Текст книги "Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)"

Автор книги: LilaVon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 62 страниц)

***

Мое тело, укутанное в теплом одеяле первые часы бросает в небывалый жар, затем уже в холод, когда я одеваюсь теплее и накидываю поверх одеяла плед. Пульс учащается, а сердце отбивает бешеные ритмы. Темнота беспокойная, а я не могу соображать, начиная понимать, что в моей голове происходит несуразица. Руки впиваются в постель, а тело ломит от бешеной температуры. Холодный пот облегает мой лоб, шею, грудь, а дыхание слабое и учащенное, когда я вновь откидываю от себя одеяло, понимая, что мне стает слишком жарко.

Крепкие ладони трясут меня за плечи, и мягкий беспокойный голос ударяет в уши. Слышу свое имя, но не сразу реагирую, пытаясь в свете разглядеть силуэт сквозь пелену перед глазами. Медленно прихожу в себя, и вижу пронизывающий взгляд парня. Свет от светильника помогает разглядеть его угрюмый вид, и только потом, я начинаю слышать его вопросы, которые посыпались на меня.

Не могу ответить из-за тяжелого кома в горле, и усталости, которая поглотила меня с макушки до самых ног. Вижу, как парень достает телефон, и теперь я понимаю его намерения, тут же отрезвев от болезни.

– Я… в порядке, – мало слышно отвечаю я, заплетающимся языком, опьяненная слабостью и температурой, чувствуя языком сухие губы. – Это просто температура. Все нормально, так и должно быть… когда болеешь, – хрипло и безжизненно продолжаю говорить, применяя все свои силы на мольбу.

– У тебя температура выше тридцати девяти и пяти, ты уже бредишь! Тебе нужна помощь доктора! – строго отвечает он, не соглашаясь со мной, не выпуская телефон из рук.

– Нильс, прошу, я не хочу в госпиталь, – слезно прошу я, когда срываю свой голос, обращая внимание на парня, который прикрывает глаза, а за тем посмотрел на меня с сочувствием. – Они мне дадут таблетки, не больше. Пожалуйста, я не хочу провести недели в больничной палате, в одиночестве! Пожалуйста…– шмыгаю я носом.

– Рози, ты не смогла сбить температуру, как и я. Уже два часа ночи! – убеждает он меня, но откладывает телефон, присев на край кровати, схватив мою руку свой ладонью. – Я попрошу сделать тебе компрессы или уколы, которые помогут сбить температуру, тебе станет легче. Я обещаю, что тебя никуда не увезут, просто вызову доктора, – его взгляд внимательно смотрит на меня, а я готова умолять не звонить докторам, лазая на коленях, но даже на это у меня нет сил! Это не больше, чем температура, которая пройдет к утру, нужно просто перетерпеть.

– Нет, не надо. Нильс, не нужно, – по моим щекам прыснули слезы, которые умоляют Веркоохена оставить свою затею. Лучше я перетерплю все тут, нежели в холодной комнате больницы, одна, без ни кого и в неизвестном месте. – Н-Нильс…!

– Ладно! Ладно, только успокойся. Хорошо? – спрашивает он, очередной раз, прикрыв глаза от безвыходности, быстро стирая слезы с моего лица. – Сейчас себе сделаешь хуже, если продолжишь волноваться и пускать слезы, – мягче выговаривает пшеничноволосый, качая головой, когда притрагивается руками к моему лбу. – Тогда, лучше переспи эту ночь у меня. Так ты будешь под моим присмотром и в случае ухудшения – вызову доктора, договорились? – решает он, потирая свои сонные глаза. Я оживленно киваю.

Я не могу предположить, сколько он тут со мной возился по времени, ведь не помню, как и уснула. Но точно знаю, что он сидит тут не первый час, измотанный и встревоженный.

– Я помогу тебе снять свитер, ты стала вся мокрая, – проговорил парень, дернув теплый свитер по краям вверх, стаскивая его с меня, оставляя в одной майке, спальных шортах и шерстяных носках. Веркоохен укутывает меня в одеяло плотнее и поднимает на руки, без каких-либо усилий, двинувшись к двери. Ослаблено кладу голову на его плече, ощущая, как голые ноги мерзнут, пока парень переносит меня в свою комнату.

Его постель расстелена и включена лампа над кроватью, что означает, он спал до того момента, пока я, кажется, его не разбудила, или сам парень решил проверить меня в моей комнате, задержавшись по причине моей болезни. Нильс бережно укладывает меня практически на середину кровати, и я прячу свои ноги под одеяло. Слабость заставляет меня практически сразу закрыть глаза, но Нильс не дает мне уснуть, дав мне пару таблеток жаропонижающего.

– Тебе необходимо заснуть, – вновь потирает глаза Нильс, измотавшись, он ставит пустой стакан на тумбу, и, обойдя кровать, ложится с другой стороны.

– Тебе тоже необходимо поспать, – выговариваю я шепотом, и наблюдаю легкую улыбку парня, который проходится рукой, расчесывая пальцами свои пшеничные спутанные волосы на голове. Он поворачивается ко мне лицом, заглядывая в мои глаза, отчего теперь я не могу спокойно их сомкнуть. Я была в его кровати, с Нильсом Веркоохеным, и он был добр ко мне. Когда же это повториться вновь?

– Хорошо, – так же шепотом отвечает он, не нарушая тишину. Светильник над головой гаснет с помощью руки парня, и он прикрывает глаза. Я поворачиваюсь к нему спиной, находя удобное положение для сна. Кровать была слишком твердой.

– Спасибо, – негромко, благодарность слетает с моих губ. Я действительно благодарна, что он так печется обо мне, не заставив меня корчиться в одиночку в своей комнате.

– Спи, Рози, – лениво протянул парень, и я слышу ухмылку. Стянув одеяло до пояса, когда тело все еще пылало от жары, я начала ворочаться из стороны в сторону, и буквально за прошедшие десять минут сменила положение несколько раз. – Повернись ко мне, будет удобнее, – шепчет Нильс, а я тут же поворачиваю к нему голову, нахмурив брови от услышанного. Так и хотелось, отупело переспросить «что-что?» с чем я боролось в течении нескольких секунд.

Нильс не ждет моих действий, и тянет меня к себе, схватив за бедра. Я сталкиваюсь головой с его грудью и плечом, пока его рука накрывает меня по грудь одеялом. Несколько секунд я нахожусь в ошеломленном состоянии, понимая, что каждая частичка моего тела напряжена и даже сцепленный зубы. Но Нильс продолжат спать, откидываясь на подушку, теперь мало слышно касаясь моей спины под одеялом.

За несколько минут я расслабляюсь, чувствуя его тепло своей щекой. Моя руки более решительно обхватывает его сильную талию для удобного положения, и я прижимаюсь к его телу, уже понимая, что так гораздо лучше. Обдумывать сейчас глупость наших поступков, когда мы воюем на разных берегах – не хотелось и не желалось. Только чувствовать его тепло тела и нежность, в момент когда мне было плохо – я готова испытывать это вечно.

Как же раскрыть твой секрет двуличности, Нильс Веркоохен, и запугать твоего демона в самую глубь тебя? Ты мне нравишься больше таким, нежели гнусный ублюдок, требующий ступать по его рассчитанным следам…

========== Часть 28 ==========

Я открываю глаза, когда чувствую некий жаркий дискомфорт. В теле сразу же ощущается усталость после тяжелой ночи, но тем не менее я выспалась и набралась сил на новый предстоящий день. Дыхание, которое поражает участки кожи теплом, заставляет повернуть голову в его сторону и встретится с ним взглядом. В моем животу колыхнулись сотни иголок.

Его глаза отражаются изумрудами, которые либо с самых небес, либо с глубин океана. Я слабо улыбаюсь Нильсу, пока он равнодушно рассматривает меня, даже слишком холодно. О чем он думает, когда я поражаюсь, насколько прекрасны его глаза?

– Тебе лучше вернуться в комнату, – тихо проговаривает парень, а я искажаю улыбку, которая вскоре и вовсе исчезла с моего лица. Снова безразличный Нильс Веркоохен. Я не удивлена, но мне… Мне до ужаса обидно.

– Как скажешь, – этого следовало ожидать. Ласков и бережен он со мной в том случае, когда я истощена и больна, а когда здорова, ему дозволено обращаться со мной так, как ему захочется. Или, если быть точнее – обращаться так, чтобы мне снова стало плохо.

Лучше бы мне и сейчас было плохо, может, тогда я бы почувствовала его нежность еще раз: прикосновения мягких губ ко лбу, для того, чтобы проверить температуру тела, легкое объятие и заботу. Кажется, только сегодняшняя ночь была первой и последней.

Собрав все силы, я встаю, замечая на тумбочке, с моей стороны, несколько пластинок разных таблеток, полотенца и стеклянный кувшин наполовину наполнен водой, рядом же стоит и стакан. Огорченно отворачиваюсь, шмыгнув носом. Наши отношения будут хороши в том случае, если мне будет плохо, но не как не хорошо двоим. Но я не хочу быть грушей для его потехи.

Поднимаюсь с его кровати, стягивая свое одеяло. Голубоглазый внимательно наблюдает за мной, впрочем, как и всегда. Но сейчас это настораживает и раздражает. Отворачиваюсь от него и прохожу комнату, борясь с желанием посмотреть на него. Он должен мне что-то сказать стоящее. Не важно что – он должен был!

– Розали, – окликает он меня перед тем, как я хочу открыть двери. Внутри все сжимается, а пульс учащается. Разворачиваюсь к нему лицом, с небрежной надеждой, что сверкнула мне в мыслях. Мы могли бы вместе позавтракать.

– Да? – спрашиваю я, наблюдая, как он подтянулся и сел, опираясь спиной об изголовье кровати. Одело, соскальзывает с его тела и я опять, затаив дыхание, смущенно смотрю на него. Да, он был красив, и даже когда не выспался, с темными кругами под глазами и растрепанными волосами – он был мил. Я выжидающе смотрю на парня, который весьма задумался, перед тем как заговорил следующее:

– Приготовь мне кофе, – выговаривает он бесстрастным голосом, словно говорит со стеной. Но смотрит он на меня, и я играю роль его девочки на побегушках. Что-то почти с характерными звуком треснуло, внутри. Я тяжело сглотнула, сдержав внезапно нахлынувшие слезы. Неужели я настолько ничтожна?

Сдержано киваю, не имея возможности говорить с ним из-за застрявшего в горле тяжелого камня. Выхожу с комнаты, понимая, что по щекам спускаются слезы, как только захлопнулась белоснежная дверь. Как у него выходит делать это? Как он может быть таким… нежным и грубым? Как он может жалеть и ненавидеть? Как он может помогать мне, а затем портить жизнь щелчком пальцев? Я умею чувствовать, но когда он рядом, я готова отдать душу дьяволу, только бы не слышать вой внутри, не подчиняться совести, не быть обязанной никому…

Нервно втягиваю воздух, вытирая слезы и ступаю в свою комнату… Нильс Веркоохен не будет меня жалеть, и надеяться на его мягкость – бесполезно. Я тень его прошлого, и он сделает все, чтобы все светлое во мне потухло.

***

Нильс пьет кофе за кухонным столом, внимательно читая что-то в телефоне, кажется лента из facebook. Я же смиренно сижу напротив него, крутя в руках чашку горячего чая. Подпираю голову рукой, от нудного надоедливого молчания и своих мыслей, что разъедают меня с каждой секундой рядом с ним.

Устремляю взгляд на сосредоточенного парня, который нахмурил брови и бегает глазами по экрану телефона. Его светлые, кудрявые волосы небрежно раскиданы на голове, что вызывает у меня улыбку, которая незаметна для Веркоохена. Кажется, я признаю его красоту.

Его массивные плечи обтягивает черная, свежая рубашка, запах которой я слышу даже сидя в метре от него. Но запах стирального порошка сбивает пахнущая туалетная вода.

Может, если бы не знали друг друга в детстве, если бы не были знакомы, и если бы он не держал злобы на меня и весь мир, я бы позволила себе наслаждаться его красотой открыто. Возможно, я бы смогла влюбиться в него по-настоящему.

Он бы был галантен, всегда улыбчив и не хмурился. Я бы каждый день готовила что-то из выпечки, и мы бы с бодрыми разговорами садились за стол, обмениваясь впечатлениями нового дня, который бы пролетел для нас так же незаметно и быстро, как и года…

Я бы, в свою очередь познакомила его с бабулей, которая сразу же накормила парня своим фирменным печеньем. А потом бы, и он сам познакомил меня со своими родителями. Интересно, какие они? Я их никогда не встречала.

– Нильс, где твои родители? – внезапно вылетает из моего неугомонного рта, и это как всегда не нравится светловолосому парню. Веркоохен резко направляет на меня свой, сперва удивленный взгляд, но за тем он хмуриться еще больше, чем прежде, тяжело выдохнув.

– Опять хочется пойти в комнату, Розали? – ядовито прыснет он, на что я ежусь и мотаю головой. Это же был обычный вопрос.

– Прости. Это просто любопытство…

– Однажды тебе станет очень плохо из-за своего любопытства, Роуз, – откладывает он телефон в сторону, отпивая немного кофе из чашки, полностью награждая меня своим вниманием, от чего стает не по себе.

– Знаю, – виновато смотрю на него, не зная, почему он так реагирует на любой диалог со мной. Мы ни разу не говорили открыто, чисто и без яда, криков или злости. Он молчалив, но тем не менее, я тоже не рассказываю о себе и не подаю информацию на блюдце.

Он же и так все обо мне знает! Я ощущаю, что знает больше, чем кто-либо. Он видел мою папку с данными, где описана подробная информация о моей жизни. И он внимателен к любой мелочи.

Я хочу знать о нем так же много, как и он обо мне. Хочу узнать, как он закончил школу, какие у него вкусы и какие цели в жизни. Хочу увидеть его родителей на фотографиях и данных. Хочу знать об этом скрытном человеке как можно больше…

– Через час у тебя прием у доктора. Следует собраться, госпиталь не так близко, – говорит он, а я недоуменно прищуриваюсь. Я хотела сегодня посетить доктора, но сейчас мне меньше всего хотелось куда-то идти, тем более с ним!

– Ты поедешь со мной? – спрашиваю я. Это было не обязательно, тут я могу справиться и сама. Не ребенок, и тем более не сбегу. Зачем водить меня на своем поводке?

– Да.

– Мне девятнадцать лет. Думаю, я могла бы пойти сама, Нильс. И между прочим, тут недалеко есть центральный госпиталь…

– А ты не думай, Прайс, – нагло перебивает меня парень, ухмыльнувшись. – Сделай то, что я сказал, – неприятно-приказным тоном, он отправляет меня одеваться, а я, вновь слушаюсь его с опущенной головой, стискивая под столом кулаки.

Одеваюсь быстро. Мысль, что, на самом деле, Нильс поедет со мной ставила меня в недоумение. Он волнуется и выставляет меня за дверь комнаты после пробуждение. Двуличный? Да, черт возьми! И меня это с каждым разом выбивает из колеи, я не могу бороться с чувством вины, что захлестывает меня настоящим цунами! Я знаю, что виновата, и мне нет прощения, но я не могу смириться с его обвинениями, когда он вспоминает прошлое. Я не такая.

Надеваю джинсы и теплую кофту, боясь простудиться еще больше. Хотя, может моя простуда будет только к лучшему? Что, если он будет нежен и сам сблизится со мной, как ночью? Нет. Тогда я привыкну к Нильсу-настоящему, и не смогу противостоять его маске безразличия. Сломаюсь, как того он желает. Безвольность ему на руку, но не мне…

– Готова? – спрашивает он, а я сдержано киваю, смотря на рукава своего теплого синего свитера. – Держи, позвони бабушке, – отдает он мне мой телефон, на что я зачаровано и обрадовано поднимаю глаза, словно Нильс осведомил меня, что летим в сам Манчестер.

Быстро подхожу к нему и беру свой телефон, на автомате набирая выученный номер любимой бабушки. Не проходит и минуты, как я слышу родной и ласковый голос бабушки Мерфин.

– Прайс, какого черта ты не брала трубку несколько дней подряд? – грозным тоном говорит бабуля, и с меня спадает улыбка, и я растеряно смотрю на Веркоохена, который облокачивается об косяк двери своим плечом, сложив руки на груди.

– Прости, бабуль. Мне так жаль, что заставила тебя нервничать… – закусываю губу, соприкасаясь второй рукой с лбом, зная, что попала в нелепое положение. Что теперь мне говорить?

– А еще говорила, что девятнадцатилетняя и на парней не поведешься! – она не кричит, скорее всего, просто пытается узнать о парнях. Ох, эту технику я очень хорошо знаю.

– Бабушка! У меня много практических, и я догоняю программу, ничего страшного нет в том, что я ушла с головой в учебу. Да и какие могут быть парни? Ты же знаешь, что…– смотрю как Нильс прислушивается и даже заинтересован в моем разговоре, едва удерживая свою паршивую насмешку. – Знаешь, что я лучше прочитаю пару книг, чем буду вестись на их вульгарщину и поддаваться переизбытку юношеских гормонов,– отворачиваюсь от Веркоохена, понимая, что он хитро и подозрительно ухмыляется, будто собирался оспорить мои слова в разговоре с бабушкой.

– Знаю, милая. Просто не забывай звонить мне, Розали, я уже не в том возрасте, чтобы волноваться. Ты знаешь, как дорога мне, – нежно прощебетала бабуля Мерфин, и кажется, заставила меня растаять. Увы, этих ласковых и нежных слов я не слышала вечность. Нильс не джентльмен, и Нильс никогда не сочтет нужным сказать пару комплиментов. Быстрее назовет меня нищенкой, чем упомянет о милом синем свитере, оставив положительные отзывы.

– Конечно, бабушка. Хорошо, но сейчас мне нужно идти. Я тебе позвоню позже, – с неудобством прощаюсь с бабулей, слушая пару фраз о том, что я самая лучшая, не смотря ни на что. Где-то внутри вновь просыпается угнетающее чувство, и я понимаю, что до сих пор не смерилась с переездом и хочу вернуться в Манчестер. Желательно как можно невредимей.

– Пару книг – ты серьезно, Прайс? – сразу же расхохотался Веркоохен, даже опрокинув голову назад. Ощущаю на щеках румянец, и пропускаю слова мимо ушей, протягивая свой телефон назад. – Не нужен мне твой мобильный, у тебя ни социальных сетей, ни сообщений, ни интригующих телефонов юношей, – вновь позволил он отдаться чувству смеха, заставляя меня почувствовать настоящий дискомфорт. – Оказывается ты в действительности такая пай-девочка.

– Вовсе я не пай-девочка, – скривилась я. – Мне не интересны парни, что думают пахом, а не мозгами, – сержусь я, когда Нильс делает из меня посмешище. Веркоохен затихает, склонив голову, задумавшись.

–Это ты сейчас упомянула мой пах, Прайс, или мне показалось? – поинтересовался парень, а я выпучила глаза, почувствовав жаркий прилив румянца в щеках. – Ты – пай-девочка, Рози, – подошел он ко мне, почти кидая вызов, и только теперь его слова звучали оскорбительно. Он как обычно хочет меня унизить и у него, честно сказать, это прекрасно получается! Не смотря на слова, которые невинные и даже значащие светлое и нечто хорошее.

– Нильс! Прекрати! – вскрикнула я, топнув ногой на него. Веркоохен увлеченно смотрит прямо мне в глаза, скорее пытаясь найти огорчение. Но я не могу обижаюсь, это его постоянство.

– Ладно, паинька, пойдем. Еще, не приведи Господь, опоздаем из-за твоего крайне безвыходного топота, – говорит он мне напоследок, медленно покидая мою комнату. Я закатываю глаза, пока он повернут спиной, и успеваю подумать о том, насколько он, все же, тяжелый человек. – Я знаю, что ты закатила глаза, Рози. Поторопись, если не хочешь идти без пальто.

– Как прикажешь, – ядовито и язвительно ответила я, не сдержав своего языка. Нильс поворачивается, удивленно спуская смешок, но ожидает, пока я оденусь. Молча, не без язвительной усмешки.

Я не пай-девочка и не паинька, я просто достаточно воспитана, знаю, что нужно делать и как общаться с противоположным полом. Я не проявляю таких влечений к парням, как Одри к Нильсе, я могу, молча восхищаться красотой е прекрасно-воспитанным парням. Как Луи. Он воспитан, достаточно симпатичен. Но почему-то меня так же влечет к таким, как Нильс Веркоохен. Зачаровывает, отчего я всегда натыкаюсь на его иголки, слепо приближаясь к нему. Что поделать – такой он еж.

========== Часть 29 ==========

Веркоохен не изменял своим принципам и молчал все то время, пока мы ехали в госпиталь. Он был раздраженным и тихим, поглядывая на свой телефон, что лежал у руля, скорее всего ожидая важного звонка. Я же с ужасным дискомфортом смотрела в боковое окно, за ранее придумывая, что я буду говорить мистеру Бейли за очередной прогул.

Когда машина остановилась, и я была готова выйти, Веркоохен задержал меня своими пальцами за локоть. Я вопросительно и не понимающе приподняла брови, но осталась на месте. Парень, ничего не объясняя, выходит из машины, забирая с собой телефон. Я немного нагибаюсь в перед, разглядывая, что он делает на улице.

Нильс отходит от двери и облокачивается наперед капота машины, повернувшись ко мне спиной. В руках у него оказывается сигарета, что испускает белый дым с его легких, а его голос едва уловимо проскальзывает мимо ушей, но слова были слишком неразборчивы, оттого я пытаюсь навострить ухо.

Спустя всего две или немного больше минут он открывает двери с моей стороны, приглашая меня выйти. Как только я сравнялась с ним на земле, почувствовала отвратительное дыхание после сигарет, отчего мало ли не скорчила лицо, быстро отвернувшись. И как он мог брать себе в рот такую гадость?

Доктор, как я поняла позже, знакомый Нильса Веркоохена, внимательно осмотрел меня, болтая с парнем о последних новостях Нью-Йорка. Это был мужчина средних лет с тихим и мирным голосом, нежной улыбкой, и слишком любезный для нью-йоркского городишка; да и в целом мужчина попадал в круг общения Нильса, и было странно видеть кого-то впервые не задравшего нос на сто восемьдесят градусов мужчину. Для меня было ново, когда доктор стал интересоваться мной, расспрашивая у меня всякие мелочи, чтобы как-то удостоверится в моей болезни, подшучивая над тем, что Нильс извел меня своей якобы заботой. Все в комнате понимали, что заботы в наших отношениях – минимум и меньше.

Нильс вечно перебивал, вставляя свою мысль и догадки о якобы моей ужасной болезни. Доктор не обращал на него внимание, рассматривая мое горло и щупая шею.

Доктор выписал ряд лекарств, утверждая, что это лишь обычная простуда, и это самый обычный случай – скорее всего, замерзла на улице. Так же смена климата могла повлиять на плохое самочувствие и слабость, но доктор так же, упомянул о том, что стресс может вызывать давление в организме и температуру, при этом, не сопровождаясь болями в горле и кашлем – то есть самый верный диагноз для меня.

Веркоохен вновь был не доволен. Наверняка он думал, что я больна действительно серьезно, почти диагностируя мне пневмонию. Только, как мне помнится, за последние дни я практически не ела, я все время была измученна поведением Нильса, да и погода была не слишком теплая: сырость и пасмурность. Но как убедить его в том, что у меня не ангина или еще хуже, пневмония? Увы, даже доктор не смог доказать, что со мной все в порядке, ведь каждый раз его перебивал именно Нильс.

Его характер ужасен, а уверенность доктора в своих словах лишь злит его, когда доктор начинает откровенный спор с парнем.

Было ужасно неуютно слушать доводы доктора, который проработал не меньше двадцати лет, и двадцатиоднолетнего парня, который не знается в медицине. Но, когда Нильс вспыхнул от наглости доктора, который сказал, что я самая здоровая девушка, он просто вывел меня с кабинета, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок. Нильс был не просто в гневе, а в ярости, явно вбив себе в голову мою болезнь. И думаю, он до сих пор не понял, что мне нужно было сегодня провести день в постели без его присутствия.

Я видела его злые синие глаза, которые сверкали не очень-то и хорошими огоньками. Он молчал, и я так же, мне не хотелось попадать под горячую руку, зная, что я могу получить еще сильнейший стресс, и тогда вовсе слягу уже от реальной, навыдуманной болезни – сорванной нервной системой. Веркоохен накинул на меня пальто перед выходом, также хватая за ладонь, обвивая мои пальцы своими, повел обратно к машине.

Веркоохен был обеспокоен моим здоровьем, и волновался, как свойственно… близким людям. Его руки были горячими, по сравнению с моими холодными, отчего было крайне приятно чувствовать его ладонь. Нильс шел без куртки, так как не было время надеть ее из-за скорости его шага. Мне приходилось быстро перебирать ногами, чтобы успеть за ним, а не спотыкнуться и упасть.

Как бы там ни было, Веркоохен скупил в аптеке все по списку доктора, который рекомендовал множество витаминов и пару микстур, для восстановления иммунитета и здоровья в общем. Я напросто обомлела, когда увидела цену препаратов, понимая, что мне нужно будет все вернуть. Где он берет столько денег? Они будто из неоткуда попадают ему в карман!

– Ты все еще злишься на мистера… Родригиса? – решаю спросить на полпути в общежитие, понимая, что мы не говорили примерно с час. Кажется, он должен был остыть, и адекватно поговорить со мной. Или же, я вновь ошибалась на его счет.

– Он – не смыслящий в медицине старик, – только и фыркнул Веркоохен, доставая из кармана пачку сигарет с черной оправой. Он всегда курит, когда злиться или нервничает? Его губы облегают сигарету, и Нильс пытается найти, чем зажечь ее, лазая руками по своим карманам, постоянно отрывая взгляд от дороги. Веркоохен насторожил мой взгляд.

– Возможно, он знает лучше тебя? – приподнимаю я бровь, глядя на Нильса.

– А может, ты лучше помолчишь? Последний час – это был истинный рай, не слушая твоих глупых вопросов, – сердится он, находя зажигалку в своей куртке, в правом кармане, поднося ее к сигарете.

Я глубоко дышу, усмиряя до ужаса сильный сердечный ритм сердца, когда подношу руку к лицу парня, от чего живот неприятно скручивает и от страха и от волнения. Он не успевает среагировать, как я забираю сигарету, прежде чем он успел зажечь ее. Его брови удивленно вздымаются вверх, и он отводит взгляд от дороги, все еще не понимая моих решительных действий и только что произошедшего. Сигарета оказалась в моей руке, и даже сейчас я чувствовала противный запах табака.

– Не нужно этого делать в машине, Нильс, – откладываю сигарету в сторону, около руля, наблюдая, как кудрявый потерял дар речи, выражая все мимикой лица и не в силах найти речь, открывает и закрывает рот от того, что я решилась сделать. Вижу, что он крепче обычного сжимает руль, напрягая свои плечи в темном свитере.

– Не смей мне давать указы и приближать свои руки к моему лицу, а тем более к сигаретам, Прайс! – строго отвечает он, хмуря брови, и поглядывая на меня, когда нашел, за что отчитать меня.

– Я не давала указы, но я не хочу, надышаться этим никотином. И тебе лучше вычистить рот зубной пастой, – корчу рожицу, зная, какой противный запах бережет в себе сигарета. Веркоохен приобрел на щеках румянец, и далеко не от смущения. Расширенные зрачки почти затмевали оттенок голубых глаз, а недовольство сорвалось с губ недержаным рыком.

– Тебя не должен волновать мой рот, Прайс. Тебя вообще ничего не должно волновать – отвернись к окну и замолчи, – проворчал Нильс, доставая новую сигарету из пачки. Его губы вновь обвивают эту гадость, и он подносит зажигалку. Мной движет необдуманность, когда я вновь срываю сигарету с его губ, и пачку вместе с ней, притягивая их к себе на колени. – Розали, черт тебя возьми! – раздраженный моим действием Нильс, довольно резко сворачивает на обочину, отчего не кидает в сторону. Он что, не знает правила дорожного движения? Как он защитил права на машину?

– Сделай по-моему. Сигареты отвлекают от дороги! Вдруг пепел попадет тебе в глаза? Вдруг дым зайдет внутрь салона, и ты не увидишь дороги? Вдруг ты поперхнешься? Нильс, это не мелочи, – оправдываю я свои действия, сжимая сигареты в руках. Сжимая их от нервозности, почти ломая их, точно не до конца осознавая это.

– Роуз, отдай мне их обратно, – протягивает он руку, но я лишь качаю головой. Машина резко тормозит, кидая меня вперед, но ремень безопасности притягивает обратно.

– Я тебе их не отдам, – перечу я парню, что довольно ново. Почему он злиться на правду?

– Прайс, в последний раз повторяю: верни мои сигареты! – рявкнул Нильс, но я быстро снимаю ремень безопасности, и, открывая дверь, выхожу из машины. – Прайс, не заставляй меня делать то, что тебе не понравится, – качает он головой, словно предостерегая, когда я еще не хлопнула дверь перед его носом, пренебрегая его былыми советами. Но дверь хлопает, а он нахмуривается.

Я знаю, что сейчас он может сильно поссориться со мной, или же понять меня и прислушаться ко мне, впервые сделав шаг на встречу, а не назад. Но я не вижу того, что он действительно хочет меня послушать, понять, выслушать, только насмехается с моих действий, качая головой. Выхожу на тротуар, выкинув в урну отнятые мной сигареты. Это явно был протест, наши взгляды вновь пересеклись – мой, довольно спокойный и бушующий Веркоохена.

– Вернись в машину. Немедленно! – его машина следует за мной, но по дороге, медленно передвигаясь, пока я, околев от сильного ветра, чувствую, как холод пробирает до костей. – У тебя нет с собой ни единого цента, Роуз. До общежития, что меньше, пять миль, – говорит он причины, из-за которых, по его расчету, я должна сесть на место, но он не просит этого сделать, он пытается принудить меня. Поэтому я двигаюсь дальше. Пусть выйдет из автомобиля. Пусть попробует принудить меня силой. Пусть таким образом, но он пообщается со мной после ночи.

– Что же, Нильс, если ты меня оставишь тут, у тебя не будет такой восхитительной соседки, которая доставит массу неудобств в жизни, будет лезть в твою кровать и готовить невкусный кофе, – говорю я, разговаривая с ним на довольно повышенных тонах, припоминая то, как он меня ненавидит. Он был довольно близко, и я уверенна, что услышал все, до последнего слова.

– Маленькая чертовка – твой предел, Прайс! Показала все, что хотела? Садись в машину, живо! – он точно закатывает глаза, и я слышу визг шин машины, которая все же останавливается позади.

Разворачиваюсь в недоумении и как люди удивленно смотрят на парня, который следует за мной, натягивая куртку. Нильс настойчив, даже слишком, но сейчас он не бросит меня тут, одну. Я чувствую это. Да и зачем ему оставлять свою новенькую куколку для издевок? Вторая такая, дорого обходится, например, потраченным детством в пустую.

Я не сдаюсь и иду по дороге, ежась от холодного ветра, который разбушевался на скорую бурю. Веркоохен пару раз кричит невнятные реплики, но я не обращаю внимания на него, направляясь через холодный, укутанный гниющими листьями парк.

– Прайс, вернись! Я не собираюсь тебя уговаривать! – кричит парень, и я его слышу куда лучше, поэтому разворачиваюсь, понимая, как он приближается ко мне весьма быстрым шагом. Мысль, где он грубо хватает меня за колоть и тащит назад к машине, сама решает проскользнуть у меня к голове.

– Я не поеду с тобой. Я еще не настолько сумасшедшая, чтобы умереть в автомобильной катастрофе, из-за твоей глупости! – кричу я в ответ, поправляя волосы, которые развиваются в разные стороны, обволакивая мое лицо.

– Если мне станет надобно – я затолкаю тебя в багаж, – усмехается он, держа путь прямо за мной, практически на вытянутой руке.

– Слишком уверенный, Нильс, – закатываю я глаза, и, повернув голову, рассматриваю парня, который тяжело выдыхает, скорее считая меня самым настоящим ребенком. Возможно, так есть, мне легче идти спиной по дороге, оглядывая наступающего на меня парня, продолжая с ним весьма бессмысленный спор, нежели сидеть в тишине и следовать глупым правилам Веркоохена. Так веселее. Так намного легче.