Текст книги "Узы крови (СИ)"

Автор книги: Hougen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 101 страниц)

– Посмотри на меня, – Майкл вздрогнул, когда почувствовал, как ее слабая, но вместе с тем решительная рука коснулась его лица. По промокшим волосам до сих пор струились дождевые капли. Они стекали по морщинистому лбу, покрасневшим глазам, слегка приоткрытому рту и жесткому подбородку прямо на пол. Помутневший взгляд внезапно прояснился. Мимолетный образ девятнадцатилетней девочки, покинувшей отчий дом, чтобы приехать к самопровозглашённому королю Запада и Простора, на секунду промелькнул перед глазами. Тогда это было поистине волшебно.

– Эстер, я молю тебя, – она не позволила ему договорить, приставив указательный палец к иссохшим губам. Странное умиротворение появилось на душе, когда он почувствовал легкие прикосновения к лицу. Небольшой шрам на щеке, оставшийся после знаменитого поединка с тщеславным лордом-командующим Таргариеновской гвардии, запылал в тот момент, когда Эстер провела по нему рукой. – Оставь это.

Королева лишь усмехнулась, что в последнее время случалось довольно редко. Взяв мужа за руку, она приподнялась с колен и потянула тяжелое тело за собой. Все попытки выдернуть ладонь были пресечены с самого начала. Тяжело вздохнув, Майкл нашел в себе силы подняться и последовал за женой, которая медленным шагом направилась в сторону огромной кровати, расположенной неподалеку от окон. Высокий балдахин перестал колыхаться от сильного ветра, спустив несколько длинных, туго затянутых веревок на простыни. Дочь Лукаса без промедления убрала их, а затем потянула за край одеяла, чтобы свободно укрыться им ночью.

Несколько подушек в беспорядке были разбросаны у изголовья, однако и этот изъян был исправлен за считанные секунды. Все это время Лев молча стоял в углу, не решаясь что-либо произнести. Он ждал, пока она закончит, чтобы повернуться и объяснить свои действия. Впервые в жизни он почувствовал неловкость, находясь с собственной женой в их общих покоях. Наконец Эстер закончила все приготовления, после чего сразу же обернулась и, не медля, подошла к королю. Ланнистер невольно попятился, но замер, как только тонкие пальцы коснулись расшитого золотыми и красными нитями камзола.

– Ты не вернешь его к жизни, – спокойным тоном произнесла королева, стягивая с Майкла намокшую одежду. Она старалась скрыть свою боль за счёт утешительных и воодушевляющих речей – за долгие годы совместной жизни он научился угадывать ее настроение. – Ты не вернешь к жизни Ренси, не вернешь Лэнса, Винсента, Людвига – никого из них. Как бы ни хотел.

– Как ты справляешься с этим чувством? С чувством, что ничего не можешь изменить?

– Смирением? – поинтересовалась Эстер, помогая ему избавиться от остальной одежды. В конце концов она немного подтолкнула его к приготовленной постели и помогла лечь. Грузное тело сразу же повалилось на свежие простыни, ощущая мягкую ткань. – В первый раз я испытала его, когда папа сказал, что я не выйду за молодого юношу, лорда Львиного Утеса, потому что его отец не дал согласия на этот брак. Второй раз оно посетило меня в тот момент, когда я все же вышла замуж за молодого короля Западных Земель, Простора и Одиноких Островов, но тот покинул меня, отправившись на войну. Третий – когда новый король Беленора, одержавший победу над Таргариенами, встретился со мной после долгой разлуки и провел всего одну ночь, а затем снова уехал на войну, чтобы помочь моему отцу. Сегодня произошел четвертый случай. Случай, в который я потеряла сына.

– Ты явно пережила больше, чем я, – в первый раз за долгие часы усмехнулся Лев. Он слегка отодвинул одеяло, позволяя жене удобно устроиться около него. Эстер положила голову на крепкое плечо, ощущая теплое дыхание на лице. – Что мне делать с Николаусом?

– Это не его вина, – хриплым голосом ответила королева, переплетая с супругом пальцы правой руки. Она повернулась на другой бок, чтобы скрыть слезы, так некстати блеснувшие на ресницах. – Оставь его, умоляю.

***

Майкл медленно шел по извилистому, плохо освещенному коридору. Последствия вчерашнего ливня до сих пор не могли устранить, в результате чего большинство помещений в огромном замке лишилось источников света. Пробираться в кромешной темноте было тяжело, но это было пустяком по сравнению с чувствами, которые одолевали правителя Беленора. Вчерашний разговор с женой, его негласное обещание не наказывать сына, а затем сонное забытье – все это вихрем проносилось в голове.

Гулкие шаги отдавались эхом в столь необъятном помещении, конца которому, казалось, не было. Тем не менее спасительный свет в конце заставил Льва немного ускорить шаг и добраться до единственной деревянной двери с одиноким стражником за несколько секунд. Охранник с огромной алебардой не проявил никакого интереса к столь неожиданному посетителю, по-видимому, узнав в нем короля. Угрюмо склонив голову, он сразу же дернул за железное кольцо и отошел в сторону, давая возможность войти в небольшую прямоугольную комнату.

Многочисленные подсвечники были расставлены по всему периметру небольшой кровати. Справа, на маленьком деревянном столике, стояла нетронутая миска с супом. Колбы разного размера и формы с отвратительными на вкус лекарствами покоились рядом. Казалось, вся комната пропиталась удушливым запахом спирта с примесью чего-то ещё, буквально разъедающего ноздри.

Кронпринца перенесли сюда сразу же после произошедшей трагедии. Место, совершенно изолированное от общей суматохи замка, – то, что полагалось тяжело больному. Несколько раз за ночь Клаус просыпался в холодном поту, вскакивал и заваливался обратно на кровать, тихо бормоча что-то себе под нос. К нему было запрещено пускать абсолютно всех, кроме матери и придворного лекаря, чьи услуги были просто необходимы в таком тяжелом положении. Король, стоя около дверей, долго вглядывался в профиль сына, пытаясь различить что-нибудь на покрытом мертвенной бледностью лице. Пряди темно-каштановых волос прилипли к вспотевшему лбу, изможденному и нахмуренному.

Майкл мог бы долго бездумно разглядывать больного сына, однако резкий голос лекаря вернул его к действительности.

– Ваша милость, вы пришли вовремя. Я как раз хотел зайти к вам, чтобы отчитаться о состоянии кронпринца.

Блестящая лысина с мизерными остатками седых волос всегда приковывала взгляд собеседников. Выпуклый лоб, изборождённый морщинами, свидетельствовал о наличии высокого интеллекта. Короткая седая борода обрамляла почти все лицо старика, но не прикрывала умных глаз, сверкавших над впалыми щеками. Это был не один из тех заурядных народных умельцев, чьими услугами пользуются отчаявшиеся крестьяне за неимением денег. Перед Майклом, самым могущественным человеком в королевстве, стоял не менее авторитетный старец, превосходящий государя в другом аспекте.

– Должен признаться, до некоторого момента мне казалось, что все безнадежно. Сильный удар головой при падении мог повредить рассудок, а эти странные бормотания по ночам, по правде сказать, практически укрепили мое мнение относительно того, что жить ему осталось недолго. Но произошло чудо! Я очень редко говорю подобные слова, сир, поверьте мне, но я никогда не ошибаюсь. Да, именно чудо вернуло его к жизни, возобновило нормальное сердцебиение и восстановило дыхание.

– Он просыпался? Звал кого-либо? Ел что-нибудь?

– Несколько раз за ночь он вскакивал, но я не могу утверждать, что в этот момент разум владел его телом. Скорее всего, то были дурные сны и видения, навеянные борющимся с болезнью организмом. Холодный пот иногда сменялся жаром, но теперь все нормально. Я пытался уговорить его поесть, но он лишь отмахивался от меня, называя чужим именем. Что же до всего остального, то ногу я перевязал.

– Ногу? – переспросил слегка удивленный Лев, словно речь шла не о его родном сыне, а о лошади. Старик бросил на государя прищуренный взгляд, видимо, приняв его замешательство за сильнейший стресс.

– Я думал, что она сломана или раздроблена, но он упал весьма удачно, если так можно выразиться. Легкий ушиб, требующий недельного постельного режима. Теперь, если не возражаете, я предоставлю вам немного времени наедине. В случае пробуждения больного заставьте его принять одно лекарство и попросите немного поесть. Суп прогреет организм.

Ланнистер склонил голову в знак признательности за неоценимую помощь. Впрочем, хромающий лекарь уже давно потянул за дверное кольцо и скрылся в темном коридоре. Майкл еще долго стоял, скрестив руки на груди и размышляя о чем-то своем. Безучастные глаза стального оттенка изучали каждую черточку наследника престола, чье покрывшееся испариной лицо в дурном освещении выглядело еще болезненнее, чем было на самом деле. Очередной тяжелый вздох заставил ощутить в ребрах неприятное покалывание, а челюсти свела адская боль. Он подошел немного ближе, не переставая вглядываться в отражение собственных черт. От матери Никлаус унаследовал лишь зелень глаз и более приятные черты лица, но все остальное принадлежало породе Ланнистеров. Все, начиная от проблесков золота в волосах, заканчивая внешней фактурной схожестью с людьми, которых изображали на знаменитых картинах.

Каждый дом мог похвастаться великими деяниями, но клан Львов славился необъятной жаждой к уничтожению врагов. Беленор познал три войны против Таргариенов. И во время каждой из них Ланнистеры одерживали бесспорную победу ценою многих жизней. Проведя рукой по слипшимся от пота волосам, Майкл ощутил, как его старший сын вздрогнул от подобного прикосновения. Он не привык к ласкам и даже во сне, в странном забытье, понимал, что происходит нечто необъяснимое. Король вспомнил издевательства собственного отца, вспомнил, как содрогался при одном только его взгляде и чем все это в итоге закончилось. Жалость и сострадание с годами стали проявляться все реже, но не настолько, чтобы забыть об этих чувствах. Отцовский инстинкт все же одержал верх над непомерной жестокостью, пришедшей с войной.

– Все будет хорошо, мой мальчик, – шепотом произнес король, вновь касаясь пылающего лица. На сей раз Клаус не вздрогнул, лишь пробормотал что-то бессвязное. – Отдыхай.

Он был не в силах более задерживаться в этом мрачном месте. Следующий его указ относился к скучающему охраннику, которому было велено собрать несколько людей и перенести кронпринца в его покои, где есть окна и свежий воздух. Несмотря на все протесты лекаря, государь был непреклонен.

Лев медленным шагом направился в сторону тронного зала, откуда затем покинул замок. Огромный деревянный мост был полностью опущен в образовавшееся внизу болото из намокшей земли. Люди оправлялись после тяжелой ночи: несколько затонувших кораблей тщетно пытались извлечь из пожравших их глубин, большинство улиц были полностью затоплены, из-за чего невозможно было попасть в некоторые места. Столица еще никогда не подвергалась подобному стихийному бедствию.

Такие страшные дожди сроду не происходили в летнюю пору, однако обрушенные крыши домов свидетельствовали об обратном. Многочисленные деревья были вырваны с корнем, некоторые из них рухнули на жилые кварталы, проломив половину хижин. Большая часть урожая за стенами города была полностью уничтожена, крестьяне спасли лишь незначительную часть цветущих фруктов и ягод. Майкл отмечал про себя последствия произошедшей трагедии, вспоминая свое вчерашнее состояние, при котором он оставался совершенно равнодушным даже в разгар бушующей бури.

Весть о смерти младшего сына подкосила его морально и физически, довела до состояния бесчувственности, а затем и до исступления. Теперь вернулось спасительное хладнокровие, при помощи которого можно было скрыть истинные эмоции. Многие боялись гнева Майкла, что сразу же сводило число придворных интриг к допустимому минимуму. Окружив себя верными, как псы, людьми, Ланнистер обеспечил династии долгое правление.

Выехав за пределы затопленных улиц, лорд Львиного Утеса развернул коня в сторону небольшой церкви, чей огромный крест, венчавший высокую башню, был виден издалека.

Хлюпанье сопровождало каждый лошадиный шаг, а гнетущее зрелище в виде крестьян, усиленно пытающихся вычерпать ведрами воду из домов, заставляло морщиться. Он прикрыл голову красным плащом, чтобы его не узнавали и не бросали вслед удивлённо-заинтересованные взгляды. В данный момент Майклу хотелось побыть наедине с собой, чтобы не слышать монотонные речи рассудка. Нужно лишь отключить эмоции, не думать о произошедшем до тех пор, пока ворота церкви не распахнутся во всю ширь. Это произошло через полчаса, когда раздался звон колоколов, возвещающий о том, что сейчас ровно полдень. Старый священник в длинной рясе даже не обратил внимание на очередного посетителя, вошедшего в приоткрытую дверь святилища.

За сегодня ему пришлось встретить очень много крестьян, пришедших сюда ради временного крова, поскольку их дома были уничтожены неумолимой стихией. Ланнистер снял капюшон лишь перед главным монахом, к которому подошел с небольшой просьбой. Шокированный подобным поворотом, служитель Господа не сразу обрел дар речи, но после непродолжительного молчания знаком приказал королю следовать за собой в другой зал, менее огромный, чем предыдущий, но не уступающий тому в великолепии. Небольшой гроб возвышался над всеми посетителями благодаря высокому помосту, выстроенному специально в центре кельи. Высокие подсвечники стояли на каждой ступеньке, ведущей к самому гробу.

– Погода помешала нам похоронить его, но обещаю, ваша светлость, что мы займемся этим завтра же, – поклялся священник, желавший при этом прочесть молитву, но властная рука государя четко дала понять, что это лишнее. Майкл не собирался выслушивать слова сочувствия или безуспешные взывания к Богу.

Если бы он существовал, то все было бы иначе.

– Оставь меня, – тихо, почти шепотом попросил правитель Беленора и медленным шагом направился в сторону покойного. Его просьба была исполнена незамедлительно – через несколько секунд хлопнула дверь в келью.

Льва поразил странный изгиб губ, больше похожий на улыбку, на лице маленького мальчика. Хенрику нельзя было дать и десять лет, даже восемь было чересчур много. Он был слишком молод для подобного исхода, слишком невинным, чтобы быть наказанным за какие-либо грехи. Возможно, это было наказание за все, что совершил Майкл, но тогда он об этом не думал. Весь поглощенный горем, Лев пытался вспомнить счастливые часы, проведенные в семейном кругу; до войны, до кровопролития и до короны, которая была хуже и того, и другого. Тогда были живы все, кто сейчас мертв. Все, кто когда-либо освещал жизнь Майкла своеобразным земным солнцем. Они умерли, на их место пришли другие, с теми же попытками, но безуспешными. Эстер не могла восполнить потерю, несмотря на то, что он любил ее больше жизни.

Дети приносили разочарование, а корона – лишь отчаяние и продолжение кровавого банкета. После воцарения династии королей Запада войны не прекратились, а, наоборот, усилились в своем желании пожрать все живое вокруг. Он устал бороться, устал вечно возглавлять огромную армию, устал воодушевлять павших духом солдат, чтобы они поднялись с колен и шли на верную смерть – все рассыпалось на глазах. Он понимал, даже чувствовал где-то в глубине души, что эта смерть, кровь невинного, не просто на его руках, но и результат всех его действий.

И самое страшное заключалось в том, что это лишь начало. Начало бесславного падения династии.

========== Жертва ==========

Aron Wright – In the Woods

Breaking Benjamin – Angels Fall

Знойные лучи солнца проникали в каждый потаенный уголок замка. Соломонова Твердыня огромной тенью нависала над городом, в то время как Твердыня Царицы Савской изнывала от жары. Ни высокие белые кирпичные стены, ни многочисленные фонтаны и маленькие речушки, ни темные помещения – ничего из этого не могло спасти от беспощадного светила. Летом Висячие Сады переживали едва ли не самую страшную пору года из всех, какая когда-либо была.

Южный регион, обогащающий Беленор фруктами, ягодами и овощными культурами, должен был терпеть подобную немилость от погоды, имея при этом плодородные земли. Жители города, окутанные со всех сторон плотным кольцом поражающих своей белизной стен, старались по возможности не покидать собственные дома. Большое количество детей купались в одном из главных фонтанов, в центре которого была расположена статуя Архангела Михаила из белого камня, окруженная по сторонам двумя черными левиафанами. Маленькие струйки воды вытекали из их приоткрытых пастей. Крестьяне старались избегать работы на открытых пространствах, где бушевал солнцепек.

Стражники, попавшие в ловушку собственных доспехов, давно прекратили патрулировать улицы города и городские стены – облокотившись о каменные зубцы, они старались не двигаться. Лишь один человек во всем замке, казалось, не чувствовал на себе отрицательного действия погоды. Привыкшая к жаркому климату Дорна вместе с его зыбучими песками, леди Ирина спокойно восседала на одном из своих любимых мест, откуда открывалась прекрасная возможность наблюдать за жизнью небольшого сада.

Раскинувшиеся под скромным покровительством Соломоновой Твердыни фруктовые деревья избежали печальной участи быть полностью сожжёнными. Яблоки, груши, персики, виноград – все эти фрукты и ягоды покоились на каменных дорожках, проходивших по территории всего сада. Деревья нежились в тени, блаженствуя от обилия заветной жидкости, которой их только что одарили благодаря ближайшим фонтанам.

Несколько рабочих старательно убирали упавшие продукты в корзину, чтобы затем отнести в кладовую как личный запас леди Тирелл. Тем не менее при каждой их попытке подойти поближе к центру аллеи, где происходил ожесточенный поединок, за которым внимательно следила жена Лэнса, им приходилось резко отпрыгивать в сторону, чтобы не быть задетыми острием клинка.

Один из сражавшихся ловко парировал удары своего оппонента, после чего перешел в решительное наступление. Светло-коричневые волосы, унаследованные от матери, разметались по прямому лбу, покрытому маленькими капельками пота. Голубоватые глаза следили за хитрыми приемами полностью закованного в доспехи рыцаря, чей меч был гораздо больше и острее.

Тем не менее будущий лорд Простора отскакивал при каждом удобном случае. Полное отсутствие сковывающей движения кольчуги способствовало подобным маневрам, а стройное телосложение – упрощало весь процесс. Уверенно держа в руках небольшой клинок, мальчик старался извести оппонента, чтобы тот, уставший и изможденный, замешкался, пропустив роковой для себя удар. Столь искусной тактике весьма способствовал царивший в воздухе зной. Схватка длилась не меньше получаса, в течение которого оба соперника тяжело хрипели, высунув языки, словно собаки.

Желание побыстрее покончить со столь неудачной идеей пришло уже на второй минуте, теперь ими двигал чистый энтузиазм и желание покрасоваться перед незримой наблюдательницей. Наконец доспехи тяжелым пластом накрыли взмокшее тело, заставляя рыцаря оступиться и пропустить роковой для себя удар. Эфес меча пришелся по незащищенному бедру, после чего раздался слабый выкрик и грузный воин повалился на траву. Возвещая о своей победе, молодой Тирелл салютовал матери высоко поднятым мечом, блеснувшем на солнце.

– Браво, Аларик, – не поднимаясь с удобного сидения, проговорила леди Висячих Садов, поднося к губам стакан с водой. В центре круглой столешницы была нарисована золотистая роза Тиреллов с девизом, написанным на другом языке. – Но, как мне кажется, тебе стоит вести себя менее агрессивно.

– Менее агрессивно? – усмехнувшись, переспросил Рик. Поверженный рыцарь сделал несколько безуспешных попыток подняться, но тяжесть доспехов клонила его вниз. Лишь при помощи троих слуг он смог ощутить под ногами твердую почву и снять давящий на голову шлем. – Мама, вся суть боя в том, чтобы одержать победу. И неважно, какими средствами.

– Твои таланты явно пропадают зря, – не без иронии парировала леди Манвуди, поправляя темные волосы. – Нужно было ехать в Королевскую Гавань и продемонстрировать свои умения при дворе, думаю, там это оценили бы.

– Поехать в столицу ради чего? Чтобы смотреть, как Хойт без конца таскается за Клаусом и всей его сворой? Покорно благодарен, но нет. Ты сама видишь, к чему это привело, а мне не хочется быть обвиненным в убийстве. Впрочем, роль маленького братца свелась к одной небольшой царапине, после которой он потерял сознание. Это меня не удивляет.

Протяжный вздох вырвался из груди женщины после того, как она услышала слова старшего сына. Братья с детства не ладили друг с другом, а смерть отца внесла еще больший раздор в их семью. Аларик, будущий лорд Простора, предпочитал каждый день фехтовать, побеждая одного противника за другим; Хойта же интересовали лишь книги и забавы.

Разумеется, для правления столь обширными землями железная воля первенца была вполне оправданной, но иногда в глубине души пробуждались некоторые сомнения. Неоправданная жестокость довольно часто мелькала в лучистых глазах Рика, иногда он увлекался битвой до такой степени, что побежденных уносили в лазарет с многочисленными кровоточащими ранами. Лэнс не был таким, как и Мозер. Эта неизвестная доселе черта характера пугала Ирину, заставляя опасаться собственного сына.

Тем не менее в последнее время, после известия о причастности Хойта к убийству Мартелла, наследник Висячих Садов все чаще высказывался относительно произошедшего. Обвиняя младшего брата во всем, что произошло, Аларик постепенно начинал переходить от простого унижения к открытой ненависти, что начинало беспокоить. Тогда дочь Дагона всерьез задумалась о том, чтобы отправить первенца в Гавань к дяде и остальным. Однако этим планам не суждено было сбыться: смерть Хенрика, шестого ребенка в семье Майкла и Эстер, ввела страну в глубокий недельный траур. Вассалы Простора изъявили желание приехать на похороны, но все их прошения были отвергнуты.

Ирина хотела бросить все и стремглав помчаться в Гавань, чтобы утешить королеву, старую подругу, но здравый смысл возобладал над мимолетным порывом, и она ограничилась лишь одним письмом, которое осталось без ответа. Как бы то ни было, она никогда не знала, что значит потерять сына, свою плоть и кровь, поэтому душевные излияния на бумаге казались ей не самым лучшим выходом, но личное появление и глупые слова утешения – еще хуже. Именно такой, погруженной в раздумья, ее застал старый друг семьи – Спайк Кордвайнер.

Ветеран многократных битв, верный советник Лэнса и один из самых преданных сторонников Майкла. Двадцать лет взяли свое над этим и без того немолодым мужчиной, но овальное лицо, слегка израненное морщинами, до сих пор озаряла лучезарная улыбка. Едва заметный шрам тянулся от прямого лба до искривленного носа, задевая потускневшие глаза. Седые волосы покрывали незначительную часть непропорционального черепа, в то время как выпуклые скулы придавали этому гиганту поистине комический вид.

Жилка на бычьей шее вздулась из-за невыносимой жары, а массивные доспехи теперь покрывали вспотевшее тело. Испарина объяла мясистое лицо, добавив к красному цвету несколько желтых вкраплений. Старый рыцарь уверенно зашагал в сторону своеобразного балкона, отделенного от покоев небольшой перегородкой. Каждый его шаг отдавался неприятным позвякиванием металлической кирасы.

– Я всегда завидовал вам, дорнийцам, – неестественно спокойным тоном произнес Кордвайнер, подходя к каменному парапету и опираясь на него. – Вы переносите любую жару. Привыкли к ней с рождения.

– Но снег – наша большая слабость. Несколько лет назад мы с мужем посещали Север. Я не смогла продержаться там больше нескольких дней, после чего мы принесли лорду Амберу тысячу извинений. Надеюсь, он простил мою мягкотелость.

– Я бы предпочел жаре холод. Помню ту прекрасную погоду, когда мы захватывали Волчье Логово, – ностальгировал лорд Шпор, то и дело облизывая пересохшие губы. Тем не менее, видя, что его собеседница не продолжает начатого разговора, Спайк сразу же виновато опустил глаза. – Я помешал вам, миледи?

– Что? – слова старого друга вернули леди Тирелл к реальности. Она вновь ушла в себя, свои проблемы и последние события, произошедшие в Беленоре. За последнее время их было слишком много, что не могло радовать, поскольку шаткое перемирие после столь кровопролитной войны не могло длиться вечно. Двадцать лет – слишком маленький срок, чтобы полностью искоренить из памяти людей все ужасы. Некоторые историки утверждали и продолжают утверждать, что это лишь перерыв, своеобразный отдых перед тем, как прольется новая кровь. – Прости, Спайк, я немного задумалась. Знаешь, в последнее время происходят страшные вещи. Смерть Хенрика, убийство Рубена. Я могу и хочу ошибаться, но мне почему-то кажется, что что-то случится. Что-то нехорошее.

– Если вы беспокоитесь за Мартеллов, то спешу вас заверить, что мы предприняли все меры безопасности и выставили у границ серьезную армию из пяти тысяч человек. Был получен особый приказ из Королевской Гавани, о котором вы не знаете, но он гласит, что мы должны всеми силами оборонять Простор, его территорию и, в особенности, Висячие Сады, оплот дома Тиреллов и всего королевства.

Во время столь красноречивой тирады Спайк отчаянно жестикулировал громадными руками, созданными лишь для клинка или массивного боевого молота. Слушая его, леди Манвуди еще больше убеждалась в том, что страшные времена постепенно пробираются в столь гармоничный мир. Они, словно Соломонова Твердыня, нависают огромной мрачной тенью, угрожая вылиться в нечто грандиозное и страшное одновременно. Пусть на лице лорда Кордвайнера не дрогнул ни один мускул, пусть письмо из столицы с приказом оборонять территорию насчитывало всего четыре строчки – она, вдова Лэнса, леди Простора, верила своему внутреннему голосу гораздо больше, чем всему остальному.

Ей не хотелось вступать в спор и смешить мужчину своими женскими предрассудками, но стоило поднести к губам полупустой стакан с водой, как в покои ворвался один из слуг. Запыхавшийся, раскрасневшийся от долгого бега по крутой лестнице. Взмокшие от пота волосы лезли в глаза, а ноги дрожали так, словно он тащил за собой огромную телегу.

Первые попытки что-либо произнести оказались безуспешными – язык заплетался, слова застревали в горле. Дочь Дагона сразу же вскочила с места и подбежала к бедняге, предлагая стакан воды, от которого он не посмел бы отказаться даже из вежливости. Старый рыцарь, в свою очередь, терпеливо дожидался внятных объяснений непрошеного гостя. Потребовалось несколько минут, прежде чем молодой мальчик выпалил хриплым голосом:

– Леди Ирина, сир Спайк, там, за стеной… всадник… без стяга, – при этих словах он отчаянно указывал левой рукой на север, где находились центральные ворота, именуемые Дорогой Роз.

Кордвайнер, почувствовав беду, резко перескочил через упавшего навзничь слугу и помчался в сторону лестницы, где, перепрыгивая через каждые три ступеньки, сразу же оказался в длинном коридоре. За две минуты он пересек половину замка, а затем, очутившись на улице, устремился в сторону небольшой дверцы, проделанной в одой из внутренних башен замка.

Висячие Сады представляли собой комплекс из четырех кругов каменных стен, соединенных между собой причудливыми башнями, переходами и мостами. Лишь самые опытные люди, прожившие в сердце Простора несколько лет, могли с точностью определить, куда нужно повернуть в этом лабиринте, чтобы очутиться в том или ином месте.

К сожалению, лорд Шпор не обладал такими знаниями, но всеобщая суматоха, вызванная словами слуги, который успел оббежать половину охранных постов, сама привела рыцаря к нужному месту скопления всех стражей. Полностью закованные в тяжелейшие доспехи с зеленой эмалью рыцари выстроились в несколько рядов позади зубчатой стены, откуда открывался вид на зеленоватые луга, многочисленные маленькие речушки и поросль леса. Тем не менее внимание всех было приковано не к чудесным дарам природы, а к небольшой черной точке, совершающей рваные и хаотичные движения из стороны в сторону. Зоркие лучники сразу же распознали в этом движущемся объекте лошадь с лежащим на ее шее всадником.

– Вы уверены в том, что это наездник? – Спайк не хотел мешать прицелившемуся стрелку, но некоторые обстоятельства в виде отсутствия Мозера Тирелла вынудили его занять место командующего городской стражей.

Тем не менее ответ на свой вопрос старый рыцарь получил спустя несколько секунд, когда лично убедился в том, что это именно лошадь бешеным галопом мчится в сторону замка. Во время столь скоростного движения лучники напряглись, сильнее натянули тетиву, готовые выстрелить при первой же возможности. Спайк не решался отдать приказ, поскольку странное чувство тревоги терзало все внутренности, неизвестное доселе сомнение.

Это не могла быть засада или объявление войны, одно испуганное животное с неподвижным всадником говорило о том, что за всем этим кроется нечто другое. Внезапно подошедший со спины Аларик, сын покойного Лэнса, внимательно разглядывал приближающуюся точку. Странная усмешка блеснула на красивом лице в то время, как он провел мокрым языком по верхней губе. Скулы немного дрогнули в тот момент, когда он решительным тоном произнес:

– Убить лошадь!

– Ты с ума сошел? – Кордвайнер едва успел остановить исполнительных лучников, прежде чем они отпустили тетиву. После этого разъярённой рыцарь схватил своего будущего лорда за руку и встряхнул. При его габаритах это был сильный толчок, что не было удивительным, поскольку он был способен свалить на землю быка. – Там может быть живой человек, нуждающийся в нашей помощи. Открыть ворота!

Последние слова он прокричал стражникам на нижнем ярусе, которые сразу же бросились выполнять приказ временного командующего. Аларик к этому моменту уже вырвался из цепких лап вассала и одарил его самым презрительным взглядом. Не стоило говорить о постигшем его разочаровании, ведь только что была испорчена идеальная возможность продемонстрировать себя как хорошего лидера, достойного наследника столь могущественного региона.

Ему не пришло в голову проявить милосердие и последовать примеру Кордвайнера, впустив нуждающегося в замок, – важно было лишь кровопролитие и многообещающее зрелище. Испуганное животное тем временем устремилось вперед, на шум открывающихся ворот. Отчаянное ржание призывало на помощь, взмыленные бока свидетельствовали о долгих ночах, проведенных в бешеном галопе. Стражники не успевали следить за передвижениями коричневой тени, мчащейся с невозможной для лошади скоростью.