Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 65 страниц)
– Они нарушили комендантский час, – пожав плечами, Гровер отбросил испачканное кровью полотенце и поправил съехавшие на переносицу очки. – Существует закон. Конечно, для Вас это слово смерти подобно. Но кто-то же должен следить за его исполнением. Кстати, как вы нас нашли?
– Можете ломать телефоны сколько угодно, но про маячки почему-то даже никто не подумал. Мы живем в двадцать первом веке, а я хочу поговорить с заключенными, – на Маркуса дешевые трюки чиновников не производили должного впечатления уже больше двадцати лет, поэтому он ограничился сухим профессионализмом. – Вам не пристало говорить о законе, господин Министр. Я видел документы Вашей фирмы и спорю, от закона там одна подпись Вашего же юриста. А если Вам хочется поиграть в маршала США, то арестовывайте людей на площади, поголовно нарушающих предписания.
– Вы устроили бардак в стране, а нам предлагаете его исправлять? – расхохотавшись от такой абсурдности, Брэм повернулся к другим офицером, призывая поддержать веселье. – Типичные дельцы смерти.
– Я не делец смерти. Я – хранитель конституционных прав. Вы позволите пройти? – Салливан прошествовал мимо кордона охраны, нервно поглядывающего на молчавшего начальника.
– Мы столько лет друг друга знаем, мисс Маргулис, но так ни разу не пообщались. Вы не составите мне компанию, пока Ваш друг занимается важными делами? – Гровер на удивление вежливо обращался к своему старому недругу. – Юристы. Мы их никогда не поймем. – кивнув в сторону соседней двери, мужчина галантно отступил в сторону. – Ну же, не отказывайтесь.
Они очутились в скромном кабинете какого-то клерка, погребенного под завалами отчетов. С нескрываемым превосходством Брэм расположился на вершине стола и уперся ногами прямо в деревянную панель под ним. Сложив руки на коленях, он с интересом разглядывал полулегендарную женщину, умудрившуюся завоевать сердце неподатливого народа. И, разумеется, безудержного маргинального Кардинала. Она действительно владела неким шармом. Даже не женским.
Тут нечто другое.
– Скажите, Вы уже приняли решение относительно предложения нашего друга? Или же играете на два фронта? – полюбопытствовал чиновник, мгновенно изменившись в лице. – Избрали гибридную тактику? Враг и тех и других? Будьте осторожны. Немногим удавалось прожить в таком идеальном балансе. У меня вот не получилось. Благодаря Вам.
– Вы продавали собственной армии непригодные военные запчасти втридорога, а потом скрывали от налоговой крупные офшорные счета. Если последнее не запрещено законом, то за первое Вас могли казнить, если бы Вы не сбежали.
– Что же, а Вы продаете оружие террористическим группировкам на Востоке, чтобы они убивали Ваших сограждан. Так чем Вы лучше меня? Отличие лишь в том, что Вы просто не знаете исхода своих махинаций, поэтому, формально, защищены моралью.
– По крайней мере, я продаю качественный товар. А Ваши бронежилеты официально признали мусором после нескольких экспертиз. Вы – сознательный убийца. Я просто работаю.
– Это помогает Вам спать по ночам? Самовнушение, да? – не меняя положения, Брэм то отклонял голову, то наклонял вперед. – Я уже встречал таких людей, как Вы. Мне посчастливилось побывать на Ближнем Востоке и пообщаться с местными жителями. Они тоже творили всякие мерзости. Конечно, зависит от персональной оценки, но все-таки мы живем не по волчьим законам. В общем, мерзости. И представляете, там люди тоже в себя верили. В свое бессмертие, в свою великую миссию и священный долг. Но самое интересное заключалось в том, что они почему-то верили в силу демократии. Словно их выбор распространялся на на нечто большее, чем на польские или украинские яблоки на их же прилавках. Это утрированно, разумеется, в Иран не поставляют ни того, ни другого. Сказано для общего представления картины.
– Не совсем понимаю, какое отношение я имею к восприятию демократии жителями Ближнего Востока.
В ответ раздался сдавленный смешок. Его, похоже, забавлял этот разговор.
– Меня предупреждали, что Вы остроумны. Не думал, что настолько, – Гровер сложил пальцы рук домиком и прислонил к пухлым губам. – К рассуждениям о демократии и человеческой природе Вы имеете прямое отношение. Вы же так отчаянно бьетесь за них. Дух захватывает наблюдать за этой схваткой.
– Я сражаюсь за справедливость. Это субъективная вещь и может подразумевать все, что угодно. Мне угодно. Поэтому Ваши предположения относительно лучшего политического режима неверны.
Ее пронзительные зеленые глаза загорелись в пылу дискуссии. Скрывать эмоции ей не в новинку, но не в замкнутом пространстве наедине с нестабильным убийцей.
– Неужели? Можете обманывать меня, но, прошу, перестаньте обманывать саму себя. Я помню Ваши устремления в самом начале карьеры. Пример покойного супруга Вас так вдохновил, что Вы хотели пробиться на вершину и изменить миропорядок, дабы почтить его память, продолжить его наследие. И Вы искренне думали, что получится преобразовать этот дивный новый мир. Но знаете, в чем заключалась главная проблема?
– В недостатках либеральной демократии?
– Перестаньте. Об этом написано уже достаточное количество книг. Я не собираюсь разводить тут дискурсы на пустом месте, хотя обожаю хорошие полемики. Однако времени у нас не так много, как Вы полагаете. Я просто хотел объяснить Вам, как работает система.
– За сорок с лишним лет своей жизни я догадалась о некоторых вещах.
– Безусловно. Но позвольте развеять Ваши мечты относительно Волкера. Вы всерьез полагаете, что при нем наступит золотой век? Либерализм, народовластие, любовь к ближнему и всеобщее благо? Вы правильно сказали – уже больше полувека живете в нашем дурном мире, но до сих пор не осознали, какого монстра ведете на поводке. С какой мразью сотрудничаете и уверенно продвигаете на ту пресловутую вершину.
– Хотите сказать, что Мастерс – лучше?
– Этого я не говорил. Никто из нас не лучше. Я не питаю иллюзии в отношении себя или Премьер-министра, если Вы собирались меня в этом обвинить. Наоборот, я лишь зарабатываю деньги и оставляю свое имя в истории. А еще уничтожаю откровенных ублюдков, притворяющихся благодетелями. Последователей Волкера, – Брэм смаковал эту фамилию, словно вгрызаясь в уже обглоданную кость с новой силой. – Такие еще хуже Вашей братии. Их следует истреблять в первую очередь. Я говорил это нашему Президенту в самом начале. Говорил, что его больше заботят личные амбиции, но не благополучие страны. Маунтан мне не поверил и все решилось.
– Не могу сказать, что расстраиваюсь по этому поводу и сожалею о его выборе.
– Восемь лет назад мне посчастливилось пообщаться с генерал-лейтенантом Ирана и узнать много интересных вещей. Как человек, близкий к власти, он поведал мне, что государство – это чистая монополия на власть. Она чтит права граждан на собрания, свободу слова и прочую либеральную дребедень, если та не наносит особого ущерба ее авторитету. Но только государство имеет право выносить смертный приговор. Ни один смертный не избежит карающей длани этого неумолимого титана. Кто бы там не сидел у руля.
– Тогда какой смысл в ненависти к Волкеру? Если он все равно ничего не изменит?
– Чиновники существуют для осуществления контроля. При шквале руль уже тяжело удержать и остается уповать лишь на волю случая. Но свежий морской бриз чудесно прочищает голову. Извиняюсь за метафоры, однако Вы должны понять: порочный круг насилия не разорвать. Оно всегда будет в чьих-то интересах. И будет преобладать, несмотря на желание обратного. В наших же интересах, как добропорядочных граждан, посадить за руль того, кто будет уравновешивать баланс насилия. Никакого шквала или бриза. Баланс. И мы уж точно не заинтересованы в передаче штурвала в долгосрочную аренду ограниченным социопатам с непомерной жаждой крови. Вот только Ваша запредельная любовь к этому социопату сыграла злую шутку. С Вами же.
– Господин Гровер, Вы не говорите по существу и отнимаете мое время.
– А Вам просто плевать на эту страну. И ему тоже. Потрясающая кооперация, – почти рявкнул Министр, резко спускаясь на пол. – Послушайте меня внимательно. Я ведь Вам прямо заявил: ни я, ни Мастерс, ни Волкер не годятся на пост главы государства. Мы возлагали большие надежды на Маунтана и он неплохо справлялся. При нем Волкер смирно сидел на цепи, а население покорно склоняло голову. Я же был в изгнании, а Мастерс наслаждался второстепенными ролями. Но все рано или поздно подходит к концу. В этом случае даже раньше, чем я предполагал. И сейчас единственная наша надежда – это Вы.
– Прошу прощения? – стоически отгоняя шок, Виктория встретилась с собеседником глазами. – Вы предлагаете мне занять пост Президента?
– Не говорите, что не думали об этом. В глубине подсознания Вы просчитывали этот вариант, если не мечтали о нем. Знаете, почему Маунтан был так к Вам расположен? – она давно хотела получить ответ на этот вопрос. – Потому что Вы – боец. Вы будете биться до последней капли крови. Война – смысл Вашей жизни. Победив на выборах, Вы не остановитесь. Захотите восстановить справедливость. Восстановив ее, Вы уже не остановитесь и продолжите добивать остатки врагов. Даже выиграв, Вы найдете новых. И не сдадитесь. А мы, под Вашим чутким руководством, обретем покой.
– Вам нужно поделиться Вашими идеями с господином Мастерсом. Уверена, он оценит, я же не обладаю таким количеством свободного времени. Извините, меня ждет искалеченный Вами брат, – не желая участвовать в новом заговоре, вдова развернулась и направилась к двери. Не успев дотянуться до ручки, она почувствовала, как чужая ладонь опустилась на железо, тем самым придержав дверь.
– Для Вестников Смерти, таких, как Вы, успех в войне означает окончание целой эры. Скоро Вы отойдете в область преданий, как и ваши мечты, – перейдя на угрожающий шепот, он сверкал глазами из-под очков. – А Волкер станет Президентом. И войдет в анналы истории как самый кровожадный лидер Европейской страны. Ваша история будет окончена. Очень жаль.
Убрав руку с двери, он наконец позволил ей открыться и выпустить жертву внутренних интриг – так она о себе думала. На самом деле Виктория была женщиной, ради которой можно было нарушить все имеющиеся законы и разорвать договора.
Республика, местоположение неизвестно.
Огражденный от внешнего мира, постепенно рушащегося благодаря новому штамму и неумелому руководству политических импотентов, Кассиус Маунтан наслаждался бессрочным забвением. Его никто не беспокоил больше трех месяцев. Либо Западная цивилизация сгорела в огне, либо никого не интересовал престарелый диктатор без амбиций и пенсионных накоплений. Поэтому он проводил досуг за исследованиями статей о членистоногих и написанием собственных. В четырех стенах можно сойти с ума, но он – опальный глава государства, признанный параноик с двадцатилетним стажем. Однажды ему довелось несколько месяцев скрываться от секретных служб и полицейских патрулей бывшего Президента, желавшего казнить потенциального оппонента. Судьба Верджила Резерфорда до сих пор оставалась неизвестной. Он просто бесследно исчез с международных радаров, позволив провести честные и прозрачные выборы. Очень странная тенденция в Республике – терять Президента раз в четверть столетия. Хотя радикальное обновление власти иногда бывает полезным.
Вскрываются гнойники и надрывы системы.
Звонок раздался на четвертый день после трехмесячного молчания. На том конце голос попросил о встрече в ближайшее время. Лучше не затягивать, как они выразились. С нескрываемым интересом Кассиус ожидал неожиданных визитеров. Что они захотят от него теперь? Нажать на красную кнопку, приняв ответственность на себя? Забрать новый паспорт из ближайшего пункта передачи посылок и уехать на остров Пасхи? С большим удовольствием! Могут настоять на возвращение в Республику. Тогда торги пойдут серьезные. Проведя беспокойную ночь, Всеотец проснулся с головной болью и дурным предчувствием. Оно полностью оправдалось, когда к нему в комнату ввели двух представителей мирового правительства. Архитекторы миропорядка. Химеры в костюмах горгулий. *******
– Я безумно рад снова встретиться с тобой, Кассиус, – протягивая руку, мужчина едва коснулся чужих пальцев. – Надеюсь, чувствуешь себя хорошо.
– Ты… – раскрыв рот от удивления, Маунтан поборол себя и тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. – Я думал, ты давно покинул территорию Европы. Или умер. Но жизнь явно интереснее рассказов Оруэлла. Хотя я считаю его невыносимо скучным и переоцененным.
– Забавно, так говорил мне каждый диктатор, если умел читать. Но ты прав. Сейчас в мире популярность набирает Альбер Камю. Люди ценят хорошую иронию, – присев на заранее приготовленный стул, гость закинул ногу на ногу и впился глазами в лик низвергнутого демона. – Об этом мы и хотим с тобой поговорить.
– Ты теперь работаешь на нашу славную Западную братию?
– Не совсем так. Я скорее вольный наемник. Просто специализируюсь на Республике, в отличие от своих коллег.
– Тогда ты все должен понимать не хуже меня. Или пришел сообщить что-то новое? – полюбопытствовал Кассиус, откидываясь на спинку шатающегося стула. В прошлой жизни он тоже так делал. – Я получаю регулярные новости сверху. Поддерживаю все необходимые контакты и выхожу на связь с теми, кто в ней заинтересован.
– А как же Волкер? Он был заинтересован, насколько мне известно. Мне он звонил по крайней мере три раза. С просьбой помочь.
– И тем не менее ты здесь. Как и я, – подытожил Отец Нации, сохраняя спокойствие и не переставая улыбаться. – Мы оба прекрасно знаем, что в помощи он не нуждается.
– Ты очень быстро забываешь друзей, Кассиус. Я слышал, что произошло с Новаком, – говоривший ни разу не отвел глаз от лица собеседника. – Впрочем, неважно. Ты же просто выполнял приказ, да? – не дождавшись ответа, мужчина постучал пальцем по столу. – Скорее всего, тебя ждет импичмент. Необходимое число голосов собрано. Ты войдешь в историю.
В ответ Маунтан лишь фыркнул, обдумывая свои перспективы.
– Ты не будешь этому препятствовать. Все должно пройти в рамках закона. Впервые в истории этой страны, – поднявшись из-за стола, посетитель подошел к террариуму и с интересом проследил за ленивыми передвижениями твари. – Я теперь курирую этот вопрос. И ты будешь следовать всем рекомендациям.
– Пока ты превращаешь мир в пепел.
Наклонив голову вбок, улыбчивый гость с тоскующим взглядом промолчал. Два часа они потратили на обсуждение ничего не значащих мелочей. Впоследствии разойдясь по разным политическим лагерям, они углубились в воспоминания. Кассиус пытался припомнить, в какой из многочисленных войн он познакомился с Новаком. А другой человек, выбранный переговорщиком между диктатором и Западной коалицией, едва ли мог припомнить, когда вообще согласился стать обычным гонцом. Какое мерзкое чувство принадлежности к чему-то ужасному. Садясь в машину, он еще долго изучал причудливое строение, приютившее будущего экс-Президента. Тем временем Вождь обдумывал сложившееся положение. Все складывается слишком хорошо. Телевизор отбрасывал неприятное свечение на всю комнату. Повернувшись, Кассиус задумчиво глядел в экран, где крутили сюжет об ухудшающейся обстановке в Италии. Жертвы нового вируса засыпали в больнице ночью и не просыпались под утро.
Прямо как жители Республики.
Комментарий к Безродные звери
* Homo illustratum – человек просвещенный.
* “Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии” – черная комедия режиссера Роя Андерсона.
** Герцог Валефор – могущественный демон, подбивающий заняться воровством.
*** “Смейся – и весь мир будет смеяться вместе с тобой. Плач – и ты будешь плакать в одиночестве”. Видоизмененная цитата Эллы Уилкокс.
**** Гуру постоянно цитирует фрагменты из текста Oxxxymiron “Переплетено”. На этот раз он процитировал слова литературного агента Киры – персонажа из текста.
***** Герцог Вепар – великий и сильный демон. В его обязанности входить управлять водами и вести по ним корабли с грузом оружия, доспехов, боеприпасов и прочего.
****** Принц Столас – великий демон. Появляется перед заклинателем в образе филина. Обучает искусству астрономии свойствам драгоценных камней.
******* Химера – в греческой мифологии являлась огнедышащим чудовищем с головой и шеей льва, телом козы и хвостом в виде змеи. Горгулья – устройство для отвода воды с крыши.
========== Раненных собак пристреливают, не правда ли? ==========
У бурных чувств неистовый конец.
Больше полугода прошло с тех пор, как на прямом эфире национального канала был озвучен призыв выходить на улицу во имя справедливости, свободы и совести. Дабы уничтожить насквозь пропитанную фальшью идеологию маунтанизма, Волкер резко сменил приоритет и дерзнул впервые обратиться к народу. Народ отреагировал. Он второй раз доверился политику времен Революции белых, принесшей расстройство и разочарование массам. Обещаний не исполнили. Благосостояния не принесли. Вся хваленая демократическая система заполнилась отребьем с амбициями Наполеона и расторопностью налогоплательщиков в конце месяца. Каждые пять лет эти медведи политической берлоги выходили из спячки и осыпали глуповатый электорат новой порцией пустышек. Самым популярным товаром на рынке избирательной кампании была борьба с коррупцией во всех ее проявлениях. Им верили не потому что желали очистить страну от заплесневелого казнокрадства, а скорее машинально, поскольку другого выбора не было.
Иллюзия жизни, иллюзия свободы, иллюзия выбора.
В этот раз все было немного иначе. Законопослушных граждан вторично призвали на битву против откровенного произвола. Самое забавное заключалось в том, что слова о ложной справедливости звучали вновь. Однако таков удел любого общества: вера с примесью надежды превращали своих служителей в рабов привычек. Революция раз в пятнадцать лет! Почему нет? Смерть во имя тех, кому на вас наплевать? Мы только рады услужить! Штурм Парламента или частной резиденции? Мы споем гимн! И будут вторить миллионы голосов. И падут преграды! И сгорят знамена! Республика просто обожала кровавые побоища и не могла упустить возможность насладиться зрелищем гладиаторских боев. Она была построена на чужой крови и подпитывалась жидкими субстанциями красного оттенка. Без подпитки алчная машина перестанет двигаться и придет в упадок.
Начнет эманировать нечистотами и поглотит нечестивцев.
Итак, люди вышли на уличные протесты, превратившиеся в беспорядки. Потому что принудительное отчуждение свободы ведет к самому страшному голоду. Без пищи и воды можно продержаться около недели. Без свободы – больше одного столетия, но если на горизонте появляется псевдо-Иисус, призывающий одновременно избавить тело от гнетущих кандалов вечности и подставить вторую щеку, – в массах начинает бурлить так называемый общественный резонанс. Обязанности граждан погибают с честью. Рождаются исключительные права на легальный мятеж. И горе тому тирану, что посмел ослабить поводок – острые собачьи клыки тут же впиваются в лодыжки с неожиданным остервенением. Сопротивляться бесполезно. Лишние телодвижения и попытки позвать на помощь лишь ускорят завораживающую агонию первого лица государства.
Несчастные жители утопали в помоях из непосильных налогов, низких зарплат и дешевых праздничных поздравлениях с описанием великих деяний правительства. С таким же успехом можно кичиться перед бедными оригиналом Лора Пиано, нежно похлопывая их по плечу с намерением заверить, что такого они никогда не увидят и уж точно не наденут. Такова краткая история обхождения с гражданами Республики. Их приучали к шипастому ошейнику, а потом попросили защитить дом от грабителя. Любой преданный пес выполнил бы приказ с завидным подобострастием, но нужно периодически кормить его. Обещания не считаются. На них проживешь максимум до первого поднятия цен на продукты. Значит, классические методы устарели. Следует обновить арсенал умелых маркетинговых ходов и заставить их проголосовать за тех же самых кандидатов, но с видоизмененными лозунгами.
Волкер нашел выход их создавшегося положения. Нельзя сказать, что он нов, скорее им пренебрегали за ненадобностью – кому придет в голову менять систему, которая всех устраивала на протяжении пятнадцати лет? Но блестящее политическое чутье Советника позволило ему вовремя почуять надвигающуюся катастрофу и направить ее вектор в другое русло. Изменения важны! И он готов обеспечить их! Ради этого он пошел на сделку с совестью и заключил союз с подпольной антиправительственной организацией, продвинул кандидата с сомнительным прошлым, но желанием что-то менять, и наконец-то публично осудил неэффективную деятельность Маунтана, при этом соблюдая осторожность и отзываясь о Вожде с уважением. Более того, он начал примерять на себя образ Отца Нации, покровительствуя буйному народу с трибуны.
Союз Кардинала и Королевы породил на свет неподконтрольное чудовище, впрочем, пока что благосклонно относящееся к своему создателю. Но ветер искаженной веры в свободу мог подуть в любую сторону. Вчерашние герои станут врагами общества под порядковым номером. А медленно умирающую политическую элиту призовут в тронный зал и милостиво попросят управлять государственным аппаратом. Если ты не справляешься, то становишься жертвенным агнцем и идешь на заклание. Не надо испытывать терпение изголодавшихся по зрелищам бунтовщиков. Они с легкостью воспевают подвиги великих деятелей и параллельно наносят им точечные удары по незащищенным броней неприкосновенности местам. Не стоит недооценивать злобу, копившуюся в забитых душах так долго. Рано или поздно она прорывается наружу и все ваши хваленые либеральные учения скатятся в бездну кровавого террора. Волкер прекрасно отпечатал в памяти сцены из Революции белых, мелькавших перед его уставшими глазами. Он сам, будучи участником протестов, едва не погиб от ножевого ранения в области живота.
Причудливый шрам являлся напоминанием о народной свирепости.
Но в современном мире, напичканном ядерным оружием, кибертерроризмом, разной соровской шайкой и секс-скандалами, смертельную угрозу начал представлять какой-то вирус. Страна предсказуемо оказалась не готова к эпидемии. Внезапно скопление людей стало непозволительной роскошью, грозящей тысячами жертв. Медицина не справилась бы с таким наплывом пациентов. Экономика просядет, страна скатится в яму под названием кризис и будет биться в предсмертных конвульсиях до следующего транша радушных международных организаций, требующих взамен всего лишь весь остаток здравого смысла. Республика, в чьем внешнем долге можно было захлебнуться, вряд ли вызывала доверие у партнеров. Поэтому рассчитывать на милостыню придется в последний момент, если их вообще включат в список. Остается одно – убеждать весь народ, эту разрозненную, неприхотливую и агрессивную массу, разойтись по домам и самоизолироваться во имя общего блага. Но проблема состояла в другом: устраивать погромы готовы все, а вот действовать во благо – никто.
– Так сможет ли наша система здравоохранения справиться с угрозой коронавируса? Обсуждаем, делаем прогнозы и делимся опасениями на канале Гейт в передаче “Эмис Обо Всем”. Сегодня ко мне после длительного лечения присоединился Винсент Вэнс!
– Тоже рад тебя видеть. И вас, дорогие зрители. Приятно вернуться на работу.
– К слову о работе. У многих жителей Республики могут возникнуть с ней проблемы. Как мы видим на примере Италии, страна полностью закрылась на карантин. Ничего не работает, производства стоят. Такой негативный тренд преобладает во всем мире и, похоже, угрожает нам новым экономическим кризисом.
– В нынешних условиях вопрос будет скорее стоят о социальном кризисе. Система не выдержит большого количества заболевших и скорее всего коллапсирует. Страна не готова к масштабной эпидемии. Поэтому людям пора ограничить доступ на улицы. Я понимаю, что нужно довести протесты до конца и добиться желаемого, однако стоит ли рисковать из-за этого своими жизнями?
– Ты полагаешь, правительство не готово к пандемии коронавируса?
– Я не вирусолог, но состояние наших клиник видел не раз. Попадая туда, боишься не смертельного вируса, но столбняка или оспы. Я не хочу обвинять правительство или конкретных личностей, но все мы знаем, что их больше заботила карьера, а не наше здоровье. Поэтому я прошу всех граждан прислушаться! Оставайтесь дома и не выходите на улицу без крайней необходимости! Берегите себя и своих близких!
– Воодушевляющее напутствие, Винсент. Будем надеяться, к тебе прислушаются. Мы пока посмотрим двухминутный ролик про карантин в Италии. Напоминаю зрителям, что больше месяца назад северные регионы европейской страны охватила вспышка нового вируса Covid-19.
Выехав со студии после прямого эфира, машина Вэнса попала в ловушку враждебных провокаторов. Они забросали транспортное средство камнями и попытались кинуть коктейль Молотова, но промахнулись. Быстро промчавшись по захолустным улицам Города, напоминавших изорванные артерии разлагающегося тела, репортер припарковался возле клуба и, предъявив ключ-карту на ресепшне, поднялся на третий этаж, подошел к номеру двадцать пять и открыл дверь. В ушах все еще стоял гул агрессивных голосов, почти настигнувших его в запертом пространстве. Руки затряслись еще во время эфира, но он стоически сдерживал себя. Теперь можно дать волю эмоциям и пережить новую паническую атаку. Добравшись до собственной комнаты, он вошел внутрь, однако там не царствовала блаженная тишина. Скорее наоборот: Долан увлеченно беседовал о чем-то с прикованным к кровати Вуди, пока на их фоне вещала телевизионная программа, от которой писатель так стремился сбежать.
– Смотрели твою передачу, получали удовольствие! – Кларк подмигнул вошедшему, показывая на вделанный в деревянную панель экран телевизора, где уже крутились повторы фрагментов злополучного эфира. – Мы тут спорили насчет этого вируса. Ты мне скажи, это ведь просто искусственно созданная паника? Никакого вируса нет?
– Не требуй от него слишком много. Он пропил остатки здравого смысла вместе со значком, – поймав недоумевающий взгляд журналиста, Вуди снисходительно улыбнулся. – Не нужно ожидать от него понимания проблем мирового масштаба.
– Я вообще-то все еще здесь и значок всегда при мне! – достав из кармана штанов серебряный артефакт служителя порядка, Долан выставил его напоказ. – И я просто спросил. Очень тяжело представить, что человечество будет страдать от гриппа.
– Это не обычный грипп, – придерживая дверь рукой, внезапно оказавшаяся на пороге Виктория внимательно осмотрела собравшихся. – Хорошее шоу, Винни. Несмотря на то, что Мастерса ты напрямую критиковать не стал.
– Не видел смысла. Точнее – цензура бы не пропустила. А страховка так и не покрыла восстановление моего сожжённого издательства, так что я не хотел рисковать…
– Мы обязательно разберемся с этим. В фонде остались деньги на графу “непредвиденное”, – Маргулис облокотилась на дверной косяк и задумчиво прикусила губу. – Вам двоим нужно собрать вещи и вернуться в свои комнаты. Если Вуди подцепит эту гадость, то мы его уже не спасем.
– Сколько в тебе фатализма. Прямо как у последних императоров Римской…
– Заткнись, Вуди. За минувшие дни я слишком часто слышала сравнения с Античностью и это начинает раздражать. Но больше меня злит твое аскетичное равнодушие. Если твои соседи принесут вирус, они выживут, а вот твои легкие – нет. Поэтому закрыть твой импровизированный отель на карантин – уже принятое решение. И это отнюдь не просьба.
– Значит, вирус все же не шутка, раз все так переполошились, – задумчиво протянул Долан, пряча значок и извлекая взамен пачку сигарет. Впрочем, под пристальным, не особо доброжелательным взглядом работодательницы он замешкался и просто взял незажжённую сигарету в зубы.
– Смотрю, тебе уже стало гораздо лучше. Возвращайся к работе, ты нам нужен. Ты же не разучился стрелять? – получив в ответ отрицательное покачивание головой, Перри удовлетворенно хмыкнула. – С тобой все хорошо, Винс? – она обратила внимание на то, как Вэнс дрожащей рукой вытаскивал провод ноутбука из розетки. Вздрогнув, словно пойманный с поличным на месте преступления, он отвел глаза в сторону и прошептал нечто невнятное. – Не буду вам мешать. А ты, Вуди, не вздумай нарушать новые предписания врачей. Меня не прельщает мысль сжигать твой труп и дезинфицировать помещение.
– Говорят, знаменитый полководец и оратор Перикл умер от Афинской чумы.
– Когда станешь таким же великим, как Перикл, я назову в твою честь крыло клуба и развешу повсюду твои портреты в натуральную величину. Один у тебя уже имеется, – взглянув на специально заказанную картину, изображавшую совсем юного Ландау, прямо стоявшего на ногах возле серебряной акиты-ину, Королева ухмыльнулась. Выглядело пафосно, но всем почему-то нравилось. Полотно источало надежду. – А эту сожгу вместе с тобой. – Без особого энтузиазма бросила женщина, повернувшись и направившись в коридор.
За ней следом со скромными пожитками выскочил Винсент, намеревавшийся дойти до своей комнаты в максимально короткий срок и лечь спать. Он итак потратил все свободное время на общение с людьми. Раньше это приносило удовольствие. Теперь, после длительного лечения, представлялось скорее пыткой. Находясь в прострации, он передвигал уставшие ноги, отрешенным взглядом изучая ковролин. Внезапно его придержала чья-то ладонь и насильно развернула. Долан нагнал своего соседа. Дабы подбодрить? Или добить окончательно?
–Слушай, мы не особенно ладили в прошлом, в частности, после того случая. Но, как мне кажется, мы неплохо сосуществовали вдвоем, – кривовато улыбнувшись, Кларк едва подбирал необходимые слова. Нервно почесывая укороченные ершистые волосы, он избегал смотреть собеседнику в лицо. – Хорошее выступление. Мне понравилось.
– Пытаешься быть моим другом? – севшим голосом поинтересовался Винсент. – Ведь ты меня ударил тогда, в кабинете. И насмехался надо мной. И та история с Мелиссой. Я не думаю, что за такое прощают.
– Я перед тобой извиняться не собираюсь. Ты увивался за ней. Я тоже. Шансы равны, но она все равно предпочла богача, да? – неловко проведя языком по зубам, Долан не получил ожидаемой поддержки. Журналист хранил глубокое молчание. – Я признаю, что переборщил тогда. И в кабинете тоже. У меня мозги набекрень. Все отшибли, сам знаешь, как это в полицейских участках бывает. Потом еще этот долбанный Гровер и его головорезы. В общем, херня полнейшая. Но ты оказался хорошим парнем. Как вы там, журналюги, говорите – первоклассным.
– Так никто не говорит, – скривившись, Вэнс все же сжалился над офицером и сделал над собой колоссальное усилие, чтобы похлопать его по плечу. – Мне нужно поспать.
