Текст книги "Узы крови (СИ)"

Автор книги: Hougen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 101 страниц)

– Да, я слышал что-то об этом, – без особой заинтересованности проговорил Элайджа, продолжая водить пальцем по застывшему лицу девушки. Лерия была вынуждена терпеть столь отвратительные прикосновения, удерживаясь от того, чтобы дать пощечину так называемому генералу Запада. – Говорят, он называет себя младшим братом Маркуса. Очередная ложь, поскольку мой любезный отец еще двадцать лет назад стер любое упоминание о нем. В сущности, меня совсем не волнует эта собачья грызня. Плевать, кто считает себя лордом Севера. Он все равно принадлежит нашей семье.

Ей так хотелось крикнуть, что это не так, ведь она видела того выродка, видела безумие в его глазах. Лев глухо зарычал, стоило ненавистному разбойнику вновь попытаться подать голос. На сей раз Тревор, при поддержке сестры, отважился напрямую обратиться к сыну короля. Дрожащий голос произнес несколько неуместных фраз, а затем мужчина опустился на колени, протягивая вперед скомканный кусок бумаги. С явным неудовольствием Ланнистер оставил прежние занятие в виде исследования лица девушки, на которой он когда-то давно пообещал жениться. Развернувшись всем корпусом, Элайджа имел неоспоримое преимущество перед врагом, однако не собирался им пользоваться до определенного момента.

– Я так долго ждал этого дня, мой король. Мне действительно очень жаль, – Тревор запинался, лебезил, путал слова. Его палач мог в любой момент прекратить весь спектакль. Для этого не нужно было особых умений или желаний, только взмах клинка. Как бы то ни было, но первородный не прекращал возвышаться над своей жертвой, словно предвкушая возможное наслаждение чужими страданиями.

– Мне не нужны твои извинения, – на слабые попытки возразить Элайджа лишь поднял левую руку, запрещая говорить что-либо. На протяжении нескольких секунд он кружил вокруг павшего ниц, дабы красиво завершить эффектное выступление. – Да, ты виноват. Не вижу смысла делать вид, что ничего не произошло. А Роуз помогла тебе, поскольку она была верна. И я это уважаю. Но где была твоя преданность? Ведь ты, никто другой, привел монстра в наш дом. В место, где мы жили и любили. Ты привел туда людей Майкла Разрушителя, а они оставили после себя лишь горстку пепла.

– Молю вас, господин! Я не…

– Поднимись! – резко потребовал отошедший на некоторое расстояние Элайджа. Обстановка накалялась. Ненависть пропитала ядом каменные стены, треснувшие во многих местах. Тревор вскочил на ноги, выронив карту из трясущихся ладоней. Все кончено. У него практически нет шансов выжить.

– Вас называют Благородным Львом не просто так. Я ведь был на ваших проповедях и помню, как вы говорили: “Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас”. Я прекрасно запомнил эти слова. И я еще раз взываю к вашему милосердию, прошу вашего прощения.

– Прощения? – за непродолжительным молчанием последовал короткий вопрос, не предвещающий ничего хорошего. Элайджа опустил голову в странной задумчивости. – Что же, вот тебе мое прощение.

Кровь брызнула нескончаемым фонтаном из обезглавленного тела, рухнувшего на землю с неприятным звуком. Сопровождающие рыцари, явно не ожидавшие такого поворота событий, отскочили в сторону. Все помещение погрузилось в мрачные цвета, состоящие из темно-красных оттенков. Протяжный женский крик вскоре разнесся по всей крепости. Это Плутарх медленно душил свою жертву, не обращая внимания на усиленные взмахи руками и отчаянную борьбу за жизнь.

Расслышав привычный уже щелчок пальцев, собака ринулась вперед и, описав в воздухе дугу, повалила Роуз на пол. Лерия, застывшая от ужаса, не могла пошевелиться. Мольбы о помощи слабо доносились до угасающего сознания. Она даже не сразу осознала тот факт, что почти ускорила шаг в попытке отогнать хищника. Возможно, это закончилось бы плачевно, если бы Ланнистер не перегородил ей дорогу, схватив за локоть. Окровавленное лицо без единой эмоции. Лев внимательно смотрел на нее, не позволяя двинуться с места.

– Достаточно, Плутарх, – не оборачиваясь, произнес генерал Запада. Тем не менее, его приказ остался без внимания. Пес продолжал терзать горло жертвы, превращая все вокруг в кровавое месиво. Он вырывал ошметки мяса с такой злостью, словно был некормленый уже третьи сутки подряд. – Прекрати! Ты меня слышишь?!

– Довольно! – послышался жалобный собачий визг. Покрасневший от гнева Элайджа со всей силы ударил любимца ногой по ребрам, в результате чего пес отошел на безопасное расстояние, кидая в сторону хозяина обиженные взгляды. Изорванное тело давно перестало трепыхаться. Ланнистер презрительно оттолкнул мешавшую ему руку жертвы, после чего снова подошел к Лерии и до боли сжал ее тонкое плечо. – Где твоя сестра и братья? А? Говори!

– Это было неожиданно. Знаешь, тебе следовало предупредить нас, – послышался слегка грубоватый голос одного из стоявших поодаль рыцарей. Позолоченные доспехи теперь были покрыты многочисленными каплями крови, а натянутая поверх панциря кожаная куртка превратилась из коричневой в темно-красную. – Из-за тебя придется снова одалживать вещи у Сэма, а он этого на дух не переносит.

– Ты много болтаешь, Дин. Лучше займись поисками остальных Волчат. Обыщи здесь каждую комнату, но приведи их. Ты меня услышал? – воин с черно-белым вепрем в центре грудной клетки поклонился в знак согласия, а затем прошествовал вперед, осторожно перешагивая через распростертые на земле остатки человеческой плоти. Первородный не спускал с него прищуренных глаз до тех пор, пока тот не скрылся за ближайшим поворотом, ведущим в совершенно другое помещение. – Я не люблю повторять свои просьбы дважды. Настоятельно рекомендую тебе это запомнить, ибо нам предстоит проделать долгое и увлекательное путешествие. Вместе.

От последнего слова ее передернуло. Трезвость мысли вернулась, а вместе с ней и справедливый гнев. Она дождалась определенного момента и замахнулась правой рукой. В создавшейся тишине звонкая пощечина прозвучала слишком громко. Лев отпрянул назад под громогласный рев пса. Тогда дочь Маркуса впервые серьезно пожалела о содеянном. Зеленые зрачки расширились до невозможных пределов, плотно сжатые кулаки тряслись в нервном напряжении.

Казалось, Ланнистер был готов забыть обо всем под напором безумия. Опухшая щека напоминала о себе тянущей болью. Никто и никогда не позволял себе прикасаться к нему. Даже отец. Плутарх раскрыл окровавленную пасть в ожидании приказа. Требовался всего один щелчок и все закончится в долю секунды. Хрупкая шея моментально хрустнет под мощью острейших клыков. Спасительный топот шагов раздался в бывшем чертоге. Представитель дома Кракехоллов нес обездвиженное тело маленького мальчика.

Бринден почти не шевелился, лишь хриплые стоны свидетельствовали о том, что он все еще жив. Немного позади, внимательно разглядывая каждую деталь замка, шла Эльза. С ней явно обращались намного лучше, чем со старшей сестрой: никаких следов бессонных ночей или голодания. Возможно, ей даже нравилось такое времяпрепровождение. Лерия протяжно воздохнула, понимая, что спасена.

Удивительно, но ей почему-то стало жалко юношу, которого она когда-то хотела назвать своим мужем. Бросив в его сторону подобие извиняющегося взгляда, она с удивлением отметила, что он уже давно находился в другом месте. Стоя на колене около убитого им ранее Тревора, Лев изучал испачканную карту. С нескрываемой брезгливостью он стер несколько свежих пятен крови, чтобы поближе рассмотреть все пометки. Их оказалось более чем достаточно.

– Вот оно что? Ты стареешь, дядя Рагнар, – насмешливо бросил Лев, прежде чем свернуть карту и закрепить на груди при помощи одного из кожаных ремешков. – Чем быстрее мы отправимся в путь, тем скорее достигнем моего любезного братца. Он, как известно, не отличается особым терпением.

С этими словами он развернулся и прошествовал вверх по лестнице. Верный пес, забывший все обиды после произошедшего инцидента, поплелся следом, то и дело бросая недовольные взгляды на пленницу с темными волосами. Кракехолл был вынужден слегка подтолкнуть Лерию вперед. Впрочем, в его глазах читалось искреннее сочувствие.

Возможно, при иных обстоятельствах, он не пожалел бы собственной жизни ради помощи детям великого воина, однако сейчас его жизнь была отдана другому человеку. Бесчувственному чудовищу, убившему невинных людей. Он не заслуживая ни прощения, ни милосердия. Это больше не тот благородный Элайджа, которого она знала, помнила и любила.

========== Охотники на руины ==========

Lykke Li – Get Some.

David Bowie – Cat People ( Inglourious Basterd OST ).

Непроницаемый мрак окутал одного из всадников своеобразным плащом отчаяния. На протяжении нескольких дней он был вынужден терпеть рядом с собой человека, чье поведение не вписывалось ни в какие рамки. Он мог внезапно начать рассуждать о разнообразных пытках, а затем, остановившись, дико расхохотаться по известным лишь ему одному причинам. А смех, продолжительный, отрывистый, с высокими нотками, неприятно резал по ушам, заставляя морщиться.

Впрочем, можно было пережить неожиданные вспышки безумства, однако они сопровождались потоком избыточных слов. Рот незнакомца упорно не желал закрываться, продолжая нести совершенную нелепицу. Рыцарь уже множество раз пожалел о том, что любезно согласился препроводить заблудившегося мальчишку к полуразрушенной крепости на берегу моря.

Вечно прищуренный взгляд стальных глаз с пляшущим огоньком не внушал особого доверия, но добросердечие нуждавшегося в компании вояки также не знало границ. Деревья постепенно превращались в жуткие непропорциональные силуэты, раздражая больное воображение. Уставшие после извилистой дороги кони перешли на мелкую рысь. Под копытами проскальзывали неглубокие ложбины. Шум прибоя невольно привлекал к себе внимание самых черствых до романтичных сцен душ.

Еще немного и они выйдут к берегу. Шуршание песка свидетельствовало о том, что в скором времени им предстоит расстаться, ведь истлевшие останки замка скрывались за очередным поворотом. На сей раз юноша предпочел избавить проводника от устрашающих речей. Красивое лицо, не обремененное признаками старения или боевыми шрамами, задумчиво изучало великолепные пейзажи. Его, казалось, не смущал тот факт, что они ехали в кромешной тьме.

Продолжительный вой лесных хищников и приобретающие разнообразные формы внеземных тварей булыжники были единственным украшением столь угрюмого ландшафта. От вечной тряски начинало клонить в сон. Путешественники давно прошли все населенные пункты, что немного пугало сердобольного старика. Ему не хотелось оставаться наедине с человеком, который как-то изъявил желание после смерти оказаться в Аду, мотивируя тем, что туда попадают самые интересные люди всего королевства, в то время как Рай населен одними нищими, монахами и апостолами.

Богохульные мысли не единожды проскальзывали в долгих тирадах до сей поры не назвавшего своего имени мальчика. На вид ему можно было дать не больше двадцати. Красивая внешность вкупе с взъерошенными наверх темными волосами привлекали не одну девушку. Тем не менее, он ни разу не изъявил желания остановиться в ближайшем борделе, коих встречалось немало. Приветливая улыбка с оголенными белоснежными зубами могла в любой момент исказиться коварной усмешкой. Нахмуренные брови, приподнимаясь, создавали образ непревзойденного наглеца, покорителя сердец, но, стоило им опуститься, то перед остальными возникал совсем другой человек.

Боевой молот, украшенный многочисленными вмятинами, содержащий на отполированной до блеска поверхности пятна засохшей крови, покоился у своего хозяина за спиной. Два плотных кожаных ремешка намертво прикрепляли смертельное орудие к мощному, мускулистому телу. Спустя несколько часов верный сторонник дома Львов указал спутнику дальнейшую дорогу, ведущую к первоначальной цели. Собираясь покинуть не особо полюбившуюся компанию, мужчина резко остановился, дабы детальнее разглядеть проскользнувшую в заросли кустарника тень. Животное или человек – неважно. Слишком опасно находиться в подобных местах, кишащих разбойниками и подосланными убийцами. Если он все это время сопровождал сбежавшего от стражников преступника, то можно смело прощаться с жизнью.

Недоверчиво поглядев на мирно сидящего в седле юношу, ветеран знаменитой войны решил более не подвергать себя такому риску. Одарив безумца скудными словами прощания, наездник вновь развернул норовистого жеребца в другую сторону, пока сильный удар не повалил его на песок. Испуганный конь взвился на дыбы, замахал мощными копытами, после чего скрылся во тьме. Кровь сочилась из рассеченной брови, затекала в глаза, мешала ориентироваться в пространстве. Он не понял, кто на него напал, однако пытался воззвать к доселе молчавшему юноше.

– Обожаю запах крови по ночам, – после продолжительного вздоха заявил голос, доносящийся с совершенно противоположной стороны от раненного. Или медленно теряющему сознание воину так показалось. – Знаешь, это расслабляет. Ты чувствуешь прилив неимоверной энергии.

– О Господи, ты когда-нибудь носил ремешки для оружия? Они какие-то странные, будто меня ужали. И зачем такие делать? Молот ведь огромный, – высвободившись из сжимающих оков, один из убийц поставил боевой молот основной частью вниз. Острый шип плавно погрузился в песок, позволяя своему владельцу облокотиться на деревянную рукоять. Вальяжная поза вызывала нескрываемое раздражение второго разбойника.

– Не знаю, что и сказать, приятель, – сердито пробурчал скрытый в тени мужчина. Его окровавленный клинок находился в нескольких сантиметрах от распростертого на земле тела изнывающего от боли солдата, которое все еще пыталось предпринять попытку уползти от окруживших его палачей.

– О нет, Джером, только не говори, что я тот парень? Тот парень, который никак не может заткнуться. Боже, я ненавижу этого парня, – скороговоркой проговорил явно обиженный юноша, а затем со всей силы обрушил шипастый молот на спину врага. Раздался характерный звук дробящихся костей, перемешивающийся с отчаянными криками. Стая мрачных спутников ночи моментально взвилась в небо с громким карканьем. Кровавые пятна забрызгали лицо стоявшего неподалеку наблюдателя.

– Надеюсь, ты удовлетворил свою жажду, в противном случае я отказываюсь вести тебя дальше, – проведя рукой по взлохмаченным, слегка спутанным коричневатым волосам, верный друг безжалостного мучителя опустился на колени перед трупом, стараясь нащупать какие-либо важные письма, ценные монеты или пригодное для боя оружие. – Роланд будет доволен. А теперь пойдем, у нас мало времени.

– Ой, да брось, Джер, я тебя не узнаю. Меня не было всего неделю, а ты вдруг стал скучным и правильным ублюдком. Что произошло? Это он на тебя так повлиял? Не слушай его, друг мой. Представь, что его голос – белый шум. Так я игнорировал моих братьев. Когда я рос, у меня их была целая куча, и все они болтали без умолку.

Тяжело вздохнув, Джером оттолкнул перегородившего путь собеседника, направляясь в совершенно противоположную от замка сторону. Гораздо позже он вернулся с источником света в одной руке и давно запряженной белой кобылой в другой. Разгоревшийся факел осветил небольшое пространство вокруг. Если бы он несколько лет назад не дал клятву подчиняться Вильгельму, то избавил бы себя от подобного общества. Их отношения портились из-за совершеннейшего безумства последнего, поскольку пережитая в детстве травма не позволяла вернуться к привычному образу жизни. Осуждающий взгляд глубоко посаженных карих глаз придавал красивому лицу с правильными чертами некоторую серьезность, обычно несвойственную такому человеку.

Вечно широкая улыбка являла доселе скрытые ямочки в уголках рта. Небритые щеки покрылись темноватыми волосками, а над верхней губой явственно виднелась легкая полоска недавно сбритых усов. Неопрятный вид Грандинсона, тем не менее, мало кого волновал. Полное отсутствие доспехов восполнялось наличием измятой белой рубашки, оголяющей шею. Поверх основной одежды был накинут черный плащ, когда-то снятый с плеч жестоко убитого лорда. Вильгельм внимательно следил за тем, как его единственный последователь взобрался на кобылу и аккуратно ударил ее по ребрам.

– А я все ожидаю, когда ты предложишь его похоронить, – наигранно-сочувствующим тоном вопрошал изгнанник, при этом толкая убитого ранее солдата в спину. Джером предпочел оставить столь абсурдное замечание без ответа. Спустя несколько секунд беловатый силуэт нагнал вороной жеребец с говорливым всадником.

Если бы они сами не были разбойниками и не имели при себе хорошего оружия, то на яростные восклицания Вильгельма давно явилась бы половина леса. Сегодняшний день принес с собой одно сплошное разочарование. Никакой добычи, совершенно. Последнее время вокруг слоняются бесполезные старики или бедняки, от которых толку еще меньше. Вдали виднелось скудное очертание одинокой полуразрушенной башни с развалившимися зубцами. Когда-то давно процветающий род сторонников Таргариенов обитал в этом дворце с многочисленными слугами и кладовыми для золота. Но всему рано или поздно приходит конец. Многовековые династии, увы, не являются исключением из устоявшегося правила. Война обратила все в пепел, без единой надежды на воссоздание давно утерянного.

Теперь это поместье, некогда принимавшее самого короля, являлось обычным пристанищем для разного рода сброда, недостойного даже думать о самом короле. Поистине забавное стечение обстоятельств. Двое спутников пересекли береговую линию, углубляясь в густую поросль лесов, чтобы добраться до приюта кратчайшей дорогой, змеящейся под копытами. Грандинсон изредка позволял себе отвечать на нескончаемый поток слов. В сущности, Вильгельму не требовался собеседник для повествования о своих изощрённых фантазиях. Но сын покойного лорда отчаянно жаждал достигнуть так называемое логово, где вершилась судьба множества жалких представителей рода человеческого. Аристократы, бродяги, насильники, преступники – все эти люди пали жертвами безбожных пыток.

Они кричали, молили о пощаде, угрожали расправой, но это не спасало их от мучительной смерти. Тяжелый боевой молот беспощадно опускался на грудную клетку, дробя кости. Шип вонзался в истошно вопящую плоть с таким извращенным наслаждением, словно от этого зависела его жизнь. Скольких невинных жертв приходилось выбрасывать в бушующее от чужих страданий море. Джером устал от всех этих ужасов, устал наблюдать за тем, как его близкий друг лишается рассудка под влиянием ядовитых речей их общего наставника. Роланд жаждет выжечь последние остатки человечности из сердца молодого наследника Штормовых Земель. Выживший сын знаменитого Бернарда Баратеона, убитого королем Запада в трехлетней войне, пережил в детстве страшную трагедию. После этого он перестал чувствовать милосердие по отношению к кому-либо другому.

Дядя по материнской линии пользовался этим фактом, превращая жизнерадостного юношу в умалишенного монстра. Тяжелые воспоминания всех лишений омрачили лицо сообщника всех преступлений. На душе, по мере приближения к утонувшему во тьме замку, становилось все тяжелее и тяжелее. Скоро он не выдержит и сбежит отсюда. Каменные стены хранили на себе неизгладимые следы горя и страданий. Печальная арка выделялась на фоне всеобщего угнетающего пейзажа. Позади виднелась полная луна, искаженная всепоглощающей ненавистью. Здесь нельзя оставаться, нужно найти способ помочь заблудшей душе того, кто когда-то носил в своем гербе черного оленя с ветвистыми рогами. Великий дом потерпел не менее великий крах, однако пока один его представитель еще жив, борьбу невозможно считать проигранной. Если понадобится, то они соберут огромную армию под знаменами Баратеонов. Нужно лишь избавиться от расчетливого Коннингтона.

Роланд принял своего воспитанника с распростертыми объятиями. Искренняя или наигранная улыбка блуждала в уголках губ, – понять невозможно. Гладко выбритое лицо с темными волосами, растущими от висков по щекам, всегда казалось таким непроницаемым. Светлые усы над верхней губой нервно дергались, стоило кому-либо бросить в его сторону пронзительный взгляд, что часто практиковалось самим Джеромом. Их неприязнь была, по всей видимости, обоюдной. Сорокалетний мужчина все-таки ставил выше благородство манер, он не мог позволить себе высказывать оскорбительное мнение в адрес приближенного, однако в глубоких глазах, тронутых легкой голубизной, читалось нескрываемое презрение.

Под высокомерной натурой скрывался раненный мужчина, потерявший любимого брата в годы позорной войны. Поначалу он видел в маленьком мальчике с прозаичным именем Вильгельм, что означает “рыцарь”, некое подобие родственной души, но затем, алчущее мести за выжженную дотла жизнь сознание превратило милого ребенка в орудие не самого лучшего промысла. Манипулируя чувствами сироты, на чьих глазах жестокого убили мать, Коннингтон думал, что возвращается к былому величию.

«Потерянное еще можно вернуть», – говорил он себе по ночам, продолжая вынашивать планы мирового господства. Даже сейчас он смотрел на выжившего из ума безумца, запачканного чужой кровью, как на плодотворный труд собственных усилий. Баратеон испытывал редкую привязанность к наставнику малых лет. Несколько едва заметных морщинок залегли в носогубных складках, а нездоровый блеск осунувшегося лица являлся результатом перенесенной болезни, свирепствовавшей в Беленоре несколько лет назад. Ветеран проигранной войны чудом остался жив, что воспринималось им как Божье провидение, не иначе. Грандинсон, желавший избавить себя от идиллии двух близких по духу людей, с отвращением швырнул к ногам одного из них добытый мешочек серебряных и старый меч, немного изогнутый после тяжелого поединка.

– Роланд, скажи мне, что ты сделал с нашим общим другом, пока меня не было? – насмешливым тоном поинтересовался сын Бернарда, следя за тем, как Джером рухнул на стоявший неподалеку диван, дабы предаться желанному сну. Никто из малочисленной шайки разбойников не пользовался комнатами, поскольку так было бы гораздо сложнее сгруппироваться в случае нападения вражеских эскортов или иных претендентов на такое укромное место. – Он сегодня сам не свой, даже не предложил мне посетить местный трактир для празднования весьма неплохого улова.

– Меч ни на что не годится, – критически осмотрев находку, Роланд отбросил ее в сторону как ненужный балласт. Соприкосновение металла с каменным полом вынудило прилёгшего отдохнуть рыцаря громко выбраниться. Впрочем, мало кого в данный момент волновал его комфорт. Две пары глаз с удовольствием пожирали крохотный холщовый мешок звонких монет. Разумеется, у старика не могло быть много денег, но на троих содержимого вполне хватит. – Пожалуй, твое желание сбудется, Вильгельм. Здесь предостаточно серебряных, даже парочку золотых нашел. Завтра посетим местный трактир и удовлетворим твое бражничество.

Джером еще долго ворочался под липким от чужой крови плащом, силясь заснуть, однако нескончаемый рассказ Баратеона о столь удачно провернутом деле начинал раздражать после шестого раза. Лишь несколько часов спустя можно было предаться забвению на короткий промежуток времени. Первые лучи солнца осветили просторную галерею с тремя изъеденными дырками диванами. Трое спящих, разделенных между собой грудой бесполезного хлама, начали постепенно выходить из столь блаженного состояния. Лучше прибыть в трактир на рассвете, когда меньше всего народу, ведь скоро поднимут тревогу из-за пропавшего старика, решившего проводить заблудившегося путника.

Баратеон редко просил кого-нибудь указать нужное направление, поскольку это было весьма рискованным предприятием. Чаще всего он заманивал жертв как можно дальше в лес, водил бесчисленными кругами эскорт из двух, а иногда трех человек, после чего заранее приготовленная ловушка стирала все следы существования этих несчастных. Мустанги, подгоняемые яростными криками наездников, мчались навстречу рассвету. Голубоватое небо сверкало яркой палитрой из причудливых смешанных красок.

На возвышенности, сокрытой от людских взоров, стояла таверна. Соломенная крыша покрывала значительную часть каменного строения, за исключением разрушенной конюшни. Внутри царила атмосфера безмятежности и философского покоя, такого приятного в утренние часы. Сонный хозяин, мужчина преклонных лет, всю жизнь обслуживал постояльцев, поэтому не испытал никакого страха при виде трех друзей, вошедших в помещение в сопровождении веселого смеха. Один из новоприбывших, высокий стройный юноша с мощным боевым молотом за спиной, попросил самого лучшего вина, какое только возможно подать. Остальные спутники решили скрыться в тени самого дальнего стола. На деревянной поверхности виднелись рубцы от частых ударов меча или иных видов оружия.

В этом месте постоянно случались драки меж двух противников очередных королевских налогов или прочих нововведений. Война почти не затронула старенький трактир, лишь вынудила его владельца сменить на двери герб. Трехголовый дракон канул в пучину фатального поражения, уступая место грозному льву. Сегодняшнее утро принесло немалый доход, вопреки всем ожиданиям: четверо гостей заняли почетные места вокруг потухшего камина. Один из них уже второй час лакомился вкуснейшим мясом только что убитого цыпленка. Роланд, не желавший находиться в компании Грандинсона, поднялся с места и, под благовидным предлогом, направился к воспитаннику, все еще ожидавшему заветной жидкости.

По дороге младший брат некогда знаменитого Манфреда Коннингтона, лорда-командующего королевской гвардией при Таргариенах, резко остановился. Взгляд воспаленных глаз упал на меч, прислоненный черенком к стулу. Ему уже доводилось видеть эти изящные розы, расположившиеся по всему отполированному лезвию. Ножны с зелено-золотой эмалью почти искрились на солнце. Они отливали смертью, кровью, смрадом убитых тел. Мальчик, обладатель знаменитого родового оружия, скрывал лицо под непроницаемой тканью плаща, однако, во время еды, все же позволил себе приспустить капюшон.

Темные волосы, взмокшие от пота, падали на прямой лоб. Целый месяц он слонялся по стране, силясь обнаружить кого-либо из братьев Ланнистеров, но поиски не увенчались успехом. К счастью, денег было более чем достаточно, поэтому он изредка позволял себе истратить некоторую часть на пищу. Без навыков охоты было трудно выживать в диких условиях. Хойт не сразу обратил внимание на незнакомца, прожигавшего его ненавистным, прищуренным взглядом опасно голубых глаз. Роланд помнил все от начала и до конца.

Ребенком, шестнадцатилетним оруженосцем, он узнал о гибели любимого брата во время поединка с проклятым мятежником, Майклом Ланнистером, после чего отправился на войну в надежде отомстить. Сильное ранение, полученное во время Грязевой битвы, окончательно разрушило все благородные помыслы. Так он продолжал жить с чувством вины и ненависти в глубине сознания. Тем не менее, само провидение благоволило к заветному отмщению всем, кто был причастен к смерти верного гвардейца. Пусть Ланнистер вне досягаемости, однако его наследники и сыновья близких друзей разбрелись по свету, пребывая таким образом в сильной опасности. Дрожащая рука потянулась к острейшему клинку за поясом. Побледневшие губы тряслись от гнева.

– Я знаю тебя, сукин сын. Ты – преемник Лэнса Тирелла! – почти выкрикнул Коннингтон, чем вынудил большинство сидящих обернуться. Один из посетителей, все это время молча сидевший в компании шутников, поднял голову, намереваясь рассмотреть перепуганное лицо застигнутого врасплох юноши. – Назови свое имя!

– Вы ошиблись. Я не знаю никакого Лэнса, – Тирелл безысходно озирался по сторонам, однако встречал лишь звериную заинтересованность предстоящим кровавым зрелищем. Бежать некуда. Другой человек, находившийся около стойки, начал медленно обходить стол с другой стороны, дабы отрезать жертве путь к отступлению. – Мое имя Стайлз. Я с Севера и не имею никакого касательства к дому Тиреллов.

Роланд не поверил. Он везде узнает эти характерные для напыщенных аристократов черты. Никаких разговоров, только действия. Лезвие блеснуло в тусклом свете. Крик отчаяния и боли разнесся по всему помещению. Шокированный Джером вскочил с места, не веря в произошедшее. Незнакомцу в плаще потребовалось всего несколько секунды, чтобы стремглав пронестись через все помещение и вонзить небольшой клинок в горло предполагаемого убийцы. Кровь хлынула мощным потоком, тело повалилось на пол, испытывая ужаснейшую агонию. Ноги судорожно дергались, глаза почти вывалились из орбит, а челюсти сжались от снедающей изнутри боли.

Вильгельм отшатнулся в сторону с дикими ревом, не в состоянии сдвинуться с места для предстоящего удара. Энергетика, исходившая от закованного в легкие доспехи спасителя, поражала, вынуждала впасть в какой-то странный, необъяснимый ступор. Хойт с нескрываемым восхищением наблюдал за действиями мужчины, который сразу же ринулся на следующего противника. Тем не менее, Баратеон вовремя сумел увернуться от грозившего ему смертельного удара. Гнев нарастал с каждой минутой бездействия. Боевой молот, извлеченный с особым проворством, шипом нацелился в грудную клетку того, кто посмел прервать жизнь величайшего человека на земле. Ожесточённая борьба шла не на жизнь, а на смерть. Схватив рыцаря за горло, Олень сжал его до неприятного хруста, после чего со всей силы толкнул в живот, вынуждая рухнуть на стол, разломав его напополам.

Грандинсон не вмешивался, сохраняя при этом завидное спокойствие. Он видел, как его друг занес смертельное орудие над поверженным врагом с намерением раздробить все кости, но Тирелл, до этого бездействовавший, все же устремился вперед. Столкновение отбросило Баратеона на огромное расстояние с глубоким порезом на правой руке. Джером вскинул брови, продолжая сохранять нейтралитет. Основная задача выполнена – роковая встреча с южанином наконец-то положила конец существованию сгустка сплошной ненависти.

Возвышаясь над изнывающим шакалом, Грандинсон опустился на одно колено, ради того чтобы последний раз взглянуть в помутневшие глаза рыцаря. Сердце перестало бешено колотиться в груди лишь тогда, когда лезвие меча вошло в плоть, оставляя кровавый след. Плавным движением руки он провернул клинок, прекращая все совершенно заслуженные страдания отравителя разума наследника Оленьих Рогов. Печальный и одновременно логичный финал. Никакого сострадания, ведь ублюдок не проявлял его по отношению к собственному воспитаннику, которого когда-то называл сыном. Последний раз блеснуло жалкое подобие вечной злобы на мир, а потом воцарился мрак.