Текст книги "Узы крови (СИ)"

Автор книги: Hougen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 101 страниц)

Ни один мускул не дрогнул. Даже голос. Речь была правильно поставленной, без каких-либо внешних колебаний и оговорок. Лев был поражен металлическими ноткам, обычно редко проявляющимися в столь мелодичном голосе. Это означало, что он прав, что она не сомневается в его планах и поддержит любое решение. Боевой дух расправил крылья навстречу попутному ветру, медленно взлетая ввысь. Ланнистер опустился на колени, ощущая прохладу каменного пола, и возвел глаза к лицу жены. Это молчаливое поклонение могло длиться вечно, пока дочь Лукаса все же не нашла в себе сил улыбнуться и протянуть королю руку. Он, самый могущественный человек в мире, низвергший целую династию в Ад, стоял на коленях, словно в ожидании смертного приговора.

Она понимала, что стоит ей сказать слово, и Ребекка останется здесь, в столице; стоит ей сказать слово, и он соберет несколько тысяч солдат, станет во главе небольшой армии и ринется в сторону Дорна, несмотря на явное меньшинство. Он готов пойти ради нее на убийство, цареубийство и самоубийство – на все, что только было возможно в этом необъятном мире. Да, он преклонялся, но она не могла этим воспользоваться, не могла так низко пасть, даже ценою жизни единственной дочери. Когда их руки сомкнулись в своеобразном замке, это был сигнал к тому, что пути назад нет и не будет. Решение принято. Оно фактически скреплено кровью.

– Майкл, – правитель Беленора замер на выходе из чулана, содрогнувшись всем телом. Недавняя сцена между ними вызвала бурю страстей. Он едва смог найти в себе силы, чтобы обернуться и посмотреть на собеседницу. – Я больше не хочу детей, – ошарашенный взгляд золотистых глаз говорил красноречивее любых слов. Удивление мало-помалу сменялось недопониманием. – Я понимаю, ты злишься.

– Нет. Это твое решение и я его уважаю. Ты слишком много пережила за последнюю неделю, а я заставил тебя страдать. Мне жаль, – было единственным, что он сказал перед тем, как выйти и захлопнуть за собой дверь. Когда-то давно, после рождения Хенрика, они размышляли о том, чтобы завести еще детей. Возможно, еще одну дочь, однако эта тема была спрятана в один из ящиков с глубоким дном и закрыта на ключ. Больше они никогда не разговаривали об этом, считая ненужным и несвоевременным. Теперь же это казалось отвратительным и даже мерзким, считалось за попытку воскресить умершего сына и вернуть еще не пропавшую из их жизни дочь.

Эстер еще долго смотрела на роковой портрет. Эти подлинные эмоции, хорошо спрятанные от самых зорких глаз, начинали действовать на нервы. Она больше не могла существовать в этих угнетающих четырех стенах, которые раньше приносили радость и вселяли мизерную надежду. Картина покинула свой двадцатилетний приют вместе с королевой, желавшей избавиться от всего, что напоминало о недавнем разговоре. Она поняла, что вынесла портрет из каморки лишь тогда, когда обжигающие лучи солнца впились в лицо.

Не привыкшие к свету глаза резко зажмурились, а руки стиснули позолоченную раму. Несколько слуг поспешили к первой леди, чтобы удержать ее на ногах: нездоровый цвет кожи был воспринят как болезнь. Детище давно умершего художника было по приказу отнесено в королевские покои, однако сама Эстер отказалась от какой-либо помощи. Слуги удивленно приглядывались между собой, исподлобья наблюдая за тем, как слегка пошатывающаяся королева направилась в сторону внешнего двора. Двое верных стражников осторожно следовали за ней, чтобы вовремя помочь в случае необходимости.

Тем не менее он не представился, поскольку дочь Лукаса прошла четыре лестничных проема, ни разу не споткнувшись, чтобы в итоге оказаться в одном из многочисленных дворов, украшенных разнообразными цветами и скульптурами ангелов. Именно здесь происходило празднование именин Ребекки и именно здесь она любила проводить свободное время, вдали от надоедливых братьев и общей суматохи столицы. С главного помоста открывался вид на неторопливое море, лишь изредка омрачающее собственное величие высокими волнами.

Как и было предугадано, единственная дочь Ланнистеров находилась именно там, в маленькой беседке, стоявшей на краю склона и полностью покрытой коварным плющом, чьи длинные зеленоватые корни обвили всю внешнюю часть своеобразного деревянного домика. Верный рыцарь, сплошь покрытый помятым металлом, внимательно следил за всеми непрошеными гостями, проходившими мимо территории. Его задачей было охранять принцессу от всего, что могло навредить ей. Пока ему не приходилось обнажать меч, но незнакомый молодой человек, целенаправленно шагающий в сторону беседки, вызвал немало подозрений.

– Ты утоляешь мой голодный взор. Как землю освежающая влага, – мелодичный голос Кая с легким акцентом, выдающим в нем жителя восточного региона, приятно ласкал слух. Ребекка не сразу поняла, кому принадлежит этот чудесный тембр, пока не обернулась на громкое рявканье стражника, который перегородил Аррену проход в беседку огромной алебардой, начищенной до блеска. Улыбка, больше напоминающая хитрую усмешку, казалось, никогда не сходила с этого не лишенного красоты лица. Легкая поросль над верхней губой изящно гармонировала с амплуа дерзкого и нахального юноши. – Полагаю, леди Ребекка не оценила моего душевного порыва? Впрочем, тут моя вина, я ведь совсем забыл, что она – представительница дома Ланнистеров. Тут нужно что-то в этом стиле: “С чего бы мне, – сказал тот лорд, – Склоняться пред тобой? На стяге твоем – такой же кот. Лишь только цвет другой “.

– Пропустите его, сир Гавен, иначе он никогда не замолчит. – Малакай облизнулся после этих слов и сразу же перевел торжествующий взгляд на стражника, чья острая алебарда упиралась наследнику Птичьего Пути в грудную клетку. Приказ дочери короля был исполнен через несколько секунд.

Непрошеному гостю потребовалось всего два прыжка, чтобы оказаться рядом с принцессой и сесть на единственный свободный стул, стоящий по другую сторону круглого стола. Кай сразу же закинул обе ноги наверх, демонстрируя таким образом свою независимость и неподчинение простым правилам приличия. Жажда показать себя именно с такой стороны возрастала с каждым разом, что он находился рядом с этой девушкой. Впрочем, Ребекка не обратила внимания на подобное поведение, предпочитая молча следить за игрой рыжеватого щенка и лишь изредка переводить взгляд на молчавшего Аррена. В какой-то момент игнорировать многозначительные подергивания бровями и раздражающий стук указательного пальцы по деревянной поверхности стало практически невозможно.

Бекка еще долго пыталась делать вид, что находится в беседке одна, но это не помогало. Малакай был способен вывести кого угодно из себя, не сказав и слова. Собака, все это время игравшая с маленьким кусочком палки, давно стояла перед незнакомцем и скалились. Глухое рычание вырывалось из рыжеватой груди, но терялось на половине пути. Лидия была слишком маленькой для такого напряжения. Принцесса сразу же подняла своего питомца на руки и прижала к шее, ощущая приятные подушечки лап на коже.

– Ты очень самоуверенный человек, Малакай, – надменно произнесла представительница дома Ланнистеров. – Даже не боишься, что я позову дядю Расти. Не так давно он сказал: “Если этот Белый Сокол, каковым он себя мнит, подойдет к тебе хотя бы раз, я его кастрирую“.

– Он у вас душка, – сын Робина спустил обе ноги вниз и подпер рукой голову, не сводя вечно насмехающихся над чем-то глаз с прекрасного лица собеседницы, чьи длинные светлые волосы свободно ложились на худые плечи. – Но я знаю, что ты не приведешь в действие свой коварный план, ведь, судя по словам Кола, я в твоем вкусе, – услышав в ответ громкое хмыканье, наследник Гнезда слегка наклонил подпертую рукой голову вправо, в результате чего солнечные лучи коснулись темноватых глаз, заставляя зрачки сузиться. – Но, должен признаться, как и ты – в моем. Дерзкий блондинистый ангел смерти.

– Тебе что, нечем больше заняться? – столь элегантный комплимент не произвел на Ребекку никакого впечатления. Вернее, она сделала вид, словно он ничего не значил, чем заинтриговала очередного кавалера еще больше. – Найди Хойта и выпей с ним, поищи моего маленького братца, чтобы снова обсудить с ним мои предпочтения – есть масса занятий вдали от этого места.

– Покинуть столь потрясающую компанию? Предоставить принцессе возможность побыть наедине с собой и помечтать о молодом Белом Соколе, как он себя называет, конечно, заманчиво, однако общение сближает больше, – Кай вновь облизнулся, проводя языком по верхней губе, а затем сложил руки в своеобразный домик и придвинул к лицу, подперев подбородок. – Ну давай, расскажи мне о своих надеждах, мечтах. Может, заодно попросишь сира Гавена принести нам вина, а то мне не нравится, как он на меня смотрит.

Аррен, придерживаясь одной рукой за край стола, свесился наполовину и помахал раздраженному рыцарю. Тот, в свою очередь, поднял алебарду и прошествовал с ней в беседку, практически нависая над дерзким юнцом. Из-за жаркой погоды шлем с гребнем давно был снят и отложен в другое место, позволяя темноватым волосам с легкой проседью ниспадать на морщинистое лицо, покрытое легкими капельками пота. Два пронзительных глаза янтарного оттенка внимательно следили за ухмылкой на лице нежелательного для дочери короля собеседника. Вольности, которые он себе позволял, начинали действовать на нервы и пробуждали желание воспользоваться опасным орудием.

– Ваша милость, он докучает вам? Хотите, я сброшу его в море? – поинтересовался старый рыцарь, угрожающе опуская древко алебарды на каменный пол. Наследник Гнезда многозначительно посмотрел на Ребекку, предоставляя свою судьбу в ее обворожительные руки.

– Я бы с удовольствием позволила вам это, сир Гавен, но, боюсь, отец не переживет, если в семье появится еще один ребенок, который устроил войну с другим домом. К тому же я всегда хотела себе придворного шута. Пусть Белый Сокол займет это почетное место.

– Вы слышали волеизъявление принцессы, сир Гавен? – сын Робина вновь положил подбородок на руки, однако даже не посмотрел в сторону заносчивого сторожа, предпочитая ответно улыбаться молодой девушке напротив. Гвардеец что-то пробурчал себе под нос, поле чего поклонился и поспешил вернуться на свое место неподалеку от беседки. – Так вы не принесете вина?

Вастерлинг даже не обернулся на эти слова, чем огорчил их владельца. Впрочем, выжидающий взгляд представительницы дома Ланнистеров заставил его вновь принять одну из своих излюбленных поз безнадежного романтика и мысленно подготовить очередную порцию обольщающих комплиментов. Лидия давно вырвалась из крепких объятий хозяйки, чтобы вернуться к брошенной ранее палке – безрезультатное рычание на незнакомца надоело спустя несколько минут.

– Итак, я был прав. Ты не просто дерзкий ангел смерти, но еще и умный. Впрочем, я умею плавать, не стоило так обо мне беспокоиться.

– Я о тебе не беспокоилась, Малакай, – тон, каким было произнесено его имя, заставил Аррена вздрогнуть и присмотреться к легкому изгибу губ, проявившемуся на столь красивом лице с правильными чертами. Тогда он внезапно осознал, что дочь короля играет с ним так же, как и он с ней. Все это время она принимала условия своеобразной шахматной партии, предпочитая отдавать на растерзание пешки, чтобы в итоге сохранить весомые фигуры. – Ты до сих пор здесь, потому что мне интересно узнать, чем кончатся твои глупые ухаживания.

– Тем, чем они обычно никогда не заканчивались – предложением поехать со мной в Соколиное Гнездо, – столь неожиданный выпад должен был пошатнуть уверенность юной принцессы – Кай приготовился к наслаждению собственным триумфом. Тем не менее, улыбка победительницы не сошла со столь обольстительных губ, наоборот, лишь усугубилась легким наклоном головы вправо – точным повторением его жеста.

– Малакай впервые в жизни совершает поступок, достойный истинного мужчины? Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты на полпути к становлению порядочным человеком, – сердце пропустило удар. Аррен едва сдерживал досаду от такого поражения. Он рассчитывал, что легко вскружит голову молодой наследнице, заставит ее ночами мечтать лишь о нем одном, но, в конце концов, попался в свои же сети. Теперь он был влюблен, что сразу же читалось по расширенным зрачкам и выступившему на щеках румянцу – явление настолько редкое, что наводнение в столице казалось обыденностью по сравнению с ним.

– За все время нашей беседы ты ни разу не назвала меня Каем, сокращением от Малакая.

– Видишь ли, я тоже иногда общаюсь с младшим братцем, который ненароком, разумеется, упомянул, что ты не очень любишь свое полное имя. Наверное, в ходе нашей славной беседы я забыла об этом факте. Прости меня.

Сокол впервые не продумал искрометного, циничного и дерзкого ответа, чтобы перекрыть противнику все пути к отступлению. Она обыграла его по всем фронтам. Загнала его короля в ловушку и объявила шах и мат. Это было из ряда вон выходящее событие, гораздо хуже, чем стрела слепого Купидона. Кай еще никогда не чувствовал себя таким идиотом, позволяя глупой блаженной улыбке расползтись по всему лицу, ранее сохранявшему некое подобие достоинства.

Он, не отрываясь, смотрел в эти зеленоватые глаза, гораздо ярче, чем у братьев. В какой-то момент она наклонилась и, будто невзначай, коснулась кончиками пальцев его плотно сжатой руки. Он был настоящим дурачком во время всей этой игры. Упрямо ходил конем, ладьей, королевой – в общем, уничтожал все сильные фигуры, а Бекка тем временем спокойно наблюдала за этим самоубийством. Электрический ток прошелся по всему телу, когда он ощутил эти прикосновения.

Резко мотнув головой, Аррен попытался отогнать проклятые чары, медленно дурманящие мозг и разум. Ребекка, подобно истинной Львице, наблюдала за этим с нескрываемым удовольствием. Он был не первым мужчиной, который пытался воспользоваться методами обольщения, однако первый, у кого это получилось. Малакай нравился ей – в этом не было сомнений – даже сильнее, чем полагалось изначально, поэтому недавняя игра с ним доставила немало радости и внутреннего удовлетворения.

Наследник Гнезда уже приготовился к очередному нападению, не все еще было потеряно, что-то можно было исправить, можно было оставить за собой хотя бы один раунд. Подняв руку для предстоящей речи, сын Робина сразу же осекся, стоило ему перевести взгляд в сторону неожиданно вышедшей из-за угла королевы. Леди Эстер быстро вошла в беседку, не обращая внимания на приветствие верного рыцаря, ее интересовала лишь дочь и предстоящий разговор с ней, который, возможно, станет для последней сильным ударом.

– Ваше величество, – Кай сразу же вскочил со стула, чем насмешил принцессу, с наслаждением наблюдавшую за его неподдельным замешательством. Жена Майкла внимательно посмотрела на молодого человека перед собой, после чего сразу же перевела взгляд на дочь. – Прошу прощения, я уже уходил.

Королева не успела произнести слова благодарности за понимание, поскольку нечеловеческий крик, вырвавшийся, казалось, из самых темных пучин Ада, привлек всеобщее внимание. Эстер вздрогнула, отчетливо расслышав слово “мама“, в то время как сир Гавен выхватил клинок из ножен, приготовившись к бою. Удивлению каждого из присутствующих не было предела, когда они заметили Клауса, быстро шагающего в сторону беседки и опирающегося на деревянную трость.

За ним неуверенно следовали младшие братья, старавшиеся, по мере возможности, поддерживать еще не оправившегося после тяжелого падения кронпринца. Его недавний окрик, который разнесся по всему двору, приковал к себе несколько десятков посторонних глаз. Остановившиеся слуги внимательно следили за уверенной поступью наследника престола, чья ушибленная нога изредка слегка отклонялась влево. Недавняя физическая травма была ничем по сравнению с той, которую ему нанесла весть о том, что Ребекку отправят в Дорн и выдадут за Нолана Мартелла. Элайджа и Кол сообщили эму об этом сразу же после того, как узнали.

Несмотря на все уговоры остаться в постели, Никлаус, словно загнанный в угол зверь, вскочил с места, едва не упав по дороге, выхватил трость и направился к выходу, чтобы достичь сестры первым и предупредить ее о нависшей опасности. Потребовалось немало времени, чтобы пересечь половину замка, но он все же успел быстро добраться до единственного любимого места Бекки, при этом подгоняя остальных последователей. Один болезненный вид матери окончательно убедил Клауса в том, что вся эта ситуация крайне серьезна, и он не видел иного выхода, кроме как прокричать с большого расстояния столь многозначительную фразу.

Это было предупреждением. Лев не собирается сдаваться без боя, Лев будет сражаться до конца. Кол еле поспевал за некогда хромавшим Клаусом, а Элайджа старался переварить сложившуюся ситуацию, чтобы найти все объективные пути решения. Дочь Лукаса давно поняла, что появление старшего сына и его чудовищная выходка не могли произойти просто так, – он все знал. Она сразу же дала знак испуганному сторожу, чтобы тот опустил оружие, но Вастерлинг сделал это лишь тогда, когда молодой наследник короны подошел к нему почти вплотную, поскольку тот преграждал путь к беседке.

– Не верь ни единому ее слову, Ребекка! – вновь прокричал Николаус, стараясь оттолкнуть назойливого рыцаря. Вразумительный толчок со стороны Кола заставил Вастерлинга пошатнуться и отступить на несколько шагов назад. Кронпринц сразу же воспользовался ситуацией и подлетел к сестре, указывая тупым концом трости на мать. – Ты не представляешь, что они с отцом задумали! Ну же, мама, скажи ей, что хотела сказать, но при мне, со всеми объяснениями!

– Ты не понимаешь, Клаус! Нолан Мартелл…

– К черту Нолана Мартелла! – перебил взбешенный принц, – Я убил его брата, значит, смогу убить и его, но я не позволю вам продать Ребекку, как лошадь!

– Ник, о чем ты говоришь? Что происходит, мама? – Бекка вопросительно посмотрела на Эстер, пытаясь понять, что случилось во время ее отсутствия. Королева старалась подобрать подходящие слова, чтобы успокоить норовистый нрав старшего сына и вместе с тем объяснить все как можно спокойнее. Посторонние глаза мешали, но поговорить наедине с дочерью возможности не было.

– Хватит, Никлаус, – металлические нотки в приглушенном голосе заставили всех присутствующих вздрогнуть и обернуться. Король давно наблюдал за сложившейся ситуацией со стены замка, пока не пришел к выводу, что без его весомых слов ничего не двинется дальше глупых угроз и понуканий. Верный стражник и друг Расти Мэннинг, стоял немного поодаль от государя. Его присутствие было необходимым для обеспечения безопасности правителя Беленора. – Ты продемонстрировал всем свой характер, но теперь пора заканчивать. Раз уж ты решил вынести все это за пределы семьи, отказавшись таким образом от нормального разговора, то теперь это на твоей совести.

Кронпринц прожег отца ненавидящим взглядом, бросая вызов. Майкл сделал вид, что сошедший с ума Клаус не его сын, а сторонний наблюдатель, и сразу же обратился к дочери:

– Ребекка, мне очень жаль, что нам не позволили обсудить это в более приватной обстановке, но так решил твой брат. Что же, буду краток, а все подробности тебе сообщит Никлаус. Через два месяца ты отправишься в Дорн для заключения брака с тамошним лордом и принцем, Ноланом Мартеллом. В обмен он должен гарантировать полную неприкосновенность земель Простора, а также остановку военной кампании.

Гробовая тишина повисла над маленьким деревянным домиком. Ее нарушали лишь слабые колыхания листьев на ветру. Никто не решался что-либо произнести в этот момент, все как будто замерло. Эстер сжала собственный рукав в нервном ожидании предстоящей сцены; Элайджа и Кол напряженно переглянулись; Ребекка не поверила в услышанное. Ей показалось, что все это злая шутка, придуманная и разыгранная сценка. Тем не менее во всех этих разнообразных эмоциях находились две каменные статуи львов. Они не сводили друг с друга глаз, словно оба приготовились к прыжку и предстоящей ожесточенной битве. Это могло длиться вечно. Всепоглощающий гнев медленно охватывал двух противников. Что-то должно было произойти, кто-то должен был вмешаться, иначе кровопролития было не избежать.

– Лжец, – Клаус все же решился нарушить угнетающую тишину. Казалось, все свидетели немой трагедии одновременно задержали дыхание, поскольку тяжелые вздохи послышались со всех сторон. – Мы уже это проходили, отец. Вернее, ты это проходил. Давай, расскажи им всем, что произошло двадцать три года назад в Ланниспорте. Ты поклялся защитить свою сестру от брака с Тьерсом Таргариеном. Верно? Но что с ней случилось? А?! – он почти сорвался на крик. – Скажи им всем, что она с собой сделала, когда ее нашел дядя Ренси! Ну же, давай! Скажи им, старик! Скажи им!

Сильная пощечина сбила кронпринца с ног. Он рухнул на землю под всеобщие возгласы удивления. Расти вовремя успел пересечь дорогу Элайдже, чтобы схватить того за руку и прижать к стене, пресекая любую попытку вмешаться в конфликт и усугубить его. Кай едва смог удержать закричавшую Ребекку, которая сразу же бросилась на помощь старшему брату. Ослепленный яростью Майкл не видел ничего из этого. Мольбы Эстер о немедленном прекращении борьбы затерялись где-то вдалеке, даже вразумительный голос Мэннинга, призывающий к спокойствию, не подействовал. Старший Ланнистер медленно подошел к распростертому на земле сыну, откинув ногой деревянную трость, за которой тот потянулся, и сразу же наклонился вниз, к самому лицу принца:

– Если когда-нибудь ты еще раз посмеешь заговорить о моей сестре – я тебя убью, – было единственным, что произнес монарх. Никлаус тяжело дышал от полученного удара, покрасневшая щека невыносимо жгла, а нога изнывала от боли. Майкл так же резко и неожиданно покинул площадку, как и появился на ней. Расти и Эстер последовали за ним, оставляя после себя отвратительные ощущения горечи и страданий.

Кол сразу поспешил на помощь лежащему на земле брату. Клаус зарычал от боли и ярости, когда его приподняли на ноги, но это не помешало ему схватить трость и со всей силы сжать ее. Чаша была переполнена. Последняя капля ненависти упала туда именно в тот момент, когда отец отказался отменить свое решение. Он был готов пожертвовать собственной дочерью ради фантомного мира, ради блага государства, которое уже было уничтожено и подавлено предыдущей войной. Майкл мог лицемерить сколько угодно, мог избивать каждого из них сколько угодно, однако он не имеет права распоряжаться их судьбами. Это был второй раз за всю долгую жизнь кронпринца, когда тот пожалел, что не убил короля и не покончил со всем этим.

Вновь гробовое молчание, грустные и смирившиеся лица вкупе с сочувственными взглядами в сторону Ребекки, чье лицо побледнело и помертвело одновременно. Они уже сдались, свыклись с этой преждевременной потерей, словно ее увозят в проклятый Дорн уже завтра. Они слабы, безвольны, хрупки и слабохарактерны. Но только не Клаус. Ланнистер найдет способ помочь сестре.

Она никогда не выйдет замуж за этого человека, а если подобное произойдет, то вера в Бога и справедливость окончательно рухнут. Но он не настолько фанатичный, чтобы слепо полагаться на провидение или на человека, которого никто никогда не видел. Нет, он, Клаус, сын Майкла, наследник престола, найдет другой способ. Он сделает все, даже пойдет на убийство родного отца, если придется.

========== Последняя ночь ==========

Nick Leng – Drivers

London Grammar – Stay Awake

Рекс слегка поморщился, стоило солнечным лучам коснуться его лица, после чего что-то пробурчал себе под нос и отвернулся к стене, натягивая простынь поверх головы. Непрошеные гости вывели его из самой приятной фазы сна, во время которой он наслаждался компанией прекрасных девушек. Тем не менее явное нежелание подниматься навстречу цветущей природе было воспринято младшим сыном Лэнса как вызов. Он без зазрения совести прыгнул на кровать, практически взобравшись на него верхом, и прокричал: “Доброе утро, Вавилон!“.

Темплтон послал его к черту сквозь плотно стиснутые зубы, но сон уже давным-давно покинул больного, оставив после себя отвратительное ощущение недосыпа и злобы на весь мир, включая навязчивого мальчишку, что радостно скакал на постели, словно никогда в жизни не видел неба и облаков. Невозможно было представить всю злость Рекса в этот момент, хотя он старался сдерживаться изо всех сил и усиленно делал вид, что его не волнует приход друзей.

В конце концов Хойт добился своего: обозленный Темплтон резко перевернулся на другой бок и столкнул назойливого просторца; тот, в свою очередь, рухнул на пол под оглушительный смех всех присутствующих. Более предприимчивый Стефан сразу же подошел к небольшому окну напротив широкой постели и неожиданно дернул за красную штору, освобождая таким образом солнце из своеобразной темницы. Почувствовав свободу, небесное светило сразу же одарило своего спасителя обжигающими летними лучами. Раздосадованный таким поведением друзей, Темплтон недовольно засопел в подушку, а затем приподнялся на локтях, чтобы разглядеть всех вошедших.

Среди них также было и незнакомое лицо: наследник Соколиного Гнезда стоял, прислонившись к дверному проему и исподлобья наблюдая за сложившейся ситуацией. Последнее время он ходил мрачным, сторонился людей, даже собственной сестры. После произошедшего в беседке это был его первый выход в компании новых товарищей. Старк по-прежнему стоял у окна, словно выманивая прятавшееся за облаками солнце. Его усилия были не напрасны: еще немного, и звезда вновь показалась из-за кучевых оград. Хойт продолжал лежать на полу около кровати больного, демонстративно раскинув руки в разные стороны, будто падение причинило ему невыносимую боль или непоправимый вред.

Рекс тяжело вздохнул, понимая, что ему не отвертеться от общения с новоприбывшими, поэтому сразу же поспешил встать с удобной постели. Первая попытка не увенчалась успехом – глубокая рана в области живота заныла и потянула назад. Старые бинты на торсе до сих пор хранили гадкий запах лекарств, крови, гноя и пота. Рана, полученная в бою с последователями Мартелла, воспалилась и в какой-то момент угрожала убить младшего из сыновей Орсона, но придворный лекарь – великий чудотворец – смог провести сложнейшую операцию.

Она заняла весь день, в ходе которого он осторожно, по кусочкам извлекал пораженные участки. Рекс потерял сознание на десятой минуте, избавив себя от невыносимой боли, а отца – от душераздирающих криков собственного ребенка. Таким образом, он провел все свои дни взаперти, в небольшой комнатке, где каждый день принимал кислые лекарства и терпел замену бинтов – весьма болезненную процедуру.

Он должен был признаться, что, несмотря на все обстоятельства, все же был рад приходу друзей. Переодевание для прогулки вызвало немало затруднений, поскольку резкие движения причиняли боль, однако Стефан помог ему натянуть рубашку и подняться с места, чтобы размять онемевшие от долгого пребывания в одной позе ноги. Обрадованный Тирелл сразу же вскочил с места и вылетел через дверь, приглашая остальных следовать за ним, чтобы последний раз прогуляться в столь прекрасную погоду по стенам замка. Это предложение было принято с большим удовольствием: Стефан помог раненому подняться и осторожно повел к выходу, в то время как мрачный Аррен следовал за ними. Поначалу с каждым шагом Рекс ощущал неприятные покалывания в области груди, но затем выпрямился и смог идти один, без посторонней помощи.

– Я, конечно, ничего не имею против, даже наоборот – рад вашему приходу, но все же объясните мне, почему именно сейчас? – поинтересовался Темплтон, облокотившись на один из заостренных шпилей стены, чтобы отдохнуть. Трое других окружили его с разных сторон, словно загнанную в угол добычу.

– Завтра мы уезжаем, друг мой, хотели попрощаться, устроить своеобразный праздник. Только без вина, верно, Хойт? – Стефан подмигнул самому младшему из компании, за что сразу же получил легкий подзатыльник.

– Да, я уже хочу убраться с этого вонючего города, хватит с меня столицы! – практически выкрикнул Кай, все это время стоявший в дальнем углу и бессознательно глядевший куда-то в сторону горизонта. Удивленные взгляды друзей не произвели на помраченное сознание Сокола особого впечатления, однако он все же протянул руку второму сыну Орсона, который внимательно следил за не представившемся незнакомцем. – Меня зовут Кай Аррен, я – сын Робина и единственный наследник Восточного Региона.

– Племянник сира Ричарда? Наслышан о тебе, – Рекс приветливо кивнул и дружески пожал предлагаемую руку, после чего внимательно оглядел всех присутствующих, словно ища кого-то конкретного. – А где Клаус?

Внезапно повисшее молчание говорило красноречивее каких-либо слов. Темплтон был осведомлен относительно всего, что произошло в Королевской Гавани за неделю, несмотря на то, что был прикован к постели. Сердобольная болтливая служанка, приходившая каждый день для смены простынь, успевала рассказать все новости, а также поделиться своими мыслями на сей счет. О смерти Хенрика, младшего из семейства Ланнистеров, Рекс узнал от отца, который периодически заходил в комнату больного, чтобы узнать о его самочувствии и проверить, как идет лечение.

Эта новость шокировала юношу, но не так сильно, как сообщение о том, что кронпринц лежит без сознания после падения и неизвестно, выживет ли. Тогда младший сын великого воина был готов на все: подняться с кровати, снять стесняющие движения бинты, отправиться в покои Клауса, который находился в своеобразном летаргическом сне, и остаться с ним. Тем не менее этот душевный порыв сразу же был остановлен одним неловким движением, вызвавшим боли больше, чем острие кинжала, медленно проникающее внутрь живота.

Порою он начинал бредить, вспоминать давно умерших людей, среди которых был его старший брат Жак, погибший двадцать лет назад в знаменитой битве под замком Баратеонов. Долгими бессонными ночами в кромешной тьме ему начинало казаться, что призрак брата стучится в дверь или в приоткрытое окно, но эти галлюцинации сразу же рассеивались, стоило Темплтону поддаться им. Призраки привыкли к тому, что их боятся, а не жаждут увидеть. Желание короля относительно своей единственной дочери моментально разлетелось по всему замку и за его пределами. Младший сын Орсона узнал об этом позднее всех, но подобное решение тронуло его до глубины души, в особенности происшествие между Никлаусом и Майклом. Он искренне желал помочь старому другу, желал заключить того в объятия и проговорить слова утешения, однако Лев никому не показывался на глаза уже достаточно давно, ещё с момента рокового известия.