Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 65 страниц)
– Я знал, что ты выживешь, – поддерживая подрагивающую голову рукой, Гуру взглянул на пробудившегося товарища. – Они говорили, что для тебя все кончено. Просили не заходить сюда. Но каждый в своем теле одинок… они хотели убить тебя. Покончить с нашим делом. Однако забыли, что все переплетено!
– Ты был тут все это время?
– Наш город не спасет и чудодейственная мазь. Я лечил тебя! Поил аяваской! Две или три недели. Ты умирал. Засыпал и просыпался. Осознанные сны, флэшбэки, дежавю, – запустив пальцы в густую бороду, солдат подошел ближе и положил шершавую ладонь прямо на горячий лоб союзника. – Что тебе там сказали?
– Они говорили, что я не великий король Баал.
– И что ты им ответил?
– Назвал великими лжецами, – удовольствие мелькнуло в безумном взгляде Гуру. Он облизнулся и кивнул. – Что сейчас происходит в нашем мире?
– Все переплелось.
– Я получил ответ, как распутать эту паутину, – вцепившись ладонью в изголовье, не обращая внимание на головокружение и тошноту, Рокуэлл поднялся на ноги. Ударив по запертой двери кулаком, он впервые вышел на улицу, где накрапывал дождик. – Я не стану ее заложником.
Верующие, продолжавшие собираться на паперти, синхронно отпрянули назад перед ликом бледного, полумертвого проповедника. Выставив вперед обе руки, связанные между собой деревянными бусинками четок, Джозеф таким образом призвал многих смельчаков подойти поближе. Они повиновались, завороженно глядя на отощавшую фигуру с разросшейся бородой и отросшими волосами. Без того неживой взгляд еще сильнее померк, словно остекленел. Но гипнотизировал, притягивал жертв ложных догматов. Большая часть последователей носили маски и соблюдали дистанцию. Им не хотелось болеть, но они понятия не имеют, какую боль перенес он сам.
– Вы не получите от меня долгой проповеди. Убирайтесь. Убирайтесь! – адский крик достиг испуганных ушей. Не поверив в услышанное, они взволнованно шептались. – Я сказал – убирайтесь! – взревел разгневанный Мессия, требуя исполнения своей воли. Перепуганные прихожане бросились прочь. Им потребовалось меньше минуты, дабы опустошить улицу. – В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, ибо Он… *
– Вы устроили замечательное шоу, господин Рокуэлл, – женщина, державшая в руках сигарету, с интересом наблюдала за действиями священника. – Рада видеть, что Вам стало гораздо лучше. – выкинув окурок, Мелисса натянула на часть лица защитную маску и рискнула подойти ближе. – И что теперь? Продолжим наступление? Посидим по домам до окончания пандемии? Или вернемся к исходной точки? На Ту Сторону?
– Разве не знаете, что Той Стороны больше нет? – прежде, чем Кокс спрятала пачку в карман легкой куртки, Джозеф протянул ладонь с немой просьбой одолжить одну из сигарет. Она поделилась без колебаний, но руки держала спрятанными в перчатках. – Я уничтожил ее. Стер все линии.
– Вы бы прекрасно вписались в наш Парламент. Не думали пойти в политику?
– Я – истинный гражданин Республики. Хотя я прожил на Той Стороне около двадцати лет, она пропитала меня ядом ненависти и безразличия ко всему живому, – Рокуэлл опустился на ступеньку и прикурил. – И Вы еще говорите о каком-то делении. Его же никогда не было. Мы сами плетем эту паутину и становимся заложниками клише. Не самое правильное решение. – размяв шею, пастор блаженно затянулся. – Скажите, Вы давно связывались со своей работодательницей?
– Каждый день. Пользуюсь привилегиями технологического прогресса. Даже ее лицо вижу. Вам будет интересно узнать, что господина Волкера, если Вам доводилось что-либо о нем слышать, не так давно подстрелили во время выступления на площади. С прискорбием сообщаю, что он жив и успешно перенес все операции. Однако Виктория сейчас фактически сосредоточила всю власть в своих руках. Вместо неудавшегося Регента.
– Значит, Волкер больше не является препятствием для поставок? – изумлению Кокс не было предела, но она все же осторожно кивнула. – Неисповедимы пути Господни. Он дает жизнь и отнимает. Разве не прекрасно? – окружив себя клубами дыма, Отец Джо взглянул на блуждающего по лестнице Гуру. – Я хочу наконец-то встретиться с ней. Как одна легенда с другой.
Республика, офис мэра.
Никто бы не подумал, что здание мэрии, расположенное на улице Герцога Валефора, станет обзорной площадкой для лицезрения мерзостей, творившихся на площади. В нем, на момент кровавого террора, прятались активисты и работники, сбежавшие от ружейных дул и полицейских дубинок. Они сидели там всю ночь, съежившись, дрожа от каждого нового выстрела и крика. На следующий день явившийся на работу мэр с нескрываемым сочувствием помог выжившим гражданам эвакуироваться из комнат и незаметно отправил их по домам. В Городе стало спокойнее. Не так, как бывает по выходным или праздничным дням. Скорее в воздухе царила похоронная холодность. Случайные прохожие, скрывавшие лица под масками, быстро проходили по улицам и исчезали за ближайшим поворотом. В небе все еще стоял дым от горящих шин.
Грязь смешалась с кровью до такой степени, что узоры на площади нельзя было отличить от ошметков чьих-то трупов.
Ни одно средство массовой информации не осветило произошедшее. Все испугались. Осудить действия нынешней власти, без колебаний перешедшей Рубикон насилия – равносильно подписанию добровольного согласия на самоубийство. Никто не хотел терять работу или, еще хуже – жизнь. Поэтому по местным телеканалам давали эфир о борьбе с коронавирусом в западных или восточных странах. В студии приглашали унылых экспертов, вещавших о вреде карантина на мировую экономику. Остальные помалкивали. К тому же, под утро в кабинет градоначальника наведались двое парламентариев и от имени Премьер-министра попросили очистить площадь от загрязнений. Они даже выделили деньги из бюджета на непредвиденные расходы. Потрясенный откровенным цинизмом, Гудвин исполнил приказ и активизировал муниципальные службы, дабы те отмыли позорные следы преступления. Среди дворников оказался один эдемовец, спрятавший телефонную камеру в карман, чтобы приберечь сюжет для будущих поколений.
И Военного Трибунала.
На этом тяжелые испытания не закончились. Через пару часов явилась целая группа поддержки Мастерса и велела обеспечить соблюдение карантина в Столице. Значит, закрыть все рестораны, рынки и магазины. Более того, если в них окажутся остатки вчерашнего гражданского сопротивления – их следует немедленно выдать полиции или агентам службы безопасности. Вздохнув, контрабандист сделал несколько очень важных звонков и раздал необходимые распоряжения. Конечно, без постановлений кабинета министров ввод таких жестких ограничений – противоречило Конституции. Но мало кто стал жаловаться на произвол вышестоящих после яркой демонстрации силы. Гвардия еще не покинула Городские кварталы и могла снести любого недовольного. Полдень ознаменовал для уставшего градоначальника начало очередного испытания. Гровер неспешно вошел внутрь, не удосужившись постучаться или предупредить заранее.
– Господин мэр! Добрый день! – он привел себя в приличный вид: избавился от всего пропитанного кровью тряпья, побрился и приоделся. Легко было поверить в то, что это самый обычный человек, если не прочувствовать натуру чудовища. – Я зашел на пару минут, не хочу отвлекать от работы. – улыбнувшись из-под очков, Брэм ярко демонстрировал, что пришел отнюдь не с оливковой ветвью мира. – Мы с Вами придерживаемся разных взглядов на многие вещи, но это не должно повлиять на наше сотрудничество. Верно? – получив в ответ утвердительный кивок, Министр хмыкнул. – Мои люди будут патрулировать все улицы и контролировать соблюдение комендантского часа. Донесите до граждан Столицы то, как важно нынче сидеть по домам. Иначе случится беда. Мы поняли друг друга?
– Безусловно, – натянув самую учтивую улыбку, которая имелась в персональном арсенале бывшего преступника, Гудвин пожал плечами и многозначительно указал на кипу бумаг на столе. Гровер все понял и протянул руку. – Извините, у нас пандемия. Минздрав рекомендовал воздержаться от рукопожатий. – подмигнув слегка удивленному Брэму, валютчик опустился в свое кресло, давая понять, что аудиенция подошла к концу.
На этом кабинетные приключения не закончились. В перерывах между бюрократией и сигаретами, Себастьян подходил к большому окну, открывающему вид на площадь, и следил за тем, как коммунальные службы справляются со своей работой. Военные помогали им переносить тела в специально подогнанные грузовики. Стоя у стены с кружкой кофе, мужчина впервые пожалел, что ввязался в авантюру с выборами. Его не готовили к роли могильщика. Через три часа ему сообщили о приходе нового шефа полиции. Заинтригованный Себастьян не стал прикрываться совещаниями или тяжкими событиями вчерашнего дня. Проявив чудеса гостеприимства, Гудвин с любопытством поджидал посетителя.
Следовало признать, что Республика плодила не только моральных уродов. Человек, вошедший в помещение, представлял скорее сдержанное благородство с изящными, правильными чертами. Одетый в темный джемпер и серые невзрачные брюки, гость не походил на окружного шефа полиции. Лишь темная фуражка без значков, обычно характерных для органов правопорядка, была прижата к груди. Всклоченные темно-коричневые волосы почему-то заходили на центр лба только в одном месте, пока вся остальная шевелюра страдала от хаотичности. Слегка небрежная борода полностью покрывала подбородок и нижнюю часть щек. Все это не имело значения, потому что пронзительные бледно-зеленые глаза вперились в лицо мэра. Они могли уничтожать, миловать, веселить и огорчать.
Ярчайшая палитра эмоций.
– Господин Гудвин! – ограничившись кивком, полицейский не спешил подходить. – Я – Рэйлан Догвелл. Новый шеф столичной полиции. Мне сказали, что нужно прийти к Вам за значком.
– Да, точно. Предыдущий глава департамента пропал больше полугода назад. Значок зачем-то забрал с собой, но мы сделали новый, – порывшись в ящиках, Себастьян без труда нашел заваленный бумагами значок в виде скрещенных перьев. Сдув пылинки с ценного атрибута, он швырнул его в центр стола, как в Голливудских фильмах. Это было забавно. – Возьмите.
– Благодарю, – он не был аристократом по рождению, но явно по манерам. Подобрав значок, бережно прикрепил к фуражке и критически осмотрел. – Я не только за этим к Вам пришел. – на его шее виднелся небольшой черный крест, слившийся с одеждой и потому незаметный ранее. – Мне нужно Ваше полное содействие в любых вопросах безопасности Столицы. Необязательно мне помогать или рассказывать в интервью о моих успехах. Достаточно будет простого невмешательства в мои дела.
– Сегодня уже второй человек просит меня оказывать услуги, но не задавать лишних вопросов. Это не так работает в моем Городе. Я предпочитаю дружескую атмосферу.
– Господин Гудвин, – подняв ладонь, Рэйлан эффектно оборвал чужую речь. – Я хочу объяснить Вам то, что Вы, возможно, не поняли за свою короткую карьеру и долгую жизнь. Любой вид дружеских отношений в нашей сфере довольно опасен. Это может привести к нежелательному конфликту интересов. Мне придется заступаться за Вас, зависеть от Ваших действий или решений. А Вам придется оправдываться за мои. Не стоит начинать того, чего не сможете закончить. И что закончится плохо. Лично мне больше по душе чисто профессиональные отношения. Риски сведены к минимуму. И недопонимания можно исправить или проигнорировать. По моей тираде Вы, возможно, поняли, что я не отношусь к касте сомнительных попутчиков и перевозчиков. Не для того я пережил Ад, чтобы Вы мешались мне под ногами или делали неправильные выводы.
– Послушайте…
– Нет. Это Вы меня послушайте. И очень внимательно. Вы сидели в тюрьме. Конечно, этим в Городе может похвастаться любой, такова уж система. Но давайте не играться в святых и грешников. Вы – марионетка антиправительственной организации. Пусть со своим кодексом чести, это не противоречит правилам. Но мой кодекс не позволяет работать с такими, как Вы.
– Да кем ты себя возомнил?! – рявкнул взбешенный Себастьян, подскакивая с кресла.
– Вас научили красиво выражаться, это замечательно. Но понимание естественных процессов так и не пришли. Для этого нужен опыт. Или хорошие друзья. У Вас такие были. Кто же Вас вытащил из тюрьмы? Не нынешний ли глава службы безопасности Мэттью Раф?
– Откуда такая информация? – подобными деталями располагал узкий круг людей. В былые времена Мэтт был способен уничтожить любую документацию. Даже провластные эфиры с дешевыми интригами не откопали таких подробностей. – Кто ты такой?
Ответа не последовало. Дверь успела раскрыться раньше чужой тайны. В кабинет, по странной устоявшейся традиции, без предупреждения вошли двое человек. Вполне спокойно можно было принять их за грабителей в масках. Наконец, Виктория сняла с себя намордник и спрятал в сумочку, при этом откидывая волосы назад. Жары еще не предвещалось, хотя холода медленно отступали. Поэтому люди скидывали свитера, пальто, оставляя легкие куртки и пиджаки из неплотной материи. Маргулис решила не отставать от общих комфортных тенденций и тоже переоделась в куртку. Бравый спутник, в свою очередь, носил синюю рубашку и черные штаны. Опираясь на трость и подгибая раненную ногу, Лоуренс присел на один из стульев. Непривычно было видеть их вдвоем. Странная парочка. Опустившись в кресло, контрабандист попытался успокоиться, но получалось не очень хорошо.
– Извините за беспокойство, мне нужно поговорить с господином мэром, – Виктория не особо сожалела о прерванной встрече. Одарив незнакомца скептическим взглядом, она пожала плечами и чуть наклонила голову. – Сделаем совместное заявление. Надо умиротворить граждан.
– Госпожа Маргулис, наконец-то мы встретились, – впервые улыбнувшись, Догвелл с нарочитой обходительностью заложил руки за спину и поклонился. – Вчера мне повезло познакомиться с Вашими людьми, представившимися агентами СБР. Вы понимаете, что это подсудное дело? – прервав женщину, намеревающуюся ответить, Рэйлан тут же отзеркалил ее жест с пожатием плеч. – Но я уже не смогу их опознать. Прискорбно для нового шерифа. – изумленная вдова на секунду потеряла дар речи. – Не сообщил никто? Плохо работает Ваш мэр.
– Значит, Вы пришли на помощь этому умирающему Городу? Похвально. Не назовете имя? – услышав фамилию, Королева натянуто улыбнулась. – Догвелл? Вы шутите?
– Хотелось бы. Но такую фамилию мне присвоили в приюте, где я вырос. Точнее, это можно считать кличкой, но я трансформировал ее в фамилию. Никто против не был.
– Рада приветствовать Вас в этом славном месте. Если не секрет, кто Вас прислал?
– Полицейский департамент одного из Восточных округов. Больше информации я предоставить не могу.
– Разумеется. Не в кабинете градоначальника. Это непрактично. Вы можете посетить Эдем в любое удобное время. Станете желанным гостем.
– И пополнить Вашу коллекцию теневых правительственных диверсантов? Конечно, я признателен за предложение, но оно невыгодно для моей репутации. А еще ставит под угрозу мою безопасность. Последний человек, взявший у Вас деньги не какую-то сложную операцию для ребенка, мертв. Не думаю, что это хороший знак, – вздрогнув, Виктория моментально побледнела и чаще заморгала. Переглянувшись с напрягшимся Боунсом, она прокашлялась и впилась глазами в полицейского. Зелень встретилась с таким же болотистым оттенком, немного приглушенным. Впервые за долгое время на ее пути возник достойный противник, не отводящий взгляд и не робеющий под ее собственным.
– Вы понятия не имеете, о чем говорите. Тот человек получил деньги и пропал. Я уже давно не получала от него вестей. Как и двадцать лет до этого.
– Я понимаю. Прожив с родителями десять лет, я пришел к выводу, что этого достаточно. Потом они умерли. Нелепая случайность. Но я зато тогда я осознал, что наши скрытые желания могут осуществиться. Иногда это страшно. – выдержав молчаливую паузу, Догвелл взглянул на притаившегося в углу калеку. – Господин Боунс, Вам действительно так больно? Я не могу представить, насколько. Но, кажется, в тюрьме у Вас такой страшной травмы не было, правда?
– Вы хорошо подготовились, – вмешалась хозяйка клуба, начиная раздражаться. В ее жизни хватало персонажей, обладающих ненужным количеством вредоносной информации. Вряд ли в этом длинном списке найдется место для еще одного. – Я наняла ему адвоката, а потом оплатила операцию на ноге. Это преступление?
– Мистер Гудвин, – повернувшись к отстраненному мэру, шеф пристально посмотрел на него и, выдохнув, произнес: – Мой Вам совет: не верьте никому из них. Это ужасно для Вас закончится. – надев украшенную значком фуражку, он коснулся ее козырька в знак прощания и направился к дверям.
– Чего Вы добиваетесь? – крикнула ему вслед Перри, не выдержав пренебрежения. – Хотели унизить?
– Я добиваюсь справедливости. И прошу не мешать расследованиям. Вы с таким заразительным энтузиазмом старались уничтожить государственную машину террора, что невольно стали его причиной. И даже не заметили этого. Более того, Вы с таким самозабвением выстраивали новую систему внутри своей общины, что просто перестали обращать внимание на предателей, стяжателей и откровенных ублюдков, каких собрали под одной крышей. Но Вы-то не одна из них. Поэтому опасайтесь. Ибо свора может разорвать даже суку. И тогда хромоногие хищники восторжествуют.
Выбравшись на улицу, пропитанную смрадом гниющих тел, Рэйлан тут же сверился
со своими наручными часами и пришел к выводу, что он опаздывает на встречу с министрами. С подчеркнутой неспешностью он сел в специальную машину, доехал до соседней улицы без маячков и вошел в белоснежное здание Ратуши, равнодушно взирающее на происходящее. Его провели по длинным коридорам, устланным мягким ковролином, и без очереди пригласили в центральный президентский кабинет. Сняв фуражку, Догвелл поприветствовал всех находящихся внутри, но не стал подходить ближе. Ловкая секретарша снабжала весь персонал антисептиками, однко лучше надеяться на самого себя, чем на ответственное отношение других.
– Господин Догвелл, мне сообщили о Вас еще вчера! – Мастерс любезно поднялся, но не спешил с объятиями. По крайней мере, его службы были лучше осведомлены обо всем, что происходит в Городе. – Извините, что затягивал со знакомством. Был немного занят. А это Ваш непосредственный начальник. Министр внутренней безопасности с лаконичным именем Брэм Гровер. – вышеназванный не подавал признаков жизни, притаившись в темном углу. – Вы с ним разминулись в офисе мэра. Кстати, не желаете выпить? – указав на бутылку виски, Дуайт позволил себе искушающую улыбку. – Выдержка…
– Я не пью, – отрезал Рэйлан, вновь закладывая руки за спину с головным убором. – Я на работе. – смутившийся Мастерс пришел в себя и одобрительно кивнул. – И мне бы очень хотелось к ней вернуться.
– Я слышал, что Ваше подразделение называется Двенадцать Апостолов. Признаться это очень самонадеянно и даже пафосно, не находите? Насколько мне известно, Вы в их число не входите. Считаете себя Иисусом Христом?
– Я не считаю себя Его последователем, вот и все. Нет никакого скрытого смысла. Не завожу привычки тратить на это рабочее время.
– Мне определенно нравится Ваше отношение! Редко встретишь профессионалов, да, Брэм? – Гровер фыркнул в ответ, пожирая незнакомца взглядом из-под очков. – Мне нужны такие люди, как Вы. Самоотверженные. Не пасующие перед испытаниями! Не брезгующие репутацией! Справедливые, черт возьми! Я думаю, мы сработаемся.
– Если Вы не будете препятствовать моим независимым расследованиям, то у нас не возникнет проблем, – на долю секунды в кабинете повисла гнетущая тишина. – Вы не планируете больше меня задерживать?
– Тебе Премьер-министр предложил партнёрство на взаимовыгодных условиях! – не выдержав, прорычал Брэм. Его возмущали самодовольные манеры полицейского. – Я не настолько терпелив. И дважды не повторяю. – он медленно опустил ладонь вниз, к спрятанной за пиджаком кобуре. Каково же было его удивление, когда молодой и на вид неопытный служитель правопорядка уже нацелил дуло в грудь военного. – Ты…
– Не делайте резких движений и все будет нормально, – Рэйлану понадобилось всего пара секунд, чтобы из безоружной жертвы превратиться в хозяина положения. Мало кто мог похвастаться тем, что заходил в офис Президента с оружием. – Я уже озвучил свои условия работы. Они не такие тяжелые. Не мешайте мне. Иначе придется снова нанимать киллеров, стреляющих в безоружных политиков во время выступления.
– Не понимаю, что Вы имеете ввиду…
– В этом Городе никто ничего не понимает. Хотя это даже не намеки, – Догвелл резко спрятал пистолет и вскинул подбородок. – Если не хотите, чтобы все ваши договоры, схемы и прочие коррупционные скандалы стали достоянием общественности, тогда не стойте у меня на пути. Если Вы, господин Премьер-министр, думаете, что я каким-либо образом разделю трагическую судьбу Вашей супруги, то Вы ошибаетесь. Чтобы это не переросло в открытый конфликт, я Вас покину. Спасибо за приглашение. – он повернулся к двери и поспешил наружу, оставляя двоих союзников в глубоком шоке.
– Следует признать, Брэм, он тебя сделал, – не моргая, Мастерс глядел вслед новичку из примитивного отдела, не обладающим никаким авторитетом в тяжелых играх на политическое выживание. – Разберись с ним. Сделай так, чтобы о нем больше никто не услышал.
Сдержанно кивнув, Гровер спокойно вышел из кабинета, но внутри у него все горело и требовало активных действий. Дуайт остался задумчиво сидеть в широком кресле. Через две минуты он достал из ящика фотографию женщины, улыбающейся, обнимающей еще молодого политика Мастерса. Какое расточительство эмоций.
Республика, местоположение не определено.
Ровно в двадцать три пятьдесят девять скучные телепередачи, повторы мелодрам и сериалов, а также прямые эфиры сменились черным квадратом. Никто не понимал, в чем причина неполадок, пока зрители и работники студи не отшатнулись от экранов в легкой панике. Перед ними возник нынешний Президент Кассиус Маунтан, едва ли сильно изменившийся за год отсутствия. Разве что немного постаревший. Он сложил руки на столе и, заглядывая в души зрителей своими пронзительными бегающими по пространству глазами, сдержанно улыбнулся. Так он просидел меньше минуты, пока не дождался полуночи.
– Я хочу рассказать Вам одну историю. Точнее – сказку. Считаю своим долгом помочь всем развеять скуку на карантине. Она короткая, но очень поучительная. О человеке-невидимке. Жил-был человек-невидимка, который устал быть невидимым. На самом деле он не был прозрачным, просто люди привыкли не замечать его. И однажды его терпение лопнуло. Он начал думать: если тебя не замечают, может, тебя и правда не существует?
Его спокойный, размеренный тембр слышали во всех уголках страны. Мастерс, долго сидевший в одной позе со стаканом виски и фотографией, поднял уставшие, красные глаза к телевизору и удивленно выдохнул. Деранжер, отдыхавший в больнице возле постели Кардинала, поднялся со стула и подошел ближе к телевизору, не веря своим глазам. Рокуэлл, перебиравший четки в продезинфицированной келье, на мгновение прислушался к знакомому голосу, а потом повернулся к телеэкрану. Маргулис, долго размышлявшая о сегодняшней встречи, сразу же сделала громче и жадно прильнула к экрану. Но все закончилось слишком быстро.
Никто даже не успел понять, что произошло.
Комментарий к Солдаты неудачи
* Сирах 38.
========== Лучшее предложение ==========
– С войной покончено. Войны вне закона. Уже несколько столетий никаких войн не было.
– Тем больше причин начать какую-нибудь, раз мы так долго без них обходились.
Энтони Берджесс “Семя желания”.
В детстве мама прочила ей блестящую карьеру, связанную с политическим поприщем. Девочка ведь росла с глубоким пониманием устройства окружающего мира. Несмотря на аристократическое воспитание и постоянное прививание высокомерия как второй натуры. Тогда существовали две касты: подчиненные и подчиняющие. Никакого третьего сословия в Республике не функционировало. Либо сказочно богатые политиканы, лебезящие перед Советским Союзом и обещающие внедрить все требуемые социалистические принципы в систему, либо рабочая сила и бедняки, сражающиеся за последнюю корку хлеба и низкую стоимость аренды. Вторые ненавидели первых и мечтали о революции или каком-либо другом виде кровавого побоища. Первые демонстрировали пренебрежение, не собираясь страховать свою жизнь от маловероятных общественных беспорядков. Президент, не испытывающий почтение к пресловутому коммунизму и западному капитализму, оберегал весь устоявшийся порядок и не разрешал простым уличным столкновениям или сжиганиям дорогих резиденций перерасти в конфликт на государственном уровне.
Виктория наблюдала за социальной несправедливостью больше двадцати лет, пока жила вместе с небольшой семьей в пентхаусе в центре Города, в так называемом квартале сильных мира сего. Одно из красивейший зданий на улице Графа Вине, расположенной неподалеку от Ратуши, с неоспоримым достоинством мозолило глаза нестабильным массам. Именно поэтому его желали разрушить как символ неоправданного успеха олигархов и плутократов, коррупционеров, воров и редкостных мразей. Во время кровавого террора улица была практически уничтожена: малому количеству домиков, зданий и квартир удалось пережить бомбежку. Маргулис пришлось долго восстанавливать левое крыло обрушившегося памятника архитектуры. Все обратилось в руины за такой короткий период времени. Аристократов отлавливали на улицах, забивали прикладами ружей и расстреливали без следствия. Насмерть перепуганные, они бежали за границу, но твари с оружием шли по следу.
Немногим удалось уцелеть. *
Остатки почетных семей залегли на дно, отказались от государственных должностей и участия в дальнейших политических процессах. Власть захватило отребье. Временное правительство могло приговорить к смертной казни любого противящегося пассионария. Потом развалился могучий Советский Союз, навязывающий Восточной части мира свои правила. Говорили, что к убийствам аристократов были причастны Советы, не сумевшие договориться о каких-то поставках или даже о сотрудничестве. Впоследствии временщиков сменил новый Президент, избранный на выборах все тем же неадекватным плебсом. Знатную часть населения – точнее, его остатки, – не допустили до избирательного процесса. Смельчакам, дерзнувшим прийти на участок, плевали в лицо, дабы напомнить о каббале простого народа. В результате Парламент заполнился необразованными, агрессивными преступниками, убийцами и крестьянами с коровами или прогнившими фруктами для местных рынков.
Сам Президент являлся выходцем из семьи пьющих электриков, прикладывающихся к бутылкам между причитаниями о разодетых богатеях и законниках. Они не хотел платить налоги, когда вся верхушка жирует за их счет. Их настроение можно было понять, но зачем же рушить дома? Люди с недостатком образования почему-то испытывали тягу к разрушению, а не созиданию. Видимо, этот традиционный исторический вакуум нужно было переждать. Хорошо, что мать Виктории не стала свидетельницей произошедшего. Рак унес ее раньше. Иначе надменные выпады в сторону зазнавшихся фермеров и сварщиков, переодевшихся в великоватые по размеру костюмчики для работы на кровожадный народ, могли бы стоить ей языка. Сама восемнадцатилетняя девушка ненавидела всех псевдо-революционеров недоучек и поклялась на алтаре своего юношеского максимализма мстить до победного. Она даже планировала сходить на голосование, но юный возраст и жесткий ответ дяди не позволили ей стать жертвой бездумной машины, за рулем которой сидели оборванцы. Но для впечатлительной девичьей натуры любая односторонняя несправедливость откладывалась в сердце.
Она мечтала изменить мир. Вынашивала сумасбродный план военного переворота и прихода к власти. Участвовала в подпольных кружках и организациях под вымышленными именами, но не смогла добиться ничего, кроме критических замечаний родного дяди и смирения с судьбой. Этот жестокий человек с непреклонным взглядом и отсутствующими аристократическими манерами возвращал ее с небес на землю чаще, чем высмеивал литературные изыскания сантехников или прочих бумагомарателей. Никогда в этой стране не изберут женщину-президента. Никогда в жизни ее не допустят до кормила власти. Здесь поют оперы нищим. Но не интеллектуалам. Не надо превозносить благородство вместо священной тупости. При помощи последнего можно было добиться министерского кресла. А за первое награждали плахой. Позднее Райджел сильно увлекся бандитизмом и приватизировал половину Городу, создав целую мафиозную структуру в симпатичных пиджачках. Девяностые не прошли бесследно для Республики, а Виктория едва ли могла рассчитывать на место простого исполнителя. **
Дядя доверял ей, но предпочитал держать подальше от криминальной деятельности. Отказывал вежливо, но решительно. Прикрывался безопасностью, но спустя пару лет признался, что почуял в ней будущего политика и не хотел испортить репутацию. Зато молодого Томаса использовал в качестве водителя и гонца. Девушка выступала резко против вовлечения слабонервного парня в семейный бизнес, однако сделать ничего не могла. Ее голос не играл никакой роли. Флоррик насмехался и велел заниматься женской работой, а лучше – читать побольше книг. Кто бы мог подумать, что он таким образом тонко вплетал в ее будущую политическую карьеру нить интеллектуальности и здравого смысла, которые ранее прилюдно высмеивал. Мало политиков могут похвастаться такими качествами. Их выбирают совсем не за это. Прочитав много полезной литературы и откровенного пропагандистского мусора, она блистала эрудицией и рациональным подходом к жизненным вопросам. Жаль, что в политику с такими полезными навыками не пропускают те, кто за всю жизнь растапливал книгами печку. В такой нездоровой атмосфере проще было создать антиправительственную организацию. Стоило ли тратиться на заведомо проигрышную кампанию? Проще было истребить систему и отстроить заново, чем внедряться в нее и позволить сожрать себя без остатка.
Однако ее революционным замыслам не удалось реализоваться в таком юном возрасте, так как бывший военный, чью высокородную семью перебили, вернулся на Родину с намерением взять и снести прогнившую кодлу поганых фермеров. Революция белых добилась оглушительного для всех участников успеха. Аристократы были отмщены, а виновные понесли суровое наказание. Из тех, кто не сбежал из Парламента в первую неделю, разумеется; остальных методично убивали в подворотнях и на окраинах заброшенных фермерских домишек. Полная зачистка. Тотальная перезагрузка. В свое время обеспечив безопасность соратникам будущего Отца нации, Райджел получил статус его союзника и место в Ратуше авансом. Они победили. Предыдущего сатрапа не нашли. Скорее всего, он был растерзан неподалеку от равнодушной ко всему происходящему и готовой принять новых хозяев Ратуши. Или бежал в одну из бывших стран Советского блока – это значения не играло. Все изменилось. Пришли новые лица, молодые политики. Но в этой стране ничего не менялось. Трудное детство, нищая старость. Все как было, так и осталось. ***
