сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц)
Ранена была лишь ее рука, но она заполнила все ее мысли и чувства, по меньшей мере наподобие фонового шума, который она так старательно пыталась игнорировать. Она бы никогда и не подумала, что сломанная рука могла так болеть.
Хотя, после макового чая ей стало получше, но напиток приглушал ее мысли… она чувствовала себя сонной и согревшейся. Закрывая глаза, она позволила себе склониться набок, пока ее голова не легла на плечо Киеко.
Она что-то промурлыкала себе под нос, весьма довольная этим конкретным решением.
— …может, подстрижешь меня завтра? — промямлила она отяжелевшим, сонным языком. Но она все еще чувствовала, как обрезанные пряди ее волос щекотали ее щеку, и это ощущение было достаточно странным, чтобы напомнить ей о ее внешнем виде.
— Конечно, — прошептала в ответ Киеко, но мыслями она, похоже, была совсем не здесь.
Если бы чай не притупил ее чувства, Ячи заволновалась бы — взгляд Киеко, когда она увидела ее состояние… что ж, об этом стоило волноваться. Но пускай у ее сознания появилось какое-то нехорошее предчувствие… нарастающие умиротворение и тепло внутри нее настойчиво его подавляли.
— Думаю, сейчас тебе нужно поспать.
Ячи снова что-то хмыкнула в ответ. Может, это была хорошая идея…
Больше она глаз не открывала и едва почувствовала, когда Киеко осторожно положила ее на кровать, и, возможно… был ли это поцелуй в ее висок? Ох, как приятно…
— Она за это заплатит, — прошептала Киеко, но ее слова уже не несли для Ячи никакого смысла.
* * *
— Асахи. Я буквально чувствую, как ты волнуешься. Прекрати.
Во тьме он услышал, как его друг снова неудобно заерзал на кровати, в этот раз повернувшись к нему.
— Это не так уж и просто, понимаешь…
— Это была всего лишь стрела. Помнишь тот порез перед тем, как мы встретили остальных? То дерьмо было опасным, ведь о нем никто не позаботился. Поверь мне, эта рана, она чиста. И зашита. Я буду в порядке. Встану на ноги — и глазом моргнуть не успеешь.
Ответа не последовало — раздавались лишь мягкие звуки леса и последних неспящих обитателей лагеря, иногда перемешивающиеся с шорохами и приглушенными голосами.
— …я просто беспокоюсь, — прошептал Асахи, и Нишиное словно напомнили о его всепоглощающем волнении, когда он увидел раненного Асахи… еще и на грани смерти. Может, было несправедливо требовать от него «просто перестать» делать то, над чем он не имел контроля. И все же Нишиноя не хотел, чтобы тот полночи глаз не смыкал и помирал от волнения просто потому, что кто-то решил, что будет хорошей идеей засадить в него стрелу.
— Асахи, иди сюда.
— Э-э?..
— Давай, просто подойди.
Асахи двигался осторожно — тратить керосин не стоило, так что шел он на ощупь. Когда он оказался достаточно близко, Нишиноя протянул руки, случайно касаясь его щеки и опуская ладонь ниже, мягко хватаясь за шею Асахи и касаясь его лба своим. Асахи издал удивленный звук, когда они столкнулись немного жестковато, и Нишиноя пробормотал тихое «Извини».
— Ничего страшного, — прошептал в ответ все еще явно недоумевающим голосом Асахи.
Нишиноя отпустил его шею, но Асахи не двинулся с места, удерживая их лбы рядом. Слепо ища в темноте, Нишиноя-таки обнаружил ладонь Асахи, кладя ее на свое запястье.
— Чувствуешь? Пульс все еще на месте.
Асахи сдвинул пальцы, чтобы действительно почувствовать его, и когда он еле заметно кивнул, Нишиноя положил его руку себе на грудь.
— Сердце все еще бьется. И в ближайшее время останавливаться не собирается. Со мной все будет хорошо.
Тишина между ними поменялась, пропитанная эмоциями и давлением обещания, что оставалось с ними на протяжении вот уже лет, и да, может, он и вправду подло подставил Асахи своим следующим действием. С коварной улыбкой на лице, которую Асахи видеть не мог, Нишиноя резко потянулся руками вперед, впиваясь в его ребра — в то самое место, где Асахи было жутко щекотно.
Секундой позднее его друг зашелся бездыханным хохотом и умоляющим шепотом: «Нет, нет, перестань, пожалуйста, о боже…»
Нишиноя был удовлетворен только тогда, когда удостоверился, что в глазах Асахи стояли слезы от смеха, и он уже свернулся в гигантский клубок рядом с ним.
— Видишь? Все еще живой, — Нишиноя попытался приглушить смех ладонями, но толку было никакого. Боже, когда же он в последний раз щекотал Асахи?
— За что, — прохрипел в ответ Асахи, и Нишиноя засмеялся еще сильнее. Он попытался похлопать Асахи по плечу в качестве извинения, но случайно коснулся его шеи, и тот сжался еще сильнее. Ему понадобилось время, чтобы, наконец, успокоиться, и снова стать способным к разговору.
— Чтобы ты волноваться перестал, идиот, — наконец, пробормотал он, когда Асахи уже мог и забыть, что вообще задавал ему тот вопрос.
— Пожалуйста, не вводи эти сеансы щекотания, когда я волнуюсь, в привычку.
— Классная идея! Спасибо, Асахи!
— О, боже.
Только когда он был уверен, что Асахи уснул, Нишиноя прошептал: «Не волнуйся, не буду» и сам решил поспать. Хотелось бы ему, чтобы чай работал получше, но, к счастью, усталость после тяжелого дня утянула его в сон достаточно быстро, хотя нога болела как сумасшедшая.
* * *
Вокруг была тьма, боль и отчетливо выделяющаяся на их фоне паника, и одна только дезориентация заставила его глотать воздух слишком быстро, слишком часто…
— Ямамото… эй, Ямамото, успокойся…
Он почувствовал, как большая, теплая ладонь легла ему на плечо, а две поменьше схватили его за ладонь; пальцы прижались к ней в жесте, который он мог лишь почувствовать.
Все хорошо.
Танака… Фукунага…
Оба продолжили разговаривать, каждый по-своему, успокаивая его, пока он снова не смог нормально дышать, а воспоминания медленно вернулись к нему, напрягая, но хотя бы объясняя ситуацию. Неплохо его избили, верно?
— Тебе плохо, голова кружится?
— Еще как кружится… черт побери…
Фукунага повернулся, надавливая ладонями на плечи Ямамото с недостаточной силой, чтобы удержать, но ясно передавая просьбу. Ямамото повиновался, и мир снова закружился, когда он лег на спину, но вскоре все успокоилось, оставляя лишь боль, притуплявшую его чувства.
Твою мать. Отвратительная вышла схватка.
— Придется мне на какое-то время остаться в Карасуно, да? Надо выздороветь, прежде чем возвращаться… как остальные? Мы же никого не потеряли, правда?
Паника внезапно вернулась, потому что оглушительная тишина задержалась на один лишний стук сердца.
— …похоже, все справятся. Но мы все еще не знаем, где Кенма…
Вот дерьмо. Кенма… он был Бог знает где, и это все по вине Ямамото. Черт, черт, черт.
Словно читая мысли, Фукунага ущипнул его ладонь — этот знак мог иметь много значений, но тут Ямамото был вполне уверен, что он говорил ему: «Это не твоя вина». Хотелось бы ему поверить в это.
Он хрипло отблагодарил его. Фукунага лишь пытался ему помочь.
Рядом с ними во тьме раздался высокий, наполненный болью стон. Погодите, Саеко тоже ранили?.. Но ее голос был… глубже.
— Ах, черт, — пробормотал Танака. — Извини, тут придется воспользоваться лампой, сейчас будет ярко.
Яркая лампа была последней вещью, в которой нуждался Ямамото с его головной болью, но у Танаки была причина. У него определенно была причина, потому что Ямамото осознал, что там была… женщина, лежащая в другом конце комнаты?
При любых других обстоятельствах Ямамото был бы только рад проснуться в обществе красивой женщины — она позаботилась бы о нем или что-то в этом роде. Да, это было бы приятно.
Но он видел ее на поле боя, и она была по другую сторону баррикад. Так что, нет, это явно не был приятный сюрприз. Но он молчал, глядя на спину Танаки, когда тот склонился над ней. Он доверял Танаке — даже свою жизнь. Но знал ли он, что делал?..
У Ямамото были те же намерения — помочь раненному человеку. А теперь его семья была измучена, а один из лучших друзей — похищен.
— Г-где?!
— Ш-ш, все хорошо. Не двигайся сильно. Не паникуй, ладно? Пожалуйста. Просто не паникуй.
У женщины началась гипервентиляция. Ямамото видел, что она была шокирована.
— О боже. О нет, о…
— Прошу тебя, я обещаю, мы не причиним тебе вреда. Тебя отрубили на поле боя, и я не мог оставить тебя, когда… — Танака понизил голос, и Ямамото не мог разобрать, что он говорил. Какая-то его часть хотела это разузнать, другая же говорила ему держаться за тот небольшой остаток рассудка, который у него был, и молчать.
— И я забрал тебя в лагерь. Наш целитель о тебе позаботился. С тобой все будет хорошо.
— Т-так… я больше не… не с Воробьем?..
Она выпалила вопрос на одном дыхании, срочно желая узнать ответ.
Ямамото практически почувствовал нерешительность Танаки в последовавшей за ее репликой тишине.
— Ты с Карасуно.
Тут женщина разрыдалась, и комната погрузилась в коллективное состояние «вашу ж мать, и что нам теперь делать». В кои-то веки Ямамото обрадовался, что он был раненым, от которого не требовалось успокаивать плачущую незнакомку.
— О боже, о боже, спасибо вам большое…
— Ничего страшного, это мелочи…
— Она стала такой ужасной, я… Сокол раньше следил за ней, и она охраняла нас от опасностей, но… это было так ужасающе…
— Теперь все нормально, успокойся. Глубоко вдохни. Все хорошо. Ты ранена, ты должна отдохнуть…
Ямамото слышал добрые намерения и нараставшее отчаяние в голосе Танаки, ведь женщина продолжала плакать и нисколько не успокаивалась.
— Эй, почему свет все еще горит…
Саеко просунула голову внутрь, оценила ситуацию и широкими шагами прошла к стене.
— Иди отсюда, Рю. В тебе много чертовски хороших качеств, но это — не одно из них.
Танака отошел к Ямамото, и они обменялись испуганными взглядами, радуясь, что Саеко во всем разберется.
— Ш-ш, дорогая, все хорошо. Успокойся. Хочешь обняться? Иди сюда. Я обещаю, ты теперь в безопасности… нет, нет, все нормально — я уверена, твои друзья в безопасности. Они тоже могут сюда потом прийти. Успокойся. Тебе надо экономить силы, понимаешь? Тебя в голову ударили. Жуть… да, все хорошо, просто поплачь, ш-ш… как тебя зовут, милая?
— Р-робин… н-но меня раньше… звали Мичимия.
— Мичимия, красивое имя. Ты теперь в безопасности, Мичимия. Не волнуйся. Сделай мне услугу и попытайся поспать? Утром станет легче. Во тьме ночи все выглядит хуже.
Она помогла ей снова лечь, и когда Саеко втиснулась в пространство между двумя спальными местами — пристанище было сделано для двоих, а не четверых — Ямамото испытал огромное облегчение.
— Выключайте свет, — скомандовала она, и Танака повиновался. Фукунага свернулся в ногах Ямамото, словно кот, а Танака вытянулся рядом, зажатый между ним и своей сестрой.
Странно это было — слышать дыхание столь многих людей рядом, и хотелось бы Ямамото винить в этом свою бессонницу. Но в основном не давали ему спать беспокойство и чувство вины.
Тем не менее, присутствие людей, которым он доверял, облегчало его положение. Хоть она и была одной из людей Воробья… но, если подумать, они ведь могли использовать ее, чтобы…
* * *
— …получить информацию, когда она проснется. Так что успокойся, ладно? Завтра мы ее допросим. Потом разработаем план по спасению Кенмы. Ты останешься с нами, пока все не выздоровеют и не встанут на ноги. Потом вы сможете начать строить новый дом. Все не так безнадежно, ты слышишь меня?!
Даичи даже не был уверен, что его слова дошли до Куроо, который все еще отказывался прилечь, отказывался принять хоть что-нибудь для успокоения нервов и боли. Удивительно, что он, в конце концов, позволил Яку обработать его раны.
Количество раз, когда Даичи пришлось останавливать его попытки незаметно уйти и пуститься в бессмысленную одиночную миссию по спасению Кенмы, было слишком большим.
— Ты не сможешь ничего добиться один. К тому же, полюбуйся, насколько ты побитый. Я не пущу тебя и не позволю угробить себя. Я о тебе забочусь, Куроо. Ты важен для всех нас. Как и Кенма. Так что, пожалуйста, смирись уже с фактом, что котам и воронам придется работать вместе, чтобы разрешить этот беспорядок?
Куроо молчал слишком долго, и сердце Даичи сжалось, ожидая очередной попытки бегства. Но вместо этого кот выдохнул и прошелся рукой по своим неуправляемым волосам, качая головой.
— …прости. Мне правда жаль. Я не должен был вот так потерять голову…
Облегчение от того, что прежний Куроо вернулся, тут же перекрыло все переполнявшее Даичи раздражение.
— Что было, то прошло. Не вини себя за это. Просто попытайся поспать, ладно? Завтра мы начнем со всем этим разбираться, но тебе нужны твои силы.
—… мне придется вернуться. Увидеть, что осталось от лагеря. Можем ли мы что-нибудь спасти.
Даичи положил руку ему на плечо, мягко сжимая его.
— Один ты не пойдешь. Я отправлюсь с тобой.
— Спасибо. За все спасибо, я…
— Ты поступил бы так же, случись это с нами. Благодарить нас не нужно. И если ты сейчас же не ляжешь, я тебя заставлю.
— Осторожней на поворотах, ты же не хочешь заставить Сугу ревновать.
Даичи закатил глаза, а Куроо, наконец, попытался прилечь, морщась в поисках положения, в котором его раны не будут так сильно болеть. Неко беззвучно подошла к нему, мурча так громко, что Даичи слышал ее с другого конца пристанища, ожидая возвращения Суги.
Кошка свернулась на груди у Куроо, и он приобнял ее одной рукой.
— Вот испорчу же я тебя, — прошептал он, снова закрывая глаза.
Тишина стояла так долго, что Даичи подумал, что Куроо уже уснул, и весьма удивился, когда он очень тихо спросил:
— Жизнь — дерьмо, правда?
Даичи выдохнул.
— …да. Но мы заберем назад то, что она отняла у нас.
* * *
Мягкое шуршание крыльев мгновенно разбудило Хинату.
Он позволил себе задержаться в лежачем положении лишь на мгновение — Кагеяма был так близко, его дыхание невероятно успокаивало его, пока они лежали спина к спине. Хината не мог не задуматься, а каково было бы, повернись Кагеяма и обними его; замедлило бы это испуганное биение его сердца…
Но толку от его мыслей не было — ему предстояло важное дело. Он поднялся на ноги так тихо, как только мог. Тело его болело, даже хуже, чем прошлым вечером. Казалось, проспал он минуты, больше нескольких часов пройти не могло…
Но Ворона, наконец, вернулась — и это значило, что она нашла Кенму. Она могла отвести его туда. И Хината точно не собирался больше ждать, он хотел вернуть своего друга. И не планировал вовлекать кого-то еще в такую опасность. В одиночку ему все равно легче будет пробраться туда и выскользнуть оттуда с Кенмой — как-нибудь справится.
— И что это ты, по-твоему, делаешь.
Ну почему Кагеяма спал настолько чутко.
Врать смысла не было.
— Я спасу Кенму, и ты никак не сможешь меня остановить.
— …а кто сказал, что я буду тебя останавливать. Я иду с тобой.
— Нет.
— И ты никак не сможешь меня остановить, — процитировал его реплику Кагеяма. Ворона тихо каркнула, нервно шурша крыльями. Хината прикусил нижнюю губу, но выхода у него и правда не было — Кагеяма был таким же упрямым, как он сам.
— Только тихо. Даичи ни за то не позволит нам уйти, если узнает.
Потому что это было опасно. Очень, очень опасно. Хината это знал, но… у него не было выбора.
— Давай, я… я проведу тебя через лагерь. Там темно.
Хината взял Кагеяму за руку, и теперь все было по-другому — вокруг стояла тишина, и они были одни. Когда-нибудь Хината все-таки разберется, что же это было такое между ними двумя. Но пока оно не нуждалось в имени. Ему было лучше держаться за руку Кагеямы, нежели этого не делать, конец истории. Им предстояло важное дело.
Оба молчали, на цыпочках пробираясь через лагерь — даже Ворона в кои-то веки вела себя тихо. Они сумели выскользнуть с территории необнаруженными, а вот в сразу за границей их ждал сюрприз.
— И что это вы двое, по-вашему, делаете?
Хината вздрогнул, и почувствовал, что Кагеяма сделал то же самое. Танака.
— Ворона нашла Кенму, верно?
Послышался чирк спички, и зажглась лампа, играя светом и тенью на лице Танаки, заставляя его выглядеть опаснее обычного. Иногда Хината задумывался, а как же его видели те люди, которые не знали, какой он на самом деле хороший парень.
Хината совсем, совсем не мог рисковать тем, что Танака мог задержать их.
— Мы не можем сидеть, сложа руки — мы должны что-то предпринять! Пожалуйста, отпусти нас.
Им надо было уйти сейчас, потому что он знал, что происходило с Кенмой.
— Я и не говорил, что мы должны просто ждать. Но неужели вы двое действительно решили, что справитесь без моей помощи? Да ладно, вам ведь понадобится диверсия. Парочка взрывов с этой задачей справятся, вам так не кажется? Давайте сделаем это. Я не могу смотреть, как Ямамото во всем винит себя, и все чертовски беспокоятся, и до утра я не могу подождать со спасением Кенмы.
— Т-танака! Ты так крут!
— Боже, боже, я лишь делаю то, что должен. Так, идемте. Может, мы успеем вернуть его до рассвета.
