Текст книги "Плачь обо мне, небо (СИ)"

Автор книги: Selestina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 60 страниц)

Забираясь в экипаж и обещая крестьянину любую сумму, лишь бы он тронулся с места, Катерина оглянулась и тихо выдохнула: у дверей Успенского Собора уже никого не было.

***

– Кати, с тобой все хорошо? Что послужило причиной такой твоей задержки? – Дмитрий, похоже, не покидавший двора, едва завидел подъезжающую бричку, бросился к ней, помогая невесте сойти на землю. С благодарностью принимая его руку, княжна сделала пару неуверенных шагов вперед и лишь после этого как-то не слишком радостно улыбнулась жениху. Она все еще пыталась прийти в себя после происшествия на площади, и честно старалась придать себе как можно более непринуждённый вид.

– Прости, попала на обедню и решилась отстоять ее. Правда, вскоре поняла, что это чересчур тоскливо, – улыбаясь уже чуть более живо, Катерина проследовала за Дмитрием в дом, рассеянно оглядывая внутреннее убранство, ничуть не изменившееся с ее последнего визита, имевшего место быть пять лет назад. В гостиной ее уже ждали: графиня Елизавета Христофоровна, сидя на кушетке, наслаждалась игрой старшей дочери – Елены – на клавесине, Григорий и Владимир – младшие братья Дмитрия – увлеченно спорили над шахматной доской. Звук отворившейся двери был заглушен мелодией, льющейся из-под изящных пальчиков тоненькой и бледной Елены, и потому вошедшим пришлось привлечь к себе внимание громким приветствием.

– Maman, – голос сына Елизавета Христофоровна проигнорировать бы не сумела: чуть поворачивая голову, чтобы убедиться в том, что ей это не послышалось, графиня поднялась на ноги, тут же делая шаг навстречу долгожданным гостям. Музыка смолкла – Елена, заметившая появление брата, тотчас прекратила музицировать, покидая место за инструментом.

– Приехал, – обнимая сына, улыбнулась женщина, и тут же переключила внимание на его спутницу, – Катюша, как давно ты здесь не была, – приветствие сопроводилось церемонным пожатием рук и невесомым поцелуем в щеку со стороны хозяйки поместья, и легким поклоном – со стороны княжны.

– Елизавета Христофоровна, рада видеть Вас.

– Кати! – перенявшая манеру обращения к подруге от брата Елена крепко обняла гостью, в который раз удивляя силой, заключенной в это хрупкое, почти прозрачное тело. – Надолго к нам?

– Если Вы не против, погощу у Вас с недельку, – обращаясь скорее к Елизавете Христофоровне, нежели к вопрошающей ее подруге, без лишних раздумий отозвалась княжна, увлекаемая младшей Шуваловой к диванчику. На мелодичный перезвон колокольчика, коим не преминула завладеть хозяйка поместья, в гостиную скользнула ладно сложенная девочка с густой каштановой косой и россыпью веснушек на лице.

– Арина, принеси княжне чаю, да побыстрее.

Тихое “Слушаюсь, Лизавет Христофорна” едва донеслось до Катерины, а служанка уже скрылась за дверьми, словно бы и не было ее. Оценив расторопность, княжна одобрительно качнула головой и обернулась к “драгоценной Эллен”, как все в доме звали Елену Шувалову. Беседа обещала быть долгой и увлекательной.

Комментарий к Часть I. Три Екатерины. Глава первая. Паутина заговора

*в официальных источниках покушений на Николая Александровича не существовало, но в 1866 году начались покушения на Александра II, и до года 1879 были достаточно редки: по разу на 66 и 67. Потому я взяла на себя смелость поиграться с этим моментом, добавив и 63 год. Однако подчеркиваю, что сие вымысел, не претендующий на “чушь в ваших научных трудах! мне лучше знать!”. Те, кто хорошо знаком с историей царской семьи 63-66 г, поймут, почему допущены данные вольности.

**согласно документам, на момент 1863 года шефом жандармов и главным начальником III Отделения являлся Долгоруков Василий Андреевич.

========== Глава вторая. Отцы и дети ==========

Российская Империя, Санкт-Петербург, год 1863, август, 14.

Воздух, наполняющий небольшое помещение, лишенное окон, был спертым, заполненным едким ароматом раскуренного недавно табака, и крепко сложенному мужчине, расстегнувшему сюртук, начинало казаться, что еще немного, и его непременно хватит удар: духоту граф Константин Павлович Шувалов переносил плохо. И если бы не необходимость разговора и некая увлеченность игрой в карты, за которой время шло немногим быстрее, он бы непременно уже покинул комнату, где, как и обычно, они с Алексеем Михайловичем Голицыным, его давним приятелем и сослуживцем, встречались дважды в неделю. Это убежище, как звал его сам князь Алексей, им любезно предоставляла баронесса Лебединская, чей покойный супруг был шурином Константина Павловича. Отчего Голицын предпочитал видеться вне стен своего поместья и даже вне Петербургской квартиры самого Шувалова, граф не понимал, но предпочитал не допытываться. Он умел уважать чужие тайны, потому как это давало уверенность в том, что и на его собственные никто не посягнет.

Покачивая низким бокалом, наполненным до середины отличнейшим коньяком, Константин Павлович поглядывал на своего собеседника, размышляющего над очередным ходом и удерживающего в руке шесть прямоугольников с расписными “рубашками”.

– И всё же, не могу взять в толк, отчего ты настаиваешь на скорой свадьбе, – пожевав губами, высказал свои сомнения Шувалов; у внешних уголков прищуренных глаз лучиками разбежались морщинки.

Не так давно его сын Дмитрий испросил отцовского благословения на брак со средней дочерью Алексея Михайловича – Катериной. Причин для отказа граф не видел: умная, воспитанная и приятная в общении княжна, получившая образование в Смольном, могла составить прекрасную партию его старшему сыну, уже более года питающему к ней теплые чувства. Женившийся по любви Константин Павлович, проживший счастливо в браке уже тридцать один год, желал того же и для своих детей, а потому на просьбу Дмитрия ответил положительно. Решение супруга поддержала и Елизавета Христофоровна, давно знакомая с Катериной. Со стороны отца невесты также не последовало возражений: напротив, князь выразил искреннюю радость от того, что вскоре их семейства породнятся. Однако, венчание было решено провести на исходе зимы или весной будущего года, а сегодня Голицын отчего-то завел разговор о том, чтобы справить свадьбу в конце осени.

– Дело молодое, ясное. Чего ждать? Моей Марте внуков уже хочется, – добродушно посмеиваясь, отозвался Алексей Михайлович, наконец покрывая червонным тузом лежащего перед ним короля.

– Неужто старшие не спешат с этим?

– Ирина готова хоть завтра перед алтарем предстать, но что-то этот мальчишка – Перовский – либо излишне нерешителен, либо играется с ее чувствами, – неодобрительно сводя брови, князь проследил за тем, как отбитые карты складываются в общую кучку, после чего продолжил, – а Петр все даму сердца выбрать не может.

Он нарочно умолчал о романе сына с дочерью разорившегося дворянина, поскольку не одобрял подобную связь. Если бы это было простой интрижкой, угасающей после одной ночи, вряд ли бы Голицын придал ей значение: до встречи с Мартой и ему случалось влюбляться в девушек самого разного происхождения – отнюдь не все они были дворянками. Да и супруга его по матери имела низкий статус. Но его разум ни разу не затмевался настолько, чтобы возжелать обвенчаться с какой-нибудь крестьянкой. А именно об этом не так давно завел с ним разговор сын, на что получил категоричный отказ. Посрамить находящуюся в и без того шатком положении фамилию князь бы не позволил никому. И ежели Петр не одумается, нареченную ему выберет сам князь; благо, на примете у него есть Дарья Вяземская, дочь известного генерал-майора, княжна. Партия во всех отношениях удачная.

– А что Катерина? – предлагая собеседнику двух королей и оставаясь с единственной картой в руке, вернулся к изначальной теме граф. – Желает поскорее надеть свадебное платье?

– Постоянно говорит о женихе, – уверил его Алексей Михайлович, – даже из-под домашнего ареста сбежала, дабы увидеться с ним, – на ходу сочиняя подробности не имевших места быть моментов, князь с сожалением выложил последние козыри, надеясь на то, что у оппонента осталась мелкая карта, и эта игра не обернется для него проигрышем. Шувалов, пристально наблюдающий за мимикой на лице будущего родственника, сделал еще глоток из бокала.

– Прекрасно, что наши дети так влюблены, – одобрительно кивнув, Константин Павлович вновь взглянул на единственную свою карту, что-то выжидая, – и раз уж мы почти породнились, позволь узнать, почему Катерина отказалась от шифра по окончании Смольного? Мне известно, что она была в числе лучших выпускниц, и, признаться, я полагал, что она составит свиту Ея Императорского Величества Марии Александровны.

Лицо Голицына помрачнело, и прошло не менее минуты, прежде чем князь сумел перебороть изначальную эмоцию, чтобы ответить менее грубо, нежели это могло прозвучать. О причинах, послуживших тому, что Катенька не стала фрейлиной при Дворе, он не любил вспоминать. И в то же время, забыть не мог: в последние годы лишь память о них заставляла князя продолжать свое дело. Час расплаты приближался, и совсем скоро род Голицыных должен был вернуть свое влияние и силу, что так незаслуженно были отняты. Они могли стоять наравне с Романовыми, как было раньше, а то и выше, если бы в далеком одна тысяча шестьсот тринадцатом на престол взошел их предок, а не Михаил Фёдорович. И если бы не та история с цесаревичем, а также участие его брата в декабрьском восстании, когда-то привилегированная фамилия не стала бы опальной в глазах Императора. Но все это скоро закончится.

– Придворная жизнь не привлекала ее, – решив, что и дальше затягивать с ответом излишне нетактично, да и наводит на подозрения, Алексей Михайлович привел наиболее простую причину, – и в любом случае после свадьбы Катерина намеревалась посвятить себя дому и семье, – ожидая хода собеседника, князь беспокойно сжал в ладони картонный прямоугольник. Судя по тому, как Шувалов кивнул, принимая объяснение, он остался им удовлетворен. Пригладив волнистые волосы, почти не утратившие своей черноты, столь насыщенной в юности, граф бросил взгляд на недопитый коньяк, но от мысли опустошить бокал отказался.

– И слухи о том, что представительницу рода Голицыных просто не желали видеть при Дворе, ничем не оправданы?

На багровое сукно, коим был покрыт круглый колченогий столик, легла последняя карта с чуть заворачивающимися внутрь краями. Вздрогнув, Алексей Михайлович посмотрел на оппонента, выглядящего нарочито расслабленным. Но в карих глазах читалось странное выражение, никак не вяжущееся с обманчиво непринужденной позой. Быть может, Шувалов и желал для своих детей брака по любви, однако родословная тех, с кем они связывали свои судьбы, должна была быть чистой.

Раздумывая над тем, что можно сказать графу, и насколько допустимо его посвящать в свои планы, бесспорно, без части о перспективах от замужества Катерины с Дмитрием, Голицын опустил глаза. Крестовый король двумя своими ликами едва заметно недобро ухмылялся. Или же так казалось в неверном свете оплывающих свечей князю?

Эта партия осталась за Шуваловым, но она не становилась завершающей. И главная игра жизни Алексея Михайловича Голицына должна была подойти к финалу сегодня в Таганроге.

***

Российская Империя, Таганрог, год 1863, август, 14.

– Ну, Кати, не томи! На какой день назначено венчание? – нетерпеливо заглядывая подруге в глаза, Елена ждала ответа.

После чаепития в гостиной, сославшись на усталость, Катерина удалилась в гостевую спальню, однако насладиться одиночеством и тишиной вдоволь не удалось: спустя несколько минут раздался уверенный и настойчивый стук в дверь, по коему княжна и опознала свою верную, но подчас излишне деятельную и любопытную подругу. Елена Шувалова вопреки нежности и хрупкости, что так и веяли от ее изящной фигурки и миловидного лица, отнюдь не являлась ангелом во плоти. Примерная и послушная дочь, кроткая и тихая, если того требуют приличия, натурой она пошла в покойную бабушку – мать Константина Павловича. Способная просчитать свои действия наперед, не склонная к пустым мечтам, обладающая острым умом и холодным рассудком, Елена являлась редким образчиком женщины, созданной не только для уюта и семьи, но и для правления. Быть может, именно поэтому партию ей граф Шувалов подбирал за пределами Российской Империи.

– Ничего не переменилось, – отставляя в сторону саквояж, который намеревалась разобрать, отозвалась Катерина, – полагаю, на исходе зимы.

– Разве ты посещала Собор не для того, чтобы обсудить свадьбу с отцом Иоанном? Я полагала, что ты захочешь отложить дату бракосочетания.

– Отложить? – недоуменно переспросила княжна, переменившись в лице. – На то нет никаких причин. Или же я чего-то не знаю? Твой брат передумал брать меня в жены, и я должна буду долго и мучительно доказывать ему, что то решение было не ошибочным? – выдвинула шутливую версию предположения подруги Катерина. – Или, быть может, он совершил нечто, что потребует моих раздумий над его прощением?

– Что ты! – смеясь, замахала руками Елена. – Да скорее все почившие Императоры воскреснут, нежели Дмитрий что неугодное тебе совершит. Но тебе не кажется, что ты слишком рано прощаешься с девичеством?

– Ты намереваешься отговорить меня от свадьбы с твоим братом? Эллен, право слово, ты что-то не договариваешь.

– Я вскоре отправляюсь в Петербург, – после короткого мгновенья тишины, понизив голос, сообщила Елена и замолкла, ожидая реакции подруги. В том, что Катрин будет удивлена, сомнений не оставалось, но догадается ли она, к чему идет разговор?

– Императрица возвращает тебя ко Двору? – встрепенулась княжна, готовясь выказать свои искренние поздравления. Не так давно государыня Мария Александровна дала разрешение старшей дочери графов Шуваловых на временное снятие обязанностей свитской фрейлины, ввиду невозможности ее присутствия при Дворе по семейным обстоятельствам. По истечении времени вернувшая равновесие мыслям в Италии Елена возжелала вновь служить Ея Величеству, о чем и уведомила в письме.

– Государыня была так великодушна, что дозволила мне вернуться к своим обязанностям.

– Эллен, я бесконечно рада за тебя! Только я не могу взять в толк, какое это отношение имеет к моему замужеству? Ты беспокоишься, что не сможешь присутствовать на венчании?

– Варенька Чернышевская по секрету обмолвилась мне, что вскорости выходит замуж, и потому комплект фрейлин становится неполным. Мне подумалось, что ты с легкостью бы заменила Вареньку, ведь по окончании Смольного ты должна была получить шифр, если бы не отказалась.

Напоминание о том дне неприятно резануло слух Катерины, успевшей уже позабыть о странном поведении папеньки, настаивавшем на том, чтобы она передала свой шифр кому-либо из девочек. Слова о том, что негоже ей в услужении ходить, осели в памяти и вызывали множество вопросов. Отчего Алексей Михайлович так отрицательно был настроен к статусу свитской фрейлины для своей дочери? Тон, коим была произнесена та фраза, словно бы ставил ее, простую дворянку, выше императорской четы, что даже в мыслях-то выглядело абсурдно. И никаких оснований думать так не существовало. Сколь сильной мечтательницей в юном возрасте бы ни была княжна, но в обстоятельствах своего рождения и положения она не имела сомнений. А потому папенькины слова казались ей глупыми, но как бы то ни было, они были обязательны к исполнению.

– Полагаешь, что Ее Величество по одной лишь твоей просьбе назначит меня фрейлиной? Эллен, я знаю о Ее благосклонности к тебе, но это уже излишне смелая мысль.

– Не одной лишь моей просьбой – рекомендацию согласна дать бывшая фрейлина государыни, Софья Андреевна Дашкова. Это почти решенный вопрос, Кати! Соглашайся! Или же ты не желаешь жить при Дворе?

Императорская фамилия и впрямь благоволила Шуваловым, что обсуждалось в дворцовых сплетнях не раз, но так и оставался неразрешённой загадкой вопрос причины столь теплого отношения к графской семье. Предположения выдвигались одно другого невозможнее, однако все эти слухи члены дома научились оставлять за спиной, а на прямые расспросы отвечали лаконичным “За заслуги пред Отечеством”, что можно было трактовать как душе будет угодно. Катерина же, которую совершенно не интересовали чужие взаимоотношения и грязное белье, никогда не допытывалась о подобном, принимая близость графской фамилии к Императору как должное. Видя заминку потерявшейся в своих мыслях подруги, Елена победно улыбнулась.

– Qui ne dit mot consent*, – назидательно произнесла Шувалова, – значит, в Петербург поедем вместе. Я переговорю с Софьей Андреевной, и мы решим, когда тебя представить государыне.

– Пустое все это, – отмахнулась Катерина, видя, как далеко уже витают мысли ее подруги. Хотя, что греха таить, попасть в свиту, даже не Императрицы, а одной из Великих княжон, она была бы счастлива. Но если папенька считал, что ей не место при Дворе, возможно, он не без оснований пытался оградить ее от чего-то.

– Зато ты будешь первой, кто увидит моего жениха.

– И чьей же королевой ты станешь? – повеселев, осведомилась княжна. Глаза Елены загадочно блеснули.

– Папенька устроил мою помолвку с Георгом Августом Прусским, внуком** Фридриха Вильгельма Третьего от его второго брака, а государыня приданное обещалась вручить. После свадьбы я уеду в Рим, и надеюсь, что семейные заботы не захватят тебя настолько, что ты не сможешь навещать меня, – последняя часть фразы была произнесена нарочито строгим тоном, сменившимся дружным смехом.

Сколько бы тысяч верст их ни разделило, но оставались белокрылые вестники-письма, которым никакие расстояния не преграда. И если даже Елена не затоскует по дому, что вполне ожидаемо, то сама Катерина с радостью вырвется из тихой Карабихи. Хотя, Дмитрий что-то упоминал про Карлсруэ, и потому велика вероятность более частых встреч: расстояния в Европе не сравнимы с теми, что на Родине. Только маменьку покидать тяжко, загрустит старая княгиня, когда вылетят дети из родного гнезда. Ирина вот-вот даст согласие на помолвку с графом Перовским, Петр давно готов Настасью под венец позвать, да только папенька что-то не дает своего благословения. Одна лишь Оленька остается при маменьке, но и это ненадолго: к ней уже начинают свататься молодые князья да бароны, даром что внешность у младшей сестрицы миловидная, всех старших красотой обошла.

Слушая речи Елены, в собственных мыслях уже обвенчавшейся с прусским принцем, Катерина рассеянно улыбалась не в силах выбросить из головы последний разговор о ходатайстве Дашковой за нее перед государыней. Должность фрейлины манила все сильнее и сильнее, и голубой бант, украшенный вензелем Императрицы, приобретал оттенок моря перед штормом.

***

Российская Империя, Санкт-Петербург, год 1863, август, 29.

Дождавшись, когда захлопнется дверь за посыльным, что был вызван принять письмо в Карабиху, Алексей Михайлович ослабил узел домашнего шлафрока и с тяжелым вздохом отклонился на спинку кресла, которое занимал все утро. Строки, выскользающие из-под кончика перьевой ручки, сплетались в письма, готовые разлететься за пределы Петербурга. Лишь в самую последнюю очередь князь Голицын решился несколько слов черкануть и супруге, дабы объяснить свою задержку и смену курса: в Петербургской квартире, пустовавшей столько времени, он оставаться не намеревался, но возникшие внезапно дела требовали его личного присутствия в столице и как можно более долгого нахождения вдали от семьи. Заверяя Марту в том, что к исходу следующей недели он вернется в имение и на сей раз останется рядом с ней и детьми на более долгий срок, Алексей Михайлович мысленно просил у княгини прощения за обман. Но бумага не краснеет, и ей нет дело до того, сколь лживы впитанные ей в себя строки. А самому князю покаяться теперь суждено лишь перед Богом: вряд ли Император дозволит в последний раз обнять супругу и детей.

Сорвавшееся покушение на Наследника Российского Престола в какой-то мере стало даже облегчением для князя: грех за отнятие чужой жизни на свою душу ему брать не пришлось, и хотя бы за это он мог благодарить Бога. В том тщательно составляемом плане, призванном вновь вознести над прочими дворянами род Голицыных, не должно было появиться лишних жертв, и пуля предназначалась Императору: цесаревич за свою короткую жизнь такого конца не заслужил. Ежели вспоминать прошлое, то ничьей гибели Алексей Михайлович и вовсе не желал – сменить власть, свергнуть Романовых, но не уничтожать. Пока не явился змей коварный, нареченный князем Трубецким. Борис Петрович сумел склонить мягкое сердце князя Голицына к тому, что революционные действия должны быть резки и неотвратны. И боль, что испытали все члены княжеского рода, должна была сполна достаться тем, кто в ней оказался повинен. Видит Бог, Алексей Михайлович не желал самого страшного из исходов и как мог откладывал день, когда все решится, одновременно с тем подготавливая иной план, не озвученный в беседах с шурином. Но отчего-то Борис Петрович решил поторопиться и внезапно сменил цель с Императора на Наследника, не оставляя выбора князю.

Когда до Петербурга дошли слухи о произошедшем в Таганроге, сомнений в том, что пути назад нет, и впереди лишь барабанная дробь как знак возведения ружей, не осталось. Крестьянин обязательно сдаст того, кто приказал ему направить пистолет на цесаревича: терять поляку уже нечего. Поэтому, как только дело дойдет до государя, начнется отсчет на минуты.

– Князь Алексей Михайлович Голицын?

Или даже на секунды. Потому что жандармы Третьего Отделения под командованием Василия Андреевича Долгорукого не станут ждать. И стучать в незапертые двери.

– Чем могу быть полезен, господа?

Разыгрывать спектакль перед этими людьми нет никакой надобности, но не говорить же, что последние часы прошли в ожидании личных ищеек Его Величества. Однако и препятствовать задержанию князь не намеревался: он признает свою вину, но не раскаивается в мыслях против государя. Эти убеждения в верности деяний на благо рода останутся с ним до последнего мига, когда сентябрьское небо померкнет, и жизнь перестанет теплиться в этом теле.

– Именем Его Императорского Величества Александра Николаевича Вы обвиняетесь в заговоре против Наследника Российского Престола.

Алексей Михайлович знал, что его ждет. Вся цепочка дальнейших событий за прошедшие дни не раз прокручивалась в мыслях, и потому каждое слово, могильными плитами давящее на грудь, было знакомо. Пройдет не так много времени, и ему предстоит ответить на допросе о мотивах своих действий. Быть может, его даже почтит своим визитом государь. Но это ничего не изменит: князь сознается сразу же, только всю вину возьмет на себя. Ни к чему Императору знать о причастности к делу Бориса Петровича: Марте понадобится поддержка, когда ей придет весть о расстреле супруга. Потерю еще и брата она не переживет, да и сложно будет ей с девочками без мужчины в семье: Петр еще молод, не сумеет взять на себя все.

Он ответит перед Богом и Царем.

И даже находясь в Аду, будет молиться за благополучие семьи.

Комментарий к Глава вторая. Отцы и дети

*Молчание – знак согласия (фр.)

**У Фридриха Вильгельма II во втором браке был сын Генрих, однако умер он в 1846 г бездетным, в браке не состоял. Поэтому Георг Август – лицо вымышленное.

========== Глава третья. Вещие строки ==========

Российская Империя, Царское Село, год 1863, сентябрь, 4.

Во все времена слухи являлись неотъемлемой частью общества: они с равной частотой рождались и в невысоких деревянных домах с прохудившейся крышей, когда кумушкам хотелось почесать языки, да удивить друг друга новостями; и под изукрашенными позолоченной лепниной сводами дворцов, где фрейлины не знали, чем себя занять, да как разогнать скуку. Обсуждению поддавались и насолившие однажды соседки, чья псина вновь цыпленка утащила, и излишне обаятельные барышни, посмевшие заговорить с несвободным мужчиной, и холостые бароны да графы, почтившие здешние места своим визитом. На сей же раз слухи родились в солнечном и далеком Таганроге, вмиг долетели до входящего в осень Петербурга и его окрестностей, где осели в кулуарах Екатерининского Дворца, впитались в каждую картину и вазу, заняли умы молоденьких фрейлин, да изрядно утомили виновника этих бесед, в коих реальность и вымысел уже стали неотличимы.

Ее Императорское Величество Государыня Мария Александровна, урожденная принцесса Гессен-Дармштадтская, с самого утра страдала сильнейшей мигренью, что не укрылось от глаз одной из ее придворных дам. Александра Ланская, не столь давно занявшая должность свитской фрейлины, не преминула осведомиться у Императрицы, не новостями ли о покушении на цесаревича омрачены ее думы. Будучи из числа тех женщин, что, даже находясь на престоле, остаются заботливыми матерями, государыня, ничего не ведавшая о случае в Таганроге, побледнела и закашлялась, отчего на белом платке расцвели кровавые пятна. Находящаяся подле нее почтенная камер-фрейлина Антонина Блудова, графиня в летах, тут же прогнала Ланскую, посмевшую потревожить и без того неважно себя чувствующую Императрицу, и спешно заговорила о том, что Господь не позволил свершиться такой трагедии. Но волнения Ее Величества это уменьшить не могло: тут же послали за цесаревичем, вернувшимся из поездки по России вчера, но и словом не обмолвившимся о произошедшем.

Теперь, представ пред все еще излишне бледной Императрицей, Николай Александрович осознавал, что прося Сергея Григорьевича ничего не сообщать государыне, он явно позабыл о длинных языках фрейлин. В особенности тех, что так и не научились чтить свою покровительницу.

– Никса! – сомкнув на плечах сына худощавые руки, так контрастирующие с хоть и домашним, но достаточно пышным туалетом, Мария Александровна облегченно выдохнула: она могла уже боле не обнять его, если бы Господь не отвел беду. И ведь в день прибытия Наследника Престола в царскосельскую резиденцию, когда они весь вечер посвятили разговорам, не промелькнуло и намека на то, что какая-то трагедия омрачила его поездку. Зачем было утаивать подобное?

– Maman, в чем причина столь внезапной просьбы? Я и без того намеревался навестить Вас немногим позже.

Державший путь в кабинет Императора Николай был изрядно удивлен столкновением с Сашенькой Жуковской. Путаясь в словах, девушка сообщила, что государыня желает его видеть у себя немедля, и на все попытки цесаревича выведать причину подобной спешки она что-то твердила о плохом самочувствии Марии Александровны. Всерьез встревожившись за ее состояние, цесаревич попросил уведомить Императора о том, что он посетит его чуть позже, и направился в покои матери. Однако выглядела оная не в пример лучше, нежели вечером прошлого дня.

– Вы, Николай, причина моих слез, – хриплый грудной кашель помешал продолжить речь: он стал вечным спутником Ея Величества, что вызывало немало беспокойства у придворного медика, – Почему о том, что в Вас стреляли, я узнаю от своих фрейлин?

– Боюсь, длиной их языков заведую не я, – сокрушенно качнул головой цесаревич, чем заслужил неодобрительный взгляд со стороны матери; осознавая свою вину в этой неуместной шутке, он преклонил колени перед осевшей на обитую малиновым сукном кушетку государыней. – Я не хотел Вас понапрасну волновать, – успокаивающе сжимая тонкие пальцы матери в своих ладонях и прижимаясь к ним щекой, голосом, полным раскаяния, сознался Наследник. – Бог милостив, он не дал страшному свершиться, рукой неизвестной девушки отведя пистолет. Пуля пролетела мимо, виновный уже наказан и ожидает расстрела в Алексеевском равелине: Император утром подписал ему приговор. Прошу, не терзайте себя понапрасну.

О том, что дело о покушении на члена царской семьи еще не завершено, цесаревич не счел нужным упоминать. Все участники заговора были выявлены, их участь вскоре решится, и потому не стоило продолжать этот разговор.

– Вы нарочно утаили от меня все?

– Я беспокоился о Вашем здравии. Доктор Боткин мне писал, что у Вас участились приступы, и я посчитал, что подобное известие все лишь усугубит.

Из-за тонких, всегда словно стянутых в ниточку губ, лицо Ея Величества могло показаться недовольным, но ласковый взгляд, замеченный внимательным собеседником, тотчас бы разуверил его в этом: Императрица ничуть не гневалась. Разве что на того, кто посмел совершить покушение на цесаревича, но сие чувство уничтожалось замешательством, что овладело ею, вырвавшись тяжелым вздохом из груди. Тревога сына о ее самочувствии и его желание уберечь ее от удара, что непременно бы хватил Императрицу, были похвальны, но мысль о том, что она единственная оставалась в неведении, вновь заставляла государыню чувствовать себя так, как в первые месяцы пребывания в России. Однако мягкая натура не позволяла долго гневаться на близкого ей человека, и потому, коснувшись ладонью чуть вьющихся, как когда-то у его царственного деда, волос Наследника, Мария Александровна слабо улыбнулась. Страшное уже позади, она постарается поверить в это и забыть. Господь уже лишил ее одного ребенка, и не посмеет отнять второго, чье одно только присутствие здесь, рядом, заставляло порожденную беспрестанным кашлем мигрень отступить, как, впрочем, и всегда. Счастливые минуты и часы вне стен пропитанного церемониями и государственными делами Зимнего Дворца, давали намного больше, чем любые рецепты именитых медиков, но были столь коротки, что их едва ли хватало на несколько дней в столице.

Чужая страна, которую немецкая принцесса пыталась полюбить всем своим сердцем, не желала ее принимать: если бы все ограничилось лишь сплетнями во дворце, юная Мария бы сумела это преодолеть – за ее спиной с детства судачили о происхождении незаконнорожденной девочки. Но недоброжелательным оказался не только российский двор: климат холодной России и влажность Петербурга так отличались от погоды в родном вечнозеленом Дармштадте, что и без того слабое здоровье принцессы стало ухудшаться. Простуды следовали одна за другой, и хотя отчаянно желающая остаться в этой стране невеста Наследника Престола выполняла все указания медиков, болезнь не намеревалась оставить ее насовсем. Единственной причиной, по которой Мария находила в себе силы улыбаться, являлся цесаревич, чье ответное чувство давало повод поверить в возможность счастья и верность принятого решения. Спустя год после состоявшегося в апреле браковенчания родилась дочь Александра, а следом за ней – долгожданный преемник Российского Престола, названный в честь своего царственного деда Николаем. И именно вокруг сына, перенявшего от матери глубокие синие глаза, сосредоточился весь мир будущей Императрицы, особенно когда дочь скончалась за пару месяцев до седьмого дня рождения от менингита. До коронации оставалось более десяти лет, и Мария могла посвятить себя семье, насколько это было возможно для супруги цесаревича.