Текст книги "Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)"

Автор книги: LilaVon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 62 страниц)

– А было бы еще лучше, если кто-то не был таким невоспитанным, бестактным и совсем не образованным малым мальчишкой! – поддерживаю его холодный и враждебный тон, из-за чего Нильс лишь тихо выдыхает. Нильс внимательно смотрит на меня, а потом на Найла, который невозмутимо поднимает брови.

– Не трогал я ее. Видишь? Цела и невредима, – ворчит он, а я уже сгораю от желания, когда же этот парень исчезнет с нашего блока. – Хотя не мешало бы научить манерам, – добавляет он.

– А знаешь, что Найл, тебя бы тоже не мешало бы…

– Достаточно, – прерывает наш бушующий полет враждебности Нильс, остановив меня строгим голосом, очевидно совершенно не желая слушать нас после трудного дня. – Роуз, пожалуйста, нагрей воду для чая, – просит Веркоохен, а я лишь слабо киваю головой, смотря на ухмыляющееся лицо Хорана, что сопровождает меня. Разворачиваюсь и ухожу на кухню, понимая, что Нильс желает поговорить и Найлом.

Я проверяю кашу и рядом готовый пирог в духовой печи, с которым возилась не малое количество времени. Наливаю воду в чайник и ставлю его нагреваться, как того попросил Нильс. Не успеваю я, и присесть за стол, как в моем поле зрения появляется парень, лениво рассматривая меня.

– Чудесный запах, – расплывается в улыбке Нильс, подходя ко мне. Я же покрываюсь легким румянцем, замечая довольное лицо парня. – Я сегодня задержался, – говорит он, сделав последний шаг ко мне и взглянув прямо мне в глаза.

Я вновь качаю головой, зная, что это не мои дела и он не обязан перед мной отчитываться. Хотя, я не скрываю того, что мне до боли интересно знать, где и по какому поводу пропадает парень.

– Ты голоден? Я могу предложить тебе поесть, – тихо проговариваю я, и Нильс продолжает мягко улыбаться, ведя себя слишком странно.

– Я не против, – соглашается парень, и я ощущаю некое неудобство и смущение. Что он делает?

– Что-то не так? – спрашиваю я, не имея понятия, почему он так опечален чем-то, но пытается отвлечься на меня, при этом испытывая хорошее настроение. Это выглядит угнетающим. – Мне кажется, что у тебя какие-то проблемы, – я заглядываю в глаза, которые наполнены каким-то грустным блеском, и Нильс нервно облизывает губы.

– Как ты собираешься праздновать Рождество? – резко поинтересовался Веркоохен, отпрянув от меня и усаживаясь за стол. – Осталось две недели, ты уже что-то придумала? – он настойчиво уводит тему прямо у меня из-под носа.

– Я хотела бы вернуться в Англию. Нужно помочь бабушке, она любитель собирать родственников на праздники, – улыбнулась я, вспомнив, как в том году она созвала пятерых теток с мужьями и детьми, из-за чего весь дом стоял до полуночи в ужасном хоре и крике малышни, бегающей по дому и уничтожая все вещи на своем пути. – А как ты отметишь свое Рождество? – теперь я ставлю взаимный вопрос, доставая из духовки готовый румяный пирог с яблоками.

– Думаю, соберусь с ребятами в клубе, – как-то брезгливо и совсем не радостно посвятил меня Нильс в своих дальнейших планах на будущее.

– Но ведь Рождество нужно отмечать с родственниками, – нахмурилась я, не понимая, почему Нильс так относится к таким важным вещам. Разрезаю пирог и кладу кусочек на блюдце, ставя его перед парнем, что внимательно смотрит на меня. Нильс решает молчать и я, не заставляя его говорить, наливаю в чашку чая, добавляя ложку сахара и лимон. Ему определенно нужно расслабиться и отдохнуть.

– Твой день выдался слишком напряженным, Нильс, верно? – задаю вопрос, отдавая чашку чая в руки парня, и садясь около него на стул.

– Ты права, – усмехнулся он, поправив свои волосы на голове, и тихо подтянув чашку к губам, совсем тихо сербнув горячий напиток. – Как ты провела время с Найлом? – Нильс берет пирог, немного откусывая, и облизывая губы. Могу предположить, что ему понравилось.

– Думаю, ты и сам можешь догадаться, – закатываю я глаза, зная, что парень довольно умный и задает совсем ненужные вопросы.

– У меня не было выхода, – пожимает он плечами.

– Был, Нильс. Я могла остаться сама, – недовольно отвечаю я, не приемля его друга. – Он меня ужасно раздражает! Тем более таких грубых слов в свою сторону, я не смела, слышать даже от тебя, – подмечаю я, вспомнив язвительность слов и самого голоса Найла.

– Розали, не дуй свои щеки. Он ведь нечего не делал, не так ли? – очевидно, он недоволен тем, что я живу с ненавистью к этому парню. Но Нильс сдержан и спокоен, сидит и доедает пирог, следя за мной.

– Ему слишком интересна твоя жизнь, Нильс. Почему Найл обвинил меня в том, что ты проводишь с ними мало времени? – с терпимостью сложила руки на столе, находя в себе вопросы касающегося этого наглого парня, что просидел так долго около меня.

– У меня нет времени на торжества, которые мои друзья устраивают каждый день, – отвечает он, отодвинув пустое блюдце и сделав глоток чая, запивая остатки мучного во рту.

– Я тебе не даю с ними встретиться, потому что являюсь проблемой? – спрашиваю, думая именно так. Нильс удивленно приподнимает брови, а я жду ответа, опуская глаза вниз. Я знаю, что частично могу задать ему проблем, которые будут решаемы, но я ведь не катастрофа в его жизни? Нильс удивительно умен, мудр и умеет руководить всеми ситуациями, оставаясь в выигрыше.

– Иди ко мне, Роуз, – подзывает он меня, а я растеряно посмотрела на него. – Давай, присядь ко мне, – поднимает он руки, не прекращая призывать меня. Я с той же неуверенностью приподнимаюсь, обходя стол, и приближаюсь к парню.

Веркоохен аккуратно торкается моей талии и, взяв меня в крепкую хватку, разворачивает, усаживая к себе на колени, оторвав мои ноги от пола. Внутри все обдает жаром, а горячий поток к щекам не прекращает поступать из-за смущенности его неожиданного действия. Как и следовало было ожидать, в его руках я словно бабочка, что порхает, а без него как завянувший цветок. Он пододвигает меня еще ближе и я, чувствую необычное тепло от него, наклоняюсь к его плечу, укладывая свою голову. Кажется, этого я могла ждать весь сегодняшний день.

– Почему ты думаешь, что являешься проблемой? – тихо спрашивает он, повернув голову и наблюдая, как я растроганно дышу.

– Иногда мне кажется, что ты устаешь только от моего присутствия, – пожимаю я плечами, вспоминая, как он первую неделю нашей пылающей встречи ненавидел меня, грубил и тяжело выдыхал при каждом указании.

– Тебе не должно так казаться. Ты не должна так думать, Розали. И тем более, последнее время я чувствую прекрасный комфорт, правда, если бы ты меньше вредничала, то было бы куда лучше, – усмехнулся он, заставив и меня улыбнуться.

– Я не вредничаю! – заявляю я, шутливо отворачивая голову в другую сторону, будто я была обижена. – И хватит со мной говорить, как с маленьким ребенком, мне уже девятнадцать лет, – нахмуренно, но с улыбкой и надутыми губками, произношу, из-за чего грудь парня подомной вздрагивает, и я слышу хохот, что выбился из его уст.

– Возраст совсем не имеет значение, если ты выглядишь как ребенок, милая, – все так же говорит со мной Нильс, качая головой, не скрывая своего интереса и игривости.

– Вовсе я так не выгляжу! Я взрослая девушка, Нильс, и слышать такие речи от парня, крайне неприлично, – складываю руки на груди, недовольна его заявлениями.

– Господи, да ты ведь еще совсем ребенок. Так и хочется потягать за щеки, – притрагивается он к моей щеке, слегка ущипнув меня. Я заливаюсь с смехом, не давая повторить эту попытку, и мы вдвоем начинаем смеяться, пока я выворачиваюсь и пытаюсь закрыть лицо, но Веркоохен слишком сильно удерживает меня, не давая и сдвинуться с места. – Напомни мне, что бы купил тебе погремушку, иначе совсем заскучаешь тут, – издевается надо мной парень, продолжая меня щипать, а я в жалких попытках вырваться.

– Нильс! – пищу я, когда он переходит к щекотке, а я уже не могу смеяться. – Нет, Нильс. Я больше не могу! Прекрати! – убираю его руки, и он доброжелательно опускает их, вновь усаживая меня ровнее, ведь я практически легла на нем.

– Ну-ка скажи, почему я должен считать тебя взрослой? – задает пламенный вопрос Нильс, а я задумчиво увожу взгляд в окно. Но такой легкий вопрос заставил меня хорошо задуматься, из-за чего я погрузилась в свои мысли.

И почему я считаю себя взрослой? Я проучилась в школе, теперь продолжаю обучение в колледже? Или же я могу быть самостоятельная и ответственная, но какая самостоятельность, если я даже нечего собственно и не делала? Ответственная за что? Ладно, а если я скажу, что живу сама? А кто бы не жил?

– И все-таки я прав, – говорит Нильс, а я легко улыбаюсь, не переставая думать о том, почему я начинаю чувствовать себя действительно ребенком.

– А почему ты не ребенок, Нильс? – спрашиваю я, пытаясь подловить парня в таких же условиях, которые он создал мне. С минуту он молчит, размышляя скорее о своей жизни, а потом уверенно поворачивается и смотрит на меня.

– Я работаю, Роуз. Этим я обеспечиваю свою жизнь, плачу за обучение и поддерживаю хорошую репутацию. Я добился успеха не только в учебе, но и в практике, что мы проходим в издательстве «Literary Lawrence», от чего на мою электронную почту приходят ежедневное приглашение на должность редактора. Я могу работать в любой сфере промышленности, если мне это будет интересно и зарабатывать деньги, а еще я прекрасный парень, не так ли? – задиристо говорит он, а я очередной раз отправляю глаза в потолок, не сдерживая улыбки. Но Нильс был прав, он добился слишком многого для своих годов: машина, работа, маленький бизнес с Даниэлем и дружная компания друзей. Кажется, вся его жизнь уже разобрана по полочкам, в отличие от моей.

Я могу сказать, что только после окончания колледжа, я смогу пойти на работу. Затем накоплю денег и куплю дом, в Англии, где ни будь далеко от шумных городов, кишащие миллионами людей. Буду жить в пригороде, и думаю, там появится моя семья.

В счастье и доброте – вот как я представляю свою жизнь.

– А чтобы ты хотел от жизни в будущем? – интересуюсь я, выпрямляясь и рассматривая Нильса, который смотрит на меня своими голубыми очами. Его рука медленно поднимается и опускается по моей спине, из-за чего я чувствую мурашки по коже.

– Я не люблю смотреть наперед, со временем станет все ясно, – говорит парень, и я киваю головой, понимая, что он не любитель строить свои планы на будущее.

– Тебе двадцать один год, Нильс. Ты уже ничего не ждешь от своей жизни? – спрашиваю, думая, что это слишком ужасно. Как можно достигнуть чего-то, а потом остановится и плыть по течению? Зачем тогда чего-то было добиваться, если тебе оно совсем не нужно?

– Жду, много жду, но мне это не интересно сейчас, понимаешь? – усмехается он. Я смею предположить, что парень совсем еще не нагулялся и не получил той порции наслаждения от жизни, чтобы купить дом, найти жену и обзавестись детьми.

– Понимаю, – с неким разочарованием говорю я. – Нильс, ты бы…– останавливаюсь, пытаясь еще раз продумать предложение в голове, и Веркоохен внимательно слушает меня. – Ты бы не хотел провести Рождество в Англии? – задаю вопрос, ощутив себя в неудобном положении и жутко смущенной.

– Ты хочешь меня пригласить на Рождество к себе, в Англию? – переспросил Нильс, явно шокирован, но не потерял своей уверенности и настойчивости, когда поднимает мое подбородок, вонзаясь любопытными, цветом океана глазами в самую глыб меня, пытаясь что-то рассмотреть более сосредоточенней, после моих слов.

– Да, в Англию. Я думаю, это было бы здорово. Я бы тебе показала потрясающее места, где они необычны особенно в эту пору года – зимой. Мы бы встретили Рождество вместе, в моем доме, – я не знаю, куда направить свой взгляд и наперекор блондину, который придерживает мой подбородок, я опускаю глаза вниз, боясь, что он может люто отреагировать на мою идею, что так внезапно появилась в моей голове.

– Ты уверенна в этом? Я знаю, что Рождество важно для тебя, Роуз, – мягко говорит Нильс, а я выдыхаю. Этот праздник действительно важен и поэтому я хочу провести его не только в кругу родных, но и с ним. Я хочу, чтобы он понял то, как стает приятно в душе, когда звенят колокола, люди добрее самих небесных ангелов, дарят улыбку, обмениваются комплементами и весь вечер веселятся, подпевая праздничным песням. Если он не хочет встречать его со своими родными, то возможно, он захочет справить этот праздник со мной? Он ведь уже не чувствует этой убийственной вражды между нами? Мы ведь становимся более добрей друг к другу, расширяя наше доверие.

– Уверена. Но ты можешь отказаться, это приглашение на твое одобрение, Нильс, – проговариваю я, мимолетно взглянув на него, и парень расползается в улыбке.

– Пожалуй, я не откажусь, Роуз. Мне было бы приятно посетить Англию и провести этот праздничный вечер с тобой. Я бы хотел познакомиться с Мерфин, – проговаривает Веркоохен, принимая мое приглашение и даже доволен им больше, чем я могла себе представить.

– С моей бабушкой? – удивилась я, не понимая, почему у него такой интерес к моей немолодой родственнице.

– Именно так. Надо же понять, как она смерила тебя. Обуздать мне тебя не получится, но я мог бы научиться некоторым изысканным деталям, не правда ли? – я сощурилась.

– Откуда ты знаешь, что моя бабушка психолог?

– Прекрасный психолог со стажем, Роуз, – поправил меня парень, доволен тем, что смог удивить меня. – Я много знаю о тебе, – подмигнул Нильс, а я недовольно рассматриваю его. И как ему удается доставать ту информацию, которая не могла бы попасть в его руки, совершенно никаким образом?

– И я, совсем нечего не знаю о тебе, Нильс, – напоминаю я ему, из-за чего почувствовала хватку на талии более крепче, чем было до этого.

– Что ты хочешь знать, Розали? – спрашивает меня Веркоохен, а я удивленно захлопав ресницами, обескуражено выдохнула.

– Ты серьезно? – спрашиваю я, не веря своим ушам.

– Один единственный вопрос. Ты можешь задать, сейчас и я тебе расскажу, – уверенно и с условиями заявил блондин, чьи глаза сверкали вниманием и увлечением моего размышления.

Я затихла, быстро прокручивая в голове те вопросы, которые мне не известны. И что я могу спросить? Что он чувствует ко мне? Нет, лучше, о том, как он добился такого успеха, после того, как я оставила его в покое и уехала в Англию. Нет-нет-нет, совсем не это мне надо. Лучше спросить, как именно он работает на Даниэля и что значило то письмо, лежащее на его столе. Или же мне спросить о том, почему так заботиться обо мне, ведь раньше испытывал ненависть и боль. Еще мне интересно, биполярен ли Веркоохен, он слишком часто меняется в настроении и это может оказаться болезнь, но это совсем невежливо с моей стороны. Мне придется спросить бабушку, которая разбирается в этом больше, чем я. Опять погружаюсь в глубокие раздумья, прокручивая миллионы вопросов, но ни один не подходит для того, чтобы задать его под описанием «единственный».

– Ты слишком долго думаешь, – перебивает он меня, а я закусываю губу, когда в моей голове всплывает нужный вопрос. – Задавай, – словно увидев то, что я готова, Нильс просить начать.

– Где твои родители и почему ты не поддерживаешь с ними связь? У тебя какие-то проблемы с отцом и матерью? – задаю я вопрос на одном дыхании, и замечаю совсем, совсем не добрый блеск уже покрытых цветом синевы его глаза. Значительность моего вопроса довольно велика, если заставила Нильс нахмуриться и стиснуть зубы, от чего выступили скулы.

– Отца у меня не было с рождения. Когда моя мать была беременной, он сбежал, как последний трус, совсем не оставив нам ничего для поддержки и вообще существования, – начал он с быстрым и недовольным, но спокойным голосом Нильс, скорее всего желая закончить начатое как можно быстрее. – Моя мать работала все время, чтобы обеспечить меня, когда я появлюсь на свет. Я родился, и она растила меня, но после того, как отдала в детский сад, виделись мы лишь пару часов в сутки. Из-за нескольких работ, на которых она работала, я сидел и ждал ее иногда до самой ночи со спящим охранником. Но она была слишком доброй и заботливой женщиной, чтобы оставить меня без пищи и крыши над головой, – проговаривает он, и я сочувственно ловлю в его глазах некое восхищение своей матери. – Когда мне исполнилось десять, она уже выглядела измученной жизнью, которую ненавидела, но все так же пылко любила меня и заботилась, словно я был самым драгоценным ребенком на земле. Когда мне было уже двенадцать лет, она заболела обычной простудой, но развивалась она слишком быстро, особенно осенью, когда моя мать бегала по холодному и слякотному городу, зарабатывая деньги, совсем не заботясь о себе. Затем ее состояние ухудшалось с каждым днем, и вскоре эта простуда превратилась в воспаление легких. У нас не было денег на лечение, и позже, когда заявился этот поддонок-отец, было уже поздно. Он был состоятельным, довольно богатым и мог помочь нам, он знал, где мы живем, знал, что нам трудно выживать, но явился в дом лишь тогда, когда мне пошел тринадцатый год и я стоял с похоронным венком над могилой матери. – Нильс горько усмехнулся, смотря куда-то вдаль, вероятно припоминая такие ужасные моменты своей жизни. – Мой отец – Хольгер, взял меня с собой под опеку, и тогда я попал в дом, который выглядел словно палац. Представляешь, Роуз, я всю жизнь жил в бедности, смотря как мама не доедает, а эта скотина жила в достатке, и ела деликатесы в обед и дорогие десерты по вечерам. Я с ним никогда не разговаривал, во мне было лишь презрение и ненависть к этому человеку, именно он был виновным в ее смерти, – рычит Нильс, испытывая самую страшную ненависть к нему. – Он не раз признавал это и пытался со мной поговорить, но как только у меня появились деньги и возможность начать существовать самостоятельно, я пытаюсь не поддерживать с ним контакт, хотя он все еще дает о себе знать бессмысленными звонками и деньгами, которые перечисляет на карту, к которой я не смею прикасаться, – качает он головой. – Поэтому, я не праздную с ним Рождество и не хочу поддерживать с ним какой-либо связи. Он мне противен как человек, который поступил низко и только на нем лежит вина смерти моей матери, – хмуро проговаривает Нильс, а я с ужасом сижу, боясь шелохнуться.

– Нильс… – совсем тихо проговорила я. – Мне жаль. Правда жаль, – говорю я, понимая, как ему было в тот момент, когда его матери не стало, я ведь сама пережила смерть своих родителей, что была совсем недавно. Но осознание того, что я смела его зацеплять в тот момент, когда было такое горе, и что он терпел мои издевательства, ставало противно от самой себя.

– Нет, не нужно, Роуз. Моя жизнь сейчас равна хорошему обеспечению. У меня есть деньги, у меня есть то, что я хочу и будет все, если мне этого пожелается. Я стал крепче, сильнее, с пониманием того, какие могут быть люди и какие вещи могут делать своим безразличием.

Я обеспокоенно смотрю на парня, который измученный воспоминанием, посмотрел на меня своим уставшим взглядом. Я потянулась рукой к его щеке, сразу же ощутив легкую щетину под своей ладонью. Нильс внимательно наблюдал за моими неловкими движениями, а мне так хотелось его утешить, сказать, что все будет в порядке.

– Смерть близких людей заставляет нас меняться, – выдохнула я, понимая, что эти слова несут огромный смысл. Я вижу по его взгляду, что он понимает меня, и вижу, как он оценивает меня. Нильс ведь начал меняться еще до меня, после смерти матери и своего отца, а я только подкинула весомое количество дров в эту горящую кучу ужаса парня. Мне пришлось трудно, когда я утратила своих родителей, хорошо запомнив тот день, как будто сегодняшний. После этого я так же начала меняться и хотелось бы забыть обо все и вся, но бабушка Мерфин не позволила, она помогла не только справиться с бедой, но и сделала из меня человека.

– Это определенно так, Рози, – понимающе вдыхает Нильс, и я еле заметно поднимаю уголки губ.

– Ты в порядке? – решаю спросить, ведь после такого рассказа он должен был прогнать меня за то, что заставила вспомнить трагедию его жизни.

– Я в порядке. Прошлое – это прошлое, и я не живу им, ведь давно уже пережил то, что готовила мне судьба. Сейчас у меня все отлично, – родил беззаботную улыбку на лице, и приблизился ко мне, из-за чего мы столкнулись лбами.

– А ты оказывается оптимист, – не сдержала ехидность своего языка, и Нильс рассмеялся. Я действительно рада, что тема про родителей не заставила отдалиться его от меня. Ведь, я по правде начала волноваться, когда он сердился, рассказывая все подробно, что растрогало меня до самой души.

– Ты не имеешь представления какой, – поддержал он меня, и я уже могла притронуться к его губам, которые были слишком близко, но Нильс отстраняется, а я разочарованно и напряженно выдыхаю. Все же, он держится от меня на расстоянии, не забыв о том, что может терять некий контроль. Но попри все его чувства, я чувствую его губы на лбу, из-за чего расплываюсь в широкой улыбке. Он не перестает меня удивлять.

– Ты угостишь меня еще одним кусочком пирога? Уж слишком он вкусный, – говорит Нильс, а я лишь с радостью встаю, отрезав кусок побольше, где есть яблоки. Нильс благодарит меня, и в этот момент кажется, что все замечательно.

Неужели я начинаю подкрадываться к нашим обоюдным решениям, пониманиям и чувствам? Это дарит спокойствие, когда я нахожусь с ним в таких особо добрых отношениях, где я не чувствую страха, неуверенности и боязливости, лишь одно спокойствие и трепет внутри. Видеть его улыбку, ощущать ласковые и крепкие руки на себе, кажется незабываемым чувством. Это греет меня и мое сердце, которое растапливается при нем, и кажется, совсем не при ком больше.

Нильс заставляет чувствовать себя по-особенному хорошо, и мне это нравится, как и ему, я знаю это, ведь сама вижу, как часто светловолосый дарит мне заботу и улыбку.

========== Часть 44 “Angelok and destruction” ==========

С самого утра наш блок находится в долгом движении. По очереди принимаем освежающий душ перед тяжелым днем, одеваемся, приводим себя в порядок и завтракаем с отличным настроением. Я не могу опустить тот факт, что Нильс сегодня действительно прибывает в лучшем настрое: с его очаровательного лица не сползает яркая улыбка, которая позволяет мне свободно передвигаться и быть с ним рядом на протяжении нескольких часов. Мне нравится, когда он рад чему-то, нежели злиться и будоражит мое состояние своим гневом.

Друзья Нильса сегодня собираются отдохнуть в пригороде, где находится лучшая зона отдыха в Нью-Йорке. Веркоохен несмел, оставлять мне выбора, но на самом деле я была не прочь расслабиться и поддерживать его настроение, которое мне никак нельзя уничтожать своими прихотями. Сегодня он должен забыть обо всем, что произошло за несколько недель, ему нужен отдых. В следствии, если он отдохнет, следом отдохну и я, иначе быть не может.

Впервые я не слышу его мерзких фраз о своем наряде, платье, которое из жесткой ткани и досягает средней длины. Это удивляет, но Нильс и впрямь даже не обратил на это должного внимания, как обычно это могло произойти: оценивающий взгляд, недовольство, фырканье и оскорбления. Сам Веркоохен надел обычные темные джинсы, светлую футболку и курточку, которая облегает его широкие плечи. Его ничем не приметный образ такой легкий, но все же, если присмотреться к его властвованию, контролю, дисциплине, что, собственно заставляет его взгляд быть жестким, строгим и таким притягивающим, насколько это возможно.

В моей голове слишком быстро настигает понимание, ведь совсем недавно я удивлялась, почему каждая девушка оборачивается и так пристально наблюдает за ним. Ведь, как можно не заметить эти грубые, сильные, но до того приятные руки? Как можно пройти мимо, когда он заставляет лишь блеском синевы глаз упасть ниц и любоваться ним? Его рост и красота придает преимущества, а когда он заинтересован девушкой, то бороться не останется сил, ни у одной. Он очарователен, но даже такой ангел может оказаться убийственной угрозой жизни. Ты пойдешь за ним, и он приведет тебя в неизвестность. Ты пойдешь в пропасть, и за тем, исчезнешь навсегда. Это будет именно твой конец. Он опасен.

– Не расстегивай пальто, – парень не просит, он это приказывает. Нильс застегивает верхние пуговицы, а я пораженно наблюдаю за ним и этой заботливостью, которая растапливает ледяную стену между нами. – На улице зима, Розали, а ты еще слаба, особенно после простуды. Ты должна была одеться теплее, – он высказывает недовольство, ведь я стою в колготках, которые ни капельки не греют.

– Ты сказал, что мы поедем на машине, разве не так? – спрашиваю я, пытаясь убедиться, верно, ли я поняла. Если же так, то волноваться не нужно: в машине тепло, а сидеть на улице некто не будет, особенно в метель, которая разбушевалась с самой ночи. Нильс хмуриться, но все, же кивает, понимая, что волноваться совсем не стоит, и я дарю ему улыбку, надев перчатки.

– Надеюсь, что послушав тебя, это не создаст проблем, – только и отвечает он, усмехнувшись и покачав головой, словно все еще не доверяет мне. Это было впервые, когда он разрешает делать то, что я хочу, даже не смотря на то, что я могу быть не права.

Веркоохен, убедившись в собранности, позволяет нам двоим выйти из блока и последовать сразу же на парковку, к машине. На улице поднялся жуткий ураган, и Нильс ведет меня за руку, пока я скрываясь от ветра ступаю за его спиной. Веркоохен одолевает путь, и открывает двери, сперва позволяя сесть мне. Это удивительное начало дня: ведь раньше такого не было, и он становится со мной прекрасным джентльменом. Разве это не прекрасно, когда парень, особенно такой грубый, невоспитанный, да еще может быть настоящим хамом, – ухаживает за тобой и беспокоится?

Всю дорогу, которая занимает достаточно много времени, мы разговариваем о мелочах и довольно легко ведем себя с друг другом. Напряженность, которая присутствовала всегда между нами – пропала, ее просто нет, исчезла. И это является признаком чего-то грандиозного, что может свести наши судьбы слишком тесно. Кто знает, возможно, этот человек станет для меня лучшим другом жизни, или же помощником, у которого твердое плече. А может, он станет именно одним из тех, кого надо будет забыть из-за тяжелых времен, которые я смогу провести с ним. Будущность пугает, особенно когда она такая непредсказуемая.

– Надеюсь, хотя бы этот день позволит нам отдохнуть, – выдыхает Нильс, останавливая машину у ворот и заезжая на частный сектор, где я могу рассмотреть не одну иномарку, которые выстроены в ряд.

– Я думаю, что все пройдет отлично, – даю понять, что я так же настроена на позитив и подтверждаю это своей беззаботной улыбкой.

– Пойдем? – спрашивает он, скорее мою готовность и я решительно киваю, выбираясь из теплой машины на холодный ветер.

Руками быстро укутываю себя, прижимая к себе пальто, подолья чего развивает бурный ветер. Нильс притягивает меня к себе, аккуратно ведя за талию и сам хмурясь от ужасного ветра ведет меня на крыльцо дома.

Пока парень достает карточку, я рассматриваю множество небольших домов, которые построены из одного этажа, но довольно большие в размерах. Прекрасная алея, которая виднеется немного дальше, чем мы находимся. Замечаю несколько фонтанов, но они не работают из-за не сезона. На деревьях, которых тут предостаточно, не висит ни единого листа: они все на земле, завянувшие и вовсе не привлекающие. Тут весьма мрачно и пасмурно, особенно на сегодняшний день, но это не придает унылости, особенно в тот момент, когда я оказываюсь в коридоре небольшого дома, и слышу веселый хохот где-то внутри находящихся людей.

– Давай, раздевайся, – говорит Нильс, пытаясь развязать мой шарф, а я увлечена обстановкой и интерьером дома, что привлекает мое внимание. – Роуз, – вновь окликает Нильс, а я пытаюсь расстегнуть пуговицу, но не могу ухватиться за нее, внимательно читая названия книг на полке, которая висит совсем недалеко от меня.

– Прости, – с неудобством произношу я, и Веркоохен стягивает мое пальто, сам расстегнув его и вешает на крючок вешалки. – Это потрясающее произведение Хемингуэя «Старик и море», ты читал его, Нильс? – тут же интересуюсь я, хватая книгу с полки, и с исследую ее содержание внутри.

– Читал, – отвечает он, медленно закрывая книгу, не давая до конца насладиться этим чудесным произведением. Нильс вытаскивает ее из моих рук, и возвращает на место, удерживая на своем лице загадочную улыбку. – Нам нужно идти, – качает он головой, поддавая мне руку, в которую я вкладываю свою ладонь. По телу проходят мурашки, но я с трепетом подхожу к нему. Это касание всегда будет таким приятным?

– Да, конечно, – противиться ему не хочется, и я даже не собираюсь этого делать. Нильс мне нравится сейчас, когда его нечего не раздражает и он ласков со мной.

Веркоохен ведет меня по просторному коридору на яркий свет, который заметно выделяется из одной комнаты, двери которой открыты нараспашку.

Я замечаю парней и девушек, которые что-то обсуждали на огромных мягких диванах, даже не замечая нашего появления. Но в нашу сторону устремился взгляд Алексы, а я уже ощутила холод в руке, что позволил сообразить, как быстро Нильс отпустил меня, переложив ладонь на спину.

– Доброе утро, – строгим голосом проговаривает Нильс, и взгляды остальных сразу перемещаются на нас. От его голоса хочется вздрогнуть, но я не смею этого делать, особенно когда он смотрит на меня с легкой улыбкой. Это было для них, но для меня он остается все еще добрым.

– Доброе утро, – еле-еле слышно повторяю я за парнем, нарушив тишину, которая стала настороженной и не приятной.

– Что вы так смотрите? – грубит Веркоохен, подходя вместе со мной ближе к столу. Каждый задумчив и довольно таки сосредоточен на нас. – Лиам? – спрашивает Нильс, пытаясь узнать у своего друга, почему они так заинтересованы.

А и впрямь, почему? В дальнем углу сидит Луи, единственный, кто любезен и с улыбкой. Ближе к нему пристроился Найл Хоран, а около него Стеффани, которая нахмуренно сдвинула брови, оглядывая меня. С другой стороны сидит Зейн и Лиам, с Алексой, которая во всем идеальна. Она не перестает удивлять меня своей внешностью: идеально-ровные волосы, которые спадают по ее плечам, ниже груди, макияж – яркий, но в тот, же момент прекрасен своей дерзостью. Красная помада на ее пухлых губах и черные стрелки свидетельствуют об этом. На девушке белоснежная блузка, прозрачная, что сосредоточила бы парней своей манерой похоти, а ниже идет юбка, ярко-красного цвета. В такую погоду нельзя так одеваться, но она выглядит потрясающей. Рядом, на подлокотник дивана присел Гарри, совсем не обращающий на нас внимания, что-то изучая в своем смартфоне.