Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 65 страниц)
Без табачного дыма Ландау начинал медленно сходить с ума. Система преступления и наказания, эдакий кнут и пряник, буквально выводила подопечного из себя. Он переходил на оскорбления, мог потребовать увольнения навязанной няньки или же пожаловаться на него Виктории. Фарс нередко перерастал в трагедию с угнетенным калекой в главной роли. Вся несправедливость грубого мира обрушивалась на невольника собственного тела. В такие моменты он играл не хуже лауреатов Оскара, вызывая у зрителей невольное сочувствие и жадно вырывая у них внимание. Как ни странно, но санитара это не брало: огромным каменным изваянием он возвышался над подопытным и насильно запихивал в него очередное отвратное блюдо.
Разумеется, гордость бывшего шофера была уязвлена, а Оскар приходилось прятать на полку. До следующего раза. Весь этот фальшивый Бульвар Сансет мог продолжаться довольно долго: от суток до недели, а то и месяца. Но на сей раз все изменилось, все стало по-другому. Близкий человек ушел из жизни, оставив после себя труп с пробитым черепом, разбитую бутылку из-под виски и душещипательные в своей сухости записки. Настоящая русская рулетка. Впрочем, репортеры не преминули создать из произошедшего шоу и поднять на уши всю Республику. Да, так с ними поступают: перспективных и многообещающих политиков, желающих разломать систему, уничтожают, как собак. Удивляться не стоит. Слишком предсказуемый финал для того, кому сам Президент пообещал высокий пост. Если и не он убрал кандидата в мэры, то это могли сделать те, кому невыгодна смена руководства.
– Вы не хотите есть? – ввиду нынешних обстоятельств здоровяк был настолько любезен, что хотя бы поинтересовался. Обычно процесс кормления происходил в режиме без обоюдного согласия. – Вышла новая серия Вашего сериала. Включить? – точно неизвестно, где Перри умудрилась откопать персонального темнокожего раба, готового за пищу и кров в соседней комнате таскаться с калекой. – Новости? Планшет? – если учесть тот факт, что Республика некогда проводила политику расовой сегрегации, то не стоит удивляться, почему именно он пополнил коллекцию. Униженный, разбитый и лишенный всего – таких здесь жаловали. – Знаете, Курц сообщил мне, что в скором времени к нему на руки попадет новая партия Вашего прошлого лекарства. Надеюсь, Вам полегчает от него.
Старый добрый Курц явно превзошел всех в этой поганой игре на выживание. Все умрут, а он точно переживет все гражданские и атомно-апокалиптические войны. Пожалуй, он единственный человек после Виктории, кто способен обмануть бдительного, но туповатого санитара. Ведь никому в голову не придет пробовать или отправлять на анализы привычные препараты квадриплегика. А стоило бы. Наркотики, поданные легкой рукой профессионала, оставались незамеченными и погружали Вудро в параллельные миры за считанные секунды. Невыносимой боли больше не было.
Она исчезала.
– Лучше сходи вниз за сладким. Думаю, они уже завезли мои любимые йогурты, – пожав плечами, сиделка направился к выходу. – И не задерживайся.
Приказной тон – последнее, что позволяет чувствовать себя живым. Иллюзия контроля над чем-то или кем-то. Дожидаясь поставки десерта, Ландау повернул голову и прикрыл веки. Солнечные лучи пробивались сквозь незашторенное окно, согревая. Вуди проворочался в постели десять минут, но так и не сумел заснуть. Что-то мешало ему, не отпускало уже вторые сутки. Самоубийство друга? С таким успехом можно последовать за ним раньше. Или просить двойную дозу антидепрессантов. Повернув голову в другую сторону, Ландау, к своему удивлению, встретился с чужим взглядом. Он не знал этого человека и не слышал его шагов – поистине удивительная и пугающая комбинация.
– Прошу прощения, должно быть, перепутал дверь, – улыбнувшись, незнакомец достал сигарету изо рта и выпустил струю сизого дыма. Лицо казалось таким до боли знакомым. – Манеры. Извиняюсь, забыл представиться – Себастьян Гудвин.
Слегка пошатываясь, местная знаменитость протянула руку в сторону кровати. Пьян. Тем не менее, калеку это совершенно не задело. Напротив, он улыбнулся и слегка кивнул. Только тогда незваный гость заметил расставленную по углам аппаратуру и прикрепленные к потолку штыри для подъема.
– Вот оно что, тогда приношу извинения во второй раз. Вы, полагаю, мистер Ландау?
– Вудро. Для друзей просто Вуди. Хотя кого я обманываю? Меня здесь все зовут Вуди, – не отрывая глаз от печально известного заключенного клуба, Ландау все пытался понять, что же она в нем нашла. Судить кого-то по внешности – дурная привычка, особенно для инвалида, однако душа мало кого волновала. – Не помню, когда меня в последний раз называли мистером. Видимо, никогда.
– Банальная формальность, от которой ни холодно ни жарко, – пожав плечами, валютчик хмыкнул и облокотился о дверной косяк. Он все еще отходил от бурной ночи, мерно покачиваясь на ногах. – К слову, какой римский император Вам больше всех импонировал?
– Что? Своеобразный вопрос, но, полагаю, Божественный Клавдий. Весьма полезный правитель, не чета прочим безумцам.
– Откуда такая предвзятость в Вашем-то положении? – посмеявшись, Себастьян затянулся и пустил маленькое колечко в воздух, после чего подошел ближе и едва не сел на край кровати. – У вас тут все такие скучные самаритяне? А как же Калигула? Тиберий? Нерон в конце концов?
– Не относятся к новаторам, но записали себя в анналы истории при помощи позерства и излишней жестокости. Но, как бы там ни было, скучными их жизни точно не назовешь.
– А это залог успеха! – подмигнув, Гудвин принялся заинтересованно изучать аппараты и дергать за какие-то трубки. – Для чего это? – монитор недовольно запищал, в результате чего мужчина поднял обе руки вверх и отошел на приличное расстояние. – Здесь хотя бы можно курить?
– Даже нужно. Слушайте, не дадите мне сигарету? Всего одна затяжка.
Ожидая бесчисленные вопросы, привычные насмешки или обвинения в нездоровых помыслах, Вуди был несказанно удивлен, когда визитер попросту исполнил просьбу. Осторожно поднеся сигарету к лицу калеки, он вставил ее в зубы, при этом не забывая придерживать. Кто бы мог подумать, что Рай так близок и символизируется одним ангелом-спасителем. Никотин творит чудеса. Затянувшись, несчастный заложник визжащей аппаратуры возродился из пепла. Воистину воскрес. Из-за постоянных угроз войны, смены руководства и иных форс-мажоров с его комфортом перестали считаться. Никто больше не покупал блоки по первой просьбе, а верзила-санитар ни за что бы не сбегал в ларек.
– Можете докуривать, у меня есть еще.
– Вас наверняка позабавят мои слова, но сейчас Ваш голос – божественная симфония. Считайте это комплиментом, ибо я не пренебрегаю Вагнером.
– Разрешите задать личный вопрос? – помогая собеседнику избавиться от окурка, выброшенного в окно, Гудвин все же опустился в кресло напротив. – Можете не отвечать, если не хотите.
– Полагаю, выбора у меня особо нет. Задавайте вопрос, но остерегайтесь получить пугающий ответ, выходящий за рамки Вашего мировосприятия.
– Вас не гнетет Ваше состояние? Вам никогда не хотелось избавить себя от этого поганого мира? Или мир – от себя?
Ключевой момент. Вудро наконец-то понял, кого ему напоминает непрошеный гость. Старого друга, выстрелившего себе в голову. Неочевидное сходство так резко бросилось в глаза, словно тот надел чужую маску в качестве развлечения. Та же манера общения, совершенно аналогичные движения и блаженная улыбка человека, давно приговоренного к смерти. Он понимал больше, чем хотел; он был способен подчинить любую реальность. Такие субъекты часто разделяют судьбу тех, кем резво восхищаются: в данном случае Нероновскую.
Какой артист погибает! *
– Какого дьявола ты здесь забыл? – угрожающе-приглушенный тон заставил говоривших дернуться и синхронно повернуться к источнику звука, насколько позволяло положение. В дверном проеме стоял высокий аккуратно одетый мужчина. Темный пиджак идеально сочетался с белой старомодной бабочкой на шее. Слегка прилизанные короткие волосы лоснились на солнечном свету, а глубокие голубые глаза излучали какую-то странную печальную энергетику. Он казался уставшим. – Что тут происходит?
– Балто? Я не знал, что ты приехал. Мне снова ничего не сообщили, – недовольно пробурчал Вуди, с трудом выворачивая шею в направлении соратника. – Мы немного заговорились тут с мистером Гудвином. Он уже уходит. **
Себастьян бросил скептический взгляд на вошедшего, не сразу признавая в нем двоюродного брата Виктории, точнее – его обновленную версию. Постриженный и вылизанный, он все равно остался тем самым мальчишкой не от мира сего. Только теперь волосы не закрывали лицо хозяина, оголяя на удивление привлекательные черты и небольшой шрам на подбородке, выделяющийся на бледноватой коже с легкой щетиной. Контрабандист не стал зацикливаться на увиденном – размявшись, он кивнул всем на прощание и поспешно вышел. Том проводил его недовольным прищуром с примесью какого-то нездорового блеска. Впрочем, Гудвин итак не собирался дразнить родственника Королевы. Пусть чертов волкопес, как его называли в клубе, останется безнаказанным за свою резкость.
– Ты напугал моего нового друга, – промычав что-то в ответ, Ридус буквально втолкнул телегу с едой в комнату. Он всегда заботился о калеке, словно сам был повинен во взрыве той машины. – Давно вернулся?
– Неделю назад, не больше, – не отличаясь особой словоохотливостью, Томас принялся расставлять блюда в известной ему одному последовательности. – Как ты?
– Бывало и лучше, но пока жаловаться не приходится. Лучше скажи мне, где Виктория? Нам бы не помешало встретиться и обсудить один важный вопрос.
– Очередная безумная идея? Добиваться аудиенции у Королевы в такие тяжелые времена нужно в том случае, если готов предложить что-то стоящее.
– Поверь мне, тебе моя идея не понравится, но попробовать определенно стоит. Так как не ты у нас распоряжаешься книгой жалоб и предложений, то тебя можно попросить выкатить меня отсюда. Я уже давно не выезжал за пределы четырех стен.
Виктория заранее приказала отменить все деловые встречи с жалобщиками, чтобы исправить одну более серьезную проблему. Она поступила несправедливо по отношению к своему единственному бессменному товарищу – Маркусу. Бросив его в тяжкую минуту, Маргулис спокойно напивалась или же предавалась утехам в собственной квартире. Пока ее людей расстреливали на улице, как собак. А вернее за то, что они посмели именовать себя псами. За считанные дни вестники смерти превратились в пугала с мишенями на груди. Все закончилось плачевно: количество убитых неизвестно, а те, кто пропал без вести, наверняка гниют в одной из сточных канав за Городом. Но самое отвратительное заключается в том, что Волкер не был причастен к этой бойне.
По крайней мере, по его словам.
Он перекинул ответственность на Президента, но тот ни подтвердил, ни опровергнул его слова. Если это какой-то заговор с целью дискредитировать ее саму, то сработал он успешно. Хотя на собрании асов она четко дала всем понять, что вернулась. Неподчинение будет караться. Однако к Перри по-прежнему относились с подозрением: не окончательно ли она вышла из ума благодаря влиянию господина Волкера. В таком случае ее казнят. Закон требует выполнения. Поэтому следовало очень быстро восстанавливать положение, налаживать контакты с бывшими союзниками и готовиться к самому худшему раскладу событий. Следовало начать с ревностного хранителя Эдемского кодекса.
– Я знала, что найду тебя здесь, – он не изменял вековым привычкам курить на крыше здания. Ему нравилось наблюдать за безлюдными улицами, подмечать несущественные детали и складывать в мозаику. – Все нормально?
– Абсолютно. Просто принял лекарство и нахожусь в легкой прострации, – холодно ответил Маркус, даже не удосужившись повернуться. – Ты что-то хотела? Я не очень хорошо себя чувствую, поэтому все дела оставил на младшего помощника. Если что-то срочное, то обратись напрямую к нему.
– Это не касается внутренних дел. Я просто хотела поговорить.
– Я принял двойную дозу лекарств и не очень настроен на философские беседы, – у него тряслись руки. На половине пути ко рту пепел от сигареты успевал разлететься по всей площадке. – Я не сплю нормально уже вторую неделю подряд. Не самая лучшая тенденция в моем положении. Но я не хочу ложиться в клинику. Снова.
Республика, несколько лет назад.
Не таблетки причиняли вред его организму, а сама болезнь. Она пожирала все самое лучшее в нем, вынуждая чувствовать себя беспомощным или ограниченным. Именно она стала главной причиной, по которой Салливан обратился к наркотикам. Они облегчали боль, делали состояние более-менее стабильным и позволяли бросить вызов обществу. Чего никогда бы не сделал заурядный адвокат-нарколептик с извечными приступами паники и необъяснимого страха. Сейчас он блистает на сцене как второй по важности оппозиционер Республики и считается опасным соперником, но тогда его никто не брал в расчет. С легкой денежной руки отца он подался в юристы, закончил университет, но продолжал вращаться в сомнительных кругах.
Болезнь делала его уязвимым перед людским влиянием. Тот, кто проявлял мнимое сочувствие, мог заручиться преданностью Маркуса за секунду. Он становился марионеткой в руках тех, кого считал друзьями. Они же подсадили его на наркотики, превратили в одержимого параноика. Его вытащил родной брат, впоследствии погибший в войне за Республику. Истинный патриот, он не мог простить пустоголовым ораторам и блаженным графоманам разрушенную до основания страну. Поэтому и стал на защиту ее интересов с автоматом и погиб в одном из искусственных котлов. Но до этого все же сумел уговорить отца отправить Салливана-младшего на обучение за границу. Маркус стал другим человеком. Блистательно выступая на конференциях в США, он подавал надежды.
В конце концов мужчина совершил фатальную ошибку – вернулся обратно. Из уважения к брату или из-за кончины отца – значения не имело. Открыв небольшую конторку на углу неизвестных улиц со странными названиями, адвокат стал стремительно нарабатывать клиентскую базу. Семья мало его интересовала по причине нескончаемых государственных репрессий. Аристократия оказалась под прицелом Большого Брата, отрицавшего классовое деление. Будучи сыном видного политического деятеля, Марк предпочитал не афишировать свою принадлежность к дворянам и спокойно работал вдали от треволнений. Через пару лет он защищал наркоторговцев и потребителей, получая от них щедрые гонорары.
Напрочь лишенный честолюбия, законник также не видел смысла в деньгах. Принимая лошадиные дозы лекарственных препаратов, смешанных с наркотиками, он становился продуктивнее. Болезнь отступала. Или так ему хотелось думать. По крайней мере, это создавало иллюзию покоя. До тех пор, пока Виктория, одноклассница и некогда близкая подруга, не вернулась в Город. Ей потребовалась помощь – он ее оказал. Позднее Салливан не единожды прокручивал в голове момент согласия на подобную авантюру. Он мог бы легко избежать неприятностей, если бы не отреагировал на звонок. Трагедии бы не случилось, если бы не природная слабость. Но он поддался на уговоры обаятельной вдовы, вскрывшей целую коррумпированную схему правительства.
Она нуждалась в опытном юристе-консультанте.
Расследование шло полным ходом: Маргулис удачно выступила на телевидении, где разоблачила продажных депутатов, приближенных к Президенту. В результате возник грандиозный скандал. Вся пресса навострила уши и жадно впитывала любую новость. Впервые за всю историю существования режима Маунтана кто-то пробил брешь в его идеальных доспехах. Одна маленькая трещина ничего не значила в масштабе прочного металла, но она раздражала его носителей. Первая весточка была довольно прозаичной: взорванная машина на одном из светских мероприятий. Так они намекнули, что приняли игру, но будут следовать своим вековым правилам. Им не потребовалось много времени, чтобы уничтожить возрождающееся сопротивление.
Они не прислали звероловов, не подожгли квартиры и не расстреляли на площади. Нет, им нужно было показательное выступление. Боль, унижение, страдания – таков девиз закона в Республике и ее народа. Салливан стал их первой жертвой. Очередной продавец сомнительного товара, нуждающийся в консультации, оказался завербованным отставником с ножом за поясом. Однако Марк, поцелованный судьбой, прикончил нападавшего одним выстрелом. Таким образом он подписал себе смертный приговор. Ему делали очевиднейшие намеки, давали понять, что его присутствие в стране нежелательно, как и копание в бумагах прошлого. Дело в том, что прошлого, как такового, не существовало. Его извратили до такой степени, что начали продавать под видом удобной для всех иллюзии.
Они превратили истину в личную собственность, расстреляли у столба Революции, продали другим иллюзионистам в обмен на красивые картинки. Никому не нужна правда – она вредна для здоровья и эмоционального состояния. Она как вирус, что въедается под кожу и расползается по венам. Идея, наряду с прошлым и истинным, приравнивалась к пустоте, высмеивалась на публике. Зачем вся эта мишура? Лучше придумать умопомрачительный слоган: удачный маркетинговый ход для торговли на рынке лжи. Зачем кому-то эти два никчемных столпа? Ими невозможно удовлетворить себя или партнера. Ими нельзя насладиться, как музыкой Вивальди. Их нельзя распробовать, как деликатесы и спиртные напитки.
Нет, общество готово сожрать любой готовый продукт, пусть и залежалый. Их ведут на заклание, на бойню номер пять. Или шесть, или семь – неважно. Увы, нескончаемый круговорот кровавых расправ еще не финишировал. Эта уродливая машина поглощала всех вольнодумцев или инакомыслящих, а ремонтировал ее Кассиус Маунтан. Но самое жалкое в этой ситуации заключается в том, что они сами возвеличили его, сами посадили на престол и отдали личные тайны. В надежде на защиту от…? А притягательный в своих обещаниях Лебедь не покончил с жестокостью. Он пособничал ей наряду с остальными лживыми мразями. В итоге это привело к тотальному контролю всех аспектов жизни. Вернее, тех, что отвечают за свободомыслие. Если ты спиваешься в борделе на окраине, в окружении всех своих демонов, и при этом не вмешиваешься в политические структуры – ты неинтересен. Если ты принимаешь участие в подпольных организациях, выходишь на митинги за права чего-нибудь, и призываешь к свержению Вождя – ты преступник. Если мешаешь его друзьям и начинаешь копать под них – ты дважды преступник. ** ***
Потому что Большой Брат никого не боится. Ему не страшны претенциозные статейки или угрозы с высоты деревянного стульчика – они лишь забавляют, вырывают из серых будней и напоминают о том, как смешны люди в своей беспомощности. А вот друзья Вождя не отличались азартностью. Им не нравится посягательство на личное пространство и семейные активы. Любое поражение выводит их из себя, пробуждая древние хищнические инстинкты. Они не ходят на комедийные шоу, не очень любят сатиру и не являются поклонниками изобличительного Хаксли в дешевой обработке. Лучше держаться от них подальше. А Салливан пренебрег инстинктом самосохранения и предчувствием. И попал в сырое помещение с порванным матрасом, где предавался самобичеванию. Отовсюду из поврежденных труб стекала вода, сливаясь в омерзительную симфонию капания. Впрочем, это лучшее, что удалось найти Долану, когда он вывозил адвоката из Города, а затем тайно возвращал обратно, надеясь запутать следы. *****
На Маркуса объявили охоту. Звероловы моментально активизировались и распотрошили квартиру, а компрометирующие материалы вместе с трупом подосланного наемника доставили куда надо. С завидным рвением, не присущим бюрократии, Верховный Трибунал добился смертного приговора. В такого рода делах еще требовалась личная подпись Президента, так как времена казней без разбора прошли. И все еще была надежда на милосердие старика, давно отказавшегося от людской крови. Однако он не мог проигнорировать требования рассвирепевшего окружения. Местная верхушка не жаловала самопровозглашенную Лигу Справедливости и призывала покарать псевдогероев. Тогда на бумаге появилась аккуратная, каллиграфическая завитушка и печать. Впоследствии фотографии законника транслировали по всем выкупленным каналам с призывом сообщить местонахождение опасного преступника.
Его выставляли в негативном свете, едва ли не приравнивая к Зодиаку. Очаровательная насмешка. Среднестатистический юрист, не мечтающий о головокружительных высотах, стал разыскиваемым профессиональным подрывником и повстанцем всего за одну ночь. Вынужденный скрываться в развалинах за Городом, Маркус в итоге оказался в подвальном помещении заброшенного казино. Неподалеку от самой Ратуши, оплота всего мирового Зла. К счастью, его постоянно навещала Виктория, которую не успели линчевать за содеянное. Она приносила необходимые лекарства, еду и алкоголь. Все то, что могло притупить боль. Возможно, будущая Королева чувствовала вину или питала сочувствие к больному нарколептику. *****
– Как там – наверху? – Салливан задавал этот вопрос каждый раз, когда женщина приходила. Ведь никто не запрещал верить в лучшее.
– Все по-прежнему, – оглядевшись, Перри заметила остатки белого порошка на маленькой тумбе-столике. – Сколько ты принял?
– Достаточно, чтобы хотеть еще. Ты принесла?
Подавив отвращение, Виктория извлекла небольшой пакетик с известным содержимым. Положив его возле матраса, она опустилась рядом на стул. Обычно она уходила в другое помещение, дабы не наблюдать за падением ангелов, но сегодняшний день станет исключением. Разговор с Волкером отнял слишком много сил, а итогом все равно стал отказ в помощи. Поэтому желание напиться крепчало, равно как и желание присоединиться к наркотическим грезам. Покончив со всем, Маркус скривился – переборщил с количеством – и сразу же рухнул на мягкий матрац. В расширенных зрачках пылали вечные огни, мерцали бессмертные звезды и возрождались обломки статичной сферы.
Все хорошо, все прекрасно.
– Если мы выживем, дорогая, то предлагаю сделать из этого места нечто иное, – дико рассмеявшись от собственных слов, адвокат взглянул на спасительницу. Его волчий профиль в отблесках слабого лампового света становился более выраженным. В нем пробуждался монстр. – Представь себе их выражение лица, когда они осознают, что прямо под носом у них открыли клуб. В честь того самого невинного смертника, которого они хотели устранить.
– Клуб? – переспросила озадаченная Перри, даже не удосужившись взять стакан. Ей простят такой несущественный моветон, как надпитая из горла бутылка виски.
– Я чувствую приближение Рая. Все верно. Назовем наш клуб Эдемом. Это станет напоминанием… символом бессмертия нашей идеи. Бессмертия правды и торжества прошлого.
Несмотря на толщину стен, в их маленькое убежище все равно проникали отзвуки дождевых капель. Превратившись в ливень, те барабанили по разбитым окнам на верхних этажах. Тогда Консультант подумал, что это сам Бог одобрил его замысел. Или он действительно общался со Всевышним в недрах затуманенного подсознания. Так прошла еще неделя, медленно уничтожавшая разум, подтачивающая остатки адекватности. Сирены полицейских машин заставляли пробуждаться среди ночи или дня – он потерял счет времени – и подскакивать на месте. Внешний мир начинал постепенно растворяться в затуманенном пространстве. Мука, боль и смерть потеряли смысл. Маркус перевоплощался в совершенную версию себя, в нетленный дух. Благодаря наркотикам, разумеется. Дозы, балансирующие на грани смертельного и вечного, все же превратили его, двадцатипятилетнего сумасброда, в измученного маргинала.
Но однажды случилось страшное. Мини-царство ядовитого зелья пришло в упадок. Потому что она не вернулась.
– Виктория? – вторые сутки подряд его коматозило от нехватки наркотиков. Истекая потом, он мучился, стонал и отбивался от навязчивых видений. – Нет-нет-нет-нет!
Срываясь на яростные вопли, Марк вскакивал и тут же беспомощно валился на бетонный пол. Силы покинули его. Тем не менее, изредка он поднимался и наматывал хаотичные круги по сплошь укутанному бетоном помещению. В ушах звучала Десятая симфония Людвига ван Бетховена. Или такой не существует? Схватившись за голову, юрист почувствовал адское головокружение. Все завертелось, приобрело странное очертание и пропало из виду. Рухнув на колени, он закричал. Так, как не кричал никогда. Затем пришла тьма. Заволокла все вокруг, поглотив приговоренного к смерти. Он не знал, сколько проспал. Не знал даже, спал ли вообще. Просто очнулся и выблевал позавчерашний ужин. Виктория больше не появлялась. Ее либо убили, либо она сбежала из страны, бросив соратника.
– Ты остался один, Марк. Как и в детстве, – одновременно знакомый и искаженный голос донесся откуда-то сверху. Он принадлежал родному брату, погибшему на войне больше восьми лет назад. – Очень жаль.
– Ты? Тебя… тебя не существует. Это невозможно…
– До сих пор не веришь в чудеса, Марк? Ну перестань – мы же вместе читали сказку про монстра. Ты помнишь? Ты обязан помнить! Ведь все переплетено.
– Все это ложь! – зарычав, Салливан сжал кулак и стукнул им по тумбочке. – Ты мертв!
– Как и ты, Маркус, – другой голос, менее звонкий, окончательно разорвал все нити, связывающие две реальности. Лик отца, каким он запомнился в день смерти, возник из пустоты. – Посмотри на себя. Кем ты стал?
– Это все нереально… это все вымысел, – сдавив виски до побелевших костяшек, побледневший наркоман отшатнулся от протянутой к нему руки. – Вас здесь нет! – завопив, адвокат отполз в самый дальний угол и, обхватив себя руками, затрясся от страха. – Вас нет…
Его обнаружили на полу, содрогающимся от каждого шороха и шепчущего бессвязный набор слов. Чужое прикосновение вывело смертника из забвения, принудив вздрогнуть и поднять воспаленные глаза. Образ постороннего расплывался, упорно отказываясь приобретать человеческую форму. За четверо суток, проведенных в замкнутом пространстве, без воды и еды, Салливан заметно похудел и осунулся. Он стал похож на призрака. С самого начала Волкер не признал в нем главную проблему Республики, выведшую из строя несколько важных механизмов в правлении. Таких людей уж точно не фотографировали для пропагандистских плакатов и не нарекали разрушителем оков.
Его даже человеком назвать трудно.
– Не двигайся, – ледяной тон приковал лежащего к полу. Слабая искорка зажглась в безжизненном взгляде. – Насколько же ты жалок. – подавив омерзение, Арман схватил преступника за подбородок и, вынудив раскрыть рот, насильно впихнул в него таблетку. Особо не церемонясь, Регент заставил его проглотить наркотик путем сжатия челюсти. – Чего не сделаешь ради любви? – стряхивая руки от грязи и пыли, покрывшей бессменную одежду больного, политик с большим трудом сдерживал все рвотные позывы. Запах испражнений, пота и немытого тела беспощадно терзал все органы чувств. – Через пару часов придешь в себя. Тогда я направлю к тебе врачей.
– Я умер? А ты – ангел?
– Около тебя лежит пакет – в нем все необходимое на тот случай, если положение усложнится, – не желая отвечать на абсурдный бред конченного наркомана, Волкер продолжил говорить: – Также в нем лежат твои документы и бумага о помиловании. Скажи спасибо Виктории.
– Что с ней произошло? – при этом имени мозг Салливана почти вышел за пределы, дробя череп. – Где она?
– Ее постигла та же участь, что и тебя. Смертный приговор должны были исполнить сегодня, но я им не позволил. Вы не представляете, каких усилий мне стоило вытащить всю вашу свору из этого Ада, – взглянув на законника, мужчина усмехнулся. В его голубых глазах плясали задорные огоньки. Он все же доказал ей свою полезность. – Честно говоря, я не собирался помогать тебе, но дал слово. А оно многого стоит. – впрочем, тон спасителя несколько смягчился – он начал испытывать сочувствие по отношению к одинокому, забитому и забытому противнику. – Я купил лекарства. Уже в больнице тебе помогут восстановиться. Потом ты с ней увидишься.
– Спасибо тебе, – прошептал Салливан, медленно подползая к спасительному пакету с препаратами и медикаментами. – Ты спас меня от них.
Заинтересованно приподняв бровь, Регент фыркнул, а затем круто развернулся и пошел к выходу. Как ни странно, он не смог выбросить произошедшее из головы, как бы не пытался. Ему точно нет и не должно быть дела до поганого адвокатишки-наркомана. Но вид того буквально кричал о страхе. Настоящем, первобытном и неподдельном. Вернувшись обратно в офис, Мануэль позвонил врачам чуть раньше, чем планировал изначально. Пусть избавят больного от страданий.
Все закончилось – это главное.
Республика, наши дни.
– Последние дни ты выглядишь отстраненным, – поразительно нежный голос Виктории вернул его к реальности, в которой они не находятся на грани жизни и смерти, не боятся полицейских патрулей и барабанящих об стекло капель. Дождь не может идти вечно. – Ты снова повышаешь дозы?
– Мне пришлось… ты уехала и оставила Эдем на меня, – сжав металлические перила, Марк с трудом подбирал необходимые слова. Очередной приступ. – Я не справлялся. Постоянно приходили какие-то люди, требовали от меня решения проблем, которые я не создавал. Каждый день доставляли все больше и больше донесений об убитых. Я просто не выдерживал…
– Посмотри на меня, Маркус, и успокойся, – она взяла его лицо в ладони, принуждая к повиновению и вниманию. Между ними давно стерты все границы, ведь они не коллеги и не союзники, нет. Они – друзья. – Я знаю, как трудно тебе пришлось. И мне очень жаль, что я бросила тебя. Снова.
Ложь. Ты спасла мне жизнь. Находясь вдали, за решеткой, в ожидании смерти, она не переставала корить себя за трусость. Ей нужно было бороться до самого конца и помочь товарищу.
– Ты была с ним? – задумавшись, вдова медленно кивнула, при этом убирая руки от юриста. – Он причинил тебе боль?
– Не совсем. Мы решили все недоразумения, возникшие между нами, и вышли на новый уровень отношений, – не до конца понимая, что подразумевалось под этим новым уровнем, Виктория едва заметно усмехнулась. – По крайней мере, он нас не побеспокоит в ближайшее время. Без него я бы не смогла встретиться с Президентом и обсудить план дальнейших действий.
– Как все прошло?
– Натянуто. Скажем так, я услышала то, чего не хотела, но это скорее были размышления вслух. Нас он почему-то все еще принимает с распростертыми объятиями и благоволит каждому моему слову. Более того, он пригласил меня на открытие ипподрома и тактично предложил взять с собой друзей.
