Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 65 страниц)
– Честно, никогда не думал об этом в таком ключе, – наконец ответил Джимми, глядя на опускающееся солнце. Каждый раз, когда Виктория хотела загнать таинственного гостя в тупик, он проявлял чудеса простодушия. – Лучше скажите: вы волнуетесь из-за Волкера? – достав сигарету, Маргулис отвернулась. Правила игры изменились. – Я не хотел переходить на личное.
– Хотели, иначе не спрашивали бы, – осадила вдова чуть более резко, чем собиралась изначально. – Вам все-таки больше подошла бы профессия репортера. – задержав испачканную зажигалку на секунду возле лица, Виктория поспешила спрятать ее обратно.
– Вы неправильно расценили мои намерения. Я не задавался целью оскорбить Вас. И затрагивать чувствительные струны души тоже не хотел. Не очень этого люблю и не приемлю, – он четко обозначил рамки. Хорошо. – Я предложил скоротать время, пока мы ждем нашего общего друга. – проигнорировав немой вопрос, повисший в воздухе, Деранжер не отрывал взгляда от неестественно белого камня Ратуши. – Расскажите, Вы беспокоитесь о нем?
– Когда мы познакомились, я считала его необразованным, напыщенным глупцом. У меня были все основания так думать. На самом деле он был сумасшедшим. Однажды, на юбилейный пятый год знакомства, он повез меня на окружной мост, когда узнал, что я почти ни разу не плавала в нашем море. Ирония состоит в том, что он тратил безумные средства на его очистку. Сраный эколог-любитель. – усмехнувшись и избавившись от сигареты, Перри нехотя продолжила: – Мы приехали туда поздней ночью. Он оставил машину неподалеку и пригласил меня вместе прыгнуть с моста. Я помню его взгляд – расширенные зрачки, нездоровый блеск в глазах. Безумец. Никто в здравом уме не согласился бы. Я назвала его умалишенным кретином. На это последовала лишь усмешка. Сбросив пиджак и швырнув на землю, он просто прыгнул. Ни секунды не колеблясь. Даже не снял с себя остатки одежды. Прошло минут семь или пять, прежде чем он вернулся. Мокрый, взъерошенный, уставший. Но улыбающийся.
Она умолчала об окончании истории. Ему не нужно знать такие подробности.
– Неужели боишься высоты? – убрав мокрые пряди с лица, Арман оскалился в улыбке. В темноте он походил на хищника еще больше, чем при свете дня. – Сними одежду.
Загипнотизированная Виктория потянулась к бретелькам на платье и постепенно, с тайным удовольствием, стащила его с тела. Регент неотрывно следил за ней, лишь изредка облизываясь. Выбравшись из темной ткани, хозяйка клуба осталась в одном белье. Но скептицизм по-прежнему не сходил с наклоненного лица любовника. Мотнув головой, он словно отогнал наваждение и произнес непривычным томным голосом: – Я сказал – сними всю одежду. Сегодня особенная ночь. Сегодня все будет по-моему.
– Обычно я пренебрегаю слухами, но они оказались правдивыми, – не став пояснять смысл сказанной реплики, Джеймс отошел от стены, чтобы поприветствовать старых знакомых – скромный кортеж из одной машины припарковался у бордюра и позволил одному из пассажиров медленно выйти, размахивая тростью. – Я думаю, нам нужен кабинет.
– Джеймс Ти. Деранжер, – продекламировал Эрик, выставляя напоказ свой изящный, сшитый по фигуре костюм и темную широкополую шляпу. Обошлось без любимого шарфа – в нарастающую жару такие элементы гардероба излишни. – Мне казалось, ты мертв. ***
– Ты бы этого очень сильно хотел, – протянув руку, Джеймс угодил в объятия друга. – Становишься сентиментальным?
– Чувствительным, – исправил Мундон, похлопав воскресшего политика по плечу. Не без показной элегантности он повернулся к женщине, при этом не отнимая трости от земли, и снял шляпу. – Мы все переживаем за жизнь господина Волкера. Я выражаю глубокое сочувствие и обещаю, что виновные будут наказаны.
– Переместимся в более подходящее место? – оглядываясь по сторонам, Джимми тут же указал рукой на свою машину. Не без рациональных опасений Перри согласилась сесть на заднее сидение. Ничто не мешало двоим возможным предателям ударить по акселератору и лишить государство последнего шанса на свободу. – Когда назначено голосование по импичменту?
– Вы и об этом знаете? – переборов шок, вдова снова вгляделась в черты известного революционера. Он почти не изменился за столько лет, если фотография, найденная в квартире Армана, не лгала о событиях прошлого. – Вы поддерживали с ним связь?
– Лучше Вам спросить его самого, – тактично уйдя от ответа, Джимми вопросительно посмотрел на расположившегося сзади старика. – Когда голосование?
– Должно было состояться на следующей недели, но мы отменили. Полагаю, на этом наш дорогой Мастерс не остановится? – получив улыбку вместо ответа, Эрик пожал плечами. – Тогда мы сольем голосование.
– Это само собой разумеется. Однако мы не ограничимся простым недобором. Я хочу, чтобы ты публично заявил о том, что становишься в оппозицию к Мастерсу. Вместе с остатками преданных тебе парламентариев. При особом желании он соберет голоса, но мы должны потянуть время. Пока Волкер не придет в себя. До тех пор мы с тобой работаем на мисс Маргулис.
– Кстати, дорогая, Вы не оценили мой атрибут, – аристократ постучал пальцев по набалдашнику тросточки, имевшему форму собачьей головы. – В Парламенте все пришли в восторг. Кажется, кто-то предлагал мне за нее большие деньги. – прекратив кривляться, Эрик откинулся на спинку сидения и прикрыл веки. – А Вы не хотели бы управлять нашей великой державой?
– Нет, – ей показалось, что в глазах Деранжера мелькнула недобрая искорка. Быстро подавив эмоции, он лишь заинтересованно поддался вперед с водительского кресла. – Президенты – крайне уязвимая каста. Мы в этом сегодня убедились. Меня пока что вполне устраивает организация “Эдем”.
– Вас еще называют сворой, не так ли? Всегда было любопытно – почему именно так, а не иначе? Почему собаки? – нежно погладив набалдашник, Мундон не открыл глаз. – Я слышал много теорий.
– Вы знали, что в волчьей стаи волчица может быть вожаком в том случае, если волк, ее самец, погибнет? Но не раньше. У собак все иначе. Сука может возглавлять свору и держать в страхе более матерых самцов. А еще я с детства люблю собак.
– Пойду подготовлю заявление для прессы, – резко отрыв заднюю дверь, Эрик сразу выбрался наружу и вдохнул провонявший гарью воздух полной грудь. – Новость дня – Мастерс теряет монобольшинство в Парламенте. – надев шляпу, он поклонился, не стесняясь демонстрировать усмешку, и удалился, все так же весело махая тростью.
– Я только что прислал Вам в сообщении номер одного человека. Будьте с ним на связи.
– Полагаю, не нужно спрашивать, откуда у Вас мой номер? – Джеймс непринужденно улыбнулся, что начинало раздражать. – Кто этот человек?
– Рэндалл Монтегю. Постоянный представитель Республики в ООН. Мы сражаемся на двух фронтах и второй не менее важен, чем первый. Так как Вас оставили за главную в нестабильный для Республики период, придется заниматься еще и международной политикой. Думаю, Вы справитесь. Скоро Вам позвонят и начнут консультироваться по поводу переговоров с Китайской Народной Республикой. Нам пригодится помощь в борьбе с пандемией.
– Еще и чертов коронавирус, – спрятав лицо в ладонях, Виктория просидела так пару секунд, после чего провела ими по волосам и выдохнула. – Где Вы остановились?
– Пока что в отеле, но хочу снять квартиру поближе к центру. Не подскажите, где тут можно найти агентства…
– Не хотите ли пожить в Эдеме? – лучше держать врагов поблизости. Все равно он обладает всей необходимой информацией и не скрывает этого. – Мы расположим Вас с комфортом.
– Я буду счастлив присоединиться к старым друзьям. Господин Курц и Кинахан явно удивятся, – улыбнувшись в очередной раз, Деранжер отвернулся к окну и принялся постукивать пальцами по рулю. Через пару минут гробовую тишину нарушил звонок телефона. Достав смартфон, мужчина протянул руку назад, не поворачиваясь лицом. – Скорее всего, это кто-то из представителей США или Евросоюза. Ответьте. Желают выразить обеспокоенность или соболезнования.
– Вы все еще на них работаете?
– Я работаю только на Республику. И Вы тоже должны охранять ее интересы, раз Вам так хочется изменить мир, – не реагируя на попытки собеседницы продлить диалог, эмиссар усиленно смотрел вперед. – Прошу Вас, прекратите это мерзкое жужжание. Возьмите трубку. Вы же теперь исполняете обязанности вице-президента. – наконец переборов сомнения, Виктория провела по зеленой кнопке. – Пока что. – она так и не услышала последние слова, произнесенные шепотом.
Республика, площадь Короля Пеймона.
Все стихло. Всю площадь заволокло непроницаемым черным дымом. Протестующие жгли шины и забрасывали ими полицейские патрули. Бессмысленное сопротивление. Им все равно не удалось сбежать. Спецподразделения, разъярившиеся от запаха крови и вида беззащитных жертв, усиленно орудовали дубинками и автоматами. С буйными не проводили разъяснительные беседы в четырех стенах с решетчатыми окнами – их расставляли на площади и расстреливали, а трупы оставляли валяться в грязи. Вот и хваленое правосудие великой Республики. Оно явственно ощущалось под гусеницей танков, разломавших деревянную сцену за считанные минуты. Погребая под собой и тела, и палатки, и последнюю надежду на разрушение прогнившей системы. Увы, эта беспощадная машина прожевала очередных бунтовщиков и выплюнула останки. Как бы не старались воодушевленные пустословы восславить творящийся вокруг ужас и превознести заслуги жертв правительственного произвола, они по итогу оказались с площадью Тяньаньмэнь на руках. ****
Репортеры съехались к месту трагедии, как мухи. Через несколько часов прямые эфиры заполонят визуально вкусные кадры. Кто-то снял обгоревший, истерзанный флаг на остатках сцены, колыхающийся на ветру. Кто-то подвинул труп активиста поближе к шинам и засунул ему разбитый коктейль Молотова в распухшую ладонь. Другие не ограничивались в проявлении извращенного энтузиазма. Фотографировали солдат с автоматами на фоне горы сваленных друг на друга тел. Один из них сделал смешную рожицу, а второй поднял два пальца вверх в знак мира. На пушку танка кто-то решил повесить валявшийся на земле флаг Евросоюза и преподнести это кровавое побоище как результат неумелой политики Запада. Наиболее удачный кадр запечатлел клубы черного дыма, за которыми виднелось очертание белоснежной Ратуши, насыщенной прекрасными видами. Отвратительное в своей инфернальной красоте зрелище.
Машина жестокости погрузилась в беспробудный сон на долгие годы. Но колебания, пусть и малейшие, пробудили безудержный вулкан и заставили извергнуть всю грязь и нечистоты, копившиеся в жерле больше полувека. Таков обычный закон природы – чем дольше ты отворачиваешься, тем ближе они подбираются. Питаешь иллюзии? Получаешь мгновенную смерть в реальности. И самое отвратное заключается в том, что этой машинизированной твари нравится наблюдать, она получает наслаждение от увиденного. Она – большой затейник. Дает несчастным смертным надежду, дабы те мучились поколениями и строили грандиозные планы по освобождению, а потом, ради развлечения, она кардинально меняет правила игры. Предыдущие планы вряд ли сработают, а на построение новых уйдут годы. И так по кругу.
Раз за разом.
Поэтому и возникали антиправительственные организации, называвшиеся так из-за стремления самого правительства обезличить любые общественные движения или тайные сообщества потенциальных революционеров. Лучше пресечь недовольства и роптания на корню, чем разбираться в причинах их появления. Исключение почему-то было сделано только для прославенного клуба Эдем, куда жаждали попасть почти все политики и деятели культуры. Кто бы не захотел присоединиться к алкогольной феерии бывших губернаторов? Или к обсуждению биржевых котировок со старым банкротом из Ливии? Раскритиковать режим Беларуси с политической заключенной, прячущейся в клубе под вымышленным именем? Пофлиртовать со знаменитостями, бегущими от повседневности? Насладиться картинами токсикоманов и сочинениями меланхоличных авторов? Или же послушать знаменитого певца, прилетевшего сюда на частном самолете с желанием развеяться? Эта компания создана для захвата мира и преобразования его в настоящий Эдем.
Но была и обратная сторона богемы: убийцы, наемники, киллеры и палачи. Их мало интересовали развлечения, скорее они существовали за счет тех, кто веселился в стенах клуба, пока другие выполняют всю грязную работу. Среди таковых были двое отчаянных Вестника Смерти, вырвавшиеся на центральную площадь под ночным покровом. Им не привыкать ко тьме. Бродячие собаки рождаются и срастаются с ней. Пробравшись в недостроенное здание, заброшенное в начале акций протестов, Илай и Рэйз начали обыскивать все вокруг. Надев черные куртки с неяркими джинсами, они сливались с местностью и таким образом избегали патрулей. Впрочем, видневшийся из-за спины Данбара дробовик говорил красноречивее любых заверений.
Мирным протестом тут не пахло.
– Стреляли отсюда, – работая на полицию специалистом по баллистике, Рэйз отошел к самому краю цементной стяжки, защищенной слабыми голыми стенами и дырой в разорванном целлофановом пакете, предназначенной для окна. – Профессиональная работа. Гильз не осталось. Следов пребывания – тоже. Только неудавшаяся жертва.
– Если профессионал, то почему не на смерть?
– Пару миллиметров левее и летальный исход был бы гарантирован, – опустившись на колени, эдемовец обшарил рукой подозрительные выступы и трещины. – Догадка верна. Я понял это еще на площади, но не успел сориентироваться. Флаги. – взглянув на простирающуюся перед недостроем площадь, полностью затянутую черным дымом, Рэйз поморщился. – Подул ветер и полотнище флага сбило первоначальную траекторию. Но еще бы чуть-чуть и все.
– Пора уходить.
Раздавшиеся невдалеке выстрелы заставили солдат ретироваться со стройки. Лишь на мгновение Данбар задержался на одной из лестниц, осматриваясь. В таких местах он провел большую часть послевоенной жизни, наполненной контрактами смерти и вечными побегами от полиции. Фыркнув, палач последовал за своим соратником на нижний ярус, однако им пришлось резко замереть на месте, когда яркий свет фонаря осветил две фигуры.
– Не двигайтесь! Руки за голову или мы вас расстреляем! – Илай собрался извлечь из кобуры ружье, но осекся. По подсчетам, перед ними должно было быть человек семь. Он не успеет уложить и двоих, как будет изрешечен пулями. – Медленно повернитесь! Без резких движений!
– Хватит играть в плохого полицейского, Барри, – более мягкий и благозвучный голос зазвучал где-то слева. Развернувшись, эдемовцы прищурились из-за яркого света, но говорившего разглядеть так и не смогли. – Вы знаете, что нарушаете закон, когда гуляете по улицам после комендантского часа? Еще и вооруженные. Есть разрешение?
– Мы из службы безопасности. Работаем под начальством Мэтта Рафа, – с предельной осторожностью Рэйз достал из кармана значок агента и выставил лицевой частью. – Исследовали место, откуда стреляли в Армана Волкера.
– Видишь, Барри, нет нужды в агрессии, – незнакомец уверенно положил руку прямо на дуло чужого автомата и опустил. – Как новому шефу полиции, мне приятно в свой первый день на работе встретить коллег из другого ведомства. – Илай по-прежнему плохо различал черты говорившего, но испытывал необъяснимые опасения. – А вы, господин, как я понимаю, верующий?
Неожиданное обращение отрезвило Данбара, вынудив опустить глаза на свой крест, болтающийся на шее. Он редко носил его на груди, но сегодняшний случай не менее особенный, чем выходные дни. Буркнув что-то неразборчивое в ответ, палач кивнул и недобро прищурился. Как бы там ни было, офицер этого не заметил или же сделал вид. Улыбнувшись, он лишь запустил руку под форму и извлек оттуда свой крестик.
– Приятно встретить единомышленника. Я бы хотел задержаться и познакомиться с вами, но, к сожалению, время не позволяет, – изысканный в выражениях, он едва ли походил на других малообразованных служителей порядка. – Вы не знаете, когда открывается приемная мэра?
– Не имеем ни малейшего понятия, сэр.
– Очень жаль. Что же, не буду задерживать вас. Работа зовет, да? Если захотите снова пересечься со мной за кружкой пива, то обратитесь в главный офис управления. Вам всего лишь нужно будет попросить Рэйлана Догвелла.
Вежливо пообещав составить компанию незнакомцу, эдемовцы поспешно удалились со стройки. Их смутило появление нового шефа. Слишком много совпадений за этот дурной день. Отойдя на приличное расстояние, товарищи услышали выстрелы. В тот вечер на стройке пряталось много невинных протестующих.
Ратуша, улица Короля Баала.
Наблюдая за происходящим со скрытого балкона, Мастерс держал в дрожащих руках стакан виски. Он не ожидал подобного исхода. Они договорились устранить Волкера, разогнать протестующих и разрушить сцену, но не устраивать настоящий террор на глазах мирового сообщества. Его карьере пришел бесславный конец. Допив остатки алкоголя с привкусом горечи, Дуайт вернулся в президентский кабинет, сел в громадное кресло и закурил. Так он просидел около пяти часов, уничтожая одну пачку за другой. Мало что волновало его в тот момент: ни ужасные вопли, ни звуки выстрелов, ни прямые эфиры с шокированными репортёрами. Под конец страшного побоища к нему зашел генеральный прокурор, озабоченный происходящим больше, чем предполагалось.
У него тоже дрогнули нервы.
– Этот монстр сошел с ума, – опершись ладонями на огромный стол, Хьюго нагнулся вперед и впился в патрона покрасневшими глазами. – Его нужно ликвидировать! Ты слишком долго позволял ему безнаказанно бесчинствовать в Городе. Он не тот, кого ты принимал на работу двенадцать лет назад. Ты и понятия не имеешь, где он провел все время своей отставки. А теперь в нашем аппарате работает чудовище, устроившее геноцид!
– С каких пор человек, которого называют Смотрящим, освободившим сотни воров и убийц, обеспокоился судьбой народа?
– Обвиняешь меня в бесчеловечности? Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы говорить такое, – рявкнул Санденс, выпрямляясь во весь рост и складывая руки на груди. – А еще я знаю Гровера и прошу тебя избавиться от него, пока не стало поздно!
В дверь постучали. Обернувшись, Хьюго испуганно попятился к стенке, а Мастерс не успел проглотить очередную порцию виски, прежде чем на пороге показался испачканный в крови Брэм, чьи глаза сверкали от переизбытка кровожадности. Опустившись прямо на диван, скрытый в углу, министр достал платок и вытер вспотевшее, грязное лицо. За его действиями завороженно наблюдали две пары глаз. Закончив, Гровер посидел в молчании около минуты, вздохнул и поднялся на ноги, прикладывая руку к месту, где должна быть фуражка. Отдавая честь верховному командующему, он выказывал преданность и демонстрировал проделанную работу.
– Все кончено. О Кардинале Вы больше не услышите.
– Насколько я знаю, он жив и находится в больнице.
– Ненадолго. Если понадобится, мои люди возьмут больницу штурмом, перебьют все живое внутри и доставят Вам голову Волкера.
Многозначительно взглянув на Премьер-министра, Санданс даже не злорадствовал. Наоборот, он сочувствовал работодателю, самому себе и государству, оказавшимися в плену умалишенного солдафона-геноцидника. Понимая, на что намекает соратник, Мастерс нервно постучал пальцами по бокалу и поднял руку, призывая Брэма сесть в кресло. Тот послушался. Однако дальнейшую беседу прервал телефонный звонок. Не сдержавшись, Дуайт выругался и поднял трубку.
– Господин Мастерс, красивое шоу Вы сегодня устроили. Я, как прямой свидетель, не могу не выразить восторг, – послышались задорные хлопки. – Это в качестве оваций. Но я вынужден сообщить Вам печальную новость. Джеймс Деранжер в Городе. Более того, он поселился в клубе Эдем и теперь консультирует госпожу Перри-Маргулис. – давно переключившись на громкую связь, Дуайт сжал стакан и едва не раздавил стекло. – И я не могу сказать, что его плохо здесь приняли.
– Какой от тебя толк, как от информатора, если ты все сообщаешь так поздно?
– Нужно было проверить информацию прежде, чем звонить. К тому же, добраться до не отслеживаемого телефона не так просто. На улице собирается дождь.
– Занимайся своей работой дальше, – почти отшвырнув телефон, Мастерс ударил по столу и моментально вскочил на ноги. – Неужели я должен делать все сам? Убийцы и нытики! Никчемные подонки!
Гровер не реагировал на звуки чужого голоса. Санденс промолчал, не отрываясь от стены.
Комментарий к Под покровом ночи
* Принц Вассаго – могущественный демон, имеющий добрую природу. В его власти открывать прошлое и грядущее, разыскивать спрятанные и потерянные вещи.
** Губернатор Хаагенти – демон, чья служба заключается в том, чтобы делать людей мудрыми и инструктировать их в различных вещах; также он превращает все металлы в золото; превращает вино в воду и воду в вино.
*** Джеймс Теодорих Деранжер, или же Джемс Тэ. Деранжер. На английском второе имя в сокращенном варианте будет читаться, как “Ти”. Поэтому Эрик использует англоязычную версию.
**** Бойня на площади Тяньаньмэнь – в 1989 году студенты вышли на площадь, чтобы выразить протест против коммунистической партии. 4 июня того же года вооруженные войска расстреляли большинство митингующих.
========== Солдаты неудачи ==========
Там была тьма,
И все это.
Там была тьма,
Которую я любил.
Танцы на парусах,
Прямо на рассвете.
Танцы на парусах,
Которые исчезли.
Я принес это,
Я принес его тебе.
Я принес зрение,
Я принес свет.
Я приносил время,
Которое ты хотел.
Moby – The Ceremony of Innocence.
Он чувствовал, что умирает. Температура зашкаливала. Головная боль не позволяла встать на ноги и помолиться. Он лежал на провонявшей потом кровати, завернутый в холщовую ткань. Мышцы нестерпимо ныли при любом движении. Сухой кашель не давал вдохнуть без убивающего ощущения спертости в груди. Слабость поднимала с постели и валила обратно. Впервые за долгое время крест, обыкновенно висящий на запястье, находился на деревянной тумбочке у изголовья больного. Он уже не спасал своего хозяина, медленно проходящего через все круги Ада. Мучаясь во сне и наяву, с извращенным удовольствием предвкушая собственную смерть, Джозеф неподвижно лежал на подушке и смотрел в одну точку. Почти не моргая, он путешествовал в мир, полный неправдоподобных иллюзий и разрушающих сознание галлюцинаций.
Крик, плач, стон – все это происходило в голове, не вырываясь наружу.
Он не мог сдаться так легко. Бессмертные не умирают от вируса. Пытаясь подняться на дрожащих, подгибающихся ногах, Рокуэлл падал на середине пути, неподалеку от двери. Его находили в таком положении около восьми раз и неизменно переносили в кровать. Он сопротивлялся, отбиваясь от жестоких демонов, хватающих его за руки с целью разорвать на части. Чтобы добраться до уязвимой души и затащить в пучины Ада. Глубочайшие. В конце концов неудавшегося беглеца почти привязали к постели в попытке предотвратить страшный исход. Он воспринял это не иначе, как происки Дьявола и усиленно нашептывал всеv известные молитвы. Тогда над ним установили телевизор и включали расслабляющую музыку с перерывами на рекламу и новости. В какой-то из бесконечно тянущихся дней уставший голос радиоведущего сообщил о том, что, в связи с карантином, Папа римский Франциск провел литургию на пустой площади Святого Петра.
Почему-то данная новость так сильно позабавила бредящего проповедника, что тот едва смог перестать смеяться. На протяжении нескольких часов закрытая комната тонула в безумном, неудержимом хохоте. Джозеф успокоился лишь после пары снотворных средств. На сутки еретики смогли отдохнуть от буйного пациента. Однако сам он все еще страдал от страшных видений. Терзаемый призраками прошлого, он не отличал вымысел от реальности. Не удивлялся, когда адские псы разрывали брюхо, чтобы пожрать внутренности и подраться за кишку. Но люди в белых защитных костюмах по неизвестной причине напугали его гораздо больше адских гончих. Закричав, Джозеф с трудом пришел в себя после того, как у него взяли анализы на пробу.
Коронавирус подтвердили через неделю, но и без него было понятно, что Рокуэлл в ужасном состоянии. На грани жизни и смерти. Обсуждался вариант подключить его к аппарату искусственной вентиляции легких, но ситуация была не критической. По крайней мере, на данном этапе. Пророк, не воспринимавший звуки вокруг, отказался от любого вмешательства извне. Несмотря на слабость, он понимал, что зависимость от какой-то машины превратит его из непобедимого Бога в обычного смертного без иммунитета к новому абсурдному вируса. Это непозволительно. Пусть он переживет тысячу ударов плетью, пусть будет прибит к кресту и подвешен на холме, а демоны будут пожирать его плоть снова и снова, но он никогда не откажется от миссии Отца, возложенного на его крепкие плечи. Он будет нести свою ношу до конца, не обращая внимания на глубокие порезы и кровоточащие раны.
Лежа с раскрытыми глазами, казалось, утратившими остатки жизненного оттенка в бесцветной радужки, Рокуэлл неотрывно глядел на подвешенную к стене картину. С ней связана грустная история, в нее заложен глубокий смысл. Сатурн, пожирающий своего сына. Точнее – его окровавленные ошметки. Почему-то она пробуждала некие давно забытые чувства. Одновременно вызывая тошноту и восхищение, она взывала к каким-то темным, скрытым от чужих взоров эмоциям. Недоступным для многих, но в тоже время открытым для полоумного взгляда Кроноса, направленного куда угодно, кроме зрителя. Бога даже не интересовал собственный растерзанный сын, точно это ничего не значило. Вся суть заключалась в холодных, звериных глазах темнее ночи. В них таилась опасность, непредсказуемость и убийственное спокойствие.
Зато под полотном хорошо спалось.
На паперти запертого храма, где содержали заразившегося, начали появляться люди с распятиями в руках. По радио им передали, что Отец Джо молится за здоровье всех страждущих и сражается с темными силами, наславшими вирус. Уверовавшие в чудо-басню являлись к подножию святилища и возносили молитвы. Фанатики не пускали их внутрь, угрожая оружием. Но их крики разносились под сводами маленькой кельи и постепенно возрождали монаха из пепла. Врачи приходили ночью, пока верующие отдыхали, и продолжали сбивать температуру. Но тщетно. Жар не спадал. Бред лишь усиливался, перерастая в манию. Сражаясь с несуществующими врагами, Рокуэлл не мог подсчитать точное количество своих смертей.
В одном из снов (был ли то сон), Джозеф пожирал плоть одного из своих защитников и блаженствовал, причмокивая. В прошлый раз вкус был совсем другим. Неужели все настолько ужасно, что он вкусил людской плоти не без удовольствия? Он умирает. И пути к отступлению отрезаны. Воспоминания нахлынули с новой силой. На запястье снова не оказалось распятия. Им уже душили невинного солдата, задыхающегося и царапающего почву ногтями. Предсмертный хрип. Осевшее тело. Проведя языком по пересохшим губам, Джо извлек нож и вонзил в ягодицы. Мягкая часть, пригодная для пищи. Так сказал ему когда-то командир, убивший боевого товарища и съевший его. Какие глубокие познания в области каннибализма. И кто бы мог подумать, что Отцу понадобится этот опыт спустя двадцать лет скромной жизни пастора-террориста.
Тогда, из-за пустынной горы Афганистана выползло страшное чудовище. Перебирая паучьими лапками, оно стремительно надвигалось на стоявшего на коленях убийцу. Сверху, на уродливом шерстистом теле, располагалась людская голова. Справа от нее вертелась жабья физиономия, а с левой – кошачья. Первая голова, занимающая позицию в центре, зациклил взгляд на настороженном грешнике, выпрямившемся во весь рост. Черты лица твари подозрительно напоминали президентские. Те же прищуренные, с толикой насмешки глаза, обрамленные сеточкой морщин. На лысой макушки, слегка накрененная, вырисовывалась зубчатая корона. Ускоряясь, монстр резко замер всего в паре метров от обездвиженной жертвы и расхохотался.
– Ты знаешь, кто я? – хриплый голос исходил от человеческого обличия, впрочем, не раскрывающего рта.
– Кассиус Маунтан. Командир третьего республиканского полка во время Афганской войны. Совершил военное преступление, убив собственного подчиненного ради еды. Не понес наказание в Военном Трибунале.
– Я – король Баал! Управляю легионами адских духов!
– Король Баал – это я, – прервал Рокуэлл, предупреждающе поднимая ладонь вверх. – А ты здесь больше не царствуешь!
– Почему же, Ваше величество? – полюбопытствовал Маунтан, вернувшись к первой, исконной людской ипостаси. Поправив темную шляпу с опущенными полями, лидер страны приветливо улыбнулся. – Я же подарил тебе новую жизнь. Подарил ее смысл. Ты ненавидел меня двадцать лет. Стремился уничтожить. И где ты теперь? Оглянись вокруг. Это все ты.
Пейзаж мгновенно поменялся. Их больше не окружала бескрайняя пустыня. Солдаты неудачи стояли на обломках некогда уродливого здания Ратуши. Три башни лежали в руинах, а четвертая медленно обваливалась. Искалеченные трупы, раскиданные по камням, догнивали. Их терзали собаки и крысы. Все превратилось в пепел. В ничто. И никто не смог предотвратить катастрофу. Опустившись на колени, Джозеф раскопал из-под запыленных камней потрескавшуюся неоновую табличку. Эдем. С большим трудом разобрав надпись, мужчина сцепил зубы. Все кончено. Разгромить Столицу и сравнять с землей все кварталы, сокрушить вражескую армию и спалить дома. Таков путь отвергнутого обществом боевика, проповедовавшего любовь к ближнему?
– Великий Баал! Ваш ужин подан! – обернувшись, Джозеф заметил деревянный стол, уставленный многочисленными тарелками. – Угощайтесь. – подняв крышку одного из блюд, Маунтан продемонстрировал широкую тарелку с окровавленным сердцем в самом центре. – Я желаю Вам приятного аппетита.
Рухнув на разбитый асфальт, священник выблевал содержимое желудка. Мерзость. Изо рта воняло препаратами, напомнившими о состоянии организма. Отдышавшись, Рокуэлл посмотрел вверх, на освещенный солнцем профиль Кассиуса. Тот стоял над ним и улыбался. На запястье Президента болталось то самое распятие.
– Что случилось, рядовой? Так и не разобрался, кто ты на самом деле? Антихрист или Бог? Святой или грешник? Освободитель или террорист? Такое разнообразие кличек. И ни одна не является правдой. – наклонившись к мученику, Всеотец снял шляпу. – Я могу помочь тебе. Подсказать, кто ты. Но так пропадет весь интерес, верно?
Упершись лбом в острые камни, Джозеф разрешил себе сдаться. В последний раз он с отчаянием погрузился в прошлое и закрыл глаза. Резкий всплеск где-то в отмершей части мозга запустил всю систему. Вдохнув спертый воздух комнаты, пастор вскочил с постели и застонал. Ему по-прежнему было плохо, но что-то изменилось. Головная боль ушла. Можно было свободно сжимать кулаки, не испытывая слабости. Неужели он излечился?
