Текст книги "Свора (СИ)"
Автор книги: Hougen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 65 страниц)
– Рабби Иисак. Полагаю, на второй вопрос ответ Вы знаете, Отец Рокуэлл, – искреннее удивление собеседника не ускользнуло от внимательного еврея. – Я вижу Ваше лицо чаще, чем некоторых своих прихожан. По телевизору, разумеется. Вы почти так же знамениты, как Пророк Моисей.
– Приятно слышать. Вы здесь один?
– Конечно. Я ожидал посетителей сегодня, но обстоятельства сложились иначе. Кстати, впервые отдыхаю от своих обязанностей. Непривычно.
– Вы можете меня исповедовать, рабби Иисак? Это не затруднительная просьба? Я очень давно не каялся в своих грехах.
– О. Мы исповедаемся во грехах во время общей молитвы. Приватные беседы отводятся совсем для другого, – извиняющимся тоном сообщил Иисак. – Но если Вы хотите поговорить – пройдемте в мой кабинет. Я с удовольствием выслушаю Вас, пока есть такая возможность.
Заинтересовавшись в процессе исповеди, Джозеф проигнорировал все попытки присутствующих отговорить его от такой глупой затеи. Таким образом он последовал за таинственным раввином, проведшим гостя в отдельную комнатку со скромным убранством. Стол, заваленный писаниями и древними книгами, идеально вписывался в общий аскетический антураж. Однако все же была вещь, полностью выбивающаяся из задумки дизайнера. Репродукция картины Гойи “Сатурн, что пожирает собственное дитя”. Золотистая рама с вензелями окончательно разрушила весь образ скромной благовоспитанности. Особенно она сгорала под безумным взглядом сошедшего с ума бога, доедающего остатки родного сына. Задержавшись у картины непозволительно долго, Отец Джо, казалось, забыл, как дышать.
– Почему она здесь?
– О. Это подарок благодарных прихожан. Я не оценил юмор, но все равно повесил. Согласен, от нее исходит мрачная энергетика, но это всего лишь копия. Она вызывает у Вас какие-то чувства?
– Навевает воспоминание о прошлом, – в помещение вошел полуголый сектант, отошедший как можно дальше от говоривших. Впрочем, гостеприимный еврей не подал виду. – Я был солдатом, как и те ребята, что пришли в Ваш город. Тогда Республика воевала со всеми. Можно назвать это своеобразным хобби. Как Вы думаете, в чем заключается мой самый большой грех?
– Не представляю. Но если речь идет о войне, то, полагаю, убийство?
– Ошибаетесь. В равнодушии, – рука машинально потянулась в карман, извлекая пачку сигарет и зажигалку. Он зачем-то положил их туда, словно надеявшись, что придется расслабить нервы. – Меня не терзают ни совесть, ни чувство вины. И мне хорошо. – честно признался священник, с удовольствием растягивая гласные и откидывая голову назад, погружаясь в никотиновый дым. – Да, мне плевать. Я не просыпаюсь ночами в холодном поту из-за того, что они пришли ко мне. Их плачущие, окровавленные лики не являются в ночных кошмарах. Их душераздирающий крик, слившийся в единую симфонию, не терзает моего слуха во время молитв. Вид их растерзанных тел, изрешеченных пулями и снарядами, не беспокоит моих глаз прекрасными вечерами. Ибо я плевать хотел на мертвецов. И даже Он не властен над моим разумом. Спустя столько лет.
– Он – это кто?
– Скажите, рабби, Вы веруете в Творца? – подперев локоть второй рукой, проповедник наблюдал за принявшим задумчивую позу евреем. Их окутывал непроницаемый дым.
– Безусловно. Иначе какой во всем этом смысл? – спустя несколько секунд ответил Иисак, чем вызвал неподдельный смешок на устах гостя. – А Вы – нет?
– Нет.
– О. То есть, Вы хотите сказать, что являетесь представителем Господа на земле, но не веруете в Него?
– Сам Господь не сказал бы лучше.
– А можно узнать причину Вашего неверия?
– Я совершил множество ужасных поступков. В молодости я убивал, насиловал и воровал. За это меня уже должны были невзлюбить на небесах. Но, вместо заслуженного наказания, я получил шанс создать общину преданных последователей. Которые убивали, насиловали и воровали за меня. Под моим руководством и по моему приказу. Я покусился на жизнь вашего Президента и заставил его сбежать. Я сравнял ваш город с землей за считанные часы. И я буду продвигаться к Столице, чтобы искоренить всю маунтановскую ересь. Меня ничто не остановит. И никто. – Отец Джо сделал еще одну затяжку, беря перерыв. – К тому же, если бы Творец действительно следил за нами, то он бы не позволил мне совершить все это. Неважно, как вы называете его – Творец, Яхве или Тетраграмматон – они все бессильны против меня. И я достигну своей цели. А Творец… что же, он может допускать все это и не вмешиваться. – повернувшись лицом к картине, Джозеф задумчиво наклонил голову вбок. – Будь он здесь, то давно бы пожрал меня, как Кронос.
– Да простит Он меня, – с этими словами раввин стремительно рванул в сторону открытого ящика стола и схватился за пистолет.
Раздавшийся выстрел затих на фоне побочного уличного шума. Но в комнате на секунду повисла гробовая тишина. Отчетливый кровавый след протянулся по всей стене, запачкав картину вместе с затылком по-прежнему разглядывающего репродукцию проповедника. Он даже не обернулся. Мелькнувшая на периферии зрения сталь мгновенно растворилась в черной материи костюма рухнувшего на пол еврея. Из расколовшегося черепа постепенно вытекали остатки жидкостей. У него не было шансов против молниеносной реакции спрятавшегося фанатика, державшего под рукой оружие уже двадцать минут. Влетевший в кабинет солдат, оставшийся за дверью, окинул испачканное помещение шокированным взглядом.
– Откуда у него мог взяться пистолет?! – рявкнул телохранитель, опустившись подле убитого на одну ногу.
– Мы ворвались в один из криминальных городов к Востоку от Столицы. В основном здесь люди промышляют торговлей оружием или наркотиками. Неудивительно, что и у простого раввина тут кое-что припрятано, – ответил другой, доселе молчавший конвоир. Он поднял с пола пистолет и вынул магазин. – Полностью заряжен. Похоже, намерения у него были серьезные.
– Похороните его во дворе, – тоном, не допускающим возражений, Джозеф обратился к отряду, при этом не поворачиваясь лицом к вошедшим. Постояв перед картиной еще несколько минут, он сложил уже истлевший окурок обратно в пачку и тяжело вздохнул. Медленно развернувшись, он стал на колени и прикрыл остекленевшие глаза покойника. – Я же говорил Вам, рабби, Творца не существует, иначе Вы бы остались в живых. – зажав в руке крест, висящий на запястье, Рокуэлл прижал его к груди убитого. Там, где сердце больше не билось. – Благословен Ты, Господь, Царь Вселенной, судья истинно справедливый. – отчеканив благословение, священник убрал ладонь и резко поднялся на ноги, кивком позволил оттащить тело. – И снимите картину. Она теперь моя. – уловив намек на непонимание и осуждение – неужели его осуждали протекторы-мародеры? – Отец усмехнулся. – Господь не наказывает за красоту.
Один из сектантов осторожно подошел к репродукции, чтобы снять ту с гвоздей. Попутно передав бережно хранившуюся Библию обратно, он поспешил на выход из синагоги, на поиски сносного хранилища для ценной находки. Самопровозглашенный Мессия последовал за ним, повернув у выхода в противоположную сторону. Его миссия еще не завершилась. Несмотря на то, что солнце плавно опускалось за верхушки одиноких деревьев, в городе продолжались ожесточенные бои за кварталы. Местное сопротивление подтягивало отчаявшихся героев, оснащенных ружьями и дробовиками времен освоения Дикого Запада. Тем не менее, самодельных гранат и коктейлей Молотова у них тоже было предостаточно. Глядя на распластанные в причудливых позах трупы, Рокуэлл смиренно проходил мимо, на сей раз не задерживаясь у братских могил.
– Святой Отец, не двигайтесь! – окрик фанатика, обычно соблюдающего обет молчания, вынудил Джозефа резко выйти из оцепенения и замереть. В пяти метрах от него стоял высокий мужчина, направлявший дуло ружья на фигуру священнослужителя. – Бросай оружие!
Второй раз за всю жизнь, когда Смерть дышала ему в лицо. Удивительное чувство. Он вернулся на двадцать лет назад, в бескрайнюю пустыню Афганистана. Руины деревушки на одном краю и неумолимо палящее солнце – на другом. Мечта любого отшельника. От Джозефа не ускользнул тот факт, что руки предполагаемого убийцы дрожат, а потемневшие глаза прикованы к распятию на четках. Сколько там бусинок? По-прежнему пятьдесят? Не совершая резких движений, Отец Джо вытянул обе руки вперед, в направлении грешника, и начал идти в его сторону. Он понимал: инфернального вида священник в темной сутане, окрашенной кровью, вызовет замешательство у любого впечатлительного смертного.
– И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, – прорычал пастырь, неспешно приближаясь к врагу. Болтающийся на бусинках крест угрожал сорваться от ярых жестикуляций. – И узнают, что я – Господь, когда совершу над ними Мое мщение! *
Один точный выстрел пробил застывшему в ужасе мужчине череп. Выронив оружие, он упал на спину и покатился с отлогого холма. Снявший его снайпер, контролирующий периметр с крыши неприметного здания, сразу же скрылся из виду. Остальные сопровождающие подбежали к Отцу и принялись благоговейно ощупывать его. Хваленые Протекторы поддались общему фанатизму и простирали руки, в надежде прикоснуться к краю сутаны бессмертного бога. Они не заметили, как по его ладони стекали красные капли – в жилах божества не течет кровь. Но Джозеф чувствовал легкое покалывание в том месте, куда вонзились острые углы креста. Боль можно вытерпеть.
Но бессмертие останется.
Дойдя до конца деревушки-города, проповедник внезапно осознал, что прошел Великий Путь. Крестный Путь. Теперь он стоял на возвышенности, на Новой Голгофе. Слабое дуновение ветра растрепало темно-каштановые волосы, щекотавшие бледную кожу. Сегодня он примерил много различных масок. Он побывал судьей, присяжным, палачом и жертвой. Вынес пару вердиктов и смертных приговоров, проводил в последний путь грешников, стал орудием Господа и, наконец, едва не воссоединился с Ним. Расставив руки в разные стороны, в уже привычном жесте, Джозеф поднял голову вверх и прикрыл утомленные солнцем глаза. Светящийся шар, обволакиваемый черным дымом, будто бы сам почернел и угрожал взорваться от напряжения. Что же, если оно действительно взорвется, то все в этой жизни перевернется. **
Привычный мир никогда не вернется.
Открывающийся вид на долину, усеянную летними цветами, приводил в трепет. Такого он давно не видел. Точно Откровение снизошло на раскаивающегося грешника. За спиной, издавая звуки рычащего мотора, до неприличной скорости разогнался танк. Пустое пространство позволило ему беспрепятственно гонять по разбитым дорогам. Он доезжал до одинокой фермы и совершал крутой разворот, чтобы безостановочно двигаться в обратном направлении. Лишь один человек мог так безалаберно распоряжаться военной техникой. Ухмыльнувшись, Рокуэлл хотел подойти ближе, но его внимание привлекла группа людей, выведенная на улицу под надежным конвоем из целого отряда Протекторов. Оттряхнув сутану, пастырь медленно сократил расстояние между невысоким холмом и местом скопления военнопленных. На их лицах были написаны различные эмоции: неповиновение, смирение, печаль, ненависть, ярость, страх и кровожадность. Славный день для мизерного городка на отшибе планеты – в нем объединились контрабандисты и самые обычные работники шахт, чтобы противостоять надвигающейся угрозе.
Как фаталистично.
– Продержались дольше всех, – положив автомат на плечо, командир подразделения указал на ряды поставленных на колени пленников, после чего достал сигарету и прикурил. – Кто-то слил им информацию о том, что войска покинут блокпосты. Не все в городе поверили, но эти точно. Их маленькая подпольная оружейная сделает честь любому арсеналу наркокартеля. Видимо, им было, что терять.
– Что с ними будет?
– Зависит от решения Гуру, – пожав плечами, опытный командующий затянулся. Пока его ребята обвязывали руки пленных веревками, он наслаждался никотином. – Меня зовут Командор. Если Вам что-либо понадобится, Святой Отец, Вы можете обратиться ко мне. Гуру иногда бывает занят своими… важными делами. – похлопав собеседника по плечу, военный широко улыбнулся.
Что это? Стандартное панибратство с вышестоящим или попытка намекнуть на переворот? Эти псы войны отказались от собственных имен в угоду общему делу, но не пожертвовали вредными честолюбивыми качествами? Интересно. Сделав шаг навстречу молчаливым головорезам, Отец окинул их пронзительным взглядом прищуренных бесцветных глаз и обратился к новой пастве: – Скажите, Вы верите в Бога?
– Да пошел ты, уебок! – гаркнул один из заключенных, попутно сплевывая кровавый сгусток под ноги священнослужителя. В наше измученное время еще находятся Голливудские герои? Очень интересно. – Не смей меня трогать!
– Значит, верите, – высвободив из-под запачканного кровью воротника крестик на цепочке, Джо очистил его от красноватого налета и, задумавшись на мгновение, дернул на себя, отрывая. – А я вот не верую. Но мне это помогло больше. – повертев крестик, он отдал его сектанту, стоящему рядом. – Заберу в качестве трофея.
В этот момент небольшой танк, взрыхляющий все больше и больше пропитанной кровью земли, резко затормозил возле шеренги коленопреклонных пленников. Оттуда, потратив несколько долгих минут, выбрался кричащий от восторга Гуру, зеленым пятном выделяющийся на желтом фоне полей. Он яростно жестикулировал, посылал сигнал неизвестным небесным богам и орал во всю глотку. Оказавшись в родной стихии – войне, его сумасшествие прогрессировало быстрее. Не обратив внимания на противников, отчаянно бившихся за жалкий населенный пункт, Генерал подбежал к священнику и бешено расхохотался.
– Ты! Я все про тебя знаю! – темно-зеленый берет наподобие Че Геваровского скатился набок и скорее превращал грозного военного преступника в комичного бродягу. – Ты и правду тот самый Эрра! Бог войны и мора! Благодаря тебе мы одержали победу! – ударив себя в грудь, Гуру воздел руки к погибшему солнцу. – Или нет… Ты – Баал, повелитель времени! Я обязан принести жертвы на твой алтарь! – извлекая из ножен продолговатый мачете, полоумный солдат поднял его над головой. – Или… я должен принести тебя в жертву? – переведя затуманенный взгляд с оружия на выпрямившегося пастыря, Гуру пожевал нижнюю губу, а затем приставил острие лезвия почти к самому горлу товарища. Никто не шелохнулся. – Твоя кровь обеспечит мне победу в Великой Войне. – лезвие прошлось по волосам подстриженной бороды и замерло на щеке. Равнодушие во взгляде Рокуэлла говорило за себя. Он не боялся смерти. – Я пошутил. Это просто шутка. Ха! – убрав мачете, воин облизнулся и хлопнул в ладоши. – Все переплетено… Бездействие закона при содействии икон… Все верно… я уважу твой культ… нас тут целый легион… – бормоча себе под нос очередные бессмысленные выдержки из неизвестных источников, Гуру наматывал один круг за другим. – Отныне ты больше не Отец Джо. Это недостойное божества прозвище. Теперь ты – Папа. Я тебя короную. Расстанься со своим земным именем. ***
– У нас уже есть Папа, и, боюсь, его зовут не Джозеф.
– Неважно! Не имеет значения! – недовольно прорычал генерал, оскалившись. Поправив берет, он подбросил мачете и поймал за рукоять. – Когда мы доберемся до Ватикана, я украду для тебя Папскую тиару. Ты будешь стоять выше всех смертных… и если ты не власть наш, город не спасет и чудодейственная мазь…
– Возвращайся обратно в танк. Скоро сюда прибудут журналисты, им не нужно тебя видеть. Твои фотографии появятся в прессе и испортят весь план по захвату Ватикана.
– Да, ты прав! – убийственно спокойный тон подействовал. Гуру спрятал оружие и, схватив друга за ладонь, сжал. – Пусть не понимаю я всех своих теорий, но… мы победили! Ты и я! – будто бы обнаружив столь очевидную истину только сейчас, генерал издал громогласный боевой клич, а потом рванул к транспортному средству. Через десять минут последовала чреда выстрелов, что оповестили об окончательном триумфе альянса.
Он немного ошибся. Журналисты добрались до этой глуши на следующий день, рано утром, до этого продержав весь мир в нервном напряжении. В Республике еще не подозревали о том, что на самом деле произошло. Телефонная связь не глушилась, но вряд ли кто-то из высокого эшелона чиновников будет выслушивать бессвязные сообщения о захвате новых территорий. У них хватало собственных проблем в виде организованных акций протеста и дышащей им в спину оппозиции. Смещать повестку дня на унылые бойни где-то на границе между Пустошью и каким-то там пунктом не стоило затраченных на пропаганду усилий. Однако мировое сообщество точно готовилось к этому событию. Иностранных корреспондентов прислали несколько американских и европейских компаний, чтобы заполучить животрепещущие фотографии вместе с интервью.
– Вас уже больше часа ожидают на холме. Нужно отдать должное, свое дело они знают. Выбрали прекрасную панораму, – сидя на заднем сидении автомобиля с затонированными окнами и без номерных знаков, Мелисса разглядывала презентабельный вид проповедника. Сутану очистили от крови, но специально не гладили, чтобы придать мрачной аутентичности. От самого Джозефа сквозило необычной уверенностью, словно он каждый день захватывал по городу. – И как Вам у нас, на территории Республики? Воздух свежее?
– Скажу, когда доберусь до Столицы, – докурив третью сигарету, Рокуэлл очистил пепел с бороды и слабо улыбнулся. В глазах плескались искорки веселья. – Не боитесь, что попадете в объективы камер и засветитесь на национальных каналах?
– Я – гражданка Канады, а у моей троюродной тетки здесь недвижимость. Такое совпадение, – пожав плечами, Кокс откинулась на спинку сидения и развела руками. – А Вы, кстати, уничтожили ее прелестный домик снарядом. Надо будет написать жалобу. – хмыкнув, пастырь затянулся, тут же прикрыв глаза. – Думаю, не следует заставлять их ждать дольше положенного. Настал момент откровения.
– Вы не одолжите мне Ваши солнцезащитные очки? – будучи в легком недоумении, Мелисса все же сняла аксессуар и передала его легенде сегодняшнего дня. – У них в коллекции очень много моих фотографий, от которых веет отчаянием. Я на них просто сижу на пеньках и позирую перед камерами на фоне разрушенных домов. Пора немного освежить само понятие греха. – лукавая улыбка не сходила с лица земного искусителя. Надев очки с широкими стеклами, он совершенно преобразился. Стал эдаким современным видением религиозного мира.
Поклонившись, Джозеф подозвал к себе преданных фанатиков и принял из их рук Писание. Оно понадобится для эффектного позирования. Направившись к заждавшимся фотографам, он легко справился со своей новой ролью Мирового Зла, борющегося за извращенную Справедливость. Только весь мир должен лицезреть не уставшего от аскетичного бремени сорокалетнего священника. Нет, люди обязаны трепетать перед новым, Совершенным Злом. Остановившись на возвышенности, Отец Джо поднял обе руки вверх, при этом глядя в небо. Деревянное распятие свисало с ладони. Глаза скрывали непроницаемые очки. А Библию обласкал луч солнечного света. Где-то на фоне снова пронесся неконтролируемый танк, хоронящий под гусеницами остатки костей и оружия.
Кадры получились невероятными.
Штаб-квартира ООН, Нью-Йорк.
Черный день в истории Республики обещал не заканчиваться на протяжении недели. Крушение Стены и многочисленных политических амбиций шокировало мировую общественность. Бомба, теплившаяся в многочисленных редакциях, наконец была сброшена на широкую публику ровно в девять часов утра по Вашингтонскому часовому поясу. Первыми в игру вступили американские и европейские издания, играющие на чутких струнах души паникующего населения. Войны уже не избежать. Конфликт между многочисленными блоками многополярного мира достиг своего пика. У России есть атомная бомба. Новостные порталы рвали друг друга на части в погоне за сенсацией. Фейковые сообщения, вбросы, манипуляция сознанием, риторика ненависти, ярость и распаляющаяся вражда – все эти неотъемлемые составляющие современных СМИ сталкивали и стравливали общества. Ради потенциального охвата читателей, по чьим венам курсировала вся невысказанная злоба этого мира. Израиль атаковал ХАМАС.
Фатальные предположения на грани сумасбродства и сумасшествия прогрессировали. Их можно было услышать повсюду: в местных дешевых кабаках, прокуренных и провонявших самогоном, на светских раутах московского бомонда, увлеченно рассуждающего о конце света, в проповеди ирландского экзальтированного священника, в бормотании онкобольного, напичканного всеми видами наркотических обезболивающих, в задушевных беседах проплаченных телеведущих – любимцев Америки, в панегириках восторженных министров исламских государств, в мольбах о прощении, исходящих от кротких распутниц, в насмешливых комментариях престижных шлюх, в потрясающих сценариях, рождавшихся в гениальных режиссерских умах, в очередных скучных мыслях исписавшихся романистов и в розданных методичках ферм троллей. Индия призывает Пакистан к переговорам в связи с обострившейся ситуацией на границе.
Кто бы мог подумать, что уничтожение маленького заборчика повлечет за собой чреду событий, в конце концов приводящих к полномасштабным столкновениям цивилизаций. Какие бравады. Вчитываясь в трёхстраничный отчет разведки, напечатанный мелким шрифтом, мужчина редко поднимал глаза к телевизионному экрану. Нечего вслушиваться в бред на грани помешательства – особенно на каналах, одновременно пропагандирующих демократов и республиканцев. И эти псевдо-сторонники справедливости требуют у всех окружающих подчинения принципам, на кои наплевали сами. В случае отказа сотрудничать в процессе насаждения искусственных ценностей, до которых нет дела никому, кроме озабоченных докторской степенью ученых, страна может оказаться под угрозой вторжения со стороны любезных соседей. Таков расклад нового мира. Ни для кого не секрет, что само понятие диалога отошло на второй план. Осталась позиция грубой силы.
Если стране посчастливилось обзавестись оружием в мирные годы, то она продержится.
– Ты смотришь новости, Рэндал? – приняв вызов, дипломат зажал трубку между плечом и ухом, чтобы не отрываться от чтения. Изящные очки квадратной формы немного сползли с мясистого носа, однако были ловко поправлены. – Какие прогнозы?
– Ты уже спрашивал. Как и все остальные, – сняв мешающие очки, говоривший протер рукавом халата выступившие на полуседых бровях капельки пота. Невыносимая жара. Кондиционер уже не помогал. – Безумное количество звонков разрядило мой телефон. Я теперь пользуюсь своим личным номером, но ты добрался и до него.
– Я просто переживаю за нашу делегацию. Стоило мне отъехать ненадолго, как ты остался один на один с проблемами. Мне придется просить Мастерса о личной встрече. Ты справишься?
– Разумеется. Я получил отчет пару часов назад вместе с размытыми снимками. В прессе их пока нет, но это вопрос времени, – поднеся к уставшим глазам нечеткие кадры, сделанные дроном с большого расстояния, Рэндал прищурился. Темно-синие глаза не уловили ничего, кроме темных людских силуэтов на фоне пожарищ. – Они умышленно нагнетают панику. Скорее всего, это бунт местного населения, связанный с протестами в Столице. – на более четких снимках запечатлели фрагменты разрушенной Стены, отделяющей две стороны государства. – Меня лишь беспокоит тот факт, что звонки поступают в основном от членов нашей делегации и представителей нашей диаспоры в США. Из правительства пока никто не отозвался.
– Ты забыл, что Мастерс хотел тебя отозвать? Приказ и сейчас лежит на его столе, просто на тебя на хватает времени. А правительство уже давно рассеялось по Стране и не принимает решений. Все зависит от воли Дуайта. Не очень обнадеживает, правда? – не дождавшись реакции, голос в трубке прокашлялся. – Позволь мне разобраться со всем этим. Мониторь обстановку и держись подальше от прессы. Не ввязывайся в сомнительные авантюры. Не будь, как отец.
Завершив вызов, Рэндал тяжело вздохнул. С самого утра он пытался разобраться в случившемся – ни один депутат или военный не проинформировал его о грядущей катастрофе. Если допустить совершенно бредовую теорию об эффекте неожиданности, то спустя почти пятнадцать часов кто-то мог бы и озаботиться вспыхнувшими боевыми действиями. Неизвестные обстреляли и сожгли целый город. Никто не знал, на кого следовало возлагать ответственность: на боевиков, местных или же дезертировавших солдат? Полная неразбериха продолжалась ровно до тех пор, пока на одном канале внезапно не прервали скучный репортаж об угрозе глобального потепления. Под вечер такая резкая смена сюжета могла удивить кого угодно. Сделав громче, мужчина не сразу понял, что происходит. Кадры сменяли друг друга, показывая ужасы современной войны. Близкой и такой далекой. Комментарии подчеркнуто смиренным голосом давала женщина, не пропуская ни одной детали. Истерзанный осколками бомбы труп, искореженный автомобиль, взорванное здание, разлетевшийся на куски истребитель – все это часть ее увлекательной работы. Которую она выполняет с таким же равнодушием, как и любой другой пресытившийся смертный.
– Святой Отец, скажите, что Вы собираетесь делать дальше? – репортеры перебивали друг друга. На экране появлялись помехи из-за столпотворения и вечно толкающихся людей. Микрофоны у мужского лица, скрытого за причудливыми солнцезащитными очками, превышали допустимое количество.
– Я собираюсь покарать тех, кто был причастен к истреблению моих сограждан. Тех, по чьей вине Я стою перед вами, на телах невинных грешников, введенных в заблуждение. Они воздвигли на костях моих соотечественников Стену, чтобы отмывать деньги в их крови. Они заслуживают лишь справедливого воздаяния. И они его получат. Я позабочусь об этом, – замолчав на мгновение, Отец Джо поднял зажатую в руке Библию над собой. – И узнают они, что имя мое Господь! Когда мое мщение падет на них! ****
– Кто ты, черт возьми, такой? – пробормотал изумленный дипломат, вскочив на ноги и выронив ручку. Он прежде никогда не видел человека с такой мощной энергетикой, концентрирующей в себе зло и добро в одночасье.
– Господин Монтегю! – ворвавшийся в номер делегат, оттолкнувший от себя двоих охранников, едва не рухнул на ковровое покрытие, но удержался. – Они созывают заседание Совета. Выносят на голосование резолюцию о возможной гуманитарной интервенции в Республику. Через пару часов все представители должны собраться для совещания, а затем – для голосования. Говорят, у них есть необходимое число голосов.
– Они все спланировали, – закрыв глаза, Рэндал запустил ладонь в зачесанные набок волосы, не так хорошо скрывающие залысины, как раньше. – Звоните в администрацию Мастерса. Свяжите меня с ним прямо сейчас!
– Невозможно. Трубку никто не брал больше получаса, а потом секретарша сообщила, что сам господин Мастерс не велел его беспокоить. Он нам не поможет.
– Мой брат уже сел на тринадцатичасовой авиарейс. Выйти на связь он тоже не сможет, – часто моргая, Монтегю пытался мысленно расставить шахматные фигурки на деревянной доске, что в скором времени станет материалом для его гроба. – Западный фронт выступит против нас. У кого еще есть право вето, кроме троих членов Альянса?
– Главенствующей державы Восточного блока – Российской Федерации.
– Одно не лучше другого, – задумчиво постукивая по ободку очков, защитник интересов страны, медленно катящейся в пропасть, обдумывал положение. – Они не станут вмешиваться. Слишком большой риск. Мы в сфере их интересов, но не влияния. Им даже выгоднее, чтобы нас порвали на куски и вынудили определиться с дальнейшим политическим курсом. Если от Республики еще что-то останется. – следовало констатировать неминуемое дипломатическое поражение. Что же, у них не было и шанса против таких сильных интриганов. – А что насчет Китая?
– Мы неинтересны им, сэр, – смутившийся делегат замешкался. – Нам нечего им предложить, но чисто теоретически это может сработать. У них есть право вето. Но…
– Устройте мне встречу с их представителем до начала совещания. Не давайте комментариев от моего имени кому-либо. Подготовьте все для переговоров, я скоро приеду, – выпроводив гонца, Монтегю поспешил принять душ. Он продумывал последствия каждого решения, каждого слова и жеста. Все может получиться, если сыграть на опережение, при этом сохранив лицо. Выйдя из ванной комнаты, мужчина остановился возле зеркала. Многие роняли в разговоре фразу, что он похож на своего великого отца, представлявшего интересы Республики больше пятнадцати лет. Со дня Революции. – Скажи, что мне делать, папа. – прислонившись лбом к стеклянному покрытию, Рэндал с трудом нащупал в кармане белоснежного махрового халата мобильный телефон и набрал номер единственного человека, способного биться до самого конца и достойно принимать поражения. – Здравствуйте, господин Волкер.
– Полагаю, у Вас что-то срочное, раз Вы позвонили. Последнюю неделю я катаюсь по всей Европе и веду переговоры с возможными партнерами. Совершенно выбился из сил и выпал из новостей. Как у Вас дела?
– Господин Волкер, на данный момент Вы – последний человек из администрации Маунтана, не отстранённого от должности Президента, и уполномочены говорить от его имени, – напряжение, повисшее в воздухе, ощущалось острее, чем когда-либо. – Республика на грани уничтожения. Вы можете не знать об этом, но вчера утром боевики прорвали оборону Стены, разрушили ее и убили всех солдат, находившихся там. – он старался, чтобы голос не дрожал, не выдавал поглотившее его волнение. – В связи с этим ООН инициировала заседание Совета Безопасности, на котором будут выноситься резолюции относительно интервенции западных стран в нашу. – затянувшаяся пауза намекала на перебои со связью, но приглушенный голос с противоположной стороны все же отозвался и призвал продолжить: – Я нашел выход из ситуации. Он может вам не понравиться, но вариантов больше нет. Для успешных переговоров с потенциальными союзниками мне нужна Ваша помощь, как официального лица.
– Я вылечу сейчас же, но это займет большую часть суток. Боюсь, я не успею оказать помощь…
– Будет достаточно Вашего имени. Остальное я беру на себя.
Они обсудили детали и разработали стратегию на случай провала. Безусловно, после принятия резолюции государства Западного фронта не ринутся поголовно захватывать чужие территории, поэтому в запасах у них останется как минимум неделя. Такие операции тяжело проворачивать в современном мире, если речь идет не о забытых Богом регионах. Приготовившись к затяжной битве, Монтегю надел темно-синий пиджак и натянул самую любезную улыбку, на какую только был способен в условиях надвигающейся катастрофы. Фамильная черта. Огромная стеклянная высотка в центре Нью-Йорка, сплошь усеянная голубоватыми панелями, почему-то вдохновляла. Чудеса не единожды происходили в ее стенах. Может, сегодняшний день тоже войдет в историю Республики как самый длинный и вместе с тем обнадеживающий? Монтегю искренне надеялся на это, когда проходил все необходимые контроли и здоровался за руку с теми, кто откровенно собирался пренебречь международным правом и вторгнуться в его дом.
