Текст книги "100 shades of black and white (СИ)"

Автор книги: Shagel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 72 страниц)

– Но Рэй... Ты...

– Мы теряем время, Финн. Как думаешь, сколько нам придется трястись по этим колдобинам? Если будем сидеть и спорить, не успеем к закату.

Рэй расцепила пальцы. Они больше не дрожали. Как славно, а всего-то нужно было принять правильное решение. Смертельно правильное, как говорил последний психолог. И единственно верное.

Она могла бы прятаться под кроватью или в шкафу еще десяток лет, глотать снотворное и даже там снова слышать этот кошмарный голос, не похожий ни на женский, ни на мужской. Или пойти туда и покончить со всем разом.

– Я не хочу, чтобы ты считала, будто...

– Это мое решение, – когда она сказала это, стало намного легче. Даже зуд под лопаткой унялся. – Просто поехали.

А ведь когда-то, до того, как сюда пришли вампиры, и этому городку налепили маркий ярлык – резервация, он был самым обычным. Нормальным.

Здесь жили люди, много людей, и улицы были заполнены шумом, голосами, пением птиц. А сейчас все ушло.

Единственный звук, что она могла слышать, было гудение их мотора. Да еще шум в голове, тихий, напоминающий о волнах, накатывающих одна за другой. В этом шуме не было слов, но оставалось какое-то странное ощущение зова. Будто в мозгу застрял передатчик на запасной частоте.

И все же Рэй старалась не отвлекаться на него. Теперь она вела машину, старый, допотопный форд, выдержавший несчетное количество побегов и погонь, и старалась запоминать путь.

В Блад Фоллз дороги напоминали спутанный клубок пряжи. Один поворот следовал за другим, но до центральной дороги города они так и не добрались. Из-за знаков.

Их попросту не было. Все сняли, примерно в одно время, как подозревала Рэй. Когда пришли они.

Зачем вампирам знаки?

Они приходили словно потоп, нашествие саранчи. Они забирали себе город, вырезая ненужных людей, оставляя только сьедобных, а затем уходили. Оставляя после себя пустоту.

И запах гнили. Его Рэй чувствовала даже за плотно закрытыми окнами, даже со включенным на всю катушку кондеем.

– Погоди, – Финн отвлекся от допотопной карты, судя по дате издания аж 60-какого-то года. Там, конечно, все было слегка по-другому, но общее строение города не сильно изменилось. – Вот там, справа, будет съезд. Нам туда.

– Туда?

Узкая дорога, стиснутая с обеих сторон останками брошенных машин, выглядела жутко неуютно. Как будто там кто-то уже затаился.

– Ага. Она с виду... хреновая, – хмыкнул Финн. – Но выведет куда надо. Точно говорю.

– Ну раз говоришь... – на всякий случай Рэй включила еще и дальний свет. Толку от него пока не много, в дневное время, но ослепить могло.– Ого...

От центральной площади осталось совсем немного. Асфальт перед зданием словно наизнанку вывернуло, оставив только зияющий черный провал под закопченной дверью.

Дыра была большой. Достаточно, чтобы внутрь мог спуститься взрослый человек.

– И почему они всегда устраивают гнездо в самом людном месте? – Финн даже перегнулся через сидение, всматриваясь в дыру внизу.

– Потому что им плевать, они никого не боятся, – черный провал, словно приоткрытый рот какого-то неведомого чудовища манил ее к себе.

И зов, он стал четче. Теперь это были уже не просто волны, шелестящие где-то над ухом. Он стал напоминать радио, осталось только понять, на какую кнопку нажать.

– Сколько до заката?

– Два часа и восемнадцать минут, – здоровенные светящиеся цифры на часах подмигивали ей. Давай, детка, закрой глаза, засни, а когда проснешься... Все будет по-другому.

– Тогда я пойду, – Финн указал ей, где припарковать форд, чтобы легче было сматываться. – Судя по всему там уже давно никого нет, но проверить стоит. Может, наткнусь на след.

Бена Соло, вот что он хотел сказать. Но не сказал.

Рэй смотрела, как Финн собирается, распихивая колья по бесконечным карманам старой куртки – лучше больше, чем смерть, не так ли? – и на мгновение ей захотелось пойти вместе с ним.

Но она даже не была охотницей. Всего лишь сбежавшая жертва.

Ту часть воспоминаний, как именно она сбежала, не мог поднять ни один из психологов. Рэй забыла это намертво, но теперь почти жалела об этом. Возможно, это помогло бы не только ей, но и Финну. И Лее, и остальным. Вдруг там было что-то очень важное?

– Ты будешь в порядке? – он нагнулся, чтобы попасть в приоткрытое окно. – Пистолет в бардачке. Заряжен серебром. На всякий случай.

– Ага, – она кивнула, хотя прекрасно понимала, ей пистолет не поможет. Она даже не научилась стрелять за время работы в Агентстве. Все, что у Рэй получалось, это вспоминать.

– И Рэй, если я не вернусь через три часа, – к этому времени сядет солнце, он ведь об этом говорил, – уезжай. Это понятно?

– Ты вернешься.

Хотя... почему тогда она была так уверена в обратном?

Через полчаса напряженного вглядывания в дыру – из которой не доносились вопли, никто не полз, не пытался сбежать, ничерта – Рэй надоело.

Она рассеянно пощелкала тумблером радио, наткнувшись на не самую веселую, особенно в канун Хэллоуин, песенку, но переключать не стала. В конце концов, даже страшилки-пугалки были куда предпочтительнее тишины. И ее собственных мыслей.

– А что если... – она задумалась на этим всерьез. Взять пистолет. Фонарик. Боже, да хотя бы размять ноги...

Она уже выползала из водительского кресла, когда ее остановил звонок.

Ее собственный телефон никогда не звонил, не было кому, не было зачем. И вот теперь... незнакомый номер, высветившийся на сенсорной панели... он до чертиков пугал.

– Да?

– Рэй, это ты? – в динамике что-то ужасно шуршало, будто обладателя голоса тащили мордой вниз по гравию, и он попутно пытался отбиваться. – Здесь... ужасно... какие-то помехи, ты слышишь меня?

Не Финн, с облегчением выдохнула Рэй. Это оказался Дэмерон.

– Погоди, да? – на улице связь оказалась не лучше. К шуршанию добавилось попискивание. – Что такое?

– Мы... неправы... Лея сказала... там опасно, пусть... – снова шуршание, – возвращается.

– Но ведь город заброшен! Тут никого нет, – она почти кричала, чтобы ее услышали. -Вообще никого!

– Возвращайтесь... опасно... Лея сказала... – остальное затонуло в ровном шуме.

– Черт!

Пятьдесять восем минут до заката.

У нее снова был выбор. Завернуться и бежать, бежать, как советовал По, не оглядываясь, не думая.

Или отправиться за ним. В прошлый раз она была совсем маленькой, она не думала, просто пыталась выжить, что изменилось с тех пор?

Здесь, под землей, пахло по-другому. Пылью, сухой, и ужасно хотелось кашлять. Чесаться.

Рэй пришлось прикрыть рот платком, завязав наподобие маски, в самый раз, чтобы грабить банк, а не лезть в гнездо вампиров, и она то и дело нервно оглядывалась назад.

Под ногами похрустывали корни, а один раз она чуть не наступила на дохлую крысу. Вовремя заткнулась, иначе кто-нибудь ее бы точно услышал.

– Финн? – прошептала она, выглядывая за поворот. Здесь тоннель становился уже и шел вниз под наклоном. Земля, облепившая корни деревьев, была влажной. Источающей все тот же запах гнили.

– О черт, – повязка только слегка приглушила вонь, и Рэй снова захотелось тошнить. Она чуть не пропустила знак, оставленный Финном, чтобы не заблудиться, и теперь была куда внимательнее.

А затем тоннель закончился.

Рэй даже не сразу поняла это, глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться о корни.

Но тут земляной ход сменили камни, мощеные, точно старинная дорога, и фонарик выхватил из мрака кое-что не сильно напоминавшее узлы корней.

Это были люди, усевшиеся вдоль стен, точно собравшиеся немного передохнуть перед тяжелой дорогой, окаменевшие. Мертвые.

Сухие.

Она была бы такой же. Рэй посветила на ближайшую к ней группку – мать и дочь, обнявшиеся, не разорвать – на плече девочки, на пергаментно-белой, хрупкой коже, виднелся точно такой же шрам. Клеймо.

В этот раз ее вывернуло желчью и остатками кофе, а шум в голове перестал быть всего лишь плотной пеленой.

– Где ты? Где ты? – неслось отовсюду, и Рэй больше всего хотелось зажать уши, закрыть глаза и притвориться, будто ее тут нет, но она не могла, потому что боялась тех, кто были обречены навсегда остаться в этом склепе.

– Где ты? Иди ко мне... Рэй. Иди.

Оно знало, как ее зовут. Помнило.

– Моя маленькая Рэй...

Она тащилась вперед как завороженная, совсем позабыв о пистолете, о том, что могло ждать ее во мраке. О Финне.

– Иди сюда.

Добравшись до дверцы склепа, Рэй забыла обо всем.

Финн был мертв. Он лежал развороченной кучей окровавленной одежды и мяса у ног того, кого когда-то звали Бен Соло. Когда он был еще жив.

Теперь, настолько бледный, что лицо его точно светилось в полумраке, он смотрел на свою жертву с какой-то непонятной жалостью, а глаза его светились золотом.

– Зря он полез сюда. Почему ты не отговорила его? – Бен Соло цыкнул и стер с губ кровь.

А Рэй не могла пошевелиться. Карман оттягивал тяжелый пистолет, но она и не подумала достать его. Что-то... Что-то было не так.

– Твой голос... – внезапно поняла она.

У вампира Соло был самый обычный голос, хриплый, низкий, с неприятными интонациями, но он был... не таким.

– Мой голос? – теперь она привлекла его внимание, и Бен уселся на край каменного постамента. – Вместо того, чтобы бежать, или звать на помощь... ты хочешь поговорить о моем голосе?

В полумраке склепа он казался таким человечным. Никаких клыков, усохшей плоти, Бен Соло казался самым обычным человеком, только вот глаза посверкивали желтизной, а еще... он не боялся темноты и смерти. Любой другой чувствовал бы себя скованно, напряженно, но только не Соло.

– Он... неправильный. Это не ты звал меня.

– Это не я звал тебя, – повторил следом Соло. Но затем до него дошло.– Кто ты? Ты даже не охотница, – казалось, он только шевельнулся, но в следующее мгновение он был рядом с Рэй, и она почувствовала запах крови, исходящий от него.

Свежий.

– Кто ты? – он спросил снова, и все, что она могла, это опустить взгляд и держать его на уровне груди. – Отвечай.

Соло ухватил ее за подбородок, затряс, что было силы, и Рэй показалось, что она сейчас сломается в его руках.

– Я... Голос. Это все, что я знаю. Голос, который я уже слышала.

Она не чувствовала боли, только холодок по спине, когда куртка и рубашка,и майка – все посыпалось вниз распоротыми полосками. А его пальцы, холодные, мягкие пальцы, ощупывали ее клеймо.

– Он мертв, он больше не может позвать кого-либо. Я новый хозяин Ордена, слышишь? – его шепот был быстрым, скомканным, растерянным. – Ты не могла слышать его, Рэй.

– Но я же слышу, – ей больше не надо было прислушиваться. Или искать это внутри себя – смелость. Воспоминания и шепот слились в одно целое, в бездонную пропасть, поглотившую ее.

Она уже была в таком склепе.

Она уже однажды смотрела в глаза вампиру.

– Однажды ты вернешься ко мне, и я сделаю тебя своей наследницей, Рэй. Потому что... – шепот, не напоминавший ни женский, ни мужской, принадлежал чему-то более старому, куда старше обоих родов, высохшему и сморщенному нечеловеку со скрюченными пальцами, с изуродованной головой, с горящими желтизной глазами. – Потому что в тебе течет чистая кровь. Ты, мой маленький птенец... Ты одна достойна занять мое место...

Его звали Сноук. Лорд Сноук, но имя у него – Рэй вспомнила его, как и все остальное, – было другое, человеческий язык не выговорил бы его никогда.

– Ты не хотел, чтобы я правила Орденом. Ты... – это его запах, запах крови, запах сытого Бена Соло, она запомнила с детства. Его руки, оттащившие Рэй от родных, его ноги, на которые она смотрела, сколько могла, пока он не ушел. – Ты оставил меня умирать. Но я вернулась.

– Я здесь, ты слышишь меня? – она закричала, она кричала так громко, как могла, чтобы пробудить мертвых, спящих неживых, что тот, кто мог спасти ее, очнулся.

Старый склеп трясся под ее ногами, и земля, разбуженная, сырая, набухала старой древней кровью, и Рэй приникла к камням, в углублениях между которыми уже начинали собираться красные липкие лужицы.

А затем она почувствовала себя хорошо. Черт подери, она наконец почувствовала себя пробудившейся от старого кошмара. Живой.

====== The wizard of Jakku (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к The wizard of Jakku (Рэй/Кайло Рен) Очень крохотная зарисовка, но раз дневники накрываются, пусть тут будет)

Ничего она не странная. Может, у нее хобби такое.

Рэй хмыкает и задумчиво чешет грязный лоб. Вроде бы все в порядке, но почему-то ей что-то не нравится. Не на своем месте.

Скосив глаза вбок, она смотрит на своего необычного гостя, упавшего с неба.

Наверное, до аварии он был красивым: черные волосы, белое лицо в родинках, длинный нос с горбинкой.

Не то, что остальные, но... это же просто дело вкуса, так? А сейчас он будет еще красивее.

– Ты потерпи, слышишь? Я тебя сейчас подлатаю... – она берется за старый добрый медицинский паяльник (большая редкость на Джакку, за такой Рэй обещалась продать душу, но, в конце концов, они с Платтом сошлись на трех ходках на упавший корабль) и принимается вырисовывать на изуродованном лице ровные линии.

Обугленное мясо, сплавленное с тонкой пластиной электрума, ужасно воняет, и приходится закрывать нос и рот свободной ладонью.

– Ну вот, все. Вот и все, – останавливается Рэй и откладывает в сторону инструмент, отстегивает от лежака своего пациента и помогает ему сесть.

Он крепкий, выдержал здоровенную дозу анестетика, и еще до конца не пришел в себя.

Дрожит и покачивается на лежаке, все пытаясь потрогать свое лицо, как будто оно ему так дорого.

– Нет, нельзя, – убирает Рэй его руки. – Занесешь еще заразы, как было с...

Она хмурится и замолкает. Нужно мыслить позитивно. В конце концов, если не она, то кто?

– Сейчас, я знаю, что тебе нужно, – где-то в ее хламе, сгруженном в ящик у дальней стены, есть зеркало, и его она находит и несет обратно. – Вот. Видишь? С тобой все в порядке.

– Что... что ты со мной сделала? – чужак трясущимися руками берет зеркало, смотрит в него, но словно не видит. А ведь новое лицо куда лучше, чем было раньше, – белая кожа удачно оттеняет серебристые пластины на лице, горле и плечах. Искусственный глаз, между прочим, тоже недешевый, из неприкосновенных запасов Рэй.

Зеркало валится на пол и трескается, звеня осколками, а Рэй негодующе качает головой.

Впрочем, с прошлым, кажется, его Финном звали, было еще хуже. Раскроенный живот и многочисленные переломы так просто не запаяешь, и ей пришлось буквально собрать его заново. Сшивая словно набитую травой игрушку.

Боль тот выдержал, а вот осознание того, что он ненастоящий – нет. А жаль.

– Я помогла тебе выжить, – Рэй сочувственно хлопает мужчину по плечам, когда его выворачивает на ее порядком стоптанные красные ботинки, после операций так бывает. – А теперь и ты помоги мне. Потому что мне очень хочется убраться из этой помойки. И вернуться домой.

====== Only Time (Рэй/Люк Скайуокер) ======

Комментарий к Only Time (Рэй/Люк Скайуокер) Нет, этого ничего не было, ничего вы не читали, и я такого не писала) Сплошные иллюзии)))) Она приходит к нему ночью, когда уже совсем темно, и скидывает намокший от дождя плащ. Стирает с лица капли воды – они щекочут лицо, от них тяжелеют ресницы и сложно видеть, хотя зачем ей зрение сейчас? Это больше не один из уроков. Совсем нет.

– Научи меня, – просит Рэй снова.

Сегодня она едва не потеряла связь с реальным миром, до того велика в ней Сила, на какой-то момент ей показалось, что она вот – вот умрет от ощущения переполненности чужим. Не своим, нет, чем-то более древним, чем ее разум, собравшийся из осколков звезд, чем ее тело, состоящее из миллиардов клеток. В тот момент ее не очень-то и существует, и Рэй не осознает, что под ногами дрожит земля, ходит ходуном, разбрызгивая в стороны мелкие камешки точно морскую пену прибоя. Не понимает, что солнце справа над горизонтом, старое умирающее солнце, красное как кровь, наливается ярким светом, сияя во множество раз сильнее. Не чувствует, как течет по губам, как собирается в плотные комки в горле ее собственная кровь, не нашедшая другого выхода.

Она видит кое-что другое, под плотно зажмуренными веками растекается другой свет, выжженный добела, насыщенный тьмой, напоминающий взбаламученное болото.

Она не проводник, как другие, говорит он ей. Она сосуд, искуственно созданный, и в этом вся суть его отказа.

Одно дело показать то, что умеешь сам. И совершенно другое – раскачивать Рэй из стороны в сторону, перемешивая оба цвета – Белый и Черный, чтобы увидеть результат.

Он прогоняет ее днем, потому что боится, и это видно по глазам. Рэй научилась читать по ним за долгие годы одиночества в пустыне, когда тебе не нужен язык, чтобы рассказать, в чем вся проблема.

Но она настырная, и поэтому возвращается ночью.

– Пожалуйста, – просит она, оставляя свой плащ рядом с его одеждой. Усаживается перед его постелью, коленопреклоненная статуя, и складывает руки для немого прошения. – Пожалуйста, мне это нужно.

– Никто не сможет помочь тебе, Рэй, – качает он головой, и она видит это в лунном свете. Сейчас он не столько боится ее, сколько опечален. Он не сможет сказать – тебе проще убить себя, потому что наступит день, и никто не сможет противостоять тебе. – Я не могу.

– Я не хочу развивать эту Силу, – все еще пытается она, потому что помнит, каково это, перенять ее, всего один раз увидеть, почувствовать на себе, чтобы тут же вернуть, даже не задумываясь – КАК именно это выходит. Она помнит глаза Кайло Рена, верившего, что сможет сломить ее, всего лишь забравшись внутрь головы и прочитав мысли. Он не сломал ее, он повредил кое-что другое. Плотину, надежно выстроенную, запечатавшую и такую хрупкую.

– Я просто хочу ее контролировать. Вот и все. Я не буду... не буду становиться на одну из сторон, я обещаю.

Может, это убеждает его? Или ее глаза – Рэй боится даже моргнуть, потому что будет сложно сдержать слезы.

– Хорошо, – наконец сдается Люк Скайуокер. – Иди сюда.

Она устраивается рядом, на узкой для двоих постели, сворачивается в клубок и наконец засыпает. Пока он рядом, Рэй даже сквозь сон чувствует чужое тепло, можно больше не бояться снов, в которых все умирает.

В эту ночь она находит учителя.

Удерживать Силу в себе все равно что нести воду в ладонях. Совсем чуть-чуть еще можно, но когда Силы становится много, Рэй попросту захлебывается воздухом.

Разрушенное здание ей жаль куда больше, чем собственное тело, ноющее и стонущее от боли, чем рот, весь соленый от крови, которая не желает останавливаться. Чем руки, дрожащие, непослушные.

Люку приходится поить и кормить ее с ложки, и это ужасное ощущение. Рэй стыдно, и она не поднимает глаз, глотая горячий суп, давится им, кашляет, но старается прикончить эту тарелку как можно быстрее.

Она ненавидит быть обузой, потому что прекрасно знает, какова цена ее обучения.

– Я хочу помочь, – порывается она встать, когда Люк собирает тарелки и относит их на кухоньку – теперь им придется жить в небольшом сарайчике, пока не восстановят дом. Пока не восстановит Люк, что до Рэй, она умеет только разрушать.

– Не стоит. Посиди. Это пройдет. Когда ты перестанешь сопротивляться.

– Сопротивляться чему?

– Тьме, Рэй. Тьме.

Эту часть ее, половину, он ненавидит. Не сам конечно, но она чувствует глубинный, неподдельный страх, он тянется за Люком невидимым следом.

И все же он дает ей право учиться и этой части тоже.

И Рэй приносит ему мертвых животных – их мясо пойдет на еду, их шкуры согреют, когда наступит холод, – а затем сидит у порога, выскабливая кожи, пропахшие кровью и смертью. Она уже ненавидит это обучение, ее мутит от необходимости убивать и убивать беспощадно.

Но жажда, эта непрестанная жажда причинять боль, уходит.

И Тьма, наконец, начинает подчиняться ей.

Со Светом проще.

Рэй поднимается на самом рассвете. Когда она просыпается, Люка уже нет рядом, иногда ей кажется, что он вообще не умеет спать, просто лежит рядом. О том, что они делят не только крышу, но и постель, тепло, хотя за дверью их домика еще только наступает осень, никто не заговаривает.

Но Рэй это нужно.

Люка она встречает уже на вершине горы, он медитирует утром, иногда поздно вечером, но присоединяется она к нему только на восходе.

Вечер – это время уединения. Короткого одиночества.

Она усаживается рядом, складывая ладони в молитвенной позе и позволяет Силе наполнить себя. Эту часть Силы не нужно контролировать, ее, наоборот, иногда нелегко поймать.

– Остановишься, когда поймешь, что больше не можешь. Хорошо? – неожиданно мягко просит ее Люк.

– Ага, – она закрывает глаза, и тянет это, тянет из воздуха, тянет из воды, тянет снаружи внутрь, а где-то по-за пределами разума мир меняется.

Разрушенное здание, части его, деревянные балки. Все это поднимается над землей, совсем невысоко, на ладонь, на большее пока не хватает сил, треща, скрипя, сталкиваясь друг с другом. Самое тяжелое – это заставить испорченное стать целым снова. Будто вернуть время вспять, только не время, а сами вещи. Приказать им восстановиться.

И у нее это получается, из чистого упрямства, больше от бессилия. А вот дышать нет.

– Я понимаю, почему они от меня отказались, – говорит она однажды Люку, поднимая глаза от удивительно невкусной, слишком уж приправленной солью еды. – Я бы тоже, наверное, отказалась.

Она не умеет жить нормально, не умеет готовить, ей проще разрушать, чем создавать, и вообще – она смертельно-опасна для любого. Пока что это только возможность в будущем, но Рэй уже чувствует Силу, ее с каждым днем становится больше, и управлять ею нелегко. Однажды она подняла в воздух собственный корабль, затопленный недалеко от берега. Вместе с куском каменистого дна. В один прекрасный день она сможет поднять не только его, но и остров, возможно даже все.

– На самом деле... – он удивительно долго мнется, ковыряется в тарелке, – они не бросили. Тебя никто не бросал, Рэй. У тебя не было родителей.

– Но я же помню. Я помню корабль. Помню человека, который обещал вернуться. Я помню это все! – она помнит это потому, что других воспоминаний у нее никогда не будет. И лучше уж эти окрашенные слезами мгновения, чем никаких.

– Все не так просто. Я мог бы... мог бы вернуться раньше. Но хотел верить, что тебя больше нет.

Вот так, довольно честно, все просто. Все до боли ясно.

Ее тарелка летит куда-то под ноги, вся еда вместе с котелком, вместе с обуглившимися дровами, вместе с языками пламени несется вверх, ярости так много, что под ногами Рэй дрожит земля, трещит, разламываясь.

И все же она останавливается. За мгновение до того, как сорвется, как взорвется от ненависти, и даже не к Люку, к себе.

До какой степени она должна быть злом, чтобы он всегда мечтал о ее смерти?

Рэй собирает свои нехитрые пожитки, все, что у нее есть, вполне можно увязать в небольшой мешок, мечется среди развороченных, выпотрошенных вещей по тесному пространству, держась как можно дальше от Люка, она уже знает, что поднимет из воды этот треклятый корабль, заставит его унести ее как можно дальше отсюда. Ото всего. Куда-нибудь, где никому не будет дела до Силы, до войн, до чужих страданий.

– Ты не должна уходить, Рэй.

– Не должна? Кому? Тебе? С чего бы это... Теперь я понимаю, к чему было это все. «Тебе не нужен учитель, Рэй. Тебе никто не нужен!», передразнивает она его старые слова.

– Это было правдой. Мне действительно никто не поможет.

– Остановись.

– Нет! – она все еще пытается, пытается уйти, пытается избежать этого отвратительного объятия, потому что оно одно – одно прикосновение, и всего-то – заставляет ее плакать. Рыдать, как тогда, в детстве, пуская сопли, навзрыд, заикаясь, захлебываясь и упиваясь этим горем.

Она рыдает на его руках, на руках человека, бросившего ее однажды, но теперь – почему-то, с чего-то – решившего поступить иначе.

– Тише... – он гладит ее по волосам, пока боль не утихает. Боли много, но и прикосновений тоже.

В эту ночь она находит привязанность.

Слепая вера в Люка не очень-то похожа на любовь, какой ее себе воображала она раньше. В том, что он ей рассказывает – обо своем прошлом – не за что зацепиться. Для Рэй Люк не тот человек, к которому можно чувствовать восхищение или привязанность, она родилась слишком поздно, ее создали с опозданием на лет двадцать-тридцать, хотя даже то, что она получает из этого симбиоза, ее устраивает.

По крайней мере он больше не гонит ее прочь. Не говорит, что она обречена скитаться до самой смерти вдали от нормальных людей, чтобы не стать причиной раздора.

Он учит ее и все.

А по ночам она приходит к нему в постель. Рано или поздно, это всего лишь вопрос времени, она скидывает с себя все. Она не спит, но тянется к нему, чтобы вернуть прикосновение, чтобы поцеловать, ежась от колючести его бороды.

Однажды она уже спала с человеком, но в этот раз не так больно, не так стыдно, в этот раз хорошо.

В этот раз она не засыпает, она лежит до самого утра и рассказывает о своем детстве. О времени, которое провела на Джакку, думая, что завтра может и не наступить. О том, что она в чем-то даже благодарна, ведь он дал ей шанс выжить. Потому что был трусом. Обычным человеком, вот и все.

А наутро они поднимаются на медитацию вместе. Рэй привычно усаживается на камень рядом, складывает руки, палец к пальцу, и замирает.

– Однажды... – она слышит его голос, но не может даже кивнуть, она занята, левитируя раскаленные камни над головой, – однажды, когда меня не станет, ты должна будешь найти другого, к кому захочешь привязаться, Рэй. Тебе придется. Потому что только это удержит тебя в равновесии.

Она молчит, прикусив язык, потому что над головой трясутся, почти падая, обжигающие куски камня, потому что она вот-вот потеряет концентрацию, потому что сама мысль о сказанном заставляет ее подбородок дрожать. Она просто молчит.

– И я знаю одного... Когда-то он был неплохим мальчиком. Может, и сейчас такой, только потерянный, как и ты. Стоит попытаться. Его зовут Бен. Бен Соло.

В какой момент боль, которую она чувствует, становится не только ее?

Или может так было всегда? Она не думала об этом, никогда.

– Это не приказ, Рэй. И даже не совет, – он не хочет говорить об этом. О, он меньше всего хочет вообще говорить о том, что случится однажды. – Но ты можешь подумать об этом.

По шее ползут пятна боли, точно острые иглы под кожу, от ожогов, когда камни сыплются вниз, и ей хочется кричать, но Рэй только кивает, возобновляя медитацию, возвращает контроль, приглушает ощущения, оставляя только одно.

Одну единственную мысль – у нее еще есть время.

====== Hell stories 1 (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Hell stories 1 (Рэй/Кайло Рен) Кто-то очень тормозз и забыл выложить это вчера, потому что забегался. Но с праздничком всех. Тут еще пару штук будут, с хеллоуиновского рейло-феста

– Вааау! Ты только погляди, какая она... громадная, – раздался шепот Финна в полной тишине, и Рэй послушно подняла голову.

Надо сказать, эта самая люстра, о которой шла речь была последним остатком роскоши заброшенного дома, но выглядела она внушительно.

И – посреди всей этой разрухи и гнили, пожиравшей опустевшее здание уже не один десяток лет – совершенно чуждо. Ну правда, кому бы в голову пришло спускать ее вниз, это здоровенное позолоченное великолепие с множеством острых хрустальных осколков, да еще по проржавевшей цепи, которая могла лопнуть в любой момент. Да и зачем?

Все самое ценное увезли давным-давно, что-то вынесли, разграбили, а остатки – никому не нужные, так и остались тут.

Вроде лопнувшего пианино, наполовину вросшего в провалившийся пол, возле холла. Или этой люстры, на которую Рэй смотрела не отводя глаз.

– Да это... – рядом остановился Дэмерон и посветил фонариком вверх. Еще один луч раздробился среди хрустальных обломков, щедро разбрасывая цветные искры, поползщие по фигурам собравшихся внизу, – это просто охерительнейшая жуть! Самое то. Как ты нашел это место?

– Все просто, интернет делает все за нас, – подмигнул ему Финн, а затем помахал рукой, предлагая им присоединиться. – Давайте, что застряли в дверях. Никакие призраки на вас не нападут. Пока... – это многобещающее «пока» он подкрепил дернувшимися бровями, что несколько сбило градус общей нервозности, и Биби, девушка По, хихикнула и пошла первой, слегка сдвинув Рэй в сторону.

Призраки?

О, в таком доме... в этом прекрасном, заброшенном особняке, с множеством комнат, несколькими этажами и даже подвалом, они точно водились.

И Рэй не могла понять, пугает ли это ее. Или даже нравится.

В конце концов, даже если не видел чего-то ни разу, это же не повод считать, что его не существует?

Но даже так, спящий дом поражал. Он словно впитывал их шаги, стирая их след с когда-то дорогих ковров, душил громкость голосов и смех, и сам воздух казался необычно тяжелым, с запахом сырости и сгнившего дерева.

– Вот здесь, – Финн посветил вправо, куда уходила анфилада комнат, настолько темная, что даже луч мощного фонаря не мог пробить мрак. – Здесь все и началось. Идем?

Идея-то была клевой. Идея была бестолковой, но действительно клевой, забраться на всю ночь в один из этих жутких домов, о которых столько баек в интернете, только в действительно жуткий, и пробыть там до утра.

И не на обычную ночь, а в канун Хэллоуина. Рассказывая друг другу ужасные истории. Надеясь, что что-то да появится. Хотя, как сейчас понимала Рэй, кое-кто просто рассчитывал на веселуху, пьянку и, может, на перепихон. Ага, разбежались.

Не одной ей сейчас совсем не хотелось веселиться. Напускная храбрость Биби сама собой потерялась, когда нога девушки застряла в дыре между половицами, а По, идиот такой, вместо того, чтобы помогать, решил поиграть в злое привидение.

– Эй, – ее толкнул в плечо Финн. – Тебе не страшно?

Он был расстроен. Конечно, был. Ему так хотелось застать ее врасплох, испуганную словно ребенок, чтобы защитить от чего бы там ни было. Проблема в том, что Рэй не нуждалась в защите.

Никогда.

– Нет, – Рэй покачала головой и еще раз посмотрела на люстру, та легонько звенела своими осколками, напоминая какое-то живое существо, закованное в цепи и больше всего жаждущее освободиться. – Вовсе нет.

Страшно? О нет, теперь она была заворожена этим местом.

– В общем, вы уже в курсе, чей это дом, так? – судя по его болтливости, в эту ночь Финн решил быть их проводником на ту сторону.

По и Биби согласно кивнули, переглянувшись, и уселись теснее, со стороны напоминая единый многорукий организм, выглядывавший из-под пледа.

Что до Рэй, она, увы, только покачала головой. До последнего место их ночевки оставалось в секрете, так что приходилось слушать все.

– Это дом Скайуокеров, тот самый, где пятьдесят с лишним лет тому случился пожар, – Финн протянул ей банку с пивом, но пить не хотелось, и она просто грела ее в руках. – В основном, горел второй и третий этажи, от верхнего ничего не осталось, – и все разом посмотрели наверх, где кое-где в потолке виднелись дыры.