Текст книги "Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)"
Автор книги: LilaVon
сообщить о нарушении
Текущая страница: 60 (всего у книги 62 страниц)
– Да, конечно, – кивает он, лениво отстранившись от меня, не переставая пронзать взглядом своим синих бездонных глаз. – Тогда, может завтра в десять у входа в кафе?
– Утро начинается раньше, чем обед, Нильс, – задорно улыбаюсь я, а затем решаю проверить, не показалось ли мне, сказав следующее, – Так что в восемь.
Он в замешательстве, но через секунду обдумывания, соглашается.
– В восемь, – соглашается он.
Он так прогибается из-за моих желаний, и от этого слишком непривычно, чувствовался ужасный дискомфорт.
– Пока, Нильс.
Голубоглазый отходит от двери, разрешая мне выйти и я, поворачиваясь, хотела закрыть двери, но Нильс стоит прямо на пороге.
Я нелепо, скорее всего от нервов, помахав ладошкой, разворачиваясь в сторону лифта, чувствуя его липкий и скользкий взгляд по моему телу. Жар молниеносно возвращается, дышать тяжело, слишком сложно, словно с комом в горле.
Повернувшись только тогда, когда я вхожу в лифт, мы встречаемся взглядом, только теперь он стоит в коридоре, глядя на меня. В его глазах невозможно прочитать эмоцию, но я чувствую тяжесть, и как он не хочет меня отпускать, хотя я и сама этого не желаю.
Но так нужно. Нильсу нужно время, и у него есть меньше двадцати четырех часов, чтобы стать прежним. Освежиться, подумать, стать идеальным мужчиной, как и всегда в ухоженной одежде, уверенным в себе.
Двери лифта не быстро закрываются, и я замечаю, как он делает шаги мне на встречу, но лифт спускается, заставив меня занервничать. Он ужасно странный. Нам двоим нужно проветриться и на чистую голову поговорить.
Я поглощена тоской по нему, а он не в своем разуме. Надо отдать должное, он остается не предсказуем в своих следующих шагах, и я надеюсь, что это только мое воображение, когда я предполагаю, что увижу его через пять минут внизу у лестничной площадки запханным, но с довольной улыбкой.
Но это мое воображение и только.
Внизу никого нет, точнее все, кроме него. Нелепо улыбаюсь. Глупо, мне нужно быть… нежней с ним, а не приводить в ступор. Гарри был прав, он не был готов к моему появлению. Но, уже ничего не поменять, завтра утром мы встретимся в восемь у кафе, с правой стороны холла.
========== Часть 70 ==========
Pov Nils Verkoohen
Самое ожидаемое утро за всю мою прожитую жизнь настало сегодня. Предстоящая встреча с Розали была тяжелее, чем тогда, когда она так спонтанно возникла из ниоткуда, коснувшись меня. Я думал, она покинет меня. Я думал… Розали не сможет простить меня и никогда не вернется. Но вчера она была рядом и я до ужаса хреновый парень.
Я видел эти глаза, полны боли и разочарования во мне. Я был пьян при этой встрече, а неожиданность застала врасплох. Господи, я в душе не был около трех дней и она это заметила! Стыд медленно и верно поедал меня с минуты ее появления и до самого ухода. Я должен был сидеть в госпитале, должен был ждать, пока она выпишется.
Дьявол!
После сна, который не шел и мне пришлось преодолеть себя снотворным, я практически сполз с кровати. Ужасная головная боль значила жуткое похмелье, а этот запах… перегара тошнотворно преследовал меня. Но холодный, ледяной душ, под которым я кое-как сдерживал рык, освежил меня, мое тело и разум. Выпив, что меньше одного литра газировки и пяти таблеток против головной боли, я стащил с вешалки одежду, которую приготовил еще вчера, свой черный костюм.
Я обещал приготовиться. Я обещал собраться и быть как всегда лучшим. Я буду лучшим для нее. Для моей любимой, желанной женщины, которая перенесла одни муки из-за такого дерьма, как я…
За час до выхода, я пригласил Гарри в номер, смирно ожидая его у входа, топча длинный коридор съемного помещения. Он не заставил себя ждать.
– Мне нужна твоя помощь, – с лету выговариваю я, как только открылась дверь, и я заметил знакомую шевелюру парня. Тот, кажется, даже не удивился, закрывая дверь и всовывая руки в карманы, показывая, что полностью готов выслушать меня. – Розали. Она сказала быть в восемь утра у кафе. Мы вместе завтракаем. Теперь, следовательно, вопрос: что мне делать, Гарри?
Я уставился на него, впервые остановившись посреди коридора и ожидая его вердикта. Стайлс гримасничает удивленными бровями, а я цокаю языком. Время идет, а он молчит, как тыква!
– Нильс, она твоя девушка. Ты ее знаешь больше, чем кто-либо иной, – хрипло информирует меня Гарри.
– Неужели, – с ядом прыскаю я, с прищуром глядя на друга. – Кажется, последнюю неделю, нет, кажется, больше, ворковал с ней ты, а не я. Потом она около четырех дней лежала под снотворным в госпитале. Перед этим десять дней Хоффманского общения, и неделя вновь с тобой. Практически месяц, Стайлс. Так скажи мне, за завтраком будет та девушка, с которой я был знаком, и которую я так сильно люблю?
– И вновь твои обвинения, Веркоохен. Не надоело? Кажется, мы уже все выяснили еще в клубе.
– Я прошу о помощи, а не о лекции, Стайлс. И без тебя буду примерным добродетелям.
– Оʼkей. Во-первых, – он прошел около меня, намеренно зацепив плечом, а пока я удерживаю себя в руках, чтобы всерьез не дать ему затрещину за такое обращение со мной, Гарри продолжает, – Не смей заводить тему о том, что произошло. Захочет, сама начнет, может, даже захочет увидеть реакцию, – произнес он, задирая голову, и осматривая мой номер. – А тут чисто. Сам или та горячая блондинка-горничная?
– Захочет увидеть реакцию? И подожди, как мне реагировать? – изумился я тому, как отдаленно говорит Гарри, и задаю ему волнующие меня вопросы, пропуская его вопросы мимо ушей. Мне кажется, что от этого завтрака зависит слишком многое. Розали вела себя слишком странно, задумчиво, словно размышляла, сбегать от меня, или остаться. Это мне не нравится, совсем не нравится!
– Поддержи ее, Веркоохен. От тебя требуется только это, – объясняет Гарри, повернувшись ко мне. – Во-вторых, Нильс, лучше, на данный момент, обойдись без прикосновений. Не души ее объятиями, ей нужно привыкнуть к тебе.
– Но вчера… Подожди, там все так серьезно? – беспокойно спрашиваю я, прикрывая глаза руками.
– Да, серьезно. Ты не видел того, что с ее телом. Это… не описывается словами. Розали и в больнице не давала к себе прикасаться, отказывалась от лечения, спасло только… – Гарри осекается, а я внимательно слежу за тем, как он чешет затылок. – Только факт о том, что будут большие шрамы, – продолжил он, словно заученные фразы.
Что ты мне не договариваешь, Стайлс?
– В-третьих, ей нужна поддержка. В больнице с ней была женщина, квалифицированный психолог, три дня она помогала Розали, что заметно, пошло ей на пользу. Теперь поддержка должна идти от тебя Нильс, она должна почувствовать, что на этот раз в стальных руках, и ты ее точно не выпустишь и не навредишь сам же. Доверие должно царить меж вами. Кажется, это все, пока что.
Я прохожу за Гарри в гостиную, медленно садясь в кресло, нервно разминая свою шею.
– Ты говорил с ней о Хоффманском поместье?
– Мы не приближались к этой тебе, – резко отвечает Гарри.
– И почему мне кажется, что ты врешь? – пытаюсь я вывести друга на чистую правду. Тот лишь неприступно пожимает плечами.
– Может, потому что тебе только кажется?
– Господи, да почему же все так сложно? Почему все случилось с нами? – шепчу я себе под нос, прикрывала лицо руками, переходя пальцами в волосы, которые были значительно короче, чем раньше.
– Вам двоим лишь нужно немного времени. Веркоохен, перестань, от твоей обворожительности все девчонки под чарами, а Розали тебя любит, иначе бы ее тут просто не было. И тем более, включи мозг, он всегда тебе помогал снимать женщин на ночь.
– Твой юмор не смешен и ни как не вдохновляет.
– Мой юмор будет понятен только мне, а вдохновлять не должен, Нильс. Когда встретишь ее, сам вдохновишься без особой на то причины.
– Пообещай мне, что если она что-то задумает, не важно что, не важно когда – ты скажешь мне это.
– Это что еще должно произойти? – интересуется парень.
– Необдуманность поступка, истерика, может, она продумает план мщения. Я не знаю, что люди выкидывают в таком состоянии, как Розали… Она может сегодня сбежать, а завтра скинутся с крыши, и мне важно знать о каждом ее шаге, Гарри…
– Веркоохен! – яро прошипел Стайлс на меня, подрываясь с дивана. – Розали не самоубийца, если бы хотела, у нее было слишком много шансов еще в больнице. И она не может от тебя сбежать, ты все равно отыщешь ее, в этом предположении или действии только неразумность. А Розали умная девочка, тебе ли не знать? – рычит он, но с объяснениями, которые больше утешающие для него, нежели он этот настрой передает мне. Гарри садится обратно, потупив взгляд на затушенном пламени в визуальном камине у стены.
– Я просто не знаю, что думать. После всего, что произошло, я должен был отойти в сторону.
– Нильс…
– Нет, правда. Я должен был исчезнуть. Вчера, когда она смотрела на меня, я видел, как она вспоминала все пережитое. Мне так жаль… Это все только по моей вине, и я не уберег ее, как обещал, как клялся. А она же поверила, доверилась…– замучено говорю я. Эти мысли не дают мне покоя какой день, какую ночь. Невозможно жить с этим рубцом на сердце, невозможно видеть свою любимую женщину, и знать, что у нее такие же рубцы на спине от этой же моей чертовой любви…
Хоффман был прав, он обещал и выполнил свое предназначение в ее жизни – словил, загнал свободную птицу в клетку, терзал ее до утомления, вырвав крылья, и оставив след на всю жизнь, вернул обратно. За такое она должна ненавидеть меня. И хоть она этого не показала вчера, я знаю. Я все чувствую, я слишком глубоко въелся в нее, чтобы не понять очевидного.
Господи, дай мне сил на наше будущее. Я буду старателен. Я буду трудиться. Я буду для нее самым лучшим. Пусть, только будет рядом … Я же не проживу и дня, потеряв ее. Не смогу дышать, не смогу думать, не смогу желать, не смогу и жить. Она моя воля, и даже пусть на ней то злосчастное вырубленное огнем и болью крыло, она моя птица, и я вижу, как она порхает… Только, буду ли я рядом? Смогу ли я лицезреть и дальше полет моей самой желанной юной женщины.
***
Заранее спустившись в холл, я ожидаю ее у главного входа в кафе гостиницы, осматривая левую часть холла, где находился лифт, и правую, где была лестничная площадка. Я чувствовал в себе ужасное волнение, которое душило меня исподтишка, добивая меня тем, как медленно ходят стрелки на часах, лишая меня времени прийти в себя.
Ровно восемь. Я оглядываю два выхода из жилой части, но никого не вижу. Холл почти пустой и упустить темноволосую девушку точно не возможно. Только я ни учел ее непредсказуемости и испуганно опускаю глаза на свой пиджак, где показались руки и я почувствовал, как меня резво замели в охапку. Поворачиваю голову, и вижу темные волосы, и девушку, которая еле-еле доставала своей макушкой моего подбородка.
– Доброе утро, Нильс, – отрывается Розали, но, все еще не отпуская рук с моей талии, и я уже вижу, как она вглядывается в мои полные удивления глаза, лучезарно улыбаясь.
Я успеваю рассмотреть, что она одета, и явно спустилась не с номера, а зашла с улицы. Но вовремя, ужасно пунктуальная, что заставляет мои губы расползтись в улыбке.
– Доброе, Рози, – мягко проговариваю я, но мне не удобно разговаривать с ней, когда она стоит сзади, поэтому стягивая ее холодные руки, и взяв их в свои разгоряченные ладони, поворачиваюсь к ней лицом.
Я вижу, как она заметно напрягается, как только наше соприкосновение длится больше пары секунд, и не могу ничего поделать, кроме как отпустить ее.
– Ранняя пташка, где ты уже побывала этим утром? – усмехаясь ей, спрашиваю, ведь до чертиков интересно, почему она встала так рано и, сияя, прибежала с улицы, а не вышла с лифта. Да только я обескуражено смотрю на нее, когда девушка сжимает своими худыми и маленькими пальчиками кулачки, хмурит темные брови, отводя взгляд в сторону. – Черт, прости… Я, совсем не хотел… Черт! – тихо выругался я, так же отвернув голову, касаясь руками своих волос, понимая, что этот жест уже въелся в меня, когда я начинаю нервничать.
«Как, черт возьми, можно было ее назвать этим прозвищем, а, Веркоохен? Ты настолько тупой, чтобы называть ее „пташкой“, после Хоффманов?» – расшумелось мое подсознание.
– Все хорошо, – ее тихий и нежный голос касается моих ушей и я не в силах смотреть на нее – прикрываю глаза, пробуя прийти в себя и взять контроль над всем, чем только можно. – Не нервничай, Нильс. Я в порядке, честно, – говорит она, и я чувствую, как ее рука касается моей щеки.
От этого действия не могу не открыть глаза и не заглянуть в ее, такие темно-карие, искренние, но до сих пор холодные. Где моя любимая карамель? Вернется ли она? Тогда, как скоро?
– Тогда… может, пойдем на завтрак? – предлагаю я и по ее пухлым губам вижу улыбку, но она была слишком слабой до той, с которой она светилась, не назови я ее «пташкой».
– Да, пойдем. Я жутко проголодалась, – Розали живо соглашается, отойдя от меня, и чтобы стереть дискомфорт, не разрешая ей идти от меня на расстоянии руки, я подставляю ей свой локоть. Если уж она не очень и приемлет прикосновения, то я помогу ей в этом – пусть прикасается ко мне сама, это не так и сложно.
Розали охотно просовывает руку и я, более или менее успокоившись о неудачном начале, провожаю ее в небольшое уютное кафе.
На самом деле, в помещении были потолки ниже, чем в холе, а цвета темнее и приятней на глаз, нежели белый мрамор. На больших окнах, весели бархатные бардовые шторы, а пол был устлан темно-зеленым ковром. Повсюду на кофейных стенах, были развешаны десятки картин, как и маленьких, как и больших размеров. В интерьер вошли и множество полочек с книгами, и уж точно было сложно заметить интерес Розали. Девушка рассматривала все внимательно, и я точно знал, что ей нравится.
Тихое заведение, и оно словно создано для нас, после громких событий в нашей жизни.
Я подвожу Розали к столу в углу кофе, у окна, где вполне комфортабельно и приятно. Роузали расстегивает пальто, и я помогаю ей его снять, так же сложив шарф и шапку, оставив ее в черном бархатном платье. Отодвигаю стул, сплетенный из веток, на котором раскидан теплый плед, и, поухаживав за Роуз, оставляю вещи на соседнем стуле. Сам сажусь напротив, замечая в ее глазах смущение и тихий блеск. Похоже, ей нравятся мои ухаживания.
К нам подходит молодой человек в униформе официанта и раздает меню.
Все шло хорошо, и я даже расслабился, но было очень рано. Черт возьми, слишком рано! Вижу, как Розали отводит взгляд на официанта, а в ее головке точно происходит буря, когда она напряженно открывает меню, нервно постукивая пальцами второй руки по столу.
– Вы можете оставить нас одних? Мы позовем, – вежливо отвечаю я официанту, который понимающе и быстро испаряется. Я не спешу открыть меню, в упор, глядя на Роуз. – Ты всегда думаешь только о плохом прошлом, когда видишь схожее в настоящем?
Вопрос был спонтанным, но как утешить девушку с дурными мыслями, которые проносятся так скоро и резво в ее голове, по-другому я не способен, кроме как обвинить Розали, в ее же дурости.
– Ты это о чем, Нильс? – открывает она глаза от книги с блюдами, довольно артистично сделав изумление и глаза полны удивления. Не плохо, но я знаю все, о чем она думает и это мне на руку.
– Официант. Только не лги, что не вспомнила паб у пристани в тот день, – продолжаю я, и не могу больше слушать звук того, как ее пальцы отбивают ритм на деревянном столе. Пока она раздумывает, что ответить, я укладываю свою руку поверх ее, и девушка почти испуганно смотрит на нее, но руку не одергивает. – Все, что было вчера – остается там. Мы живем новым днем, и планируем завтра. Мы, Розали. Я и ты, и больше никого, помнишь? – говорю я довольно твердо, одновременно пробуя вытянуть из ее головы иные воспоминания.
– Нильс…
– Только вспомни наш безумный день в Англии. Уму не постижимо то, что ты поставила меня на коньки… А потом? – Номер со стеклянными стенами. Помнишь нашу мечту? Иметь спокойную и безтревожную жизнь… Кажется, тогда, мои губы стерлись от поцелуев…
– Да, но Нильс…– Розали до сих пор перечит мне, нервно разглядывая меня, а я перебиваю ее, пробуя привести иной пример:
– Помнишь наше Рождество? Самое лучше, настоящее, и которое началось с нашей с тобой любви и связи. Мы одно целое, только лишь…
– Хватит! – громко восклицает Роуз, от чего я отшатнулся, а ее рука выскользнула из моей, будто ее там и не было. Я вижу, как посетители оборачиваются и осуждающе смотрят на меня, пока я пытаюсь прийти в себя. Вновь.
Отвожу взгляд, убираю руку со стола, прихватив меню, открывая на своих коленях. Спорные чувства давят на меня, и когда я не знаю, уйти и оставить ее в покое, или идти до конца цели, я от трудности, готов сдаться. Но часто ли я сдаюсь? Никогда. И сейчас мы будем завтракать до конца.
Я поднимаю руку, приманив официанта.
– Стейк в соусе тартар, салат «Цезарь» и бутылку виски со льдом, – говорю я то, чего желаю, особо даже не заглядывая в то меню. Нервы бьют с неугомонной силой, и я не могу, не приклониться перед стаканом алкоголя, который бы помог мне избавиться от нервозного состояния. – Ты уже выбрала свой заказ? – перемещаю я взгляд с официанта на девушку, которая хмуро глядит на меня из-под бровей.
Я надеюсь, меня сейчас не ждет очередная лекция? У меня все эмоции на пределе, черт тебя возьми!
– Тоже самое, и будьте добры, заменить виски со льдом – графином яблочного сока, – не прерывая наш зрительный контакт, говорит Розали, когда официант смотрит на меня.
– Сэр…?
– Я, кажется, сделала заказ, – привернула она внимание официанта к себе, и ее бешеный, почти звериный взгляд поместился на него. Похоже, она решила спустить пар далеко не на меня. – Что вы смотрите на меня, как будто я сама только что заказала бутылку виски? – фыркает Роуз, а мои брови ползут вверх, от услышанного и не меньше от увиденного.
– Извините, я не хотел вас обидеть, но ваш молодой человек сделал заказ, не согласовав…
– Просто принеси заказ. Яблочный сок. Иди, – тихо говорю я, не повысив голоса, прерывая официанта, который вполне может продолжить спорится с Роуз, но я не уверен в самой девушке. Кажется, вот-вот и она вся вспыхнет в ярости.
Казалось бы, я должен напрягаться, но сама Роуз нервничает не меньше чем я.
– От бокала красного вина все мысли приходят в тонус, может, стоит попробовать? – предлагаю я девушке.
– С радостью, да мне нельзя! – почти огрызается она на мой поставленный вопрос, скрестив руки.
– Нельзя? – переспрашиваю я. Когда это запрещали пить вино? Розали широко раскрыла глаза, замерев на месте, и кажется, даже затаив дыхание.
– Что?
– Что? – не понимаю ее поведения.
– То есть… Я принимаю лекарство. Нельзя алкоголь, – почти не уверенна в своих словах, говорит девушка, и я киваю, в знак понимания.
Ее поведение слишком странное, и когда она вообще имела желание притянуться к бутылке? Кажется, последний раз я помог ей выпить коньяк, от которого она рвала так, что выворачивался желудок, а на утро мучило тяжелое похмелье.
– Когда ты будешь готова вернуться в Нью-Йорк? – задаю я вопрос, разглядывая девушку. Она на несколько секунд потупляет свой взгляд на мне, обдумывая ответ.
– Я еще не думала об этом.
– Розали, там твоя учеба, нельзя ее так легкомысленно забрасывать.
– Но, ты же, забросил, – язвит девушка, ни разу не моргнув. Я невольно выдыхаю через нос, прикрыв глаза. Чего она добивается?
– Я не вернусь назад без тебя.
– Что, если ты тогда не вернешься в Нью-Йорк и вовсе? – явно, кинув вызов, девушка приподнимает бровь.
– Если это условие, чтобы быть с тобой, то я однозначно согласен, – говорю я довольно твердо, чтобы она поняла: я довольно серьезен в своих намереньях и в общем будущем с девушкой.
– И ты не боишься потерять все то, что у тебя есть? – невольно, но я слышу в ее голосе недоверие, что злит меня и заставляет медленно разжигать огонь злости.
– Разве у меня есть что-то дороже тебя? – я кладу руки на стол, припадая вперед, таким образом, приближаясь к девушке.
– Машина. Деньги. Работа на Донована. Полный достаток. Свой дом. И ты померился с отцом. Ты до сих пор уверен в своих словах? – она склоняет голову, словно хочет… Черт возьми. Да чего она хочет?
– Ходьба никогда не вредила организму. Работу, как и зарплату можно найти где угодно, и я тебе уже говорил, что если она мне будет нужна, я справлюсь с трудностями и устроюсь в понравившееся мне место. Полный достаток? Я всегда зарабатывал и тратил свои деньги, а не деньги отца. И если тебе так интересны наши отношения, наш союз был только тогда, когда ты пропала. Если вообще это можно назвать союзом.
– Гарри сказал, что он практически вытащил нас из дома Хоффманов. Ты не имеешь право так говорить об отце.
– Не имею права, потому что я не смог тебя вытащить? – интересуюсь я, и сам не замечаю, как рычу на девушку. Но она не пугается. Нет. Ей не свойственно боятся меня или трепетать, она сильная, намного сильнее меня, и я знаю это.
– Ты не смог меня защитить, лишь оставил, как не нужную вещь за тысячи километров от себя, – сверлит она во мне дыру.
– Если бы я не пришел тогда, ты бы была мертва, Розали. Если я взял с собой любое оружие, ты была бы мертва. Если бы я пришел не один, ты бы была мертва. Мне продолжить условия, поставленные этими тварями через единый телефонный звонок, чтобы ты осталась, не тронута ими?
Тишина повисает между мной и девушкой, когда та впервые отворачивается, толи поверив мне о моей безвыходности в той ситуации, толи обдумывая новые обвинения. Да, черт, я заслужил. Но как она не понимает, что я никогда бы, не пожелал ей того ада, в который она окунулась с головой?
– Ваш заказ, – около нас появляется официант с помощницей, расставляя заказанную еду в довольно напряженной обстановке. Как только официанты отходят, Роуз наливает себе сока, и моментально опустошает его до дна.
– Ты не думал о том, что, если бы ты не оставил меня тогда в Англии, все было бы иначе? Что, мне стоило рассказать все сразу? Моя жизнь была на кону, а не твоя Нильс. Я имела право знать все, а ты мне рассказал о случившемся конфликте Хоффмана и Донована буквально за день до своего исчезновения.
– Я оберегал тебя от них, и пытался сделать это как можно лучше.
– У тебя получилось сделать все только намного хуже, Нильс. Сейчас ты бы был над моей могилой, если бы не твой отец.
– Чего ты добиваешься, Роуз? В любом случае, я не имею отношений и связи с отцом. Мы ссорились, мы поучаствовали оба в драке, и мы не были союзниками. И знаешь… Вернись в тот день, когда Хоффман сказал мне о твоем местонахождении, я бы без раздумий сделал тоже самое: никого не предупреждая, вылетел бы ближайшим рейсом, сам, как и тогда. Потому что среди моих… друзей, был тот, кто сдавал этим ублюдкам каждый мой шаг. Среди моих друзей предатель. Я не делаю из себя героя, Роуз, и не хочу, чтобы ты лелеяла меня после всего. Прошу только одно – давай забудем то, что было.
На конец своих слов, я уже шептал и вглядывался в ее глаза, которые налились слезами.
– Прости, – шепчет девушка. – Я не знаю, что на меня нашло…– по щекам резво покатились слезы, а она прикрывает лицо руками, поставив локти на стол, таким образом просто закрываясь от меня. Ее тело вздрагивает в немом всхлипе, и я не могу больше сидеть и смотреть на нее.
Не проходит и секунды, как я оказываю около нее на соседнем стуле, крепко прижав ее к себе, почувствовав, как она взаимно обняла меня, обрушив свои слезы мне на пиджак.
– Тише, Роуз… Ты не должна думать о том, что было… Не должна вспоминать то, что произошло. Это твои слова, Рози, и мы не можем жить прошлым. Не надо плакать. Мне плохо, когда плохо тебе, – проговариваю я шепотом ей на ухо, но мои успокаивающие слова еще больше подначивают слезы, и она уже всхлипывает в голос. Посетители вновь оборачиваются.
– Я люблю тебя, Нильс. Очень люблю, ты мне веришь? – спрашивает девушка сбивчивым голосом, даже не пытаясь говорить шепотом, или тихо. Она не обращает ни на что внимание, поднимая голову и вглядываясь в мои глаза, ищет ответ.
– Верю, детка. Верю, – мягко улыбаясь, я заправляю ее волосы за ухо, большим пальцем бегая по ее щекам и стирая слезы. На радость, что она была не накрашена и ей не придется сейчас убегать от меня в дамскую комнату. Все равно бы не отпустил.
***
Позавтракав вместе, теперь уже совсем близко, на расстоянии всего пару сантиметров друг от друга, я понимал, что ей лишь требовалось высказаться своему обидчику и выплакать еще не до конца пролитые слезы.
Она опустила голову мне на плече, медленно кушая сладкий десерт, пока я наслаждался ее теплом так близко к себе, ее запахом духов и ванильного шампуня, который оставил шлейф на ее волосах. Такая все еще маленькая, все еще наивная, прекрасная… Моя.
– Я наелась, – проговаривает тихо Роуз, заставив меня рассмеяться.
– Могу проводить тебя в номер, – предлагаю я Роуз, ведь сидим мы тут практически два часа.
– В свой? – спонтанный вопрос от темноволосой заставил меня нахмуриться. Девушка, не услышав ответа, поднимает голову и выжидающе смотрит мне в лицо.
– В мой? – еще больше удивился я.
– Ты обещал убрать в номере, – напоминает мне Роуз, а я бью себя по лбу.
– Точно, обещал. Тогда, пойдем?
– Да, пойдем, – соглашается девушка, живо вставая с места и схватив пальто, ожидающе смотрит на меня.
Я кладу деньги в счетную книгу, встретившись взглядом с официантом. Он кивает, и я задвигаю стул на место, предлагая ладонь Роуз. Неуверенно и несколько испуганно, она смотрит на меня своими огромными глазами, в которых, то ли страх, то ли испуг, что предвещал бедствие. Я было начал думать, что это худшая идея из мной предложенных, как Розали решительно кладет свою ладонь в мою.
Сказать, что я готов был прыгать от счастья до потолка – ничего не сказать. Дурацкая улыбка осветила мои губы, и я желанно притянул ее к себе поближе, начав шагать в сторону выхода.
– Надеюсь, в номере убирал ты, а не нанял целую группу уборщиц? – насмешливо спрашивает девушка, как только мы заходим в лифт, и вздергивает подбородком, показывая свою, всегда ей присущую, любопытность.
– Отбывал наказание в полном одиночестве, – наигранно, я делаю печальное лицо, грустно сгримасничав, и Розали ведется – начинает смеяться. Слышать ее смех и видеть радостный отблеск в глазах – мое настоящее сокровище.
Я провожаю ее под руку к своему номеру, и достаю ключик, отпирая темные деревянные двери. Первой просовывается Розали, выпуская меня из поле своего зрения, и сразу же оглядывается по сторонам, проверяя, не солгал ли я ей.
Меня смешит, когда она прищуривается, и, поставив руки в боки, начинает ходить по гостиничному номеру, заглядывая то под стол, то в тумбы. Но везде был порядок. Я наводил его сам, и будь я проклят, если она найдет хотя бы одну соринку!
– Похоже, ты постарался, как никогда, – делает она заключение, вернувшись обратно ко мне в коридор, повесив свое пальто на вешалку. Я не спускаю своих глаз с девушки, все разглядывая ее и разглядывая, словно она сейчас испариться и я ее никогда больше не увижу.
Но это не так. Она рядом. Со мной.
– Чем займемся? В гостиной комнате телевизор, можем посмотреть фильм, – предлагаю я, но насмешка девушки меня тут же встревожила.
– Мы не виделись около месяца, а ты хочешь посмотреть со мной фильм? – сложив руки на груди, она почти осуждающе глядит на меня, обескуражив в ту же секунду. Сердце мое кольнуло от такого поражения и ее поведения. Что она задумала?
– У тебя есть другое предложение? – в ответ, я спрашиваю, не зная, что ответить на ее вопрос. Я растерялся, как мальчишка, оказавшись в свои шестнадцать наедине с девушкой в помещении.
– У меня их слишком много, чтобы ты успел их выполнить к полуночи, – заигрывая, она подходит ко мне, пока я неуверенно ступаю назад. Меня это не пугает, это весьма обескураживает. Не зная, что предпринять, я то и делаю, что отступаю назад, в то время, как лидирует девушка, наступая все изящней, и уже теперь я вижу в ней пламя, которое охотно хочет сжечь меня.
– Ты что это задумала, Розали? – тяжело сглатывая, интересуюсь я, когда спина коснулась двери. Рози загадочно улыбается, не произнося ни слова, протягивая руки ко мне, но не касаясь. Мне, на данный момент, можно лишь в замешательстве хлопать ресницами, удивляясь все больше и больше.
Неожиданно для себя, слышу щелчок замка в двери, который Розали прокрутила три раза, запирая нас одних в этом напряженном пространстве. Если она сейчас не прекратит вести себя более, чем странно, я выброшусь в окно!
– Ты ведешь себя очень странно, Нильс, – проговорила девушка, руки которой уже переместились ко мне под пиджак.
– И это ты мне сейчас говоришь? – с некой дрожью выговорил я. Да что с ней? Что она делает?
Но не могу я перестать думать о том, что сейчас происходит, как ее руки перемещаются с моего живота на грудь, с груди на плечи и с них на шею, дотрагиваясь до волос.
– Тебе идет стрижка. Но мне нравились твои кудрявые волосы, – мечтательно выговаривает девушка, касаясь макушки, ведь там и остались так понравившиеся ей кудри. – Щетина делает тебя куда старше своих лет, ты знаешь это? – интересуется девушка, касаясь моих скул.
Я не могу оторвать взгляда от ее шоколадных глаз, которые так очевидно манят меня в ловушку. Не могу сосредоточиться, не могу прервать ее соблазнительный голос, не могу ничего, кроме как стоять и смотреть на ту, которой принадлежу я сам. А ведь раньше все было иначе, когда я не замечал этой зависимости.
Днем, я слышу ее голос, а ночью мне снится ее образ. В любой проходящей мимо девушки, с темными волосами, я узнаю Розали, но когда они поворачиваются лицом, понимаю, что это не она. Как бы прекрасны не были карие глаза, как бы они похожи ни были на ее, я узнаю их из тысячи, из миллиона.
Я в нахожусь бреду. Она – мой сущий бред.
– Ты сегодня так задумчив, Нильс, или ты не хочешь со мной разговаривать? – задает она вопрос, взволнованно вглядываясь в мои глаза. Внутри все сжимается, тянет и мечет. Кажется, никто не был так сильно влюблен, больше, чем я. Она мое солнце и луна, ночь и день, моя и в тот же момент чужая. Неизвестная. Но любима всем моим сердцем.
За такую, не жаль своей жизни. Для такой, не жалко целого мира. Такую не встречу никогда. Нет похожих, а если и есть, то моя Розали несравненна ни с кем!
– Мне нравится с тобой молчать, – сдаюсь я ее атаке, и тому, как она притягивает меня к себе, заставив наклониться. Ее нежные и обжигающие губы, касаются моих, и в этот миг – не важно ни что. Растаю, когда волна тепла и жара проходится по всему телу хлестким ударом, заставляя чувствовать адреналин и всю свою настоящую, в миг возродившуюся силу.
