Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 65 страниц)
Центральное кладбище имени Герцога Буне. ****
Ее одолел безжалостный тремор рук. Ночью она практически не спала, переживая за Рокуэлла, чей след оборвался на подъездах к неподконтрольной территории. Ее мучили два опасения: либо он трусливо сбежал от ответственности перед ней, либо был загнан в ловушку и расстрелян где-то в безлюдной лесистой местности. Майкл успокаивал работодательницу и делал для нее какао на кухне первого этажа квартиры. Он понимал, в насколько двусмысленное положение поставил их Отец Джо. Волнение, как и любая другая
отрицательная или положительная эмоция, не входили в список качеств телохранителя. Зато в нем присутствовали апатия и умиротворенность. Он едва ли поддавался гневу и нетерпению, алчности и тщеславию. Людские страсти ему недоступны. Но сострадание, пусть и сымитированное, изредка посещало излишне рациональный мозг. И это сработало, на время спасая Викторию от нервного срыва. Ей нельзя идти на поводу у морального истощения – безусловно, оно подходило к траурным одеяниям и пародии на скорбь – но она не собиралась горевать по поводу отправившегося в Ад Президента. Он получил то, что заслужил.
За злодеяния, за непростительные ошибки, за переименования улиц.
Глядя на скромную процессию, сопровождающую непритязательный гроб, Перри осознала, что ее чувства разделяли большинство присутствующих. Похороны держались в секрете, однако для медиа-мира не существует подобных установок. Особо пронырливые журналисты поджидали за забором с камерами и микрофонами, надеясь выловить уязвимую жертву, чьи неосторожные и непродуманные высказывания будут ретранслировать по всем каналам. Велев припарковаться как можно дальше от хищников с репортажами, женщина вышла из черной машины и скользнула в приоткрытую калитку, оставленную для прибывающих гостей. Оказавшись в шептавшейся толпе, вдова отметила про себя, что все взгляды были обращены на нее. Многообещающая кандидатка все-таки соизволила посетить публичное мероприятие. Вежливо кивнув знакомым лицам, она с осторожностью опытного политика избегала рукопожатий и бестактных вопросов. К счастью, ее меньше раздражали спрятанные под масками лики – не было видно гаденьких ухмылок. Скрыв глаза под непроницаемыми черными очками, постоянно запотевающими из-за маски, Маргулис решила пойти сбоку от своеобразного шествия.
Самоубийц не хоронят на кладбище, в особенности в фамильном склепе. Однако священник не стал акцентировать внимание на такой мелочи. Ведь официальной причиной смерти до сих пор является сердечный приступ, несмотря на закрытый гроб и статьи в зарубежных изданиях. Какая разница? Страна наконец-то избавилась от кровавого диктатора. Демократия уже пришли? Или им нужно подождать еще немного? Улыбнувшись в темную ткань, Виктория выпрямила спину и продолжила перебирать ногами по отлогому холму. Небольшой каменный склеп с массивными колоннами соорудили ради погибшей семьи Маунтана, чьи останки так и не удалось найти после массовых чисток. Остановившись перед мрачным строением, группа людей приняла степенный вид и, не сговариваясь, окружила священный саркофаг. Лучше бы забальзамировали и обратили в народное достояние на центральной площади. В конце концов, это дизайнерское решение не ново.
– Приношу извинения, – чужой голос зазвучал где-то сбоку, но не вызвал неприятную дрожь или предсказуемое вздрагивание. Аккуратно протиснувшись сквозь сборище тоскующих, его хозяин стал возле женщины и прокашлялся. – Мы можем поговорить? Это важно.
– Может, подождем завершения церемонии, господин Симмонс? – не оборачиваясь, Перри как будто погрузилась в транс. Наблюдая за исчезновением гроба в глубине неприметного склепа без привычных помпезных барельефов и статуй, Королева впервые выдохнула с облегчением. Пару минут они стояли в полнейшем молчании, охваченные необъяснимым трепетом. Молитва была окончена. – Что Вам нужно?
– Как и многим собравшимся – поздравить тебя с избранием в любимицы Всеотца, – появившийся из ниоткуда Волкер перебил бывшего Министра иностранных дел и, подхватив вдову под локоть, силой потащил за собой в укромный угол. – Не переживайте, Курт, я верну Ее Величество. Только проведу переговоры. – он сильно удивился, не почувствовав сопротивления, но все же напомнил о своей доминирующей позиции и обхватил женское лицо ладонями. – Не звонишь, не пишешь, на мои сообщения не отвечаешь. Что-то произошло?
– Странный вопрос. Мы лишились Президента, а я слишком часто хожу на похороны в последнее время, – вцепившись руками в мужские локти, Маргулис вынудила политика отпустить ее. – Вот ты кажешься счастливым.
– Разумеется! Не смотри на меня так, я был безумно привязан к старику, но его время прошло, – Кардиналу осталось перейти к нацисткой риторике и отличий между ним и циничным лидером Третьего Рейха совсем не останется. По крайней мере такое впечатление он производил сейчас. Или тут взыграла ее личная неприязнь, появившаяся после обретения нового любовника? – Твое пришло, правда? Скажи честно, что ты такого ему сказала, что перед тем, как вынести себе мозги, он назвал тебя своей преемницей? С точки зрения политики это ничего не значит, но по нашим замерам твой рейтинг стремительно возрос. Ты уже наняла хорошего пиарщика? Или оставишь свои экспонаты? Одного ты, кстати, уже лишилась. Бедный Гудвин.
– Как ты все успеваешь? – смутившись, Арман вопросительно изогнул бровь, требуя объяснений. – Надо мной издеваешься, интриги плетешь, скорбишь по умершему наставнику и приобретаешь баллы для предвыборной гонки. Планируешь выиграть?
– Ты стала такой скучной. Где твоя азартность? – Регент ухмыльнулся, качая головой в осуждении и попытке убрать со лба упавшие пряди. – Верни мне прежнюю Викторию, с которой я так славно веселился.
– А ты вернешь мне моего брата?
– Справедливо, – согласился Волкер, скрестив руки на груди и постукивая пальцами по плечам. – Но ты в итоге получила гораздо больше. Власть. Как ощущения? Чувствуешь себя обновленной? Готовой к великой битве? – Перри скептически отнеслась к очередной браваде. – Я предвкушаю дебаты. Работа в штабе кипит. Бессонные ночи. И мы можем провести их вместе, следя за тем, с каким упоением эти кретины обсуждают нас. Каждого по отдельности, не подозревая о том, что мы – единое целое. Или ты все же будешь милосердной Королевой Сердец и просто объявишь о нашем союзе? Упростим задачу репортерам, разным телеведущим.
– Армандо, знаешь, что тебе нужно? Познать силу слова “нет”, – она сознательно спародировала Джозефа, в одну из ночей заявившем, что ей следует почаще говорить “да”. После этого он поднял указательный и средний пальцы, приложил их к ложбинке между грудей и повел вниз, к животу, рисуя английскую букву Y. – А еще нанять политтехнолога.
– Подожди минуту. Ты отказываешься? – по-прежнему улыбаясь, Советник воспринимал все эти пышные фразы как игру в неподчинение. Однако вид спины Маргулис красноречиво доказывал, что разговор окончен. – Виктория! – осознавая бессмысленность эмоционального взрыва, Кардинал сжал кулаки и ринулся следом за вдовой. Расширенные зрачки, раздувающиеся ноздри и сжатые зубы кричали об опасности. Поэтому Майкл бросился наперерез и оттолкнул мужчину, заставляя того отпрянуть и, пошатнувшись, с усилием сохранить равновесие. – Не делай этого, Майк. Ты не хочешь стать моим врагом. – нахмурившийся телохранитель никак не отреагировал, даже не сдвинулся. Заметив, что Перри с беспокойством наблюдает за их конфликтом, Арман перешел на крик: – Ты не посмеешь разрушить мои планы! Не посмеешь разрушить мою судьбу!
– Это может быть и моей судьбой, – ровным тоном произнесла Королева, окончательно ставя в их токсичных отношениях жирную точку. Кто бы мог подумать, что ломать оковы так легко, а еще приятно. Проигнорировав яростный вопль отчаянной твари, попавшей в свою же ловушку, женщина вернулась к насторожившейся толпе. – Господин Симмонс, нас прервали.
– Эй, мальчишка, лучше отойди! – очнувшийся зверолов поспешил на помощь работодателю, но стушевался перед апатичной непоколебимостью охранника, сосредоточившего мрачный взгляд на Артуре. – Я не шучу, сынок. – положив руку на кобуру, Ригби намекнул на кровавый исход всего мероприятия, но Майкл ушел лишь тогда, когда дождался оклика хозяйки и убедился, что никто за ними не последует. – Вы в порядке, сэр?
– Я бы уволил тебя, если бы не годы преданной службы, – превратившись в каменное изваяние, сотканное из жестокости, безжалостности и неумолимости, Арман поправил пиджак и уставился на женщину, когда-то будоражившую его сознание. – Как пожелаешь, дорогая. Надеюсь, ты все еще следишь за добычей, а не за луной. – она подошла к старому Министру и пожала ему руку с таким энтузиазмом, словно уже выиграла выборы. – Позови сюда Джеймса.
– Мисс Маргулис, мы с Вами знакомы, хоть и поверхностно, но я хочу представить Вам человека, которого Вы никогда не видели, но слушали на протяжении нескольких месяцев, – Курт подозвал стоявшего неподалеку мужчину, отошедшего на приемлемое расстояние. – Господин Монтегю. Постоянный представитель Республики в ООН.
– Это большая честь для меня! – хозяйка клуба застыла в изумлении: она первой хотела выказать уважение, но дипломат опередил ее и воодушевленно пожал руку. – Я так много о Вас слышал.
– Надеюсь, исключительно правдивое, – учтиво наклонив голову, Виктория попутно изучала его безмятежное лицо и широкую улыбку с рядом кривых, слегка заостренных зубов. В узких кругах его считали неопытным отроком, хотя в темных волосах проскальзывали седые пряди, а густые брови буквально утопали в белых волосках. – Я общалась с Вашим братом. Недавно его освободили из тюрьмы.
– Это недоразумение. Мы уже обсудили случившееся с Государственным Секретарем и закрыли глаза на конфликт, – Рэндалл сцепил пальцы и сложил перед животом, при этом глядя прямо на виновника злоключений собственного родственника. Мастерс, в свою очередь, платил ему тем же, но подходить не рискнул. Еще не время. – Знаете, нам стоило бы переговорить вчетвером. В котором часу Вы будете свободы?
– Мисс Маргулис! Позвольте и мне высказать искреннее восхищение Вашей деятельностью! – в подчеркнуто восторженном тоне явственно слышались ироничные нотки. Повернувшись, Перри ожидала увидеть кого угодно, кроме миниатюрной улыбчивой женщины в голубоватом жакете. Образ профессиональной доброжелательности не маскировал кривую усмешку и сверкавшее в глазах нездоровое любопытство. К официозу примешивалось нечто личное. Стандартно для всех представителей одного пола. – Вы же можете уделить мне минутку. – это был не вопрос.
– Несомненно, – уловив встревоженные взгляды окружающих, Виктория вновь выпрямилась и гордо продефилировала к эмиссару. – Как я могу Вам помочь?
– Сразу чувствуется республиканская гостеприимность. Европейцы обычно интересуются, как их гости добрались и как устроились.
– Думаю, лучше, чем президент Маунтан, – съязвила вдова, наслаждаясь возможностью унизить европейских хозяев, торговавших надеждой и демократией чужого народа. – Так что Вы хотели? Вряд ли испытать пределы моего радушия.
– Раз мы говорим без обиняков, то изначальная цель заключалась в том, чтобы уговорить Вас не принимать участие в выборах, но теперь я вижу, что это невозможно. Мы же обе прогрессивные женщины, не так ли? – Кэйт старалась не обращать внимания на откровенную насмешку хозяйки общины и ее сознательное пренебрежение правилами приличия – в тот момент Маргулис уже достала из сумочки пачку сигарет и прикурила. – А Вы никогда не хотели работать в ООН? Ваши амбиции и успехи помогли бы Вам добиться кресла генерального секретаря. К слову, это моя личная мечта.
– Благодарю, что так любезно ей поделились, – будучи незаинтересованной в предложениях от псевдо-союзников, Виктория подняла голову и выпустила струю сизого дыма изо рта. Сейчас ей безумно хотелось избавиться от одежды и принять душ. Притаившаяся во дворце разума тошнота угрожала вырваться из импровизированной клетушки. Не хотелось бы опозориться перед столь заносчивыми посетителями. – Но, боюсь, у меня будут проблемы с резюме. Я пятнадцать лет нигде не работала. И сомневаюсь, что получу хорошие рекомендации. Еще у меня проблемы с, как это вы называете, корпоративной этикой? Я плохо подчиняюсь авторитетам и не поддерживаю боевой дух команды.
– Надо же, прямо как покойный, – с прискорбием сообщила Шантел, наклоняя голову вправо. – Значит, у Вас есть все шансы стать следующим Президентом Республики. И наладить отношения с Организацией. Может, даже присоединиться к Западному блоку? Представьте: Вы сможете не только стать первой женщиной-Президентом, но войти в историю, как первый из лидеров, принесший в страну процветание и богатство, верховенство права и наши европейские ценности. Общие ценности. Согласитесь – и мы поможем решить Ваши проблемы. Выделим приемлемую финансовую помощь. И отправим миротворцев на Восток, чтобы зачистить территорию от террористов и фанатиков.
– Вы сами их спонсировали, – не выдержав, Виктория сорвалась. Первый гнев. Первый проигрыш в серьезной битве международного формата. Спохватившись, она мгновенно исправилась: – Это же типичный маневр – разделяй и властвуй. При помощи секты вы давили на Маунтана, а теперь хотите давить на меня по сути тем же самым, но с видимостью помощи? Воистину, пресловутые ценности европейцев основаны на лицемерии. А я терпеть не могу двуличия. – швырнув окурок себе под ноги, Перри размяла шею и улыбнулась. – А сейчас извините. Меня ждут.
– Будьте осторожны, мисс Маргулис, мы не принуждаем кого-кто к сотрудничеству, мы требуем лишь сохранить демократию в обществе. Все имеют право на свободу выбора.
– Поэтому я Вам и отказала, – кивнув подошедшему Майклу, Перри поднялась обратно на холм и оказалась в компании обеспокоенных министров и дипломатов. – Все в порядке, господа. Я не собиралась продавать национальные интересы до вступления в должность. Но услышала угрозы в свой адрес. Уже начинаю сомневаться, стоит ли мне идти на выборы.
– По моим источникам, Волкер не так давно связывался с нашими американскими коллегами, – Симмонс, наклонившийся к женщине, перешел на предостерегающий шепот: – Вы знаете, о чем он их попросил? Насколько мне известно, за его спиной теперь мощное лобби демократической партии США. И либеральных партий Евросоюза.
– А что есть у нас, кроме парочки министров в отставке и антиправительственной организации? – присоединившийся к ним Мастерс пристально разглядывал две переговаривающиеся фигуры. Волкер, неудавшийся преемник Президента, и представительница Западного блока. Прекрасный тандем. – И неплохого имиджа от Всеотца, выстрелившего себе в голову.
– В свое время Маунтану этого хватило, – задумчиво протянула Виктория, ловя на себе взгляды двоих заговорщиков, стоявших немного поодаль. Предвыборная кампания началась.
Комментарий к Королева в колоде карт
* Псалом 17.
** Хромая утка – в американском неформальном политическом сленге прозвище президента США, вскоре покидающего свой пост в результате проигрыша очередных выборов или исчерпания своего права выдвигать на них свою кандидатуру.
*** Книга пророка Даниила 10:13 .
**** Герцог Буне – сильный демон, он перемещает места мёртвых и приказывает духам, которые ему подвластны, собираться вместе у могил. Он даёт богатство человеку и делает его мудрым и красноречивым, даёт правдивые ответы на вопросы.
========== Хвост виляет собакой ==========
Тигр, тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор любя,
Создал страшного тебя?
Уильям Блейк.
Администрация Волкера, улица Короля Асмодея. *
Когда обезумевший Всеотец распределял демонические имена по карте проклятого Города, его не покинуло нездоровое чувство юмора, в результате которого администрация советника была названа в честь могущественной твари с царским венцом. Таких привилегированных мест всего девять. Немногие могли похвастаться столь сильными покровителями. Немногие соответствовал их инфернальной сущности. Волкер считал себя достойным. Поэтому добивался этой должности, избавляясь от конкурентов, потенциальных врагов и снисходительных вышестоящих. До сих пор никто не сумел пошатнуть крепких позиций Кардинала, преемника почившего лидера страны и предполагаемого наследника полуразрушенного царства. Увлекшись игрой в Средневековье, он начал ассоциировать себя с опытным интриганом Ришелье и беспринципным Мазарини. Какая разница, в каком веке они живут теперь, если правила не изменились? Либо ты пожираешь этот никчемный уязвимый электорат, либо этим занимается кто-то более ретивый, не обремененный моралью. Народ Республики за пятнадцать лет научился подчиняться любому кровавому диктатору с достаточно примитивной риторикой. Необаятельно внушать к себе любовь. Опыт показал, что страх, липкий и бессознательный, инъекционно вкачиваемый в дрожащие венки, эффективнее, чем собрания на площади и признания во взаимных высоких чувствах.
К черту плохую игру в доброго патриарха. Настали времена поразительной искренности. Нероны и Калигулы покажутся величайшими деятелями своей эпохи по сравнению с террором, который Арман собирается устроить при восшествии в президентский кабинет. Грядет конец непокорных, трусливых, жеманных, бесполезных приживальщиков и приспособленцев. Останутся лишь одни из самых преданных сторонников, не перечивших, не пререкающихся, не подставляющих. Иные будут публично наказаны и отправлены в отдаленные округа для общественно полезных работ. На благо Отечества может трудиться любой желающий зарабатывать на пустой казне. Реформы уже галопировали в воспаленном мозгу будущего правителя. Полезные, узкопрофильные, даже опасные для определенных олигархических кругов. Их безоблачная эксплуатационная жизнь не могла длиться вечно. При смене власти необходимо менять подход. Особенно тем, кто отчаянно жаждет остаться у скудной кормушки. Так называемые региональные элиты жаловались на всю вертикаль, сконструированную бережной рукой Маунтана. Они еще не подозревали, какой змей обитал неподалеку и готовился выскользнуть из норы при первой возможности.
Мануэль знал себе цену. Сея хаос и разрушения повсюду, он выжидал. Пока его не позовут, пока не взмолятся о его пришествии, не возопят и не покроют голову пеплом в попытке все исправить. Но будет слишком поздно. Змеи беспощадны. У них совершенно атрофированы такие ненужные чувства, как любовь, сочувствие и милосердие. Остается сплошное хладнокровие как внутри, так и снаружи. Отныне все невидящие насмешники будут пресмыкаться перед ним. Протирать полы приемной своими коленями и надрывать голоса в отчаянной мольбе вмешаться и отдать им хоть один неприбыльный денежный поток. Распределить сферы влияния по-новому. Отдать старым друзьям гораздо больше, отобрав у старых врагов. Почувствовать себя на вершине мира. Создать династию, жизнеспособную, долговечную и фундаментальную. Как у римских императоров. Как у американских президентов. Столько невообразимых идей вихрем кружились в мыслях. Долго он ждал шанса их реализовать. С ним не соглашались. Над ним откровенно потешались. Или же не принимали в расчет, именуя глупым, несведущим мальчишкой без опыта в политике. Но где эти паразитирующие на государственном организме нахлебники? Где полезные реформаторы с портфелем необыкновенных доктрин и концепций?
Племя низкопробных торгашей вымученными истинами, проданным под эгидой демократии на перенасыщенном рынке. От таких воротило. Испытывая неподдельное презрение к бюрократам и прочей штампованной сволочи, Волкер пообещал себе избавиться от этого поганого засилья и водрузить на Парламент тоталитарный флаг. В общем-то, назвать вещи своими именами. Режим Маунтана не мог претендовать на тотальный контроль над жизнями граждан – в этом заключалась главная ошибка Всеотца. Он чересчур много позволял пресловутой оппозиции в лице Виктории, поощрял свободомыслие прозорливых арлекинов, маскирующихся под душевнобольных шутов, и полностью игнорировал набухающий гнойник на Востоке, состоящий из душевнобольных героев с гранатами и словом Божием. При нем, великом Кардинале, такого рассадника скверны больше не будет. Республика на пороге радикальных перемен. Либеральные выродки будут истреблены с величайшим почетом. А зарвавшиеся маргиналы – изгнаны проповедовать на задворки жизни. Мятежников приравняют к мракобесам и будут поставлять в Верховный Трибунал как сгнивший товар по себестоимости. Воцарятся долгожданный мир и покой для рабочих классов. Верхушка, развращенная безнаказанностью и беззаконием, окажется закованной в цепи абсолютизма.
Выпрямившись перед зеркалом, Арман тщательно продумывал каждый свой последующий шаг, долженствующий привести к победе. Он давно приучил себя, что людям нельзя дарить опасное право выбора. Лучше держать их в крепких тисках иллюзорной свободы слова. Но опасайтесь их агитационной чуши про равенство! Стоит на секунду прислушаться к блеянию страждущих, как в законодательстве начинают появляться статьи, облегчающие существование неимущим, слабым и бездарным. Так меньшинство прогибается под агрессивное большинство. Не успеешь достать из реестра нужную сумму, как выстроится очередь и протянет руку в надежде получить прибыль за свои извечные завывания. Иногда их никчемность можно было направить в нужное русло – в особо крупных стадах непризнанных мучеников попадались истые фанатики. За деньги они были готовы поверить в нового Мессию и возвестить всему свету о его политическом пришествии. Но злоупотреблять чужим лизоблюдством не стоит. Иначе рискуете заполучить друзей-предателей, готовых распять вас на собственных грехах.
Унизительная перспектива.
Морщась от отвращения, Регент поправил черный классический галстук и пригладил волосы. Все должно быть идеальным. Последний штрих – триумфальная полуулыбка, – была натянута в самом начале. Перед выходом на сцену он оттряхнул темный пиджак от несуществующих пылинок, дабы полностью вжиться в роль профессионального управленца. Противники утверждают, что у него мало опыта, что при нем страна окончательно распадется и перейдет под контроль Запада. Но в том нет его вины. За порядок в государстве отвечали секретарь Мастерс, а за внешнюю политику – смутьянка Виктория Маргулис. Такую версию преподнесут СМИ из пула Волкера. Чудесные получатся заголовки. “Спрашивайте у престарелого пиромана и гордой чемпионки по обладанию самого большого количества уголовных дел”. Статьи за государственную измену ждут своего часа, чтобы подвести обвиняемых к смертному приговору. И этим людям вы доверились? Разумеется, граждане не виновны в случившемся. Им скормили приукрашенную ложью мозаику и велели собрать из фрагментов трагическое слово идиоты. Однако не расстраивайтесь прежде выборов. Пару лишних процентов и общая социальная ответственность помогут спасти державу от деспотичных самодуров и зарвавшихся тиранов. Голосуйте с умом!
Продумывая слоганы предполагаемой избирательной кампании, Советник закусил губу в легкой усмешке и расправил плечи. Прищурившись от полоски яркого света, проникающей через малое оконце в самом углу небольшой комнаты, Волкер счел это за благоприятный знак. Журналисты, бумагомаратели, эксперты и пресловутые оценщики истории расселись по стульям через одного и терпеливо ожидали второго пришествия великого интригана. Их пригласили заранее, оформив красивые бейджики с гордой надписью “пресса” или “гость”. На самом деле в их услугах уже никто не нуждался, но необходимо завернуть уже принятое решение в обертку общественного мнения – иначе говоря, создать иллюзию заинтересованности в чужом разрешении. Странно, что народ избрал своими глашатаями до невозможности скучных, унылых провинциалов, заработавших на пропагандистских статейках и парочки убогих заказных панегириков. Они с умным видом дают советы опытным политическим псам, поправляя очки на переносице и неодобрительно чмокая жирными губами. Скривившись от отвращения, Арман внезапно осознал, что таковых тут добрая половина импровизированного зала.
Тряхнув головой по старой привычке, Волкер обвел всех присутствующих отрешенным взглядом, отмечая недостаток каждого. Кроме абсолютно лишенных таланта писак в помещении заседали несколько пресловутых сторонников, разместившихся позади трибуны. Джеймс закинул ногу на ногу и исподлобья наблюдал за мельтешением оператора, настраивающего оборудование. Ему можно доверять? Девятнадцать лет назад он добровольно подал в отставку с поста секретаря и не стал объяснять причины ухода. Что с ним могло произойти за такой долгий срок? Чьи интересы он отстаивает теперь? Рядом с ним, поджав ноги под сиденье, устроился неудавшийся министр обороны, однажды выступивший на стороне Своры, а точнее – ставший жертвой чужих козней и потерявший всякое уважение. Его вечно трясущиеся пальцы мяли клочок бумаги. Такому можно доверить любой секрет, он предаст не от избытка напрочь отсутствующего честолюбия, а скорее из-за банальной веры в лучшее предложение. Но их усмирить не так сложно. Как и большинство здесь сидящих. Проблемы всегда исходят от женщин. Если не брать в расчет своенравную Перри с ее извечным нытьем по поводу клуба, то самым опасным соперником остается Кэйт Шантел со своей вежливой улыбкой-оскалом и поползновениями на территориальную целостность целого государства.
С профессиональными шакалами следовало держать себя осторожно.
– Иначе половину Республики ты обменяешь за бесценок на свою паршивую демократию, – без фальшивой любезности не обойтись, но мысли пока никто читать не научился. Облизнув красные губы, приобретшие кровавый оттенок в предвкушении славной речи, Кардинал подошел ближе к трибуне и положил ладони на шершавую поверхность. – Я готов выступить. – прокашлявшись, мужчина поправил микрофоны с некоторой агрессивностью. Ему не терпелось начать. Обратить парадигму в пепел, конъюнктуру – в руины, а сограждан – в рабов. – Спасибо, что пришли. – на этот раз он обращался к почтенной публике, жадно прильнувшей к деревянному помосту. – Эти тяжелые времена коронавируса и политического кризиса застали нас врасплох, да? Мы были на грани. Но преодолели трудности. Единым фронтом. Мы выстояли. Как и всегда. Вы ведь помните те страшные времена, когда мы жили в печальном неведении? В постоянной тревоге? Даже без тени надежды на завтрашний день. У нас не было ни Президента, ни нормального Парламента. Одно сплошное разочарование. И вереница добропорядочных политиков-проходимцев, едва ли помнящих точное количество своих заграничных паспортов и вилл. Но мы пережили и это. – когда речь тщательно продумывалась и выверялась под тусклым освещением утопающего в сероватых бликах полумесяца, Мануэль изначально собирался намекнуть на себя. Благодаря ему на столах по-прежнему дымилось свежее мясо с овощами, а счета за электричество не превышали нормы полугодичной давности. Но самовосхваления пришлось отложить. – Сейчас мы стоим на пороге новой катастрофы. Президент скончался. Парламент распущен. Слуги народа бездействуют. Все катится к черту, если говорить прямо. – раздалось пару неуместных смешков. – Но нам обещали исправить ситуацию при помощи выборов. Кстати, они уже через три недели. Но все погрузились в апатию, в странное политическое оцепенение. Никто не вывешивает кричащие билборды, нет того хваленого духа соперничества и поразительно безвкусных лозунгов. Нарративы иссякли, на экранах пустота. Так ответьте на вопрос: нужны ли нам эти выборы? И что мы выбираем теперь? Достойного кандидата? Великого лидера? Спасителя? Мессию? – вдохнув спертый воздух, желая вырваться к заветной прохладе, Регент размял затекшую шею. – Зачем этот бюрократический ад, этот бессмысленный карнавал бюллетеней? Вы все равно не верите в изменения! Поносите всю систему, ненавидите плутократию, охлократию и прочую кратию. Так зачем обманывать себя? И заведомо толкать себя в круговорот лицемерия? – выдержав паузу, Советник вгляделся в их лица и отметил долгожданное непонимание. Долго же они прикидывались всезнающими. – Я собрал вас не для того, чтобы объявить о своем участии в выборах. Я предлагаю вовсе отменить их. – по залу пронесся неуверенный ропот шокированных слушателей. Кто-то поднял руку, надеясь хотя бы получить право задать вопрос. Первой среди них неизменно оставалась Сандра Эмис. – Разве Маунтан не считал меня преемником? Не возлагал надежды на то, что я возглавлю Республику?
Они не подозревали, что все происходящее – шоу, театр теней и иллюзий. Отвлекающий маневр для более грандиозного действия. Финал, достойный этого Города и его отпрысков.
– Зачем вверять судьбу хрупкого государства очередному закомплексованному садисту? Верить монотонным обещаниям, в сущности ничего не стоящим? Надеяться на изменения? К лучшему, к худшему. Вы готовы снова терпеть это? Готовы приносить себя в жертву безумным идеям? Или идти на поводу у откровенных дилетантов, окруженных прожженными алчными циниками? На их руках больше крови, чем у российских спецслужб. Потому что им плевать, кого грабить. Вы же платите. – сочувственно пожав плечами, Арман готов был выдавить патетичную слезинку. – Но… вы знаете меня. Я никогда не совершал подобных проступков и не собираюсь. Я знаю, что страна под названием Республика способна стать великой снова! – извини, старина Трамп, в этом месте должно быть нечто пафосное. – Мы не живем в эпоху маунтанизма. Наш секретарь ошибся. Его, как и всех нас, ввели в заблуждение красноречивые пустословы. Не верьте им! Не-нет, и еще раз – нет! – перейдя на исступленный крик, Волкер забылся. Темные волосы разметались по лбу, но глаза остались такими же ясными, светящимися в предвкушении победы. – Верьте мне. Я точно понимаю, чего хочу. Новой жизни. Новой эры. Нового будущего! И я готов вам его дать. И я был готов к этому всегда. – наклонившись над кафедрой, он уперся в нее вспотевшими ладонями, но простоял так недолго. – Я не буду давать пустых обещаний. Мы все устали от них. Но я знаю, что только под моим руководством страна будет очищена от террористов, боевиков, преступников, предателей и врагов. Виновники будут наказаны. Угроза минует. И мы будем жить в мире. Ведь мы так долго его ждали. Правда?
Наивные созидатели. Не понимают простой истины – жизнь не изменится. Не станет лучше. И не выпустит из цепких объятий страдания. Все повторится заново. Слоган может быть другим, но по сути фабула останется той же. Прискорбно. Они сидели тут, не подозревая о близости смерти. И конец для них ровным счетом ничего не значит. Они думают, что перед ними Президент мира. Миротворец. Но почему тогда небо громыхает, а грозы все нет? Почему люди бегут по улицам в панике, показывая куда-то наверх, однако стихийных бедствий не наблюдалось? Армагеддон наступил. Но представляет собой не явление безудержной фантазии, а разрывающую тишину реальность.
