Текст книги "Узы крови (СИ)"

Автор книги: Hougen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 101 страниц)

– Ты собирался драться с ним на глазах у половины войска Ланнистеров? Не самый разумный шаг, – продекламировал Грандинсон, сохраняя душевное равновесие. – Но он не стал просить их о помощи, лишь ушел от битвы. Это не его армия, друг мой. И ты не представляешь для него особой угрозы. Пока что.

========== День первый из где-то двадцати двух тысяч ==========

Опять будет бой,

Ещё один со злой судьбой,

Всё равно убегу

В неволе жить я не смогу.

Вернуться домой намерен я любой ценой,

Но ничего, я найду

Как одолеть свою беду.

Secret Masquerade – (OST Eyes Wide Shut).

Hans Zimmer – Main Title (OST Saw).

Они называли себя Священным Орденом. Думали, что это приблизит их к Богу. Или вознесет на один с Ним ранг. Истязания, пытки – ничто в сравнении с тем, что его лишили самого главного, – свободы. Каждый день сжимать холодную сталь прутьев и мечтать о солнечном свете. Каждую ночь грезить о недосягаемой мести, желанной и пустой. Сначала они приносили отвратительный на вкус рис. Вилок не давали, все приходилось есть грязными руками. Человек в черном плаще с накинутым на голову капюшоном часто заходил внутрь провонявшей гнилью тюрьмы.

Его шаги сопровождал скрип железной двери. Шуршание ткани становилось невыносимым. Привыкшие к темноте глаза воспалялись от яркого пламени, слабо колыхающегося на конце деревянной палки. Мужчина не говорил ни слова, просто опускался на колени, вне досягаемости, и пристально смотрел на пленника. Можно было поклясться, что улыбка блуждала в уголках бледноватых губ. За ней обычно следовали изощрённые пытки. После этого он уходил, а его гулкие шаги еще долго отдавались эхом. Он искренне верил в свою силу.

Однажды, на четыреста восемьдесят пятый день заточения, пришел тот же самый монах. Вместо привычной миски помоев он швырнул на пол книгу. Потрепанная, изорванная Библия валялась в луже стекающей по отсыревшим стенам воды. Ему не хотелось противиться в этот раз. Может, в качестве поощрения, они позволят Волку сделать глоток свежего воздуха. Прикованная к ноге цепь вызывала лишь приступы смеха, так как подобная излишняя предосторожность ничего не стоила, если сама нога практически не функционировала.

Длительное падение с головокружительной высоты переломало кости, разорвало кожу. На восстановление ушли месяцы, однако он по-прежнему чувствовал жгучую боль. Но хуже физической муки может быть лишь душевная. Чувство неизвестности поглощало. Столько вопросов. Что произошло с его братьями? Кажется, один из них погиб от предательского удара в спину. Или это очередная иллюзия?

Постелью служил сноп сена, подушкой – холодный камень, выступающий из стены. Пищавшие во мраке крысы впоследствии становились обедом, в результате чего он не испытывал особую потребность в еде. За непослушание иногда морили голодом. Жесткий ломоть заплесневелого хлеба, смешанная с грязью каша и стакан отдающей металлическим привкусом воды – все, на что можно было рассчитывать в этих условиях. Раз в неделю его насильно вытаскивали из темницы, не обращая внимания на вывернутую ногу, и волокли подземным коридорам к своеобразному алтарю.

Равнодушные лики, смотрящие на пленника с икон, раздражали. Хотелось взвывать от раздирающей изнутри агонии. Монотонный голос священника резал по ушам. Окончание молитвы, как правило, ознаменовывалось душераздирающими криками очередной жертвы. После, его изуродованное тело возвращали обратно в клетку. Подобно дикому зверю, он скалился на своих мучителей. Постепенно Старк превращался в настоящего волка, единственной целью которого было выживание.

Планы побега рушились один за другим. Мечты о заветной свободе развевались по ветру, как прах. Многочисленные шрамы, оставленные кинжалами и бичами, даже не шли в сравнение с рубцом, что пересекал половину лица. Орден благородно ухаживал за ним в первые дни, прикладывая к правой стороне горячие тряпки. Это заслуживало права на предсмертное желание. Ненависть, гнездившаяся в глубине уничтоженной души, искажалась безумием. Казалось, узкое пространство сжималось и сдавливало. Кровь пульсировала в висках до потери сознания. Но больше всего страданий причиняли раскаты грома. Отсутствие окна давало пищу для фантазий, но не помогало воплотить их в нечто более реальное. Пятнадцать долгих лет.

***

На оголенном бедре отчетливо виднелась красноватая полоска новоприобретенного шрама. Критически осмотрев ее со всех сторон, Гэбриэль тяжело вздохнул. Все его тело было покрыто бесчисленными метками разной длины и ширины. Огромное зеркало позволяло детально рассмотреть каждую из них. Обезображенное яркой полоской лицо внимательно изучало свое отражение. Воспоминания ложились на плечи тяжелым пластом, придавливая к земле. Ночные кошмары мешали нормально уснуть. Всегда один и тот же сон. Подземелье. Недостаточно света и воздуха.

Сжатая в кулак рука легла на покрывшуюся мурашками кожу ноги. Запрокинув голову назад и закрыв глаза, он попытался сосчитать количество ударов бешено колотящегося в груди сердца. Звуки приближающихся шагов сбивали. Попытка начать все сначала вновь оборвалась навязчивым постукиванием. Зарычав от негодования, Волк резко поднялся с кресла и устремился в сторону источника шума.

Выйдя на середину неосвещенного коридора, он замер, прислушиваясь. Привыкшие к темноте зрачки расширились до пределов. Все нарастающий гул голосов внезапно оборвался на повороте, а затем, спустя несколько секунд, возник совершенно в ином конце длинного помещения. Тогда мужчина ощутил толчок в грудь, после которого едва не рухнул на пол. Он сумел не только удержаться на подкашивающихся ногах, но и обхватить руками врезавшеюся в него женщину. Яркие вспышки ослепили до такой степени, что он не сразу смог разглядеть испуганное лицо пленницы. Забавно, последний раз ему довелось лицезреть настоящий страх в ее глубоких карих глазах около двадцати лет назад. Сегодняшний день определенно войдет в историю, если не в легенду.

– Что ты делаешь?! – почти рявкнул Старк, до боли сжимая онемевшие от холода пальцы. Более красноречивого ответа, чем запыхавшиеся солдаты, прислонившиеся к каменной стене для отдыха, было невозможно подобрать. Постепенно картинка начинала складываться. Дабы не упустить жертву, он прижал ее к себе, в ожидании дальнейших объяснений.

– Господин, мы не знаем, как это произошло, – сквозь прерывистое дыхание мямлил один из приспешников Дорна, при этом хватаясь за грудную клетку. – Вы приказали стеречь ее круглосуточно. Кто-то оказался предателем, половина стражи перебита, а главный пленник сбежал. Вчетвером нам удалось повалить этого монстра на землю, но он проломил череп одному из наших. Его сподвижник также был схвачен в тот момент, когда пытался переправить леди Тирелл в другую твердыню. Сообщение между заговорщиками прервано.

Клокотавший внутри гнев превратился в ярость. Испепеляющий взгляд поглотил говорившего, вынуждая склонить голову. Пробирающее до дрожи рычание всегда оказывало поистине странное влияние на окружающих. Они становились робкими и покорными, словно овечки. Лжепророк ловко манипулировал чувствами людей, их поступками и помыслами. Невзирая на все протесты, он потащил заложницу к себе в комнату, предварительно велев послать за Ноланом.

Сердобольный стражник решил незаметно проскользнуть в апартаменты лорда, чтобы предотвратить нежеланное кровопролитие. Вырезать половину замка – обыденность, характерная для войны, но истязать представительницу слабого пола и вдову некогда могущественного человека – опасная игра без правил. Тонкая грань безумия снова нарушилась под давлением ее глупейшего поступка. Последствия могут быть ужасными. Однажды он уже был предан. История повторяется. С одними персонажами, лишь декорации видоизменились.

***

Онемевшие колени приходилось растирать. Стоять полтора часа в молитвенной позе и шептать давно забытые стихи сквозь плотно сжатые челюсти – единственное развлечение в однообразной жизни невольника. Ободранная Библия расползалась в руках. Затуманенный разум плохо воспринимал плывущие строчки и буквы. Нужно просто иметь терпение, ведь рано или поздно появится возможность сбежать. Эта последняя надежда, еще не отобранная пытками, грела ночами в холодной и сырой темнице.

Равнодушный ко всему камень пропускал через себя звуки природы, давая возможность не сойти с ума окончательно. Утреннее пение птиц умиротворяло, а ночное карканье вестников смерти – угнетало. Легкий шелест листвы позволял определить время года. Запах цветущей весны иногда проникал в сокрытую от мира тюрьму. Или это была лишь иллюзия. Тяжелые вздохи вырывались из надломанной грудной клетки. Осознание собственной беспомощности клонило ко сну, а на утро все повторялось сначала.

– Очистился ли ты, сын мой? – надорванным голосом вопрошал силуэт священника. Спрятанное под капюшоном лицо дергалось в странных судорогах. Один и тот же вопрос неумолимо звучал на устах главного мучителя. Шуршание черного плаща вечно будет сниться ему в самых страшных кошмарах. – Прочитал ли ты книгу, что я дал тебе? В ней кроется спасение! Помнишь ли ты это?

Следовало ответить, сказать что-либо. Но гробовое молчание воцарялось в келье. Нарушаемое треском догорающих дров в маленьком камине, оно сопровождалось неожиданным свистом бича. Отрывая куски плоти, оставляя красные кровоподтеки. Орден думает, что сможет победить. Горстка умалишенных фанатиков, исказивших слова Всевышнего по своему образу и подобию. Пять тысяч триста девяносто семь дней. Имена и цифры следовали друг за другом в хаотичном порядке.

Он запомнил всех. Они являлись ему во снах, смеялись над ним и праздновали победу. Искренне верили в непорочность светлого мира. Только преждевременная радость вскоре сменится агонией. Он выйдет отсюда и отомстит. Шепча в кромешной тьме ряд имен, узник смачивает пересохшие, истрескавшиеся губы влажным языком. Капли воды продолжают стекать по ржавым трубам.

Какое приятное сновидение. Закованный в цепи невольник даже улыбнулся во сне от счастья, настолько все было прекрасно и неповторимо. Он шел по прозрачной, невесомой дороге вместе с тремя братьями. Они спорили о чем-то. Как в далеком и забытом детстве. Само собой разумеется, что сегодняшнее поражение оказалось обычной игрой воображения – ведь Маркус и Тессио здесь. Их можно ощутить, им можно поведать самое сокровенное. Разумеется, сама мысль о том, что они мертвы – ересь. Войны не было. Смерти не было. Сейчас он проснется в мягкой постели в старом отцовском замке, наспех оденется и спустится вниз по лестнице, в главный зал, где обычно проходят семейные трапезы. Именно в этом вся прелесть фантазий.

– Снова ты? – с трудом приподняв заплывшие веки, он взглянул на безмолвного гостя. Позади него стоял ряд прислужников из Ордена, с одним тускло горящим факелом. Опустившись на колени, незнакомец пристально всматривался в то место, где лежал пленник.

Восхваление имени Божьего сорвалось с дрожащих губ таинственного посетителя, после чего он припал лбом к железным прутьям. Рука, доселе покоившаяся на груди, незаметно просунула меж ними сверкнувший в темноте кинжал. Так воскресает дух.

***

Первое, что увидел Нолан, когда вошел в комнату, было разбитое вдребезги зеркало. Гэбриэль, окруживший себя ореолом зловещего молчания, извлекал из предплечья осколки. Окровавленные стекла падали на пол с приглушенным звоном. Леди Ирина сидела немного поодаль, с наполненным до краев бокалом вина. Зрелище, достойное пера великого драматурга. Вытащив очередное стеклышко, он стиснул зубы от боли. Как бы там ни было, но, заметив вошедшего, Предводитель бросил в его сторону не самый радушный взгляд.

Впрочем, дорниец не придал этому особого значения, лишь осведомился относительно причин, по которым его сюда вызвали. Волк находился в состоянии, близком к помешательству. Задавать вопросы – значит дразнить хищную тварь. Понимая всю опасность создавшегося положения, Мартелл покорно склонил голову в знак признания верховенства истинного правителя. Несмотря на внешнее высокомерие, юноша хорошо осознавал, с кем имеет дело. Один неверный шаг и все восстание пойдет на спад из-за мучительной смерти действующего командира.

Получив вполне четкий приказ следить за неудавшейся беглянкой, принц тарабанил средним пальцем по деревянной поверхности стола на протяжении получаса. Ему не нравилась компания соотечественницы. Жена покойного Лэнса изучала причину своих бед пронзительным взглядом, с нескрываемой долей презрения. Лорд Дорна, в свою очередь, испытывал неоправданное чувство стыда за совершенные злодеяния.

Великий Лидер, как он себя называл, решил отыграться за порезанную руку на тех, кто дерзнул украсть то, что принадлежит ему по праву. Висячие Сады дрожали под напором властных речей умалишенного безумца. Боевые кличи, требования выдать пленников, призывы к публичному наказанию за измену – все это смешалось в один сплошной белый шум, сильно режущий по ушам. Сын Мартина старался не обращать внимания на радостные вопли за стенами.

– Я почему-то знал, что так случится, – со странной усмешкой произнес Мартелл, глядя при этом на растерянную собеседницу. Доселе молчавший захватчик неожиданно проявил чудеса красноречия. Темные завитки взъерошенных волос ниспадали на прямой лоб. Правильные черты придавали овальному лицу некую завораживающую гармоничность. Он был намного красивее своего брата. – Воистину, непреклонные, несгибаемые и несдающиеся. Я говорил ему, что держать в заточении людей, в чьих жилах бурлит кровь знойных прерий – невозможно.

– Полагаю, это комплимент? Что же, польщена, – третий бокал вина сказывался на поведении. Вместо нервного напряжения по телу разливалось согревающее тепло. За последнюю неделю она выпила больше, чем за всю жизнь. Поводов с каждым днем становилось все больше и больше. – Только этот девиз принадлежит твоему дому, а следую ему почему-то я.

– Не так давно я понял, что гораздо проще смириться с каким-то событием, нежели упорно продолжать бесполезную войну с невидимыми врагами, – продекламировал обладатель ярко выраженного южного акцента. Солнце Руины – так его называли за спиной. Разрушить империю предков, попасть под влияние сумасшедшего деспота – все это вполне оправдывало данное ему прозвище. – Месть не вернет мне брата, это я знаю. Но я смогу причинить боль тем, кто отнял его у меня. И, поверьте мне, эта боль будет во сто крат хуже.

– Гэбриэль не разучился извращать молодые умы. В молодости он хотел получить место при дворе короля. Плести интриги, строить козни, умело манипулировать людьми исподтишка – это его призвание. Тут он преуспел. Но даже я представить себе не могла, что ты, Нолан, станешь на эту стезю. Убийства невинных? Я ведь помню тебя маленьким мальчиком. Ты не такой, каким был твой жестокий брат. Все это не могло просто так исчезнуть.

– Вы пытались воскресить добро в нем. Получилось? – тряхнув головой, дорниец еще раз посмотрел на распахнутое настежь окно. Холодный воздух приятно ласкал кожу на уставшем лице. Неумолимое желание лечь и заснуть преобладало.

– Нельзя воскресить то, чего нет и не было, – просто ответила женщина, понимая, что затеяла опасную игру. Разрушить армию Лжепророка изнутри, подорвать авторитет безумца и переманить на свою сторону мощного союзника – хороший план. Проще, конечно, было бы столкнуть две армии между собой, но природная доброта иногда брала верх над благоразумием и личной выгодой. – Тебе не нужно этого делать. Пока не поздно, все еще можно исправить. Позволь мне помочь тебе.

Она не успела осуществить задуманное и подойти к понурившемуся юноше. Громкие хлопки разнеслись по комнате, свидетельствуя о присутствии непрошеного гостя, в чьи намерения не входило дружеское чаепитие. Старк любил разрушать иллюзии не только в отношении себя. Он также получал особое, ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что позволял жертвам на секунду почувствовать себя в безопасности. Приятно осознавать собственное могущество.

– Боже, стоит отлучиться на пару минут, как они уже строят грандиозные планы по захвату мира, – с этими словами Волк подошел к новоприобретенному союзнику и схватил его за подбородок, – ты же такой добрый, милосердный, сочувствующий и понимающий, – принц резко ударил по раздражающей прикосновениями руке, после чего отошел на несколько шагов назад. Впрочем, это вызвало лишь заливистый смех со стороны палача. – Нолан, будь любезен, оставь нас вдвоем.

Проследив за ретировавшимся дорнийцем, Гэбриэль хмыкнул, а затем повернулся к старой знакомой. Оценивающий взгляд серебристых глаз переходил от полупустого графина с красноватой жидкостью, к той, которая находила в нем утешение. Улыбка, моментально сменившаяся хищной усмешкой, мелькнула в уголках губ. Как бы там ни было, но количество выпитого вина беспокоило леди Тирелл больше, чем речь о бессмысленности затеянного ею предприятия.

– А ты прекрасно выглядишь, несмотря на бурную ночь, наполненную беспечными приключениями, – поймав на себе презрительный взгляд, мужчина вынужденно поднял обе руки вверх. – Что-то не так?

– Перечислить все? Ты захватил мой замок, убил моих людей, пытал какого-то крестьянина, а затем поставил его череп на стол в качестве емкости для соуса, предварительно заляпав мой ковер чужой кровью, и продолжаешь держать меня здесь против воли, – выслушивая ряд несправедливых оскорблений в свою сторону, властелин Севера стремительно сокращал расстояние между ними, – я благодарна за то, что ты разрешаешь мне спать, кормишь меня и подходишь так близко, – на последней фразе она отклонилась назад, чувствуя себя неуютно в огромном кресле, в заточении вцепившихся в подлокотники рук. – Но неужели ты правда думал, что я буду улыбаться?

– А ты хотя бы подумала о тех беднягах, которые голодают где-то…– он щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить. – Не знаю, где. Ладно, я бы составил тебе компанию, но у меня намечается трапеза с твоими друзьями.

– Главное блюдо – фаршированная собака? – едко осведомилась Ирина, ощущая на шее обжигающие дыхание. Гэбриэль облокотился о спинку кресла, доставляя рядом сидящей собеседнице сильный дискомфорт. – Или свою руку отрежешь?

– А мне нравится твое неиссякаемое чувство юмора. Позволь узнать, что ты скорее напишешь Мозеру? Что тонешь в море вина или попытках спасти ближнего? – голос, с отчетливым металлическим оттенком, перестал пугать на четвертом бокале. Надо было сделать это раньше.

– Катись к черту, – последовал незамедлительный ответ, вызвавший неподдельную улыбку на устах растянувшегося во всю ширину кресла Волка. Ей оставалось либо придвинуться к нему, либо терпеть все неудобства в узком углу.

– Значит, вино, – пожав плечами, командир огромного войска с наслаждением следил за дальнейшими действиями сильной и непоколебимой героини тайного движения сопротивления. – Давно ты стала так много пить? Мне следует начать беспокоиться?

– Ты всерьез полагаешь, что тебе так просто сойдет это с рук? Думаешь, мои друзья не знают, где я, и не смогут помочь мне? – поинтересовалась дочь Дагона, пытаясь не думать о близости этого жестокого монстра.

– Ну, в ближайшее время точно нет. А потом нас ждет увлекательное путешествие по стране. И, я надеюсь, ты забудешь обо всех проблемах, включая пытки и наказания, которым я еще могу тебя подвергнуть, если ты не сменишь тон, – раздавшийся стук в дверь прервал задушевную беседу двоих старых знакомых. Предводитель вскочил с места, чтобы впустить внутрь долгожданного гостя, явившегося как раз вовремя. – А вот и надзиратель.

Высокий мужчина крепкого телосложения казался исполином в маленьком дверном проеме. Сделав несколько уверенных шагов навстречу лидеру, он остановился около кровати. Светло-коричневые волосы, коротко остриженные, ложились на прямой лоб, без единой морщины или борозды. Легкая щетина покрывала значительную часть подбородка, заключая плотно сжатую линию губ в своеобразную ловушку из колючих волосков. Насупленные брови и сосредоточенный взгляд карих глаз делали все для создания образа свирепого воина. Вместо улыбки – холодное равнодушие. Здесь не было места эмоциям, лишь непредсказуемая и неоправданная жестокость. Он без видимого удовольствия пожал протянутую ему руку.

– Это Эрнандо. Очень преданный и очень опасный друг, – с этими словами Старк подвел вошедшего как можно ближе к жертве. – Осторожнее. Дорнийцы – народ безжалостный, сама знаешь. Кстати, Эрнандо, если она попробует сбежать еще раз – можешь ее убить. Но только быстро. И не спрашивай, есть ли у нее последнии слова, иначе застрянешь на все выходные.

Дружески похлопав стражника по плечу, Голодный Волк удалился. Теперь можно не беспокоиться относительно возможной смуты. Партизаны угрожали освободить так называемый символ восстания, но в данный момент он находится вне досягаемости.

***

Они отомстили. Нашли более изощренный способ. Орден умен. Священник вошел в тюрьму, освещая ее слабеньким огоньком свечи. Он начал вещать про освобождение души. Безликие монахи любезно освободили его ногу от сковывающих цепей, после чего выволокли из темницы. Затуманенный разум не реагировал на слова старцев до тех пор, пока его не притащили в камеру с ободранными стенами. Алый кирпич создавал иллюзию крови. Посередине стояла грязная табуретка, неподалеку от огня, что тлел в жаровне.

Один из троих присутствующих держал в руках продолговатый кусок железа, накаленный до красноты. Вырванный из глубокого сна организм не сразу ощутил прикосновения цепких пальцев. Они стянули убогий кафтан, оголяя исполосованную спину. Прочитав молитву, проповедник подал специальный знак к началу посвящения. Боль пронзила все тело. Ужасный вопль затих в недрах красной комнаты. Дальше – ничего, пустота. Мрак поглотил все вокруг. Сознание покинуло бренную оболочку в самом конце.

Он очнулся спустя несколько часов. Позвоночник горел, любое движение вызывало нестерпимые муки. Снова этот человеческий силуэт. Его преосвященство, сидевший на коленях перед иконами, внезапно поднял голову и посмотрел на узника. Усмешка тронула пересохшие губы. Извлекая из-под рясы Библию, он аккуратно положил ее около прутьев решетки. Тяжело вздымающаяся грудь помогала судить о состоянии подвергшегося мучениям пленника.

Гэбриэль не отвечал на вопросы, предпочитая хранить гробовое молчание. Тавро в виде креста находилось чуть ниже лопаток. Его заклеймили, как лошадь. Свободолюбие, упорство, нежелание сдаваться – все это испарилось, отошло на второй план. Дверь захлопнулась с протяжным скрипом, но он слишком давно потерял связь с реальностью, чтобы заметить это. Все конечно. Глаза, подернутые пеленой, раз и навсегда закрылись, вновь погружаясь во тьму.

Они говорили, что в ней кроется спасение. Волк думал об этом каждый раз, когда перелистывал пожелтевшие шершавые страницы. Текст можно было различить, так как привычка видеть в темноте никуда не ушла, однако он не выносил чтения этого проклятого писания. Если бы Бог существовал, то не допустил бы такого наказания для сына своего, несмотря на все земные прегрешения. Пусть дарует быструю смерть.

Тем не менее, вместо спасения была дарована метка. Нащупав дрожащими пальцами спрятанный под плиткой кинжал, он со всей силы вонзил его в ненавистную книгу. Так родился план спасения. Осторожно вырезав специальную выемку для кинжала, мужчина приготовился ко встрече с азартной судьбой. Либо она соблаговолит, ради забавы, оказать ему услугу, либо все станет еще хуже и тогда он перережет себе горло. До этого столь радикальные действия вызывали отвращение. Самоубийство все еще считалось тяжелейшим грехом.

Они кричали, умоляли пощадить, хватались за ноги своего палача. Искаженные лица превратились в кровавое месиво. Орден совершил большую ошибку, когда позволил ему приходить на молитвы со своей Библией. Роковые последствия привели к бойне. Открыв молитвенник, сын Маркуса погрузился в чтение, а затем, выждав удобного момента, нанес подошедшему прихожанину десяток ножевых ранений.

Остальные не успели отреагировать. Одного за другим. Медленно и мучительно. Без сожаления, без милосердия. Лики святых наблюдали за массовым истреблением человечества с высоких пьедесталов, но не вмешивались. Багровые реки затопили церковь. Отныне вкус и запах крови ассоциировался с недосягаемой ранее свободой. Помутившийся рассудок пустился в дикие пляски с неудовлетворенной кровожадность. Голодный Волк или Жестокий – велика ли разница?

***

Обагренный кинжал, ставший причиной смерти целого Ордена, сейчас покоился на дубовом столе, около хозяина, погрузившегося в раздумья. Душераздирающие крики мятежников умиротворяли. Мормонт прекрасно справлялся с обязанностями палача и пастыря. Душа замученного, перед тем, как подарить последний танец Дьяволу, могла исповедаться и получить отпущение грехов. Это зрелище вызывало улыбку на устах Предводителя. Снующие вокруг слуги пытались ублажить непредсказуемого захватчика.

На месте любого пленного могли оказаться они сами. Достаточно было лишь одного неуместного слова. Доедая остатки вчерашнего ужина, он внимательно слушал молитву будущего мертвеца. Прикованные к стене железными кандалами, они, не достигая пола, болтались в воздухе наполовину обнаженными. Кто-то сохранил присутствие духа и твердо смотрел в глаза мучителю, пока ему разрезали живот и вытаскивали все содержимое. Другие, напротив, вымаливали прощение, называли имена сторонников.

– Ты слишком нежен. Мне кажется, или это какое-то проявление сердобольности? – поинтересовался Лжепророк у присевшего отдохнуть Джагуара. Многочисленные пятна крови на притягательном лице были тщательно вытерты при помощи платка.

– А еще слишком опрятен, – последовал ответ верного вассала. Черный медведь на изящном кафтане приобрел красный оттенок. Впрочем, его владельца это ничуть не смущало. – Не понимаю, как ты умудрился вырезать бедняге сердце и вместе с ним вытащить еще легкие с печенью. По-моему, это новый Нил. Впрочем, твой приказ я исполнил. Они единственные, кого мы оставили напоследок.

Не скрывая восторга, Великий Лидер поднялся с места и последовал за проводником в самую глубь своеобразного тоннеля. Замкнутые пространства обычно вызывали у него приступы бешенства, но факелы прогоняли навязчивую тьму. Подойдя ближе к тому месту, где содержались негласные вожди мятежа, Старк пристально взгляну на сравнительно молодого пленника.

Насупленные черные брови и плотно сжатые кулаки свидетельствовали о клокочущем внутри гневе, не имеющем возможность излиться наружу. Сгустки алой жидкости струились по небритому подбородку и щекам. Рядом с неподвижным храбрецом висел старый капитан домашней гвардии Висячих Садов, которого, из уважения к возрасту, пытали меньше. Прерывистое дыхание угрожало перерасти в нехватку кислорода. Больной организм ветерана не выдерживал.

– Так, что у нас здесь? Сир Кордвайнер, – он провел острейшим лезвием ножа по щеке солдата, наслаждаясь своим триумфом. Затем, вдоволь наигравшись, Гэбриэль вновь возвратился к первому повстанцу. – И Деррек Дондаррион, да? Ты племянник того самого Томпсона? А? Жаль, что его убили, он был неплохим воином. Я люблю таких. Их нужно ценить. Прости, ты что-то сказал?

– Нет, я просто посоветовал тебе скорее сдохнуть, – за столь дерзкие слова мужчина был награжден глубокой царапиной на лбу. Все произошло быстро – один взмах ножом и по шее уже бежала легкая струя.

– Ты хочешь, чтобы я нарезал тебя, как твоих товарищей? Заткнись, хорошо? Только я имею право на голос. На меня смотри, смотри мне в глаза! – с этими словами он резко схватил узника за горло. – Смотри мне в глаза, ублюдок! Я здесь царь и бог. Так что закрой рот. Или сдохнешь.

– Что такое, Спайк? Где твоя хваленая гордость теперь? Вы же, мать вашу, завалили целую династию! Я разочарован. Посмотрите на себя. Вы пришли ко мне, в мой дом, и решили, что сможете меня убить? Все было честно. Я не тронул вашего наследника, оставил вас в покое, а вы отплатили мне подобным отношением? Продажные собаки. Скотины, мать вашу!

– Да, теперь я по-настоящему сочувствую леди Манвуди. Надеюсь, ты понимаешь, что никогда в жизни она не останется рядом с такой тварь, каковой ты являешься.

Джагуар вздрогнул от услышанного. Предводитель мог простить все: панибратство, навязчивость, глупость, фамильярность и переменчивость. Но все, что было связано с этой женщиной, все, что так или иначе ее касалось, приводило Волка в бешенство и неистовство. Расширенные зрачки говорили красноречивее любых слов. Мормонт ринулся наперерез потерявшему рассудок лидеру, но был задержан двумя другими воинами из лучших побуждений.

Вмешиваться и принимать сторону осужденных на смерть – самая большая ошибка. Северянину пришлось отвернуться, чтобы не стать свидетелем бесчеловечной расправы. Он пытал людей, но всегда старался облегчить их муки, незаметно нанося смертельные раны, дабы они поскорее умерли. В данный момент все лучшие побуждения были заглушены воплем отчаяния. Сначала нужно отрезать конечности.

***

Священник пытался добраться до виднеющейся вдали полоски леса. Поддерживая сломанную кисть руки, он продолжал ползти на локтях. За ним тянулся кровавый след. Холод притупил чувство боли. Ему удалось сбежать во время бойни, но глубокие раны замедляли движение. В конце концов он повалился на снег, после чего еще долго передвигался лишь при помощи ног. Все вышло из-под контроля. Он не предвидел возможное предательство одного из членов Ордена.

Взбесившийся зверь вырвался на свободу и поглотил своих мучителей. Пятнадцать лет он не видел солнца и не дышал свежим воздухом. Необузданная сила удвоилась, ярость, в свою очередь, вылилась мощным потоком. Изголодавшийся по крови монстр рвал их на части, словно животных. Однако проповедник не станет жертвой того, какого он так долго истязал. Он сможет достичь первоначальной цели и попросить о помощи кого-нибудь из мимо проезжающих крестьян.

Громкое лошадиное ржание, предвестник скорой смерти, разнеслось по всей округе. Вороной жеребец на полном скаку пронесся мимо израненного тела священника, резко останавливаясь у протянутых к лесу рук. Всадник спустился, ощущая под ногами хрупкое белое покрывало. При глубоком выдохе из ноздрей повалил пар, окутывающий лицо убийцы. В глазах полыхал настоящий пожар наслаждения. Этот день, несомненно, войдет в список лучших, насыщенных эмоциями дней.

Опустившись на корточки подле будущего покойника, Старк аккуратно, с трогательной нежностью, отстегнул огромный черный плащ, волочащийся за хозяином по земле. Дикий хохот резанул по ушам служителя Господа. Он еще раз попытался совершить безуспешную попытку уйти, но внезапно ощутил, как острейшая сталь прознает кожу в области ребер.