Текст книги "Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)"

Автор книги: LilaVon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 62 страниц)

– Я хочу увидеть ее, ты мне обещал, – прохрипел Веркоохен, почти не своим голосом, вздрагивая от того, как жалобно прозвучала его просьба, почти мольба. А прежний, славный Нильс был горд, непередаваемо властный, умелый, мудрый и ужасно силен…

Не прогибавшись под таких мерзавцев…

Но всех со временем укрощают, даже самых буйных, вольных мустангов, посвящая их цирковой службе, поря лозинами.

Хоффман не спускал ядовитой ухмылки, смотря, как тяжело приходится молодому парню, спасая свою девушку. На мгновенье мужчина сжалился, зная, что точно так же, бы, поступил, будь он на месте юноши. Но мысль о сыне, его долгой ненависти к этому мальчишке, что зазнался победами, упрямо влезла в его голову, укрепив и без того крепкого и беспощадного мужчину, готового сделать для своего сына даже самые порочные шаги и грязную работу.

– Нильс, если ты решил провести меня, то твоя девушка с этого дома не выйдет живой. Я могу предположить, что ты прибыл сам? – со всей серьезностью обратился мужчина к парню, который нахмурившись, попытался поднять голову, но тут же, один из грубых толчков заставили встретится его лицо со снегом. – Отвечай на поставленный вопрос, малец.

– Сам, – сквозь зубы процедил парень, отталкиваясь от холодного и таявшего снега под его телом.

Хоффман одобрительно кивнул мужчинам, и его охрана отступила от лежавшего на земле парня. Он не быстро, набираясь новых сил, поднялся, стряхивая с себя снег и оправляя куртку. Удерживаясь от едкого комментария, его решительный взгляд направился на мужчину у порога, который все с той же ухмылкой наблюдал за парнем.

– Пройдем внутрь, – позвал за собой он Веркоохена, за которым тут же пристроились двое из людей, а один вырвался вперед, подойдя к самому Хоффману, будучи его надежным телохранителем.

– Где она? – не сдержано и неугомонно спрашивает Нильс осевшим голосом, только переступив порог дома, от которого веяло мученическим духом.

– Мой сын приведет ее с минуты на минуту. Наверняка принцесса сопротивляется, раз еще не явилась перед своим спасителем, – с ядом проговорил Хоффман, продолжая идти дальше по залу. Нильс же остался на месте, поглядывая на высокие ступени, которые широко заняли место в доме, введя на верхние этажи. Охранник подтолкнул Нильса в спину, принуждая его идти за Хоффманом.

Нильс нахмурившись, сжав свои кулаки и стиснув зубы, решил пойти следом, не провоцируя усложненную обстановку. В свету была заметна мужская щетина, которая прошла от подбородка, по линии челюсти и еле-еле заметно доходя к вискам. Красные, уставшие глаза и мешки под ними, доводили к чувству жалости, а опущенные плечи твердили о его неуверенности и растерянности.

Хоффман подошел к лестнице, которая вела в просторный подвал, где по цементным стенам были вывешены лампочки, освещая путь. Тут все было довольно мрачно и не предвещало ничего хорошего. Они все медленно спустились в помещения подвала.

Нильса же ничего не заботило, кроме девушки и ее безопасности, невредимости. Знал бы он, как сильно болело ее тело около недели назад, когда Найджел выписал ей штурма из-за побега. Знал бы он, как стремительно она бежала, как свалилась практически со второго этажа дома, как босая, бессильная, но твердо настроенная на то, чтобы сбежать – погасла со своим пламенем, как только осознала, что она в настоящем заключении этого дома.

Пройдя дальше, Нильса поразил белоснежный диван, со стеклянным столиком в подвале, куда присел мужчина. Было уже понятно, что светские беседы не будут, провидится в подвале этого дома задарма. По юноше проскочил рой мурашек, оглядывая старые тумбы, сундуки, даже не желая думать, что внутри. Он яро надеялся забрать девушку и уйти, больше никогда не видясь с Хоффманской линией двух мерзавцев.

– Присаживайся, – пригласил присесть мужчина юношу, пока тот, словно стоял на иголках.

– Я постою, – грубо отказываясь, Веркоохен принялся тщательней рассматривать комнату, обдумывая, каким обернется этот вечер, и как можно выбраться из этого дома невредимым с девушкой. Тут было почти пусто, выход, похоже, только один – идти назад по коридору, а дальше, выходил не один коридор из этой небольшой комнаты.

В опасении, он оглядывает вооруженную охрану и Хоффмана, который… с усмешкой смотрит на него. Но судьба двоих уже давно была расписана и поддана под роспись этих самых Хоффманов.

Нильс был сам, и это было очень глупо прилететь спасать девушку без каких-либо средств безопасности.

Вдалеке послышались шаги, и Нильс попытался выглянуть за угол, как тут же двое из охранников встали ему на дороге.

– Не спеши, Нильс, все в свое время, – убедительно проинформировал мужчина, откинувшись на спинку дивана, наблюдая, как нетерпеливо Нильс выжидает Розали.

В начале коридора разносились тихие шаги, медленные, и девушку, которую почти тянул за собой Найджел под локоть, не так резво спешила увидеться со своей любовью. Белое платьице девушки практически светится в этом тусклом и забытом помещении, ее босые ноги чувствуют влагу, холод пола, а испуганные глаза метаются по просторному коридорчику, не до конца понимая, почему ее ведут именно сюда.

– Перебирай своими ногами! Живее! – рассердился Найджел, грубо подтянув девушку за руку, и та даже страшно хрустнула, заставив вскрикнуть молодую красавицу, но уже поторопиться за Хоффманом младшим.

Завернув за угол, Найджел останавливается, как и сама Розали, встретившись взглядом с самим Нильсом.

Двое застыли, онемели… Долгая разлука давала об этом знать. Нильс взволновано задышал, оглядывая ее, рассматривая, в целости ли девушка. Она с замершим сердцем смотрела ровно в его глаза, не отводя взгляд, и кажется, почти не моргая.

Не брось он ее тогда, они были бы вместе, она бы не испытывала бы такую нещадную боль в груди при виде своего мужчины, которого зверски ненавидела, а в душе безумно лелеяла и любила. Нильс почти улыбался, а его голубой оттенок блистал при виде Розали, сердце ускорило ритм, а все тело пронзило волной адреналина, и он не устойчиво хотел было броситься к ней, как трое охранников тут же атаковали его и сковали движение.

Руки завернули за спиной, на что парень слышно зашипел, слегка нагнувшись вперед. Найджел с превеликим удовольствием наблюдал за этой картиной, рассматривая Нильса и девушку, которую он прочно держал под локоть. А она даже не вырывалась. Просто смотрела на него…Она стояла отрешенная, не шевелясь, не открывая рта, не пуская слезы, не крича, не рвясь к нему. Просто стояла вблизи к Найджелу, рассматривая жалкие попытки молодого парня вырваться из плена.

– Ты хорошо выглядишь, Розали, – одобрительно кивнул Хоффман, подведшись с дивана. Она с каменным и безразличным взглядом окинула мужчину, который подошел к Нильсу. – Разве ты не хочешь поздороваться со своим любимым? – задорно спросил он девушку, ожидая какой-либо реакции, но она лишь отвела взгляд в сторону, от чего поразила Нильса до глубины души, ранив его сердце слишком колко.

Осадок недоверия, своим глазам посетил молодого парня, то, что он увидел – приносило еще большую боль… Это не была его милая Розали, больше похоже на уставшую женщину, которая испытывает отвращение ко всем тут находившемся, даже, видимо, к нему.

Челюсть его крепко сжалась от эмоций, которые он мог ощущать, и которые были хуже, чем лезвие ножа. Он видел, как она его винила во всем том дерьме, в которое он ее вогнал.

– Розали, – полушепотом он произнес ее имя, а она прикрыла глаза. Слышать его голос было сложно, мучительно… После стольких дней, после того, как он ее покинул, опоив соком со снотворным. Бросил, почти забыл.

«Он предатель! Предатель, Роуз, он тебя предал! Он должен жалеть об этом, жалеть всю свою жизнь» – проносилось в ее голове, а она часто задышала, когда все ее спокойствие начало выходить из-под контроля.

– Она совсем не говорит, печально, не так ли? – Хоффман улыбаясь, смотрел то на девушку, то на Нильса, и тут же подозвал своего сына подойти поближе. Он подтянул Розали за собой, сокращая их дистанцию до шага. Это было слишком близко. – Знаешь, Нильс, а ей почти удалось сбежать. Боевая девчонка. Ничего не боится, да еще и по снегу побежала босая, словно по теплому песку, – захватывающе рассказывал мужчина в то время, как они вглядывались друг в друга, словно встретились впервые в своей жизни.

Отблеск цвета ее глаз был незнаком и неведом. Чужой, прикрытый стеклянным оттенком. На щеках исчез румянец, а тело будто истощившись, похудело еще больше. Она была как кукла, почти неживая кукла. Но все еще прекрасна, любима им и несчастна из-за него же.

– Ладно, – хлопнул в ладоши мужчина, от чего двое вздрогнули из-за оглушительного хлопка. – Дадим им время, дабы поздороваться, после долгой разлуки, – рассмеялся Хоффман отойдя назад, а его охрана ослабила хватку, так же отойдя в сторону. Найджел недовольно, но, все же, встретив принуждающий взгляд отца, отошел подальше, оставив девушку и парня наедине.

Нильс, недолго думая, дернул ее за руку на себя, и слишком нежно, словно боясь навредить ей – обнял. Обвивая худые плечи, такую маленькую и совсем юную девушку, он понимал, как сильно ее любит, как готов отдать свою жизнь, ради ее счастья, как готов подарить ей звезды… Этим жестом, он высказывал безграничную любовь, тоску по ней, мучения что сопровождали его все это время, а она… Она осталась не подвижна, не пытаясь ответить взаимностью, только несколько слез спустились по ее щекам, задавая юноше еще больший страх за девушку.

– Розали, пожалуйста, – умоляя, просит ее Нильс, но Роузи остается нема и безответна, словно он ее насильно обнимал. Ее горькое рыдание раздалось по подвалу, а за тем ее руки нерешительно легли на холодную курточку парня, от чего тот получил моментальное облегчение. Его губы сталкиваются с ее лбом, висками, щеками, он расцеловывает ее, лелея девушку. А Розали… она ничего не чувствовала, просто стояла и смотрела на Нильса, пока он, с трепетом сердца и всей лаской боготворил ее.

«Зачем? Ну, зачем ты это делаешь, Нильс? Когда бросил меня, когда покинул, когда отдал в руки этих кровожадным тварям? Почему теперь ты так учтив и нежен? Почему это делаешь со мной?» – она мучилась и сопротивлялась своему сердцу, пока разум ставил неведомый барьер, границу меж ними.

– Достаточно, – вырывая из объятий парня Розали, он отталкивает ее в сторону, пока Веркоохен, который набрался силы и решимости, не сдерживая своего агрессивного поведения, кидается на ненавистного ему парня, повалив его на пол. Розали отошла, чуть приоткрыв рот от неожиданного нападения Нильса, вздрогнув, когда Хоффман старший резво направившись к нему.

Несколько ударов пришлось по лицу Найджела, пока сумасшедшего Нильса не оттащили трое мужчин, пытаясь его удержать на месте. Но бушуя, он не замечает, как Филиган живо хватая за волосы Розали. И только от болезненного стона, Нильс застывает, метнув свой взгляд на нее.

– Успокой свой бешеный нрав, Веркоохен. Мы только начали, а ты уже все портишь! – пригрозил Хоффман старший, замолчав. – И так, – протянул он. – Начнем с тебя, Нильс. Ты решил нарушить наши правила первый. Надеюсь, не стоит тебе рассказывать, что будет с ней, когда ты посмеешь ослушаться? – потянув волосы в косе девушки за спину еще сильней, до Нильса дошел жалобный плачь девушки, что пробуждал в нем еще больше сил и ненависти к этим поддонкам.

– Что вы, черт возьми, задумали? – выкрикнул Нильс, у которого на руках уже оказалась кровь с лица Найджела.

– Для начала попроси извинения у моего сына, – ухмыльнувшись, сказал Филиган, взглянув на своего сына с оскалом. Нильс обратил на Найджела недовольный взгляд, который выжидающе приподнял бровь.

– Извини, – выдавливая слово из глубины своей души, через неприязнь и ненавидящий взгляд, он смотрел на своего подлинного врага, начиная ненавидеть его пуще прежнего.

– Нет, – нахально произнес юноша. – Проси лучше.

Нильс задумался, переводя взгляд на девушку, которая смирно стояла, словно натянутая струна рядом с Хоффманом, от чего страх тут же заставил его говорить все, что велят.

– Прошу, Найджел, прости меня. Я виноват, – повторно попросил прощения Нильс, но и это не удовлетворило парня, ведь он обладал той, за которую Веркоохен должен ползать на коленях и молить, молить, молить о пощаде.

– Проси прощение на коленях, – скомандовал парень, а Нильс, онемевши, застыл. Он унижал его, что было не позволено никому. – Если этого не сделаешь ты, то, думаю, твое место с радостью может занять Розали, верно, солнышко? – обратился парень к девушке.

Нильс, не щадя коленей, моментально упал ниц, опустив взгляд. Он выдержит все, унижения, побои, любую боль, лишь бы ее не тронули. Но такой ли был план: заставить Нильса страдать в одиночку?

– Умоляю, прими мои извинения, Найджел. Прошу, прости меня! – срываясь, говорит парень, пока его руки сжали за спиной двое охранников.

– Знаешь, Нильс… Мне совсем не хочется тебя прощать, уж слишком плохо ты просишь. Не правдоподобно. Отец, будь любезен, передай мне девушку, – поддельно нежным голосом просит парень, и Хоффман подводит ее к сыну, отступая. Она стаяла рядом, несколько дрожа, когда почувствовала грубую руку у себя на шее. – Я не повторяю дважды, Веркоохен, – рявкнув, он как можно сильнее толкает девушку, и она падает на пол с испуганным вздохом. Моментально, совсем несдержанный и сильный удар носком обуви Найджела, бьет ее в живот, от чего она почти задыхаясь, заскулила на цементном холодном полу. Боль была невыносимой, нещадной, палящий в груди огнем и отдавая болью в ребра.

«Просто делай то, что говорят, Нильс. Зачем ты пытаешься сопротивляться? Мне же больно, Нильс..»

– Нет! – начал вырываться Нильс. – Найджел, прошу тебя, не делай этого… Я умоляю тебя! – Нильс был жалок, когда умолял, и это нравилось Хоффману младшему, от чего показался второй удар, а после девушка болезненно выкрикнула, свернувшись клубочком, дрожа у ног Найджела. От безвыходности, страха, ужаса и любви к ней, на глаза Нильса набежали слезы, делая его еще слабее.

– Умоляю, хватит! Ей же больно! Найджел, ударь меня! Я прошу тебя, бей меня, не ее, умолю… – взревел Нильса, все громче моля о милостыни его над беззащитной девушкой. Тот мгновенно посмотрел в сторону Нильса, едко улыбнувшись, наблюдая, как по щекам сильного мужчины стекают такие жалостливые слезы слабости.

– Можешь, когда хочешь, – кивнул младший Хоффман, присев около девушки. Розали пронзала боль в животе, задевая ребро. Невольно всхлипнув, она подняла свой взгляд на Нильса, который не мог ей помочь, совершенно ничем.

– Не прикасайся к ней, – прорычал Нильс, вновь попытавшись вырваться, но его попытки были тщетны. Он оставался слаб, не мог помочь, когда клялся ей в том, что ни одни руки не доставят ей боли, только его и только радость и наслаждение.

Он смотрел в ее глаза и понимал, как виноват перед ней. Смотрел, и понимал, что ужасную участь примет она… Ведь крылья свободной птицы были только у нее, и чтобы их вырвать, сломать, отрезать, придется вымучить невинную, юную девушку, убивая ее из внутри, раня и избивая любящее сердце юноши.

Он чувствовал ее боль своим телом. Как ее слезы текли по впалым щекам, так и у него рекой струились соленные капли, ублажая Хоффмнское эго.

Недавно он был самым сильным. Недавно он был лучшим из лучших, а теперь стоит на коленях, моля и вымаливая остановиться очерствелых, мерзких ублюдков. Нильс всем сердцем желал, чтобы эту боль он чувствовал на своей шкуре, он знал, как виноват, что Розали сквозь свой взгляд, дико и так скоро возненавидела его.

Обещал – не выполнил. Старался – вышло только хуже. Прибыл так скоро и сам – приговорил девушку к мучению, а себя к мукам безвыходности, настоящего ужаса, который скручивал его живот в узел, а тело дрожало от страха.

Нильс настоящий глупец, а расплата за это будет слишком дорога для него, да так, что в его разогревшемся пламенем любви сердце – умрет в самом худшем кошмаре, который стал наяву.

Розали оттолкнулась от холодного пола, стерев свои слезы. Если он не может ее защитить, значит, она должна сама побеспокоиться о себе, вытерпеть подготовленную участь, но, она еще мало осознавала о том, как именно ее хотели использовать.

Раньше ее били сильней, больней, дольше… Она выкарабкалась из тяжелого состояния, и даже смогла посмотреть в глаза своему страху – Нильсу, его рукам и пылкой любви, приняв ее, вбирая все искорки надежды на спасение.

Вставая на дрожащие ноги, она привела Нильса восторг, показав свою сильную сторону духа. Хоффманы же иначе расценили ее жест – жалкий, убогий и трогательный жест, заставив их тут же рассмеяться прямо в лицо красавицы.

– А она горяча, неправда ли, Нильс? – словно не веря, Найджел качал головой, восторженно смотря на девушку, которая, скрывая настоящую боль, пыталась быть смелой.

– Посмотрим, сколько ты продержишься, и насколько хватит твоей мизерной храбрости, ведь Нильс тебе сегодня не поможет, – медленно проговорил за спиной Розали Хоффманский отпрыск, касаясь ее плеч своими тяжелыми руками.

Один из охраны, под кивок Филигана, своего боса, подался к одной из старых комодов, достав веревки. Передав их мужчинам, которые удерживали Нильса, они быстро, не тратя время, связывают руки за спиной, оставив только одного следящего за ним человека.

Розали оглянула Нильса холодным взглядом, не понимая, почему он подчиняется этим людям. Она же видела, какой он сильный в битве на ринге, как легко только что уложил Найджела на пол… и ему сейчас связывают руки, уложив животом на пол. Он был действительно жалок. Не имея сил, защитить свою женщину, он быстро падал в глазах девушки, которая глубоко задумавшись, смотрела в его голубые, налитые слезами глаза.

Не такой он уж и могуч, как казалось тогда. Не такое у него стальное плече, как на сильнейшего бойца в часто запрещенной игре боях без правил. Не грозен, не властный, не хмур, не грубый… никакой. Словно не Нильс смотрел на нее, а она на него, не как Розали.

Двое из людей схватили ее за руки, расположив лицом к Нильсу, так, чтобы ему было удобно созерцать на девушку, пока над той издеваются. Она даже не встрепенулась, не понимая, почему ее сердце разрывается от боли, а разум ненавидит, как самого отвратительного выродка.

– Ты что собрался делать? – с тревогой и беспокойством спросил Нильс, попытавшись подвестись, но на него навалился мужчина, удержав его в том же, положении – прижатым к полу.

Найджел с хитрой улыбкой обходит Розали, вставая позади нее, не отрывая взгляда от глаз Нильса, медленно применяя силу, разрывая ткань белого платья на спине девушки. Розали в свою очередь поддалась вперед, но не смогла сделать и шагу, ведь ее крепко удерживали двое мужчин.

– Нет… нет-нет-нет. Найджел, остановись, – практически проскулил Нильс. Найджел даже не обратил внимание на парня, увлеченно разглядывая нежнейшую кожу девушки, проводя пальцами по позвоночнику, заставляя ее дернуться с новой силой вперед. Касания его были нестерпимые, сжигали ее, и когда он продолжил это делать, не смотря на ее сопротивление, она зарычала.

Действительно, зарычала так, как дикая львица, пойманная в руки человека. Она была похожа на нее – львицу. Упрямая, смелая, не поддающаяся ласкам, только рыча и брыкаясь, пытаясь выбраться из чужих рук.

– Тише, чего ты так разнервничалась, пташка? – поддельно-заботливым голосом спросил Найджел, оторвавши от нее свои руки, и отойдя в сторону. – Не уж-то испугалась?

Молчание – стало быть, ответом. Нильс недоверчиво смотрел на Найджела, который выхаживал вокруг девушки, словно змея окружая свою жертву и ожидая подходящего момента, чтобы накинуться и ужалить бедняжку.

–Тебе лучше стать сговорчивой, иначе твоему Нильсу придется вовсе не сладко, – злобно проинформировал юноша, но получил лишь взгляд карих, темных глаз, наполненных злостью и упрямым молчанием. – Хочешь, чтобы я сделал ему больно? – прищурившись, спросил Найджел, надеясь получить какую-либо реакцию. Но ее не было, что безумно его злило. – Видишь, Веркоохен, как она тебя любит? – усмехнулся парень, поворачиваясь и стремительно подходя к лежавшему на полу парню.

– Правильно делает, что молчит. Разговаривать с таким ничтожеством невозможно, – промямлил Нильс, тут же получил сильного пинка в бок, резво дыша, но умолкая.

– Тогда пусть смотрит, – выкрикнул Найджел, начиная бесконечно наносить удары по телу Нильса, не жалея силы, вспоминая все обиды и его победы.

Розали дрожа, смотрела на него. Как с каждым ударом, он кривится от боли, как он страдает, как он расплачивается за все то, что сотворил с ней. На секунду она думала, что это будет ему уроком, что он должен тоже страдать, как и она. Он оставил ее, так и она решила отыграться на нем с помощью достойной силы Хоффмана, который зверски продолжал бить по ребрам, бокам, ногам Нильса, пока тот, страдая, терпел удары.

– Хватит, – прохрипела она, но выдалось это слишком тяжело. Она не говорила больше недели, оттого голос казался грубым и совсем не женским. Но собравшись с силой, она вновь поддала голос: – Я сказала: хватит! – выкрикнула она, как можно громче, от чего все замерли, посмотрев на молодую девушку.

Конечно же, рано или поздно она бы заговорила, но Найджел не думал, что ему предстоит избить ее возлюбленного, и только потом птичка зачирикает.

– Давно ты с нами не говорила, – встал с места мужчина, с интересом рассматривая девушку, как яростно она сжимала челюсть и кулаки. – А как тебе, Нильс, знать, что ты ей, все же, не безразличен?

В ответ Нильс что-то промычал, не в силах оторвать свою голову от пола.

– Вы просто стайка моральных уродов, мразей, которая носит земля, ублюдков, которые должны гнить в земле… Где ваша человечность? Гнусные трусы, гадкие, отвратительные существа! – ее рот начал ритмично высказывать все свои мысли, все, что она думала, об этих преподлых людях, что держали ее взаперти. Но Хоффман старший не стал терпеть ругательства в свою сторону, заставив ее замолкнуть тяжелой пощечиной по щеке.

– Знаешь, я долго думал, что с тобой делать, и когда у меня были самые лучшие планы на тебя, милочка, я передумал, учитывая то, что ты слабая девушка, которая не справится с подготовленным испытанием. Но после всех слов, я точно решил, что твои крылышки и впрямь далеко вознесли тебя. Мне казалось, ты угасла в этом доме, строила из себя мученицу, а на самом деле ты лишь лживая, притворная дрянь! – не одолевая свой гнев, мужчина бьет ее по второй щеке, задевая губу, с которой просочились капли крови.

В ее глазах не стояли слезы. Они моментально усохли. Но вот ненавидящий взгляд, пронизывал Хоффмана старшего до костей, отчего ему немедля захотелось сделать этой крылатой девчонке больно, да так, чтобы от ее крика содрогались стены.

Мужчина схватил девушку за скулы, а та с омерзением чувствовала его руки на лице. Не сдержав своих эмоций ненависти, она все свои слова о этом человека вложила в слюну, которую плюнула в лицо мужчины, попадая на щеку. Хоффман не знал еще большей злости, чем сейчас, отойдя назад. Достав из кармана платок, он стер со своего лица гнев девушки, смотря в ее наполненные гордостью глаза. Казалось, что он сейчас вновь ударит ее, изобьет до полусмерти, заставит ее косточки переломаться, оставив ее умирать в муках.

Но нет… не все должно было быть так просто, отчего он дурно усмехнулся, как умалишенный психопат.

– Найджел, подай-ка мне, будь так добр, газовую горелку.

Слова были произнесены жестко, но безумно спокойно, словно он просил подать соуса за обеденным столом. Розали расширив свои глаза, устремила их в сторону Нильса, действительно испугавшись того, что ей будет больно. Нильс же привстал, недоверчиво смотря, как Найджел достает ту вещь, от которой прошлись шальные мурашки по спине и сильный стряс дрожи.

– Ты не можешь… Она же девушка… Вы просто психопаты! – выкрикнул Нильс, и, не обращая на ноющую боль в теле, начал дико, бешено вырываться, пока мужчина, что держал его, не смог сберечь его дистанцию лежа на полу.

Чуть встав, Нильс не подозревая опасности, хочет подбежать к Филигану, но по его голове приходятся сильный удар от Найджела горелкой. Тогда в глазах смутно темнеет, и теперь Найджел сам начинает удерживать бунтующего парня.

– Наслаждайся ее болью, Веркоохен. Прочувствуй все то, что чувствует она, – шепчет Найджел, словно сам демон на ухо, передавая своему отцу вещицу, которую он просил.

Хоффман запаливает горелку, где появляется огонек синего цвета с еле-еле заметными желтым кончиком. Розали дернулась, пытаясь высвободиться, когда мужчина начал наступать к ней, а до того слабая девушка, начала брыкаться так, что двое удерживающих ее мужчин начали прикладывать все усилия, чтобы оставить девушку на месте.

Ее ноги оторвались от пола, отталкиваясь от мужчин, у которых она уже выскальзывала из рук. Хоффманов ее реакция только забавляла, а Нильс надеялся, что он не будет применять настолько ужасный предмет на теле нежной девушки.

– Господь помилуй, а я думал у тебя сил хватит только на то, чтобы прийти сюда. А нет, почти двоих крупных мужчин сейчас увалишь на пол, – рассмеялся Филиган, уже встав за спиной Розали. Его взору открылась обнаженная кожа от одежды, без единого изъяна, молочного оттенка и уверенно можно было сказать, что приятна на ощупь.

Как только его пальцы коснулись поясницы Розали, та застыла, нервно дыша. Силы и впрямь уходили быстро с такими резкими движениями, и она устало остановилась, зажатая мужчинами.

– Как думаешь, может, мы изобразим на твоей очаровательной спинке какой-то рисунок?

Розали подняла взгляд на Нильса, который пытался одернуть державшего его Найджела, но тот лишь усмехался тщетным попыткам парня встать. Она восстановила дыхание, закрыла глаза, а открыв, смирно подняла голову, словно принимая свою участь.

Принимая то, что спускается в ад на пытку дьяволам, где она умрет в долгих, мучительных и жестоких муках.

– Как на счет кровавых крылышек? Думаю, это будет довольно символично. А ты как думаешь, Нильс?

– Филиган, прошу, отпусти ее. Она же не причем. Это же всего лишь девушка, ребенок…

– Девушка, из-за которой твое сердце разорваться, Веркоохен, –медля проговорил мужчина, касаясь огоньком ее спины, и тут же, громкий голос, крик наполненный бездушной болью, крик, от которого действительно пошатнулись стены, она закричала, и это было страшно – смотреть на нее. А Нильс сходил с ума, когда не мог ничем помочь девушке. Отдернув руку, мужчина оценил первый штрих своего искусства безжалостности, а за тем поддался вычерчивать новые изгибы на спине девушке, которая рвала горло от крика.

Тело ее погрузилось в адский котел с огнем, который перемешивал Хоффман. Она кричала и кричала, теряя голос и на четвертый штрих, что оставлял Филиган на ее спине, словно клеймо – она уже не могла стоять на ногах, бессильно качнувшись на поддерживающих ее мужчин.

Лицо Нильса все было в мученических слезах, он карал себя так, что сейчас не хотел жить. Ее боль заставляла его страдать, забывать, как дышать. Он словно остался без легких, и только сердце отдавало болью из-за ритма, разрываясь на нещадно маленькие кусочки, доставляя не меньшую боль.

– Да остановись же ты! – закричал как можно громче Нильс, но Хоффман продолжил истерзать девушку. Она попыталась закричать, но голоса не было, он просто окончательно пропал. По ее платью, белому, такому ангельскому, показались стеки крови. Ее спина была истерзана, и это был не конец… Никто не знал в этом мире большей боли, чем эти двое. Никто так не страдал и не умирал, как они.

Нильс начал кричать, когда не могла этого делать Розали, постепенно терявшая голову от этой боли, пытки. Ему казалось, что ее кожа отражается на нем, и ему было хуже с каждой секундой. Найджел поднял его голову за волосы, когда парень не мог на нее смотреть. Смотреть на то, как белое платье превращается в кровавое, как все еще ее рыдания доходят до слуха, как она открывает свои глаза и молит о том, чтобы все кончилось.

– Смотри, Веркоохен. И ты ничего не можешь сделать, ты – кусок дерьма, Веркоохен. Она лишиться жизни из-за тебя, а потом я тебя прикончу своими руками, разрежу тебя на кусочки, заставлю почувствовать страх…

Девушка в полубреду что-то мямлит, а затем слабея, прикрывает глаза… Она теряет сознание, проваливается в пропасть, в бездну. Хоффман отходит назад, пробегаясь глазами по половине спины, рассматривая кривое крылышко, которое начиналось с самого плеча и проскальзывало вперемешку с кровью до поясницы. И было ужасное отличие, на спине, где на второй половине оставалась нетронутая кожа…

– Странно. Я думал не выдержит и минуты. А тут вон, эскизы можно набрасывать, – рассмеялся Хоффман, пока девушка удерживали мужчины, с неким страхом в глазах переглядываясь.

– Ублюдок! Я убью тебя! Я уничтожу тебя, Хоффман! – задергался Нильс. Тогда Найджел встал на ноги, смело пнув юношу на пол, пока тот не мог оторвать сожалеющего и раскаивающегося взгляда с девушки.

– Ты такой же идиот, Нильс. Но знаешь, я, когда писал тебе послание… Письмо. Тогда, когда вы пробрались в мой дом… Я заранее знал, что сделаю с ней, – усмехнулся мужчина, подойдя к тумбам и уложив на поверхность уже не нужную газовую горелку. Но в замен в его руке оказывается нож с серебренной ручкой, на которой выбиты узоры.

Нильсу казалось, что он не мог еще сильнее испугаться, но все вышло как раз, да наоборот.

– Не подходи к ней! – закричал мужчина. – Не трогай! Нет, Хоффман! Лучше… лучше убей меня! – вымаливал он смерть, к которой не был расположен. Филиган остановился, посмотрел на него, улыбнулся, словно Нильс выговорил какой-то благой комплимент, а затем, не обращая внимания на громкие протесты и мольбу парня, забирает у охраны девушку. Поддерживая ее одной рукой.

– Я думаю, ежели ты ее так любишь, то остановись ее сердце от ритма жизни, твое умерет в еще больших муках. Скажи, я прав?

– Да! Вы правы! Но прошу… Я сделаю все, что вы скажите. Я дам вам денег, власть в Нью-Йорке, где угодно. Все, что вы хотите! Донован…– голос сбивается, когда его глаза смотрят на нож, которые медленно входит в живот девушки, а та даже не двигается, погруженная во тьму.

– Мне ничего не нужно, Нильс… Я уже получил все право на власть, даже на имущество Донована… А теперь я получу еще больше – твое вечное мучение, – мягко проговаривает он, и нож прорезает ее тело, пуская кровь, отчего платье полностью пропитывается кровью, ее жизнью и смертью.

– Нет! Нет…Розали…– охрипшим голосом говорил Нильс, а Найджел с больший удовольствием бьет его. Удар за ударом, боли нет, и он смотрит, как Хоффман достает из нее нож, сбрасывая тело девушки на пол.