Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 65 страниц)
Этого она никогда не могла простить высокопарному ублюдку, заставляющему чувствовать себя живой и желанной. Как и Майкл. И это выходило за рамки правил; рано или поздно им следовало остановиться. Но внутренний голод возобладал над здравым смыслом. Очередной стон вырвался против воли. Пальцы судорожно сжимали крепкие мужские плечи, покрывшиеся испариной. Тогда им захотелось стать еще ближе, нарушить все эфемерные барьеры. Дыхание сбилось. Становилось жарко. В такие моменты Мануэль больше всего ненавидел признавать тот факт, что эта женщина оставила в его сердце больше борозд, чем любая болезнь. Она врезалась в память навечно, вошла в личное пространство и превратилась в непреложную истину, на мгновение заполнив ту огромную бездну под названием лютое одиночество.
И он тонул в ней каждый божий день, пока находился на расстоянии. Она же, ради забавы, периодически отпускала его с поводка, а затем уходила в тень, позволяя глупому щенку отыскивать хозяйку. Превосходно, пусть невидимый пес выйдет на свет и нападет на оставленный след. К черту. Оторвавшись от кровоточащих губ соперницы, Волкер хищно облизнулся и вернулся к самому уязвимому месту – шее. Оттуда можно вырывать несколько кусочков, упиваясь воплями добычи, а затем нежно зализывать образовавшуюся рваную рану. Это настоящий кайф, сродни наркотическому. Игнорируя жесты протеста и уничтожающий взгляд, мужчина все равно скрестил их пальцы и резко завел руки за голову, чтобы получить доступ ко всем благам цивилизации. Порой ему казалось, что это какой-то несанкционированный эксперимент. Кто-то явно позабавился, заперев их в одном мире и предоставив возможность рвать друг друга на части.
И, черт возьми, у него даже не было воли быть непокорным.
Личная свобода и непоколебимость отошли на второй план, когда она начала шептать ему на ухо то, чего он не слышал ни разу за шестнадцать лет совместного сосуществования. И эта точка стала невозвратной. Взорвав каждую отдельную клеточку мозга, она превратила все содержимое в кашу. Очертания предметов расплывались перед глазами, из груди вырывался нечленораздельный рев. Вплоть до самого финала Регент усиленно пытался вспомнить, когда именно подсел на этот наркотик. Когда стал больным, жадным до дозы наркоманом. Ведь он был здоровым человеком.
Или же все случилось до премий, медалей, клубов, билбордов, журналов, где он сходу был титулован вторым королем?
Наконец, прочные стальные канаты, натянутые до предела где-то в подкорках мозга, разошлись по швам и лопнули. Вселенная затряслась и задрожала, словно под звуки артиллерийской канонады, а комната превратилась в многослойную сферу с едва заметными трещинками. Где-то там, в космосе, раздался мощнейший взрыв. Решающий толчок определил их судьбу, навсегда перечеркнув любую надежду на свободу. От этих кандалов нельзя избавиться – не распилить, не разорвать. Можно только смириться с их существованием и попытаться извлечь определенную выгоду.
Потрясающий, чувственный и между тем животный секс, например.
Рухнув на обессилевшую женщину, Арман уже не мог подняться. Впервые за долгое время он смог окунуться в омут с теплом, исходившим от разгоряченного тела. Секрет заключался не в нежности или отсутствии привычных собственнических замашек, нет, они просто дерзнули нарушить баланс сил. Вековой. Ибо не может один из ключевых персонажей трагедии взвалить на себя все бремя и погибнуть под его тяжестью. Увы, эта сцена предназначена для двоих скоморохов, ненавидевших друг друга до сладостного изнеможения, до зубовного скрежета и хруста раздробленных костяшек.
– Так что, ты все еще собираешься в Ад без меня? – усмехнувшись, прошептал Волкер, при этом не отказывая себе в удовольствии вдохнуть потрясающий аромат, исходящий от женских волос. Его же собственный запах чувствовался острее, точно он въелся в каждый миллиметр кожи. Этот древний инстинкт, требующий заклеймить самку, будоражил кровь по ночам и не давал покоя днем. – Я хочу курить.
– Хоть что-то не меняется с годами, – резкое движение любовника причинило определенную боль, вынудившую скривиться и выдохнуть скопившийся в груди воздух. Неприятное ощущение пустоты раздражало до такой степени, что хотелось завыть. Пока Кардинал натягивал брюки, Маргулис едва контролировала себя. Беспокойно ерзая в постели, она наверняка визуально ублажала проклятого самодовольного наглеца. – Иди к черту со своими сигаретами.
– Это твои, – он презирал Мальборо, но сегодня их вкус был особенно сладок. – Я буду на балконе, если понадоблюсь. Снова.
Волкер, не удосужившись надеть рубашку, вышел наружу, навстречу свежему морозному воздуху. Ему нравилось чувствовать себя властелином мира с обширным обзором на весь Городской центр. Самым впечатляющим строением казалась Ратуша, огромной мрачной тенью нависающая над всей Страной и простирающая свои всеобъемлющие убогие башни-руки в направлении полной луны. Сегодня улица Короля Баала получит не только живительный лунный свет, но и вожделенную жертву. *****
Не стоит недооценивать привлекательность тьмы – в ней присутствуют элементы загадочности, притягательные по своей натуре; она вызывает привыкание.
Какое удивительное зрелище – спящий Город. Арман забавлялся тем, что умышленно выдыхал дым от сигареты, позволяя ему окутать темную цитадель. То ли курорт, то ли антиутопия. Наблюдая за бесконечным движением жизни, он вместе с тем прислушивался к отдаленным звукам. Ведь так всегда: за внешней оболочкой, красивой картинкой, скрывается страшная истина. Взрывы, поджоги и перестрелки продолжались. Свору медленно и методично уничтожали. Трупы собак вывешивали на всеобщее обозрение, а затем делали из них чучела или снимали шкуры, чтобы украсить комнату.
Потому что они все заслуживают смерти. Так уж тут заведено: либо трон, либо яма с дерьмом, либо принц, либо раб. Они – рабы. Для них небо не взыграет красками, не взойдет золотистый восход и не придет серебристый закат. Так пелось в песне? Все привилегии лишь для господ. Хота Мануэль сам не до конца понимал эту философию – ответы приходили к нему во сне, в качестве навязчивой идеи, и укреплялись в воспаленной голове. Сон диктовал свои условия, посягая на уязвимый разум. Он жаждал стать властелином мира и плевал на всевозможные преграды.
Мораль не играла роли, как и жалость.
А ту извращенную форму любви, связывающую Кардинала и Королеву, скорее можно причислить к средству достижения целей, чем к помехам. Следующая серия выстрелов длилась гораздо дольше. На сей раз зона обстрела переместилась ближе к восточной части Города, почти вплотную к порту. Как жаль, что правлению либеральных ублюдков с аристократическими корнями пришел бесславный конец. Последний раз затянувшись, советник Президента швырнул непотушенный бычок с балкона, после чего вернулся в комнату. Он неплохо ориентировался в темноте, несмотря на то, что впервые за всю историю отношений с Викторией оказался в ее квартире и кровати в частности.
Она уже спала, олицетворяя собой трогательное умиротворение. Следов боли и печали не осталось. И выключенный телефон, одиноко лежавший на тумбочке, не смог нарушить идиллию и оповестить о катастрофе. Смерти не удастся пробиться сквозь купол их совместной безмятежности. Кровавое побоище ушло на второй план. Как и все проблемы. Возвышаясь над спящей жертвой, хищник с горящими глазами склонил голову набок и улыбнулся. Машинально потянувшись к женскому лицу, он провел двумя пальцами по ее щеке.
В конце концов, каждому необходим перерыв.
Комментарий к Intermissus
* Текст из песни “Колыбельная” Оксимирона.
** Граф Бифронс – сорок шестой дух, согласно своей службе он дает познания в астрологии, геометрии и других искусствах и науках.
*** Барбатос – демон, великий герцог. Появляется тогда, когда солнце находится в стрельце, с четырьмя благородными королями, сопровождаемыми большими войсками. Он учит понимать пение птиц и голоса разных существ, такие как лай собак.
**** Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла.
***** Король Баал – первый из семидесяти двух демонов, король. Принимает разные формы, но иногда является в своем собственном виде, четырёхрогий, сидящий на троне с черными глазами. Здесь символизирует фундаментальную власть Ратуши как ополота легитимного насилия.
========== Доброе утро, Вавилон! ==========
Незаметно поправь её одеяло,
За это себя предавая анафеме.
Oxxxymiron.
Вчера, в результате ночной перестрелки, погибло около тридцати человек. Полиции и экспертам так и не удалось установить личность большинства погибших, однако известно, что среди них было четверо гражданских. На данный момент мэрия отказывается как-либо комментировать ситуацию, но в прессу просочились заявления о том, что в конфликте были замешаны преступные группировки. Всевозможные меры предосторожности были предприняты.
Недавнее заявление Джозефа Рокуэлла, радикально настроенного лидера христианской секты, контролирующей небольшую территорию на Востоке страны, взволновало общественность. Он снова выступил на телевидении с одной из своих проповедей, предрекающей конец света. Далее – фрагментарные выдержки из текста.
– Доброе утро, жители павшего Вавилона! Раскаялись ли вы во грехах своих? Или продолжаете упорствовать в своем невежестве? Но Бог… он все видит, он смотрит на нас всех. И он будет судить нас по нашему выбору. Мир погибает. Но вы еще можете спасти его! Проснитесь от долгого сна и сбросьте оковы, что сдерживают вас. Я предупреждал, однако вы не послушали. Перед лицом Господа я даю вам последний шанс. И помните… Бог следит.
***
Республика очнулась от долгого сна. Умывшись кровью собственных жителей и проглотив людские останки, она снова стала прежней. Угнетающей, доводящей до безумия и убивающей все светлое в и без того порочных душах. Даже вчерашняя резня войдет в историю как очередной ненужный акт насилия в огромном списке бессмысленной жестокости. Ни для кого это не стало шокирующей новостью. Правительство лишь пожало плечами и оплатило чистильщиков, дабы те прибрались. Выжженные дотла здания и пострадавшие кварталы сразу же начали приводить в порядок, попутно выписывая щедрые чеки пострадавшим.
Поистине увлекательное зрелище представало перед глазами проснувшихся граждан: выходя на балкон с чашечкой свежего кофе, банковский служащий наблюдал за тем, как десятки тел грузили в тарахтящий грузовик и увозили в неизвестном направлении; спешащий на работу директор завода по производству лекарственных средств, натягивая пальто по дороге, едва не споткнулся об изуродованный труп другого человека, которому уже вряд ли было суждено когда-либо получить повышение.
Всем плевать. Такова натура каждого уважающего себя республиканца, исповедующего отнюдь не любовь к ближнему, а всепоглощающую ненависть. Лучше пройти мимо умирающего, чем убить на него хотя бы секунду своего драгоценного времени. Этот дурной Город влияет на всех: заставляет расставаться с человечностью под воздействием развратных наслаждений, упрощает саму суть всей жизни, опошляя ее до невозможности. “Думать больше незачем, это отнимает так много сил” – таков новый рекламный слоган, избегающий революций и Просвещения. К черту прогресс и прочую ерунду! Не изменяйте своим привычкам: просыпайтесь в девять утра, бегите на автобус и езжайте на нужную станцию возле места службы, где вы трудитесь на благо государства до самой смерти. Если повезет, Вас не застрелят на улице как этого беднягу, чей развороченный череп мелькнул в одном из репортажей.
Главное, что Президент любит вас. Великий лидер заботится о всех нас, как о своих детях, которых у него никогда не было, ибо он любит только нас. Он – создатель и созидатель, без него Республика бы пала и обратилась в пепел. Но есть те, кто выступают против законной и легитимной власти – их называют мятежниками и сепаратистами, отделенными от основной части Страны громадной Стеной. “Защитная преграда” – так ее именовали в газетах и новостях; “Стена позора” – кричали все те, кто еще дружил со здравым смыслом и осознавал происходящее. Ведь многие потеряли родственников и друзей, оставшихся на Той Стороне. Но постепенно эта грань воспоминаний стерлась благодаря неустанному вмешательству пропаганды.
В конце концов само понятие семьи испарилось. Граждане, не успевшие или не сумевшие покинуть неподконтрольную территорию вовремя, навсегда потеряли право носить паспорт Республики. Их более не существовало для всей остальной части цивилизованного мира. Печальная участь, не всколыхнувшая ни единой струнки черствой души Магистра, одновременно подписывающего смертные приговоры и развлекающего простой люд на ночных шоу любимых телеведущих. Сегодняшняя ночь также мало кого взволновала, кроме жадных до сенсаций журналюг и господина Волкера, молча встретившего кровавый рассвет все в том же злополучном доме. Красные полутона идеально гармонировали с черным дымом, вплетающимся в небосвод и окольцовывающим Город.
Весь мир сгорит в огне.
Скрестив руки на груди, Арман долго размышлял обо всем произошедшем. Республика погибает – это очевидный факт, не требующий подтверждения на бумаге. Все рано или поздно заканчивается. Если не предпринять что-нибудь уже сейчас, не собрать верных людей и не вырвать власть из рук выжившего из ума диктатора, то внешние противники найдут способ дестабилизировать ситуацию. Для этого даже не придется особо стараться – достаточно просто воспользоваться разрозненностью во внутренних рядах. Именно поэтому он сам, Кардинал, пытался держать Викторию под контролем и хотя бы создавать иллюзию дружественных отношений с ней и Сворой, в частности.
Иначе вся эта игра не стоит свеч.
Без ее мини-армии в пределах анклава добиться желаемого будет почти невозможно. А жаль, эта война почти стала смыслом всей его жизни. Выйдя на балкон ради свежего воздуха, он задержался там на несколько часов и не заметил, как быстро пролетело время. Четыре полноценных часа за границей боли и восприятия. Опомнился он лишь тогда, когда холод пробрал незащищенное тело, обнаженное по торс, и вынудил зайти обратно в помещение. До этого он спокойно выдыхал клубы дыма и совершенно не задумывался о возможности простудить легкие. Это бы значительно все упростило, хотя и положило конец всем честолюбивым замыслам. Пока он лелеял планы по захвату разваливающегося мира, Маргулис успела проснуться и пойти в душ.
Проще сбежать.
Телефон она забрала с собой – понять это можно было по пустующему месту на прикроватной тумбе, где стоял одинокий бокал недопитого виски. Какое расточительство. Лучше оставаться в неведении, под воздействием вдохновляющих алкогольных паров, чем узнать печальную истину и протрезветь за пару секунд. Все вчерашние усилия, включая физический животный контакт, окажутся бесполезны. Скептически наклонив голову вбок, Регент разочарованно фыркнул и достал из кармана лежавшего на полу пиджака свой мобильный. Восемь пропущенных. Прелестно. Большая часть, конечно же, от Кена, решившего проинформировать об исходе операции или узнать, куда так резко пропал его работодатель. Еще два номера не были определены, но наверняка принадлежали лицам куда более важным, чем напичканный успокоительными адвокат среднего пошиба.
– Алло? Арман, это ты? Слава Богу я до тебя дозвонился! Ты перестал отвечать на звонки! Мы все страшно переживали! Никогда больше так не делай, слышишь?! – бессмысленный поток текста, как ни странно, подействовал успокаивающе. Привычный ритм возвращался, в артерию жизни снова поступала кровь. – Слушай внимательно и не перебивай: к нам приходили какие-то люди, искали тебя и уверяли, что ты замешан в каком-то антиправительственном заговоре. Они не предоставили никаких документов, ордеров и прочего, только утверждали, что действуют по чьему-то приказу. Я не понимаю, что происходит, но тебе лучше приехать в офис немедленно.
– Кем бы ни были наши незваные гости, но, если они появятся на моем пороге еще раз, напомни им, что мне дали второй шанс и я намереваюсь воспользоваться им, – Зингер попытался возразить, но его прервали многозначительные короткие гудки. – Прости, друг мой, я не собираюсь отчитываться перед тобой. – второй абонент, звонивший ровно три секунды, представлял собой скорее код, чем живого собеседника. Перезванивая, мужчина втайне надеялся не быть услышанным, однако глас Божий все же достиг слуха закоренелого грешника: – Полагаю, возникло обычное недопонимание?
Пока за дверью раздавались шаги и обрывочные фразы, приглушенные шумом воды, Перри сидела на небольшом приступке в душевой кабине. Ей не хотелось выходить. Снаружи ее ждали проблемы и опасности, а также разговор по душам с восстановленным в должности любовником. Он начнет промывать ей мозги извечными обещаниями попасть в Рай или хотя бы построить таковой на месте развалин Республики. Все это иногда казалось таким мелочным в сравнении с масштабом планеты или Вселенной. Почему-то, нежась в кипятке, женщина переставала обращать внимания на мелочи, что не давали покоя в реальности. Но блажь не может длиться вечно. Нельзя быть слабой вечно. Может, среднестатистических идиоток, не претендующих на иное звание, кроме как любовница и содержанка, это и устраивало бы, но точно не Королеву. Поэтому она взяла телефон и позвонила на один из самых важных номеров во всем клубе.
– Виктория? – минутное молчание, казалось, на мгновение остановило землю: вода перестала течь, снаружи смолкли все голоса, а воздух резко стал удушливым и некомфортным. – Вам все пытались дозвониться, но вы не отвечали на звонки.
– Что произошло? – необъяснимое предчувствие посетило ее еще ночью, но тьма всегда нагоняла тоску.
– Так Вы не знаете… Нам объявили войну. Как и в прошлый раз. Вы нам нужны, прошу, вернитесь… Маркус не справляется.
– Он справлялся со всем до этого момента. Не думаю, что мой недельный перерыв что-то изменит или повлияет на события…
– Мы потеряли двенадцать человек, Виктория. Три наших помещения в центре Города взорвали, а издательство Вэнса подожгли. Самого его сильно покалечили, вместе с десятью другими. Томас не выходит на связь… Все повторяется. Как и три года назад.
Вот он, ружейный выстрел, заставивший вздрогнуть. Разорванные барабанные перепонки, рот, что наполнен кровавой пеной и безумный взгляд. Но все это вторично. Важно настоящее. Задрожав от неожиданного укола под сердцем, Маргулис облокотилась на холодный кафель, контрастирующий с горячей водой. Она надеялась, что все закончилось еще тогда. Прошло немало лет, а все гнойники, запечатанные подгнившей корочкой, вскрылись и позволили желтоватой крови вытечь наружу. Вот и плата за молчание, за попытку почувствовать себя кому-то нужным. Но это никого не касалось. Не будет милосердия или взаимопонимания. Его никогда и не было. На это намекало все: сгоревшие дотла здания, символизирующие остатки былого величия, над которыми возвышалась до мерзости выбеленная Ратуша и развевался флаг Республики.
Возможно, им следует повесить вместо него крест с распятым Иисусом.
Республика, несколько лет назад.
– Придите, все верующие! Познайте истину и примите Господа в ваши сердца. Близится день, когда все мы предстанем пред Отцом, и нас не будет судить тот, кто взял на себя Его роль. Дьявол постоянно является к нам в человеческом обличие, и мы должны избавить наши помыслы от него. Мы не должны впадать в искушение. Ибо это испытание, ниспосланное нам самим Господом!
– Удивительный человек, не находишь? Фанатичен до одури, но вместе с тем очень харизматичен, – признался Маркус, явно пораженный речью религиозного отшельника, появившегося из ниоткуда и получившего массовую поддержку жителей Востока. – Говорят, он явился на один из захваченных аванпостов и начал проповедовать слово Божье обычным гражданам, в результате чего те подняли восстание, убили всех военных и забрали город себе.
– Боюсь, вместо Библии он держал в руках автомат, а под сутаной прятал гранаты, – Виктория отнюдь не разделяла всеобщего восторга по поводу очередного бравого революционера, давшего толчок бредовой, маниакальной идее о мировом господстве. На сей раз с применением священных имен, которые действуют не хуже любого наркотика. – С ним можно как-то связаться?
– С каких пор ты питаешь слабость к носителям креста? Я уверен, что у него под сутаной не только то, что подорвет половину деревни, но еще и кираса крестовидной формы. Не находишь это весьма и весьма ироничным?
– Он выступает на телевидении и имеет определенное влияние в своих кругах. Это можно и нужно использовать. Слышал выступление Волкера по этому поводу? Он явно разозлился.
– А ты получаешь от этого плохо скрываемое удовольствие. Опасайся! Не осуждай и не будешь осуждена, – воздев расставленные ладони к небу, Салливан спародировал знаменитого апостола, однако это не произвело должного эффекта на скептически настроенную женщину. – Не вопрос, я наведу про него справки и уточню необходимую тебе информацию.
Но он не успел покинуть так называемую обитель порока, как в главный кабинет ворвался консьерж Эдема. Обычно он никогда не изменял своим благородным привычкам ходить на манер вельможи – неспешным шагом и со вздернутым подбородком, подчеркивающим все детали незаурядной внешности. О его изящности говорил не только лоснящийся темно-синий пиджак и налакированные ботинки, но и усы, которые он любил больше всего на свете. Каждодневно страдая от воска и геля, они уже не могли принять никакую другую форму, кроме как ласточкиную, с двумя тонкими кисточками на концах. Именно по этой причине его называли Пуаро. Несмотря на всю комичность образа, все это отнюдь не казалось напускным или натужным. Ему просто нравилась неординарность, подтвержденная блестящим и проницательным умом.
– Что такое, Гастин? – покрасневшее круглое лицо привратника и маленькие, бегающие глазки явно намекали на беду.
– Ваш дядя. Он пришел сюда и ждет Вас внизу.
Ждет? Обычно Райджел врывается в клуб и требует подать ему чье-то сердце или голову на блюде. И он получает то, что просит, потому что иногда проще согласиться на требования, чем объяснять, почему это невозможно. Но на сей раз что-то пошло не так. И это нехорошо. Быстро спустившись в бар, Перри обнаружила родственника за одним из столов в дальнем углу. Он дергался, постоянно оборачивался и периодически вытирал пот со лба. Раньше с таким человеком приходилось быть опытным дипломатом, балансирующим на грани собственной выгоды и вынужденного отрешения от всего эдемовского сброда. Ибо уважаемый политик мог взорваться в любую секунду из-за одного неосторожного или правдивого слова. Такова семейная традиция, переходящая по наследству лишь достойным.
– Что случилось? – их отношения и без того оставались натянутыми – в последний свой кризис он вломился в заведение и, в порыве слепой ярости, швырнул стул в одного из свидетелей семейной сцены. В такие моменты она жалела, что поблизости нет журналистов и фотографов.
– У меня серьезные проблемы с твоим… с Волкером, – замешкавшись, Флоррик плотно сжал кулаки, пытаясь сдержать рвущиеся наружу ругательства. – Сегодня в Парламенте был негласно поднят вопрос о лишении меня мандата и неприкосновенности. Я начал задавать справедливые вопросы: по какому праву? Но мне никто не ответил. Все пожимали плечами, бросали сочувственные взгляды и желали удачи. Только один нашел в себе смелость посмеяться надо мной и передать наилучшие пожелания от Кардинала. Я все понял и позвонил, куда нужно, чтобы назначить встречу. Мне даже не отказали, не придумали нелепые оправдания и не сослались на болезнь самого виновника. Нет, спустя пару минут после разговора мне на почту пришли часы приема и мое место в очереди. И нет, я не был поставлен в самый конец, на одну из последних дат в середине следующего года. Все было гораздо изящнее: меня занесли в приоритетный список и предложили, если выдастся свободный денек, явиться через пару часов. Я не мог не уважить поганого президентского плебея, ты же знаешь. Но он был очень дружелюбным: улыбался, предлагал выпить, спрашивал совета. Но под всем этим напускным добродушием скрывалась мерзость и подхалимаж. В конце концов он посочувствовал мне в связи с недавними событиями о решении лишить меня всех привилегий. И я… пожалуйста, выруби эту ересь! – последний крик относился к бармену, вслушивающемуся в речь знаменитого пророка. Ее крутили по всем каналам за исключением тех, которые принадлежат самому Вождю. – Мир сходит с ума, а вы еще потакаете тем, кто ему в этом помогает! Хотя я отвлекся… не выдержав, я заявил, что знаю о его причастности к моей проблеме. Он не стал отрицать. Знаешь, чем в итоге закончилась наша славная беседа? Он попросил меня поблагодарить тебя за то, что ты сказала ему правду, раскрыла глаза на истину. Он принял твой ликбез во внимание и решил действовать. На сей раз без любезного милосердия, проявленного по отношению к тебе.
– Вас к телефону, – осмелившись прервать монолог яростного человека, у коего хотели отобрать все самое дорогое – регалии и почет, – консьерж поднес без конца трезвонивший телефон к уху хозяйки. – Это важно.
– Черт возьми, что у вас там происходит? Почему меня остановили на границе и начали осматривать весь груз? Виктория, они угрожают мне автоматами, если я не открою кузов! Какого хрена?! Только наш конвой остановили, при этом ссылаясь на новое постановление правительства о каких-то там сраных мерах безопасности. Так называемая антитеррористическая проверка, – на фоне слышались рваные голоса и рев моторов. – Меня называют террористом и угрожают пристрелить на месте! Это люди того ублюдка Волкера, я их чувствую.
– Что ты натворила? – Флоррик по мере того, как его племянница изменялась в лице, превращался в параноика и требовал объяснений своим басистым тоном. Он ненавидел неведение. Оно пугало его, так как оставалось неподвластным влиянию одного из самых могущественных депутатов.
Что она натворила? Ничего. Просто в очередной раз отказала Арману. И, видимо, в последний. На этот раз он не простил унижения и усиленно скрываемую боль. Его гордость сильно пострадала и пробудила коварнейшего искусителя – мстительность. Следовало быть с ним осторожнее и дальше играть роль заблудшей овечки, нуждающейся в покровители без дополнительного бонуса в виде постели. Что же, им удалось продержаться семь лет. Иногда приходит время сказать хватит. Ведь они оба, представители собственных партий и интересов, кардинально противоположных друг другу, набирались сил, чтобы диктовать остальным свои условия, чтобы стать тем, кем они являются сейчас. И потребность уничтожить единственного соперника вполне оправданна в рамках дурного мира.
Иначе нельзя.
– Слушай внимательно, Кларк. Твоя задача: сохранить груз любой ценой. Если понадобится стать на колени и поцеловать им ботинки – ты это сделаешь. Если они попросят документы – ты их дашь без единого звука. Если начнут угрожать – ты не станешь делать этого в ответ. Если убьют Тома или откроют огонь – ты будешь спокойно за этим наблюдать. Ты меня услышал?
– Связь еще никогда не была такой идеальной, как сейчас. Принято.
Виктория не собиралась задерживаться в клубе дольше положенного. У нее появились неотложные дела, отныне ставшие приоритетными. Поднявшись из-за стола, она, не сказав ни слова, двинулась в направлении личного кабинета, где оставила вещи. Дядя промолчал. Изредка он делал вид, что с ним невозможно прийти к взаимопониманию, однако это напускное. Он прибыл просить о помощи, не сказав об этом напрямую. Гордость не позволяла. Тем не менее, его услышали и приняли к сведению все пожелания. На этом свете еще не было ни одного человека, который мог бы навредить клану Флоррик-Маргулис и остаться безнаказанным. Ради этого создавалась Свора, ради этого страдали другие и ради этого все изменилось. Поэтому никакому напыщенному ублюдку не удастся стереть великое наследие с лица земли.
– Я понимаю, что сейчас не лучшее время, но мне позвонил один знакомый из участка и сообщил, что нами может заинтересоваться прокуратура. Или те, кто представятся таковыми. Они могут нагрянуть с обысками, – Маркус всегда был рядом. Он не из тех, кто положит руку на плечо и скажет, что все обязательно наладится, при этом не упоминая временных рамок. Но он определенно сделает гораздо больше: поможет своими действиями или хотя бы советом. – Я возьму все юридические проблемы на себя. Иди.
– Нет, решать проблему буду я.
Республика, наши дни.
И она ее решила. Без лишних проволочек и жалоб, без длительных прелюдий и обвинений. Может, стоило сделать это давно и избежать трудностей в дальнейшем? Хотя это не гарантировало никаких привилегий. Так как история повторилась с точностью до мельчайших деталей: обыски звероловов, политическое давление, финансовые махинации, пропаганда, гибель невинных, поджигания, резня и прочие радости жизни, – смысла в этом теперь было еще меньше. Бессознательно открыв сайт с новостями, Виктория невольно зациклилась на статье, где цитировалась новая проповедь Джозефа Рокуэлла. Все именно так, как и в прошлый раз. Усмехнувшись подобной иронии, женщина все же выключила воду и, приведя себя в порядок, открыла дверь. На долю секунды ею овладел страх, заставивший вздрогнуть и отшатнуться – в дверном проеме стоял Мануэль. Его безжизненные глаза стали более серыми, скорее даже сизыми. Заложив руки за спину, он выпрямился во весь рост, при этом не моргая. Лишь шумное дыхание выдавало в нем живого человека.
Хотя она уже давно засыпала и просыпалась с монстром.
– Что-то случилось? – стараясь по возможности сохранить остатки самообладания, Королева едва сохраняла невозмутимость.
– Я думаю, ты знаешь. Тебя наверняка уже проинформировали, неправда ли?
– Мне нужно вернуться домой и разобраться с тем, что ты натворил, – намереваясь обойти Армана с другой стороны, Перри угодила в ловушку из его рук. – В чем дело?
– Куда ты собираешься идти? Твой дом здесь, насколько я знаю. Тут ты выросла, жила и проводила лучшие годы своей жизни. Разве не прекрасно снова очутиться так близко к воспоминаниям? У меня вчера было много времени, чтобы обойти всю площадь и, признаться, я был поражен. Сантименты, чувство прекрасного и излишняя эмоциональность. Только детских рисунков на холодильнике не доставало.
– Никогда не любила рисовать. Развивала воображение другими способами, а насчет дома – ты без меня знаешь, почему я тут практически не живу.
– Да, трагичная история. Но ты же восполнила потерю благодаря тому невзрачному клубу, который доставляет больше хлопот, чем этот святоша, – Кардинал кивнул в сторону включенного телевизора с репортажем о подрывной деятельности сектантов на Востоке. Их контролирует и координирует обычный смертный, однажды решивший взяться за Библию и автомат. – На самом деле я разделяю твою точку зрения. Она чем-то напоминает мне геополитическую теорию Хэлфорда Маккиндера: Кто контролирует правительство, тот командует Эдемом; Кто контролирует Эдем, тот командует Республикой; Кто контролирует Республику, тот командует всем миром. *
