Текст книги "Свора (СИ)"

Автор книги: Hougen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 65 страниц)

– У меня нет времени на твои игры, честно. Я признательна, что ты помог мне в трудную минуту, но теперь позволь справиться самой, – вырвавшись из стальных объятий забавника, проснувшегося с очередной теорией мирового господства под призмой выпивки, Маргулис хотела взять телефон и позвонить. – Иди проспись, потом поговорим. Ты уже сделал достаточно.

– Неужели? Только не говори мне, что ты испытываешь чувство вины, потому что спала со мной в то время, как твоих людей безжалостно истребляли, – ему не составило огромного труда отобрать трубку, тем самым пресекая любую связь с внешним миром. Они оба подумают об этом завтра или через пару часов, в зависимости о того, как закончится эта многообещающая беседа.

– Это тоже одна из теорий Маккиндера? – посмеявшись, Регент огорченно помотал головой. – Жаль, я была бы польщена. Но если тебе так хочется услышать правду, то нет. Я давно не испытываю того чувства вины, которое ты мне приписываешь. Вообще никакого.

– И смерть дяди не входит в этот перечень? – Мануэль сделал вид, что не заметил, скольких усилий ей стоило вложить в то, чтобы подавить рвущийся наружу выдох. Иначе это будет второй проигрыш за сутки. Пока что у них ничья и обе ладьи грозно смотрят на оппонентов с разных концов доски. – Если бы я тебя плохо знал, то подумал бы, что ты бесчувственная. А мне лично было жаль Райджела. Он-то понимал, чего стоит весь этот мир.

– Поэтому ты убил его?

– А потом сразу же пришел утешать тебя? Ты настолько плохого обо мне мнения? Чем я заслужил к себе подобного отношения? – приложив руку к сердцу, Волкер смиренно склонил голову набок. Его волосы, еще не совсем высохшие, растрепались и теперь ложились неправильно, нарушая какую-то композицию. – Более того, я отвечу на твой второй незаданный вопрос, который все же не дает тебе покоя: не я начал вчерашнюю бойню. – поймав на себе изумленный взгляд, выдающий почти все мысли, Советник президента снова усмехнулся. – Удивлена? Полагаю, ты слышала другое, но уверяю тебя, в этом повинен не я. По одной простой причине – я не успел отдать приказ. Вы, овцы, начали наглеть. Сначала погорели на контрабанде оружия и ты почему-то втемяшила себе в голову безумную идею о том, что вас подставил именно я. – ораторствуя, мужчина расхаживал по комнате, кружа вокруг жертвы собственных интриг и стенаний. – И все мои намеки ты тщательным образом проигнорировала. Да что намеки, ты наплевала на здравый смысл! После чего решила уже подставить меня, сбросив всю ответственность со своих плеч. И это вылилось в проблемы. Магистр, конечно, уважает меня, но даже его терпению приходит конец. – остановившись возле балкона, он вдохнул свежий воздух и продолжил, развернувшись: – Признаться, я хотел отомстить. Причинить тебе дискомфорт, лишив парочки последователей. Твоя коллекция не особо пострадала бы, ибо ты очень легко нашла бы им замену. Однако морально изничтожать тебя, устраняя родственников…? И ты всерьез хочешь обвинить в этом меня?

– А жаль. Эта война была смыслом всей твоей жизни.

– Я с тобой никогда не воевал, – он не выдержал, перешел на резкий тон и изменился в лице. – Ты избрала этот путь. Я по натуре человек миролюбивый. Я не единожды предлагал тебе объединить усилия, оставить все эти бессмысленные попытки найти себя и жить со мной.

– Ты бы воспользовался таким заманчивым положением вещей и контролировал бы Эдем сам. Единоличное правление – это то, чего ты всегда хотел. Тебе не нужны соперники или компаньоны. В конце концов, это твоя сущность.

– Откуда в тебе рождаются эти бредовые идеи на грани помешательства?! – взревел Арман, ударяя кулаком по стене. Возможно, осталась бы вмятина или кровь на костяшках, но все обошлось. Ярость бурлила в крови, угрожая перерасти в открытую агрессию. – Мне плевать на это. Всегда было. Это ты начала везде видеть врагов. Везде, куда ни глянь, эти твари, пытающиеся отобрать твой престол, посягнуть на священные королевские права. Ты же знаешь, что абсолютизм ведет к революциям?

– И подобное мне говорит параноик, периодически страдающий от атак каких-то навязчивых идей, совершенно безумных и ничем не оправданных? Поверь, лучше быть казненным с использованием гильотины, чем быть застреленным в подворотне собственными людьми. Если уж мы перешли на метафоры, то попробуй сопоставить все самостоятельно.

– У тебя на все есть ответы. Наверное, поэтому я еще не получил приглашение на казнь, – с каким-то странным восхищением, не вязавшимся с предыдущей реакцией, произнес Мануэль. Бесспорно, все происходящее забавляло и возбуждало его одновременно. Временами в нем просыпался тот самый инстинкт охотника: получать непередаваемое наслаждение от наблюдения за тем, как дичь выбивается из последних сил, чтобы выпутаться из адских силков. Но ее дух никогда не сломить – она все еще гордо выпрямляет окровавленную шею и смотрит убийце прямо в глаза. – Ты помнишь такой занятный парадокс, как дилемма заключенного? **

– Конечно, теория игр была моим любимым предметом.

– Я не удивлен, – улыбнувшись одной из своих редчайших улыбок, Волкер приблизился к жертве и провел большим и указательным пальцами по женской щеке. Этот непривычно трогательный жест был воспринят с большой осторожностью – Виктория не подозревала, что ночью он не единожды касался ее в порывах необъяснимой нежности. – Мы с тобой находимся в такой же ситуации. Вроде бы все предельно ясно: у каждого своя выгода. С одной стороны, мы можем объединиться и стать тем, кем хотели быть. – поймав на себе скептический взгляд, Кардинал скривился. – Но это слишком идеальный вариант. Чересчур сказочный, я бы сказал. Есть второй: медленно уничтожать друг друга и радоваться, что сегодняшний день прошел без трагедий. Есть еще третье решение: один из нас рвет на части другого, пока ему плевать. Или наоборот – это четвертое действие. Приоритетной для тебя стратегией в данной задачке будет…

– Разбираться с тобой и надеяться, что ты не будешь делать того же самого.

– Верно! Но тебе никогда не приходила в голову идея выйти за пределы ограниченной теории? Пойти немного дальше? Ведь ты с чего-то взяла, что мы с тобой враги? Что эта дилемма касается исключительно нас и никого больше. Это же неправда. Ты совершаешь ошибку за ошибкой… раз за разом, в надежде на изменения. Принимаешь союзников за противников, борешься с фальшивым злом, причиняя вред невинным.

– А ты работаешь на человека, убившего больше людей, чем этот святоша, – фотографии Отца Джо, как его называли приверженцы, начали мелькать на экране – ему уже посвящают много эфиров. – Но почему-то его называют сумасшедшим. К тому же, я ничего не знаю про твою жизнь. Если ты так хочешь полного доверия, где твоя инициатива?

– Справедливое замечание, – пожав плечами, Арман отнюдь не стал словоохотливее. Его, как истинного политика, воспитали в лучших традициях и приучили отвечать рядом. Говори людям то, что они хотят слышать, но не больше, чем хотел бы сказать сам. – Все это так относительно. Я впервые побывал у тебя в гостях. – усмешка проявилась на мужских губах, по которым он медленно провел языком. – До этого ты предпочитала мои скромные апартаменты и не впускала меня дальше, чем на порог твоего клуба и… тела.

– Очаровательно. Вот только и к первому, и ко второму ты получил доступ благодаря шантажу. Или ты уже забыл? Полагаю, не нужно напоминать, как все начиналось? – обойдя женщину по кругу, Мануэль ни на секунду не поменялся в лице: все те же безжизненные глаза стального оттенка, тот же гордый, почти аристократичный профиль вперемешку с отпечатком вечных страданий. Клеймо, которое невозможно скрыть или стереть. – Когда мы познакомились, ты произвел впечатление. Хотя гибель Майкла перевернула всю мою жизнь, я смогла найти в себе силы вернуться в эту проклятую Страну. И зря. Почти в первую же неделю наши пути пересеклись…

– Я встретил девушку. Мы поговорили, и все было сказочно, но потом взошло солнце. И реальность вернулась, – подхватил наигранно растроганный интриган, сложивший ладони в молитвенном жесте и преданно взирающий на Королеву.

– Да, через пару недель моя машина взорвалась, искалечив моего близкого друга. Затем я пыталась разоблачить целую коррупционную схему, соприкасающуюся с тобой и верхушкой власти. И почти получилось. Но случилась чреда несчастий: дяде начали угрожать, подруге пришлось уехать отсюда по той же причине, однако у нее хватило ума понять, что это не конец. Я же так не думала. Энтузиазм – неплохая вещь, но далекая от действительности. Тревожный звоночек наступил, когда Маркуса обвинили в убийстве и вынудили скрываться. Во всем этом чувствовалась твоя невидимая рука. – он кивнул, не став скрывать непреложной правды. – Но я все равно хочу поблагодарить тебя. Ибо ты дал толчок к созданию Своры. Когда мы с Марком сидели в том удушливом подвале, вздрагивая от каждого шороха и звука извне, мы пообещали себе, что не сдадимся. ***

– Ах, да, вы же были рождены для полета. Сломя голову кидаетесь в бой, летаете, как птицы. Тогда почему же зоветесь псами?

– Потому что они верные животные. Не предают, не подставляют, не убивают хозяина, – выпрямив голову, Маргулис приготовилась к ответной реакции, но той не последовало – любовник молчал. – А тебе эти понятия неведомы. Жаль.

– До меня доходили слухи, что господин Роукэлл был так восхищен твоим несломленным духом и отчаянным рвением строить замки на песке, что отправил щедрое пожертвование, дабы ты отстроила Эдем. И что само название намекает на спонсора.

– Не совсем так. Он написал мне письмо, но его содержание останется для тебя секретом. Я не могу доверять тебе после всего произошедшего.

– Рано или поздно ты поймешь, что я – единственный человек, которому ты можешь доверять. Ведь я не прошу ничего взамен. Эдем я мог бы давно отобрать силой или внушить Президенту, что ваша хваленая организация представляет угрозу для государственной целостности. Особенно после всего этого скандала. Но я так не сделал. Я бы мог избавиться от тебя, тем самым вырвавшись из дилеммы заключенного. И, поверь, все твои пресловутые соратники оставят тебя при первой же возможности и переметнутся ко мне. Или же в стан безмолвных наблюдателей. Это примитивный инстинкт псов: окружить двух сражающихся за место вожака претендентов и ждать победителя. Потом уже можно будет разорвать проигравшего в клочья. А я таким не занимаюсь. Это вы все сражаетесь за власть и справедливость, отстаиваете права и непорочность. А я просто плыву по течению на маленькой лодочке и наблюдаю за крушением эсминцев и авианосцев. Ты чувствуешь какую-то невидимую руку, но ее попросту не существует. В этом вся суть. – Виктория отпрянула назад от очередного прикосновения к коже, и без того горевшей адским пламенем. – Неважно. Я хочу, чтобы ты знала, что в этой лодке места хватит двоим.

– Мне нужно чтобы ты уведомил Президента о том, что я желаю лично с ним встретиться, – на миг в помещении воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь заунывным голосом репортера.

– Вот теперь я узнаю великую Королеву, на сутки превратившуюся в ординарного, неинтересного и разбитого человека. Но, с Божьей помощью, ты восстала из пепла, дочь моя.

Никак не отреагировав на абсурдные выражения наглеца, Перри ушла на кухню и приготовила себе завтрак. Ей также пришлось угостить непрошеного гостя, ратовавшего за гостеприимство и по первому требованию заказывавшего еду из любого ресторана к себе домой после увеселительных ночей. Он определенно заслужил хотя бы раз оказаться в блаженном Раю, о котором мечтал уже больше четверти века. Какая ирония. Она обвинила его в страшных преступлениях, а затем разделила трапезу и обсудила самочувствие. Понятно, почему их отношения называют нездоровыми. Разобравшись с мелкими делами, хозяйка клуба принялась медленно одеваться, таким образом намекая кавалеру на окончание свидания.

– Ты же понимаешь, что это одноразовая акция? – сообщила она ему уже на улице. – Пропустим ту часть, где я оправдываюсь и говорю, что все случившееся – ошибка. Перестала заниматься этим уже на второй встрече.

– Как скажешь. Твои желания всегда исполнялись с завидным рвением, любовь моя, – радостный тон внушал опасения, однако его хозяин оставался довольным. – Подвезти?

– Пройдусь пешком, мне нет резона кататься с тобой, – не особо расстроившись, Советник вынул из кармана пачку сигарет и любезно предложил собеседнице. – Надеюсь, ты услышал мою просьбу и не оставишь ее без ответа?

– Я исполняю свои обещания, в особенности касающиеся тебя. Мой человек свяжется с твоим, и мы все уладим. Хочешь, чтобы я присутствовал на встрече в качестве моральной поддержки или же мы будем по разные стороны баррикад, как обычно? Не желаешь для разнообразия попробовать что-то новое?

– Я подумаю над твоим предложением, а пока что дай мне немного спокойствия. Думаю, уж его-то я точно заслужила, – сделав затяжку, женщина облегченно выдохнула скопившийся внутри дым и впервые за последние пару недель почувствовала себя живой. – До встречи, Армандо.

Резкое движение со стороны Кардинала, схватившего жертву за руку, заставило издать протяжный вздох, более похожий на крик. Проигнорировав очевидное сопротивление, Арман впился губами в губы Виктории и почти силой вынудил ее ответить на поцелуй. Плевать на окружающих, обходящих мешавшую парочку на узком тротуаре, плевать на отчетливые следы запекшейся крови, оставшиеся после одного из убитых во время ночной перестрелки, плевать на безумный мир, внимающий речам апостолов, магистров и словоблудов – все это не имело значения в тот красочный момент, ставший переломным. Время остановилось.

На мгновение, на миллисекунду, но даже оно дало им шанс.

– Пора возвращаться домой? – прошептал Волкер, отстраняясь от Королевы, прикрывшей глаза от неожиданного наслаждения. – Иди и возврати утраченную власть. – он долго следил за тем, как женская фигура растворялась в толпе, ровным строем бредущей к метро. Окончательно уверившись в том, что ночное приключение подошло к концу, Мануэль потянулся к телефону и набрал нужный номер. Ему быстро ответили, словно ожидая звонка. – Все прошло хорошо. Можете сворачивать операцию.

Комментарий к Доброе утро, Вавилон!

* Хэлфорд Маккиндер – знаменитый английский географ и геополитик, основатель теории “Хартленда”.

** Дилемма заключенного – фундаментальная проблема в теории игр, согласно которой игроки не всегда будут сотрудничать друг с другом, так как каждый пытается максимизировать свой собственный выигрыш.

*** Хронологическая ошибка, умышленно допущенная Викторией: сначала она разоблачила коррупционные схемы, в результате чего ее машина была взорвана.

========== Псы войны ==========

“Всем смерть!” – собак войны с цепи спуская;

И смрадом трупов, ждущих похорон,

Наполнит землю это злодеянье.

Уильям Шекспир “Юлий Цезарь”.

Гудвин не подозревал, что, получая пропуск в клуб, автоматически попадет в настоящий Эдем. Нелепое название обещало все радости жизни в виде ханжеской рясы святого и коллективного чтения свода законов под кофе. Но реальность оказалась намного-намного приятнее: в баре наливали бесплатно и подливали в долю секунды. Также бармены располагали более стоящими удовольствиями, нужно было лишь подойти и попросить. Однако истинное блаженство наступило тогда, когда Себастьяна провели за так называемые кулисы. Тайная комната в отдаленном крыле заведения открыла свою золотую дверь для нового многообещающего посетителя и приняла с распростертыми объятиями. Карточные столы, покер, рулетка и небольшое количество играющих красками автоматов. Музыка приветствовала вошедших, а охранник на входе был настолько любезен, что не стал обыскивать то ничтожно малое число людей, которое решило отдохнуть.

Таким образом новоявленный эдемовец был произведен в лик святых, что отринули все мирское и перешли на следующий этап священного грехопадения. Перезнакомившись со всеми соратниками Виктории, явно не предавшими ее только из-за этой комнаты, Гудвин завел множество полезных знакомых и псевдо-друзей. С ними он познавал альтернативную реальность при помощи адской смеси всего, что нашлось в баре; уходил в нирвану и не возвращался несколько суток; познавал женскую красоту и наслаждался ее доступностью здесь и сейчас. Этот кружок по интересам ему нравился больше. В нем был смысл, граничащий с гедоническим самопознанием. За последнюю неделю сладострастие стало основным девизом восставшего из пепла отчаяния Себастьяна. Он больше не простой меняла с запятнанным прошлым, а посвященный в великую тайну.

Проклятый ретроград против воли.

Если он когда-нибудь решится выйти на поверхность, где на него объявлена охота, а за голову уже назначили и пару раз повысили награду, то будет неизбежно убит. Его подставили, фактически уничтожили. Не существует никакого Себастьяна Гудвина, наследника целой разрушенной империи и хранителя аристократической голубой крови, ставшего простым смертным. Есть новая версия, улучшенная и менее уязвимая. Неуверенность в себе, в завтрашнем дне, в нынешнем мире – все это испарилось под влиянием экзистенциализма сквозь сигаретный дым. Он внезапно осознал, что красивый мир существовал и все это время был рядом. Его не смущали собственные собутыльники, которых уже нельзя было назвать людьми, и он не обращал внимания на тот факт, что оказался в окружении не псов, а обычных зомби. Потенциальными клиентами вытрезвителей и реабилитационных центров.

Нет, сеть сансары исказила действительность. *

Эстетика деградации возобладала. Ведь это по-прежнему нечто прекрасное. Утопая в дурманящем водопаде наркотиков и хмеле, валютчик постепенно зарывался в подземелье перцепции, где он бы мог стать кем угодно. Нероном или Эпикуром, властелином вселенной или же держателем людских судеб. Ощущение этой безграничной власти, ирреальной по сути своей, но такой желанной, делало его таким же внутренним мертвяком, как и остальных. Собратья по несчастью трансформировались в могильщиков, хоронящих очередной талант под грудой фейковых возможностей. Им так отчаянно хотелось загубить невинную душу, подточить ее фундамент и разорвать на части, что их трусливая натура гиен периодически скалилась из-под маски. Но Гудвин не замечал этого – звук рулетки очень сильно отвлекал.

Проигрывая колоссальные суммы, выигрывая жалкие гроши и потроша свои резервы, он обратился в худшую версию себя. Такую когда-то упрятали за решетку и вынудили давать показания в пользу несправедливого обвинения. Этим все и закончилось. Но тогда, сидя в четырех решетчатых стенах вместе с отбросами общества, к нему пришло самосознание. Какая-то рациональная часть очнулась от долгого летаргического сна и стала сотрудничать с чувством вины. Омерзительные времена. И он поклялся, что не дойдет до подобного состояния еще раз. Конечно же, клятва нарушена. Неужели можно ждать честности от простого разбойника? Даже по отношению к себе . Какая нелепость. Обмануть себя, а заодно и других – вот основной приоритет.

Выживание наравне с личным комфортом.

В этом вся незыблемая суть. Увы, мало кто понимал эту догму и следовал ей. Всем бы жилось проще – никакой борьбы за власть, в ней просто отпала бы надобность; никакого насилия, ни масштабного, ни локального – какой смысл убивать тех, кто располагает такими же привилегиями; никакой досады за упущенное время – оно больше не будет иметь значения. Это станет точкой невозврата, религией утомленного человечества. И это хорошо, это правильно. Политики наконец-то замолчат, компании и корпорации будут уничтожены. Благодатный огонь очистит землю. И те, кто вещал о мире без старых правил и законов – окажутся правы. Давняя мечта осуществится и вселенная будет спасена. Разве не чудесная идея?

– Но у этой теории есть большой недостаток, – парировал сидящий напротив собеседник, куривший трубку и внимательно вслушивающийся в речь полупьяного соратника. – Она обречена на провал. Ведь люди – социальные животные. В скором времени они начнут бороться за удовольствия, ибо те станут новой валютой. Это в нашей природе. Отнять у другого то, чего нет у тебя самого или то, чего не хватает тебе самому.

– Как скучно и банально, – лениво протянул Гудвин, умышленно растягивая слова. Он приобрел эту дурную привычку из-за местных оргий, после которых временами не хотелось разговаривать. – Нам суждено погибнуть. Печально.

– Особенно для Вас, если в Эдеме все-таки сменится власть. Ибо Салливан упрочил позиции при поддержке достопочтенного Илая. Более мощные кандидаты на роль вожака не рискнут вступать в открытое противостояние, и все останется как прежде. А Вас сюда, если не ошибаюсь, ввела сама Королева. Боюсь представить, с какой радостью Маркус будет рад избавиться от такого как Вы.

– Что я ему сделал? – почти обиженно поинтересовался Себастьян, внешне сохраняя равнодушие и характерную для себя вызывающую полуулыбку. На самом деле его передернуло и вернуло с небес на землю. Положение стало более шатким – блажь заканчивается. – Меня даже за игрока не стоит считать. Я же не претендую на лавры работника месяца или покровительство высших эшелонов.

– Разумеется-разумеется, но Вы являетесь символом. Вас ввели сюда по личному приказу Виктории, и никто не посмел возразить, хотя членство здесь строго ограниченное. Вы хотя бы осознаете, люди каких масштабов жаждали быть на Вашем месте? Сам Президент был бы не против получить ключ-карту и внести это в список своих достижений. А Вам членство преподнесли на блюде. Безусловно, это будет раздражать Салливана и постоянно напоминать о том, что окончательное решение осталось за Ее Величеством. Тут тонкая политическая игра, ничего личного.

– Абсурдная чушь, а не игра. Если хотя бы половина из того, что ты сказал – правда, то Виктория все это время доверяла не тем людям. И не очень вовремя покинула свой пост.

– Говорят, в бывшем кабинете Маргулис сейчас проходит собрание “высших”, где активно ведется обсуждение нового порядка. Смена власти, друг мой, – развалившись в кожаном кресле, уставший от жизни бражник продолжал раскуривать трубку. Несмотря на сравнительно немолодой возраст, он предпочитал сбривать волосы под корень – лишь скромный покров в области затылка намекал на некогда прекрасную шевелюру. – Я не сторонник таких коренных перемен, но свобода, равенство, братство – не пустой звук для нашей общины. С гегемонией Волкера над нами это потеряло смысл.

– Она же его любовница, – пожав плечами, Гудвин демонстративно скривился. Его уже тошнило от этого проклятого имени, которое обожествляли и нивелировали одновременно.

– Неправильный вывод. Это он – ее любовник.

– Значения не имеет, ибо результат один. Но меня всегда занимал один вопрос: Вы, господин Курц, также получили право находиться здесь благодаря Вашей работодательнице, не так ли? – опрятный джентльмен в выглаженном костюме и деревянной трубкой в зубах слегка наклонил голову вперед. Многочисленные пороки и злоупотребление всеми видами веществ никак не отразились на весьма приятном лице с аккуратной бородкой, за которой явно ухаживают. – Но, тем не менее, Вы искренне радуетесь тому факту, что прежняя власть исчезнет.

И где же Ваша хваленая собачья преданность?

– Я просто часть коллекции, не более того. Одно составляющее целой мозаики. Как и Вы. Как и все здесь сидящие. Думаете, Вы потенциально чем-то отличаетесь от меня или бармена за стойкой? К сожалению, все мы – частички единого целого, обычные элементы конструкции. От нас не требуют головокружительной верности или полной отдачи, нет. Концепция данного заведения несложная: быть одним из стабильных элементов, не нарушать целостную картину, иначе все нарушится. Вы же не хотите этого? Никто не хочет. Поэтому будьте спокойными и оставайтесь на своем месте. Уверяю, Вам никто не мешает поддерживать амлуа индивидуалиста или маргинала, но в умеренных дозах. Знайте меру, помните, что все переплетено и что весь мир принадлежит Вам.

– И из-за этого так много шума в прессе? Вы же производите фуроры и не сходите с первых полос. Инсургенты и отступники. А на самом деле… часть коллекции?

– Жаль разочаровывать Вас, но разве не за этим Вы явились ко мне? За детальным пониманием. Все к этому стремятся. В конце концов, все элементы равны.

– Несомненно, но некоторые элементы более равны, чем другие, – с этими словами пошатывающийся Себастьян повернулся всем телом к дальнему столику, за который сел печально известный Данбар. Нынешний командор, держащий в страхе все население Эдема. **

Илай редко появлялся на публике, предпочитая влачить существование в подвалах и на чердаках с крысами по соседству. Однако на сей раз он решил выбраться из бункера и проведать чернь. Или же он явился поддержать своего нового протеже и хозяина по совместительству. Вариантов масса. Только с ним пришел другой человек, Гудвину незнакомый. Он представлял собой занимательное зрелище из-за довольно странного внешнего вида: длинные черные волосы, спутанные и явно слипшиеся, почти полностью закрывали мужское лицо, не позволяя разглядеть сами черты.

Изредка он делал резкие движения головой и откидывал мешающие пряди назад, будто давая шанс разглядеть то, что было сокрыто ранее. Потом все возвращалось на свои места. Как бы там ни было, очередной ручной пес Виктории начал привлекать внимание – люди оборачивались, шептались и шокировано глядели на пару закадычных друзей. Необычное поведение незнакомца также подливало масла в огонь: он часто дергался и нервно озирался по сторонам, при этом не поднимая глаз от пола.

– У тебя проблемы, Гудвин? – угрожающе-приглушенный голос не сразу донесся до неадекватного сознания валютчика. Он даже не заметил, как неотрывно наблюдал за новоприбывшими, что могло привести к конфликту. – Курц, следи за своим подопечным.

Себастьян ожидал борьбы умов, словесной перепалки или физической расправы – чего угодно, но не равнодушного кивка со стороны собственного патрона. Почесав бороду, мужчина повернулся к недавнему собутыльнику, но тот уже успел подняться с кресла и, прихватив бутылку, направиться в сторону гостей. Вмешиваться никто не стал – природный гедонизм обязывал. Лучше держаться от таких стычек подальше, в противном случае можно заляпать дорогой костюм кровью.

– Кто твой новый друг, Илай? Я всегда считал тебя отшельником с большой дороги. Ты же весь такой аутентичный.

– Подойдешь ближе и я разобью эту бутылку об твою голову, – оскалившись, военный почти припал к столу и перешел на шепот. Предупредительный жест. Пока что.

Быть Калигулой в своих грезах, видениях и галлюцинациях, без сомнения, захватывающий опыт, но ничто не сравнится с практикой. Желание сцепиться с противником в смертельной схватке быстро переросло в навязчивую идею. Сегодняшний алкоголь еще не выветрился, а по венам до сих пор галопировала та опасная смесь. Поэтому контрабандист стал смелее. Он уже не отличал реальность от вымысла, игру от суицида и правду от лжи. Тогда взбешенный Данбар сжал кулаки и развернулся всем корпусом в направлении шатающегося ублюдка. Все могло закончиться плачевно: Илай бы достал нож, висящий за поясом, или набросился бы на слабого оппонента и, потеряв контроль, забил бы до смерти. К счастью, потоки громкой музыки, донесшиеся с улицы, вернули палача Эдема назад, в бескровный мир. Вздрогнув от неожиданности, он изменился в лице и уставился на дверь, игнорируя присутствие внешнего раздражителя.

– Пошел нахер! Я состою в этом клубе дольше, чем ты существуешь! – через пять минут невыносимо громкие звуки прекратились, а виновник незапланированной вечеринки зашел в здание. Он любил эффектные появления: абсурдно дорогая машина, изуродованная всевозможным тюнингом, дикий вой полицейской сирены, автоматически расчищающей трассу для скорости двести плюс, и клубная музыка из всех колонок, рвущая барабанные перепонки. Шоу должно продолжаться. А без софитов, салютов и саботажей оно будет жутко скучным и, соответственно, бесполезным. – Моя ключ-карта осталась в борделе неподалеку. Допускаю, что в трусиках одной до беззакония юной работницы. Можешь сходить и поискать.

– Как тебя еще пускают в приличные заведения, Долан? – поинтересовался успокоившийся Данбар, оглядевший потрепанного соратника с ног до головы. Раньше тот блистал на билбордах как лучший полицейский Uорода, а теперь превратился в жалкую пародию на тех, кого он упрятывал за решетку. – Все еще злоупотребляешь значком?

– Шутишь? Я проиграл его в покер на прошлой неделе, – запрыгнув на стол, Кларк демонстративно уселся перед лицом вспыхнувшего вояки. – Шучу, он всегда со мной, в нагрудном кармане. – достав золотистый реквизит, забавник швырнул его прямо в Илая, надеясь, что тот поймает значок до того, как убьет его хозяина. – Осторожнее, ты не знаешь, где он был несколько минут назад.

– Почему ты здесь? – забившись в темный угол, безымянный собеседник Данбара наконец-то подал голос. Волосы по-прежнему спадали ему на глаза, явно защищая владельца от окружающего мира.

– Ты разве не скучал по мне, дружище Том? Мы не виделись три года, а ты спрашиваешь об этом? – понимая, что время шуток кончилось, Кларк обиженно фыркнул и спустился на пол. Его внешний вид буквально кричал о любви к роскоши, несмотря на общую неопрятность в одежде. Так заядлый игрок показывал, что он стал другим человеком. Нет больше никакого шефа полиции с идеальным послужным списком и задорной искоркой мечтателя в глазах. Остался только прожженный циник и профессиональный картежник. – Мне позвонили и попросили присутствовать на так называемом историческом моменте для Эдема. Если вы не забыли, то я приложил руку к его созданию и меня еще держат в курсе событий.

– Тогда тебе должно быть известно, что пару дней назад мы развязали войну со всей Республикой, в результате чего потеряли девять человек, – не предвидев такого поворота событий, полицейский даже приоткрыл рот от удивления. – Но откуда тебе знать? Ведь ты валялся в пьяном угаре где-то на отшибе страны и кичился значком. Пока мы с Илаем теряли один опорный пункт за другим, пока задыхались от трупного зловония и оставляли тела убитых друзей прямо там, в переулках и канавах. – Томас впервые поднял свои печальные глаза глубокого голубого оттенка и посмотрел на соратника с нескрываемым презрением.

– Думаешь, ты знаешь, что такое убивать?

Гудвин, опешивший от происходящего, давно отошел назад и рухнул на диван. Никто не обратил на него внимания, а он услышал все. Впечатляющая речь незнакомца заставила его протрезветь. Ужас вперемешку с непониманием пришли на смену всему остальному. Блажь закончилась. Но больше всего на него подействовал не разговор трех псов войны, а появление Виктории. Все произошло так быстро: она просто зашла в помещение и сразу же произвела фурор. Раздавшиеся отовсюду вздохи красноречиво свидетельствовали о том, что подобный внезапный поворот взволновал всех. Шепот усилился, полные ненависти и восхищения взгляды пронзили Королеву, словно тысячи клинков. Ни один голос не нарушил воцарившееся молчание.