сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 54 страниц)
— Так-так, за кого ты нас вообще принимаешь? — драматично воскликнул Танака, ударяя кулаком себя по сердцу. — Мы устроим им лучшую приветственную вечеринку!
— Да ты чертовски прав! — Нишиноя прыгнул на плечи Танаки, и все поскорее скрылись от правосудия, прежде чем Даичи успел бы взорваться.
Хината вернулся к Кагеяме, который выглядел растерянным ребенком с букетиком диких цветов, зажатом в правой руке и высыпавшимися ему на бедра. Ячи рассмеялась и снова села рядом с ним, забирая полоску цветов, которые она уже успела сплести вместе.
— Извини, что отбежала! Выбора у меня особого не было.
Кагеяма кивнул, выражение его лица было слишком серьезным и сосредоточенным, учитывая то, что ему нужно было всего лишь посидеть тут и подождать.
— Я насобирал немного цветов, — неловко сказал он, поднимая руку. Хинате он казался маленьким мальчиком, понятия не имевшим, что происходит, но все равно пытающимся сделать что-то правильное. Вспоминая, как он выглядел, когда Хината заметил его минутой ранее, он задумался, а не чувствовал ли он себя одиноким, сидя тут наедине с собой.
Хината плюхнулся рядом с ним, настолько близко, что Кагеяма тут же чуть отодвинулся от него. Ох, ладно. Что поделать. Вряд ли Хината сможет это как-нибудь исправить.
Может, чувство, что они были близки только в темноте было… весьма точным. Наверное, Кагеяма только поэтому и хотел, чтобы Хината был поблизости — потому что он вытряхивал его из кошмаров.
Хината взял один из цветков и стал по очереди отдирать у него лепесток за лепестком, пока они не усеяли его колени. Ему было все равно, все равно, все равно.
Кагеяма ясно показал, что его присутствие не требовалось и не желалось, и что он лучше умрет в лесу, нежели проведет еще хоть день с ним.
Но почему же он не отпускал его руку той ночью?.. И почему язык Хинаты предал его и пообещал Кагеяме, что он останется рядом с ним?.. Честное слово, он этого не планировал. Хината попросту не смог с собой ничего поделать, увидев настолько расстроенного Кагеяму в лесу. Он открылся ему, не думая, или, скорее, с одной только мыслью: помочь ему, помочь ему, помочь ему. Помочь ему перестать плакать.
Хината видел слишком много слез в своей жизни, но никогда от такого замкнутого и настороженного человека, который даже о прошлом-то своем не рассказывал, не то что делился мыслями и чувствами.
Ему словно внезапно оказали честь — увидеть его таким открытым, и Хината отреагировал абсолютно нормально, в соответствии с ситуацией.
Кагеяма ненавидел его, а Хината все равно вел себя так, словно у них была особая связь.
Боги, он был так жалок.
Кагеяма издал непонятный звук, и Хината покосился на его. Неужели пожалуется на то, насколько Хината близко сидел?
— Х-хината, — его голос был настолько тих, едва слышен, но имя свое он разобрать сумел. Кагеяма уставился на цветы, опустив голову, и щеки у него словно слегка покраснели. — Спасибо тебе.
Ох. …ох. Его сердце пропустило крошечный, счастливый удар, и Хината защебетал в ответ, все сантименты вроде «да не за что», «и не благодари», «обращайся, когда потребуется» вырывались наружу, перемешиваясь в абсолютном беспорядке. Боковым зрением он видел, как улыбалась Ячи. Ее взгляд все еще был сфокусирован на цветочной короне, которую она плела, но, похоже, она, как обычно, слишком много знала. Честное слово, друзья детства — это просто что-то с чем-то.
Тут на другом конце лагеря закричали Нишиноя с Танакой. Ячи уронила цветы, вскидывая голову, и вскочила на ноги прежде, чем сама успела все разглядеть.
— Они здесь!..
Ячи сорвалась с места, и к тому моменту, когда Хината наконец уговорил Кагеяму пойти с ним, она уже обнималась с Киеко, прижимаясь к ней; принесенные сумки и корзины, которые та несла, стояли на траве рядом с ними. Саеко крепко обхватила руками головы Нишинои и Танаки, и они счастливо смеялись все втроем. Асахи стоял рядом с лошадью Саеко и гладил кобылу по шее, несомненно, бормоча какую-нибудь похвалу.
— Так-так, идите сюда, меня на всех хватит! — Саеко отпустила своих братьев и подошла к Даичи, затянув того в радостное объятие, а затем и к Суге. Хината ждал, чуть ли не подпрыгивая на месте. Объятия Саеко были крепки и пронимали до костей, он их обожал.
— Солнечный мальчик, да ты, я смотрю, все так же светишься!
— Да!
Она с той же силой обняла его, а, отпустив, жестко похлопала по спине.
— Хорошо, хорошо! Нельзя же, чтобы вы напортачили в наше отсутствие. Ах, твой незнакомец уже на ногах и жив-здоров?
Она подошла к Кагеяме, который выглядел несколько испуганным. Или до смерти испуганным, когда она обхватила его все с той же ухмылкой на лице.
— Рада знакомству, новенький! — Саеко потрепала его по плечу, и Хината приглушенно пискнул. Не то плечо.
Кагеяма застонал и отшатнулся назад, поднимая здоровую руку, чтобы в случае чего защитить плечо.
— С-саеко — не то плечо… — сказал ей Хината слабым голосом, оглядывая Кагеяму. Тут до Саеко дошло, и она кинулась извиняться, похлопывая Кагеяму уже по другому плечу.
Краем глаза Хината видел, что Ячи и Киеко все еще обнимались, и это делало всех (ладно, Танаку и Нишиною) нетерпеливыми. Хотя, видя, как волновалась Ячи каждый раз, когда они уходили на рынок — она заслужила какую-то передышку и отдых от всех гнетущих ее забот.
Радость, текущая внутри Хинаты, была так же чиста, как и вода из ручья у источника. Все, о ком он заботился, теперь были здесь, за безопасными стенами лагеря, вместе.
В конце концов, они перешли к большому костру и расселись вокруг, пока Киеко и Саеко доставали товары, которые они принесли, по очереди рассказывая о произошедшем. Большинство историй были веселыми, а вот некоторые оказались опасными, и от них Ячи еще сильнее жалась к руке Киеко.
Особым облегчением стал керосин. Еще там были некоторые новые специи для Асахи, который взволнованно болтал о стольких возможностях, которые они давали для готовки, пока Даичи не сказал ему замолчать и дать девочкам договорить. Но улыбка все равно не сошла с лица Асахи, и он покрепче прижал к себе маленькие мешочки.
Гвоздем программы стали засахаренные фрукты, которые Укай заставил девушек взять в качестве подарка «для всех озорников». Рот Хинаты наполнялся слюной при одной только мысли о таком десерте! Суга не позволил бы им даже попробовать до нормального ужина, так что их отложили на потом.
Закончив на этом, они, наконец, раздали миски с тарелками самых разных цветов и размеров, и Асахи им здорово помог.
Хината не мог даже сдержать звуки восхищения, вырывавшиеся из него, когда он пялился на свою тарелку. Мясо выглядело таким свежим и хрустящим, овощи только натертые, как он и любил, и каждому еще и по куску хлеба досталось. Такие порции пищи были невероятными.
Похоже, Кагеяма думал так же. Он уставился на свою тарелку блестящими глазами, наверное, даже не осознавая, что он улыбался, и не начиная есть, даже когда Даичи пожелал им приятного аппетита.
Хината проглотил большой кусок, который он уже успел отхватить.
— Знаешь, а ведь на вкус это еще лучше, чем на вид.
Кагеяма «свирепо» глянул на него (слишком уж у него получилось мягко для такого описания) и тоже поторопился откусить. Выражение его лица было бесценно. Хината никогда не видел, чтобы человек был так поражен едой, и это согрело его изнутри. Он мог так вечно сидеть и смотреть, как светилось лицо Кагеямы, он был не против.
— Это невероятно! — высказался Кагеяма, замерев, когда он понял, насколько громко у него это вышло.
Все попросту рассмеялись, Асахи же по-доброму улыбнулся ему и поблагодарил.
Хината удостоверился, что он всегда был рядом с Кагеямой в тот вечер, все еще поддаваясь тому странному желанию защитить его от чего-то, и попытаться ободрить, когда Кагеяма все поглядывал в сторону Тсукишимы на другой стороне группы, настолько далеко от них, насколько возможно.
Зная, что Даичи поговорит с ним, Хината уже расслабился, но вот об его друге такого нельзя было сказать.
Погодите, его друге? Кагеяма не был его другом, верно?
Боже, это его так запутало! Хината запихал все мысли в дальний ящик и постарался не обращать на него внимания, наслаждаясь компанией и едой. В кои-то веки им было позволено есть столько мяса, сколько влезет, и Хината пользовался этой возможностью по полной программе до тех пор, пока он не почувствовал, что уже не может шевелиться, и тогда сонно отклонился назад, пытаясь слушать все истории, которые рассказывали вокруг, и смех его семьи.
Они все растянулись на земле между бревнами, на которых сидели, глядя на небо сквозь дым костра. В этот раз никто не настаивал на раннем отбое, чтобы подняться с рассветом. Обычные правила сегодня не действовали. И просто полежать тут было абсолютно нормально. Хината знал, что во всем мире не было места безопаснее этого — середины их укрытия.
Он был сонным, сытым и готовым спать прямо тут. Даже веки Кагеямы медленно слипались, и Хината закрыл свои с улыбкой на лице, увидев это и положив щеку на сложенные ладони.
Он услышал резкий вздох и какой-то звук. Глаза Хинаты резко открылись, и он увидел сидящего Кагеяму, который дышал слишком уж тяжело в такой спокойной атмосфере, воцарившейся вокруг.
Даичи начал будить тех, кто успел задремать, вместе с Сугой беря на себя заботу в виде распихивания всех жителей по кроватям.
Прежде, чем они дошли бы и до них, Хината потянулся, коснувшись кончиками пальцев руки Кагеямы; он об этом даже не думал, это было попросту естественно.
— Все в порядке?
Кагеяма отодвинул руку от его прикосновения (ему не было обидно, нисколько) и покачал головой.
— В полном.
Он казался усталым, утомленным событиями дня, но его голос был все еще острым и как будто лишним в середине этой сонной, счастливой, расслабленной ситуации. Хината хотел расспросить его, но тут, зевая, к ним подковыляла Ячи.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — пробормотала она жутко уставшим голосом, но все-таки задержалась, чтобы обнять его.
— Я рад за тебя, — пробурчал Хината в ее волосы, и Ячи отстранилась, улыбаясь ему.
— Я тоже за тебя рада.
Хината уставился на нее, ошарашенный ее словами, — о чем она, черт побери, только думала, — но потом она поцеловала его в щеку и помахала, пожелав спокойной ночи.
— Так, идите уже, я видел, как вы едва не заснули.
Суга подошел к ним с лампой в руках, когда умудрился распихать по постелям Танаку и Нишиною. Наконец и Кагеяма с горем пополам встал на ноги (Хината и представить себе не мог, насколько изможденным он себя, должно быть, чувствовал), и они затащились в лазарет.
Как только Кагеяма свернулся у себя на кровати, прижавшись спиной к стене, то вырубился, как задутая лампа. Увидев его таким, Хината обнаружил странное желание накрыть его одеялом, от ног до подбородка, просто ради ощущения, что он может его защитить.
Хината вообще подобного желания кого-то защитить не испытывал с тех пор, как нашел Ворону. Конечно, он, не задумываясь, сражался бы не на жизнь, а на смерть за любого члена Карасуно или Некомы, но подобная сосредоточенность на ком-то…
И, тем не менее, это все равно было по-другому. Ворона нуждалась в нем, такой молодой птенец не выжил бы без чьей-то заботы. Кагеяма не умер бы. Напротив, он был одним из самых жизнестойких людей, встреченных Хинатой, и это говорило о многом. Все те шрамы? Та метка и ее значение? Его колотая рана? Только сильный человек мог продолжать так, как это делал он.
Кагеяма прекрасно справится без него, и это заставляло Хинату пытаться провести какую-то грань еще сильнее, дабы оградить себя от лишней боли. Он не мог ничего с этим поделать — и ему предоставился идеальный шанс поговорить с Сугой по поводу той идеи, которая зрела у него в голове еще с самого утра.
— Можно поговорить с тобой? Снаружи? — прошептал он, боясь побеспокоить Кагеяму.
Суга жестом позвал его следом, и повернулся спросить, в чем было дело, сразу, как только они оказались на улице.
— Э-эм, ты… ты помнишь, как предложил мне стать твоим учеником? — лицо Суги засияло, и Хината поторопился продолжить: — Я все так же не… Я не думаю, что мне это подойдет. Но я хотел попросить тебя… мог бы ты научить Кагеяму лечить людей? Знаю! Я знаю, что он… не останется, но мне кажется, что для него было бы очень хорошо… научиться лечить своими руками.
Суга посмотрел на него, и на секунду Хината побоялся услышать ответ, но потом тот поднял руку и сжал его плечо.
— Ты хороший мальчик, Хината, — его голос был таким гордым, Хината не знал, что и делать. — Не беспокойся об этом. Если он захочет, я научу его всему, что знаю. А теперь тебе пора спать, так ведь?
— Спасибо тебе большое, — может, он просто слишком устал, а, может, годовщина рдела над горизонтом, но он был так ошеломлен привязанностью и благодарностью. — И, и спасибо тебе… за все остальное тоже. Спасибо. Я обязан тебе моей жизнью, моим домом и моей семьей.
Суга поставил лампу на землю, чтобы крепко обнять его.
— Я просто благодарен, что мы смогли стать для тебя домом и семьей. Ты и понятия не имеешь.
Впервые с тех пор, как он плакал из-за Кагеямы, слезы почему-то снова подкатили к его глазам, быстрые и легкие, приносящие сладкое облегчение.
— Знаешь… Киеко принесла две свечи, для Ячи и для тебя. Она подумала, что это было бы хорошим поступком. Мы можем зажечь их вместе, или ты можешь сделать это сам. Как тебе будет лучше.
Хината уже и говорить не мог, подавившийся таким количеством эмоций. Он сумел лишь выдавить еще одно дрожащее «спасибо».
Суга погладил его по спине, пока он снова не успокоился, нежно растрепал его волосы и снова пожелал ему спокойной ночи. Хината улыбнулся ему в ответ как мог.
Он тихо пробрался назад в лазарет, шаря по темноте без лампы Суги, но к этому моменту Хината уже привык маневрировать тут и в отсутствие света. Он свернулся на кровати и нашел свой покой в ровном дыхании Кагеямы рядом, быстро засыпая.
***
Конечно, ему снова пришлось будить Кагеяму.
В этот раз ему было особенно плохо, и хотелось бы Хинате все-таки иметь лампу. Кагеяма был слишком погружен в свой кошмар, бормотал громче обычного, двигался сильнее и резче, издавая еще более плохие болезненные звуки.
Когда он, наконец, проснулся, Хината буквально чувствовал, как он трясся под его ладонями, пока он сам пытался успокоить его.
— Все нормально, — сказал он, уже потеряв счет того, сколько раз он говорил это Кагеяме. — Все хорошо. Все будет в порядке.
— Нет, не будет, — выдавил Кагеяма, и его голос выдал слезы, которые Хината не мог видеть в темноте. — Это ложь. Ничего не в порядке. И никогда не будет. Почему ты просто не дал мне умереть?
— Кагеяма… — Хината не мог найти слов, просто не мог.
— Забудь. Я не это имел в виду, просто — перестань лгать мне. Рассказывать всякий бред. Ничего не будет в порядке. Эти кошмары никогда не закончатся.
— Нет, закончатся, — в конце концов, хоть что-то он мог сказать уверенно. Кагеяма не мог назвать это ложью — они закончатся, со временем, когда-нибудь. Хината знал. — Просто подожди. Обещаю, они прекратятся.
— Откуда тебе знать? — огрызнулся Кагеяма, и яд в его голосе уничтожил остатки мирной, туманной сонливости, которая витала в воздухе. Хинате было холодно, он устал, чтобы даже определить где верх, а где низ, он не мог сейчас вести такую дискуссию. И Кагеяма тоже не мог.
— Я не такой, как ты — защищенный, огражденный от жестокости реальности. Ты понятия не имеешь, каково это, иметь кровь на руках, или когда на тебя охотятся. Ничего ты не знаешь.
Хината резко вздохнул, и воздух болезненно пронесся по его горлу и легким. Слова Кагеямы жгли хуже пощечины, хуже раны, хуже ожога.
— Может, это ты ничего не знаешь, — он хотел так же ядовито огрызнуться ему в ответ, но Хината не мог повысить голос громче шепота. Он отскочил от Кагеямы, закрыл лицо ладонями и подтянул к себе ноги. Он старался сидеть тихо, пытаясь не выдать того факта, что он плакал, плакал опять, и это было просто нелепо.
Кагеяма все еще не лег назад в кровать. Когда Хината икнул и глубоко, содрогаясь, вздохнул, он взволнованно спросил:
— Хината?
— Ложись спать, — неважно, как сильно Хината пытался контролировать свой голос, у него не получалось, и звучал он рыдающим и покоробленным.
Он услышал, как Кагеяма приблизился к нему, и думал было отодвинуться подальше, но он слишком устал, боже, он так устал и не хотел думать об этом, не хотел спать, потому что если они вернутся и…
— Хината, — выдохнул Кагеяма, уже ближе, слепо пытаясь коснуться его. Хината сам удивился, что позволил ему, и немножко ненавидел себя за это, но он все равно был благодарен за то, что Кагеяма положил руку ему на плечо, что хоть раз это он решил помочь ему.
— Что я сделал? Прости.
— Я устал, — ответил Хината, не в состоянии сказать ему что-либо еще, даже если ему и хотелось. — Мне просто нужен сон. Ложись спать, Кагеяма.
