Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 65 страниц)
Организованная акция протеста переросла во всенародные волнения и окончилась погромами. Не следовало требовать дисциплинированности от оскотинившегося населения, развращенного продажными политиканами-деревенщинами и запуганными постоянными чистками оппозиции и аристократов. Амебные, апатичные жители Столицы внезапно получили возможность отомстить ненавистным представителям высшей государственной власти. Обнаружив ящики с оружием на центральной площади, они мгновенно высыпали на улицу и принялись скандировать имя своего нового благодетеля – Кассиус Маунтан. Врываясь в офисы самопровозглашенных прокуроров, на чьем счету больше произвола, чем раскрытых преступлений, митингующие тащили их за руки по тротуару и забивали прикладами автоматов. Судей выгоняли из кабинетов, заставляя облачаться в парадную мантию и прогуливаться под всеобщее ликование с привязанной к запястьям книгой, именующейся Конституцией Республики. Неинтересное, запылившиеся чтиво для слуг народа и прихлебателей низших чинов. Они пришли туда зарабатывать на безбедную старость, а не какие-то законы изучать, улучшать и совершенствовать. Режим не поощрял трудолюбия.
Праздность и раболепство ценились куда больше.
Нельзя сказать, что Революция сильно изменила общие постулаты для сановников, но убрала со страниц истории позорное напоминание о фермерах, электриках и таксистах, захвативших места дипломатов, адвокатов и министров. Доведших страну до предсказуемого банкротства и долгов перед международными организациями. Все это сопровождалось непосильными налогами для обнищавшего народа и систематическими репрессиями обвиняемых в различных махинациях и преступлениях государственного масштаба. Нужно было скармливать массам неугодных козлов отпущения, иначе кулуары полнились слухами о возможном перевороте. Ручные СМИ вовремя выезжали на заранее подготовленное место задержания и транслировали по каналам красивую картинку про рассекреченные подпольные группировки диверсантов и мятежников. Продажные журналисты – хотя выбора у них не было – сгущали краски, наращивая панику. Подавляя любую надежду на торжество справедливости и верховенство права. Действующий Президент Резефорд пообещал, что никакая либеральная сволочь не получит контроль над страной, довольно долго избегающей коалиций с Западными искусителями и Советскими идеологами.
Разумеется, он не упоминал об огромных растратах министерств на личные нужды.
Если кто-то обращал внимание на столь досадный изъян в идеальной крепости легальной власти и пытался восстановить бессмысленную справедливость, то его немедленно брали в оборот все тайные ведомства и канцелярии. Впоследствии возмутителя спокойствия находили висевшем на потешном столбе с остальными шутами. Какая нелепость – идти против системы. Но пару человек все же рискнули бросить вызов бездарным парламентариям и кровожадным янычарам на коротком поводке власти. Принято считать, что Маунтану помогала всего лишь жалкая горстка сторонников, а все остальное произошло по наитию. Не было четкого представления о том, как направлять взвинченную толпу на мирные акции. Однако здесь сомнительные источники солгали. Революция белых от бодрого начала и до кровавого конца являлась тщательно обработанным продуктом блистательных умов современности. На протяжении целого года, после финальной чистки аристократов, разрабатывался алгоритм действий, просчитывались риски и распространялись агитационные материалы среди надежных союзников. Уставших было много, но доверять каждому из них – самоубийство. Впрочем, очень скоро их раскрыли, попытались арестовать и даже казнили пару исполнителей.
На допросах многие признавались, что не могут назвать имя главаря преступной группировки – никто не удосужился о нем сообщить. Кто бы мог подумать, что сорокалетний командир какого-то неизвестного полка, женившийся на потомственной аристократки, решит отомстить за гибель семьи и превратит обычное внутренне недовольство в полномасштабное восстание. Без особых затруднений завербует отставных полковников, переживших репрессии политиков, гвардейцев, вельмож, бизнесменов и мобилизует их ресурсы. А те безропотно подчинятся Белому Лебедю. Произошло то, чего никто не мог ожидать: доставленных на площадь ящиков с оружием, масс, сбежавшихся по первому требованию невидимых агитаторов, и вооруженного столкновения. Сам виновник исторического момента, неделями прятавшийся в грязных подвалах, на заброшенных складах и полуразрушенных крышах памятников архитектуры, неожиданно появился на трибуне и призвал к радикальным действиям. Пора брать Версаль штурмом! Его окружали верные люди, еще неизвестные воодушевленной публике.
Джеймс Деранжер, с извечно подбадривающей улыбкой, старался держаться ближе к патрону и будущему Президенту. Добропорядочный Курт Симмонс, присоединившийся к повстанческим движениям в самом начале, помогал раздавать белые флаги и плакаты. Курц, прятавший Вождя в надежных укрытиях и перемещавший его из квартир в подвалы, философски наблюдал за всей толпой и раскуривал трубку. Майкл Перри, один из первых откликнувшихся на призыв, заменял лидера на трибуне и выдавал пламенные речи. Ему принадлежала знаменитая фраза “Обратим их в нашу веру”! Тогда данное выражение подразумевало совсем другое. Фабиан Новак презрительно щурился, выказывая молчаливое неодобрение уличному радикализму. Но пройденная война с товарищем Маунтаном сыграла решающую роль в организации всего мероприятия. За гнев народа отвечал юный Армандо Волкер, подающий надежды демагог, ранее работавший на каком-то заводе. Поначалу никто ему не верил, считая подосланной марионеткой правительства, но он проявил отчаянное желание участвовать в перевороте и предоставил столько мест для сокрытия Маунтана, что ему поверили. И где все эти люди теперь? Половина либо мертва, либо погрязла в разврате. Но ведь только они знали, что на самом деле случилось с президентом Резерфордом.
Полубезумный старик-геноцидник, как его именовали все Западные газеты, ничем не отличался от тех, кто собирался отобрать его кровавую корону. Был обыкновенным параноиком, попавшим под влияние гипнотизирующей власти. Стал заложником золотой клетки. Зависимым от редкого типа наркотика, позволяющим на секунду обрести смысл существования в грязном, ничтожном забытье. Любой бы подпал под обаяние силы, перед которым не могли устоять храбрецы, дураки и философы. Сопротивление невозможно. Поэтому в сущности неплохой человек стал легкой добычей разыгравшихся страстей. Потом неудавшиеся советники порекомендовали избавиться от семей, чье влияние неустанно нарастало. Первая чистка плавно перетекла во вторую, а вторая волна превратилась в беспрерывное насилие. Невинных, несчастных, никчемных, виновных, опасных, ненадежных – одного за другим. Канцелярия – единственный эффективный орган в государстве – обрабатывала сотни доносов и завистливых кляуз. К подозреваемым вламывались в особняки и расстреливали в случае малейшего сопротивления. Детей старались не трогать, что было ошибкой, так как именно дети устроили новую Революцию ровно через двадцать лет.
Попавший в непростую ситуацию Резефорд отказывался вводить национальную гвардию или же воинские подразделения в Город. Большинство советников, не успевших сбежать из Парламента и присоединиться к протестующим, буквально умоляли о силовых методах. Но бесполезно, ибо глава государства слушал только депутата Мастерса. Тот уверял, что переворота не произойдет, нужно будет лишь удовлетворить требования недовольной толпы и согласиться на перевыборы. Тогда все закончится. Но когда бунтовщики прорвали полицейский кордон и вломились в Ратушу с оружием, поставив жизнь Президента под угрозу, никто не пришел ему на помощь. Соратники разбежались, сановники перешли в стан врага, а солдаты подчинились новым командующим. В мире не осталось более одинокого человека, чем Верджил Резефорд, запершийся в кабинете, наедине со всеми. Массивные двери выломали через пару минут, окружив лидера нации. Такой же животный страх испытывали жертвы его террора. Подхватив мужчину под руки, неизвестные повстанцы в масках швырнули его с каменной лестнице, а затем, едва живого, отнесли на улицу с внутренней стороны белого квадратичного строения.
Приоткрыв залитые кровью глаза, Верджил в первый и последний раз увидел своего оппонента и главного зачинщика беспорядков в стране. Было произведено два выстрела из ружья. Один – в голову, второй – в грудную клетку в качестве символа. Таким образом Маунтан вырвал сердце из груди того, кто сделал это раньше, отдав бесчеловечный приказ истребить семью военного и объявить об этом по национальному телевидению. Все действительно закончилось. Труп увезли подальше, обезглавили в лесу и швырнули останки в море. Так завершилась пятилетка кровавого диктатора, не отличавшегося жестокостью или бездушностью. Он оказался преданным верными союзниками и понес наказание за их прегрешения. Справедливости ради, после победы Белого Лебедя, как прозаично именовали Маунтана, машина репрессий не остановилась, а продолжала активно пожирать виновников чисток. В конце концов запуганные люди сбежали на Восток с надеждой обезопасить семью на дальних рубежах страны. В итоге это закончилось гражданской войной и отделением территорий, контролируемых полупьяными боевиками, псами войны и религиозной сектой. Однако это не имело значения. Желанный покой наступил.
Появилась Послереволюционная Конституция, прошли легальные выборы, учредили различные институты, внедрили важнейшие реформы и создали множество рабочих мест. Восстановленное государство боготворило своего нового Вождя и Спасителя. Никто не обратил внимания на устранения неугодных диссидентов. Все проигнорировали переименование улиц в честь демонов из какой-то книги. Люди слишком хорошо помнили непосильные налоги Резерфорда и тайную Канцелярию, собирающую доносы и кляузы, чтобы бояться проспектов Данталиона или площадей Пеймона. Какая разница, по какой улице передвигаться, если за тобой по пятам не следует полиция? Оппозиция намекала на происки Дьявола, крывшегося за фигурой молчаливого Всеотца, но кого интересуют заговоры мирового правительства, когда получаешь высокую зарплату и терпимую платежку за газ? Зачем беспокоиться о завтрашнем дне при наличии стабильного Президента, не устраивающего бойни ради развлечений? Белые пришли к власти и полностью оправдали все возложенные ожидания. Никого не пугало, что на гербе, изображавшим красивую белоснежную птицу, почему-то явно просвечивались паучьи лапки.
Пауки сопутствовали Кассиусу всю жизнь. Таинственные, скрытные, терпеливые и прекрасные в своей мерзости. Прямо как он, притворявшийся птицей. В черных глазах все равно мелькал образ павшего на колени Резерфорда, смотрящего в направленное на него дуло. Одна эпоха сменила другую. Но сколько продержится эта? Пятнадцать лет неустанного контроля, бессонницы, злобы и паранойи. Обычный смертный не выдержал бы такого постоянного напряжения в кругу гиен и шакалов. Но Маунтан, воспитанный суровыми условиями армейской жизни, прошедший четыре войны и похоронивший всю семью под завалами собственных идеалов, умел выдерживать удар и усмирять разбушевавшихся тварей. Он переносил любую неудачу со стоическим терпением на грани апатичности. Ничто не могло вывести его из себя. Кроме злополучных взрывов на скачках. Он же поклонялся могущественным духам! Знал дату своей смерти. И позорно сбежал из Города из страха получить заслуженное наказание за злодеяние двадцатилетней давности.
Он породил настоящего монстра.
Возможно, это не первое его творение. Но морально изуродованное чудовище явилось обратно, на последнее свидание с Франкенштейном. Голем, слепленный из боли, страданий, подчинения и слепой покорности, восстал из праха и жаждал мести. Распространяясь по клеточкам мозга как раковая опухоль, существо постепенно вытеснило здравый смысл и посеяло страх. Испугавшись теней из прошлого, Кассиус исчез. Никого не предупредив, не поставив в известность. Он бросил государство на произвол судьбы. Оставил невинных на поле сражения с иностранными организациями и фанатиками бездарного юнца в сутане. Как он мог так поступить со своими согражданами? Надо было назначить преемника или оставить завещание на случай скоропостижной кончины короля.
Не нужно было убегать.
Железная дверь протяжно заскрипела, подав признаки жизни, и нешироко открылась. В комнату вошел на редкость осторожный Симмонс, уважительно кивнувший старшему по должности. Еще ни разу он не давал поводов усомниться в своей преданности. Последний из единомышленников с остатками чести и совести. Опустившись на деревянную табуретку в углу, он принялся доставать отчеты и сортировать документацию. В основном там содержались цифры бюджета. Городского и государственного. Весьма неутешительные для ошметков правительства и их рейтинга. Мастерс не смог проконтролировать ситуацию с пандемией и усугубил экономический кризис. В кулуарах ходили слухи о возможном сотрудничестве с международными кредиторами. Нельзя допустить подобное. Это равносильно продаже национальных интересов и добровольному закланию ради мнимых универсальных ценностей, скрывающих под собой мнимое превосходство и алчность с неприкрытым цинизмом.
– Курт, я когда-нибудь рассказывал тебе историю про мальчика, повстречавшего на своем пути… чудовище? – Министр привык, что в последнее время Президент изъяснялся аллегориями. – Нет? Я должен поведать тебе о том, как предал своего боевого товарища. Не в первый раз. Помнишь судьбу Фабиана? Я позволил ему умереть.
– Господин Президент, я не думаю, что в данном случае уместно обсуждать такие вещи. Давайте сосредоточимся на том, что зависит от нас, – опустив темно-зеленые глаза к исписанным листкам с безотрадными числами, Симмонс тактично избегал компрометирующих бесед. На него можно было положиться даже на смертном одре. – Я считаю, что карантин повредил в основном…
– Я больше не хочу быть человеком-невидимкой, – поднявшись с постели, Всеотец не чувствовал собственного отяжелевшего тела. Наступил долгожданный момент исповеди. – Я раскаиваюсь в своих прегрешениях.
– Вы просто устали сидеть в четырех стенах. Давайте свяжемся с эмиссарами и попросим решить эту проблему. Если хотите, можете выйти наружу вместе со мной. Поедем куда-нибудь. Рядом с морем можно снять небольшой домик и провести остаток жизни в философских размышлениях. Вы давно об этом мечтали.
– Это невозможно, мой старый друг. Сегодня ночью или днем мне приснилась жена. Прошло так много времени. Я иногда забываю, как она выглядела. А лицо моей двадцатилетней дочери… не познавшей ни любви, ни разочарования первых отношений. Представляешь, я – Отец Нации, заботившийся о миллионах детей, совершенно забыл о своих близких. И вот наказание. Где твои дети, Курт?
– Мертвы. Сын попал в автокатастрофу, а дочь не пережила клановых чисток. Ты все это знаешь. Мы же вместе вернулись из Афганистана, только подразделения были разными.
– Я совершил военные преступления. И нарушил общечеловеческий закон.
– На войне не существует законов, – пожав плечами, мужчина дрожащими пальцами снял очки. – Время там останавливается. Идет по-другому. Правила исчезают. Как и любой сдерживающий фактор. Утрачиваешь человечность и перестаешь контролировать кровожадность. Ничего нового не придумали в этом мире.
– Тогда тебе будет интересно узнать, почему мы уже год прячемся от внешнего мира. Почему не возвращаемся и не предотвращаем творящийся наверху беспредел. Хотя должны были сделать это полгода назад. Послушай историю о мальчишке, потерявшем частичку себя.
Республика, площадь короля Пеймона.
День великой победы над нацистскими оккупантами многое значил для любого республиканца в ретроспективе пережитого кошмара. Войска Третьего Рейха захватили территорию Республики, трансформировав в площадку для своих отвратительных экспериментов. Сколько концлагерей и тайных лабораторий пришлось разрушить новому правительству, прежде чем восстановить всю уничтоженную промышленность (кроме военной) и культурное наследие изможденной страны. Не имея боеспособной армии, Парламент капитулировал, чтобы избежать кровопролития, но не смог проконтролировать партизанские отряды. Их лидеры помогли десяткам еврейских семей и религиозным общинам, сохранив интеллигенцию, которая впоследствии придет к власти. Много невинных мужчин, женщин и детей погибло за годы оккупации, став рабами преступного режима и утратив какую-либо надежду на спасение. Мирная эпоха подошла к концу, явив истинное лицо войны. Порождая на свет безжалостных чудовищ, она наслаждалась их зверствами. Они думали, что будут вечно царствовать во тьме и творить зло, но восьмое и девятое мая – обычные даты в истории смертных – положили конец кровавым бесчинствам.
Освободительная армия Западных союзников вошла в Республику за полгода до конца военных действий. Надежда пришла вместе с долгожданным миром. Запуганный народ впервые ощутил тягу к жизни, выбравшись из полуразрушенных домов и затхлых убежищ. Кварталы заполнились по-настоящему счастливыми матерями, гордыми отцами-освободителями, ушедшими на фронт, и радостными детьми. Они думали, что все закончилось. Наступят стабильность и процветание. Однако они лишь начинали увлекательное путешествие в бесконечном лабиринте власти. Бойня за освободившиеся места в правительстве, признанным коллаборационистским, велась между аристократическими кланами. В конце концов, они тоже воевали с нацистами и заслужили право возродить государство из пепелища. Как бы не развивалась дальнейшая борьба в кулуарах, мало кто смел отрицать значимость победы во Второй мировой войне. Ежегодно граждане приходили на центральную площадь и приносили цветы к монументу славы и вечному огню. К сожалению, в этом году традиции пришлось видоизменить из-за строгого карантина, однако каждый политик с более-менее грамотными технологами понимал, что отсутствие массовых собраний даст шанс фотографам сделать прекрасные кадры.
Мастерс, чей отец погиб во время военной операции по освобождению Ратуши, а дядю взорвали на корабле, облачился в черный пиджак с белоснежной рубашкой, и рано утром пешком прошел по специально вымощенным плиткам, ведущим к памятнику на другом конце площади. За ним, на почтительном расстоянии и с подчеркнутой смиренностью, следовали Генеральный Прокурор, Министр внутренней безопасности и несколько парламентариев из фракции. Победоносно неся в руках букеты цветов, словно штандарт. Торжественная процессия двигалась под пристальным прицелом объективов. Выстроившись в ряд, политики по очереди опускались на колено и клали цветы на постамент. Завершив одиночную церемонию, они расступились перед Секретарем, тут же возложившему одинокую красную розу. Глубокий символизм. Отсутствие претенциозности и пышности сыграют на руку, когда электорат будет ставить галочку. Скромная похудевшая фигура вдовца, спасающего страну от коронавируса и экономического кризиса, вызовет у людей больше симпатии, чем заносчивый ленивый администратор сбежавшего Президента. Имиджмейкерам следует доплатить.
– Сегодня, безусловно, одно из важнейших событий в истории Республики, – сложив руки строго по швам, Дуайт наклонил голову и вздохнул. Разросшиеся волосы серьезно укоротили, чтобы избавиться от образа неопрятного кокаиниста. Бороду пришлось аккуратно подстричь. Все было распланировано. – Прошло ровно семьдесят пять лет со дня великой победы. С того дня, как мы освободили наш домой, захваченный безжалостными нацистами. Они пришли на нашу землю с целью убить, ограбить и уничтожить. Но стойкие жители Республики отказались сдаваться. Они, вместе со всем миром, шли к победе, невзирая на разногласия, противоречия, страхи и слабости. Мы, их потомки, обязаны не только чтить память о них, но и бороться до самого конца. В трудные времена наши отцы и дедушки обращались к светлым воспоминаниям, прогоняющим мрак. Мы тоже должны помнить об их подвигах, потому что они, сидя в окопах, вспоминали о своих детях, внуках и братьях. Перед нами сейчас стоят тяжелые задачи: провести выборы, спасти экономику и выстоять против пандемии. Я обещаю, мы преодолеем это вместе. Как и наши отцы, дедушки и прадеды. Перед ними стояла задача сохранить свою страну. Они это сделали. Последнее слово остается за нами. – выдержав драматическую паузу не больше трех секунд, Мастерс поднял обе руки вверх, к яркому солнцу. – Еще раз с праздником вас, дорогие соотечественники!
Воодушевляющая тирада была заснята на пленку. Вскоре материал просмотрят, отредактируют, добавят приглушенных драматических цветов и начнут транслировать по всем каналам. Оправив пиджак, Мастерс с облегчением вздохнул и закрыл глаза. Последний раз он выступал с длинной речью около года назад, когда провозглашал новую идеологию маунтанизма. Возраст и разбитые курением легкие уже не позволяли так беспечно распоряжаться здоровьем. Обсуждая с командой чудесную речь и многообещающие кадры, Премьер-министр не заметил, как малочисленный кордон охраны с предупреждающими криками бросился в неизвестном направлении. Началась суматоха. Где-то раздались выстрелы. Оставшиеся телохранители мгновенно оттащили Секретаря за монумент и прикрыли собственными телами в бронежилетах. Прокурор испуганно оглядывался, не понимая сути происходящего. Тем временем один из полицейских упал на мозаичную площадь с жутким ранением в области горла. Не желая наблюдать за чужими мучениями, Долан добил служителя порядка точным выстрелом в лицо.
В стране без закона можно убивать кого угодно, даже их мнимых служителей.
Не останавливаясь, бывший офицер, в сопровождении пяти опытных эдемовцев, маневрировал, пытаясь прорваться к главной цели операции – Гроверу. Тот извлек пистолет из кобуры и прижал к груди, высматривая потенциального врага. Мысленно облизнувшись, предвкушающий резню Кларк прицелился и выстрелил, однако переоценил силы и промахнулся. В ответ израсходовался весь магазин патронов. Перестрелка могла в любой момент стать достоянием общественности, с симпатией относящейся к любым видам антиправительственных акций, если бы Брэм внезапно не перескочил через памятник и помчался в другой конец площади. Зарычав, Кларк отдал приказ догнать Министра и изрешетить, как мишень на полигоне. Часть вестников последовала за ним, пока вторая, возглавляемая Данбаром, отбивалась от скудных остатков охраны. Они не желали убивать Государственного Секретаря, но оставить пару несмертельных ран на память – приятное завершение дня. Припав на колено, Илай умышленно выстрелил из дробовика в памятник, едва не снеся головы растерянным охранникам.
Долан, не оборачивающийся на гремевший позади шквал выстрелов, гнался за беглецом. Гровер был как на ладони, но успевал сворачивать за углы и отстреливаться. Он все понял. Единственная задача – выжить. Поэтому он не сбавлял скорости, впечатляющей для его лет. Лицо покраснело, дыхание сбилось, а сердце угрожало распасться на кусочки. Тем не менее, каменные ноги сами несли его к убежищу. Понимая, что получить его можно будет только в полицейском участке, он решил существенно сократить маршрут и резко повернул налево, буквально прыгаю по ступеням станции метро. Разогнавшись до предела, Брэм перескочил через турникет и побежал к рельсам, спускаясь в специальное углубление. Мужчина планировал спрятаться в сетке тоннелей, а затем дождаться следующего поезда и покинуть место очередного побоища.
Он не собирался умирать на площади, по его вине ставшей могилой для невинных протестующих с флагами и старыми ружьями. Брэм не испытывал чувство вины. Оно неприемлемо в политике. Стараясь держаться подальше от опасных зон, военный лихорадочно искал глазами углубление в темной веренице кирпичей. За ним по пятам следовала эдемовская ищейка, не реагирующая на нелепые препятствия в виде турникета, скамеек и испуганных пассажиров. Из-за карантина в метро почти никто не спускался, но редкие вагоны доставляли работяг из одного конца Города в другой. По этой причине Долан избежал столкновения с целой толпой налогоплательщиков и не попал в типичный американский блокбастер с перестрелками на таком же уровне. Не колеблясь ни секунды, он прыгнул на рельсы и продолжил гнаться за массовым убийцей. Периодически им приходилось обмениваться выстрелами и уходить в сторону, плюя на технику безопасности. На фоне уже прогремел поезд, отбывший в противоположном направлении.
Это значило, что скоро вагоны понесутся по их стороне.
Притаившись в темноте, Гровер дождался, пока эдемовец пробежит мимо и, высунув часть руки, надавил на спусковой крючок. Тьма предпочла сохранить нейтралитет и проигнорировать двоих кандидатов на пост смертника. Пролетев мимо, пуля рикошетом ударилась об рельсы, вызвав легкую искру. Рванув вбок, Кларк протер вспотевшее лицо рукавом и выставил пистолет вперед. Один выстрел, в качестве приманки и предупреждения. Это подействовало: Гровер выбрался из укрытия, давая отпор. Пули беспорядочно бились о стены, на секунду освещая узкое пространство тоннеля. Два представителя враждующих клана отказывались сдаваться. Их закалила служба в органах, почти извратив психику. Неожиданно схватившись за колено, Брэм застонал и сцепил зубы от боли. Но не отступил. Беспорядочно расходуя патроны, Министр в отчаянии начал палить во все углы. Как и следовало ожидать, у него закончились патроны. Несколько раз услышав характерный щелчок, Гровер зарычал и отшвырнул чужой пистолет, при этом разворачиваясь в попытке сбежать. Если бы в этом был смысл. К ним уже приближался поезд, стук колес которого плавным эхом несся по прямому пути.
– Капитан Гровер! Примите смерть, как подобает мужчине! – прокричал Долан, понимая, что им обоим отсюда не выбраться, но справедливость должна быть восстановлена. Навстречу уже ехал огромный железный монстр.
Замерев на месте, Брэм закусил губу и поморщился от хлынувшего в тоннель света. Все кончено. Как печально. Выпрямившись, он плавно развернулся по направлению к убийце, оправил две складки на измявшемся черном пиджаке и, приставив одну ладонь пальцами к виску, нарочито медленно кивнул. Презрительно фыркнув, Кларк выпустил всю обойму в бездвижную мишень и моментально рухнул в желоб безопасности, прижав руки к груди. Послышался неприятный звук дробящихся костей, заглушенных железным тягучим бряцанием. Глядя опустевшим взглядом во вселенское дно мчащегося поезда, офицер вспомнил героическое самопожертвование Томаса. И вид его истерзанного тела на обломках мотоцикла. Дождавшись, пока вагоны исчезнут за поворотом, мужчина вскочил с места и, размяв затекшие конечности, достал телефон и включил фонарик, чтобы осветить все рельсовое полотно. Изрешеченное пулями тело Гровера разрезало колесами напополам. Голова превратилась в кровавый фарш, а туловище кусками повисло на забрызганных кровью рельсах.
– За тебя, Томас, – прошептал уставший от погони полицейский, сразу же выбравшийся наружу. Пусть трупами занимаются специальные службы. Его миссия окончена. – Значок помог мне, а не тебе.
Воссоединившись со своими подчиненными, он доложил им об успехе операции, не вдаваясь в лишние подробности. Главное, что их больше не побеспокоит Министр внутренней безопасности и не один эдемовец не падет от его руки. Можно считать это первой победой общины. На улицах увеличилось количество полицейских, пытавшихся найти виновников стрельбища. У них ничего не получилось – те покинули центральную площадь на неприметных автомобилях и затерялись за поворотами. Шокированного Премьер-министра эвакуировали в бункер, где уверяли, что для Гровера все обойдется. Однако Мастерс понимал, что тот давно горит в адском пламени за свои злодеяния. Сегодня Эдем победил. Но завтрашний день наступит совсем скоро. Тогда раскладка может измениться. Но пока бешеные псы празднуют триумф. Вернувшись в будку, они поведали о результатах временному вожаку. Маркус, ожидавший вестей с самого утра, сдержанно кивнул группе вестников, эффектно ворвавшихся в общий зал. Встретившись глазами с Кларком, он все понял. Оскалившись в некоем подобие улыбки, Салливан достал телефон и ушел в кабинет.
Пока организация ликовала после избавления от главной проблемы, на третьем этаже Себастьян и Вудро детально изучали полученный компромат на каждого участника клуба. Одна нить тесно переплеталась с другой, создавая причудливый узор криминального Эдема. Так или иначе, всех связывали какие-то общие бизнес-партнеры, коррупционные схемы, махинации с тендерами, не очень законные застройки или тюремные сроки. Просмотрев сотни невнятных документов, они пришли к выводу, что обнаружить предателя будет не так просто. Очевидно, им является кто-то из ближайшего окружения, носитель именного оружия и высокого статуса аса. Но также нельзя было отбрасывать вариант с просочившейся в службу безопасности информации через Рафа или его псевдо-преданных агентов. Оттуда сведения уже попали в ведомство Министра внутренней безопасности, что заставило того бросить все дела и рвануть следом за перевозчиками. Все могло закончиться трагично, если бы не Томас. Траур по нему все еще не покидал сердца вестников и сегодняшняя кровавая расправа – тому доказательство.
– Ничего не понимаю, – схватившись за голову, Гудвин запустил пальцы в тонкие пряди. – Мэтт… мог ли он предать нас? Подставить меня?
– Мы не обладаем точной информацией, но мне почему-то кажется, что здесь был задействован другой механизм, – подняв пронзительные голубые глаза к потолку, изученному за пятнадцать лет вдоль и поперек, Вуди задумчиво прикусил губу. – Я не знаю твоего друга, но видел его пару раз по новостям. Он не производит впечатление честолюбца, готового пойти на все ради карьеры.
– Я бы не зарекался, – облокотившись на дверной проем, Боунс не без удовольствия отметил на лицах присутствующих легкое замешательство. – Твой жутко полезный одноклассник ждет тебя внизу. Хочет поговорить.
Подорвавшись с места, валютчик ринулся прочь из комнаты. Он собирался выяснить причину, по которой Виктория потеряла брата, а Эдем – достоинство и честь. Лоуренс, проводивший Гудвина долгим взглядом, плотно захлопнул за ним дверь. Несколько секунд он простоял в одной позе с опущенной на деревянную поверхность ладонью, а затем неспешно развернулся на трости. Вуди пристально за ним наблюдал, отмечая резко меняющиеся черты лица. Чудесное преображение. Из забитого, жалкого, вечно молчаливого исполнителя грязных дел Боунс превратился в уверенного в себе, безжалостного киллера.
