Текст книги "Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)"

Автор книги: LilaVon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 62 страниц)

– Веркоохен, ты не можешь отказать нам в таком удовольствии, – сразу же нахмурился Зейн, а я оглядываюсь по сторонам. Мы на парковке около общежития, с другой стороны входа. Странно, но я даже не знала, что оно находится тут. У меня просто нет машины, от того, я не разилась интересом о парковочном месте. Но у кого тогда есть автомобиль?

– Прошлый раз я потерял золотую карту клиента, именно из-за тебя Малик, – фыркает кудрявый, доставая из кармана брелок, и это ключи, от, черт возьми, машины! Слышу приглушенный звук снятия блокировки с машины, и поворачиваю голову вправо. Раньше я считала Нильса Веркоохена полным неудачником, глупым, недоразвитым мальчиком, но изучив машину я уже пораженно выдохнула, приняв обратное мнение. Нильс стал востребованным и решительным, и то, что он не боится последствий – заставляет меня пошатнуться на ровном месте. Машинка-то не из барахольных, и вряд ли бы он брал ее на прокат. Откуда такие бешеные деньги у такого простака-соседа?

Сегодня я поняла, что плохие парни ездят на ауди R8. (буквы внизу, на двери говорит о названии).

– Мы едем на пристань, в паб, – сказал он еще строже, заставив парней переглянуться. Решал он, никто другой. Даже его друзья подчинялись Веркоохену, словно своему вожаку стаи волков, лидеру.

– Ладно, – соглашается Зейн, у которого Нильс отбирает желанную поездку на игру в гольф. Не одна я терплю его жуткий характер.

– Вполне хорошее решение, – так же безразлично пожал плечами Луи, – А ты как на это смотришь, Роуз?

Я готова благодарить его за некое внимание, которое предоставлено мне. Все остановились у дверей машины, выжидающе глядя на меня, а Веркоохен показывая свое раздражение, оперся о свою сторону водителя, скрестив руки на груди. Только я набрала воздух в легкие, чтобы сказать о том, что это одна из неудачных идей, так как сейчас холодно, начал подниматься ветер, и это грозило болезнью, тем более находясь на пристани, как Нильс перебивает меня:

– Роуз, и не может быть против, – с непоколебимым ответом говорит он, прищурив свои глаза, а аз тем усмехнувшись на мое бездействие. – Ты ведь любишь пристань, правда, Рози? – он не спрашивал, он это констатировал, как факт.

Но я не люблю пристани, точнее, не имею желания там быть. Особенно сегодняшним днем, особенно в их компании!

– Конечно, я люблю пристань, – уступаю, отвожу взгляд, чтобы не видеть его победной плотоядной ухмылки. Итак, я уже на полпути к исправлению: он говорит, я делаю и соглашаюсь с этим. Пристань не может быть настолько плохим местом, если трое парней захотели из всех бульваров и пабов именно туда. Но лично мое мнение было подавленно Веркоохеным, и я оставляю его глубоко в себе.

Парни залезают в машину, и я открываю дверцу, как Веркоохен хватается меня за плече, захлопнув двери. Грозно глядя на меня, он приближается ближе, склоняясь к моему уху.

– Следи за своим языком, Прайс, кабы он излишне не развязался. Будешь примерной девочкой, в противном случае, я буду говорить с тобой наедине в блоке, так, чтобы ни единые лишние глаза не видели, что я с тобой могу сотворить, – шепчет он на ухо, не давая возможно услышать его друзьям в машине, о каких речах толкует, угрожая расправой. – Все понятно? – он резко выпрямился и ожидающе ждал ответа.

– Да, – киваю я. Он отворачивается и залезает в машину, и никаких джентльменских манер в этом парне никак не прослеживается, когда я сама открываю двери, усаживаясь на заднее сидение с Зейном.

***

Дорога занимает совсем немного больше часа и за это время я успела услышать тысячи насмешек, увидеть ребячество парней, увидеть красочные эмоции, закатывания глаз и смех всех парней. Всю поездку я тихо просидела в углу, смотря в окно и вслушиваясь в разговоры парней, пробуя узнать их лучше, особо не вмешиваясь в их разговоры и короткие споры.

Они крепко дружат, и мне нравится то, как они по-детски общаются, подшучивая один над другим. Но, вряд ли что-то светлое и детское может характеризировать самого Нильса Веркоохена. Судя по их болтовне и смеху, он является самым сдержанным: редко смеется и говорит, больше слушая комментарии своих веселых друзей. Основную часть дороги он контролирует свою машину, но поддерживает несколькими предложениями своих друзей, только иногда вставляя остроумную фразу. Нильс не рассказывал анекдоты, и не говорил глупости. Он был… старше, развлекаясь другими способами.

Нильс оказывается самым серьезным и даже строгим, и я была права: ему двадцать один год. Возможно, если бы я не была столько категорична и поступила бы на первый курс, как полагается новеньким, я бы с ним не виделась так часто, или вовсе не встретила бы.

Луи есть самым старшим и ему двадцать три, в этом году он заканчивает обучение. Это было для меня маленьких шоком, ведь, он выглядит совсем молодо. Но шутки Зейна об свободе и выпуске пояснили мне о его последнем годе учебы.

Зейн наоборот младше своих друзей, и слишком болтлив, в отличие от остальных. Я не знаю его возраста, но могу предположить, что он еще несерьезен, легкомысленный. Его игривость не прошла с юношества, и он рад этому. В прочем, как и я. Мне и по правде интересно наблюдать за его нелепыми фразами и эмоциями, которые он не боится показать, корча лицо в гримасах. Они все абсолютно разные, жаль только что их объединяет одно – жестокость.

– Розали, ты ведь из Англии? – заинтересованно смотрит на меня Зейн, заставив легко кивнуть и любопытно разглядывать его. – И как Нью-Йорк? – играет он бровями, когда я смотрю на переднее сидение, и вскоре замечаю пронзительный взгляд водителя на мне через водительское зеркальце.

Он понимает, что я сейчас готова сказать то, что ненавижу этот город. То, что мне не нравится тут, и я с удовольствием бы все покинула, но знает, что скажу совсем иное.

– Хороший город. Я бы посетила пару известных улиц и достопримечательностей, есть где погулять и что увидеть, – отвечаю я, перекидываясь взглядом с парнем за рулем, и только тогда посмотрев на черноволосого. Не обязательно рассказывать им, что я уже бывала тут. Что росла среди них. Что ранее я была почти коренной американкой, с еще более чуждыми амбициями, чем у них сейчас.

– Бруклин скучный, но если захочешь пошуметь – я всегда к твоим услугам, крошка. Только обратись ко мне, и я тебе покажу лучшее из лучшего, – усмехнулся он, заставив мои плечи напрячься, а глаза отвести в сторону. Мне было это несвойственно – гулять с плохими парнями.

– Зейн, будь добр называть меня по имени – просто Роуз, – мягко говорю я, смягчаясь в улыбке, но знаю, что получилось кривовато.

– Конечно, крошка-Роуз, – смеется он, пока Веркоохен ухмыляется, а Луи понимающе окидывает меня взглядом, но не влезает. Каждому из них было дозволено делать все, что желанно им самим. Зейн был милым, но не могу закрыть глаза на то, что его игривость начинала раздражать меня. Он начинал быть вульгарным.

Замечаю, как машина заезжает на парковку и с удовольствием встаю с сидения разминая ноги. Путь выдался немного напряженным в совсем незнакомом обществе, и я понимаю, что практически не двинулась с места, осторожно забившись в угол.

Веркоохен блокирует машину, и мы вчетвером двигаемся в сторону самого заведения. Парни обмениваются уставшими взглядами, извлекая из себя недовольство о том, что ненавидят столько кататься на машинах, но Нильс отмалчивается. Ему будто дико все равно на окружающих его людей, как и на округу вместе взятой. Я поражаюсь тому, что он молчит, при этом видя в глазах, что он может сказать столько, что ты будешь слушать часами, подпирая подбородок кулаком и слушать очень даже с интересом. Он скрытный и для меня несколько необычный, заморский.

Может, кто-то и не захотел бы слушать его, но я бы послушала. Мне слишком любопытно, что же с ним произошло, и как он добился успеха в жизни, когда я и вовсе утратила контроль и свою самостоятельность, став таковой, какой сейчас я есть – обычной.

Луи открывает двери, жестом показывая пройти, оставляя парней позади меня. Это меня удовлетворяет, но я недоуменно смотрю на грубого Веркоохена, который опережает меня, заходя впереди меня, прорвавшись в помещение первым. Либо он не увидел такой простой мелочной формальности – что я девушка, либо же его намеренная наглость и эта незамысловатость переходят все границы, делая его невежественным мужланом! Это не поступок взрослого человека, Нильс Веркоохен!

Захожу вторая и понимаю, что место напоминает обычный паб, но по атмосфере, он куда тише и скромнее, чем остальные, а вот интерьер не дешевый, как и свойственно этой троице.

Атмосфера спокойная и запах жареного мяса доносится с кухни, заставив мой живот тихо, но требовательно заурчать. Быстро догоняю парней, которые опередили меня, и подхожу к столу. Пустое место оказывается именно рядом с Веркоохеным и я сажусь, чувствуя как сжимается мой желудок от закатывания глаз парня.

Неужели сам жалеет, что взял меня с собой? Тогда, я только с радостью скрашу ему времяпровождение на соседнем стуле.

– Я не отказался бы от огромного двойного чизбургера и бутылки пива, – усмехаясь, кричит Зейн, заставив тут же подбежать официанта, в спешке покинув соседний столик. Это такой новый способ подзывать к себе обслуживающий персонал? – О, неужели нас вновь обслужит малыш Джейми?

Мальчишка, который скорее на подработке, оказывается около нашего столика быстро и даже с одышкой. Я стягиваю с себя пальто, аккуратно вешая себе на спинку стула, прослеживая растерянность и трепет парня, перед своими пришедшими посетителями. И чувствую его неприязнь слишком хорошо, ибо утром я испытывала, куда большее потрясение и ужасть.

– Доброе утро, рады вас снова видеть в нашем заведении, – мало ли не запуганно заговорил официант, придерживаясь строгой официальности. Он точно знает, кто перед ним сидит, ведь старается угодить и даже подавляет волнение, терпеливо улыбнувшись в ответ парням, что переглянулись, одаривая друг друга холодным ехидством.

– Три двойных и три бутылки «Samuel Adams». Роуз? Ты что будешь? – не оставляет меня без внимания Зейн.

– Диетическую колу и подскажите какой-то десерт, пожалуйста. Желательно без шоколада, – спокойно обращаюсь я к официанту, смотря как парень записывает все в блокнот и улыбаюсь ему в ответ.

– Могу предложить тебе десерт – мороженое с фруктами. У нас еще есть чизкейк, ты можешь заказать любую начинку, и для постоянных клиентов скидка, заказывай, что пожелаешь, – настороженно проговаривает парень, протянув мне бланк с меню.

– Да, хорошо, можно, пожалуйста, мороженое, банановое с орешками? – беглым взглядом пробегаясь по меню, я его возвращаю парню. И как только официант принимает заказ, я перевожу взгляд на парней, недоверчиво оглядев каждого из троицы, чей взгляд был остро наблюдающим за мной и парнем в униформе.

– Что не так? – тихо спрашиваю я, но довольно быстро Зейн, Луи и сосед перевели многозначительный взгляд на официанта, отчего ток пустился по жилам. Они задумали точно что-то неладное и касалось это официанта, что повернулся к нам спиной, медленно отступая. Но ему не удалось исчезнуть прежде, чем парни начали свое коварство.

– Разве ты имеешь право обращаться к своей клиентке на «ты», Джейми? Где приличие? Где манера? В каком из туалетных баков затерялась твоя жалкая церемонность? – черство фыркает Зейн, на что я округляю глаза, как и сам официант, повернувшийся с округленными глазами. Мы с ним переглядываемся, и бешенное неудобство повисает меж нами. Что делает Зейн? Какого черта себе вообще позволяет?!

– На самом деле, все в порядке. Я уверена, что парень учится, в этом нет ничего страшного. Проявит свой формализм в следующий раз, когда принесет заказ, верно? – уверяю я Зейна, как и всех парней, решив подать руку официанту, что так не вовремя растерялся и попал в агентирование не того стола, не к тем отдыхающим ребятам.

– Конечно, мисс, – в благодарности кивает он мне, малость, улыбнувшись в ответ.

– Что стоишь? Ты должен уже умолять девушку на коленях, свою благородную спасительницу имени и чести жалкого официантишки, – голос настолько хамский, что даже я чувствую неудобство и робость. Совсем не знаю, каковы чувства парня, но я бледнею от слов Зейна, осуждающе подняв на него глаза. Официант и вовсе встрепенулся. – Или мне позвать администратора? Уверен, он не отблагодарит тебя любезностями, Джейми, не так ли?

– Прошу свои извинения, мисс, за свою неосмотрительность, – сглатывая, проговаривает официант, нервно сжимая в руках ручку и блокнот. Протест черноволосого парня отбил меня от сего мира, заставив ошеломленно сидеть на стуле, почти не двигаясь. Поэтому я на несколько мгновений онемев, внимательно смотрю на несчастного парня, который стал бледный, уже как лист бумаги.

– Смотри-ка, она даже не желает принимать от тебя извинения, Джейми. Скажи это с чувством парень, покажи, как ты умеешь хорошо извиняться. Ну же, Джейми, ты же помнишь, как прошло твое прошлое дежурство? – ужасаюсь тому, как веселится Зейн, действительно получая бешеное удовольствие от сложившейся ситуации. Его взгляд опускается и указывают на пол, тонко намекая парню как именно стоит просить прощение, унижая его на глазах у всех посетителей, которые косо поглядывали на наш столик. Зейн его знал, и сам парень уже дрожал, признавая свою слабость. Мне не нравилась эта манипуляция, это было чертовски неправильно и порядком, все выходило из-под контроля!

– Зейн, прекрати это варварское фиглярство! – подрываюсь я с места, злостно скрипя зубами на его неуместные выходки, что имели ужасный моральный характер. Нельзя так делать, это бесчеловечно! Ладонь соседа с силой обхватывает мое запястье, потянув в низ, заставляя вновь сесть. Веркоохен уверенно смотрит на меня, крепко сжимая запястье за руку, приказывая свирепым взглядом немо молчать, сидеть смирно, терпеть и ожидать окончание их собственного театра с живыми актерами.

Перемещаю взгляд на официанта, который резво подходит ко мне, опускаясь перед моим стулом на одно колено. Все внутри меня сжалось до такого предела, что я почти теряю способность дышать, а руки начинают дрожать, сжимаясь в кулак. Губы приоткрываются от шока, когда я слышу сдержанное «Простите мисс, больше такого не повторится» и его поистине виноватые глаза, которые грустно искрятся, и я вижу, как ему тяжело даются слова, как и то, чтобы не убежать в ужасе от нашего столика. Нет, ему не за что просить прощения! Это все выходки Зейна, что так мерзко поступил, и без единого милосердия наблюдал за мной и официантом. Он не чувствовал себя покаянным или смущенным. Это он должен был вымаливать прощение у мальчика, упав ниц!

Только я хочу открыть рот и сказать, что все действительно в порядке, как Зейн вновь сбивает нас двоих с толку:

– Прекрасный джентльмен, оказывается. Теперь берем ручку и нежно целуем. Заставь нашу юную красавицу почувствовать себя принцессой, – улыбка парня светиться победой и наслаждением, на что я пытаюсь сдерживаться, лишь бы не закричать в истерике и не полезть через весь стол, чтобы придушить его за такую злостную выходку! Нильс крепко сжимает мое запястье, когда видит, что я ненавистным взглядом прожигаю Зейна, и понимает, что я намереваюсь встать. Теперь, ощущая его руку в жгучем давлении, я мало ли сдерживаю болезненный вой, чувствуя во всем теле жар и проявляя годную враждебность к Зейну.

Официант повиновавшись, берет мою правую руку, расправляя кулак, и губами касается холодной и дрожащей ладони. Мои губы выпускают прерывистое дыхание в поражении. В груди ужасно щемит, а тело в напряжено до придела, пропуская внутри по жилам болезненные и неприятные разряды тока. Я все еще не могу поверить, что Зейн мог так поступить со мной и официантом. Он подчинился беспрекословно и выполнил свою задачу, все еще виновато заглядывая мне в глаза.

– Хорошо, все хорошо, – киваю я, нервно, из-под бровей наблюдая за Зейном, – Принесите заказ, пожалуйста, – опускаю глаза на парня, давая быструю возможность тут же унести свои ноги немедля. Мальчишка так и поступает.

Как только парень удаляется, все трое погружаются в дикий смех, пока я сижу в ступоре, оглядывая каждого из них. Мне становится страшно, когда они смотрят на меня и перестают хохотать, очевидно встретившись с моей ошеломлением и ужасом в глазах. Это не смешно, а ни капельки! Это отвратительно и низко, чудовищно!

Вырываю свою руку из хватки Веркоохена, рассержено осмотрев троих с не уравновешенным бешенством, утратив весь свой контроль и самообладание. Жар наполняет тело, а щеки наливаются кровью от злости и от растерянности.

– Зачем? – единственный вопрос, который слетает с моих губ практически шепотом, но так свирепо, что мои плечи дергаются от подобного тона.

– Розали, это всего лишь шутка, – пожимает плечами Луи, а я растеряно смотрю на Веркоохена, который выпрямился, сменив веселье серьезным выражением лица, и недовольно отвел свой взгляд в иную сторону.

Шутка?

– Это было публичное унижение, а не ваша беззаботная шутка. Ты хоть понимаешь, что он будет чувствовать после этого? Для тебя вообще известно, что такое чувства?! – решаюсь на слишком резкие слова, которые я выговариваю четко, непонимающе оглядывая парней. Луи и Зейн нахмурились, и им было чуждо, что лишь одна я не понимала их забавы и веселья. Дьявол, они считали это в порядке вещей, не осознавая, какой уран производят на человека. Как сильно сразили и меня, опрокинув на лопатки.

– Это была шалость, и не больше, крошка. Не стоит тебе все так близко принимать к ранимому сердечку. Официантишка кажется тебе безобидным? Поверь мне, деточка, однажды бы в переулке, встретившись вновь, он бы тебя затащил в укромный темный угол, поглумившись над твоим тельцем, и явно бы не поинтересовавшись о твоей добровольности. Это Нью-Йорк, загляни глубже в человека, чем оболочка – погрязнешь в грязи. Я сделал тебе одолжение, крошка, учти это, перед тем, как скалить свои зубки и показывать коготки, – неодобрительно, Зейн заглядывал в мои глаза, находя в них отвращение и осуждение. Теперь он смотрел на меня иначе. Так, как и на официанта, отчего я заразилась дикостью и не менее варварским поведением.

– Ты безумен, Зейн. Ты как монстр, что поглощает в себя человеческие души! Не смей говорить со мной так, будто я пустышка, иначе когти и зубы окажутся у тебя на глотке, или же я…

– Утихни, Прайс, ты еще не выросла, чтобы осознать то, что только что произошло. Не стоит совать свой длинный нос не в свои дела, – с угрозой произнес Веркоохен, сузив свои глаза, остепенив меня от руганья и спора с Зейном.

– Не затыкай меня, Веркоохен. Неужели ты за него? – вопросительно уставившись на соседа, я могла бы и не спрашивать его, отлично зная ответ на свой вопрос. Надо же, впервые!

– Кажется, в этикете есть пару правил о том, что невежливо перебивать старших, Розали. А уж не как маленьких сопливых деток, вроде тебя, – устало проговаривает пшеничноволосый, добавляя в мой разгоревшийся огонь пару хороших сухих дров, не пробуя тушить пламя, а лишь понуждает к большему костру и пожару.

– Неужели тебе вообще известен такой термин, как этикет? – насмешливо выдавливаю я, вспомнив, как он замечательно умеет грубить, хамить, и тем более, влетать в открытые двери паба, забыв что позади него девушка! Совсем вылетело из головы – я же пустой звук! Пустое место, грязь, которую можно лишь измазать больше. Они все чудовища, бесчувственный твари не людского происхождения. Даже животные не будут поедать подобных себе, а тут уж я не сомневаюсь, они точат свои клыки для охоты на сородичей. Оболочка человека, душа – животного.

– Не язви мне, Прайс. Даю тебе слово, что по возращению мы поговорим о твоем поведении. Позабудь о своем гнилом нраве, припоминая о промашках и последствиях, – мы ненавистно пронзаем друг друга взглядом, душа враждебной остротой, готовясь выцарапать друг другу глаза.

– Как бы тебе самому не навредили последствия, но ты прав, поговорим об этом наедине, – шепчу я в ответную. И как бы я сейчас не была уверена в себе, это была побочная реакция от злости и злобы, что пробудил Зейн. Теперь, точно туша свое пламя и горечь, я понимала, что Веркоохен не шутил и явно не бросал на ветер свои слова, пообещав мне очередные последствия.

– Стерва, – рычит игриво Зейн, прервав наш бой с Нильсом, заставив нас двоих покосится на черноволосого парня, – Всегда нравились девчонки, что умеют противостоять, – оправдывает он свои слова, когда я отворачиваюсь от них, встретив взглядом приближающегося официанта.

– Подышу свежим воздухом, – хватаю пальто и стремительно иду на выход из заведения, накидывая верхнюю одежду. Я вся пылаю от гнева и в тот же момент в глубоком разочаровании в парнях. Мои нервы сдают, и глаза щиплет, но как только ветер встречается с моим лицом, я расслабляюсь. Холодные порывы охлаждают меня, и я прикрываю глаза, ощутив мороз, пустившийся по моему телу.

Это было как психическая взбучка. Мои нервы на пределе и я присаживаюсь на скамейку около паба, охватывая себя руками. Только в этот момент, мне приходит осознание того, что это была самая худшая идея из всех худших идей, которые я смогла воплотить в реальность – добровольно прогулять занятия в колледже.

Теперь только один вопрос – бежать сейчас, или идти до конца, придерживаясь своего плана? Но в мой план не входило унижение невинного человека, ссора с парнями, а тем более с Веркоохеным. Ни один из пунктов не поможет мне, за что я и даю себе мысленно по лбу сотню раз. Глупо надеяться на то, что я смогу что-то предпринять в таких стрессовых ситуациях, особенно когда давят морально, угрожают, как делает это Веркоохен.

В его светло-голубых глазах, я каждый раз читаю только ненависть к себе и хотение сломать меня, как бездушную куклу. Это слишком большая цена для моего былого наказания за прошедшее время, которое каждую секунду возвращает меня на пять лет назад. Я вдоль прочувствовала жизнь за эти пять лет, но, похоже, я действительно была безбожницей в своих гнилых деяниях, раз вновь и вновь расплачиваюсь за прежние ошибки.

========== Часть 16 ==========

Пугливо вздрагиваю, когда моего плеча касается чья-то ладонь, и прежде, чем развернуться, растираю слезы по лицу. Рядом с лавкой стоит Луи, с беглым взглядом исследовав меня. Замечаю его взгляд на лавочке, и двигаюсь в сторону, предоставляя свободное место Томлинсону.

Не хочу смотреть на него, и даже говорить о чем-либо. Могу ли я обвинить его в том, что произошло? Да, именно так я и поступаю. Он единственный, кто бы мог остановить своего друга и дать мне уйти. Возможно, неумелый официант оказался бы униженным в любом случае, но, по крайней мере, я бы этого не видела, и не была замешена в этой этом сценарии событий ужасного режиссера-Зейна.

– Не стоит так огорчаться, Розали. Этот инцидент недостоин твоих слез. Мы не славные мальчики, которые играются с детские игры, и думаю, ты это уже поняла. Мы пишем свои законы, живем по своим правилам. Ты ни в чем не виновата. В любом случае Зейн не хотел нанести тебе вред, поверь мне, Розали, – тихо говорит темноволосый, пряча свои руки в карманы.

– Он сделал меня практическим своим оружием, Луи, а я сидела и ничего не делала. Веркоохен меня ненавидит, Зейн играет, а ты молчишь. Почему ты смолчал, Луи? – шепчу я, потупив взгляд на пристани.

– Парень виноват сам. Проявляя уважение к нам, он запачкал тебя, не удостоив обычной церемонностью. Ты сидела за нашим столом. Оскорбив тебя – он оскорбил нас, – поясняет он свою точку виденья, заставив мой взгляд осуждающе пронзить его лицо. Он совершенно не понимает, и не признает вину. Принимает случившееся, как должное.

– Какая к черту вам разница оскорбил он меня или нет? Веркоохен явно оценил это, и не будь вас за столом приплатил и чаевые. – сквозь зубы процеживаю я, зло окинув Луи своим точно похолодевшим взглядом. Отворачиваюсь, обхватывая себя руками, чувствуя неприятную головную боль, слабость во всем теле. Встряска от Зейна дала о себе знать. – Как долго ты знаешь Нильса?

– Немного больше, чем четыре года, – не задумываясь, отвечает он.

– Он всегда так груб? – рискую тем, что вновь соприкасаюсь взглядом с парнем. Его светлые глаза изучают мои карие, и то, как я жду ответа. – Ладно, не бери в голову. Ты его друг, и бессмысленно с тобой говорить об этом.

– Веркоохен не груб, скорее это его характер. Я думаю, что таким образом он создает некую преграду, защищаясь от внешнего мира. На самом деле, он хороший и верный друг, у нас никогда не было ссор и разногласий, – ему кажется тема о рассуждении Нильса, как о человеке слишком простой, но его слова заставляют задуматься.

– То есть, если он кричит и оскорбляет – мы подружимся? – спрашиваю я, хмыкнув себе под нос.

– Что между вами происходит?

– Ничего.

– Как же, Розали. Вы только что, мало, не убили друг друга взглядом. Причем, я знаю Нильса, и он не взял бы тебя, если бы что-то…

– Он что-то замышляет? – буквально ужаснулась я.

– Я не думаю, что он причинит тебе вред.

– Возможно, ты плохо знаешь своего друга? Или же плохо знаешь его новую соседку, – спрашиваю я, а не сдержав сарказма, поглядываю на Луи, который лишь качает головой.

– Розали, ты очень хорошая девушка, Нильс тебя не обидит. А теперь пойдем, ты уже дрожишь от холода, – Луи встает, подавая мне свою руку, нежно улыбаясь в ответ.

– Луи, ты ведь знаком со Стеффани, – не принимаю его руки, обхватывая себя еще больше. Парень стоит надо мной, смотря сверху в низ, слегка нахмурив лоб, – Почему Найл ошивается около нее? Ты знаешь его, – закидала я его вопросами, которые мне были слишком интересны.

– Патерсон особа, которая всегда ищет проблемы. И вот, ее проблема теперь одна – Хоран, – проговаривает Луи настолько легко, что я сужаю глаза. Он знает что-то, что никто не хочет мне говорить.

– Почему он ее проблема?

– Розали, ты вмешиваешься в чужие дела, – предупреждающе гремит парень. Да что вы? Моя жизнь тоже чужие дела, но почему-то все в нее лезут! Особенно Веркоохен.

– По крайней мере, мне интересно, почему он ее избивает до гематом, а потом распускает свои руки на мне, при этом продолжая издеваться над девушкой, – шепчу я, вспоминая, как Хоран забрал ее. Отворачиваюсь в другую сторону, смотря на дорогу, которая ведет к воде.

Луи вновь присаживается около меня, аккуратно захватывая мои холодные ладони в свои теплые. Я неуютно начала ерзать по скамейке, но все же подняла голову и заглянула в его добрые глаза.

– Если ты собираешься сказать о том, что избиение – это нормально, то лучше молчи, – сразу предупреждаю я, потому, что слушать эту чушь я не собираюсь. Уже теперь не собираюсь.

– Ты права, это не нормально. Но, у каждого есть ситуация требующая крайних мер, – я сердито пыхчу, но сдерживаю свои мысли, когда он продолжает говорить, – Найл старше Стефф примерно на два года. Патерсон перевелась сюда девочкой, которая являлась грубиянкой и хамкой. У нее была завышена самооценка. Найл в свою очередь пытался с ней подружиться, но та отказала, при этом высмеяв при всех его друзьях. При нас.

– Это не повод совершать такие подлые поступки, как это делает Найл.

– Нет. Но дальше они начали ссориться каждый день, и дошло до того, что сама Стефф пожалела о своих словах, брошенных когда-то ему в лицо. Она извинялась, умоляла прекратить издеваться и отпустить ее, чтобы оставил в покое. Хоть Найл и мог это сделать, но у него свои игры. Она его оскорбила, унизила, выставила на посмешище. Теперь уже расплачивается с ним своими…методиками.

– Ты вновь не прав. Нельзя так решать проблемы! Я ведь не собираюсь теперь мучить Зейна из-за официанта и унижать его! Как вы не можете понять, что так нельзя делать?

– Роуз, в тебе говорит англичанка, а не американка. Мы суровы, жестоки, а вы вежливы и интеллигентны. У нас разные законы и понятия. Вы решаете все словами и семейными психологами, мы же удовлетворяем себя сами. Если нам что-то не нравится, мы скажем это в лицо, тут нет ничего постыдного, – Луи настолько пронизан словами, что кажется, он говорит с душой. Но разве можно говорить о таких вещах душой?

– Помоги Стеффани. Она полуживая, на ней ужасные гематомы, а вдруг переломы? Это не честно, она ведь даже постоять за себя и защититься не может, – почти хнычу я, зная, что парню безразлична жизнь девушки, но не мне.

– Давай так: ты забываешь об этом, мы возвращаемся, и ты радуешься прогулу колледжа, а я взамен поговорю с Найлом. Идет? – вздыхает он, а я оживленно киваю головой.

– Да, идет.

– Пойдем, а то чей-то десерт растает, – смеется Луи, потянув меня за руки и заставляя таким движением встать, а мою улыбку растянутся по губам. Он очень милый и хороший, я ведь, знаю это и вижу. Но, почему Америка не бывает доброй и открытой, как Англия?

– Это не все, Луи, – произношу я. Он останавливается, сжимая мою руку в своей ладони все крепче. Я же, отправляю взгляд на паб, в большое окно, как раз напротив которого стоял столик с ребятами. От пристального наблюдения по ту сторону мое сердце с ужасом сжимается. Веркоохен не спускал с меня взгляда. – Нильс бы не хотел, чтобы ты стоял так близко ко мне, – шепчу я, поднимая взгляд, переводя глаза на Луи. Он недоуменно нахмуривает глаза. – Похоже, он ревнует тебя ко мне. Ты его друг, а лишь соседка по комнате.

– Какая разница, кто ты, Роуз? Ты мне нравишься, – проговаривает Луи, переложив свои ладони мне на щеки. – Очень нравишься, – шепчет он и совсем легким, едва ощутимым поцелуем касается моих губ, застав врасплох. – Необычная соседка Нильса Веркоохена, – проговаривает он, находясь так близко, почты дыша мне в губы. Его светлые глаза внимательно изучают мои.

– Ты невозможен, – смущенно, мои губы растягиваются в улыбке.

– Вернемся за стол. Тебе нужно согреться, если не хочешь заболеть, – он проявляет заботу, и потянув меня за собой, уложив руку на спину, подтолкнул ко вхожу в паб.

Луи очень милый, и он тоже мне нравится. Жаль только, что я прослеживаю разгневанный взгляд Веркоохена, наблюдающий за всем происходящим.

========== Часть 17 ==========

Каждый мой шаг этим днем был под контролем парней: куда мне идти, о чем говорить и что делать. Это было на самом деле непривычно, когда от тебя ждут очередного ответа и три пары глаз пронзают тебя, ожидая только положительного одобрение. Луи часто переглядывался со мной, заставляя меня обретать румянец на щеках. Но только одного взгляда Веркоохена хватало для того, чтобы снять с меня улыбку, опустив глаза на свой стакан с колой.

Зейн не приносил своих извинений, но я их и не ожидала. Этот молодой парень любит играть, манипулировать, косо и лукаво поглядывая на незнакомцев, презирая их. Я была незнакомкой, и он не принимал меня. Зейн показал довольно откровенно, кто должен покинуть их компанию. А я и с радостью, но за меня сегодняшним днем все решал сам Нильс Веркоохен, распоряжаясь, ни то моим словом, ни то действием.