Текст книги "Узы крови (СИ)"

Автор книги: Hougen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 101 страниц)

– Финн, мне кажется, или ты занял место Клауса? – поинтересовался младший из Ланнистеров, нависая над старшим братом. Третий сын Майкла и Эстер, унаследовавший от родителей темно-каштановые волосы и зеленые глаза, не был похож на остальных детей. Слегка вытянутая форма лица с заостренным носом хорошо гармонировала с легкой щетиной на худощавых щеках. Несмотря на это отличие от братьев, его смугловатая кожа, привлекательные черты лица и яркость сомкнутых губ все же позволяли причислить их обладателя к породе Ланнистеров. Небольшой шрам над правым глазом немного срезал бровь, что сразу же делало его гораздо взрослее, чем было на самом деле. Он спокойно сидел, сложив руки на столе своеобразным домиком, пока не подошел маленький братец, как его называли, и не помешал внутреннему монологу.

– Полагаю, Никлаус не будет против, что во время его отсутствия я занял это место, хотя, строго говоря, на них не написано, кому они принадлежат, – речь шла о крайнем стуле по левую руку от трона короля, который отличался от остальных высокой спинкой и удобными подлокотниками. Как правило, он занимался самыми близкими людьми, имеющими родственные связи с правителем Беленора.

– Это, безусловно, хорошее место, но мой тебе совет: не привыкай к нему, – сказав это, Кол едко усмехнулся и дружески похлопал старшего брата по плечу, чем причинил последнему большие неудобства. После этого младший из семейства Львов вальяжно развалился на своем месте, рядом с Элайджей, положив при этом ноги на стол. Тем не менее подобный жест не вызвал ожидаемой реакции: большая часть присутствующих погрузилась в немое созерцание входной двери, ожидая, когда в ней появится его величество.

– Колемон, я смотрю, ты сегодня в ударе. Какие-то продвижения с Хеленой? Мне стоит об этом знать? – иронично приподняв бровь, осведомился второй сын Майкла.

– Ты выдаешь желаемое за действительное, милый брат, но не беспокойся – когда произойдут какие-либо продвижения, ты будешь первым, кто о них узнает, – подложив обе руки под голову, Ланнистер поудобнее устроился на стуле, изредка перекладывая одну ногу на другую. – Но я был бы ужасным братом, если бы не поинтересовался твоей личной жизнью. Ну же, порадуй дядюшку Кола – зима уже близко или нет?

Элайджа хотел парировать удар, даже поднял для предстоящей речи правую руку, однако в этот момент двери резко распахнулись, пропуская вперед помрачневшего монарха. Присутствующие моментально забросили прежние занятия и вскочили с мест. Колемон, не сразу отреагировавший на столь неожиданное появление отца, едва не упал со стула, запутавшись в нескончаемых попытках убрать ноги со стола. Впрочем, его неудачу заметил лишь Элайджа, чьи слегка приподнятые уголки губ свидетельствовали о неописуемом наслаждении этой сценой.

Майкл не обратил внимания на происходящее в зале военного совета. Казалось, его отрешенный взгляд блуждал по чему угодно, кроме собравшихся в комнате людей. Он сел в предназначенное для правителя места лишь спустя несколько секунд внутренних поисков и тайных сомнений. Это был негласный сигнал, позволяющий всем остальным также присесть за стол переговоров. Напряженное молчание, в течение которого собравшиеся обменивались многозначительными взглядами, не могло продолжаться вечно. Все ожидали первого слова от опоздавшего короля, но тот лишь рассеяно оглядывался по сторонам. Даже двусмысленные покашливания не смогли вывести лидера совета из транса, в который он, судя по всему, погрузился слишком глубоко.

– Я так понял, это молчание будет длиться вечно? – не выдержав, взревел Мозер, практически вскакивая с места. Он больше не мог терпеть такого равнодушия и незаинтересованности по отношению к патовой ситуации, которая сложилась на Юге страны, – Хорошо, тогда я, вопреки обычаю, начну этот военный совет первым. Я пришел сюда не ради ваших грустных рож и наигранного сочувствия, которое на них изображено. Когда я просил вас всех о помощи, то не думал, что в ответ получу лишь просьбу повременить и войти в положение королевства, которое якобы не может в данный момент предоставить мне армию для боя. Армию для защиты Простора! Региона, благодаря которому ты, Майкл, получил под свое командование пятьдесят тысяч хорошо экипированных солдат! Возможно, ты забыл об этом, в чем я очень хочу сомневаться, но пока все факты говорят о твоей черной неблагодарности и неуважению к памяти погибших солдат и моего брата, Лэнса, крестного отца твоих детей!

– Мозер, его величество прекрасно помнит об услуге, оказанной тобой и твоим братом во время трехлетней войны, – поспешил вмешаться Орсон, все это время опиравшийся на стену немного позади главного трона. Он решил выйти из темного угла лишь после того, как запыхавшийся от долгой тирады Тирелл сел на место. – Не стоит думать, что кто-либо из присутствующих забыл о ней, поскольку все помнят этот жест доброй воли. Надеюсь, не стоит тебе напоминать о том, что я был там вместе с тобой.

– Жест доброй воли? Наблюдать за тем, как гибнут твои ребята, получить множество ранений, проползти на брюхе половину Речных Земель – все это, по-твоему, жест доброй воли? Не знаю, как ты, но я, черт возьми, проделал все вышеперечисленное не для того, чтобы слушать, как ты учишь меня морали. Поэтому закрой рот и не вмешивайся в мою беседу с правителем Беленора. Надеюсь, у него еще осталась капля здравого смысла, в противном же случае я за себя не ручаюсь.

– Мне показалось, сир Мозер, или вы только что угрожали нашему королю ? – на сей раз вмешался Мануэль, чья гладкая лысина поблескивала пол колыхающимися в факеле языками пламени. Черные усы вкупе с кустистыми бровями такого же цвета были единственной гордостью старого воина и вместе с тем единственной порослью на сухом, обтянутом кожей лице. Глаза темноватого оттенка внимательно следили за каждым движением всех собравшихся. Мало кто бы смог дать этому рыцарю семьдесят лет, которые он прожил на свете.

– Угрожать королю? Бога побойтесь, я не угрожаю его величеству – я лишь пытаюсь воззвать к совести старого друга, надеясь, что он все же меня услышит. А вам, сир Мануэль, я бы тоже порекомендовал закрыть рот, иначе есть большая доля вероятности, что я вырежу вам язык и прибью на стену, рядом со столь славными доспехами, – испуганный взгляд темных глаз встретился с насмешливым взглядом голубых. – А вот это уже угроза. Видите разницу?

– Да как ты смеешь, мальчишка?! Я верно служил дому…

– Довольно! – громогласный крик грозного Льва заставил всех находившихся в комнате вздрогнуть. Ледяной тон в тандеме с пронзительным взглядом стальных глаз сделал то, что требовалось сделать с самого начала – восстановил тишину. Майкл редко говорил на военных советах, предпочитая слушать, но когда он открывал уста, притихали и более рослые воины. – Оставьте нас.

В мгновение ока все находившиеся в зале вскочили и, наскоро откланявшись, покинули свои места. Орсон Темплтон тяжело вздохнул полной грудью, прежде чем уйти, покрасневший сир Мануэль едва совладал с гневом, после чего демонстративно громко задвинул стул и покинул помещение следом за остальными. Дети короля последовали примеру старых рыцарей лишь после особого взгляда отца, красноречиво говорившего о том, что это заседание закрыто для всех, кроме него и Рыцаря Цветов.

Финн без промедления вышел во все еще приоткрытую дверь, в то время как два других сына замешкались около стола. Элайджа уже почти дошел до выхода из башни, однако его остановило резкое движение со стороны младшего брата, который вцепился обеими руками в плечо второго сына и потянул на себя. Неподалеку от каменной двери находилось маленькое окошко, завешанное красными, под цвет дома Ланнистеров, шторами, поскольку в нем не было нужды. Это было идеальным местом, чтобы оставаться незамеченными и одновременно слышать все, что происходит в самой комнате.

– Какого черта ты вытворяешь? – практически рявкнул Элайджа, обескураженный подобным поведением. Он хотел вырваться, но Кол слишком сильно держал его, а в это время стражники уже закрыли дверь, будучи уверенными в том, что все давно покинули помещение.

– Просто замолчи и слушай. Зачем, по-твоему, нас сюда призвали, а? Чтобы просто посидеть в зале военных советов? Меня это не утраивает.

Элайджа вновь попытался возразить, но крепкая ладонь младшего брата зажала челюсти таким образом, что произнести какую-либо фразу было практически невозможно. В глазах Кола поблескивали огоньки любопытства. Он больше не иронизировал и не комментировал слабые попытки Льва вырваться из его объятий, лишь молча прислушивался к шорохам, доносящимся из комнаты.

– Мозер, ты знаешь, что такое «сядь»? – поинтересовался Майкл все тем же ледяным тоном, пробирающим до дрожи в ногах.

– Да.

– Ну так сядь, – ответом было громкое фырканье и последовавший за ним звук скрипнувшего стула. Тирелл внимательно рассматривал черты лица своего старого друга, пытаясь найти в них отголоски жалости или заинтересованности. Зря. С годами он привык скрывать истинные эмоции за маской, чтобы не давать стяжателям повода к новым интригам за своей спиной. – Ты ослеплен ненавистью! Ненависть мешает тебе мыслить, рассуждать здраво! Она поглощает тебя, Мозер. Все это представление, которое ты здесь устроил – результат этой всепожирающей ненависти! Думаешь, мне легко? Думаешь, что я не хочу помочь? Или если я ношу корону, то возвысился на одну ступень ближе к Господу? Я испытываю точно такие же чувства, как и ты, но тем не менее я не позволяю гневу управлять собой. Потому что гнев не принесет ничего! Он не предоставит мне войско, чтобы идти на войну, не поможет собрать огромную армию или возродить утерянное!

– Я знаю, что сорвался. Знаю, что это было недопустимым, но, Майкл, ты должен понять – Том не заслужил этого. Он потерял двоих сыновей в войне. В твоей войне! Теперь убита его жена, а замок сожжен дотла!

– Он лишь очередная жертва! – прокричал Ланнистер, ударяя плотно сжатым кулаком по деревянной поверхности стола, отчего, казалось, задрожала вся комната. – Ты говоришь о его потерях так, словно он один воевал в той поганой войне, словно вокруг него одного крутится эта планета. Ты попрекаешь меня им, однако забываешь, что у людей, которых я убил, тоже были дети и жены. У людей, которых убил ты, которых убил Томорос, и которых убили они же сами, тоже все это было! Думаю, что в свои сорок лет ты уже должен был это понять. Но почему ты не переживаешь за них?! Почему не попрекаешь меня ими?!

– Да, ты прав, пока что это мои проблемы, – на удивление спокойным тоном произнес просторец. – Но что, если завтра Нолан возьмет следующий замок, а затем – другой, и так до конца, пока не доберется до Висячих Садов? Однако даже после этого будут ли гарантии, что он остановится на достигнутом? Что, если он захочет дойти до столицы?

– Послушай меня внимательно, Мозер. Если ты думаешь, что я, подобно трусу, запрусь в четырех стенах и буду наблюдать за тем, как моих людей убивают, то ты очень плохо обо мне думаешь, что заставляет меня усомниться в нашей дружбе. Я один. Ты это понимаешь? Один король и семь регионов, которые отличаются друг от друга темпераментами, традициями и религиями, – при этих словах он показал один палец на правой руке, а затем выставил еще шесть, подкрепляя собственные слова жестами. – На протяжении долгих лет я старался балансировать на краю пропасти, старался сохранить шаткий мир, чтобы избежать повторного кровопролития. Сейчас ты скажешь, что у меня не получилось, что мой сын, наследник престола, тому виной. Да, я согласен. Столько лет я был поглощён государственными делами, что напрочь отказывался замечать вещи, происходящие в моей семье. В конце концов что-то из этого должно было выйти из-под контроля и разрушить другое. Так и случилось. В любом случае, это не значит, что я отступлюсь. Я не бросаю своих истекать кровью на поле боя. Но я не могу дать тебе то, что ты просишь. Не потому что не хочу, а просто не в состоянии. Регионы разобщены, большинство домов уничтожено или вырезано. Если я созову знамена, то прибудет восемь тысяч человек, в лучшем случае – десять.

– У тебя есть личная армия здесь, в Гавани…

– Даже если бы я согласился пожертвовать безопасностью своей семьи и своего трона, то позволил бы тебе уйти отсюда с пятью тысячами мечей, – резко оборвал говорившего правитель Беленора, пытаясь донести всю опасность такого решения. – Когда-то давно Тьерс Таргариен собрал в этих стенах сорокатысячную армию, из которой лишь малая часть была готова к бою. Мы разгромили ее полностью. Теперь я собираю по кусочку разбитую вазу и пытаюсь склеить то, от чего давно пора избавиться. Нет, Мозер, я не смогу тебе здесь помочь. Не смогу предоставить войско.

Лицо Тирелла исказилось, побледнело и помертвело одновременно. Он судорожно барабанил пальцами по столу, стараясь сдерживать себя. Лев долго хранил гробовое молчание, пока, наконец, не произнес:

– Но я могу решить проблему по-другому. На поле боя мы, несомненно, проиграем, однако есть иные пути.

– Да, есть одно решение, которое доступно лишь мне, – продолжал государь, хрустя костяшками пальцев. – Нолан Мартелл был гораздо младше своего брата. Думаю, он одного возраста с Никлаусом, может, немного старше. – Тирелл осторожно кивнул, все еще не понимая, к чему приведет этот разговор. – Есть одно решение. Моя дочь, Ребекка, выйдет замуж за их принца. Таким образом мы сможем восстановить потерянный мир.

– Что?! – хриплым голосом произнес Мозер, поперхнувшись от неожиданности собственной слюной. – Ты с ума сошел?! Отдать Ребекку, твою единственную дочь, за человека, который убил жену Томороса? Который сжег его замок? Ты представляешь, что он сделает с Ребеккой? Я решительно против этого!

– Тогда он дойдет до Висячих Садов, попутно уничтожив половину Простора. – Брат Лэнса опустил голову на руки, позволяя черным волосам упасть на лицо. Он сидел в таком положении достаточно долго, пока не почувствовал на плече руку короля. – Он может потребовать голову Никлауса, моего сына и наследника короны. Лучше я обеспечу дочери жизнь с человеком, который может ее и полюбить, чем похороню еще одного ребенка.

– Но как это поможет отомстить им? Как они понесут наказание за то, что сотворили? Или ты думаешь, что жизнь поганого Рубена стоила жизни сотен людей, находящихся в Штормовом Гневе?

– Мой отец был идиотом, – неожиданно произнес Ланнистер, присаживаясь на одно из свободных мест рядом с просторцем. – О мертвых нельзя плохо говорить – так нас учили, но, поверь мне, мертвые нас не слышат. Мне было жаль этого слабого и больного старика, который бил меня чаще, чем обучал быть лордом. Тем не менее я до сих пор помню его фразу, запавшую мне в душу: «Из друзей получаются самые опасные враги». Мартеллы поплатятся за все, что сделали. В прошлом и настоящем. Но не сейчас. Мы дадим им повод довериться нам, когда выдадим Ребекку за принца Дорна. Мы позволим им думать, что безгранично преданы, что приносим глубочайшие извинения. А когда они, зардевшись от собственной победы, подумают, что война окончена и слабые Львы забыли о давних обидах – мы нанесем удар такой силы, что убитые дети Таргариенов покажутся проявлением милосердия. – Майкл протянул своему другу широко раскрытую ладонь. – Ты нужен мне, Мозер. Помнишь, что говорят про наш союз? Ланнистеры всегда платят свои долги, а…

– А Тиреллы выступают в роли посредников, – усмехнувшись, Рыцарь Цветов крепко пожал протянутую ему руку, ощущая прилив неимоверной силы. Они снова вместе, как в старые добрые времена.

– Мы выберемся из этого, друг мой. Найдем выход. Как делали всегда. Ты, я и дух Лэнса – он всегда с нами.

– Ответь на один вопрос, Майкл, я всегда хотел его задать: мы с тобой повидали много вещей. Даже те, которые нам видеть не полагалось. Как ты засыпаешь после этих… вещей?

– С большим трудом. – Сын Лорана внезапно вспомнил все, что произошло больше двадцати лет назад. Все, от начала и до конца. От кровавой битвы в пределах Западных земель до разросшегося полномасштабного восстания под знаменами золотого льва. – В моем сне я убиваю его каждый раз. Но этого слишком мало. Я до сих пор помню его лицо, когда он ушел под воду и как ярким красным дождем с его панциря посыпались рубины, – во время этих слов он крепко сжал кулаки, отчего яркая красноватая полоска от ногтей проявилась на коже. – Ладно, на сегодня хватит тяжелых воспоминаний. Я пойду найду Эстер и сообщу ей о своих планах. Оставайся здесь столько, сколько посчитаешь нужным.

Мозер понимающе кивнул, после чего проводил государя грустным взглядом. Казалось, ни один мускул не дрогнул на этом бледноватом лице. Громкий стук каменной двери вывел Тирелла из странного оцепенения, в котором тот находился на протяжении нескольких секунд. Он вспоминал Майкла. Другого Майкла, который жил двадцать лет назад. С потерей сестры в нем умерла лучшая часть, а на ее месте образовалась пустота. Ее не смогли заменить ни жена, ни дети, ни корона. Прошло слишком много времени, чтобы жалеть о содеянном, но если бы было возможно что-то исправить, то Мозер сделал бы все, чтобы тень смерти над этим человеком раз и навсегда исчезла. Она преследовала его на протяжении всей жизни, с самого рождения. Ему было суждено стать великим человеком, лидером восстания, убийцей Грифонов и Драконов, но в итоге это не принесло мира в бушующую душу.

С такими рассуждениями рыцарь покинул зал заседания военного совета спустя десять минут после ухода государя. Он оставил позади себя тяжелые воспоминания и двух шокированных принцев, отчаянно прижимающихся спиной к каменной стенке. Когда раздался очередной громкий звук закрываемой двери, Элайджа, словно загнанный в угол зверь, выпрыгнул из-за шторы, тяжело дыша. Кол вышел следом, разбитый, сокрушенный и обессиленный.

Вечная усмешка больше не виднелась на красивом лице – ей на смену пришло отчаяние. Они еще долго переглядывались друг с другом, пытаясь обдумать план действий, но в голове до сих пор крутились слова отца. Они не слышали последующих реплик, даже не вникали в суть разговора. В ушах до сих пор стояло роковое предложение. Отдать Ребекку за человека, который ведет войну против Простора, который является давним врагом семейства Ланнистеров и их союзников. Он продает свою дочь, словно скаковую лошадь. Свою единственную дочь.

Комментарий к Дети проклятых

* Намек на Уильяма Шекспира.

========== Вечность страданий ==========

Imagine Dragons – Dream

One Less Reason – A Day To Be Alone

Майкл еще никогда не чувствовал себя таким разбитым, уставшим и измождённым одновременно, как после разговора со старым другом. Нельзя было сказать, что он принял решение выдать Ребекку замуж за нового врага Беленора сгоряча. Это был четко продуманный план, из которого можно извлечь немало выгоды для королевства и семьи в частности. Тем не менее это была его дочь. Единственная из шести детей. А он хочет насильно отправить ее в чужой регион для заключения брака с незнакомым человек и для жизни с убийцей, который рано или поздно поплатится за свои злодеяния. Это был лишь вопрос времени.

Как бы то ни было, сердце неприятно сжималось по мере приближения к комнате, в которой находилась Эстер. Ему нужно было все ей рассказать, чтобы принять совместное решение относительно дальнейших действий. Вернее, решение уже принято и оно не обсуждается – нужно просто сказать ей, что королевство нуждается в этом браке. Это вернет надежду на хрупкий мир, разрушенный всего за день. Какими бы убедительными не были эти аргументы, Ланнистер все равно чувствовал к себе некоторое отвращение. Он понимал, что дела государства всегда будут важнее семьи, но жертвовать своей семьей ради государства – к такому он никогда не был готов. Каждый шаг по лестнице отдавался мрачным эхом.

Казалось, весь замок знает о его страшном преступлении, словно каменные стены проникли в сознание и давят на мозг с невыносимой силой. Он беспрепятственно дошел до конца лестницы, однако резко замер перед небольшой потрескавшейся в некоторых местах деревянной дверью. Майкл внезапно вспомнил все истории из жизни с участием Ребекки. Их было достаточно много, и все крутились перед глазами.

Когда-то давно, лет семь назад, он сидел на высоком холме, неподалеку от замка, откуда открывался прекрасный вид на зеленоватые луга. Огромный меч, чье острие когда-то было обагрено кровью Драконов, покоился на его коленях и приятно поскрипывал, когда легкая ткань скользила по лезвию. Лев внимательно наблюдал за игрой старших сыновей, в то время как Ребекка подошла к нему и села рядом, изредка поглядывая на блестящее навершие в виде львиной головы. Тогда Ланнистер сказал, что его рукоять светится золотом, как цвет ее волос. И это всегда будет напоминать ему о дочери, даже в самые тяжкие времена. Мимолетная улыбка на лице дочки вызвала гораздо больше эмоций, чем все то, что происходило на протяжении многих лет.

В голове крутилось множество сцен из жизни. Неожиданно Майкл вспомнил момент, когда ему сообщили, что его четвертый ребенок, вопреки всем ожиданиям, оказался девочкой с зеленоватыми глазами, как у братьев. Тогда Эстер имела полное право дать ей имя, однако стоило роковой фразе “Ее будут звать Роза“ сорваться с женских уст, как Лев впервые почувствовал ненависть ко всем окружающим, включая жену, новорожденную и всех остальных отпрысков.

Сквозь многочисленные ссоры, препирательства, проведенное в разных комнатах время они все же пришли к компромиссу и назвали единственную дочь в честь дальнего предка дома Талли. После этого семейная жизнь наладилась, а маленькая девочка постепенно превратилась в прекрасную девушку, на чью руку претендовали самые знатные лорды со всего Беленора.

Ланнистер резко мотнул головой, отчего несколько прядей темно-каштановых волос упали на правильное, четко очерченное лицо с ярко-розовыми губами. Несколько морщин залегли на прямом лбу. Дыхание участилось, а сердце забилось быстрее в тот момент, когда он, не задумываясь, дернул за медное кольцо в двери, освобождая себе проход. Маленькая комнатка, где Эстер любила проводить свободное время, была предназначена для разного хлама.

Множество старых картин, гобеленов, иных изделий ручной работы хранилось в темных уголках и плотно запертых сундуках, чтобы оказать услугу настоящим хозяевам и перейти в качестве подарка к другим. Обычно они использовались для мелких лордов и вассалов, чьи подвиги были неоценимы, но не настолько, чтобы рассчитывать на дорогой меч или породистого жеребца.

Также сюда приносились все картины, которые когда-либо были подарены новому королю и его супруге. Было множество поводов и предпосылок для подобных даров: впечатляющая победа Львов в трехлетней войне и желание выслужиться перед новым королем, рождение первенца, наследника престола, последующие именины каждого из четы Ланнистеров, рождение последующих детей.

Все это хранилось здесь, в пыли, паутине и грязи. Но для королевы это был укромный уголок, связанный с приятными воспоминаниями, которых за последнее время было слишком мало. Мрачные мысли постепенно начинали вытеснять все хорошее и светлое. Во многих случаях бороться в данной ситуации было бы лишней тратой времени, но дочь Лукаса привыкла к сражениям. Можно было свыкнуться с горем, но такой путь не для нее.

Она нашла в себе силы бороться даже тогда, когда, казалось, поражение было неминуемым – она пережила роковую поездку по опасным зонам Речных Земель и осаду Львиного Утеса, родила на корабле, едва ли не во время шторма, смогла перенести тоску по мужу, которого могли убить в любой момент. Именно такой Майкл застал ее – погруженной в собственные мысли.

Эстер сидела на старом сундуке с золотыми ободками, держа в руках небольшого размера картину. Маленькое прямоугольное окошко в отдаленном конце комнаты отбрасывало свет на вихри невидимых пылинок, проявляющихся лишь при попадании солнечных лучей. Ей потребовалась секунда, чтобы узнать в непрошеном госте Майкла, мужа и короля.

– Посмотри, что я нашла, – приветливо улыбнувшись, она подозвала супруга поближе, чтобы позволить разглядеть старый портрет. – Помнишь, как лорд Кворгил прислал нам своего лучшего художника в знак примирения? Я даже не представляла, что он здесь находится.

Майкл с нескрываемым интересом подошел ближе и, перегнувшись через плечо Эстер, попытался рассмотреть искусную работу некогда знаменитого художника. Двадцать лет прошло с тех пор, как гениальный маэстро представил всему миру лица новых правителей. Сын Лорана, словно истинный Лев, стоял около небольшого стула с оголенным мечом в одной руке, в то время как вторая покоилась на хрупком плече молодой королевы, чьи золотистые волосы волнами ложились на плечи. Им пришлось позировать по нескольку часов в день в общем зале, чтобы получить желаемое. Через несколько месяцев после того, как картина была готова, ее обсуждали все жители столицы и других регионов.

Но все хорошее рано или поздно забывается, уступая место страшному настоящему.

Так и эта картина была забыта, укрыта бархатной тканью и скрыта от людских глаз в самом отдаленном уголке замка. Тот художник умер, будучи изгнанным с родных земель, а этот портрет – одна из немногих работ, что умерла вместе с ним, лишенная живительных лучей солнца. Со временем появлялись другие мастера, чьи картины, скульптуры и фрески вытеснили из памяти королевской семьи тот старый портрет.

Однако никому до сей поры не удалось запечатлеть на лицах двух фигур их истинные эмоции. Другие рисовали их улыбающимися, смеющимися, радующимися, в то время как старый маэстро приписал Майклу легкую, вымученную полуулыбку, а Эстер – сосредоточенное лицо, на котором навсегда застыл отпечаток пережитых страданий. Ланнистер заметил это только сейчас, в преклонном возрасте, когда вещи постепенно утрачивают свой юношеский блеск, сменяясь на самое обыденное, не несущее в себе никакой подоплеки.

– Боже, тогда я еще влезал в этот панцирь, – Лев указал пальцем на серебряные доспехи, плотно прилегающие к телу. – Мы здесь такие молодые.

– Знаешь, я пыталась найти несколько семейных портретов, – не отрывая завороженных глаз от картины, проговорила леди Эстер. – Когда-то у нас их было очень много, но тут обнаружила эту вещь. Поразительно. Почему она находится здесь? Я хотела бы, чтобы ее повесили у нас в комнате. Засыпать каждую ночь под знаменитой битвой Айкена Ланнистера с Эйнаром Таргариеном, конечно, заманчиво, но иногда нужно что-то менять. Как ты к этому относишься?

– Я попрошу, чтобы ее повесели у нас в спальне, – Ланнистер одобрительно кивнул, после чего подобрал картину, чтобы лишний раз разглядеть собственное лицо двадцатилетний давности. Лицо убийцы. Он мог бы еще долго рассматривать некогда знакомые черты, пока не вспомнил истинную причину своего прихода. Портрет имел некую мистическую силу притяжения, от него невозможно было сразу оторваться, но гнетущие мысли в голове государя позволили сделать это в долю секунды. Эстер в этот момент продолжала извлекать из старых громоздких сундуков разнообразные статуэтки и посуду. – Ты, возможно, слышала о том, что произошло с Томом?

– Разумеется, – внимательно разглядывая очередную безделушку, проговорила королева. – Я хотела написать письмо с искренними соболезнованиями, но потом решила, что лучше пока что повременить с этим. В крайнем случае я хотела отправиться в Висячие Сады и лично повидаться с ним, – она внезапно осеклась, стоило ей заметить затуманенный взгляд супруга. За столько лет семейной жизни ей не составило особого труда выучить все его выражения лица и что они означают. Нынешнее свидетельствовало о том, что он очень озабочен и не знает, как начать разговор. – Но ты пришел поговорить не о Томе, верно? Что произошло? Что тебя гложет?

– Мы не в состоянии противостоять флоту Мартеллов. Сегодня Мозер просил у меня помощи, но я четко дал понять, что не смогу выполнить его просьбу, – Эстер не любила, когда ее муж начинал издалека, поэтому Лев сразу же перешел к сути проблемы. – Я не могу оказать ему поддержку в битве, поскольку регионы разобщены, а армии почти уничтожены. Пять лет назад мы наконец-то выплатили все долги предыдущей династии и теперь работаем на свое восстановление. Тогда я предложил помощь другого рода. Ребекка, наша дочь, должна будет выйти замуж за Нолана Мартелла, лидера так называемого восстания и принца Дорна. Этот союз поможет нам восстановить мир.

Во время столь продолжительной тирады лицо Эстер выражало самые разнообразные и одновременно противоречивые эмоции. В начале она насторожилась, пытаясь понять, к чему ведет этот разговор. Затем, переварив первую часть послания, сразу же вопросительно вскинула брови в ожидании продолжения. Небольшая одышка у Майкла закончилась через несколько секунд, по прошествии которых он выпалил заключительную часть. Минуту королева неподвижно сидела, разглядывая собственные черты на знаменитом портрете. Отпечаток страданий.

Как бы то ни было, дочь Лукаса резко выпрямилась, буквально впиваясь глазами в потускневший взгляд мужа. Последние проблески надежды постепенно угасали: лицо Майкла не выражало абсолютно ничего. Он просто смотрел в одну точку, словно его разум был где угодно, но не в старой каморке, заполненной многочисленными предметами искусства и интерьера. Это означало, что решение окончательно и бесповоротно, что нет иного выхода, кроме того, какой он предложил, что он боролся, пытался найти иные пути, но тщетно.

– Тебе не нужен мой совет или разрешение, – это был не вопрос, утверждение. Безапелляционное, жесткое и неумолимое. Королева поднялась с сундука, глядя на мужа сверху вниз. Она не рассчитывала увидеть там сомнение – все эти мизерные надежды давно угасли, еще в тот момент, когда он вошел в помещение.

– Я хотел сначала сообщить тебе, чтобы ты не узнала это от кого-то другого, чтобы не бить в спину, – попытался объяснить лорд Львиного Утеса, но поднятая женская рука красноречиво говорила, что Эстер не нуждается в оправданиях. Тогда Майкл впервые ощутил неприятное покалывание в области сердца. Все верно, это эмоции бьют через край, еще немного, и он просто не выдержит этот сумасшедший напор. Внезапно он схватил жену за руку, ужасаясь бледности ее лица. – Мне жаль. Я прекрасно понимаю, что ты только что похоронила одного ребенка, а теперь я отбираю у тебя другого. Мне искренне жаль, но иначе они потребуют голову Никлауса.

– Достаточно, – прошептала первая леди, осознавая, что не в силах сдерживать всепожирающую пустоту, внезапно образовавшуюся внутри. Если она проявит слабость, если хотя бы одна слеза блеснет на ее мертвенно-бледных щеках, то все пропало. Эстер не позволит себе играть на чувствах собственного мужа, чьи синеватые круги под глазами ясно говорили о том, что он сделал все. Абсолютно все. Она не простит себе сомнений относительно решений законного короля, какими бы ужасными они не были. – Я поговорю с Ребеккой. Попытаюсь объяснить ей, ради чего мы так поступаем. В конце концов, рано или поздно нам бы пришлось с ней расстаться, но я не думала, что это будет так скоро и при таких обстоятельствах.