сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 54 страниц)
Хината и Суга помогали ему садиться, омывали его тело прохладной водой и обтирали шероховатыми тряпками (давно он не падал так низко), и ежедневно сменяли повязку. Каждый раз, когда он ощущал на ране холодный воздух, по его коже пробегали искорки боли, и он был благодарен, когда новые бинты давали ему хоть какое-то чувство защищенности.
Конечно, Кагеяме уже приходилось переносить раны — бесчисленное множество порезов и синяков, но явно не что-то настолько плохое. Он никогда так не зависел от других людей, целиком и полностью понимая, что своей жизнью он был обязан Суге и Хинате.
(Только вот насчет Хинаты он все еще не был уверен — было очевидно, что медицинскими знаниями владел Суга, но Хината всегда был рядом. Он был его учеником?)
И Кагеяма все еще не выяснил, что же Суге и Хинате могло понадобиться от него. Не показывая, знали ли они о его навыках, о его прошлом, они лишь говорили, что ему не стоит волноваться о чем-либо, кроме выздоровления.
И только от этого утверждения разило вопиющей ложью.
Все, о чем он волновался — выживание, и ничего больше.
В последующие дни Кагеяма больше полагался на слух. Судя по упоминаемым именам, тут было еще как минимум семеро человек, если не больше. Определенно, они были одной из известных по слухам групп, сумевших основать лагерь вне зоны досягаемости армии и защищать себя ото всех лесных скитальцев.
Это было впечатляюще само по себе — каждый член группы должен быть умелым бойцом.
Похоже, у них была какая-то иерархия — если в общем, люди прислушивались к Суге и парню по имени Даичи, который, видимо, был их лидером.
Хината слишком уж быстро заводил беседы и доверие. Если это и была уловка, то он никогда не выходил из своей роли, вместо этого рассказывая Кагеяме обо всем, не зависимо от того, хотел тот вообще это слушать или нет. На четвертую ночь, когда Хината вновь вытащил Кагеяму из кошмара и разгонял темноту, убаюкивая его своим голосом, Кагеяма уже знал о подруге детства Хинаты, — Ячи, — его вороне, его друге Кенме из другого лагеря, его любимой еде и местах для охоты, его любви к лазанью по деревьям и виду с вершины.
Он знал о Хинате больше, чем о любом другом человеке за последние несколько лет.
Кагеяма неуверенно предложил в ответ историю о том, как он попал в засаду, не называя деталей и причин работы с этими людьми. За этим единственным исключением он в основном молчал. Он не особо хотел распространяться по поводу своей жизни, и Хината, казалось, смирился с тем, что он не хотел разговаривать.
День, когда Кагеяма впервые полноценно поел, стал поворотным моментом.
В тот день он впервые почувствовал, что его конечности не были ватными — сила медленно, но верно возвращалась в его кости, стало легче переносить боль, его общее состояние улучшилось. Кагеяма мог сам садиться и есть, а Хината (который покидал его исключительно из-за необходимости выполнения других обязанностей) все так же радостно наблюдал за каждым крохотным шагом его выздоровления.
Когда его сердце пропустило счастливый, мимолетный удар, когда Хината вернулся, Кагеяма понял, что все не может продолжаться в том же духе.
Кагеяма и так зашел слишком далеко. Каким бы там шармом не обладал Хината, если все так и продолжится… он начнет с ним делиться. Он поверит в него, доверится ему. Он сдастся и сделает все, чего от него хотят эти люди.
Рутина протекала приятно. Еда была восхитительной и сытной, — регулярно Кагеяма такой с детства не ел, — а Хината разговорами помогал ему справиться с каждым кошмаром и утешал, когда мог. Суга делал все возможное для его выздоровления. И он был им благодарен, искренне благодарен.
Но Кагеяма не мог дать им что-то взамен, и он не хотел рисковать своей жизнью, когда они это выяснят.
Когда Суга сказал ему, что с ним хотел поговорить Даичи, он понял, что пора сматываться.
— Ему жаль, что он не смог прийти к тебе раньше — мы весьма заняты последнее время, — голос Суги был непринужденным и легким, как и всегда; даже поправившись, Кагеяма не мог толком его понять. — Не повезло тебе оказаться здесь в такое беспокойное время.
Кагеяма кивнул, стараясь не морщиться, пока Суга перебинтовывал его плечо. Швы наконец-то были сняты, но рана все еще была воспаленной после лечения.
Он уже продумал план побега. Он даже не бывал вне лазарета, но знал две вещи: снаружи будут дежурные, мимо которых надо будет проскользнуть, и он справится. Нужно будет лишь уйти достаточно далеко, чтобы они не смогли его отследить.
Когда он понял, что не останется тут надолго, его омыло странное чувство спокойствия. Несмотря на свое состояние, Кагеяма заставлял себя вставать и ходить туда-сюда на небольшое расстояние. Он был невероятно слаб, но все будет нормально. Он выбирался и не из таких передряг.
Кагеяма повторял это снова и снова. Он выбирался и из худших передряг.
Когда Хината вернулся с едой, спокойствие все еще было при нем, и, может, поэтому Кагеяма и не сдерживался, как обычно.
— Ты когда-нибудь был у моря?
Хината чуть не подавился мясом, которое жевал. Кагеяма подождал, пока идиот перестанет кашлять, и постарался не обращать внимания на искорки, загоревшиеся в глазах Хинаты, когда тот взволнованно вздохнул:
— А ты был? Это правда, что оно похоже на озеро, но тянется бесконечно и касается неба? Его конца действительно не видно?
— Да… Не думаю, что до него можно доплыть. Оно такое широкое, просто невероятно. Дыхание перехватывает.
Хината, похоже, напрочь забыл о еде.
— Я знал, что ты что-то повидал, я знал это! А что насчет… гор? Ты когда-нибудь видел горы? Ну, в смысле, вблизи.
Всепоглощающее внимание, которым одарил его Хината, чуть было не стало роковым для Кагеямы, но он почему-то не мог остановиться. Теперь, когда ему не надо было все время ждать подвоха, говорить с Хинатой было весьма приятно. Раньше никто не слушал его историй, хотя это были самые прекрасные воспоминания Кагеямы.
— На вершине кажется, словно ты видишь весь мир.
— А-а-ах! — Хината пискнул, чуть не плача. — Потрясающе! Они ведь так далеко, да? Ох, пожалуйста, пожалуйста, расскажи мне еще.
И Кагеяма так и сделал. Он описал ему каждое место, которое поражало его до мозга костей, которое врезалось ему в сознание и помогало пережить те времена, когда каждый шаг казался бессмысленным. А Хината слушал.
Кагеяма и не думал, что тот окажется таким хорошим слушателем после всей той бесконечной болтовни, которой он наслушался от него за прошедшие дни. Но факты говорили сами за себя — он сидел напротив, пища от восхищения и задавая вопросы время от времени.
В какой-то момент Кагеяма тоже перестал есть, используя здоровую руку для жестикуляции и отчаянно пытаясь выразить всю непередаваемую красоту, которую невозможно было представить, не увидев. Но он хотел, чтобы Хината ее увидел. Он хотел, чтобы Хината повидал все эти места, потому что ему было любопытно увидеть выражение его лица, когда он сам увидит море.
И почему он никогда не покидал лес? Чем он занимался последние несколько лет?
— Можно тебе кое-что рассказать, Кагеяма? — тихо спросил Хината, нарушив затянувшуюся тишину.
А ведь до этого тебе не требовалось мое разрешение.
Кагеяма молча кивнул.
— …Я всегда хотел выйти из леса. Но я никак не мог решиться, понимаешь? Не мог оставить Карасуно.
В его голосе даже не было страха — лишь беспомощность.
И от нее в животе Кагеямы проснулось странное чувство — что-то, подозрительно напоминающее жалость. Хината выглядел таким счастливым, но в конце дня, разумеется, оказывался в ловушке.
Что бы они ни делали, чтобы заставить людей оставаться из-за чувства вины или долга, работало оно идеально.
Кагеяма глубоко вздохнул, и все его мысли за последние несколько часов выталкивали наружу один только вопрос Хинате — а не хотел ли он пойти с ним…
— Ох! О нет! Когда это так стемнело?! — Хината вспрыгнул на ноги. — О боже, Тсукишима, этот придурок, ни за что от меня не отвяжется, если я пропущу свою смену. Даже не знаю, за что он так нравится Ямагучи. Ты поймешь, о чем я, когда встретишься с ним. Кстати, думаю, завтра тебе можно будет выйти отсюда, насладиться теплым солнечным днем и поесть со всеми! Мы едим вместе раз в день — это очень весело, и все до смерти хотят с тобой встретиться!
Хината так широко улыбнулся, что Кагеяме пришлось отвести взгляд. Он кивнул, рассматривая свои ноги, и возвращался к тишине.
— Сегодня я не смогу быть тут. Мне надо охранять лагерь… прости.
Не следовало ему звучать так удрученно. Да и не стоило — Кагеяма со всем справлялся сам. И не было ничего страшного в том, что Хинаты не будет тут, чтобы вытащить его из очередного дурацкого кошмара.
— Спокойной ночи, Кагеяма. Увидимся утром.
Хината замедлился, явно ожидая какого-никакого ответа, но Кагеяма просто не смог из себя ничего выдавить. В горле все комом встало, и легче не стало даже после ухода Хинаты.
Суга проверил его в последний раз, удостоверившись, что он был в порядке. Что-то непонятное происходило с Кагеямой, изнурительное смятение, которое усложняло приведение его плана в реальность.
Ему было стыдно, но он взял немного мази, которую Суга использовал для его раны. Из провизии у него остался только хлеб, который он забыл съесть, но придется обойтись тем, что есть.
Он оглянулся на кровать, в которой провел последние дни — или недели? Скорее всего. А, казалось, даже намного дольше. Но он не должен был колебаться.
Кагеяме было проще жить в одиночку, свободным от любого чувства вины или долга, которое могло бы привязать его к одному месту. (А чем они могли воспользоваться лучше, чем спасением его жизни?)
Ему надо было уйти сейчас или он не сможет уйти уже никогда, останется, зависимый от незнакомца, которому, может, и сделает одолжение, рассказывая обо всех местах, которые тот уже никогда не увидит, несмотря на то, насколько сильно рвётся к ним.
Кагеяма доверился своим инстинктам, своим ногам, которые продвигали его вперед без единого звука, хоть он и шатался, сражаясь с ноющей болью на каждом шагу и головокружением, которое не брало верх только благодаря его решительности, желанию покинуть это место.
Даже на поиски выхода в лес ушло нереально много времени — у Кагеямы создалось впечатление, будто он успел обойти половину лагеря; сердцебиение гулко отдавалось в ушах, а боль в плече запульсировала пуще прежнего.
Кагеяма глубоко вздохнул, надеясь, что оковы, стискивающие его горло, спадут, когда он оставит тюрьму этого лагеря позади.
Он заставил себя выбросить из головы все мысли о Хинате и Суге и сосредоточиться лишь на том, что ждало его впереди. Это будет не увеселительная прогулка. Но ему необходимо было всего лишь отойти на достаточное расстояние, чтобы они его не поймали. Оставалось надеяться, что они заметят его отсутствие только утром, давая ему хоть какую-то фору.
Кагеяма попробовал пошевелить пальцами левой руки, но добился лишь слабого подергивания. Он даже не мог соврать себе, что рука просто онемела от долгого лежания или швов.
В его сердце прокрался ужас, но он тут же отшвырнул его в сторону, подавляя страх всей своей волей.
Он не мог позволить себе запаниковать. Да, он был напуган. Но тут ему никто не поможет. Мир был устроен не так. Ему предстояло выживать в одиночку.
Кагеяма повторял это снова и снова, пробираясь в глубину темного леса.
Комментарий к Глава 3: На сломанных крыльях не полетаешь
Кагеяму... жизнь прилично потрепала. И теперь он совершает глупые поступки, потому что он глупый мальчик.
========== Глава 4: Если тебе не все равно ==========
Глава, в которой Хинате честно, искренне все равно. Совсем. Абсолютно.
***
Усталость была отброшена на второй план. Обычно Хинате было тяжело стоять на карауле, но сегодня все его тело излучало энергию, а в сознании вихрился водоворот цветов и картинок, которые он пытался представить. Когда он в последний раз был так опьянен восторгом? Даже не в тот раз, когда Тсукишима завалился в огромную лужу грязи. А ведь это был действительно веселый денек.
Но самым главным было то, что после долгого молчания Кагеяма, наконец, открылся ему. Он говорил! С ним! Для него! Еще и о таких потрясающих вещах!
Хината прикрыл рот, чтобы приглушить любые восторженные звуки.
С гор действительно был виден весь мир. Туда можно забраться, все выше и выше, и никакие тонкие ветви деревьев тебя не остановят — потому что ты направлялся к высочайшей точке этого света. И где-то там было гигантское, бесконечное озеро, растянувшееся за горизонт, которое меняло цвета при закате и восходе и выбрасывало на берег самые странные и интересные вещи.
Хинате такое и не снилось. Но он верил каждому слову Кагеямы. Он верил в мир, который тот описал, и жутко хотел послушать еще историй. Если ему повезет, Кагеяма не вернется к своему кислому лицу и давящему молчанию, а расскажет ему побольше завтра.
Может, он интересными историями со всеми поделится! Ячи бы они понравились. Хината вообще не мог уже дождаться возможности познакомить их. До недавнего времени Суга просил оставить Кагеяму в покое, чтобы тот поправлялся, но с ним все было хорошо. Болезненный, бледный оттенок лица, который преследовал его первые дни, когда все выглядело так безнадежно, исчез. Жар спал, рана выглядела намного лучше (сначала Хинате плохело каждый раз, когда он менял повязки). Кагеяма был на верном пути к выздоровлению.
И, может, теперь, когда он открылся, Хината и о нем побольше узнает! Может, они будут почаще проводить вот так вечера, обмениваясь историями, напрочь забывая о попытках поесть.
Он нервно заерзал, внезапно вспомнив о кошмарах Кагеямы — о его борьбе и тихих словах, надломившемся голосе и отчаянной мольбе. Хината позволил себе оглянуться на место, где хотел бы сейчас быть. Неужели Кагеяме придется остаться наедине со своими снами и страдать самостоятельно, не слыша никакого ободрения?
Когда у самого Хинаты были кошмары, только постоянные утешения Ячи его и спасали.
Но за одну ночь ведь ничего не случится, верно?
Какие-то звуки поблизости спустили его с небес на землю. Он резко сосредоточился, задержав дыхание, и сконцентрировался только на шуме вокруг. Большая его часть была ему знакома, став обнадеживающей песней, сопровождающей его по жизни — шелест листьев, мягкие шорохи сов и других животных, просыпавшихся в это время ночи, ведущих активную деятельность в темноте. Наверное, просто кто-то из них?
Хината тихо выдохнул, потом снова вдохнул, пока его сердце отбивало умеренный ритм, ожидая других признаков атаки.
Ничего.
Он просто слишком завелся. Хината уселся поудобнее и постарался не думать о видениях, вдохновленных историями Кагеямы. Но устоять было тяжело. Все эти чудесные вещи соблазняли его намного сильнее, чем темнота вокруг. У них даже не осталось керосина, чтобы он мог взять с собой лампу.
Все молились, чтобы Киеко и Саеко поскорее вернулись с рынка.
Казалось, смена длилась дольше обычного. Намного дольше. И все это время он никак не мог отделаться от плохого предчувствия, колющегося у него под кожей — как укус, который нельзя было почесать.
Будет ли Кагеяма в порядке?
***
Когда рассвет медленно окрасил утро расплывчатыми бледными цветами так, что едва-едва можно было что-то видеть, ноги Хинаты понесли его прямо в лазарет. Мимолетно глядя на свое пристанище, он понимал, что соскучился по нему, но сейчас это было неважно. Он лишь хотел убедиться, что Кагеяме не пришлось справляться с кошмарами в одиночку и безо всякого отдыха.
— Кагеяма? — окликнул он его во тьме, осторожно маневрируя по убежищу. Никакого ответа — и никаких странных звуков. Может, кошмары оставили его этой ночью? Было бы потрясающе. Но вместо того, чтобы слегка успокоиться, зуд под его кожей только усилился, пугая его. Что-то было не так, что-то было явно не так. Пока его глаза еще только приспосабливались к свету, которого, помимо пары лучей, проникающих через вход, внутри еще и не было, он мог довериться только своему слуху, чтобы понять, что происходит.
Кагеяма не дышал.
Хината не помнил своего крика, но он явно подал голос, и тут же рванулся вперед, ударяясь локтем о стену слева, но боль его не волновала. Он упал на колени, вытягивая руки, готовый втряхнуть жизнь назад в Кагеяму, если придется, потому что он не посмеет умереть у него на руках, не после всего…
Его ладони так и не коснулись Кагеямы. Хината непонимающе моргнул, а его руки беспомощно легли на кровать.
Что?..
Кожа словно покрылась льдом, а сознание внезапно проснулось, переварив ситуацию. Он похолодел до мозга костей, и, услышав шаги позади, подсознательно надеялся увидеть там Кагеяму, удивляющегося, почему он так паниковал. Но это был сонный, запыхавшийся Суга, который тут же спросил, что происходит. Хината сжал постельное белье в пальцах. Оно было холодным.
— Ка… Кагеяма… кто-то похитил Кагеяму…
— Похи… что?
