сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 54 страниц)
Куроо на секунду заколебался, удостоверяясь, что тот потерял сознание, и рухнул на колени рядом с Инуокой.
— Эй-эй… дружище, очнись. Ты меня слышишь?
Куроо мягко прикоснулся к щеке Инуоки, потом легонько шлепнул ее.
— Эй, Инуока. Открой глаза, не теряй сознание. Давай, я отнесу тебя в безопасное место.
Углом глаза он заметил какое-то движение. Куроо крутанулся на месте и вновь засадил назойливому нападающему, прикладывая его к земле. Он зашипел от боли, вспыхнувшей в его правой руке, игнорируя ее, как и жжение старой раны, осторожно взял Инуоку на руки и поднялся.
Его друг тихо, болезненно застонал.
— Все будет хорошо.
Крови он не видел, но не знал, сколько раз его успели ударить, как сильно и куда.
Вокруг Куроо видел как минимум троих сражающихся людей. Мелькали два клинка, а по территории эхом разносились крики Танаки, перебивая фоновый шум. Куроо слышал свое грохочущее сердце. С руками, занятыми раненым другом, он постарался убраться отсюда как можно скорее. И как всегда, на его удачу, он оказался недостаточно быстрым.
— Сукин ты!.. — ругательство он договорить не успел, будучи слишком занятым, уклоняясь от занесенного клинка. Он почувствовал, как его оцарапало, хотя, боль еще даже не проявилась. Куроо зашипел, пытаясь сохранить равновесие и ступая боком, чтобы не рухнуть на землю. Он крепче сжал Инуоку, отчаянно обдумывая план действий. Он должен был убраться отсюда, пока кто-нибудь не… твою мать, этот придурок снова занес свое оружие, ну, блять, разумеется. Куроо попытался отпрыгнуть назад. Его нога зацепилась за что-то.
Мысленно ругаясь, на чем свет стоит, он упал на спину. Насколько же нахрен жалким он стал. Куроо поднял голову и заметил, как небрежно его враг держал свой меч. Никакого мастерства, никакого чувства оружия. И этому человеку суждено было одолеть его. Блять, просто не верится.
Но времени увернуться у него не было. Куроо инстинктивно поменял положение, закрывая собой Инуоку, повернувшись спиной к нападающему. Он крепко зажмурился.
Позади него раздался лязг металла об металл. Тихо ахнув, Куроо оглянулся через плечо. Там стоял Тсукишима, с легкостью отражая атаку неуча, попутно оглядываясь на Куроо и одаривая его своим фирменным взглядом.
— Как же ты жалок, — пробормотал он, крутанув клинок в руках и жестоко отыгрываясь на человеке, который попытался ранить Куроо. На какое-то мгновение он мог лишь тупо сидеть на земле, все еще загораживая собой Инуоку, приклеившись взглядом к Тсукишиме и восхищаясь тому, как же плавно он двигался. Он никогда не наблюдал за его техникой сражения — по крайней мере, точно не за этой.
Черт побери. Славно он обучил этого пацана.
— Инуока!
К ним подбежал Шибаяма, даже не замечая стрелу, пронесшуюся мимо него — всем его вниманием завладел раненный товарищ.
— Как он?! — с неистовым беспокойством спросил он Куроо.
— Не знаю. Доставишь его в лазарет?
Шибаяма кивнул, явно серьезно настроившись на задание.
— Я тебя прикрою.
Шибаяма снова кивнул, на этот раз более рассеянно, уже сосредоточившись на том, как бы поаккуратнее поднять Инуоку.
— Все будет хорошо, — пробормотал он, поднимаясь на ноги и слегка пошатываясь. Но он продолжил двигаться в сторону лазарета; лицо его было напряжено, но выставлять напоказ слабости он отказывался наотрез. Куроо развернулся, повинуясь инстинктам, и поймал меч, который бросил ему Тсукишима. Он удивленно уставился на схваченное оружие и моргнул, а потом широко ухмыльнулся.
Он встретился взглядом с Тсукишимой, крутанув клинок в руках — ему уже не терпелось вместе победить эту несчастную сволочь и присмотреть за Шибаямой.
— Давай сделаем это, а? Давай защитим наших людей.
* * *
Бросить снаряд взрывчатки в того огромного, громоздкого чувака, который нападал на Танаку, было не самым разумным решением. Руки Нишинои попросту сработали за него. Упс, бомбочка полетела. Взрыв и дым на сцену. К несчастью, это был его последний снаряд и далеко не такой опасный, как хотелось бы Нишиное. Вот почему именно сейчас у него при себе были только шумовые и дымовые бомбы?
Этого хватило лишь для того, чтобы сбить парня с толку. И отвлечь его от Танаки. Что было офигенно.
Зато теперь его внимание привлек Нишиноя.
Что было хреново. А то и хуже.
— Вот дерьмо, — тихо ругнулся он. Выражение лица своего врага он встречал слишком много раз, когда драки были обычным делом, а выживание требовало острых когтей, зубов и креативных способов использования кинжалов. Когда повсюду шныряли охотники в поисках маленьких и беспомощных — сирот, которых никто не искал бы, если их поймать и продать в пожизненное рабство.
Пускай Нишиноя и был маленьким, но он никогда не был беспомощным. В отличие от многих других.
Но прямо сейчас, когда его нога была бесполезна, когда ему не хватало ловкости и взрывчатки, а по его душу во всю мощь мчался какой-то дегенерат, который, судя по телосложению и пульсирующей у виска вене, мог любую шею сломать, как веточку, он чувствовал себя беспомощнее, чем когда-либо. Нишиноя даже рыкнул во время своего отступления. Он ненавидел таких людей. И не признавал чувство беспомощности.
Сбежать было невозможно, он был слишком медленным. Враг почти настиг его — на лице у него была маниакальная улыбка, а кулаки уже сжались в предвкушении банкета. Нишиноя сбросил свои костыли, балансируя на здоровой ноге, и достал два кинжала.
Больше он никогда не убежит.
Издав воющий боевой клич, он ринулся вперед, подпрыгнул и резким движением попытался ранить парня. Клинок задел его кожу, но не достал до жизненно важной вены в шее сволочи. Яростно крича, причем больше от отвратительного удовольствия, нежели от боли, его оппонент приготовился нанести удар. Нишиноя успел заслонить себя одним клинком, и вся мощь этого ублюдка обрушилась на него прямо в воздухе, отбрасывая его назад, на землю. Он сильно об нее ударился, едва успев чуть-чуть смягчить столкновение.
Нишиноя растянулся на земле и заметил кровь на своем клинке. По крайней мере, он-таки достал эту падлу. Дыхание у него становилось поверхностным, а боль — все более невыносимой, пока он пытался заставить себя сесть. В голове все громыхало, но ногам было еще хуже. Мир вертелся. Твою мать, у него не было времени на эту ерунду.
У него перехватило дыхание, когда он увидел грязный ботинок прямо перед своими глазами. Голову он спас, но удар пришелся на грудь и перевернул его на спину. Он закашлялся и захрипел. Его охватила паника, а грудь — боль, превращающая дыхание в сплошные муки. Небо над головой выглядело слишком уж синим. А потом в его поле зрения снова оказалось это уродливое лицо, эта наглая, самодовольная улыбка. Нишиноя ненавидел людей, которые наслаждались чужой болью.
— Неплохой маневр. Жаль, дерешься ты, как ребенок.
Нишиноя перестал дышать, почувствовав, как ботинок медленно опустился на его пульсирующую рану. Тут эта скотина надавила сильнее. Весь мир растворился в обжигающей, истощающей боли. Она захватила контроль над его разумом. Нишиноя закричал и продолжал кричать, все глубже и глубже погружаясь в волны наступающих страданий. Он слепо размахивал и колол своим кинжалом, пока не задел что-то, и давление исчезло. Нишиноя прижал грудь к коленям, стоная или плача, он даже сам не мог понять.
Он вонзил клинок в землю, пытаясь уползти подальше, держась за рукоятку.
Все вокруг происходило донельзя медленно. Он ждал удара. Но ничего не было. Вот ведь больной ублюдок. Он, наверное, наблюдал за тем, что натворил. Чувствуя выступающие из глаз слезы, Нишиноя стиснул зубы. Вместе с болью в его теле пылал и гнев. Он не был какой-то гребанной игрушкой.
Сжав нож, он резко развернулся. Все в глазах вспыхнуло от боли, но он сумел нанести глубокий порез по голени атакующего. Услышав его ругательства и стоны, он понял, что оно того стоило.
— Я тебя нахрен прикончу…
— Тронешь его еще раз, и это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни!
Нишиноя в шоке наблюдал за тем, как глаза его противника закатились. Он рухнул, как влажный мешок муки. Позади него стоял Асахи, тяжело дыша. Он выглядел таким высоким, ужасающим, буквально горящим злобой. Нишиноя никогда не видел его таким. Он никогда не видел ничего более впечатляющего и внушающего страх, чем Асахи, стоящего напротив, как его личный спаситель.
— С тобой все в порядке?! — голос у него был жестким и скрывал все эмоции.
Он и впрямь излучал гнев. Нишиноя с удивлением уставился на своего друга. Неужели это он так из-за него? Неужели причиненная ему боль заставила Асахи так себя вести? Что-то словно сжалось в его глотке. Он попытался кивнуть и поморщился. Глаза Асахи потемнели еще больше — теперь они казались практически черными.
— Никто тебя больше не тронет. Не в моем присутствии.
Нишиное как-то захотелось поцеловать его. Но что-то ему подсказывало, что сейчас это было бы малость не к месту. Да и вообще. Черт побери.
Тут он заметил, что Асахи сжимал в руках.
— Ты что, вырубил этого парня сковородкой, — каменным голосом выдал он. Потому что, разумеется, так оно и было. Теперь Нишиноя понимал, откуда взялся тот глухой металлический звон. Несмотря на всю его боль, ужас и тот факт, каким напряженным был Асахи, он не смог сдержать маленькой улыбки. Его друг был действительно потрясающим.
— Ну, первое, что под руку попалось, — Асахи выглядел слегка пристыженным и чуть более похожим на себя обычного. — Я услышал твой крик и…
— Асахи!
Грязная, покрытая шрамами рука двигалась слишком быстро, чтобы его друг успел вовремя среагировать.
Как они могли быть столь глупыми и беспечными.
Нишиноя мог лишь в ужасе наблюдать, как тот парень снова напал — уже не так, как прежде. Он явно боролся с головокружением. Но это его не оставило.
Он был в бешенстве. И даже тот мощный удар не смог его остановить.
В его взгляде сверкали убийственные намерения. Сумасшествие. Нишиноя невольно заорал, не имея при себе никакого оружия. Он не мог найти свои клинки. Наконец, он достал парочку из своих внутренних карманов и ринулся к сражающимся, которые успели откатиться в сторону.
Асахи пытался бороться, приглушенно стоная и тщетно стараясь сбросить с себя врага, пока тот слишком уж сильно прижал его к земле, даже для такой драки, и продолжал бить в лицо. От вида того, что творили с Асахи, ему было больнее, чем от любой раны, от любого удара, на который он успел сегодня напроситься.
Все его лицо оказалось в крови, и несмотря на его силу и размеры, Асахи был повержен. Повержен чистой жестокостью и желанием причинить боль, с которыми ему пришлось столкнуться. Нишиноя вскричал и заругался, когда его нога не захотела слушаться. Он пробирался вперед слишком уж медленно. Поддавшись отчаянию, он метнул свой кинжал в парня. Но Нишиноя никогда не был отменным стрелком. Лезвие задело врага, оцарапало его и со звоном упало обратно на землю.
Если удар на него как-нибудь и повлиял, то боль сделала его еще более агрессивным. Он встал в полный рост и склонился над Асахи, оборачивая свои грязные руки вокруг его горла.
— Нет! — закричал Нишиноя. Он рванулся вперед, бросаясь на врага и пытаясь причинить ему как можно больше ущерба. Когда гребанная тварь не отреагировала, он ухватился за его шею и взял в захват. Пытался ли он задушить его, или просто стащить со своего друга? Одному черту известно.
Единственное, что он понимал — он должен заставить его отпустить Асахи. Он слепо колол ему в грудь и руки, проклиная свою собственную слабость. Он не мог нанести нормальный удар, в итоге оставались лишь бесполезные царапины. Подобная мелочь этому монстру была, как слону дробина.
Его друг продолжал бороться, пытаясь отодрать от себя руки, ограничивающие доступ кислорода. Но его движения постепенно замедлялись.
Нишиноя кричал и продолжал драться. Он не собирался терять Асахи. Он ни за что его не потеряет.
Наконец, он умудрился нанести ему глубокую рану и обратить на себя внимание. Ворча, сволочь отпустила Асахи, хватая руку Нишинои. Ледяным душем его настигло позднее осознание, когда он попытался оттянуться назад, и тут жуткий треск костей заставил его упасть с врага. Он снова не мог дышать, потому что слишком сильная боль заставила его прослезиться, наполнила все его тело. Он свернулся, лежа на боку, пытаясь отдышаться.
Твою мать, твою мать, ТВОЮ МАТЬ.
Он слышал, как слабо хрипел Асахи, восстанавливая дыхание. Ну, хоть так. По крайней мере, его друг все еще дышал.
Монстр снова развернулся, словно готовый довершить начатое, но тут что-то привлекло его внимание. Нишиноя тоже это заметил — вспышку золотых волос Ячи.
— Нет, — ахнул он, завидев противную улыбку на лице мужчины. — Нет!
Он поднялся и оставил их обоих на земле, как двух сломленных кукол. Нишиноя не мог пошевелиться, сжимая собственное запястье, прижимая ноги к груди, совершенно беспомощный.
— Ячи-чан! — попытался закричать он, но голос не слушался. — Ячи-чан…
Перед глазами все темнело, и он пытался остаться в сознании, но не мог.
Он просто не мог.
* * *
— Даичи, — Суга практически чувствовал, как его голос выходил из-под его контроля. — Даичи, помнишь, как ты спросил меня, чем же мы с тобой были?!
С этого явно нельзя было начинать, но мысли Суги метались из угла в угол, и от него требовалось лишь выбить немного времени. Он снова услышал птичий зов. Он не мог ошибаться. А Даичи хотя бы заколебался.
Покуда Даичи не пил яд, надежда оставалась.
— Суга, почему ты…
— Помнишь, как ты практически сразу же ответил, что я — твой компас? Но вот мне нужно было еще немного времени, чтобы сказать, что ты — мое все.
Суга молился, чтобы Даичи все понял. Теперь ему нужно было всего лишь подать это в таком виде, чтобы до Воробья ничего не дошло. И пока она не знала, шанс у них был.
— Я не смогу жить без тебя. Ты ведь действительно моя опора. Пожалуйста. Не… не надо…
Суга буквально почувствовал, как он снова задышал, когда Даичи чуть-чуть опустил склянку. Может, он все-таки понял. Может, он теперь тоже подыгрывал ему.
— Я должен спасти тебя. Моя жизнь за твою. Все просто, Суга.
— Нет! Нет! Пожалуйста…
Голос Суги надломился. Не из-за его всепоглощающего отчаяния, но потому что он заметил тень на другом краю утеса, там, где начинался лес, прямо за Воробьем. Еще немного. Еще совсем чуть-чуть. Он впервые снова ощутил надежду. Непреодолимую, теплую надежду, разнесшуюся по венам. Но он не мог показать этого.
Поэтому, он поддался. Поддался тому, что сокрушало его, спрятал лицо в руках и дал волю всхлипу, который он пытался сдержать. Было легко. Плакать в этой ситуации было совсем легко.
— Ты монстр! — он едва ли не давился своими словами, чувствуя влажные ладони. Он снова поднял голову, пытаясь уверенно смотреть на Воробья. — Монстр!
— Хочешь забавный факт, Суга, — Воробей подошла ближе, и сердце Суги чуть не выпрыгнуло в глотку, когда он увидел, как близко она оказалась к Даичи. Он не мог позволить ей находиться так близко к нему. Он должен вытащить Даичи живым.
Он вновь заметил, как позади нее промелькнула тень.
Киеко. Она была так близко. И Воробей, похоже, не замечала, слишком увлеченная своей маленькой жестокой игрой.
— Ты. Это был ты. Ты превратил меня в монстра.
— Так возьми меня вместо него! — Суга заставил себя закричать громче, отчаянно пытаясь привлечь к себе внимание Воробья. Киеко была так, так близко. — Почему не взять меня вместо него?
Воробей уставилась на него, и он не проронил ни взгляда за ее спину. Но тут она прищурилась, и он заметил вспышку в ее глазах. Она поняла.
Она поняла.
— Глупец, — прошипела Воробей. Даичи удивленно ахнул, а склянка выпала у него из рук, когда она резко дернула его наверх. Он немедля начал бороться, но она и не собиралась держать его в заложниках. Она даже не достала свое оружие.
Когда до Суги дошло, было уже слишком поздно.
— Нет! — прокричал он Киеко, но та уже бросилась в атаку.
Время словно замедлилось. Из всех окружавших его вещей именно жестокая улыбка Воробья навечно запечатлелась в его памяти. Ее жестокая улыбка и голубое, голубое небо над головой, красивый пейзаж. И он слишком ясно видел ту самую секунду, когда она толкнула Даичи.
Толкнула его с утеса.
Без его зрения у Даичи не было и шанса — он не мог уберечь себя, не мог предотвратить падение.
Киеко бросила Воробья на землю, а Суга ринулся вперед с протянутой рукой, крича имя Даичи. Он был медленным, слишком, слишком медленным — его будто держали на поводке. Словно земля пыталась удержать его на месте.
Развернувшаяся драка не имела никакого значения. Мир остановился, когда Даичи исчез из его поля зрения.
И тут.
Тут в нем встрепенулась слабая надежда. Даичи все еще держался за самый край, стиснув зубы. Суга рухнул на землю, протягиваясь к нему и сжимая его запястье обеими руками.
