Текст книги "Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)"

Автор книги: LilaVon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 62 страниц)

Моя спина прогибается, своей грудью и животом, я касаюсь холодной поверхности стола, пропустив на своей коже волну мурашек. Он все еще был рядом и наблюдал за каждым моим действием. Он не трогал меня, но в это же время безжалостно добивал. Он не заставлял меня покорности и не принуждал, я это делала сама.

Как только понимаю, что Нильс начинает двигаться около меня, я молю Господа о том, чтобы Нильс сумел щадить меня. В такой момент можно обезумить от страха, но я пыталась варить в лучшее. Он не коснулся меня, и возможно именно это заставляло меня верить, что не коснется в дальнейшем.

– Боишься? – вдруг спрашивает огрубевшим голосом Нильс, присев около кучи тетрадей и книг, что-то ища. Я не могла сказать ему ответ, он это прекрасно зал и сам. Это было просто бессмысленно. – Так что в тебе, Розали? Паническая атака или страх связан со мной? – спрашивает Нильс, довольно легко, чтобы это было правдой.

Понятия не имею, издевался ли он в этот жуткий и колотящий мое сердце момент, но я лишь уловила его фигуру, которая возвысилась с книгой в руках.

– Страх, – кратко и тихо сказала я. Признала свой страх, перед страхом? Иронично, но мне все равно следует его бояться, он ведь непредсказуем и я сейчас в не лучшем положении.

– Так и должно было быть с самого начала, – я слышала его голос и явную ехидность в словах. Похоже он пытался играть со мной, испытывать терпение. Но зачем? Я ведь сейчас тут, перед ним, в ужасном состоянии, с трясущимися руками и почти без одежды. Это имело смысл?

Я выдохнула. Пусть говорит, что хочет. Это не имеет значение, особенно, когда нет выхода. Я ведь под тобой, Нильс, помнишь?

Ожидая, совершенно незнамо чего, я прижала руки к своей груди, изучая стену с окном. Но мое тело в бешенстве поддается вперед, когда я чувствую оглушительней удар по своим ягодицам, боль чего достала до самого сердце от неожиданности. Я проронила громкий выдох, привстала, от несдержанности, а за тем повернула голову, в сторону парня.

Его ядовитая усмешка не сползала с лица, я руки которые были напряжены, удерживали книгу. Его плечи расправились, как только он заметил мое обескураженный и непонимающий взгляд на себе.

– Я ведь обещал тебе взбучку, верно? – спрашивает он меня, посмотрев глубоко в глаза. Я с сумасшествием, которое доводило меня до клинического потрясения, отвернулась от парня. – И не смей меня винить, Роуз. Ты сама виновата, – добавил он, приблизившись ко мне, склонившись над ухом. – Прими мою щедрость, малышка, что я не взял свой ремень или ивовый прут, – блаженным голосом проговорил он, явно учуяв, как я вздрогнула от его глосса.

Нильс резко отстраняется, и я, было, хотела проследить за его движениями, но мое тело возвысилось над столом, когда книга вновь смогла немилосердно и жестоко пройтись по ягодицам.

– Так все же поблагодаришь меня, или отважишься молчать дальше? – поинтересовался Нильс, после третьего обжигающего удара, и я уже почти подвилась над столом. Его грубая рука нагло вернула меня на место, заставив меня ждать следующего удара.

– Благодарю, – слабо вымолвила я, понимая, что хочу выстоять перед его глазами это ужасное испытание с гордо-выпрямленной грудью. Он унижал меня. Я благодарила его за то, что он бьет меня. Он же посмел вновь приложить силу к удару, и я встрепенулась. Захотелось взвизгнуть, но я до боли прикусила внутреннюю сторону щеки. Он медлил перед каждым ударом, и я прекрасно понимала почему.

Он позволял жару и горячему потоку распространиться по моей коже. И каждый следующий удар приносил мне больше чувствительности, даже если он бил не так сильно. Все пылало и болело, но Нильса совсем не остановила моя благодарность. Он сам не хотел останавливаться. Его слова – закон, обещание – тем более. Обещал – выполнил. Но почему я чувствую себя намного хуже, чем тогда, если он просто сделал бы это утром, когда мы были бы довольны и в прекрасном настроении?

– А ты терпеливая, – заметил он, еще после нескольких ударов, от которых я только дергалась, но не вскрикнула, ни единого звука. – Но мне нужно, чтобы ты кричала, – четко проговорил Нильс, после чего, он с невероятной бесчеловечностью применил силу на мне, и я впервые издала что-то наподобие рыка, смешанным с криком. Теперь мне совсем не хотелось быть покорной. Я боялась оставаться на месте.

Мое тело быстро возвысилось над столом, и я попыталась уйти в сторону. Всего лишь попыталась. Нильс не хотел моего скорого ухода, и я вновь оказалась грубо прижатой к столу. Его рука крепко ухватилась за бедро, навалившись половиной веса на меня, чтобы мне было тяжело двинуться с места. Но с таким напором, я даже не смогла пошевелиться. Новый удар и я вскрикнула, попытавшись как можно быстрее освободиться. Но парень оставался неподвижен.

– Пожалуйста, – взмолилась я, выпустив поток слез от принизывающей боли проделанных им ударов.

– Ты просишь меня? – он хотел, чтобы я просила его.

– Да, я прошу тебя. Умоляю, хватит, – захлебнувшись слезами, я не могла осознать то, что его жесткость может быть такой болезненной. Мой неестественно громкий крик оглушил комнаты и я уже поддалась в дичайшие порывы вырваться, поместив в это огромное количество труда. Но все было напрасно, как и попытки до этого.

– Что-то новенькое, – поразился он, а я ждала следующего удара, боязно осознавая то, каким болезненным он окажется после его больше, что десятка ударов. – Розали Прайс умолят меня. Мне это льстит, – его бархатный голос разъедал уши, а я не прекращая уже скрывать свои слезы, позволила себе всхлипнуть пораженно и все так же покорно выдохнуть, оставаясь на месте.

– П-Пожалуйста, прошу, тебя, – попыталась я еще раз попросить, но он смело оставляет на мне еще одни удар, из-за которого я взревела навзрыд, обессилено находясь на поверхности стола.

Я дергаюсь от шума, когда книга падает перед моим лицом, и я прикрываю глаза. Это все.

– Надеюсь, это не пройдет для тебя даром, Роуз, – почти спросил он, но в конце своих слов уже понимал, что теперь я не смогу ворошиться. – Встань, – приказал он тем же холодным голосом, и я с тяжестью ставлю локти на стол, желая выпрямиться.

Как только я выпрямилась, и хотела отойти от стола, то с провалом начала падать. Нильс удерживает мое тело, с легкостью прижав к себе. Я, как не живая кукла находилась в его руках, не желая больше ни о чем говорить.

– Ты совсем ослабла. Я думал, это пройдет как-то иначе, – задумался Нильс, говоря довольно тихо, но в его грубом голосе можно было расслышать замешательство. Парень хотел посмотреть на меня, повернув лицо, но я действительно была без сил. Совсем.

Я не чувствовала своих ног, они казалось, совсем отсутствовали. Моя голова опрокинулась, назад, как у ребенка, который неспособен ее удерживает первые месяцы из-за тяжести. Но глаза мои были открыты и я нерадостно смотрела на Нильса, который был слишком серьезен и хмур, пока исследовал меня своим взглядом. Он удерживает теперь и мою голову, и тело, которое было в подчинении его власти.

– Эта мера была лишь для того, чтобы ты была рядом и несмела, отходить от меня. Сейчас, то время, когда ты должна быть за мной, но не как не под ногами, мешающая делать что-либо. А теперь, ты должна отдохнуть и набраться сил, – он не говорил. Каждое его слово отдавало приказом, четким, строгим, ясным.

Я слабо кивнула, понимая, и изучая эти слова у себя в голове. «Не лезть под ноги. Быть за спиной. Набраться сил».

– Моя кровать вполне сойдет для этого, – усмехнулся он, когда приподнял меня на руки. Я прикрываю глаза, не понимая, почему он стает опять таким мягким. К чему мягкость, когда он говорил мне отвратительные вещи? Когда разрывал мое нутро и завоевавшее сердце? К чему это теперь?

Он отнес меня в свою комнату, уложил меня на нее, предварительно подумав о болезненных ссадинах, перевернул на бок. Его черный атлас покрыл мое тело, а я не переставала пронзать его взглядом полного не понимания. Кто он на самом деле?

– Когда проснешься, потрудись осведомить меня в этом. Нам нужно будет поговорить, – и вновь он не просил. Он теперь не просит, совсем. Я не представляю, как будет проходить какой-либо разговор у нас, после того, что было. Я не представляю, как после я встану с кровати, и что будет в моей голове. Но огорчение и боль все еще внутри меня разъедают дыру.

– Спи, – проговорил он, отойдя к своему небольшому креслу, которое стояло чуть дальше кровати, но я прекрасно видела его силуэт и взгляд, что находился на мне. – У меня есть снотворное, Роуз. Я хочу, чтобы ты заснула. Сейчас. Сама, – говорит он, переводя взгляд на свой ноутбук, который взял с рядом стоящим столом.

Я прикрываю глаза, чтобы он не трогал меня и не решил напичкать таблетками. Но это было сложно – уснуть, когда тебя поразил шок, боль, атака и борьба. Слезы вновь наворачиваются и мои глаза начинают печь, но я не подаю, ни единого вида, что до сих пор нахожусь в сознании. Терплю, не нарушая его приказа.

Это мой конец? Я покоренная девушка, в которой сломили дух? Я являюсь чем-то ужасным? Кто такая покоренная девушка?

Скоро узнаю, совсем скоро. И это будет разъедать с каждой минутой моей жизни…

Комментарий к Часть 47 “Are you afraid”

Эта глава далась мне с трудом и потом на два дня. Как вы оцените эту главу?

========== Часть 48 “Obey me” ==========

Я осторожно открываю глаза. Боясь пошевелиться, отправляю взгляд рассмотреть комнату, настороженно и с ужасом. В комнате я была одна. Внутри все сдавливается, сжимается, разрывается от непонимания. Действительно непонимания, потому что я понятия не имею, как мне быть и что делать дальше. Я хотела бы просто исчезнуть. Собрать вещи, документы, и исчезнуть из Нью-Йорка, из его жизни. Он добивал, и он добил, но я не хочу больше так. С каждым разом он словно в первый заставляет меня страдать. Я не хочу бороться за что-либо не потому, что устала и щажу себя, а только с той причины, что это невозможно.

Если он не захочет меняться сам, я не как не смогу ему помочь. И я не буду помогать. Он тот парень, бесчувственный, безжалостный, устрашающий для меня, с которым нас нечего не связывает. Но осадок где-то внутри, после его слов все еще горит. Сжигает. Это пламя не погасить и ненависть, которая постепенно занимает большую часть меня. Я не знала, что такое зло, я не знала, что такое подчинение никогда в жизни. Господь считает меня чудовищем? Зачем он приносит в мою жизнь каждый день бездонную массу боли и огорчения?

Смерть родителей, издевательства, боязнь оставаться с кем-либо наедине. Боязнь людей и их касаний. Нильс, что въелся в мою душу так глубоко, что достать не возможно, постепенно там растворяется. Во мне.

Медленно, без резких движений я привстаю. Боль не такая сильная, о которой я могла думать, но усталость и убийство половины меня не позволяет действовать решительно и более оживленно.

Присев на свои ягодицы, я с нетерпеливостью подвожусь. Однако у меня все полыхает, и боль проходится по всему телу. Смотрю на настольные часы, что стоят на тумбочке у кровати, и понимаю, что проспала первые две пары. Отворачиваюсь, понимая, что это была его воля, дабы я проспала занятия. Но я сейчас желаю одного: чтобы его тут не было. Мне нужно задышать более свободно. Но о какой свободе можно говорить в то время, когда ее не может быть вообще?

Стягиваю атлас, делая пару шагов, и заворачиваюсь в него. Мне стоит принять душ и одеться как можно быстрее. Но страх выйти из комнаты заполнило все мое тело дрожью, как только я услышала достаточно громкий шум на кухне. Сомнений не было, Нильс Веркоохен был тут. Поблизости.

Столкнуться с ним равнялось в схватке с диким львом, а в защите только мои руки. Связанные напрочно руки. Это действительно страшно, но его приказ перед тем, как заснуть, я помнила. Разговор предстоял трудным.

Переступив порог его комнаты, я лишь еще больше ежусь от холода. Ткань атласа обтягивает меня плотнее, и я нерешительно ступаю босыми ногами по полу. Сердце с бешеным ритмом стучит, а дыхание замедляется. У меня все еще нет сил держать себя на ногах и я, скитаясь от угла к углу, все же оказываюсь в дверном проеме кухни.

Я вижу его оголенную спину, он вновь что-то готовит, и я не могу избежать такого ароматного запаха. Кажется, он готовит куриный бульон. Я бы удивилась, будь это вчера. Но сейчас я безразлично делаю еще один шаг, замерев на месте. Говорить совсем не хочется, я все еще трясусь от него, и готова убежать. Единственное, что меня держит – приказ. Я по его приказу прибыла, как только проснулась.

Он совсем не замечает моего присутствия. Привлекать внимание достаточно жутко. Я поворачиваюсь, подумав о том, что мне следует одеться. Мне лучше покинуть его, и привести себя в более опрятный вид. В его глазах я слишком жалкая, а когда я распята и с болью, что отражается не только в моем теле, но и в кричащих глазах, которые пекут от долгих и душевных слез, я бы хотела быть сильной. Да, покорная. Да, слушаюсь, теперь. Но я хочу быть сильной, меня бабушка всегда учила только этому. Нужно храбро вести эту бойню между нами. Нужно принять поражение и снова пробовать подниматься. Но, я поднимусь сама. Нильсу больше не нужно находиться около меня. Его жизненный путь – его выбор. Я не буду перечить, он достаточно умен, хоть и в тотчас очень глуп.

– Я не разрешал, Роуз, – резко выпалил он, а я готова была свалиться с ног от его голоса. Тело вздернулось, и я остановилась, не начав идти. Прикрываю глаза, и по коже бежит мороз. Он обращался ко мне. – Присядь, – более мягко проговорил он, и я поворачиваю голову к столу, к которому был приставлен стул. Моя белоснежная рука отодвигает стул, и я с аккуратно присаживаюсь, почувствовав неприятные ощущение в ягодицах. Голова инстинктивно опускается вниз, как только парень разворачивается и подходит ко мне. Прикусываю внутреннюю сторону щеки и уже взмолилась, чтобы он отпустил меня.

– Ешь, – ставит он передо мной тарелку, как и было мной предсказано, куриного бульона и кладет ложку. Я холодно и совсем отстранено посмотрела, на полную тарелку супа, не шелохнувшись. Я старательно избегала с ним взгляда, иначе он давно бы уже прочитал в моих глаза, что я начала противиться есть его харчи. Он вновь подталкивает меня к обрыву, заставляя делать так, как хочет он, а мне, лишь бы остаться живой.

– Не будешь есть сама, Роуз, я сам накормлю, – более грубее заявил парень. Моя рука не спеша взяла ложку, опуская ее в жидкость. Он стоял совсем рядом, с боку, и я была уверенна, что он наблюдает за мной пристально и с высока.

Я мешала суп, подумав о том, что Нильс уйдет, оставит меня, но он лишь с глубоким выдохом стал наблюдать за моими действиями. На миг казалось, что его это увлекло, он был тих и даже с интересом ждал моего поражение. Через минуту, я уже поняла, что мне придется, иначе парень просто не выдержит и зальет мне этот бульон в глотку. Не впервые.

На вкус очень вкусно, либо я была голодна и без сил, что еда казалась довольно сытной. Как только парень заметил, что я начала есть, после долгого раздумья, он оперся об спинку моего стула.

– Покорная девочка, – с язвительностью проговорил он, а я лишь усилила хватку на ложке, начав ерзать по стулу. Любое движение по поверхности стула заставляло меня с неудобством и мимолетной болью находиться в сидящем положении. – Нравится быть послушной?

Я уронила ложку в тарелку, из-за открытого издевательства Нильса, и та создала громкий звук, что режет уши. Заставив себя молчать, оставаться на месте, я приподнимаю голову, сев более ровнее. Было сложно настроиться, ведь парень находился прямо за моей спиной. Я упорно взяла ложку в руку, уверяя себя в том, что я его не боюсь. Но была ли это правда на самом деле?

– Рози, я ведь не запрещал тебе говорить. Может, ты что-то хочешь спросить? – его голос казался мне насмешливым. Я, молча, продолжила пережевывать еду, смотря в окно. Нильс присаживается на стул, а я избегаю любого взгляда, не решаясь увидеть его побежденный взгляд. – Рози? – настойчиво зовет он меня по имени, которое он сократил. Я нервно втягиваю воздух в себя, думая, что я должна ответить ему.

– Я… – сразу запнулась, услышав свой охрипший и несчастный голос. – Мне нечего спрашивать, – закончила я на одном выдохе, прикрыв глаза от напряжение.

– Удивительно. Недавно ты заваливала меня вопросами, когда садилась со мной за один стол, – усмехнулся парень. Но на моем лице нечего нет, совсем. Я лишь напряженно выдыхаю, как только он придвигается ближе. – Не думай, что я поверю в это, Розали, – почти прошипел он. Теперь я узнаю его, не нужно было так ласково говорить со мной в начале. Этот спектакль не к чему. Мы оба знаем настоящего Нильса Веркоохена.

– Во что поверишь? – тихо переспросила я.

– Ты никогда не будешь покорной девчонкой. В тебе свободы ровно только же, как в диком мустанге, – фыркнул он, резко ухватив меня за подбородок. Его глаза наполняются гневом, но через несколько доли секунд, он смягчается. – Но даже будь ты покорная, твои глаза кричать о другом, – проговаривает он, испустив безнадежный стон. Я наблюдаю за яркими, почти горящими голубыми глазами, не в силах бороться с собой. На глазах появляется влажность, а в следующий момент, слезы стекают по щекам.

Я не могла отвести от него взгляда, как и он. Но ставало слишком тяжело. В груди щемило, горло сдавливал беспощадный ком. Отчасти, он мог быть прав. Но лучше я буду послушной, его мягкотелой игрушкой, которой можно манипулировать, чем бороться, а потом захлебываться слезами, слушая крик внутри себя. Опускаю глаза вниз, а его рука расслабляет мой подбородок.

– Ты этого хотел, Нильс. И ты это получишь, – только и выговорила я, вставая со стула. Тяжело находиться и сдерживаться рядом с ним, когда я вчера умоляла и благодарила его за отвратительные вещи.

– О нет, Роуз, – так же встал с места и Нильс, заставив меня лишь взглядом не шевелиться и оставаться на месте. – То, что я сделал, это не считается покорениям тебя или твоей дурацкой гордости. Ты к этому должна прийти сама, а иначе ты ведешь со мной игру, поддаваясь мне, – он говорит достаточно черство, чтобы завести меня в замешательство, обескуражить. Что он хочет? Опять поставить меня и возвысить, а за тем нанести еще один удар? Это слишком чудовищно, даже для Нильса.

– Пусть это будет игра, Нильс. Я больше не способна бороться с тобой, – качаю я головой, подняв свои глаза на него. Сложно дышать, и я заглатываю воздух, пытаясь успокоить себя и не поддаться истерики.

– Мне нужно, чтобы ты упала, Роуз, и тогда я помогу тебе. Но сейчас ты жалкая для моих глаз. Ты встала по центру. Я дам тебе время до вечера, детка, и решение будет в твоих руках. Но учти, сказав, что принадлежишь мне, ты должна будешь доказывать это, и не всегда это будет приятно. А вот в чем подвох, Роуз: сказав, что ты хочешь избавиться от моих правил, я покажу тебе, что такое настоящая дисциплина и жестокость. Поверь, потом слезы ты будешь лить по причине, а не когда тебе захочется.

Я судорожно смотрю на Нильса, который серьезен со мной. Дает выбор быть обреченной? Это ведь просто смешно! Зачем покорность доказывать, а самостоятельность обворачивать против меня? Он загоняет меня в угол!

– Тебе недостаточно того, что ты сделал со мной? – не выдержав, я срыву приближаюсь к нему. – Почему ты не хочешь видеть то, что я тебе даю? Почему ты тянешь меня в низ, постоянно требуя невозможного взамен? Сколько можно издеваться надо мной? – меня поглощает обида, которая накопилась внутри. Это словно выплеск бушующих волн из огромного озера, что внутри меня. Нильс отводит взгляд, конечно же, не желая слушать меня. Но я хочу, чтобы он слушал!

– Ты вцепился в мою душу так, как этого не смог бы сделать сам Дьявол! – я попыталась говорить с ним, донести то, что ситуация между нами не для жизни двоих. Кто-то умрет изнутри, и это окажусь я. – Будь у нас доверие, будь у нас нормальная жизнь, которая не сложилась бы таким сложным образом, я бы отдала все, что пожелаешь. Но я не хочу отправляться с тобой в ад, Нильс! Только подняв на меня руку, ты уже показал свое отношение ко мне, а твои слова были хуже, чем лезвие! – захлебнувшись в этот момент слезами, я с дрожью в теле стояла перед ним, не смея прекращать. – Но я не могу понять, для чего это все было. Зачем ты создал круг тепла и оберегал так, как в действительности ребенка? Зачем ты заставил чувствовать к тебе… это? – я смотрю на него, и то, как резко он поворачивает голову в мою сторону, опустив свои глаза в мои. Безразличен и холоден. – Я ненавижу тебя! – прорычала я, когда он, не говоря не слова, усмехался взглядом. – Ненавижу! Ненавижу тебя, Веркоохен! – толкнула я его в грудь. – Сколько можно это делать? Оставь меня в покое! – ткань атласа начала сползать с меня, ведь мои порывы ярости вымещались дикими зверскими и резкими движениями. Я пыталась ударить, показать, что я не хочу больше нечего чувствовать. Но я чувствовала, очень много чувствовала.

– Успокойся, – только и гаркнул он, но так зло, что я онемела. – Прекрати это сумасшествие, – продолжил он, быстро опустив руки за мою спину. Я, было, начала отходить, но Нильс поднял атлас с моих бедер, накинув на плечи. Я отстранилась, горько всхлипывая и не зная, почему его безразличие рвало меня на части.

– Все зашло слишком далеко! Открой глаза и посмотри то, что ты предлагаешь мне! Оглянись и посмотри, как ты убиваешь меня такими словами, Нильс! Я никогда не чувствовала столько злобы и… счастья в одно время… Но ты приносишь только боль в мою жизнь! Я устала от тебя. Я больше не могу! – я его не трогала, не касалась больше руками, но кричала из самой души, пытаясь донести ему ту боль, которая вселилась, как только Нильс был близок со мной. Его стальной взгляд вновь взирает в меня, и я понимаю, что все мои старания, как об стенку горохом!

– Подчинись мне, Роуз, – он не просил. Но как же мое согласие? Как же моя жизнь? Почему он позволяет себе врываться, метать все вокруг и терзать меня? Он чудовище, монстр, Дьявол, воплощение зла. Но я не как не чувствую опасность. Страшно – еще бы! – но я его не боюсь, нет.

– Отпусти меня, – в ответ прошу я. Внутри все замирает. Время словно остановилось и все, что могло двигаться вокруг нас – тоже.

Его глаза, что наполнены мерцающей синевой душат меня. Его скулы напрягаются, а кулаки по воле сжимаются. Не могу разглядеть то, что вижу. Раньше такого не было. Он не злой, но весьма огорчен. Чем? Тем, что я жажду свободы и до последнего вздоха тянусь к ней? Мы ведь можем начать все с начала, просто жить по новым правилам, или вовсе без них. Мы ведь можем быть вместе, он же сам мне это показал.

Нильс выпускает тяжелый выдох, а я ожидаю важного ответа. Возможно даже того именно ответа, который может изменить мою жизнь. Но я все еще не знаю, где польза будет большей: когда я уйду, или останусь.

– Нет, – холодно говорит он, резко перекинув взгляд сквозь меня. Тело вздрагивает, когда его единственное слово окатывает меня, как ведро холодной воды. Я опустошенно смотрю на парня, который непроницаемо глядит в стену. Понимая, что это настоящая безвыходность, я невольно захлебываюсь слезами, но тихо, почти безгласно.

Нильс обходит меня, ступая к выходу, а я в этот же момент без сил рухнула на пол. Это кажется таким ненастоящим. Я бы сделала все, лишь избавиться от парня. Заявила бы в полицию, улетела бы, переехала и я бы оказалась на другом конце света. Одна. Но без его воли, он меня не отпустит. Он не даст осуществиться ни одному моему плану, потому что не хочет этого. А иначе не могу я.

– Мне казалось, что Дьявола нельзя любить, – тихо, почти шепча, говорю я, натягивая атласное одеяла на себя. Я знаю, что он никуда не ушел, и я чувствую взгляд на себе. – Мне казалось, что я держусь от тебя далеко, но почему тогда так сильно обожглась? – наверное, я спрашиваю саму себя. У меня никогда в кармане нет ответов.

Я слышу, как его шаги приблизились, и он стаял совсем близко.

– Зачем было это все, если ты хочешь от меня только одно – покорность? – продолжаю я, а голос мне не позволяет большего, чем этого жалкого дрожания губ и шепоты. – Твой день. Сожаления, сочувствия. Я позабыла страх о касаниях, поверив тебе. Я отдала тебе часть меня, рассказала то, из-за чего я год вскрикивала ночью, с ужасом просыпаясь. Я хотела помочь тебе, но теперь сама оказалась с тобой в кромешной тьме, – я не могу нечего с собой поделать. Но я хочу понять, во что я верила столько времени, если он так легко уходит от меня.

– Роуз, – он обхватывает мои плечи, медленно и бережно поднимая меня, поставив на ноги.

– Значит, люди нечего не знают о Дьяволе и любви, верно? – вопрос выплескивается наружу, а он разворачивает меня к себе лицом. Я устало смотрю в его обеспокоенные глаза, которые с непониманием и растерянностью ищут что-то в моих. – Значит, они даже не были так близко с ним. Значит, они не чувствовали то, что чувствую я, – я поясняла себе только одну вещь, и она оказалась самой болезненной. Мой монстр – Нильс. И я понимала, что была не права, когда предположила, что никакой любви нет между разными сторонами, берегами, светом и тьмой, небом и землей не существует.

Но, я, кажется, вновь ошиблась.

Я испускаю смешок, опустив голову. Мой нервный смех вырывается на обозрение, и я позволяю себе захлебнуться слезами. Снова.

– Роуз, я прошу тебя, не говори так, – просит он, а я толи всхлипываю, толи вновь смеюсь с его слов. Его руки резко притягивает меня к своему телу, и я, оказавшись в крепких объятиях, начинаю дрожать.

– Я не справляюсь, и я не справлюсь с этим. Я больше не могу, не могу так! – я кладу руки на его крепкую грудь, попытавшись оттолкнуться, но у меня нечего не вышло. Его руки крепко хватились за меня, не выпуская из хватки. – Не тронь! – кричу я. – Оставь меня!

– Ты должна стать моей, Роуз. Я тебе дам все, что ты хочешь. Я подарю тебе все, что пожелаешь, но ты достойна большего. Ты будешь моей, всегда, – проговаривает он, как только насильно и плотно прижал меня к себе.

– Нет… я умоляю тебя, пожалуйста, Нильс. Я не выживу рядом с тобой, – взмолилась я.

– Я тебя не отпущу. Я никогда не оставлю тебя в покое, слышишь? Рано или поздно, ты сдашься! Будешь со мной, будешь рядом, будешь вечно моей и ничей больше, – говорит и говорит он без остановки, а я верчу головой, нехотя слушать эти слова. – Никогда не убежишь от меня, не спрячешься. Я найду тебя, отовсюду. И заставлю снова принадлежать мне, и только мне. ТЫ слышишь меня? – прорычал он, отпрянув, и вонзил свои глаза, почти диктаторски приказав смотреть в его очи.

– Мне незачем убегать. Я знаю, что найдешь, – через силу выговариваю я, словно подставив шею волку, подвергая кончины только себя.

– Сегодня, после заезда, ты скажешь мне ответ, Роуз. Это неизбежно, и может, ты воспротивишься мне, но все равно будешь моей. После семи вечера все изменишь ты, а не я, –проговаривает он. Его лицо приблизилось к моему, и я только с нервным дыханием наблюдаю за ним. – Согласие иногда может дорого стоить, но и я не огорчу тебя, Розали. Поверь мне, – говорит он в мои губы.

Но как поверить ему? Как можно ему доверить свою жизнь? Себя? Безопасность? Чувства? Сердце? Это же невозможно!

Его губы касаются моей холодной и влажной щеки, и я в который раз обескуражена, растеряна. Не успеваю я и очнуться, как Нильс исчезает, торопливо убегая из кухни. Я вновь одна, с мысли наедине, с выбором, который сможет что-то изменить.

Я знаю, что Нильс будет рад моему согласию, а так же знаю, как он может разозлится и устроить мне «сладкую жизнь». Я везде окажусь в кандалах, которые он оденет лично сам, не забыв про ошейник и короткий поводок. Буду его ручной собачонкой, тявкая, когда разрешит хозяин.

Но разве я настолько покорная и поникнувшая, что смогу упасть? Разве я так слаба? Нет, вовсе нет. Я не слаба, наоборот, могу еще совсем немножко постоять за себя и свои достоинство, а главное свободу. Но что будет разумней? Что мне делать, когда на ухо нашептывает Дьявол?

========== Часть 49 “Kitten, do not play” ==========

Время ожидания вечера было самым тяжелым испытанием. Часы, словно остановились. Каждая минута сопровождалась часом, а то и больше. Я совершенно не имела понятия, как найти выход из такой сложной ситуации. Либо я, либо он – единственный главный вопрос. Либо я упаду, либо не дамся, но потом будет хуже, все испортится окончательно. Не будет существовать нас, совсем никого, и будет только Нильс, а меня сами чувства смогут стереть с лица земли.

Мне приходилось ходить по комнате, обдумывая каждый шаг, слово, что я смогу сказать Нильсу после восьми вечера, после заезда. Сложность совсем не заключалась в том, что будет со мной. Волновал вопрос касательно того, что будет потом, когда я приму решение. Что, если я откажусь, показав себя могущественной, непоколебимой, стойкой? Возможен ли тот факт, что мне удастся избежать его ярости, если он поймет, что моя свобода дорога мне? Но Нильс не будет терпеть долго, он нанесет ответный удар. А если опущу голову? Это не вариант только потому, что я не хочу быть зависима от его решений, действий и быть в подчинении Нильса Веркоохена.

Вновь медленно ступив по комнате, я нахожу взглядом книгу. Джейн Остин «Гордость и предубеждение» – то, из-за чего я вчерашним вечером заливалась слезами и криком с мольбой. Дыхание моментально усложняется, когда я подхожу к столу, внимательней рассматривая ее, словно вижу впервые в жизни. Моя любимая книга вызывает сейчас только ненависть и презрение, и тогда я отворачиваюсь, пытаясь сосредоточиться на другом. Пытаясь вновь вернуться к размышлению о том, какой я смогу дать окончательный ответ.

Чуть постояв, я лишь последний раз понимаю, что я не могу ни быть независимой рядом с этим человеком, ни быть подчиненной в его правлении. Я разворачиваюсь к столу, резво хватая книгу в свои руки. В теле происходят вспышки пламени, и я слышу свой крик, что заполнял комнату совсем недавно. Слышу, его голос, который издевательски пытается меня зацепить словом. Слышу все, что было и, не овладев собой, швыряю книгу в дальний угол комнаты, и та бьется об стенку.

Внутри все вздрагивает, дрожит, трясется и вырывается. Двери резко распахиваются, и я настороженно выдыхаю, повернувшись к стоявшему парню в дверном проеме.

– Ты собралась? – нахмуренно и несколько недовольно интересуется Нильс, а я неуверенно качаю головой. Я давно собралась, ведь тут совсем нечего делать, кроме того, как добивать себя из внутри. – Тогда пора выходить, – комментирует он, повернувшись спиной ко мне, и начав уходить, но внезапно остановившись. – Мне показалось, или что-то упало? – вернулся и вошел в комнату Нильс.