Текст книги "Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)"

Автор книги: LilaVon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 62 страниц)

– Н-Нильс…– неуверенно поддавила я.

Но он не слушает, выхватывает бутылку и подносит к моему рту, в тот момент, пока я брезгливо от нее отворачиваюсь.

– Открывай рот, – обратился он, а я все так же пытаюсь отстраниться от него. Веркоохен не силен в том, чтобы ожидать моего соглашение, поэтому он жестко хватает меня за скулы. Его пальцы грубо сдавливают щеки, заставив распахнуть рот от нестерпимой боли. В этот же момент, жидкость с противным запахом и вкусом поражает мое горло, вливаясь в меня без моего разрешения. Я начинаю задыхаться и кашлять, тогда Нильс отпускает меня. Но, как только я проглотила содержимое и поморщилась, он вновь опрокидывает мою голову, заставив пить эту жидкость.

Я не в силах сопротивляться его силе, а так же захлебываться, поэтому насколько это возможно я глотаю ее быстро и без памяти. Мои руки впиваются в рубашку Веркоохена, крепко удерживая его от безвыходности. Слезы медленно стекают по щекам, а головокружение забивает всю мою голову.

– Я больше… не могу, – заплетающимся языком говорю я, откашливая алкоголь, но Нильс вновь заставляет проглатывать все до капли.

– Можешь, – только и говорит он, давая мне несколько секунд, чтобы вдохнуть воздух. Алкоголь ударяет спиртом, и эта жидкость спускается по моей шее, касаясь платье, которое насквозь промокло на груди и плечах.

– Пожалуйста, – задыхаюсь я, но Веркоохен вновь открывает рот и пока бутылка не опустошается, он держит меня. Горло печет, голова с треском дает знать о боли, а тело расслабленно практически легло на стул. Мои руки все еще держать его рубашку, а Веркоохен садится передо мной на стул, усадив и меня более или менее в сидящее положение.

Я прикрываю глаза, понимая, что все плывет и меня жутко тошнит.

– Как тебе? Говорят этот коньяк крепкий и после него жуткое похмелье, – оскалился он, наклоняясь и рассматривая бутылку. Я придерживаюсь стола и стула, легко качаясь со стороны в сторону. – Я надеюсь, мой урок усвоен, Розали? – язвительно спрашивает он, а я судорожно киваю.

Мысли словно окутал густой туман, а тело не слушается меня. Неужели все это из-за этой дрянной противной жидкости? Это неприятно, ужасно и стыдно.

– Могу предложить еще виски. Хочешь? – издевательски говорит он, а я поднимаю на него слипающиеся глаза. Мой живот неприятно скручивает, и я понимаю, что ко мне поступает рвота. Вскакиваю на ноги, но тут, же упираюсь в стол и практически валюсь на Веркоохена.

Ноги шатаются, словно я пролежала в постели всю жизнь. Но я не могу нечего поделать с организмом, который хочет как можно быстрее избавиться от спирта, в чем явно не нуждается мой желудок. Кое-как перебирая ногами и цепляясь за стенки, я открываю двери в туалет и падаю на колени, изгибаясь над ним.

Вновь горячая и пылающая жидкость окатывает мое горло, и я скручиваюсь от боли, когда не могу остановиться и понимаю, что это слишком больно и мучительно. Веркоохен оказывается около меня, подбирая волосы.

– Неприятно, так ведь? – комментирует он, а мне кажется, что я сейчас вывернусь на изнанку. Я отпрянула от унитаза, как только поняла, что во мне больше нечего не осталось. Откидываюсь спиной о стенку, рассматривая Веркоохена, что так же внимательно следит за мной.

Мое тело вздрагивает от всхлипа, а слезы вновь наполнили мое щеки влажными следами.

Веркоохен встает и тянет меня с собой, выходя из туалета. Я же истерически реву, не в силах перестать. Нечего не вижу перед собой, только мелькающего парня, который куда-то меня ведет.

– Перестань, Прайс. Что за припадок? – рычит он, хватая меня за плечи и труся. Я захлебываюсь своими слезами, отталкивая его от себя, но я и раньше не могла этого сделать, не смотря уже на то, что я в таком плохом состоянии. Нильс пытается меня образумить, но мои эмоции выходят из-под контроля, и как бы я не пыталась от них избавиться, все усложнялась с каждой секундой.

Нильс заводит меня в холодное помещение, притулив к стене. Мои руки дрожать, ноги дрожат, руки так же, все мое тело извивается в истерических скитаниях. Слышу всплеск воды, и ощущаю, как его крепкое рука начали расстегивать мое платье.

– Убери от меня свои руки! – вскрикиваю я, когда понимаю, что моя спина обнажена, а он стягивает его, не обращая на меня внимание.

– Перестань, – рычит он, когда я сползаю по стенке, отталкивая и не давая касаться себя. Мой мозг кричит, чтобы я защищалась, но я лишь безвольно извиваюсь, касаясь пола. – Роуз, мне нужно раздеть тебя, – смягчается он в конце, но все так же грубо говорит со мной парень. Он тянет меня на себя, но я скольжу по полу, не давая это сделать, оказываясь в лежачем положении на холодном кафеле. Но как бы я не старалась, Нильс раздирает платье, вызволяя мое тело. Я не теряю попыток вырваться.

– Оставь меня в покое! – кричу я, заглушая даже себя. Нильс поднимает меня на ноги, крепко придерживая за талию, а в следующее мгновения моя кожа соприкасается с ледяной водой. Крики утихают, а дыхание усложняется. Хватаюсь за шею парня, пытаясь выбраться из ванны, но он намеренно удерживает меня под водой, которая обволакивает потоком с головой, а брызгами, которые я создаю, промокает и Нильс.

– Я тебя не трогаю, Роуз. Успокойся, – отвечает он не менее грубо, чем обычно, но все, же более спокойней и не так равнодушно. Я быстро начинаю мерзнуть, а его руки умывают мое лицо. Крепко держась за него, я избавляюсь от нервных движений и непроизвольных криков со слезами. Ледяная вода смывает все до капли, неким образом заставив меня мыслить трезво, но все так, же туманно.

– Х-холодно…– дрожу я, поджимая ноги к себе. Нильс притягивает меня к себе и вытаскивает из ванны, закрыв кран. Огромный синий и мягкий халат укрывает мое тело, а Нильс укутывает меня еще больше. Зубы предательски стучат, а я вздрагиваю от каждого движения.

– Тебе следует поспать, – распоряжается он, а я слабо мотаю головой.

– Мне плохо, – еле слышно говорю я, прикрывая глаза от усталости. Нильс приподнимает меня на руки, а я тут же чувствую, как сон охватывает меня, заставляя томно дышать и глаза постепенно закрываться, чего я совсем не хочу. Слабость, мягкотелость, вялость и усталость заставляют положить голову на напряженную мужскую грудь и нерешительно расслабиться в его руках за совсем короткий срок.

========== Часть 36 “He spoke” ==========

Бессильно перекатываюсь на спину, чувствуя непреодолимую усталость во всем теле. Медленно открываю глаза и понимаю, что нахожусь во мраке комнаты. К моему осознанию не сразу приходит понимания того, что я в комнате Нильса Веркоохена. Более того, я укутана в его одеяле и в его просторной кровати. Мои руки тянутся к вискам, которые пульсирующее отдают мне

дикой болью.

В мгновение я оказываюсь в сидячем положение, томно дыша и, слыша свое колотящееся сердце. Судорожным движениям я вновь касаюсь своего лба, все еще с трудом осознавая происходящие в округе.

Растеряна.

Неуверенна.

Опустошенность не дает собраться с мыслями. Мои холодные руки сползают на щеки, из-за чего я неприятно вздрагиваю.

Трясущейся рукой я касаюсь своей правой щеки. Больно. Я в замешательстве. Мой вчерашний вечер поспешно всплывает перед глазами. Нервно рассматриваю комнату, в которой царит тишина и покой.

Я одна.

Опускаю голову, замечая на себе белоснежную футболку, запах которой отбивает легким одеколоном. Его одеколоном. Мои губы дрожат с каждым беспокойным выдохом. Ощущаю под ней и свое влажное белье. Постепенно я участвую в своей вчерашней жизни, из-за которой прикрываю глаза. Нильс Веркоохен меня ударил, напоил и показал, что бывает за непослушание.

Шок овладевает каждой клеткой моего тела, оттого грудь тяжело поднимается. Мой взгляд застывает на тумбочке, на поверхности которой находится стакан воды и пара таблеток поверх белого листа бумаги. Вижу чернила. Записка. Переборов себя, я тянусь к стакану и таблеткам, которые сразу же глотаю и запиваю. Голова не перестает отбивать бешеные ритмы, а сухость во рту заставляет меня отвращено думать о бутылке коньяка.

Лист бумаги оказывается у меня в руках. Буквы, что написаны предельно аккуратно и разборчиво плывут перед глазами. Приходится прищуриваться и начать читать.

«…Не вздумай со мной разговаривать. Я не в восторге от вчерашнего дня, как и ты сама. Займись делом и не попадайся мне на глаза. Розали, не испытывай меня на сдержанность…»

В голове отображается его безумно строгий и грубый тон, из-за чего я сразу же виновато прикрываю глаза. Как же стыдно.

Не спеша, я подлажу к краю кровати, спуская ноги на холодный пол, ощутив на себе массу мурашек. Кладу лист на прежнее место, как и стакан с водой. Нужно уходить. Он может вернуться в любую минуту.

Встав на свои ноги, я старательно выбираюсь из комнаты, ступая предельно тихо и аккуратно. Открывая двери, я слышу скрип, от чего морщусь, не выдерживая этого противного звука. Не иду в комнату, сразу же захожу в ванную, понимая, что нужно освежиться и приобрести силы.

Как только я поворачиваю голову к зеркалу, я испускаю пораженный тихий стон. В отражении была совсем иная девушка, вовсе не схожа со мной. Опухлые щеки, на одной из них виднеется пятно еле-еле заметным синеватым оттенком. Глаза красные, потекшая тушь размыта по лицу из-за множественных слез. Губы с отливом красного оттенка, а глаза блестят не знамо от чего. Мои прекрасные локоны волос превратились в какое-то месиво, словно я побывала на войне. Снимаю футболку, складывая ее на край тумбочки. Нахожу небольшие синяки на бедрах. А это откуда? Попутно мои глаза становятся еще шире, когда и на запястьях рук оказываются небольшие, но приметные следы.

Лишний раз проговариваю про себя, что вина всему я и только. Нильс применил силу против моей агрессии и истерики. Он прав. Всегда прав.

Стаскиваю свое промокшее белье, чувствуя себя крайне некомфортно. Мысленно несколько раз благодарю Нильса за то, что позволил мне остаться в нем, а не воспользоваться, как это делают остальные парни.

Горячая вода сразу же заставляет меня распахнуть рот от удовольствия и наслаждения. Придерживаюсь стенки, прислоняясь к ней лбом. Глаза сами закрываются, позволяя полностью окунуться с головой в этот дурман, после тяжкого последствия алкоголя.

Понимание того, что теперь наши отношения стали еще сложнее, я испускаю истерическую улыбку, усмехнувшись. Перестаралась. Приложить столько усилий, а за тем одним необдуманным поступком переломать все, что так долго вытраивала.

Я самый ужасный архитектор!

Он не хочет меня видеть.

Как же я глупа. Почему я не могу думать? Почему я не могу стандартно принимать решения, как я делаю это в своей жизни каждый день? Но вчера, смотря на него, я осознанно пошла на поступки, которые, кажется, перевернули все верх дном, оставив меня в проигрыше. Худшей ситуации не придумаешь. В один момент я понимала, а в другой, я уже не соображала.

Смываю со своего лица косметику. Смываю гель и лак с залипших волос. Смываю с себя противный запах спирта, который сохранился на шее и груди. С грязью уходит все, что связывало меня со вчерашним днем, увы, только не сотрешь из памяти. Не вернешься и нечего не исправишь.

Как мне смотреть ему в глаза? Как мне с ним говорить? Он не щадил меня вчера, но опекал и обеспокоился. Я проснулась в его футболке, в его теплой кровати, мне были предложены таблетки от боли, он предупредил о злости, которую держит на меня. Он такой бездушный, но в тот же момент заботлив. Почему он так делает?

Я так не могу. Мне так тяжело. Я не могу его ненавидеть. Я не могу с ним дружить. Нейтральность, что не дает мне быть ни ближе, ни дальше.

– Я уже не могу, – шепчу я в пустоту, поднимая лицо на струи воды, которая тепло принимает меня под себя. Я действительно устала от Нильса. Это невыносимо.

Закрываю воду, понимая, что нужно вылезать. Хватаю полотенце, вытирая свое тело. Глядя в зеркало, я уже вижу более или менее освежившуюся и мыслящую особу.

Но звук открывающейся двери в коридоре, заставляет меня побледнеть, лихорадочно сжаться и поежиться. Тяжеловесные шаги проходятся по коридору, вдоль кухни. Возвращаются. Он стоит около двери в ванну. Его тень сверкает через маленькую щелочку, а я затаив дыхание, заворожено прислушиваюсь.

Тишина. Я жду, сама не зная чего. Но знаю, что хочу услышать его, хочу понять насколько он сердит, и что мне следует сделать. Беззвучными шагами подхожу к двери, касаясь ее и ощущая, что он стоит, прям тут, за ней.

Давай. Скажи что-то. Нильс, прошу тебя. Дай мне услышать хоть одно словно. Грубое, хамское, ненавидящее меня слово, все равно какое…

Но все мои надежды и ожидания рушатся, когда парень продолжает путь дальше, оставляя меня одну все в такой же безмолвной тишине. Руки огорченно скользят по деревянной двери, а я опускаю голову, так и не услышав ни словечка.

Зачем же ты так, Нильс?

***

В своей комнате я просидела до самого вечера. Я не могу уснуть, не могу отвлечься, я не могу делать совершено нечего, кроме того, как смотреть в белый потолок, размышляя о том, что так легко выскользнуло у меня из рук: наше доверие.

Переворачиваюсь на бок, натягивая на себя одеяло. Так хочется оказаться дома, в тепле, в знакомых родных объятиях бабушки, которая скажет, что все наладится.

Не успеваю я осведомить происходящее, как уже набираю ее номер и вслушиваюсь в гудки. Тихий и нежно-любящий голос бабушки ударяет по ушам.

– Детка, Розали, здравствуй, – без какой-либо наигранной интонации, отвечает бабушка на мой звонок. Ласково и так тепло. Мне этого не хватает, особенно тут, в холодном Нью-Йорке, рядом с ним.

– Здравствуй, бабушка Мерфин, – с первых же слов пытаюсь, не ринуться в рыдания от жуткого желания увидеть ее. Мы так далеко.

– Роуз, что случилось? – сразу же обеспокоилась бабушка.

– Нечего не случилось. Все хорошо, – уставшим и осипшим голосом говорю я, но пытаюсь обрести нотки радости, правда, это мне не под силу. Не сегодня. Слишком подавлена.

– Слышу я еще достаточно хорошо, Розали. Ты ведь знаешь, что можешь в любой момент все мне рассказать, – убеждает она меня своим психологическим штурмом, который я знаю наизусть.

– Я простыла, бабуль. Недавно была у врача. Простуда не дает мне учиться, – вступаю я, избавляясь от этих душевных разговоров. Не хочу ее утруждать в своих трудностях. Бабуля Мерфин и так проделала огромную работу со смерти моих родителей.

Бабушка начинает рекомендовать свои чаи и таблетки, которые могли бы поставить меня на ноги. Но боюсь ни лечебные травы, ни лекарство из аптеки не помогут мне переболеть Нильсом Веркоохеным. Это мне не поможет вернуть его, ведь, я должна сама все справить. Бабушка без перестану, рассказывает про неуклюжего Элвиса, который после слякотной прогулки вбежал в дом, носясь весь мокрый и грязный по убранным комнатам. Слушаю про наших соседей, которые все не как не могут закончить ремонт. Мирно улыбаюсь, слушая про то, как бабушка побывала на литературной выставке английских писателей восемнадцатого столетия, и что я сама обязательно должна побывать там.

Прощаюсь с бабулей, когда к ней приходит миссис Вернар – соседка, живущая напротив, которая частенько навещается со своим двухлетним внуком Кристофером.

Я вновь уныло вонзаю взгляд в стенку, не имея представления как мне быть. Закрываю глаза, думая, как бы поступила разумная девушка, которой важен молодой человек.

Поговорила бы – сразу же думается мне. Это невозможно, он даже не станет слушать! Но, может, стоит попробовать? Это того стоит. Но Веркоохен ясно дал понять, что лучше сидеть и не попадаться на глаза.

А что измениться? Я ведь не могу вечно сидеть в комнате? Однако я могу сделать эту ситуацию своим разговором еще сложнее и безвыходной. Черт.

Рано или поздно, но мы поговорим, и пусть инициатором разговора буду я – виновница. Окончательно решив, я поднимаюсь с кровати, захватывая с собой теплый плед. Как и должно было быть, моя решительность исчезла, как только я подошла к своей двери, медленно открывая ее.

Холодный пол под босыми ногами заставил обхватить себя более плотно, прижимая плед к телу. Темный коридор казался слишком длинный, но я ступала одолевая себя и свою нерешительность. Как только я столкнулась с белой дверью, что противоположна моей, почувствовала как быстро и колко шумит мое сердце.

Господи, помоги мне хотя бы сейчас. Поднимаю взгляд в потолок, словно там кто-то есть, но это дает моей силе возрасти и тихо-тихо постучать по двери.

Прислушиваюсь – тишина, да только мое нервирующее дыхание заполняет пространство во круг. Я точно знаю, что он в комнате. Он до сих пор не хочет меня видеть?

Я разворачиваюсь, пытаясь исчезнуть отсюда, но что-то меня останавливает на полушаге. Я слишком долго терзала себя, чтобы просто уйти. Моя дрожащая рука обхватывает железную ручку, и я открываю двери, принуждая себя сделать шаг в темную комнату.

Замечаю сидящего Нильса в кресле, который, не обращая на меня нужного внимания, что-то сосредоточенно набирает на ноутбуке. Чувство, что я не нужна здесь, растет с каждой напряженной секундой.

– Нильс, я бы хотела поговорить, – с дрожью в голосе проговариваю я, даже не зная, как он отреагирует. Ждала крика, рычания, то, что выгонит и не глянет, но он все так же молчит и не обращает на меня внимания, будто меня нет. Это хуже, чем его сварливый тон и грубость. – Нильс, пожалуйста, посмотри на меня, – прошу я, изнывая от недостатка его пронзительных глаз.

Не смотрит, даже не подает вид, что слышит. Сжимаю плед в руках, понимая, что надо быть довольно сумасшедшей, чтобы сунутся к нему. Возможно, я уже сошла с ума?

– Скажи мне хоть слово, прошу тебя, – подхожу я еще ближе, в надежде, что он обратит внимание на близкое нахождения, но ему все, равно как и было раньше. – Мне плохо, Нильс, – подошла совсем близко, но почему-то я все еще готова кинуться в бег.

Выпускаю свое свободное дыхания, не зная, как еще обратить на себя внимание. Я действительно каюсь, я хочу, чтобы он смотрел и говорил со мной. Он так спокоен, по сравнению со мной: нервная, трясущаяся, умоляющая и такая… послушная, смиренная.

Я спускаюсь на свои колени, осторожно присаживаясь около его ног, нерешительно положив руку ему на его домашние мягкие штаны. Его плечи напряглись, а томный выдох лишил его нутро.

Отреагировал.

– Я так виновата, Нильс, – изнываю я в своей ошибке и многих сказанных слов с горечи. – Ты же такой честный со мной, дурного нечего не предпримешь. Ты умен, мудрый и добр. Я осознаю это так поздно… – шепчу я тихо и как можно нежнее, подбирая слова, чтобы не задеть его и показать его качества, которые вижу сама. Моя рука проходится по штанам, медленно и утишающее поглаживая его. – Я не думала, что чувство твоей собственности надо мной, заставит меня чувствовать горечь и некую ревность. Я была так зла на тебя, я была… в бешенстве и не могла удержать эмоций… – понимаю, что сама признаюсь себе в том, что вчера это было чувство дикости и ревности. Но какой бы нормальный человек смог чувствовать душу рядом с собой, но наблюдать за намеренными касаниями, что пожирали тебя? Я на это не способна.

Впервые его голубые глаза встречаются с моим терпеливым и выжидающим взглядом. Нильс совсем немного хмурит брови, и я бы сказала, что он озадачен происходящим, но держится стойко и отдаленно.

– Мне так хотелось уйти от тебя как можно дальше. Расслабиться, ведь все то время, пока сидела напротив тебя, я перебывала в жутком дискомфорте и была напряжена до придела. Я никогда раньше не чувствовала это… Было так жарко, я готова деться куда угодно, лишь бы сбежать от тебя, – смущенно опускаю взгляд, ощутив смятение от таких откровенных признаний. – А потом… я попыталась избавится от этого… Это чувство не давало здраво мыслить. Алекса посоветовала выпить совсем немного… Я поддалась, знаю, глупо, но я не имела понятия, как избавиться от напряжения другим способом, – каюсь я. Проклятые коктейли, проклятое искушение, все проклятое! Нужно сразу было вернуться, лучше бы терпела, но не ссорилась с ним.

Я не знаю, что могу еще сказать, в чем признаться, ведь то, что я сказала и так дает полный контроль надо мной. А он все молчит и молчит.

– А там, около машины… Эти нелепые слова… Пойми, я так не думала, даже не смела думать! Мне было страшно, я боялась с тобой идти, этот выброс слов был таким… поганым! Нильс, я знаю, что ты заботишься, знаю, что ты огородил меня, но дай мне знать, что ты все еще рядом. Поговори мной, Нильс, – молю я, кидая на него слезящиеся взгляд, полон раскаяния и извинений. Он внимательно всматривается, следит за моим прерывистым дыханием, но молчит, как прежде.

Вновь опускаю голову, осознавая, что мне больше нечего сказать в свое оправдание. Я сказала ему о том, о чем не смела, признаться себе. То, что я отталкивала. Но мне нужен он, а сейчас еще больше, чем это требуется. Тишина добивает с каждой секундой, а я сжимаю губы в плотную полоску, не выпуская из себя всхлипа.

Его теплые руки обволакивают мой подбородок так внезапно, что я дергаюсь назад, но он удерживает меня, поднимая голову вверх. Я снова встречаюсь с той глубиной синих бездонных глаз, которые готовы прожечь меня дотла своим взглядом.

– Ты всегда будешь делать то, что я тебе запрещаю? – тепло ухмыльнулся Нильс, а с меня все же вырывает облегченный всхлип с парой слез, которые были на грани. Его пальцы скользят по щеке и стирают влажные дорожки, заставляя меня все так же облегченно выдыхать.

Он заговорил.

– Только если ты не будешь со мной разговаривать, – шепчу я, а Нильс закрывает ноутбук, отложив его в сторону на стол. Его цепкие руки подтягивают меня к себе, и совсем скоро я оказываюсь на его коленях. Я, ошеломленная его действием, не знаю куда деваться. Отворачиваюсь, чувствуя как стали горячи мои щеки, но парень намеренно возвращает мое лицо, так же потянув за подбородок.

– Покажи ты свои эмоции и чувства раньше, не какой бы истерики и Одри в помине не существовало, – прямо говорит он, а я наблюдаю, как огоньки играют в его глазах. Не привычные ощущения смущают меня, и я так хочу выскользнуть с его рук, но уже запрещаю себе это делать, зная, что буду жалеть. Пока он добр, я хочу получать это добро в ответ.

– Значит, ты специально… делал так? – растерянно спрашиваю я, смотря на Нильса и мягкую улыбку.

– Мне нужно было увидеть то, что ты чувствуешь. Единственный вариант – Одри. По крайней мере ты держалась достаточно долго и хорошо, – толи гордясь, толи довольствуясь моей реакцией, он прижимает меня еще ближе, потянув так, что я полностью кладу голову ему на плече, почувствовав его запах мяты и того же одеколона.

– Это того не стоило, – качаю я головой. Он мог найти другой вариант? Зачем был нужен такой спектакль, что заставил меня погубить свой контроль?

– Стоило, – перечит он, а я не собираюсь спорить. – Знаешь, а я все еще зол на тебя, – задумывается он, а я вновь сажусь, смотря на него обеспокоенная словами парня. – Мы ведь договорились, что не какого алкоголя не будет? – спрашивает он, но все же больше утверждает.

– Одри не будет? – прищурилась я, наигранно закатывая глаза. – Поверь, после рвоты и сегодняшнего утра я больше никогда не коснусь этой гадости! – практически вскрикиваю я, а Нильс погружается в хохот, завлекая и меня.

– Умница, – шепчет он мне в шею. – Не мешало бы выпить чашку кофе, не так ли? – спрашивает он, а я мигом вскакиваю, мчась из комнаты в кухню. В душе все расцветает, улыбка не сползает с моего лица, а ощущение расслабленности и

блаженства несут меня практически на крыльях.

Он посмотрел. Он заговорил. Он вернулся ко мне, в мои руки, из которых я постараюсь его больше не выпускать.

========== Часть 37 “I know” ==========

Мое утро настает с легкой улыбкой и пониманием того, что все здорово. Солнце заполняет мою комнату своими яркими лучами, окончательно прогнав сон. Подтягиваюсь, сонно потирая глаза, желая чувствовать себя так хорошо всегда.

Мне нужно вставать. Я провела всю неделю в кровати и в безумных блужданиях с парнем, моим соседом. Пятница – последний день и я хочу попасть в колледж, и надеюсь, он не будет препятствовать моим желаниям.

Я просыпаюсь полностью, когда умываюсь холодной водой и привожу себя в порядок. Довольно быстро одеваюсь и иду на кухню, чтобы сделать горячий чай. За все время я ни разу не услышала Нильса, который должен был встать примерно двадцать минут назад.

И так как мы не являемся врагами, так как мы нашли вчера множество интересных разговоров сидя тут, на кухне с горячими чашками кофе, то могу предположить, что я имею право пойти в его комнату.

Чувство, что я оправдываюсь для себя самой, не покидает меня, даже стоя около двери. Легко стучу, и тянусь к ручке, тихо и неуверенно открывая двери, когда не слышу приглашения. Зайдя внутрь, я замечаю его перед зеркалом. Изумленно исследую парня в строгом костюме и с тяжестью выдыхаю, как только он загадочно ухмыльнулся мне.

– Ты поздно встаешь, Розали, – проговорил он с упреком, на что я прищурилась. Он встал раньше, чем я. Нильс полностью поворачивается ко мне, а я не могу снять это дурацкое выражение лица, что заявляет о неожиданности и удивлении, которое я действительно испытываю по отношению к парню и его внешнему виду.

– Ты мне поможешь? – спрашивает он, а я все еще не шелохнулась. В голову сразу лезут мысли о том, что он задумал что-то, а я не люблю такие мгновенные сюрпризы, что может устроить Веркоохен довольно внезапно. Даже, зная его совсем плохо, мне уже ясно, что мне нечему радоваться, кроме его изящному виду. – Давай же, Роуз, помоги мне, – говорит он, призывая подойти к нему.

Как ни странно я ступаю, но все еще довольно нерешительно и с неким неудобством. Смотрю на то, что Веркоохен мучается с галстуком, который не может завязать на своей шее. Мои руки неуклюже берутся за края темно-синей ткани галстука и я поправляю воротник белой рубашки.

– Куда ты собрался, Нильс? Ты говорил, что мы пойдем в колледж, – не смотрю на него, чувствуя заинтересованный взгляд на себе. Завязываю галстук, поправляя его, чтобы не было туго и не приносило неудобство парню.

–У меня дела, Роуз. Но я отведу тебя в колледж, а так же заберу, ясно? – спрашивает он довольно тихо, но приказным тоном, заставив меня лишь покачать головой. Я отхожу от него, и Веркоохен оценивает мой труд в зеркале, что весит на дверях его шкафа.

– Почему ты не хочешь рассказать, куда идешь? – с интересом спрашиваю я, проявляя любопытность. Его плечи изрядно напряглись, а после он устало выдохнул.

– Это не касается тебя, Розали, – с упреком сказал уже серьезней, а я опускаю голову, понимая, что такие расспросы ему совсем не нравятся.

Ощущаю ком в горле, когда он подходит ко мне ближе, а я отворачиваюсь, скрывая обиду. Надо же, опять Нильс взялся за эти игры с переменами настроения. Вчера был добр, искренен и мягок, а теперь что-то скрывает, уходит и отдает приказ.

– Кофе стынет, – пытаюсь сказать так, что бы он не услышал это так грубо, как мне бы хотелось. Вовремя себя, остановив, я чувствую его пальцы на подбородке, которые совсем легко, практически не прикасаясь ко мне, поднимают голову.

– Ты раздражена, Роуз. А еще ты злишься. За что? – спрашивает он так не принужденно и с улыбкой, словно он пошутил надо мной, а я как ребенок обиделась. Но это не шутки, а я осознаю то, что до сих пор не знаю его жизни.

– Вчера я была искренна с тобой. Я никогда бы не сказала то, что ты смог услышать. Сейчас ты уходишь, и не хочешь сказать куда. Не доверяешь? – спрашиваю я, смотря прямо в его голубоокие синие глаза, что глядят все в том же грубоватом стиле. – Это навевает волнение, – выдавливаю я, впиваясь пальцами в свою ладонь, сдерживая нервозность.

– Почему ты думаешь, что я тебе доверю? – спрашивает он, а я отшатываюсь, вбирая в себя воздух.

– Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе. Неужели ты опасаешься меня? – приподняв бровь, спрашиваю я. Он не боится меня, он знает, что если что-то случится, я все равно нечего никому не скажу. Почему он так скрытен до сих пор?

– Я о тебе ничего не знаю, – нахмурил он брови.

– А я думаю иначе, – усмехнулась я, зная, что он единственный человек, который может руководить мной и узнать что-либо в любой момент, если конечно он еще не знает.

– Собирайся, – отворачивается он от меня, заставляя испустить смешок. – Тебе смешно? – фыркнул он в мою сторону, а я потрясла головой, сразу же сняв ухмылку. Мне не стоит начинать его выводить из себя.

– Я пойду, – разворачиваюсь я, но Веркоохен грубо возвращает меня назад, ухватив за локоть.

– Какая же ты упрямая, Роуз, – рычит он, крепче сжимая мой локоть, из-за чего с моих губ слетает еле слышный писк. – Ты больна своей любопытностью.

– Нильс, пусти меня, – требую я, но Веркоохен наоборот прекращает все мои попытки вырваться, прислонив меня спиной к своему шкафу, и поставив руки по обе стороны моей головы, чтобы я не сбежала.

– Я не хочу, чтобы ты копала под меня, Розали. Не смей этого делать. Это приказ, мой приказ, Прайс, – шипит он, не отпуская меня, а я прислоняюсь к шкафу еще плотнее, когда вижу, как глаза парня становятся темным оттенком.

– Мне нельзя этого делать из-за того, что ты что-то скрываешь от меня? Это связано с Даниэлем, я права? – спрашиваю я, и вижу, как он тяжело выдыхает. – Ты угрожаешь людям? Избиваешь? Воруешь? Что ты делаешь с ними, Нильс? Это ведь не просто работа, не так ли? – накидываюсь с расспросами, пока он явно опешил. Я помню то письмо на столе, и я понимаю, что Нильс может сделать с ними. Не зря же он ходит на тренировки стрельбы и участвует в этих ужасных боях без правил! Но, я знаю, что это что-то противозаконное.

Я смотрю на то, как парень срежет зубами, а за тем разворачивается ко мне спиной, приходясь руками по своим растрепанным волосам. Он нервничает и он зол.

– Нильс, скажи мне. Я пойму, – тихо прошу я, прикасаясь к его спине, чувствуя через пиджак, как прерывисто он дышит.

Но Веркоохен не намерен любезничать и резко разворачивается, а я вскрикиваю от страха, когда его кулак соприкасается с дверцей шкафа прямо в нескольких дюймах от моей головы. Ошеломлена его реакцией, я с ужасом смотрю и покрываюсь дрожью, вжимаясь в шкаф от его гнева.

– Какого хрена ты делаешь, Прайс? – рявкнул он. – Не суйся в мои дела. Розали, если я узнаю, что ищешь хоть какую-то информацию, то тебе не поздоровится, поняла меня? – шипит он на меня, а я судорожно махаю головой. – Выметайся из моей комнаты, – прогремел он, а я быстро срываюсь с места, ощущая, как безумно разрывается сердце от испуга.

Хлопаю дверью и направляюсь в комнату практически бегом. Он сумасшедший! Вбираю воздух, пытаясь успокоиться, но ком в горле не позволяет нормализовать дыхание, из-за чего я начинаю задыхаться. Зачем он делает это? Да он прибить меня мог своей слабой замашкой, которая выскользнула совсем неожиданно, но соприкоснулась с дверью шкафа, место чего могла оказаться я!