Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 56 (всего у книги 65 страниц)
– И сколько человек, получивших этот вопрос, послало Вас к черту? – полюбопытствовала Перри, вызывая сначала недоумение на лице Президента, а затем широкую улыбку.
– Вы необычайно молчаливо вели себя во время переговоров. Не возражали, не возмущались и нашли все мои условия приемлемыми. Или мне так показалось? – больше года назад она откровенно боялась этого могущественного человека, отправившего на верную смерть половину страны. Но сейчас он представлял скорее видимость неограниченной власти, манекен в царской короне. – Я успевал контролировать язык Вашего тела. Вас особенно взволновал пункт о террористах. Могу я узнать, почему?
– Я знаю, что Вы сделали, господин Президент, – на мгновение ей показалось, что он побледнел и, дабы удержаться на подкашивающихся ногах, схватился рукой за край комода. Но выдержать хлесткий комментарий, возможно, не имеющий ничего общего с реальностью, наверняка было гораздо проще, чем провести годичное изгнание в четырех стенах. Быть может, Джозеф солгал? Но зачем? – Я имела честь побывать на Востоке и прочувствовать на себе царившее там отчаяние. Я помню, как сильно Вы любите патетические декламации и поэтому разговариваю, как в голливудских фильмах. Но знаете, в чем главное различие между нашими регионами? Той Стороной и Этой? В их непомерном стремлении к восстановлению справедливости. В их преклонении, разумеется, слепом, перед богоподобным лидером, не пропадающим бесследно. Не оставляющим паству в руках дилетантов, непрофессионалов, безумцев и идиотов. Которые способны нанимать киллеров и сносить людей вместе с палатками. И больше ничего.
– Вы пообщались с господином Рокуэллом, я полагаю? Как поживает мой мальчик? – Маунтан с нескрываемым презрением выговорил ненавистное имя. Мародер в черной сутане повинен во всех бедах республиканского народа: он растормошил паранойю Кассиуса и лишил государство опытного военачальника вместе с половиной кабинета министров, он подорвал Ипподром, убив ни в чем неповинного Министра и десяток зрителей в придачу, он дестабилизировал страну и погрузил ее в хаос, привлекая внимание жадных до беззащитности международных партнеров. – Не думаю, что его версия будет отличаться от моей, если брать во внимание тот факт, что мы с ним оба выживали в тех ужасных условиях. Да, я убил товарища по оружию. Он мне не нравился. Был жестоким, неуправляемым и агрессивным. Обожал убивать, считал это своей главной целью в жизни, а не работой. Мы тянули жребий и выбор пал на Вашего прославленного Джозефа. Там его именуют святым отцом, пророком и Предвестником, но для меня он был парнем с наивным, я бы даже сказал примитивным пониманием мироустройства. Он тоже убивал и беспрекословно подчинялся, однако не был предназначен для военного ремесла. Аристократ с гордым взглядом и точеным профилем, верно? – Королева не позволила себе проявить слабость и улыбнуться, или любым другим способом высказать расположение к новоявленному любовнику. – Да, выбор пал на него. И я должен был убить мальчишку благородных кровей, уничтожить нечто красивое. Но взамен я вырвал распятие из пальцев ничтожного выродка, отмаливающего мерзкие грешки по ночам, и накинул ему на шею. Все думал, что же порвется раньше – деревянные бусинки или его поганая однострунная душа. Выяснилось, раньше четки делали по каким-то другим технологиям. Да, впоследствии нам пришлось вкусить человеческой плоти и обрести бессмертие, как говорил философ древности. – вздрогнув, Маргулис вспомнила сцену, отображенную на полотне Гойи. – Но я пережевывал свежее мясо вместе с ним. Поджаривал на костре вместе с ним. И всегда был рядом, не оставляя шокированного юнца ни на минуту. Его психика пошатнулась, это факт. Но я здесь не при чем! Не каждый в двадцатилетнем возрасте способен пережить такое и остаться в здравом уме. Но почему-то все обвиняют меня! В том, что я создал монстра! А я заботился о нем как о сыне! И что получил взамен благодарности? Пафосную фразу, что это моя вина и террор на моих землях! – обрывки полуседых волос вздыбились от негодования, глаза сверкали от ярости, разъедающей благие намерения и праведное сознание. – Так чем вы все лучше меня, лицемеры и ханжи? Считаете, я не жалею о том дне? Жалею! Лучше бы я прикончил вашего сектанта. Зато при мне осталась бы верная машина для убийства. Но я совершил ошибку.
– История не принимает сослагательных наклонений, – морально вымотанная женщина закрыла глаза и вздохнула. Ей необходимо вырваться на свободу из этого удушливого места. Марк редко ошибался, но это был один из ярких примеров – Ратуша не для нее. – Забудьте. И живите с этим весь остаток жизни. Я устала от неразрывного порочного круга жестокости, выдаваемой мразью за отчаянные попытки выжить в Городе, который они сами испаскудили за годы продажности и бражничества. Спрашиваете, чтобы я изменила? Избавилась бы от гниющих сорняков, вопящих о своей полезности. Поверьте, тогда страна не просто вздохнет с облегчением, а все пресловутые улицы с демоническими наименованиями сами рухнут без подпитки. Если Вы уловили метафору, то должны остаться довольны моим предложением.
– Не один нормальный избиратель не проголосует за такую абсурдную программу!
– А Вы разве относитесь к этой касте и с Вами нужно говорить соответствующим языком? – Перри иронично вздернула бровь и достала последнюю сигарету из пачки. Раскуривать в кабинете верховного главнокомандующего она не собиралась, но жест вызвал недовольство старика, не разделявшего никотиновый кайф. – Я же сказала, как один из виновников распространения этой гнили, гордо называющей себя мессиями, гуру, добродетельными политиками и заботящимися о благе народа отцами, Вы просто не могли не оценить моего умения бравировать словами. Но, насколько я поняла, Вы больше ничего не контролируете, кроме языка моего тела? Очень жаль. Раньше Вы представляли более интересную фигуру, а оправдания бездействию и слепоте были убедительнее. Смените политтехнологов. – наконец, она извлекла зажигалку и прикурила. Этим эффектным жестом бескомпромиссная вдова поставила точку в многолетних отношениях с Отцом Нации. – Желаю поскорее определиться с преемником и уведомить весь мир о новом позоре. Я буду с нетерпением ждать Вашего решения. – наклонив голову в знак прощания, Маргулис легко развернулась на небольших каблуках и поспешила выйти из удушливого помещения с закрытым окном.
– Дорогая, не торопись, – на середине пути Виктория угодила в продуманную ловушку из цепких пальцев, больно впившихся в запястье. Волкер караулил окончание ее непродолжительной беседы с самого начала и, блаженно улыбаясь, обещал ее продолжение на других условиях. – Последнее время ты стала такой отстраненной. Я понимаю, что переборщил с обвинением в смерти твоего брата, но он был дорог мне. Я не хотел, чтобы все так закончилось и неоднократно предупреждал тебя об этом.
– Отпусти меня! – перейдя на приглушенное рычание, свойственное хозяйке общины лишь в миг несдерживаемой злости, она отдернула руку и выпрямилась. – Что ты от меня хочешь? Все, что у меня было, я тебе отдала и не попросила ничего взамен.
– Ты еще не поделилась со мной своим огнем, – полушутливо-полусерьезно признался Арман и потянулся ладонью к раскрасневшейся в порыве негодования щеке. Ее передернуло. Лишь один человек мог прикоснуться к ней, вызывая одновременно желание и опасение, что все закончится слишком рано. Отпрянув, Королева взглянула на своего многовекового мучителя затравленным взглядом. – Да что с тобой происходит? Тебе нужна помощь…?
– Нет! – резко оборвав псевдо-заботливую тираду неудавшегося Регента, Виктория ускорилась в направлении спасительного выхода, замурованного изнутри. Ей срочно нужно вернуть телефон и позвонить дожидавшемуся снаружи телохранителю, иначе она потеряет сознание. Возникшая преграда в виде Мастерса на секунду остановила бушующий поток мыслей, перебивающий друг друга. Голоса стихли. – Оставьте меня в покое!
– Вы бледны. Вам помочь дойти до машины?
– Черт возьми, если Вы станете Президентом или останетесь Секретарем, я буду сотрудничать с Вами! – едва не сорвавшись на отчаянный крик, Перри была готова обхватить Министра за плечи и короновать в соответствующей обстановке. Благоразумно удержавшись от безумных выходок, вдова ограничилась хлопком в ладоши. Это насторожило охранников, не получивших указаний насчет потенциальных беглецов. – Нет, серьезно, наберите меня, если появятся предложения.
– Мисс Маргулис, возможно, Вам следует отдохнуть после такого выматывающего для всех нас дня, – находившийся неподалеку Деранжер со своей фирменной улыбкой, вызывающей вполне справедливое отвращение, получил в ответ на свои участливые замечания вид среднего пальца. – Я не совсем…
– Пошел к черту. Ты и тебе подобные стервятники, прикрывающиеся фальшивыми ценностями, – отзеркалив его вымученную улыбку, испорченную опавшими уголками губ, женщина вырвала из рук шокированного охранника собственный телефон и приказала открыть дверь. Понимая, что не имеет права нарушать распоряжения Президента, он почему-то повиновался незнакомке. Створки распахнулись, вспышки кинокамер замельтешили в открывшемся пространстве, тысячи любопытных глаз устремились на первую фигуру, освобожденную из плена воскресшего Всеотца.
Прорываясь сквозь плотное людское кольцо, оцепившее периметр Ратуши, Майкл растолкал навязчивых репортеров и наконец добрался до работодательницы, предложив ей руку. Виктория успела опустить черные очки на переносицу и выкурить половину сигареты, пока медленно шла через кордон полицейских и журналистов в скрывающих лицо масках. За ней пристально наблюдали четверо мужчин, явно недооценивших влияние супруги опального дипломата и неудавшегося революционера. Можно сказать, что больше всех был поражен Кассиус, в последнюю очередь рассчитывающий на полезность ферзя. В конце концов он выгнал остальных участников переговоров, пожелав удачи с интервью и вытекающими пиар-акциями. Пока смутившиеся претенденты отбивались от объективов, Королева, откинувшись на спинку автомобильного кресла, отстраненно смотрела на дорогу, уходившую за отталкивающе симметричное белое здание. В половине шестого она едва добралась до постели и рухнула на простыни в изнеможении. Несмотря на усталость, Перри проспала два часа и открыла глаза отнюдь не глубокой ночью. В сновидениях ее снова посещали инфернальные твари, дабы соблазнить бессмертием и похитить уязвимую душу.
Ее привезли в старую родительскую двухэтажную квартиру неподалеку от центра Города, которую Маргулис часто использовала в качестве убежища. Если чувство вины становилось невыносимым, а проблемы и не думали растворяться под давлением здравого смысла и логических решений, то проще было переждать бурю в родных стенах, чем оставаться на залитом кровью поле боя. Она окончательно проснулась, когда обнаружила радостно завилявшего хвостом питбуля, кружившегося на ковре, и лежавший на другом конце кровати портрет, изображавший аристократичный профиль Майкла Перри, прославленного дипломата и тайную надежду всего республиканского сообщества на истинную демократию. Виктория неоднократно представляла, какой стала бы страна, если бы ее мужа не изгнали с позором. Умывшись, она привела себя в порядок и, погладив собаку, подобрала холст с намерением отнести в гостиную. Ей хватало семейных фотографий, расставленных матерью по всей квартире. При жизни та не отличалась особой сентиментальностью, но перед смертью не отказалась поместить даже застенчивое лицо Томаса в позолоченную рамку.
– У Вас все хорошо? – в искажающем мраке надвигающейся ночи голос телохранителя приобрел тембр, свойственный настоящему Майклу, погибшему шестнадцать лет назад. Обернувшись, Королева встретилась со сверкнувшим в темноте взглядом и на мгновение усомнилась в реальности происходящего. – Вам что-нибудь нужно?
– Ты привез собаку? – преданный зверь все еще не отходил от хозяйки, при этом храня великую тайну собственного появления в другом доме. – Ладно. Можешь лечь в любой комнате. Сегодня останемся здесь. – кивнув, Майкл предупредил, что собирается заснуть пораньше, но будет доступен в любую минуту. Ей самой не помешало бы расслабиться. – Я буду у себя. Мы никого не ждем и дверь не открываем. – вновь послушно качнув головой, телохранитель удалился, оставив дверь одной из отдаленных спален приоткрытой. Перри хотела предложить ему сыграть партию в нарды, но в итоге нащупала в кармане сумочки неизрасходованную пачку сигарет и вышла на балкон.
Все произошедшее, предшествующее ее безмятежному наслаждению сигаретой, показалось каким-то безумным сном. На самом деле Президент не восставал из могилы, не собирал советы и переговорные группы, не пытался оправдаться за разрушение психики Джозефа. Имя последнего оставило странный привкус на языке. Может быть, никакого священника-террориста вообще не было. Все это – плод ее больного воображения, разыгравшейся фантазии? Точнее, он существовал, но она никогда с ним не встречалась, не проводила совместных ночей и не касалась огрубевшей щеки, перебирая пальцами всклоченные завитки разросшейся бороды. Прижав руку к лицу, Виктория протяжно вздохнула, мысленно признавая, что ей было бы лучше остаться на Востоке. Пусть и в компании умалишенного солдафона и лишенного эмоций Мессии. Всяко лучше, чем мерзостное общество шакалов с политическими амбициями и их периодически исчезающим Всеотцом.
– Я же говорил, что Он жив, – голос, перебивший рой в подсознании, отдавал толикой насмешки и привычной нежности. Не снисходительной, а искренней. Развернувшись, Маргулис старалась не выдать удивления, невзирая на огромное количество вопросов. Как он попал в квартиру, если все жильцы ежемесячно платят за бдительных консьержек? Как пробрался мимо телохранителя, параллельно взломав огромную тяжелую дверь? Как зашел в ее комнату, не вызвав ожидаемого раздражения собаки, видевшей его всего раз в жизни? Что в принципе происходит? Очередная галлюцинация? – Это реальность. Но я по-прежнему не Король Баал. – усмехнувшись, Рокуэлл с нарочитой медлительностью отодвинул бежевые шторы и зашел на территорию балкона. Крест висел на шее, подскакивая при каждом шаге и стегая хозяина по ребрам. Остановившись где-то на середине, священник заложил ладони за спину, расправил плечи и вперил бесцветные глаза мертвенно-стального оттенка в молчавшую женщину. Сегодня ей не хотелось много говорить. – Полагаю, ты сложила пазл воедино и догадалась, что Майкл работал на меня?
– Не буду врать – не сразу. В принципе, легенда была удачная. Родители умерли на Востоке, оставив бедного мальчика в депрессии и нужде. По этой причине нам тогда не понадобился навигатор и все прошло гладко на пропускном пункте. Но его брат, если они вообще родственники, работал на меня много лет. Неужели ты настолько сильно жаждал контролировать мои действия?
– Брат не имел к моей секте никакого отношения. Мы завербовали Майкла, когда у него болели родители. Потом они действительно умерли и он окончательно замкнулся в себе. Я решил направить его в клуб, но с определенным условием – стать твоим хранителем. Сначала я беспокоился о товаре, но… в последний момент приоритеты изменились, – не зная, куда девать руки, не перебивающие четок в попытке успокоить нервы, он просто вытянул их по швам и замер в ожидании приговора. Стоит отметить, что пресловутый Антихрист подготовился к встрече: густую бороду, обрамлявшую все лицо, аккуратно укоротили до приемлемой длины, а вечно непослушные, всклоченные волосы наконец подрезали, освежив общий вид. Черную похоронную сутану сменили рубашка и штаны, любезно подаренные Эдемом во второй неофициальный визит гостя. Возникало ощущение, будто Отец Джо, прославленный террорист-смертник, готовился к свиданию, а не к судьбоносной встрече с виновником всех его бед.
– Ты пришел ради меня? Или ради него? – ключевой вопрос. От него зависела дальнейшая жизнь двоих страдальцев, испытавших так много лишений, что потеряли всякую надежду на счастье и поганую любовь, которую оскорбляли в полупьяном и религиозном бреду. Джозеф не спешил с ответом, умышленно выдерживая паузу. Однако заблестевшие глаза не могли скрывать эмоций дольше, чем разум. Не удовлетворившись таким скромным душевным порывом, Виктория лишь покачала головой и подперла ладонью локоть той руки, в которой держала сигарету. – Да, молитвы у тебя получается читать гораздо лучше.
– А ты стала больше курить? – едва не задохнувшись от возмущения, вдова почти выронила свой источник удовольствия, но вовремя оправилась от шока и закусила губу. Гнев плескался в темно-зеленых глазах, прожигавших невинного собеседника. – Что такое? Я думал, мы обмениваемся претензиями.
– Иди ко мне, – все, что произнесла Виктория, при этом не расставаясь с дымившейся сигаретой. Было интересно наблюдать за тем, как еретик вальяжной походкой сократил расстояние между ними и, подняв руку, медленно провел ею по женскому лицу. То, чего ей так не хватало все эти дни. Свободной рукой Джозеф осторожно высвободил сигарету из чужих пальцев, чтобы сделать последнюю затяжку и избавиться от окурка. – Зато ты перестал мне сниться. – она лгала. И он это знал.
– Очень жаль, – прошептал Рокуэлл, резко наклоняясь вперед и впиваясь в мягкие женские губы. Перри, будучи неподготовленной к внезапным телодвижениям, практически легла спиной на поручень и откинула голову назад, над двадцатиметровой бездной. Благоразумно подставив свой локоть под хрупкую шею, пастор таким образом ограждал женщину от опасности. Как галантно. – Ты так и не оставила идею прыгнуть вниз?
– Только с тобой, – обхватив напряженную мужскую шею обеими руками, Королева потянулась к преступнику и прикусила его нижнюю губу до крови. Взбудораженный фанатик воспользовался ситуацией и проник языком в приоткрытый рот, пройдясь им по зубам в поисках ее собственного языка. Если бы он был таким же безумным, каким его изображали СМИ, то давно бы усадил ее на перила и, заставив обхватить свой изуродованный шрамами торс ногами, довел бы до грани болезненного удовольствия. Но нежность боролась с животным началом и побеждала. Избавив себя от рубашки, Пророк снова отвлекся на ее податливую шею.
Не выдержав ощущения разгорячённого тела, электризующего подушечки пальцев, Маргулис не стала терпеть откровенных издевательств. Неспешно проведя ладонью по выпирающей ткани черных штанов, она сорвала приглушенный стон и усмехнулась, демонстрируя свои предпочтения. Этого было вполне достаточно, чтобы псевдо-монах осознал ошибку и сдвинулся с места, увлекая женщину в комнату. Пытаясь не задеть спиной балконную дверь с острыми деревянными краями, он все равно споткнулся – не по своей прихоти – и рухнул на мягкую постель, стоявшую неподалеку. Их души поглотила та самая исступленная страсть, дробящая ребра ради извлечения останков сердца. Какая глупость. Два взрослых человека, бредших по пути непринятых обществом одиночек, находят друг друга в несчастливом Городе и предаются мечтам о несуществующей любви. Абсурдная, переходящая все допустимые границы шутка.
Она перенасыщена ложью.
Тряхнув головой, Джозеф отгонял затуманившее рассудок наваждение, мешавшее ему потянуть молнию штанов и освободиться от нестерпимых мучений. Это выглядело еще комичнее. Не лишенная чувство юмора хозяйка Эдема могла бы запечатлеть эту сцену на память, но решила не испытывать пределов своего личного терпения. Низ живота сгорал в адском пламени, призывая к действиям. Двумя ловкими движениями она помогла мужчине высвободиться из ловушки, по иронии судьбы устроенной ей самой во время второго визита. Стянув ненавистные штаны и темное белье, Виктория прикусила кровоточащую губу и, не медля ни секунды, забралась сверху на подрагивающие мужские бедра. Поначалу Рокуэлл не двигался, привыкая к новым для себя ощущениям – в кратковременных интрижках с разными женщинами священнику еще не довелось прочувствовать их силу в полном масштабе – но затем успешно подстроился под заданный ритм и грозно рычал при каждом следующем толчке. Он осознал, что ей жизненно необходимо пребывать в этой бездне, приковывавшей к себе прочными цепями. Если Джо умел находить спокойствие в молитвах, то она просто впадала в отчаяние и резала зарубцовывающиеся вены. Поэтому, когда ритм сбился, скатываясь в отточенные, сценарные движения, Лжепророк резко поднял их обоих и, приняв сидячее положение, впился зубами в покрасневшую шею.
Это подействовало. Перри застонала, обвивая крепкую спину руками, беспорядочно поглаживая старые и новые шрамы. Она была так близка к разрядке, что не обращала внимания на распятие, впивающееся в потную кожу груди. Преднамеренно сбавив темп, что вызвало прогнозируемый протест, Джозеф на мгновение отстранился и, взглянув в бездонные зрачки, расширившиеся от упоения, улыбнулся. В отместку она оставила легкий поцелуй над его бровью и, прогнувшись в спине, не позволила удовольствию растянуться хотя бы на еще одну спасительную минуту. Судорога взяла тело в плен и, почти вывернув наизнанку, освободила из капкана желаний. Пробудившееся сердце бешено колотилось, отдавая пульсацией в ушах. Повалившись на смявшиеся простыни, Рокуэлл усмехнулся сквозь бороду и, пройдясь губами по четко обрисовывавшимся следам от собственных укусов, без малейшего зазрения совести покрыл израненный участок кожи поцелуями. За окном показались очертания расплывающегося в сумерках полумесяца, чей свет проникал через неплотные шторы и слабо освещал комнату. Заключив в объятия уставшее, источающее тепло тело, пастор положил колючий подбородок на пульсирующую на шее венку и отсчитывал удары.
Настоящая, нерушимая идиллия.
Ратуша, улица Короля Баала.
Он встретил рассвет в полнейшем одиночестве. Сидя в неосвещенном кабинете, наполненным сплошными воспоминаниями, Маунтан следил за передвижением минутной стрелки на часах из вишневого дерева, стоявших между террариумами. Паукообразные жильцы отдыхали в соломе и домиках из паутины, вяло покачивая мохнатыми лапками. Казалось, Ратуша погрузилась в сон. Разумеется, не вечный, иначе государственная машина погибнет от истощения, а политиканы не упустят шанса разорвать беззащитную толпу на куски. И все закончится тотальным хаосом. Ради этого проводились выборы или менялись Конституции, устранялись опасные соперники или же более достойные претенденты возрождались из забытья. Значит, ему нужно выбрать преемника и стабилизировать обстановку в стране, подтачивающуюся кровососущими паразитами. Кассиус не мог определиться – в голове царил абсолютный хаос, мысли путались, раскалывая сознание. Неоднократно прохаживаясь по залитой ночным светом комнате, старик останавливался перед различными картинами, изображавшими казнь истинного пророка, и прикусывал губу в попытке проникнуть в мысли Божьего сына. Он доверял человечеству, но оно собственноручно выстлало ему дорогу на Голгофу.
Тогда какой во всем этом смысл?
Ближе к семи часам он наконец принял логичное, на его взгляд, решение. На протяжении ночных философских измышлений за ним приглядывали бесплотные призраки умерших знакомых. Как ни странно, диктатор узнал всех: опальные министры, преданные дипломаты, великие послы и, конечно, боевые товарищи. В углах притаились вьетконговцы с искаженными лицами, но спрятанные за их спинами ружья не пугали солдата. Он убил десятки таких, как они. И убьет еще сотни, если попадет в персональный Ад, окруженный знакомыми зелеными джунглями. Как же он скучал по войне, в которой всегда было предельно ясно – кто твой друг, а кто – враг. Однако став Президентом, он окунулся в море разврата, предательства, интриг, стяжательств и убийств во имя развлечений. Что было неприемлемо в среде профессиональных военных. И за все время работы лишь один человек оправдал все возложенные на него ожидания.
Кивнув собравшимся вокруг гостям, Маунтан позвонил по телефону и попросил секретаря зайти в кабинет вместе с заранее приготовленным оборудованием. Установив камеру, мужчина снова прошелся по прямоугольной комнате и, просчитав все риски, поднял с кресла военную форму. В который раз отметив ее несоответствующую реальности чистоту и наличие отполированных до ослепительного блеска наград, Кассиус облачился в специальную одежду и поправил воротник. После этого он опустился в центральное кресло и включил записывающее устройство. Речь была продумана до мельчайших деталей, но имя оставалось переменной до самого конца. Или ему хотелось так думать. Свобода выбора, которую он притеснял все пятнадцать лет, настигла в самый неподходящий момент. Сложив морщинистые ладони перед собой, он вдохнул спертый кабинетный воздух и спокойным тоном произнес:
– Дорогие республиканцы. Сегодняшнее обращение будет отличаться от предыдущих. Потому что от вас все это время скрывали правду. Чтобы уберечь от паники или, наоборот, погрузить страну в еще большую разрушу. Теперь это неважно. Я хочу, чтобы вы знали об этом и помнили, что правда побеждает всегда. Она найдет вас везде. Спустя один год. Или даже пятнадцать лет. Я не призываю вас быть честными людьми, так как это противоречит человеческой природе и нашим низменным инстинктам. Нет. Я лишь хочу дать вам надежду на завтрашний день. Надежду, которой вы лишились так давно и так надолго. Завтра я сложу с себя полномочия Президента и объявлю о досрочных выборах, которые пройдут летом. Я призываю вас голосовать с открытым сердцем и чистыми намерениями. Впервые я призываю вас поверить в систему, которая грабила и уничтожала вас, превращаясь в машину репрессий. Я призываю вас верить не потому что ее возможно сломать, а потому что ее можно изменить. И я знаю только одного кандидата, способного противостоять этой бездумной машине. Королева Сердец нашей Республики. Виктория Перри-Маргулис. Жена известного дипломата и в прошлом моего хорошего друга – Майкла Перри. Единственная представительница оппозиции, продержавшаяся в моей системе дольше, чем любой расхваленный либерал или самоотверженный приверженец маунтанизма. Помните об этом, когда поставите галочку в списке, предрешающем судьбу всего государства. Проголосуйте за достойного кандидата, который обратит вас в свою веру.
Покончив с выступлением, Магистр передал копию временному помощнику с просьбой отдать национальным и местным каналам, а затем попросил оставить его одного. Прикрыв глаза, Отец Нации почему-то улыбнулся и, подойдя к комоду, открыл прозрачные террариумы. Пауки никак не отреагировали на бесцеремонное вторжение и продолжили копошиться в опилках. Дюнкерк, медленно умирающий, подполз к открывшемуся пространству и оказался на влажной хозяйской руке. Кассиус выпустил его на стол, изучая флегматичного друга причудливой расцветки. Им обоим так и не удалось найти тех, кто бы смог понять их или хотя бы принять. Горько усмехнувшись, Белый Лебедь – так его прозвали в годы Революций из-за фамилии – извлек из ящика стола пистолет и, повертев в руках, поморщился. Скольких людей он отправил на тот свет? Никто не подсчитывал. Даже в годы правления журналисты игнорировали факт военного прошлого нового правителя. В сущности, какая разница? Задушил он кого-то крестом или выстрелил в упор? Важно, как много бюджетов он позволил распилить на личные нужды, а кровавые реки пусть остаются биографам.
Повторяем: если Ваша фамилия и фамилии Ваших близких находятся в этом списке, Вам следует обратиться на горячую линию… Фраза, изменившая все. Подтолкнувшая на переворот, ставшая причиной гибели невинных людей, перечеркнувшая все тайные и явные начинания. Маунтаны. Фамилия прозвучала в прямом эфире, мелькнула в списке и разбила все надежды на счастливую семейную жизнь. Тогда он стал машиной для убийств, сопутствующей бессмертной системе. Он убил бывшего Президента, всех его приспешников и устроил настоящую кровавую Революцию с вытекающей имитационной демократией. А потом превратился в убогого тирана и потерял весь контроль над аппаратом, который сконструировал.
Это твоя вина. Последние слова юного Рокуэлла, сказанные перед их расставанием. Они пошли своими дорогами, так ни разу не пересекавшимися. Какая жалость. Он бы смог убедить мальчика в обратном. Хотя перед ним бы уже стоял мужчина с извращенным разумом, помнивший о той жестокой расправе над солдатом. И плевать, что тот хотел убить будущего террориста и сожрать первым. По волчьим законам могли жить и собаки. Вспомнив о преданных животных с глубоким, проникновенным взглядом, Кассиус отстраненно улыбнулся и критически осмотрел пистолет. Не стоило доверять демонам, являвшимся в образе несчастных и обездоленных жертв войны. Теперь в одном из кресел, расположенных напротив центрального стола, сидел незнакомый мужчина с заостренными маленькими рогами, придерживающими золотую корону на деформированном черепе. Он сидел, закинув ногу и ногу, иронически улыбаясь религиозным сюжетам на стенах. Одними плотно сжатыми губами тварь повторяла фразу: “это твоя вина”, растягивая мелодичные гласные.
Черты его гротескно изуродованного лица чем-то напоминали вечно презрительного Фабиана Новака, похороненного безжалостной западной бюрократией и паранойей.
– Да, это моя вина, – согласившись с демоническим хозяином улицы, Маунтан приставил дуло к виску и, не раздумывая, нажал на спусковой крючок . Раздавшийся выстрел привлек внимание помощников, оставшихся за главными дверьми по указанию Всеотца. Ворвавшись в кабинет, они отпрянули в ужасе: валявшийся в луже собственной крови Президент еще дергался, пока по его пробитому черепу ползала омерзительная лапчатая тварь
========== Королева в колоде карт ==========
Держитесь вместе, платите солдатам и не заботьтесь об остальном!
Септимий Север.
Первым мужчиной в ее жизни, как ни странно, оказался тот, за кого ей суждено было выйти замуж и потерять ровно через девять лет совместного существования. Они познакомились на одном из светских вечеров, привлекающих старых политических акул, всеобщих любимчиков-однодневок и умных, но безвозвратно одиноких дипломатов, обремененных багажом ненужных литературных идей. Трудно было четко обозначить, к какой именно категории принадлежал Майкл. Изяществом он не уступал баловням женского внимания и фаворитам общественного мнения; его остроумие редко раздражало безнравственную публику и услаждало слух всех сегментов так называемой элиты с претензиями на всемирную известность. На самом деле никому из них даже не продали бы билеты на афтерпати новоизбранного Президента США или Свазиленда. Разумеется, приятная цена убедит любого торгаша, но наличие подобных экспонатов за одним столом с Генеральным Прокурором могло навредить карьере последнего. Впрочем, Перри отличался от всех присутствующих некой вдохновленностью, скрытой под маской неприступного резонера с отчетливым блеском в глазах и широкой, немного снисходительной улыбкой. Он же имел дурную привычку покачивать головой, если спрятать разочарование от очередной провальной реформы не получалось.
