Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 65 страниц)
– Сэр, с Вами хотела бы лично побеседовать мисс Шантел, – идя в ногу с собственным патроном, один из делегатов улучил момент и доверительно сообщил о столь великой чести. – Просит Вас присоединиться к ней в кабинете для совещания. – значит, представительница всего Западного блока, собирающегося продвигать резолюции всеми силами, снизошла до простых смертных? Не очень изящный маневр.
– Нет. Передай через ее помощников, что у меня нет времени. Я получаю инструкции от нашего Премьер-министра. Пусть думает, что мы в гордом отчаянии и уроним достоинство, наделав кучу глупостей.
– А мы не наделаем?
– Китайская делегация уже прибыла? – получив утвердительный кивок, Рэндал поправил галстук и приосанился. – Замечательно. Незаметно проведи их в предоставленный нам кабинет. Я скоро буду.
Написав сообщение, Монтегю спрятал телефон и направился в уборную. Он не может опоздать, но точно не собирается приходить раньше назначенного времени. Никто не должен догадаться, в каком безвыходном положении оказалась Республика, если рискнула на такой шаг. Китай, как лидер Содружества Независимых Азиатских Народов, считал себя ровней остальным альянсам, блокам и союзам. В отношениях с ними приходилось балансировать, иначе Азиатские регионы вышли бы из-под контроля и начали представлять опасность. Так многим хотелось думать. Хотя мало кто вообще представлял себе систему китайских ценностей и строившуюся на них тактику, отнюдь не предполагающую такие банальные вещи, как угрозы вторжения. Все гораздо сложнее и аккуратнее. Пусть они и причисляют себя к остаткам коммунистических пережитков, с ними было гораздо легче договориться, чем с поборниками либеральной демократии. Нонсенс. Тщательно вымыв руки, дипломат еще раз взглянул на себе в зеркало и, выпрямившись, улыбнулся.
– Господин Цзеи, – медленно поклонившись до плеч, Монтегю ощутил невольное расположение к добродушно улыбающемуся из-под очков представителю Китая. На самом деле это ничего не значило в мире уставов и правил вежливости, но какое-то странное предчувствие все же сыграло свою роль. – Я приношу извинения за такую поспешность.
– Ничего страшного, – разведя руками, Цзеи дождался, пока остальные делегаты расположатся на местах для своего удобства. – Я слышал, в каком затруднительном положении оказалась ваша страна. У вас на Востоке террористы. Это плохо. Это очень плохо.
– Да. Они угрожают нашей системе. И нашей жизни. Вчера они атаковали целый город. Погибло много людей, – китайские дипломаты переглянулись. Хорошо. Они ненавидят любой вид угрозы для действующего политического режима. В особенности ту, что несет за собой разрушения. – Я узнал об этом только сегодня и совершенно сбит с толку.
– Нам очень жаль. Но мы не знаем, чем можем помочь Вам в данной ситуации.
Конечно, они знали. Просто хотели услышать подтверждение от другой стороны. В этом вся суть.
– Вам известно, что Западный блок собирается грубо подорвать основу принципа суверенитета. С целью вторжения на нашу территорию. Мы не можем допустить этого. Но нас не поддержат, а если и попытаются, то их голоса ничего не изменят, – глядя собеседнику в глаза, представитель Республики не сбивался, не понижал голос, не отворачивался. – Но Ваша страна может наложить вето на их решение и позволить нам выиграть время для урегулирования конфликта.
– Да, это возможно, – потратив несколько минут, чтобы переговорить с членами делегации, Цзеи кивнул. – Мы против вмешательства в государственный суверенитет, но открыто конфликтовать с Западным фронтом нам бы не хотелось. Особенно там, где у нас нет интереса. – поначалу всем показалось, что это четкий отказ. Однако спокойный голос с явным китайским акцентом зазвучал вновь, словно спасительная симфония: – Что вы можете предложить нам в обмен на право вето?
– В ближайшее время в Республике пройдут внеочередные выборы Президента и Парламента. С того самого мгновения, как новый Гарант займет свою должность, наша страна разморозит все совместные проекты и будет лоббировать интересы Содружества и Китая в частности на всех переговорных процессах с европейскими государствами.
– Вы официально не лишили господина Маунтана полномочий Президента. Даже, если выборы пройдут, откуда Вы знаете, кто займет его место? Насколько нам известно, господин Мастерс не проявлял особого интереса к договоренностям между нашими странами, – взяв слово, один из делегатов КНР выразил сомнение в подозрительно гладком плане второй стороны. Сам Цзеи не произнес ни слова, предпочитая наблюдать за реакцией Монтегю. – Как Вы можете утверждать, что эти планы осуществимы, если пост займет господин Мастерс?
– Утверждаю не я, – расправив плечи, Рэндал слегка поддался вперед и опустил руки на стол. – Утверждает господин Волкер, всеми признанный преемник Маунтана. Он уже набирается сил и готовится идти на президентские выборы. Я разговаривал с ним по телефону несколько раз. Он заверил меня в том, что я могу давать обещания от его имени. Пусть они еще не подтверждены легитимным статусом, но определенный вес имеют даже сейчас.
Имя, известное во всех высших политических кругах, произвело впечатление на делегацию. Они перешептывались с плохо скрываемым замешательством. Ставки росли. Предложение стоящее. И такое заманчивое. Китайцы уважали порядок и иерархию. Слово преемник имело для них почти магическое значение.
– Волкер? Тот человек, который возглавляет уличные протесты и беспорядки? Это он? – явный и вполне понятный скепсис сквозил в словах второго по значимости делегата. Китайцы еще очень не любили попытку как-либо подорвать легитимную власть, пусть и творящую разные зверства.
– А как еще ему убедить людей за себя голосовать? Или добиться проведения выборов? – пожав плечами, поинтересовался Монтегю со скучающим видом, будто речь шла о банальных вещах. – Так у нас происходит в Европе. – рассмеявшись точно подмеченной константе, Цзеи растопил лед. – Еще Наполеон пользовался этой стратегией. – улыбнувшись в ответ, Рэндал кивнул в знак смирения с печальными историческими тенденциями европейского общества.
Вот она, победа.
Последующие часы, проведенные в бесчисленных переговорах и обменах пустыми обещаниями западных, восточных, южных и прочих партнеров, усугубили жуткую головную боль и стерли все следы улыбки на лице представителя Республики. Он машинально отвечал на вопросы и инсинуации, исходящие от лживых праведников и военных структур, пришедших к власти лишь благодаря перевороту. И они смели осуждать кого-либо? Воистину, нигде не собиралось столько лицемеров, как под крышей штаб-квартиры Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. С таким усердием они бы самого Господа Бога обвинили в нарушении прав человека. Впрочем, ни одного из них не интересовали истинные первопричины или оправдания. Если ты стал мишенью всего международного сообщества, то клеймо не смоется еще долго. Его же так долго рисовали, дабы оно бросалось в глаза каждому, кто решится повторить успех предшественника.
Показательные истерики бывших западных союзников утомляли больше, чем страшные угрозы стать на защиту демократических принципов. В конце концов, простые формальности улажены и наступила активная фаза противостояния. Точнее, молчаливого наблюдения за надменностью самоуверенных оппонентов, мысленно поделивших чужое государство на части. Интересно, как Германия собирается аргументировать свою позицию? Будучи поделенной между такими же любителями демократии, как военный трофей, она с завидной невозмутимостью допустит еще одну историческую ошибку? Да. Представитель ФРГ поднял руку, соглашаясь с резолюцией. Ее благородному примеру последовали Франция и Соединенные Штаты. За остальными участниками Нью-Йоркского заговора дело не стояло. Перед началом голосования все присутствующие, увы, были приговорены к часовому выслушиванию каких-то положений, призывов и цитат из некогда знаменитых речей американских политиков.
Мы требуем соблюдения прав человека! Настаиваем на уважении к меньшинствам! Призываем обеспечить честные выборы! И напоминаем об обязательствах упразднить смертную казнь! Мы озабочены военной активностью на Востоке и состоянием политических заключенных, которых приговорили к смерти на незаконных основаниях! Мы считаем, что нынешнее правительство не может обеспечить адекватное соблюдение прав собственных граждан. Поэтому просим членов ООН принять резолюции, легализующую миротворческую операцию на территории Республики!
Момент истины. Сидя между представителями России и Катара, Рэндал старался не отвлекаться на сидящих сзади коллег, от напряжения сжимавших кулаки. Главная задача – провалить проект в зачатке и продемонстрировать Организации четкое намерение не сдаваться. По окончанию непрямых обвинений в потакании тоталитаризму, председатели дали зеленый свет голосованию. Возражений не было, а попытку заблокировать весь абсурдный процесс линчевания со стороны Республики деликатно зафиксировали для потомков. Замечательно. Пусть убеждают себя в чужом бессилии. Не отводя расширившихся зрачков от каждого голосующего, Монтегю периодически облизывал сухие губы и тянулся за стаканом с водой. Сюрпризов не было. Западная коалиция одобрила геноцид. США прозаично назвало это историческим освобождением. Россия воздержалась от голосования, но не вступилась за бывшего сателлита. Только Китай неодобрительно покачал головой и поднял руку в знак протеста. Тогда весь блистательный план посыпался.
Блицкриг не удался.
“Правильно ли мы понимаем, господин Лю Цзеи, что Китайская Народная Республика использует право вето”? Вымученно протянула оторопевшая уполномоченная Западного фронта. На что сам Цзеи отреагировал легкой улыбкой и сдержанным кивком. Китай выступает против любого вида вмешательства в суверенные дела иных государств. Крупный доминион тут же поддержали все Азиатские страны, когда-то сформировавшие Содружество. Таким образом резолюция не была принята Организацией. Покрасневшая до корней волос американка, вскочившая с места – явное тому подтверждение. Не сдерживай ее дипломатический протокол, она бы кинулась через весь зал и набросилась бы на растерянного Монтегю, почему-то готовящегося к провалу. Он не сразу пришел в себя – потянувшиеся с разных сторон руки и поздравления вывели его из оцепенения.
– Спасибо Вам, – через четыре часа усиленного рассмотрения других насущных вопросов, члены Организации были отпущены домой. Окончательно пришедший в себя Рэндал, постаревший на пару лет в собственной голове, нашел силы нагнать китайцев и выразить признательность. Не в правилах сторон выражать благодарность словами, но так было правильно.
– Желаю удачи, – протянув дипломату руку, Цзеи с удовольствием пожал ее, не переставая при этом улыбаться. – Разберитесь с террористами на Востоке. И не забывайте о договоренностях.
Они распрощались. Ненадолго, скорее всего.
– Сэр, мисс Шантел снова просит Вас о личной встрече, – не поворачиваясь к делегату, Монтегю досчитал до десяти и выдохнул. Весь груз ответственности свалился с его плеч, но осознание застопорилось еще на первой стадии.
– Пусть идет к черту, – поправив очки, мужчина полуобернулся к соратнику и одарил взглядом, говорившим красноречивее любых намерений. – Сегодня я изменил ход истории. Теперь я хочу поспать.
Не обращая внимания на слабые протесты, Рэндал направился к выходу. Он ожидал, что его все начнут преследовать и отчитывать, но этого не произошло. Перед ним расступались, смотрели в спину и перешёптывались. Он определенно достоин своего отца, ловко избегавшего ловушек со стороны неблагонадежных западных партнеров больше четверти века. Это первое испытание. И не последнее. Оказавшись на свежем воздухе, он нашел глазами республиканский флаг. Гордо развеваясь среди прочих, тот не уступал им в красоте и мощности. Чудесная картина. Особенно на фоне рассеявшегося неба, томившегося в ожидании восхода солнца. Солнца, что принесет и новый день, и новую надежду.
Инцидент с провалом важной резолюции предсказуемо замяли. Все зарубежные СМИ молчали, ограничиваясь ничего не значащими упоминаниями о прошедшем ночью заседании. По мнению авторитетных изданий, резолюцию отправили на доработку из-за сомнительного содержания. Как демократично. Проснувшись рано утром, Рэндал был рад обнаружить свежий завтрак на столе и поздравительную открытку от одного из делегатов. В ней каллиграфическим почерком была написана благодарность за то, что они не скатились на самое дно бездны. Позднее в гостиничный номер занесли красиво упакованную фигурку нефритового дракона с припиской на китайском. Только новые союзники не имели к этому никакого отношения – все исходило от сограждан и диаспор, отличавшихся чувством юмора и общей осведомленностью о политической обстановке. Вертя в руках маленькие сувениры, Монтегю искренне радовался.
Приятное дополнение к профессии.
– Мы пока не даем никаких комментариев по этому поводу. Есть дела поважнее, на наш взгляд, – одного из республиканских министров решили допросить на брифинге по поводу активизации боевиков на Востоке. Он прогнозируемо отказался вступать в перипетии. – Но если спросите мое мнение, то я считаю, что это прост сброд душевнобольных фанатиков, которым нечем заняться. Выиграв выборы Президента, Мастерс попытается увеличить количество рабочих мест в стране и, может, приучит этих дикарей к труду.
– И это лучшие кадры в правительстве Мастерса? – задавая риторический вопрос скорее самому себе, чем слонявшейся по номеру горничной, дипломат поморщился. – Ты бы заговорил иначе, если бы знал, чего мог лишиться в огне вчера ночью.
– В этом и заключается их проблема, господин Монтегю. Они не знают, – появление незнакомца на пороге небольшой гостиной заставило мужчину оторваться от экрана и встретиться взглядом с гостем. Они пересекались на паре встреч, но не говорили друг с другом предметно ни одного раза, до тех злополучных телефонных звонков. – Прошу прощения, что без стука, дверь оставили открытой, а на ресепшне я попросил позвонить Вам и предупредить о своем приходе. Полагаю, они этого не сделали?
– Не сделали, – подтвердив предположение нового знакомого, Рэндал выключил звук на экране, после чего осторожно приблизился к мужчине в черном костюме. – Господин Волкер. Наконец-то увидел Вас вблизи.
– Знаменитость здесь Вы, а не я, – протянув руку, Арман отметил про себя, что пожатие довольно крепкое и уверенное. Он знает себе цену. Особенно после вчерашнего триумфа. – Значит, отель предоставил Вам номер-люкс для проживания. Весьма любезно с их стороны. Не хотите выпить со мной в баре? Я хотел бы обсудить пару важных вопросов.
– Разумеется. Дайте мне немного времени. Я переоденусь.
Вернувшись в спальню, Монтегю достал светло-серый пиджак и постарался быстрее пригладить коричневые волосы, чтобы устранить беспорядок на голове и скрыть залысины. Этот ритуал итак отнимал много времени, а в спешке мог превратить его в клоуна гораздо быстрее. Что не очень подходило для официальных встреч с соучастниками преступления государственного масштаба.
– Вы уже слышали новость? Вашего брата арестовали в аэропорту по прибытию, – резко замерев у зеркала с расческой в руках, Монтегю затаил дыхание. Он ожидал подобного исхода – судя по тому, что родственник не брал трубку, – но настолько молниеносной реакции от братии Мастерса предвидеть не смог. – Мой адвокат займется ходатайствами об освобождении под залог и всем прочим.
– Его не казнят? – наплевав на собственный внешний вид – они не на саммите – Рэндал вышел из ванной комнаты. Он старался уловить колебание во взгляде собеседника, но тот выигрывал у всех психоанализов.
– Не думаю. Он не обладает ценными сведениями или серьезными государственными тайнами на национальном уровне. Смысла никакого. Конечно, мы перестрахуемся. Но это простая месть за Ваше пренебрежение его указами. Однако я прилетел не для того чтобы сообщать эту новость вместо СМИ, – постучав пальцами по нефритовому дракону, Кардинал усмехнулся. – Раз уж мы с Вами теперь связаны общим статусом предполагаемых государственных преступников, нужно кое-что прояснить. Вы так не думаете?
Республика, местоположение не определено.
Они явились ровно на третий день общего хаоса и анархической вакханалии. Пока мир утопал в нескончаемой борьбе с пожарищами, вирусами и взбунтовавшимися массами, они нашли время в своем загруженном расписании, чтобы навестить старого друга. Пусть он утратил власть, как и желание вмешиваться во внутриполитические процессы Республики, это не лишает его статуса или особых привилегий сильных мира сего. Однако за членство в престижном клубе нужно платить. Долги не списываются с течением времени. Их взимают с процентами. Являются так называемые коллекторы в представительных костюмах, с серебряными кейсами наперевес и напоминанием об оказанных услугах. Впрочем, сегодняшний день ознаменовал появление на безукоризненно вежливых сборщиков податей, а их непосредственных начальников. Заранее обговорив детали, они явились в назначенный срок, в количестве трех человек, и спустились в странный лабиринт чужого пристанища.
– Мы рады застать Вас в добром здравии, господин Президент, – обменявшись рукопожатиями, гости расположились за небольшим столом, специально поставленном в маленьком помещении для одного жильца. – Постараемся не отнимать у Вас много времени. – разложив документы на шершавой поверхности стола, все три посетителя, едва уместившихся в одном ряду, улыбнулись и одновременно сцепили руки. – Вам регулярно доставляют новости из внешнего мира?
– Несомненно, – изучая скрытые в тени лица новоприбывших, Кассиус готовился отражать любой удар, грозивший его стабильному существованию в бездне.
– Вы осведомлены об уровне недовольства общества нынешним правительством?
– Да.
– Вы отдаете себе отчет в том, что уличные протесты постепенно перерастают в беспорядки? Они носят в себе массовый характер и подрывают стабильность соседствующих государств.
– Многие вещи подрывают стабильность мироустройства. Уличные собрания кучки маргиналов, недовольных очередным законопроектом, вряд ли могут подорвать основы либеральных сообществ, любящих и бесконечно уважающих своих граждан. Вы бы, безусловно, не допустили таких треволнений в ваших государствах. Я прав?
– Вы поддерживаете связь с кем-либо из Республики?
– Я ценю преданность больше, чем любые другие качества представителей рода людского. И так как мало кто оправдывает возложенные на них ожидания, то очевидно – нет. Только попавший в мои сети Курт исполняет обязанности камердинера. Иногда – виночерпия.
– Что насчет Армана Волкера? Когда в последний раз Вы с ним виделись?
– В прошлой жизни, – голос не дрогнул, а фирменная снисходительная улыбка все еще блуждала на похудевшем лице Президента. – Я верю в метемпсихоз. Реинкарнацию. Наверняка в какой-то из них мы пересекались не так давно.
– Прошло больше полугода с тех пор, как Вы покинули свой пост. И Вы не выходили на улицу все это время. Как Вы себя чувствуете?
– Превосходно, – на мгновение в глазах промелькнула искорка грусти. Или это всего лишь игра? У него свои цели.
– Вы слышали о том, что Вашего близкого друга и соратника, Фабиана Новака, арестовали, а затем приговорили к смертной казни? На данный момент он дожидается исполнения приговора.
– Я слышал о печальном положении, в котором оказался господин Новак. Не понимаю, какое это имеет отношение к нашей встрече?
– Мы беспокоимся, что он может вызвать общественный резонанс, тем самым повредив общему делу. Нам бы очень не хотелось зависеть от одного смертника, запертого в изоляторе. Вам следует вмешаться. Либо добиться его освобождения, либо устранить.
– Вы почему-то допустили мысль, будто можете решать, что для меня лучше. Или для страны, – по очереди одарив каждого человека холодным взглядом, Маунтан поддался вперед и громко опустил руки на стол. – Моей страны.
– Вы покинули ее шесть месяцев назад, испугавшись религиозных фанатиков. Теперь они смогли уничтожить ваши оборонительные сооружения и захватить город. А Вы по-прежнему здесь. – в чужом голосе не было осуждения. Сухая констатация факта. – В прошлую нашу встречу Вы сами сказали, что в этом мире нет сторон. Существуют только игроки. Вот и присоединяйтесь к игре. – щека непроизвольно дернулась. Всеотец не сводил прищуренных глаз с говорившего. – Или же выходите из нее. По-настоящему.
Они синхронно поднялись с мест и направились к предполагаемому выходу. Спустя пару минут за ними пришли провожатые и вывели наружу через запутанные лабиринты укрытия опального главы государства. Маунтан, в свою очередь, остался сидеть на скрипучем стуле, среди бумажек и газетных вырезок с новостями. На одной из них запечатлели Новака, смиренно принявшего все обвинения. Позади расположились жадные репортеры наперевес с камерами и диктофонами. С приходом к власти Мастерса общество действительно расслабилось. Контроля больше нет. Как и уважения к вышестоящим. Люди потеряли веру. А без веры они больше не знают, кого им надо бояться.
“Возможно, мне пора на покой. Еще бы мне хотелось передать сообщение моему старому другу Кассиусу Маунтану, для вас больше известного как Всеотец. Не знаю, жив он или уже давно гостит у Люцифера. В любом случае, я скоро к нему присоединюсь. Или же займу вакантное место”.
Последние слова подсудимого. Значит, он все прекрасно понимает. Прочитав кричащий заголовок в национальной газетенке, резко осмелевшей без ошейника Революции и невидимой руки с поводком, вождь поднял трубку стационарного телефона и набрал нужный номер. Гудки, приглушенные метровой бетонной стяжкой, напоминали редкие удары сердца. Раз они сильно настаивают на решении проблемы, то стоит разыгрывать партию до конца. Разрушение Стены и увеличивающийся градус протестных настроений скоро доведут страну до кризиса. А весь мир – до полномасштабной войны.
– Здравствуйте. Я бы хотел заказать у Вас трактат Томаса Мора “Утопия”. Когда я смогу получить книгу? – услышав ответ, Кассиус положил трубку и повернулся в сторону одинокого террариума, отставленного на табуретке возле постели. – Все так много говорят, правда, Дюнкерк? Они тебя пугают. Как и меня. – констатировал мужчина, включая настольную лампу и рассматривая своего верного спутника. Фиолетово-розовые вкрапления на темные волосатых лапках переливались, создавая причудливую палитру. – Наступают тяжелые времена. Нам придется переждать бурю. И побыть в роли палачей. – опустившись на матрас, Маунтан помог любимцу перелезть на тумбу. – Прискорбно.
Республика, следственный изолятор.
– Господь слышит, когда я призываю Его, – сложив ладони на столе, мужчина склонил голову, не решаясь поднять глаза на небольшое распятие. Он застрял на краю пропасти и балансирует так уже третью неделю подряд. Никто ничего не сообщает. Никого к нему не пускают. Даже супругу с детьми. – Я прошу у Него прощения за содеянное зло. И прошу прекратить мои страдания. Я не хочу продлевать их себе, или моим близким. Заклинаю. Пусть Он услышит мой голос. *
Раздавшиеся в коридоре шаги поначалу не привлекли внимания тосковавшей жертвы системы. Продолжая усиленно молиться, он не сразу заметил, как дверь изолятора открылась со скрипом и осветила затемненное пространство. Сидя спиной ко входу, Новак почему-то не спешил поворачиваться. Он все понимал. Как и предсказывал Президент, знавший Верховного судью слишком долго, чтобы усомниться в очевидном. Тяжело вздохнув, Фабиан выпрямил плечи и принял безучастный вид. Словно выслушивал аргументы обвиняемой стороны, которые не повлияют на приговор.
Они ни на что не влияют.
– Ты же, когда молишься, войди в комнату твою, и затвори дверь твою, – повысив голос, Фабиан дождался, пока входная дверь с таким же протяжным скрипом захлопнется. После этого он взял распятие и зажал между пальцами. – Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да наступит Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. – взведенный курок дал понять, что времени не осталось. – Не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство, и сила, и слава вовеки. Аминь.
Выстрел в затылок в упор показался легким толчком. Все закончилось так быстро и неожиданно. Он успел увидеть следы собственной крови на стене, пока все не окрасилось в красный. Вскоре наступил долгожданный покой. Погрузившись в блаженный сон, Новак распластался на столе, а потом скатился на пол и выронил маленький крест с образом распятого сына Божьего.
Комментарий к Судья, присяжные и палач
* Иезекииль 25:17.
** Слова из песни Би-2.
*** Баал – почитающийся в различных культурах Бог. Был отождествлен с Баал-Хаммоном, богом карфагенского пантеона. В иных культурах его именуют Кроносом, титаном, повелителем времени.
**** Иезекииль 25:17.
========== Убить гонца ==========
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни одни
Не возвращался, не склоняя воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
“Гамлет”.
– Вообще-то, это моя история. Если кто-нибудь забыл, – Гудвин дерзко ухмыльнулся, зажимая между пальцами очередную сигарету. Дневная норма давно перевыполнена и пренебрежительно отброшена за ненадобностью. Политики имеют право гробить и себя, и других. – Какие подробности моей личной жизни тебя интересуют? Сколько раз я выиграл в покер? Сколько налогов не уплатил? С кем сплю? С женщинами. Или с мужчинами…
– Хватит, Себастьян, – рявкнул мирно покоившийся на стульях Клиффорд, сложив на тучном брюхе ладони со вздувшимися венами. Прикрыв глаза, он словно погрузился в полудрему, но в моменты особого раздражения резко мотал головой и хмурился. – Мы сидим тут уже третий час и обсуждаем программу кандидата. И твою биографию. Чтобы распространять в СМИ нужную информацию.
– Я бы предпочел настоящего репортера, – вальяжно развалившись в кресле, Гудвин потянулся к пачке, но к своему огорчению обнаружил, что та пуста. Черт. – А не доморощенного клоуна с записной книжечкой. Это лучшее, на что вы способны?
– Ты ведешь себя так, будто уже являешься мэром. Уверяю, это не так. И твоя победа, если она вообще возможна, будет считаться великим чудом, – наклонив голову, Грэм презрительно сжал пухлые губы. – Твой оппонент на дебатах собаку съел. Хороший каламбур, правда? Не вздумай использовать его в своей книге, сынок, – потянувшись к сигаре, мужчина попутно ткнул мясистым пальцем в чужой блокнот. – Вычеркни. Я не хочу создавать образ Вселенского борца за справедливость. Дешевый трюк. На них не купишь избирателей.
Господин Никто, тщательно прорабатывавший дизайн будущего слуги народа, послушно достал ручку и зачеркнул ненужный нюанс чужой жизни. Его блистательный слог позволял не только строчить инвективы в стол, но и давать пищу для забродивших умов всей журналисткой псевдо–элиты. Одним росчерком пера он уничтожал наигранность, не позволяя ей перерасти в повседневность. Срывал окаменевшие маски, державшиеся на потрескавшемся клею. И высмеивал ретроградность как нечто непозволительное. Пока обрюзгшие партийные бонзы превращали бюллетени в личные активы, он мог с легкостью превратить их в токсичные системные элементы. Обнаружить пороки и приукрасить таким образом, что работодатели получат компромат на месте. Ведь у каждого имеется слабое место. Главное – вовремя найти и подчеркнуть.
Дальше все будет зависеть от публики.
– Я не боюсь прихлебателей Мастерса, – заказав по телефону дополнительную пачку личных наркотиков, валютчик нервно ерзал на сидении. Ему не нравилось ежедневно встречаться с этим свиноподобным пиар-менеджером и репетировать монологи, доводя произношение до совершенства. – Они уже похоронили свою репутацию. Вопрос времени – когда их сметут.
– Твои самодовольство и самоуверенность этому не поспособствуют. Слушал бы ты меня внимательно, то понял бы, что кандидат от Мастерса публично открестился от своего патрона и идет как самовыдвиженец. Что поднимает его шансы, поскольку он якобы играет в новое лицо. А вот ты – проект антиправительственной организации, еще и при поддержке человека, потерявшего нашего Президента в разгар кризиса. И как думаешь, сильно тебе поможет образ аполитичного контрабандиста-банкрота?
– Это не образ, – дожидаясь, пока бармен разложит на столе ассортимент разных сигаретных пачек, Себастьян терпеливо стучал носком туфли по полу. Без особых колебаний он отдал предпочтение излюбленной марке Ричмонд и отослал прислугу. – Слушайте, вы тут разберетесь без меня, да? Я хочу подышать свежим воздухом. – не дожидаясь разрешения, он поднялся и проследовал к выходу из помещения. Криков и возмущений вдогонку не последовало. Все устали мариноваться в четырех стенах, при этом не находя общий язык. – Славу Богу, передача “один день из жизни мэра” закончилась.
Спустившись на главный этаж, Гудвин по дороге прикурил сигарету и отправился в бар на нижнем ярусе. Сопровождаемый едким сизым дымом, он представлял весьма мрачное зрелище: темный вестник в окружении мглы, готовый поглотить любого на своем пути. Облаченный в темную обтягивающую рубашку и такого же цвета штаны с туфлями, мужчина не изменял своим вкусовым привычкам. Только со временем их становилось все тяжелее отличать от отчаяния. Он двигался нарочито медленно, но эта походка больше походила на усталость, вяло влачившую ноги. А вот нездоровый блеск в глазах все тяжелее было выдавать за политический энтузиазм и желание все менять по первому требованию избирателей. Оказавшись в единственном месте, что еще приносило радость, неудавшийся политик сел за барный стул и заказал стакан виски, раскачивающийся на барной стойки из-за классической изогнутой формы.
– Плохой день, Гудвин? – низкий голос прозвучал откуда-то извне, вынуждая тут же обернуться и внимательно вглядеться в плохо освещенные пространства. Себастьян едва уловил движение за соседним стулом. Стоило отдать должное местному палачу – свое дело он знал.
– Тебе когда-нибудь приходилось три часа репетировать речь о вреде застройщиков пляжей и недобросовестных коммунальщиков в компании одного жирного кретина и откровенного дурачка-писателя? – услышав отчетливый, но слегка приглушенный смешок, валютчик рассвирепел. – Тебе весело? А мне нихера не весело было слушать весь этот бред про машины и социальную ответственность граждан. И ведь каждый из них верит в свою полезность.
– Зато тебе не скучно. Но выглядишь ты потрепанным. Не пробовал спать по ночам?
