сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 54 страниц)
По крайней мере, внешность Хинаты соответствовала его характеру, хотя Кагеяма и его все никак не мог переварить.
Он сидел с закатанными штанами, голенями на корнях и грязи. Все инстинкты призывали его все время быть начеку — кричали при виде мирной ряби ближайшего ручья, при звуке шелеста листьев на деревьях и шорохах животных. Они всего лишь мыли посуду, и в принципе Кагеяма понимал, что у него не было причин быть на взводе. Но и заглушить свои волнения так просто он тоже не мог.
Рядом с ним сидел Асахи — огромный, устрашающий юноша, мычащий какую-то мелодию, пока он отскребал грязь со сковородки, причем намного эффективнее, чем это делал Кагеяма. Он все еще чувствовал себя неловко, пытаясь получше закрепить ковш, положив на него свою больную руку и отмывая его здоровой.
— Н-но… ты же не должен… — говорил Асахи уже в десятый раз, и Кагеяма поражался тому, что тот все еще запинался.
Но да, он чувствовал бы себя намного хуже, если бы вообще ничего не делал. Так что как раз-таки и должен был.
— Все нормально.
Асахи оглядел его неудобную позу нахмурившимся лицом, на котором было ясно выражено неодобрение, но затем просто отвел взгляд и вернулся к работе над сковородками. Он вешал их на ближайшее дерево, у которого на ветвях были крошечные крючки. Они выглядели сделанными на скорую руку и неотполированными, явно ручной работы, и это навело Кагеяму на мысль, а что же еще эти люди придумывали и устанавливали в этом лесу, чтобы облегчить себе жизнь.
И хоть он совсем этого не хотел, он не мог не задуматься, а чем же сейчас был занят Хината, что было очень глупо, потому что несмотря на то, что беседовал он с ним нормально, Хината очень быстро ушел и оставил Кагеяму с Асахи.
С другой стороны, Кагеяма получил ягоды и вяленое мясо в дополнение к хлебу, что приятно удивило его язык. Серьезно, еда у этих людей была просто невероятная.
Когда Кагеяма, наконец, закончил отскребать ковш, Асахи уже ждал его, собрав все сковородки и кастрюли в руки таким образом, что Кагеяма думал, коснись кто-нибудь хоть одной ручки, все точно рухнет.
Кагеяма кое-как встал на ноги, сжимая все еще влажный ковш в здоровой руке, и почувствовал тепло, прилившее к щекам. Он даже посуду больше мыть не мог. Боже, какой позор.
Асахи улыбнулся ему. Кагеяма понятия не имел, как реагировать, и был благодарен, когда тот просто повернулся и повел его назад, вверх по ручью. Гулять Кагеяме было полезно, хотя он все еще ясно ощущал, как много сил утекло из его тела после ранения. Полное восстановление займет чертовски много времени. От этой мысли его ладонь сжалась в кулак.
Внезапные ощущения в пальцах его левой ладони шокировали его, и Кагеяма с восхищением в глазах уставился на свою руку, увидев, что пальцы слегка согнулись. Его пальцы согнулись.
До кулака еще было далеко, но до сегодняшнего дня они могли только немного подрагивать. Осознание того, что он будет в порядке спустя какое-то время, опьянило его облегчением. Осталось всего лишь несколько ночей. Может, чуть больше. А потом он сможет уйти, он сможет… ну, вернуться к тому, что он делал так далеко.
Возможно, он останется в лесу на некоторое время, сам потренируется, чтобы вернуть силы. К тому моменту он уже привыкнет выживать в природе. А потом он мог снова отправиться в путешествие, залечь на дно, перестать участвовать в набегах на какое-то время. И никогда, никогда больше не работать с другими людьми.
Уголки его рта дернулись в подавленной улыбке. Будущее больше не выглядело таким беспросветным. Ему надо было всего лишь продержаться еще немного.
Что ж, это он явно мог пережить. Хотя степень его изможденности ясно говорила, что для выздоровления ему предстояло еще много, много работы.
— Асахи! — позвал кто-то, и в быстрой вспышке цвета маленькая девушка прыгнула на Асахи, в то время как кастрюли и сковородки звенели, словно собираясь упасть, но каким-то волшебным образом сохраняли равновесие. Кагеяме было жутко неловко наблюдать за объятием двух людей, пока его плечи тяжелели, а рана умудрялась жечься и зудеть одновременно. Если он вскоре не присядет, его колени попросту подогнутся, а Кагеяма за последнее время падал в обморок так много раз, что на целую жизнь хватит. Лучше уж он останется в сознании, спасибо большое.
Появление знакомой копны рыжих волос за этими двумя нисколько ему в этом не помогло.
— Как проходит пограничная работа? — спросил Асахи еще более мягким голосом. Даже Кагеяме было видно, что девушка нравилась ему, и, увидев солнечные искорки в ее глазах, когда она отстранилась, Кагеяма тут же осознал, что это была Ячи, друг детства Хинаты. Они не были похожими, но вот ауры у них были одинаковыми, как и беззаботные улыбки на лицах, которые Кагеяма никогда не понимал.
— Мы почти закончили, скоро снова будем в безопасности! — ее улыбка была ослепительна, и она совсем не обращала внимания на длинные царапины у нее на руках, оставленные терновыми стеблями, которые она несла. Даже крошечная капелька крови играла ярким контрастом на ее светлой коже.
Взгляд Асахи тоже был направлен туда, но прежде чем он успел что-либо сказать, Ячи заметила Кагеяму, и ее улыбка сумела стать еще шире.
— Привет! Как же приятно, наконец, увидеть тебя на ногах! Меня зовут Ячи! Хината так много мне о тебе рассказывал!
Язык Кагеямы отказал ему окончательно при столкновении с таким отсутствием… злобы?
Никто никогда не говорил ему «Я многое слышал о тебе» без насмешки на губах и оружия в руках, а тут перед ним стояла девушка, казалось, рожденная солнцем, и она улыбалась ему, словно у нее была причина… радоваться его появлению?
Что же Хината ей рассказал? Очевидно, ничего хорошего он припомнить не мог, так с чего же ей быть… настолько… милой к нему? Она его тоже должна была ненавидеть, но что-то было непохоже.
Девушка протянула ему руку, ожидая ответного жеста, и прежде, чем Кагеяма успел разобраться, принять ему ее или нет, она заметила, что он все еще держал сковородку своей здоровой рукой. Ее смех был настолько же встревоженным, насколько был сам Кагеяма.
Каждое новое знакомство только давало ему новую головную боль. Даже если бы он хотел, Кагеяма попросту не смог бы продолжать жить тут.
— Л… ладно, — пробормотала Ячи, когда поняла, что Кагеяма тоже ничего не ответит, и вновь повернулась к Асахи. — Мы скоро уже закончим с терновыми стеблями — если понадобимся, сможем попозже помочь вам с едой!
Кагеяма почти не слышал их слов, все еще взволнованный и пристыженный тем, что он так ей ничего и не ответил, и ни он сам, ни Хината не решились на неловкую встречу взглядов. Кагеяма, наконец, последовал за Асахи назад в лагерь, с одним нелепым ковшом, сжатым в руке.
А ведь недолгое время назад он сжимал клинок, и страх полыхал в глазах любого, кто смел вставать у него на пути.
Его жизнь превратилась из холодной, суровой реальности в жестокую шутку.
Он упал на колени как раз когда они достигли нужного места в лагере. Асахи забрал сковородку у него из руки и все спрашивал, в порядке ли он, волнуясь все больше и больше. Кагеяма сжал зубы, пережидая волну головокружения и боли, и игнорировал его до тех пор, пока не смог выдавить слабое «Я в порядке» сквозь сжатые зубы.
Асахи вообще не выглядел убежденным, но Кагеяма вскарабкался на ноги и постарался придать лицу нейтральное выражение. (Из-за которого Асахи издал непонятный звук и слишком уж поспешно отступил назад).
— Я могу еще как-нибудь помочь?
Может, он не будет чувствовать себя настолько никчемным, если он ликвидирует состояние беспомощного человека, того, о котором всем вокруг приходилось заботиться. Разочарование грызло его изнутри.
— Э-э, я не уверен, что ты сможешь помочь мне, с твоей-то раной… но сейчас же лето, у нас есть все необходимое, мы можем обеспечить тебя, пока ты выздоравливаешь. Наверное, тебе будет лучше, если ты… если ты пойдешь приляжешь?
— Я в порядке, — повторил Кагеяма. Если он снова заснет, то вообще с ума сойдет. Тогда уж он лучше посидит тут, под широким деревом, странно завешанном различными ковшами и небольшими мешочками, в которых, должно быть, ингредиенты. По крайней мере, он мог оглядеть лагерь, увидеть его в свете дня.
Да и ножи тут тоже были поблизости, и у Кагеямы руки чесались прибрать один, для пущей безопасности, но в такой большой группе его шансы на выживание были намного выше, если он был безоружный, а не вооруженный и потенциально опасный.
Тем не менее, Асахи, похоже, все еще немного побаивался его. Как мог парень его размеров быть настолько хрупким?
Казалось, только Асахи хотел возразить Кагеяме, как к ним подошли Хината с Ячи, и все слова вылетели у него из головы. (Что было неудивительно, учитывая суету, которую навели те двое).
Кагеяма пытался сидеть тихо и не обращать на себя внимания. Он все еще не разобрался, как же вести себя с ними — Асахи уже вызывал у него сложности, а вот Хината и Ячи были попросту… слишком яркими для восприятия. Они говорили чересчур быстро и о разных вещах, к которым Кагеяма не имел никакого отношения — о возвращении семьи домой, о делах по лагерю, об их друзьях из Некомы.
Чем больше он слышал, тем больше Кагеяма уходил в себя, черпая силы в одиночестве, на которое он подписался несколько лет назад, и пытаясь вновь убедить себя, что да, ему было тут не место. Никогда не будет.
И это было нормально. Совершенно нормально.
Правда.
Это были простые правила его мира. Ему никогда не была дарована та свобода, которой, похоже, были наделены Хината и Ячи. Только те, кто выросли под чьей-то заботой, могли вести себя так беззаботно и открыто. Это ранило его, где-то глубоко внутри чувство, которое Кагеяма не мог (не хотел) определить, но, даже несмотря на него, ему очень хотелось, чтобы эти двое никогда не просыпались от этого сна.
Хотя он точно знал, что когда-нибудь это придется сделать абсолютно всем.
Только когда Асахи упомянул, что они готовились к пиру в честь какого-то праздника, его темные мысли приняли иной оборот. Пир. Что бы там эти люди не имели в виду под этим словом, все, что Кагеяма успел тут попробовать, было просто великолепным, и его рот тут же наполнился слюной.
Ни с того ни с сего он уже не мог дождаться вечера, хоть это и значило, что ему придется есть… буквально со всеми. Даже с теми, кто еще не был в лагере и должен были вернуться.
Но вот еда…
***
Кагеяма столкнулся с даже большим количеством людей, пока все готовились к пиршеству — лагерь гудел от предпраздничного настроения. Там был парень даже ниже Хинаты (а Кагеяма только недавно запоздало понял, насколько он был маленьким), который все никак не переставал кричать и практически прыгать повсюду. Сначала Кагеяма забеспокоился, думая, что что-то действительно не так, но, как оказалось, он просто тоже возбудился перед вечером.
Еще там был его друг, который был примерно настолько же шумным, только намного выше и страшнее. Когда он глянул на него, Кагеяма тут же отвернулся, даже и не думая играть в гляделки с таким человеком. С первого взгляда он выглядел таким же устрашающим, как и Асахи, вот только был действительно опасен и чрезвычайно энергичен.
Единственным, что слегка расслабило его, было то, что в какой-то момент они оба побежали к Ячи, и она перенесла их атаку, даже не вздрогнув — Кагеяма испугался на секунду, но потом до него дошло, что они всего лишь крепко прижимались к ней, а она смеялась, похлопывая их по спинам и тихо что-то бормоча в ответ.
— Все в хорошем настроении, — прокомментировал Хината со своего места у костра, убедившись, что пламя горит достаточно сильно, и перевернув блестящее мясо, чтобы оно хорошо прожарилось. — Киеко и Саеко сегодня вернутся с рынка. Они принесут кучу интересных вещей, но, самое важное, мы снова будем все вместе.
«Снова будем все вместе». Произносить это вслух и ждать этого с нетерпением было так странно.
Кагеяма задумался, а каково это — ждать чьего-то возвращения домой. Или иметь место, которое стало бы твоим домом.
Если он у него и был, дом был в его сумках, в шагах, что несли его от места к месту, в путешествиях в одиночку и уединенном воздухе прохладного утра, когда рядом не было ничего, лишь тихий мир и его собственное дыхание.
— Да и еда будет просто невероятная.
А вот это Кагеяма уже хорошо понимал. Чего он, вообще-то, не мог сказать о Хинате.
Кагеяма все еще был исключительно настороже рядом с ним, да и поведение Хинаты этому способствовало. Он казался более отдаленным, а… в остальном… продолжал говорить с ним, как обычно. Но в их беседах теперь не хватало той самой присущей им раньше легкости. Или скорее, той легкости, с которой Хината говорил с Кагеямой.
И он скучал по ней.
— Кстати говоря, не хочешь помыться для начала? Наверное, чувствуешь себя ужасно, у тебя уже давно нормального купания не было.
Уши Кагеямы запылали.
— Я обтирался.
— Да, но купание в ручье — дело совсем другое. Рану пока мочить не стоит, но в принципе помыться можно, если осторожно. К тому же у нас все еще есть мыло. Оно немного жжется, зато после него ты как заново родился.
Перспектива настоящего погружения в воду и ощущения чистоты внезапно стала непреодолимо желанной. И мыло. Кагеяме было так неприятно, противно и плохо в собственной коже, что выбора у него особо не было, и это помогло бы ему почувствовать себя намного, намного лучше.
— Ты должен говорить мне, что тебе хочется, знаешь ли.
Хината посмотрел на него, и атмосфера напряглась намного сильнее, чем требовалось.
— Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь говорить со мной.
С чего тебе вообще помогать мне? С чего тебя заботят мои желания?
Кагеяма удержал этот вопрос в себе, и ком в горле все рос и рос с каждой его потребностью, о которой он не смел заявить. Наверное, ему вскоре и есть не надо будет, насытится одними своими желаниями.
— Мне хотелось бы помыться.
— Вот видишь, разве это так сложно? — Хината наклонил голову и улыбнулся своей глуповатой улыбкой, которая пробудила зависть и раздражение в Кагеяме, а еще какое-то иррациональное желание, чтобы эта улыбка никогда не сходила с лица Хинаты.
***
Кагеяма все думал, а ничего, что они оставили костер на кого-то другого, чтобы снова спуститься вниз по ручью, но Хината попросту сказал бы ему не беспокоиться, так что смысла спрашивать его не было.
Так или иначе, он надеялся, что его отпустят одного, чтобы очиститься в одиночестве. Правда, после той постоянной заботы, в которой нуждался Кагеяма, будучи опасно близко к вратам смерти, смысла стесняться не было. Хината видел все, что мог, да и Суга тоже.
И этих двоих, похоже, никоим образом не тронул беспорядок, который представляла собой его спина, так что причин волноваться не было. Если бы кто-нибудь узнал, они бы уже давно выгнали его или сотворили что похуже. И все же он не мог немного не волноваться, ощущая стресс, бегущий по коже мурашками.
Особенно когда он увидел, что в воде были еще двое.
В целом Кагеяма вообще не любил показывать кому-либо свое тело. Когда Суга сказал ему, что вся его история была написана узором шрамов на его теле, он был абсолютно прав, и Кагеяма не был готов показывать те отметки, что оставила на нем жизнь кому бы то ни было. Но они все-таки уже пришли, так что поворачивать назад в лагерь было явно поздно.
— Неужели застеснялся?
— Нет, — огрызнулся Кагеяма. Хината умел раздражать его, злить до невозможности и заставлять волноваться об этом идиоте, что еще больше добивало его.
Что ж, черт с ним. Тут уже никак не выкрутишься. Кагеяма быстро разделся и позволил себе вдохнуть, когда вода уже почти лакала его рану, но спрятала большинство шрамов. Он старался не присматриваться к другим двоим, но, определенно, избежать столкновения хотелось лишь ему.
— Ох, так этот нахлебник теперь и нашей водой тоже пользуется?
— Тсукки, — пробормотал парень рядом с ним, чуть поднимая руки, словно готовясь физически придержать своего друга, если потребуется. Кагеяма отвернулся, горя от стыда и злясь только больше. Они что, решили показать свои настоящие лица? Вот как они на самом деле о нем думали?
— Закрой свой рот! — проорал Хината позади него. — Сам-то не лучше, или ты забыл, что случилось, когда ты прибыл сюда, Тсукишима?
Когда он поравнялся с Кагеямой, его волосы уже были мокрыми и в кои-то веки не торчали по сторонам. Видеть его таким было удивительно мило. Такая истерически отчаянная мысль в ситуации, где он не знал, рвануться ли в схватку или отступить так быстро, насколько возможно. Драка явно не казалась лучшим способом в тот момент, так что…
— Не слушай его, — сказал ему Хината, и Кагеяма нашел тепло в его глазах, способное успокоить его разбушевавшиеся нервы. — У него сложный характер.
Тсукишима цокнул языком.
— Ну, я хотя бы был полезен с самого начала и не кормился на чужой щедрости.
— Ты чуть не убил Энношиту!
— Достаточно!
