Текст книги "Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)"

Автор книги: LilaVon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 62 страниц)

– Снимай пальто и следуй за мной, – гремит приказ, четко отбиваясь в тишине, насторожив меня, как бедного зайца, ожидавшего волка.

Не хочу сомневаться, хочу его порадовать. Хочу, чтобы он увидел, как я стараюсь, хоть и сомневаюсь в каждом шаге. Я сказала сегодня то, что нужно было Нильсу, и пути обратного никогда не будет. Нельзя жалеть, хочу попробовать то, что мне предлагают, ведь слишком часто обманывала его. Пора смериться – ты его, Розали Прайс.

Поднимаюсь по ступенькам наверх, прямо за Нильсом. Его рука удерживает мою ладонь и от этого спокойнее. Его касания не вызывают страха, они нежные. Нильс открывает темные двери, заводя меня внутрь и включая неяркий свет.

– Это моя комната. Ты будешь спать со мной, – голубоглазый не спускает с меня взгляда, словно ожидая протеста, оспаривания или даже возмущения, но я лишь кратко киваю. Мне нравится спать с ним в одной постели, это всегда происходит неожиданно, но в его объятиях куда приятней засыпать, чем самой в холодной постели.

– Душ за той дверью, – кивает он в угол комнаты, и я медленно ступаю по комнате.

Тут лучше, чем в нашем блоке. Кровать, что стоит у него в комнате, я считала большой, но она не сравниться с той, что стоит в его доме. Черное постельное белье придает эффекта, и воспоминания нахлынули на меня, когда я каждый раз раскрывала глаза, оказавшись под тканью чернильного атласа. В стороне стоит огромный шкаф с книгами, и нет ни свободного местечка, чтобы там было пусто. На стенах весят фотографии, но я не могу их рассмотреть, так как стою слишком далеко. Но вижу портрет, большой, у противоположной стены с кроватью. На нем женщина. Она красивая, и ее голубые глаза слишком выразительно смотрят на меня, когда я делаю пару шагов к стене, заинтересовано разглядывая ее. Светлые русые волосы до плеч, теплая улыбка, что дарит горечь внутри меня. Он похожа на него.

– Это моя мать, – проговаривает Нильс, становясь слишком близко к моей спине. Разворачиваюсь к нему лицом, ощущая, как брови сдвигаются к переносице. Он хранит о ней не только воспоминания, но и портрет, что почти отображает ее живую натуру.

– Ты ее сильно любишь, – не вопрос. Нильс выдыхает, поднимая взгляд с меня на женщину, и сам начинает смотреть на нее, словно увидел впервые в жизни.

– Любил, Роуз. Есть потери, с которыми нужно смериться. Портрет висит для того, чтобы я не забыл ее образ, который постепенно мутнеет в моей памяти, – объясняет он, не боясь откровений, и я киваю, понимая его.

В моей гостиной тоже есть фотографии с родителями, но я их все еще не отпускаю и часто прячу от посторонних глаз на праздники, ненавидя обсуждения других людей. Мне не нравиться, когда они начинают обсуждать моих родителей, и еще больше не нравится, когда они меня что-либо спрашивают. Нильс убил горе в себе, но я этого не могу, сделать по сей день. Уважение к парню выросло в мгновение, и я ощущаю губы на макушке.

– Я могу спросить… о твоем отце? – спрашиваю я, покусывая губы, занервничав. Нильс удивленно вздымает брови, но кивает, хоть и хочет отказать. – Если бы он… если бы Хольгер попытался извиниться, ты бы его простил?

– Разве смерть можно простить? – задает он вопрос, избегая ответа. Я задумываюсь, и опускаю голову. Простила бы я водителя, который сбил моих родителей? – никогда! И хоть сам виновник погиб, смерть, которую он заслужил – мало. И как бы дико это не звучало, я бы не простила его, даже если бы он погиб сотни, тысячи раз. Потеря моих родителей стала ударом, и сердце до сих пор колит, как только я вспоминаю их.

– Нет, – бесшумно говорю я, и он принимает мой ответ.

– Ты устала, пора отдохнуть. Полотенца в ванной, ты найдешь все, что надо. Поторопись, – подгоняет он меня, и я иду к такой же темной двери, как и у его комнаты, напоследок окидывая его задумчивым взглядом.

Нужно действительно расслабиться. Напряженность все еще при мне, хоть я и чувствую, как Нильс аккуратен в любых действиях. Он спокоен, как никогда и честно признаться, это пугает больше, чем его равнодушие.

В его коллекции гелей я выбираю с лесной ягодой, а шампунь – яблочный, постепенно втирая в себя эти запахи и смывая новый день с новыми заботами. Скольжу руками по бедрам мочалкой и вспоминаю, как он сжимал меня в машине. Я помню, как колотилось мое сердце, когда получила его недовольство и отказ в поцелуе. Он меня смутил, но толчок ниже пояса и его явное хотение проучить меня – сделало свое дело.

Я испугалась, когда он лег на меня, не слышал ни слова, витая глубоко в себе. Контроля не было, а я не могла его остановить своими силами, слишком слаба против такого парня. Крик вытянул его, и даже с примесью страха, я получила эйфорию чудесных чувств и ощущений на губах.

– Роуз! – стук в дверь, и я встрепенулась, раскрыв глаза. Легко улыбаюсь, понимая, что такие ощущение были впервые и мне их не забыть. Он был таким прекрасным, но и страшным в один и тот же миг, и это не остановило меня, я ведь желала большего. – Последний раз повторяю: поторопись! – и он рычит, а я забыла о счете времени, которое мне было дано.

Выключаю воду, в последний раз сполоснув тело, вытираясь белым полотенцем и надев белоснежнее белье. Накидываю полотенце, торопясь, выходя из ванной, не желая встретить его ярость сегодня. Нильс сидит на кровати, сложив руки на груди и встречая меня с серьезным взглядом. О нет, только не злись, прошу тебя!

– Я… Я задумалась, совсем забыла, что ты сказал, – виновато проговариваю, удерживая полотенце на груди, чувствуя как горят щеки. Стыд быстро проходит по телу, когда он приближается ко мне, откровенно разглядывая каждый участок влажной кожи.

– Ложись в постель, ты замерзла после горячей воды, – указывает он на кровать, и я ступаю к ней. Мой разум окутан его голосом, но перед тем, как залезть в кровать, я останавливаюсь.

– Нильс, мне нужна какая-то одежда, – мои щеки уже пылают оттенком бардового прилива, когда я намекаю на то, что мне нужна хотя бы его простая футболка. Белье на мне, и слава Господу, что я надела чистый комплект.

– Ты в этом уверена? – усмехнувшись, парень сверкнул своими загадочными глазами, бесстыдно рассмотрев мое тело. Какое-то чувство, которым обладает каждая девушка, понимает то, что его слова неспроста и этот взгляд, который голодно поднимается с ног до ключиц – намеренно не прекращается.

– Ты мне не дашь одежду? – я почти ужаснулась своему вопросу, занервничав. В голове спутались все мысли, и я все чаще дышу. Нильс совершенно спокоен, настроен, говорить об этом с хитрой улыбкой на губах. Если он хочет… нет, просто не может быть!

– Под полотенцем у тебя нижнее белье, так Розали? – его голос буквально властвует надо мной, я сжимаюсь, пытаясь обладать своими новыми, совершенно не виданными ощущениям стыда и смущения.

– Да, – отвечаю, и Веркоохен кивает, скидывая с себя пиджак и вешая его на стоящий стул напротив стола.

– Тогда снимай его, – его голос равен шепоту, а я открываю рот, потерпев поражение и удивление. – Когда я выйду из душа, ты будешь лежать в кровати, без единой ткани на своем теле, тебе ясно? – он приказывает и это угнетает меня, обескураживает, почти как удар в спину. Нильс серьезен, не смеется, не намекает, он говорит прямо, чего желает. Мне кажется, становится совсем дурно.

– Но Нильс…! – почти пищу я, и вижу его недовольство, когда открываю свой рот с возмущением.

– Либо сама, либо я, – последнее, что он произносит уже огрубевшим голосом и хлопает дверью, очевидно разозлившись на сопротивление. Но как я могу лечь обнаженная в кровать, в которой буду спать с ним? Близко, я буду прижата к нему, и я не выдержу этой нервотрепки, я не смогу так подчиниться.

Но время идет, вода в душе неугомонно издает звуки, и он стоит там. Я смотрю на кровать, не веря тому, что он поступает со мной так, как ему угодно. Это грязно, низко и в термине… подчинений? Чтобы делала разумная Роуз? Роуз, которая обещала, Роуз, которая отдала все, Роуз, которая почему-то поверила ему…

Сбежала бы – ложь, настоящая сущая ложь!

Полотенце скользит с тела, и я вешаю его на дверцу шкафа, которая была открыта. Сердце отдает бешеный ритм, голова путается в мыслях, но я запрещаю себе думать, когда отдан приказ. Складываю свое белье под подушкой, искренне надеясь, что он скажет надеть его обратно.

Выдыхаю и вновь набираю воздух глубоко в легкие, забираясь в холодную, расстеленную постель. Прикрываю свое тело, находясь на мягкой перине, волнительно смотря на двери душа и слушая, как стекает вода.

Но зачем он это делает? Что задумал Нильс? Нервничаю. Прислоняю, одело все плотнее к телу, боясь каждой минуте, которая проходит поразительно быстро и молниеносно. Он был так уверен, так груб, но его глаза заботливо сверкали. Разве? Это была похоть, Прайс!

Нильс не глуп. Мудр, и это пугает больше, чем бы хотелось осознавать это. Он манипулирует мной, поворачивает ситуации против меня, и это некомфортно. Ненормально, но он Нильс, которому я сказала «Да».

Вода затихла. Тишина. Биение моего сердца ускоряется, и я запуганно ложусь на бок, прикрыв глаза. Ерзаю по кровати, натягивая все больше одеяла, сгорая от стыда. Живот рвет на части, и я сама не могу понять от какого именно чувства, оно мне не ведомо. Шорох, стук, шуршание и он закрывает двери душа с этой стороны комнаты.

Грязная, окунутая во что-то грешное. Щеки в дичайшем пламени, тело дрожит, и я прислушиваюсь к каждому шагу. Ходит по комнате, чувствую взгляд на себе. Притворяюсь, что сплю, а сама изнываю от неведомого и неслыханного. То, что твориться в теле – не сровняется с табуном, который скачет во мне, когда Нильс целует меня. Это что-то большее.

Гаснет свет. Кажется, я перестаю дышать. Замираю, как не живая. Шаги движутся к кровати плавно, уверенно, тихо, но я слышу, как он ступает привычной походкой на пятку босыми ногами. Мягчайшая перина шевелится, и губы дрожат, выпуская прерывистый выдох. Укрывается, двигается ближе. Сантиметр за сантиметром и я сжимаю свои запотевшие ладони в кулаки. Его пальцы касаются оголенной спины, и я подпрыгиваю на месте, вскочив и отстраняясь на самый край кровати.

Бешенство в воздухе, моя психика еле-еле удерживает такой напор со стороны Нильса. Он ведь даже не лег. Парень присел, точно распознав, что не сплю, что дернусь от касания меня, что буду на взводе удрать.

Смотрю на него, в его все еще блестящие, загадочные глаза, что выразительны в темноте, и его легкую, совсем чуточку заметную улыбку. Знал, что буду так действовать. Продумал все с точностью.

– Вернешься ко мне? – спрашивает он, и нотка насмешливости поплыла на его устах, а я как нахальная и вредная девочка отрицательно качаю головой, щекоча себя мокрыми волосами. – Боишься? – следующий вопрос и я задумываюсь. Всерьез, смотря в его заинтересованный взгляд и то, как он опирается на локоть.

– Я не могу… Я раздета, – оповещаю я, словно он не знал этого. Нильс еще больше расплывается в улыбке, двигаясь ко мне, но я отодвигаюсь на край, еле-еле удерживаясь, чтобы не свалиться, быстро моргая глазами, пытаясь уловить каждое движение парня.

– Вчера ты стояла в одном белье, – говорит он, словно пытаясь показать, что это совсем нормально. Но это определенно не так! – Тонкая ткань нечего не меняет, котенок, – качает он головой, и я всматриваюсь в его темный силуэт, который начинаю видеть более четче, из-за фонарей на улице.

– Ты мужчина, Нильс, – проговариваю я, дрожа от любого выдоха в мою сторону со стороны парня. – Ты смущаешь меня, слишком, слишком сильно, – признание всегда помогает, но только не тут. Ожидал этого, вижу по улыбке, вижу по глазам, вижу по уверенности и моей растерянности. Глупая! Глупая-глупая-глупая, зачем ты признала поражение так быстро?

– Я не заставлю тебя удовлетворять мои потребности, малышка. Твое стеснение не к чему, ты взрослая девушка, с прекрасным телом и ты должна перестать его стесняться, – говорит он, запинаясь и ненадолго потупив взгляд на моей шее. – Считай это первый испытанием, – добавляет он, и я ощущаю, как участок шеи, куда так устремлен взгляд Нильса, пульсирует от переживания.

Испытания? Это то, что он имел в виду? Лечь совсем без одежды с ним в постель?

– Тебе легче говорить, когда ты одет, – упрекаю Нильса, и его брови действительно в настоящем удивлении приподнимаются вверх, а я прикусываю язык. Хватить трепать, Прайс! Черт!

– Мне снять с себя одежду? – спрашивает он, садясь напротив меня и хватаясь за края футболки, начиная поспешно подтягивать, пока я не срываюсь с криком:

– Нет! Нет, не нужно! – обезумевшая, подвигаюсь к парню, и он кивает, отпуская футболку обратно на свое тело. Я просто не вынесу этого. Я не смогу пережить, если на нем не будет одежды, я просто не усну.

– Ты ляжешь со мной спать или продолжишь сопротивляться? – задает вопрос Нильс, и я быстро опускаюсь на подушку, показывая, что готова. Но только внешне, не как не внутри, где все пылает пламенем, таким ярким, горячим.

Нильс опускает на подушку рядом со мной, дотронувшись к моей талии, не пытаясь двинуть свою руку, ни ниже, ни выше. Доверие должно быть и он его дает, хоть я и игнорирую это. Подтягивает меня ближе, чувствую ногами его домашние штаны, спиной его футболку и теплую, стальную грудь, что так близко с моей спиной.

Рука на месте, все так же, честно соблюдая дистанцию. Нильс выбирает крайне тесное положение на просторной кровати, но мой бушующий ритм сердца утихает. Нечего не делает, даже не шевелиться, словно позволяя привыкнуть к тому, что находится за мной спиной.

– Ты настоящая умница, котенок, – шепчет он мне в шею, и я приоткрываю рот, но тут же его закрываю. Хвалит и это достижение. Если бы он знал, как это сложно сейчас сдерживать себя в руках, если он знал, как я горю, как изнываю в его тепле.

– Ты наказываешь меня, Нильс? – не нарушаю тишину, говорю тихо, не зная, спит ли он, или еще в сознании. Губы дрогнули в очередной раз, когда его руки плотно и окончательно припечатали мое тело к нему.

– За что мне тебя наказывать, детка? – интересуется он, а я тяжело выдыхаю, опуская свою руку под одеяла и укладывая ее на его ладонь.

– Поцелуй? – думаю я на то, что была слишком решительна и попробовала взять верх, что провалилось с крахом. Даже сидя на нем, я должна была его упрашивать. Это было низко, но это того стоило, чтобы получить желаемое.

– Нет. Это мои первые уроки. Я не хочу, чтобы ты стеснялась меня и своего тела, – говорит он, и я выдыхаю, понимая, что поцелуй тут не причем.

– Эта ночь не снимет смущение.

– Значит, ты будешь спать так каждую ночь, детка, – довольно усмехнувшись, говорит Нильс. Мои глаза резко открываются, и я с ужасом представляю, что с таким волнением и дискомфортом придется засыпать каждую ночь. Нет! Ни за что!

– Будешь, пока я не увижу результата, – говорит он, и я понимаю, что последние крики в голове выбились с языка, и я произнесла это вслух. – Спи, Роуз, ты уже меня утомила, – говорит Нильс, что недоволен моими возмущениями.

Но это ощущение, такое горячее, в животе не дает уснуть. Его рука на мне, моя ладонь покрывает его, все еще не пугаясь. Но совсем скоро она спадает, и я отправляю ее под голову, откинувшись всем тело назад. На него.

Боюсь, чтобы не услышать его слова. Не хочу смущения больше, хочу прислушаться к нутру. Тело отвечает, все пульсирует, и я прикрываю глаза, кода ощущаю губы на затылке. Мурашки, такие легкие, я спокойна. Сон окутывает меня, как его руки, усталость и нервозность берут свое, позволив мне полностью опереться на него, и позабыть о том, что на мне нет ни одежды, ни ткани, ни ниточки…

Только что он заставил начать ему доверять…

========== Часть 51 “Kiss Me” ==========

Он обнимал все крепче и жестче. Хриплый голос раздавался под ухом, а руки, которые были на одеяле, я чувствовала будто у себя на коже. Хрипотца, сила, губы на шее. Он спускается все ниже. Жарко, пылко, страшно. Не могу говорить, не могу шевелиться. Я не чувствую свое тело. Я не могу сопротивляться. Слезы по щекам, а он стягивает одеяло, медленно, зверски сверкнув на меня своими хищными глазами. Ухмылка скользнула по лицу, а по мне пробежались мурашки. Оголенная, униженная, не в силах противостоять и даже сказать что-либо, я лежала перед ним. Он огрубел мгновенно, взгляд суровел, губы дрогнули и желваки заиграли. Глаза почернели, будто налились краской, и это состояние я знала. Он был в ярости, в гневе, а я в ужасе от него. Одеяло пропало с тела и руки заменили его, но было слишком жестко. И впервые с моего рта сорвался крик, такой душевный, ошеломляющий, наполнен настоящего страха и боли.

Вздымаюсь на кровати, свет ударяет в глаза, и я понимаю, что проснулась от своего же возгласа. Крепко прижимаю одеяло к себе и жмурюсь от лучей солнца, которые надоедливо светили прямо в глаза. Дыхание сбитое, волнительное, нервное, но я успокаиваю себя быстрее, чем ожидалось. Достаточно было моему взгляду упасть на рядом спящего парня. Губы дрогнули в улыбке, и я не могла ее подавить, ведь видеть то, как он расслаблен, когда спит, когда не кричит, когда не в гневе и такой беззащитный, это очаровывало. Это удовольствие иногда дорого обходиться мне, но чтобы достичь его удовлетворения, я кажется, готова на все.

Я знаю, что он приносит мне вред, даже некий ущерб, после чего в душе так грязно и больно, но он заставляет трепетать, ждать того, что нельзя ожидать от каждого, он удивляет. Натура Нильса слишком не предсказуема, он сам, как загадка, для которой нет ответа. Но, может, когда ни будь парень сможет рассказать свой секрет и я его буду хранить вечно.

Совсем тихонько, не делая лишних движений, я приподнимаюсь с кровати, вытягивая из-под подушки свое белье. Щеки стыдливо порозовели и я чувствовала этот горячий прилив, что смущало еще больше. Надо же, проспала с парнем целую ночь, оголенная, обнаженная, да еще не с кем попало, а с Нильсом. Сказал бы мне это кто-то пять лет назад – не поверила бы, никогда!

Осторожно одеваюсь, оборачиваясь на парня, чувствуя дискомфорт в

том, что он может проснуться в самый не подходящий момент. Присаживаюсь, натягиваю на себя белье, что крайне неудобно делать под одеялом и в трусливом темпе. Одежда находится слишком далеко, а будить парня мне вовсе не хотелось. Я конечно готова с ним говорить, но мне нужно время и побыть хотя бы один час наедине с собой, чтобы его изучающий с интересом взгляд не терзал меня.

Аккуратно привстаю, награждая парня излишним вниманием, когда он жмуриться и буркнув что-то вовсе не внятное себе под нос, перевернулся на другую сторону кровати. Тяжело сглотнув, я подхожу к стулу, где сложена одежда парня. Стягиваю со стула белоснежную рубашку, сразу же натянув на себя, прикрывая свое полуобнаженное тело. Запах одеколона сразу ударил в нос, затем его смягчил гель, которым пользуется Нильс, а именно запах какой-то ванили или же карамели. Блаженно застегиваю пуговицы, отступая назад, и рассматривая спящего парня, пока я не прикрываю за собой двери комнаты.

В доме царила тишина и даже какой-то покой. Коридоры были не большими, но просторными, где помещаются куча полок, которые я успеваю рассматривать, попутно закатывая рукава. Книги находятся в каждом сводном углу этого дома, но навевает воспоминание о доме в Манчестере, где все так же само. Уют, тепло, бабуля Мерфин и много книг, которые я перечитываю и добавляю себе на полки практически каждый день.

Нильс не блещет такой красноречивостью, но ум и мудрость свойственны ему. И быть может мама и отец не научили его любви и доброте, но Нильс проникается реальностью, которая написана в книгах классиками, что жили еще в девятнадцатом веке.

Спускаюсь на первый этаж, останавливаясь и рассматривая не большой первый этаж, который был из большой гостиной и кухни. Облизав свои губы, я заинтересовано ступаю именно на кухню, желая хоть что-то перекусить. Живот лениво бурчит и это вводит меня в еще больший голод, и я с жадностью вспоминаю, когда ела в последний раз.

Кухня была в таких же теплых тонах, а точнее в бежевом и даже с оттенком персика. Прохожу рукой по мраморному столу, который слишком сильно выделяется медовым цветом. Вдыхаю полной грудью свежий воздух, который заходит из открытого окна на кухне.

Открываю холодильник, любопытно разглядывая полки. На удивление все заполнено продуктами, но вот приготовленной еды нет. Задумываюсь, смотря на многие ингредиенты, поглядывая на плиту. Определенно нужно что-то приготовить, иначе умру с голоду не только я, но и сам хозяин этого небольшого поместья!

***

Оладьи скворчат на сковородке, я проверяю духовку, в которой запеканка стала совсем румяная и я ее вытаскиваю, аккуратно поставив на стол. Из меня выбивается тихий мотив какой-то песни, которая вспомнилась мне из вчерашнего вечера, когда все ребята бурно танцевали и веселились под нее. Но голос обретает новые обороты, когда я пытаюсь возобновить у себя этот самый ритм и слова, что звучали в припеве:

– Вот и мы, не отводи взгляд,

Мы – воины, что построили этот город.

Вот и мы, не отводи взгляд,

Мы – воины, что построили этот город

Из пыли…

Заносчиво и медленно шевелясь под унисон мелодии, что вырывается из меня, я помещаю на сковороду последнюю порцию оладьей, которые бурно зашипели, заставив меня дернуться, но не прекратить на прекратить напевать. Вытираю тумбы, которые я запачкала в муке, и все погружаю в посудомоечную машину, которую я обнаружила раньше совсем случайно – прижавшись к одной кнопке своим бедром.

– Настанет время,

Когда тебе придётся подняться

Над лучшими и проявить себя,

Ты не падёшь духом…

Запинаюсь, продолжая мычать, забыв следующие слова, но не прекращаю довольствоваться ритмом, который все еще играет в моей голове.

– Прощай, я ухожу, чтобы подняться на свой трон.

Только не плачь по мне, ведь это будет

Результатом моей любви…

Слышу я хриплый голос за спиной, и растеряно поворачиваюсь, вжимаясь в тумбочку. Довольный парень сидит за столом, улыбаясь мне самой лучезарной улыбкой, которую я когда-либо видела, обращен в мою сторону. Его голос был прекрасным, и эти слова хотелось слушать вечно, но он заканчивает, убрав голос на последнем слове и практически прошептав его.

– У тебя сегодня хорошее настроение, Розали, – констатировал Нильс уже более строгим голосом, но с той же, обаятельной улыбкой на своих губах.

– Спасибо, Нильс, – как-то нервно произнесла я, повернувшись спиной к парню и перекладывая последние оладьи на тарелку. Выключаю плиту, при этом чувствуя, как его настойчивый взгляд скользит по мне.

– Я подумала, что проснувшись, ты захочешь поесть. Надеюсь, ты не зол на то, что, не спросив? – проговариваю я умеренным тоном, пытаясь не быть слишком тихой и не выдавая свои эмоции и громко бьющееся сердце.

Беру тарелку, поворачиваясь лицом к парню, который, не скрывая своей ухмылки, и даже показывает мне ее совершенно откровенно. Я ставлю на стол еще одну тарелку, при этом быстро расставляю пару тарелок вилок и чистых салфеток, что нашла на самой верхней полке шкафа.

– Нет, все хорошо. Но хозяйничай в следующий раз в более прикрытой одежде, – проговорил Нильс, от чего мои губы дрогнули и приоткрылись в смущении. Вновь на щеках румянец, и я опускаю голову, пряча свои глаза, в которых сразу же отобразилось все мое состояние.

– Да, хорошо, – соглашаюсь с его условиями, нервно потеребив рубашку и приспустив ее еще ниже, так, чтобы ее края почти легли на колени. Нильс высокий и с прекрасным, широким телом, а так же высок, и его рубашка на мне, почти как простыня, чему я рада.

– Милая, посмотри на меня, – просит Нильс, от чего я невольно хмурюсь. Он слишком нежен, что заставляет почувствовать неуверенность. Поднимаю свой взгляд, что полон непонимания, и разглядываю его глаза, которые отображают ярким блеском, когда он спокоен и его нечего не беспокоит. – Подойди ко мне, – вновь просит, не повышая голоса и не пробуя рычать. Я с неудобством ерзаю по стулу, все еще с не уверенностью смотря на Нильса. – Ну же, детка, – парень почти заставляет своей настойчивостью поднять с места и обогнуть стол.

Стаю около него, и Нильс прикасается к моей талии, от чего я шумно вбираю воздух. Он сидит довольно расслаблено, но я почему-то не могу упустить свою напряженность. Возможно, мне мешает тот факт, что я должна быть его невольницей?

Кудрявый медленно завивает свои руки вокруг меня, и подтягивает к себе, практически, как мне показалось, бережно, сажает на свои колени. Смущение не смело покидать меня ни на долю секунды, и даже больше, мне казалось, оно меня разъест из самого нутра. Крепко сцепляю губы в тонкую полоску, зажато, но все еже смерено и безмятежно сижу коленях парня.

– Ты боишься меня или не доверяешь? – помедлив, спрашивает Нильс, принуждая всем своим видом смотреть ему в глаза. Меня передергивает от его вопроса, и несомненно, он это почувствовал.

Страх и недоверие? Да, наверное, я испытываю это каждый день.

– Нет, все хорошо, – качаю я головой, пытаясь не быть с ним искренней, и воспринимать его таким, какой он есть. Я все еще пытаюсь не встревать в его рутину жизни, и оставаться там, где хочет сам ее хозяин. Но Нильс меня тянет намеренно, почти принудительно таща за руку.

– Боишься или не доверяешь? – настойчиво, почти с грубостью и строгим голосом подавил он, усилив хватку на спине, и вынуждающее смотрел на меня.

– И то, и другое, – выдохнула я, а голос пал почти к шепоту, ведь Нильс раздраженно набрал воздух, отвернувшись от меня, словно я казалась ему совсем безнадежной и никому ненужной.

Только Нильс повернулся, он был наготове что-то сказать, но я перебиваю его:

– Разве это так важно? Нильс, боязнь испытывает каждый человек, и я в том числе. И знаешь, мне действительно страшно, что однажды, ты не сможешь обуздать своего зверя внутри, и он накинется на меня. Думаю, это не будет тем, что я испытала на своем же столе, а куда хуже, – пряча свое лицо в волосах и отворачивая его, я начинаю откровенничать с ним, хоть и не должна. – А когда боишься, разве можно доверять? Только если все равно на свою жизнь, а мне бы хотелось…– я не могу договорить, как Нильс прислоняет к моим губам палец, в знак, чтобы я замолкла и я растеряно смотрю на него.

Веркоохен задумчиво изучает меня, когда я полностью заинтересована в том, чтобы услышать парня.

– Доверие никогда не строиться на страхе, Роуз, – запомни это, – тихо проговаривает он каждое слово мне на ухо, пройдясь своими пальцами по позвоночнику так, что я выгибаюсь от щекотки. – Тогда, я был зол, но ты ведь понимаешь, что сама спровоцировала конфликт, – мягко говорит он, а я прикрываю глаза. Вспоминать о том, что он делал совершенно, не хотелось, но в памяти все еще слышались мои крики и неприятная боль.

– Ты говорил много вещей, и они мне не понравились, и это…– Нильс вновь перебивает меня слышным «Тс-с-с», из-за я чего я сдерживаю недовольное фырканье, пытаясь быть вежливой.

– Если я скажу, что это была, лишь мера, чтобы напугать тебя?

– Тогда у тебя это вышло, – тихо и даже почти обидно отвечаю я, чувствуя как ком в горле сковал меня и если я продолжу говорить, то слезы смогут пробежаться по щекам совсем невольно.

– Детка, я не хочу, чтобы ты боялась меня и моих движений в твою сторону, ты ведь даже дрожишь, когда я с тобой начинаю говорить. Доверяй мне, и ты позабудешь о чувстве боязни, – говорит он, а я кусаю губу. Он издевается. Сначала пугает, и его целью есть только одно – поместить страх, ведь раньше был мягок, но теперь убеждает меня, что я не должна его бояться. Что делать мне, когда он сам не знает, что в его голове?

– Ты считаешь меня вещью, Нильс? Скажи, кем я прихожусь тебе? – задаю я вопросы, которые волновали единственное в то время, когда я слышала его речь о том, что желает не меня, а подчинение.

– Нет, я не считаю тебя вещью, но ты принадлежишь мне, – предупреждающе говорит парень. – Роуз, ты со мной практически месяц, и я делюсь с тобой своей жизнью, и хочу, чтобы ты доверяла мне. Понимаешь? – его голос был излишне нежным, что удивляло. Два дня я такого не слышала, только перед тем, как он ночью пришел ко мне, и я таяла в его объятиях.

– Нет, не понимаю, – вновь отворачиваюсь в другую сторону, лишь бы не смотреть на парня.

– Моя маленькая девочка Рози, прекрати вынуждать меня и показывать доверие, ведь ты доверяешь, – усмехнулся Нильс почти мне в ухо, от чего стало еще щекотливее.

– Ты не можешь знать меня, и доверие нужно получать заслуженно, а не запугивать, – шепотом говорю я, ведь понимаю, что практически осуждаю Нильса за его проступок, но и сама понимаю, что не меньше виновата. Ведь, будь мой телефон заряжен, я бы услышала звонки и сообщения, если бы я не так бурно реагировала на него, если бы в действительности не тряслась, когда вижу его ярость, то возможно, было бы все по-иному. Но сейчас, это сейчас, и у нас, у людей, нет возможности возвращаться назад во времени, и никогда не будет.

– Роуз, детка, поцелуй меня, – говорит Нильс, от чего я удивленно и даже резко поворачиваю голову.

– П-поцеловать? – запнулась я, ведь знаю его реакцию на поцелуй. Услышать это от Нильса, равнялось тому, что сейчас войдет человек и даст мне билет на рейс «Нью-Йорк – Манчестер».

– Именно, котенок,– уверенно говорит Нильс, но его пальцы сильнее прилегают к рубашке и коже, хоть он и пытается это контролировать.

– Ты ведь не хочешь, – прищуриваюсь я, не понимая, почему он это говорит и ждет от меня действий.

– Хочу, но боюсь, Роуз. Мой страх – потеря контроля, что бывает очень редко, но ты воздействуешь на меня иначе. И как бы там ни было, я доверяю тебе и знаю, что ты сможешь остановить меня.

– А если не смогу, Нильс? Что тогда? – приподнимаю брови, вспомнив тот пылающий поцелуй в машине, когда я сидела на Нильсе, почти как сейчас, но слишком быстро оказалась грубо прижата к сидению машины.

– Вот и цель – научится контролю, ведь именно из-за тебя я его теряю, но все еще хочу целовать твои губы, – его пальцы касаются моих губ и я зачарованно смотрю на парня, который приближается. Дух перехватывает, когда его глаза открыты и оглядывают меня, словно он беспокоится, что я смогу убежать.

Ощущение его мягких, сладких губ на моих. Он сладостно проводит языком по линии, а за тем медленно, как бы ненавязчиво прорывается ко мне. Его глаза открыты, как и мои. Словно начинаются бой, кто кого пересмотрит, а за тем поддастся.

Я поворачиваюсь корпусом больше к нему, но этого недостаточно и не совсем удобно. Его руки спускаются по плечам и бедрам, а за тем вновь поднимаются, заставляя меня выгибаться навстречу его прикосновениям. Нильс не делает больно, он расслаблен, и мне это нравится. Даже слишком. И я не устояв перед такими ощущениями прикрываю глаза, а в следующую секунду парень на миг открывается от меня, хватает за талию и отклоняется, сажая меня на себя так, чтобы мои ноги оказались по разные стороны его бедер. И губы на меня, его движения кажутся, собственническими, что соблазняет, и тогда я издаю довольный стон, который переходит в мычание. Руки оказываются на его шее, и постепенно поднимаются к кудрявым пшеничным волосам.