цвет желтизна.

Кайло поворачивается, и его отражение, один в один напоминающее Энакина, поворачивается вместе с ним, улыбаясь голодной и жадной усмешкой. Руки, увитые прозрачными трубками, обнимают его и гладят, заставляя задыхаться от возбуждения и счастья.

Теперь, наконец, он может быть с ним.

====== The Fall of the House of Skywalker (Рэй/Бен Соло) ======

Комментарий к The Fall of the House of Skywalker (Рэй/Бен Соло) А вот и наша хэллоуиновская часть, с праздничком всех, кто празднует)))

Посвящается Diegas, которая подала мне замечательную идею про слабость под маской, так что это все ей.

Снова пишу, что всегда рада вашим отзывам, если вдруг почешу и чей-то кинк, а еще исправлениям в бете, потому что я безголовая бездарь, как вижу, так и пишу)

– Ну так что, решились? – высокая белобрысая женщина кашлянула, привлекая ее внимание, а затем зашуршала бумагами, перелистывая контракт.

– Что? А-а-а, – на самом деле решиться было проще всего. Как только она придет в себя, закроет рот с отвалившейся до пола челюстью, и вообще.

– Д-да. Да, я решилась, – повторила Рэй, понимая, что такой шанс мог бы привалить раз в жизни. Или не привалить вообще. С ее-то везучестью? Второй вариант, стопроцентно.

– Ладно, тогда я еще раз пробегусь по правилам. Идемте, – и риэлтор направилась в сторону кухни, занимавшей добрую половину первого этажа.

– Это очень старый дом, как видите, – женщина любовно провела пальцами по старинным перилам, прихотливо извивавшимися под ее рукой. – И очень… капризный. Он требует к себе должного внимания. Это ясно?

– Ага, – кивнула Рэй, хотя ничего ясно не стало. – Эм, в смысле?

– Вы должны ухаживать за ним. Кроме вас тут никто не будет жить. Никаких приходящих уборщиц или садовников. Этим будете заниматься вы. Всем-всем. Понятно?

– Но я вроде не… – Рэй глянула наверх, где над ее головой свод сходился аж на третьем этаже. Убирать тут все? Об этом речи не шло.

– Вы будете смотрителем, если согласитесь на эту должность. Вы должны обеспечивать порядок и красоту в доме. А дом отблагодарит вас.

Эта женщина несла какую-то чепуху, причем с вдохновенным видом, будто этот дом был живым, как минимум.

Рэй нервно засмеялась:

– Ну, я надеюсь, не метелкой мне мести придется, нет?

– Смотрите сюда, милочка, – и риэлтор придвинулась к ней, обдавая запахом какого-то недешевого, но все равно неприятного парфюма. – Видите эту строку? – ее палец пригвоздил строчку к бумаге.

Там черным по белому было написано – Ухаживать за домом.

– А теперь смотрите сюда, – и женщина перевернула страницу, открывая ту часть, где указывался ее гонорар.

– Ого! – теперь Рэй была готова мести метелкой и вылизывать дом до последней соринки. – Это за сколько? За полгода? – она за три года столько денег бы не заработала.

– Нет. Это за месяц. А если вы тут продержитесь все шесть, то представьте себе, какая сумма вам перепадет.

Если эти пять нулей, следующих за цифрой, умножить на шесть…

Рэй вздохнула:

– Где подписывать?

Она была готова на что угодно. Теперь да. Жить в одиночку в старинном особняке, далеко от города? Да запросто. Убирать тут и стричь газоны? За такие деньги сколько угодно. Она и цветы посадит, и занавески перегладит.

– Вот здесь, – и риэлтор передала ей увесистую связку ключей. Часть из них были вполне себе современными, магнитные замки и все такое, но вот половина из них словно вышла из какого-нибудь фильма про средневековые замки. Здоровенным ключом с ладонь, например, можно было убить человека.

– Вот эти от верхнего этажа, – и риэлтор кивнула на украшенные узорчиками железные ключи. – Там давно уже никто не был, так что ходите осторожно. Мало ли…

– Мало ли? – что с ней могло случиться. Неужели там было что-то…

– Ну, просто дом старый, и если первые этажи хозяин содержит в полном порядке, то с верхним просто беда. Пару лет тому делали ремонт, но так и не закончили. Строительного мусора полно, не пораньтесь, хорошо? – ах вот о чем она говорила.

 – Я буду очень осторожна, обещаю, – Рэй накрыла ладонью руку риэлтора, забирая связку и чувствуя, до чего же ключи были холодными. – Еще какие-нибудь требования?

– Всего одно. Никого не водить. Вообще. Здесь должны быть только вы. Хозяин не любит, когда в доме посторонние.

– Но его же здесь нет. Ведь так? – за всю беседу Рэй не услышала ни одного постороннего звука. Дом был абсолютно и совершенно пустым. Чистым и сверкающим отполированными до блеска перилами, но при этом тихим.

– Хозяина здесь нет. Но он устанавливает правила, и было бы очень нехорошо, если ему доведется приехать в какой-нибудь неудачный момент, когда вы закатите тут вечеринку. Потому что в этом случае вы не получите ни цента. Даже за те дни, что уже отработали. Это ясно?

– Даже более чем, – Рэй покосилась на дом. Это настоящее кощунство никого сюда не пускать. Но раз хозяин решил, значит, так решил. – А как насчет продуктов? Мне же надо что-то есть?

– Раз в неделю заезжает Финн. Хороший парнишка. Веселый, так что вы с ним поладите, – женщина улыбнулась, что было полной неожиданностью. – Хотя он тоже не должен оставаться на ночь. Это правило касается и его, – она посерьезнела.

– Да-да, никого не пускать на порог, – пробормотала Рэй. Ее будущая карьера уже виделась ей во всех красках – она стоит с метлой и отгоняет всех подальше от порога этого странного дома.

– Ну что ж, тогда я поеду. Удачи вам, Рэй. Надеюсь, вы прочитали контракт полностью, но в случае чего вы всегда можете свериться со списком своих обязанностей. Он будет на столе в вашей комнате.

– Спасибо, – удача ей еще пригодится. Рэй еще раз обвела взглядом здоровенный второй этаж, выходивший на парадную лестницу в виде галереи с портретами, и представила, что за всей этой красотой необходимо ухаживать.

Дом был безумно красивым. Сразу было видно, что строительство его шло в несколько этапов, потому что нижний этаж сейчас полностью переделали, и он сверкал новехонькими стеклопакетами, бесшумными дверями на колесиках, а еще полностью обновленной сантехникой. Гостевой это был туалет или так, для своих, но Рэй впервые мыла руки в месте, которое было больше всей ее квартиры.

Что до второго этажа, там ремонт, похоже, пока что не планировался. Старинные французские окна, с кружевными рамами, дубовые доски на полу, вытертые и потемневшие от времени, но натертые до блеска. И старинная мебель.

Настолько старинная, что Рэй с опаской присела на собственную кровать. На такой точно убили какую-нибудь королевскую особу.

Балдахин, резные столбики, украшенные пузатыми ангелочками, и столько подушек, что из них можно было выстроить домик.

– Ого, – Рэй провела рукой по покрывалу. Шелк. Когда она еще спала на шелке? Вернее, не так. Она вообще когда-нибудь спала на шелке? Ну, конечно, нет.

Странно, но покрывало не было пыльным, или ветхим. Здесь все словно специально подготовили к ее приезду. Хотя такой вариант казался еще более смешным, чем если бы тут водились призраки-горничные.

Призраков-то Рэй никогда не боялась.

– Ну ладно, – она поднялась с постели и принялась раскладывать вещи по полкам. Нужно управиться до вечера, потому что и переодеться во что-нибудь удобное не помешает, да и неплохо бы взглянуть на дом целиком.

Потому что Рэй ни капли не сомневалась, что секретов в нем столько, что и за жизнь не разгадать.

В конце концов, остановилась она на старой и удобной одежде. Ну вот кому помешают ее растянутые штаны и майка, творчески заляпанная пятнами Роршаха? Правильно, никому.

Но за дверь она скользнула все равно с опаской. Держась за свой мобильник как за спасательный круг.

Сейчас, в полумраке, второй этаж с его золочеными люстрами через каждые пару метров, казался жутковатым. Того и гляди, из-за угла что-нибудь выскочит.

– Да ладно тебе, идиотка, – оборвала себя Рэй, жалея, что не может выдать подзатыльник, – хватит придумывать. Это теперь твой дом. На ближайшие полгода. Лучше тебе с ним подружиться.

В галерее было еще страшнее. Наверное, все из-за статуй, укрытых покрывалами. Их здоровенные фигуры, замотанные в белое, казались угрожающими. И словно живыми.

Хотя хуже статуй были портреты. Вот уж кто следил за ней в прямом смысле. Их глаза были специально нарисованы так, чтобы следить за живыми людьми с любой позиции.

Да и выглядели портреты совсем не дружелюбно.

– Кто вообще додумался рисовать вам такие злобные лица, а? – Рэй подошла к центральному, на которой был изображен постаревший, хоть еще вполне себе интересный мужчина. Шрамы украшали его лицо, хоть портили даже не они. А выражение надменности и какой-то брезгливости. Как будто перед ним был какой-то микроб в лучшем случае. Мошка, которую можно было запросто прихлопнуть.

Надпись на табличке гласила – Энакин Скайуокер.

– М-м-м, – кажется, именно эту фамилию она видела в контракте. – Так вот ты какой, хозяин, – и Рэй чуть отступила назад, чтобы полюбоваться картиной полностью. Такому дому вполне подходил такой хозяин. – Надеюсь, мы с тобой не встретимся.

По соседству с Энакином красовалась женщина, в волосах которой были, наверное, настоящие алмазные звезды (такие дамы побрякушек не носили). Выглядела она печально.

Падме Скайуокер. Жена Энакина.

В отличие от своего мужа нарисована она была молодой. И портрет ее был только один.

Близнецы в одинаковых белых одеждах, даже не разберешь, кто из них мальчик, а кто девочка. Бородатый мужчина в дорогом костюме и подобии плаща, как минимум от какого-нибудь кутюрье, а в руках украшенный драгоценностями меч. И мальчик с угрюмыми черными глазами, прячущий за спиной свою левую руку, выглядящий так, будто собирается укусить художника.

Жуткие. Все одинаково жуткие. И очень реалистичные.

– Пойду я, наверное, – Рэй уже и не заметила, как разговаривает с картинами. Они были не живыми, и все же казались такими. – Удачи вам тут оставаться.