сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 54 страниц)
— О боже, бедный Асахи! Давно такого не было, чтобы его репутация возвращалась и жалила его в задницу. Не упоминай таких вещей в его присутствии, ты разобьешь его бедное хрупкое сердце! Ное придется хлопать его по спине, пока он опять не взбодрится! И еще, ребята, вы что, серьезно назвали Ною Громом?!
— Кажется, у него было другое имя? Что-то, связанное с огнем? Но в основном его звали Громом, потому что куда бы он ни пошел, там сверкали молнии. Громкий, быстрый и смертоносный! Гром и Ас бродили по улицам, как короли, забирая все, что хотели, и убивая всех на своем пути, кто осмелился бросить им вызов…
Мерле все еще выглядела испуганной, но пока она рассказывала историю, в ее глазах засверкали огоньки. Она была сплетницей до мозга костей.
— Убивали всех на своем пути? — Саеко выглядела так, словно ее все это забавляло. Мичимия всерьез засомневалась в ее здравомыслии и все еще пыталась выяснить, каким же частям историй можно было доверять. Возможно, они и были преувеличены, но в глубине всегда таилось семя правды.
— А эти истории прям любят быть кровавыми, верно я говорю? Не-е, дорогуша. Тем ребятам не нужна была смерть. Они лишь хотели выжить. В любом случае! Позже появился еще и третий. Что вы слышали о нем?! У него было крутое прозвище, да? Самое крутое, правда?
— Э-э-э, ты имеешь в виду Пиротехника?
Глаза Саеко загорелись.
— Пиротехник! Мне нравится! Громко и пугающе, верно?
— Э-э, да! Говорили, один его взгляд мог свалить людей с ног.
— Чистая правда! Танака до мозга костей! Расскажи мне еще!
— А-га!
Мерле неосознанно отпустила ладонь Мичимии, используя руки для жестикуляции.
— Он присоединился к ним попозже! У них с Громом пальцы всегда были в черном порохе! Поговаривали, что они могли взорвать что угодно, в любое время. Носили взрывчатку на своих телах, даже не думая о том, что сами могли при этом взлететь на воздух. Они не знали страха и пощады, когда речь заходила о людях, встававших у них на пути. Когда они слишком заводились, управлять ими мог только Ас!
Пытаясь слушать сплетни вполуха, Мичимия сосредоточилась на вкусе на ее языке, поглядывая на других видимых ей людей, и пыталась составить о них собственное впечатление. Узнать всех остальных было важно. Но она все время возвращалась мыслями в прошлое, задумываясь, сколько ее друзей выбрались живыми из схватки и пожара.
Пожалуй, «друзья» — слишком громко сказано. Честно говоря, половина этой компании одаривала Мичимию нервными мурашками, и она пыталась держать с ними дистанцию, быть поближе к Соколу, который всегда был их голосом разума, их сердцем. Сердцем когтей и смекалки, которые использовала Воробей, чтобы отбиваться от врагов, оберегать их, обеспечивать всем жизненно необходимым и безопасно проводить все их путешествия.
Каким-то образом Мичимия всегда чувствовала что-то под спокойным поведением Воробья, что-то дикое и непредсказуемое. Но она предполагала, что Сокол сможет сдерживать это вечно. Что это не обернется в нечто… подобное.
Во времена зимних набегов, когда все члены группы едва ли не помирали от голода, стоял выбор «мы или они» — тут дело было одно. Но атака на лагерь преступников с целью захватить их дом, чтобы найти безопасное место для жизни и укрытия, которая закончилась одним лишь кровопролитием и вышеупомянутым домом, пылающим ярким пламенем?
Пламенем, в котором сгорела бы и сама Мичимия. Она вздрогнула под теплым светом солнца, пытаясь отогнать назойливые мысли о том, что могло случиться с остальными.
Однако, не думать о Лебеде она не могла.
Но кто-то вроде нее не дал бы себя просто взять и ранить. Наравне с Воробьем, она была самым опасным бойцом в их компании. Разумеется, она выбралась. Она выбралась и… бросила Мичимию.
Осознание этого обжигало хуже, чем представляла себе Мичимия. Она попыталась сохранить ровное дыхание и не выказывать этого только для того, чтобы обнаружить, что она положила руку на грудь как раз туда, где висело бы ожерелье, которое она сделала для Лебедя.
Но Лебедь, которой было на нее плевать, Лебедь, которая держалась от нее подальше все равно была лучше Лебедя, погибшей в том пожаре.
А если бы она и попала в западню, кто-нибудь вытащил бы и ее, верно?
Если уж Воробей выбралась — тогда такой человек, как Лебедь, точно выживет. Потому что честно говоря, Воробей уже и других-то оберегать была не в состоянии, даже не говоря о себе. Уже нет.
Очередной удивленный вздох Мерле привлек внимание Мичимии и вернул ее мысли от голубых глаз, которые совсем не казались холодными в теплом свете костра. Ее подруга уставилась на повара с ужасом в глазах, когда он поднял руку и помахал ей. Напуганная Мерле прижалась к ней, так как отступать было некуда — она уже сидела между Саеко и Мичимией.
Саеко похлопала ее по плечу.
— Тише, тише, успокойся. Худшее, на что он способен — избаловать тебя. Ему всегда нравились потерянные. Хочешь рассказать мне еще историй?
Мичимия встретилась с взглядом Саеко над головой Мерле, молча благодаря ее за то, что она отвлекала ее подругу от страха.
— Тот пугающий одноглазый лидер — это Цепной Пес, да? Тот, который расчищал путь для ангела. То есть, они его раньше так называли — до несчастного случая…
— Они называли Сугу Ангелом? У них что, проблемы с воображением?
— Падшим Ангелом. Люцифером. А другого называли Хранителем, потому что он расправлялся со всеми, кто смел даже плохо посмотреть в сторону его друга. Что было хорошо, потому что, очевидно, они расхаживали по округе, оказывая медицинскую помощь и спасая жизни. Но была раскрыта жуткая правда…
Мичимия дожевала свой хлеб и пообещала себе попытаться самостоятельно выяснить все насчет этих людей, особо не прислушиваясь к распространенным слухам, как и к тому, что наплела им Воробей. Она будет вести себя тихо и прознает все сама.
— Как оказалось, они еще и убивали людей. Экспериментировали на них. Когда эти новости разошлись, они вдвоем испарились, и больше их никто не видел. Хотя, дошел слух и о группе преступников в лесу — сначала их никто не воспринимал всерьез, но потом правительство послало солдат, и ни один из них не вернулся…
Саеко снова ухмыльнулась, и то, насколько саркастичным выглядело выражение ее лица, заставило Мичимию задуматься о том, насколько же все-таки преувеличенными были эти истории.
— Ну, полагаю, некоторые действительно не вернулись… ладненько! Последний вопрос, а потом займемся полезными делами. Ты знаешь что-нибудь о Доносчице?
Мерле громко ахнула от волнения. Ее время пришло. Мичимия поверить не могла, что Саеко спросила ее именно об этом человеке — теперь уже даже она сама могла пересказать эту историю.
— Конечно, конечно! Она была… о боже, она была!.. — Мерле замолкла на секунду, чтобы вдохнуть поглубже, и Мичимия погладила ее по спине, слегка улыбаясь. Сколько же прошло времени с тех пор, как Мерле позволяла себе быть такой восхищенной и увлеченной, вместо тихой и покорной, молчащей при виде всей крови и всех сражений, что она была вынуждена видеть едва ли не каждый божий день?
— Ее жизнь была короткой, но просто невероятной! Судя по всему, по всей ее спине распускались цветы из чернил, и никто не знал ее имени — она была проституткой с болтливыми заказчиками из высших слоев, прознала их грязные секреты, все до единого — и сливала информацию революционерам! Она принимала участие в попытке свергнуть короля раз и навсегда! Когда стало известно, что это она сливала информацию, ее убили… самым ужасным и жутким способом, порубили на кусочки… но люди все еще ее помнят. Она легенда! Говорят, если бы она не умерла, королевство пало бы пред волей народа!..
Саеко притихла, прикрывая рот ладонью. Но судя по тому, как у уголков ее глаз проступили маленькие морщинки, Мичимия определила, что она точно улыбалась.
— О боже… надо же… да ты мне льстишь, милая.
Ее щеки тронул розовый оттенок, и Саеко улыбнулась Мерле, указывая одним пальцем себе на талию. Она повернулась, сбросив куртку с плеч. На ее шее распустился цветок — чернила исчезали под рубашкой в сторону спины, но проглядывали возле бедер, где ее рубашка задралась.
Даже Мичимия уставилась на нее. Не может быть. Не может быть. Не могла же она…
— П-погоди, так т-ты…
Мичимия не видела, как смотрела на Саеко Мерле, но была вполне уверена, что у нее было выражение лица человека, нашедшего Бога.
— Только не распространяйся об этом, договорились? Некоторые вещи братишкам лучше не знать.
— Но… но! Она, ты… умерла?!
— Ох, дорогуша. Думаешь, я достаточно глупа, чтобы позволить им убить меня? Не-е, я свою работу сделала. Оставила остальное, самое грязное, на Ойкаву. Думала, парень справится. Но там словно врата ада распахнулись, и своего брата я нашла уже здесь — так тут и живу. Жалко мне, что тогда все так прошло — если кто-то и мог свергнуть короля, это были те двое… не уверена, что с ними случилось. Наверное, убили. У тебя есть какие-нибудь слухи по этому поводу?
— Я… я не уверена…
— Подумай об этом, пока мы будем разгребать кое-какое дерьмо. За мной, девушки. Заберем Акитеру из ужасающей хватки Танаки, и потом я поподробнее расскажу вам все, что нужно!
Самый быстрый способ завоевать доверие человека — оказаться его личным героем, который, как оказалось, все-таки не умер. Мичимия не была уверена, что она чувствовала по отношению к тому вниманию, которым Мерле теперь одаривала Саеко, всегда держась с ней поблизости, спрашивая тысячу вопросов и с легкостью поведывая ей все больше и больше жутких историй, что она слышала за свою жизнь.
Или, если начистоту — она знала, что чувствовала привкус уродливой ревности, которой там быть не должно, потому что она должна была радоваться за Мерле, которая, казалось, наконец, хоть немного тут освоилась.
Даже когда к ней подошел тот коротышка, который носил с собой кучу ножей и действительно выглядел так, словно он мог в любой момент стать причиной удара молнии, Мерле не запаниковала. Причины на то не было, учитывая, что он ходил на самодельных костылях; потом он потянулся к сумочке, висевшей у него на шее, и дал ей что-то, от чего она покраснела и совсем растерялась.
Он дал им обеим по пригоршне орехов — «чтобы не проголодались за день» — слегка поклонился и быстро куда-то ушел — удивительно быстро, учитывая то, что одна его штанина все еще была задрана, чтобы не оказывать лишнего давления на повязку.
Подобное случалось с ними часто. Даже те, кто возвращались из леса — все потрепанные, в грязи и торчащих отовсюду веток, с тушами животных, зажатых в руках, — пытались улыбнуться им, проходя мимо. Другие — видимо, те, что потеряли свой дом, как догадалась она — смотрели на них недоверчиво. Мичимия не могла их винить.
Все реагировали на них так по-разному, и Мичимия все никак не могла понять, какие улыбки были настоящими, а кто ждал первой возможности, чтобы вонзить им нож в спину и избавить лагерь от угрозы, которая нависала над всеми с их присутствием.
Она смотрела себе под ноги, следуя за Саеко и Мерле, все еще думая о Лебеде, но будучи благодарной, что она сможет повидаться с Соколом-Акитеру снова, пускай у них и не будет времени сесть и все обговорить, нормально обсудить.
Даже находиться рядом с ним, знать о его присутствии — это ободряло само по себе.
* * *
Сквозь окружавшую его дымку забвения прорезался тихий, сломленный звук, заставивший его вновь прочувствовать стальную хватку, в которой он словно застыл. Быстро моргая, Тсукишима попытался прийти в себя, что-то словно подталкивало его…
— Ах…
Он резко встал, опираясь на руки, и те чуть не подогнулись под ним — по большей части, упрямство помогало ему не рухнуть обратно на постель.
— Ямагучи?.. — его голос словно покрылся пылью за все то время, что он им не пользовался, довольствуясь тишиной вокруг. Он силой воли подавил желание прокашляться.
— Тсу… кки?...
Никогда в своей жизни он не слышал двух слогов, имевших для него такое значение.
Неописуемая волна эмоций всплеснулась внутри него, что-то, чему он не мог даже придумать имени, с чем он не хотел иметь ничего общего — но одна только сила этих чувств сожгла все остальное, бросило его в пламя, прорвалась сквозь окоченение и прогнала вечную зиму, раскинувшуюся внутри него, пока он ждал. Ждал. Ждал.
Ямагучи хныкнул, издав тихий звук, полный боли и страха, и все остальное потеряло смысл.
— …дом.
Половина слов затерялась в горле Тсукишимы, и он прочистил его с достаточной силой, чтобы все внутри снова зажгло, когда он вновь попытался заговорить.
— Я рядом.
До него снова донесся стон, и наклонившись вперед, Тсукишима увидел глаза Ямагучи — ничего не понимающие и напуганные, но живые, видящие. Ямагучи видел его, и тихий голос внутри Тсукишимы задался вопросом, могло ли это помочь ему почувствовать себя лучше после всего произошедшего.
Когда Ямагучи разглядел лицо, нависшее над ним, его глаза распахнулись, а рука на кровати дернулась, словно хотела дотронуться до него, но ей еще не хватало сил. Тсукишима протянул к нему руку сам, и холодные, влажные пальцы Ямагучи неловко ухватились за его большой и указательный пальцы.
Медленно, очень медленно он поморщился, и Тсукишима заметил влажный блеск в его глазах прежде, чем он крепко зажмурился, и вздохнул с такой дрожью в груди, что было больно даже слышать это.
Неужели ему было так больно?..
Но его рот сформировал маленькую, дрожащую улыбку, едва напоминающую его прежнюю. Как раз достаточно, чтобы Тсукишима разглядел ее.
— В моих… снах…
Его слова были настолько тихими, что Тсукишима едва ли не лег на грудь Ямагучи, пытаясь их расслышать. Голос Ямагучи звучал еще хуже, чем голос Тсукишимы, и он хотел лишь сказать ему заткнуться, чтобы поберечь силы для чего-то менее иррационального, чем какие-то сны, но конец предложения сорвался с губ Ямагучи в тихом сломленном шепоте.
— …ты не был…
Его словно что-то толкнуло, как тогда, когда он увидел всю ту кровь, но уже после следующего удара сердца все успокоилось. Тсукишима сделал глубокий вдох и вытянул свои пальцы из хватки Ямагучи, беря его ладонь в свою, сжимая ее так нежно, каким он бы хотел услышать свой голос.
— Идиот. Я всегда рядом. Без тебя мне крышка, или ты забыл?
Шаткая улыбка стала чуть шире, и Ямагучи словно опять готов был потерять сознание. Проклиная себя за собственное безрассудство и шок, в который его поверг этот момент, Тсукишима снова сжал его ладонь, пытаясь привлечь его внимание.
— Ямагучи, тебе нужно что-нибудь попить.
Ответом ему послужило дрожащее бормотание, и Тсукишима не был уверен, говорил ли он о боли или сне, но яростно желал, чтобы это был второй вариант.
— Нет. Это не обсуждается, давай же. Открой глаза. Я тебе помогу. Потом ты можешь сразу уснуть. А когда проснешься, поешь клубники.
До него опять донеслось бормотание, словно Ямагучи согласился с ним, но единственное слово, которое Тсукишима успел толком разобрать, было его собственное имя, но тут Ямагучи уснул на нем.
Тсукишима не отпускал его ладонь, теплую, теплую в его руке и такую живую. Но он позволил собственным векам сомкнуться, а себе — задремать рядом со своим другом, и удушающая неизвестность слегка рассеялась от простой роскоши того, что он снова услышал голос Ямагучи.
Возможно, в этот раз Тсукишима поверит этому чертову болвану Хинате.
Комментарий к Глава 16: Прах или золото
оКЕЙ, ВЫ ПОМНИТЕ НИИЯМУ — ШКОЛУ ВОЛЕЙБОЛЬНЫХ КОРОЛЕВ? ЛЕБЕДЬ — ИХ КАПИТАН. Потому что я влюблена в нее, а названия разных птиц дают мне возможность включить ее в повествование даже несмотря на то, что у них еще нет официальных имен. И пейринги с капитаном/девушкой капитаном??? о ДА?!
Ну, понимаю, мало получилось Тсукиямы, но как-то так получилось. Зато в следующей будет больше! Ведь тЕПЕРЬ ОН ОЧНУЛСЯ, О БОЖЕ, ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ, ЧТО Я ОСТАВИЛА ЭТОГО ПАРЕНЬКА В БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ СОСТОЯНИИ НА ЦЕЛЫЙ МЕСЯЦ, ЯМАГУЧИ, ПРОСТИ МЕНЯ, Я ТАК ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.
Примечание переводчика: А я все еще на 3 главы позади... Кое-как сегодня умудрилась поработать с 16-той. Прошу прощения за жуткую активность в последнее время! Дел просто невпроворот. Решила сделать сегодня хотя бы несколько обновлений по случаю своего дня рождения — подарок от ленивого автора и переводчика читателям! Я невероятно ценю ваши лайки и комментарии, это очень мотивирует, спасибо вам просто огромное, что терпите такую безответственную меня :D
========== Глава 17: Снова увидеть тебя ==========
Глава, в которой семья для всех значит нечто разное.
* * *
Яку поморщился, глядя на трещины под его ногами. Любой другой не обратил бы на этот хруст внимание — но он гордился своим острым слухом, а еще больше — тем фактом, что мог передвигаться по лесам неуслышанным.
