сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 54 страниц)
Мужчина молча развернулся и подошел к ним. У Хинаты никак в голове не укладывалось, как он мог повернуться спиной к такому опасному человеку, но Воробей не двигалась. Она просто уставилась на него, как и они сами.
— Я сдержу свое слово, Умник. Давай выбираться отсюда.
Хината хотел возразить, но Кенма заверил его, что все было нормально. Мир казался неправильным, вышедшим из-под контроля, пока незнакомец нес на себе Кенму, а Воробей продолжала сверлить своим взглядом их спины.
Хината никогда не чувствовал себя настолько уязвимым. Это еще не закончилось. Все еще было далеко от завершения.
Тут он вспомнил кое-что еще.
Танака.
Найти его было несложно, следуя в сторону беспорядков и боевых криков. Он все еще отбивался от налетчиков, но кем бы ни был этот Сокол, когда он их окрикнул, нападающие на Танаку немедленно замерли, одаривая Сокола непонимающими взглядами.
— Что происходит? — спросил один из них, нервно поглядывая на одинаково сбитых с толку Танаку и Сокола.
— Я ухожу.
Его заявление заставило шок рябью пронестись по остальным, как от камня, брошенного в пруд. В некоторых глазах было что-то похожее на ненависть, а других — откровенное удивление. Хината чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что уже не знал, что и делать. Но Кенма был жив, Танака был жив, Кагеяма был жив — все они были в порядке, и покуда все так и останется…
— Какого черта ты мелешь, Сокол?
Воспользовавшись общим замешательством, Танака успел подойти к ним. Напряжение, повисшее в воздухе, казалось, готово было взорваться в любое мгновение; бездыханное, словно тот момент тишины после вспышки молнии в небе, оставляющей всех в ожидании скорого раската грома.
Девушка с короткими каштановыми волосами вышла вперед и каким-то образом Хината тут же понял, что в их странную группу пришло пополнение.
Они не сказали больше ни слова, так и покинув убежище врага — напуганная незнакомая девочка, парень, который смог заставить отступить Воробья, несший на своей спине Кенму, Кагеяма и Танака, хромавшие рядом с ним, и Хината, который все еще пытался вспомнить, каково это — свободно дышать, не чувствуя, как его горло смыкается под чьей-то хваткой.
Он ожидал, что их будут преследовать. Атакуют.
Но ничего не произошло.
Лес вокруг них проснулся с утренним светом, повсюду распелись птицы. Этот звук Хината слушал каждый день своей жизни. Что-то знакомое, утешающее. Он поднял голову, глядя на лесной кров, и глубоко, глубоко вдохнул свежий утренний воздух.
Они были в безопасности. На пути домой, с Кенмой. Незнакомцы их настораживали, но Сокол действительно спас его жизнь. И до какой-то степени, похоже, ему доверял даже Кенма.
Усталость добралась до них, когда они ушли достаточно далеко, чтобы почувствовать себя более-менее в безопасности, даже если люди Воробья все-таки решатся пуститься в погоню. Несмотря на невероятно огромное количество вопросов, повисших в воздухе в их разномастной группе, никто особо не разговаривал: они просто сидели в кругу; вороны и кот рядом друг с другом, а незнакомцы чуть дальше от них.
Хината подошел к другу с явно написанным на лице вопросом. Кенма тут же понял его, тихо вздохнул и распростер руки. В следующую секунду Хината обнял его так крепко, как только посмел, благодарный, что Кенма позволил ему, потому что ободрение, которое он почувствовал, держась за него, было сильнее шока или боли. И все это, даже самое худшее, того стоило.
— Я так рад, что ты снова с нами.
Кенма мягко приобнял его в ответ — едва ощутимо, но с его стороны это было большим проявлением симпатии.
— Спасибо, что пришли за мной, — пробормотал он.
— Как будто мы могли поступить иначе, болван. Разумеется, мы пришли за тобой! И теперь, когда вся Некома в сборе, мы можем вздохнуть свободнее.
Услышав это, Кенма снова вздохнул, но на этот раз с облегчением.
— Значит, все живы?
Хината сразу же подумал о Ямагучи и прикусил губу.
— …да. Многие ранены, но живы.
И все так и будет.
Прямо здесь, прямо сейчас, Кенма был тут. Танака был в порядке. А Кагеяма был рядом с ним.
Я не пес. Я ворон.
Хината почувствовал, как улыбнулся.
— …думаю, нам стоит выдвигаться. Солнце уже взошло. Все там с ума сойдут от беспокойства. Давайте вернем потерянного кота домой!
Танака снова поднялся на ноги, и все медленно последовали за ним. Хината отпустил своего друга, улыбнулся ему, а потом Сокол вновь взял на себя ту же задачу, поднимая его к себе на спину, и странная группа двинулась дальше, наконец, направляясь в Карасуно.
Увидев вход, в Хинате словно фонтаном забился восторг, когда он осознал, каким сюрпризом будет для всех возвращение Кенмы. Танака заводил их внутрь, и Хината слышал многочисленные выкрики еще до того, как увидел хоть что-нибудь.
— Танака!
— Вот идиоты, вы хоть представляете…
— Они вернулись!
— Хината!
Когда их странная компания зашла на территорию лагеря, Танака вздохнул как следует, а потом завопил, устремляя кулак в воздух:
— Мы вернули Кенму домой!
Все замерли и уставились на них. А потом начался абсолютный хаос.
На тот момент никто не обращал внимания на незнакомцев. Сокол осторожно спустил Кенму на землю, и Хината помог ему нормально встать на ноги, давая ему опору, что было нелегко, учитывая, как они тут же оказались в центре столпотворения. Инуока подскочил к ним первый, обнимая обоих, и язык у него заплетался, пока он поспешно пытался сказать, как же счастлив он был видеть их.
Танака потрепал его волосы, а потом отпустил, и Хината увидел все лица вокруг, светящиеся радостью и счастьем — Суга, а чуть подальше Асахи с Ноей на спине; тот так сильно кричал и ерзал, что можно было видеть, как Асахи волновался о том, что он мог упасть.
Шибаяма сумел проникнуть в собирающуюся толпу и лучезарно заулыбался, когда смог увидеть Кенму.
Голоса перебивали один другой, слова сливались во что-то непонятное, но смысл был один и тот же: удивляющая, теплая радость от возвращения потерянного члена их семьи. После шока от всего, что они пережили, это было самым лучшим, что с могло с ними произойти.
Донеслось еще больше криков, когда Саеко попридержала Ямамото, который, судя по всему, был готов пуститься в спринт, пока она пыталась утихомирить его. Лев высунул голову из лазарета и действительно сорвался с места. Следом за ним показалась голова Яку, пока тот кричал что-то ему вслед, а затем и сам подошел к остальным.
Ямамото и Лев достигли Кенмы одновременно, и за этим последовала самая большая сумятица, а также локоть в лицо Хинаты. Лев совершенно забыл, что ему, по идее, было бы неплохо перед ним извиниться, пока он пытался перекричать Ямамото, возвещая о том, как же хорошо, что Кенма вернулся, но широкой улыбки на его лице было более, чем достаточно для Хинаты. Ему не нужны были извинения, важно было лишь то, что все они были здесь.
Лев поморщился и отошел, когда Яку дал ему локтем в бок, и лицо последнего слегка перекосилось от удивления, когда он увидел Кенму; целитель заморгал, словно не мог поверить своим глазам.
— Я вернулся, — пробормотал Кенма, пытаясь вымученно улыбнуться.
— Как же я рад снова видеть тебя.
Яку очень, очень осторожно обнял его, а потом прошелся рукой по лбу юноши.
— Что они с тобой сделали? Я нисколько не доверяю этой дерьмовой попытке подлатать твои раны. Тебе необходимо надлежащее лечение, теплый ужин и отдых…
Он отодвинул Хинату от Кенмы, поддерживая его самостоятельно, а потом поднял голос.
— Ладно, ребята, я знаю, что вы тут все с ума от счастья сходите, но пора от него отстать. Суга, ты позаботишься об этих развеселившихся?
— Конечно! Насколько я знаю, у вас все еще есть невыполненные задания?
Вокруг послышались несколько расстроенных стонов, причем самый громкий исходил от Нишинои, хотя, Хината был вполне уверен, что единственным возложенным на него заданием был отдых. Но по группе без усилий разнесся легкий смех: то, что казалось невозможным вчера, стало естественным сегодня — люди просто смеялись, улыбались в первых лучах восходящего солнца.
— Где Куроо? — услышал Хината вопрос Кенмы, заданный Яку.
— Ах, он… он еще не вернулся.
* * *
Пепел.
Пепел и черные каркасы того, что было их убежищами. Куроо не совсем понимал, чего ожидал, ведь пожар затронул даже лес вокруг лагеря, прежде чем дождь его, наконец, затушил. Они шли по мертвой земле еще до того, как достигли остатков их дома.
Дом. Куроо сухо усмехнулся безо всякого юмора. Это больше не был их дом. Это были руины. Всего лишь руины.
С каждым шагом его тело словно становилось тяжелее, и казалось, что если он сейчас присядет, то больше не сможет подняться. Одна лишь мысль о том, что их ждало впереди, казалась неподъемной. Они потеряли свои запасы, приготовления к зиме, инструменты, все. Они потеряли свой дом.
У них осталась лишь одежда, которую они носили в тот день.
Поход сюда был ошибкой. После их проваленного допроса девушки — которая, очевидно, понятия не имела, где та сука обосновалась на этот раз — что-то заставило его выйти в лес, проигнорировать протесты Даичи и прийти сюда.
Разочарование с каждым шагом все больше выворачивало его внутренности, и тут до него дошло, на что же он надеялся: возможно, каким-то образом, они нашли бы какой-нибудь след. Что угодно, что могло бы привести их к Кенме.
Насколько же он был наивен?
Даичи положил ладонь ему на плечо, и она казалась удивительно легкой в подобной ситуации. Хорошо, что он был рядом. Без Даичи Куроо сдался бы уже давно. Он даже не знал, ударил бы что-то или попросту сел бы и пустым взглядом пялился вперед, но так или иначе, его поведение было бы слабым, слабым и недостойным того, что должен был быть лидером.
Его позиция не позволяла ему терять самообладание, как раньше.
— Знаешь, что хуже всего?
Его голос казался чужим даже для его собственных ушей. Даичи молча сжал его плечо. Куроо был за это благодарен. Он глубоко вздохнул, и даже почувствовав воздух в легких, он все еще ощущал подгорелый вкус, и это не было похоже на нормальное дыхание.
— Когда мы были моложе…Кенма был моим единственным домом.
Он прикрыл глаза, судорожно вздыхая, пытаясь держать себя в руках. Почему он вообще рот открыл? Но остановиться, похоже, уже не мог.
— Я потерял оба дома за одну ночь, Даичи. И ведь… лагерь можно построить заново, но… что, если, если он… — он выругался, чувствуя, как теряет контроль над собой. Озвучив свой страх, Куроо воплотил его в реальность — он крепко обернул его холодным одеялом, шептал ему на ухо, растил в сознании образы, на которые Куроо не хотел смотреть; и каждый раз он видел, как в глазах Кенмы вспыхивали ужас и боль, а теперь он даже не знал, где он был и…
Он чуть было не окоченел от шока, когда Даичи обнял его, и Куроо следовало бы возразить, но… он чувствовал себя слабым, словно его кости больше не могли поддерживать его самого, не говоря уже о всех тех людях, что нуждались в его холодной голове и неодолимой силе.
И в каком-то смысле, было приятно иметь кого-то, на кого можно было опереться, хоть ненадолго.
— Наверное, это прозвучит ужасно, но… он нужен им. Живым.
— А чем, по-твоему, они займутся с ним, когда им станет скучно? Твою мать.
Больше Даичи ничего не сказал. Потребовалась каждая капля силы воли Куроо, чтобы сдержать чертовы слезы. Черт. Он не будет плакать в такой момент. Черт. Он не мог просто стоять здесь вот так, ему нужно было двигаться, пока он не успел рассыпаться…
Он отстранился, сделал глубокий, дрожащий вдох, и попытался не фокусировать взгляд на царившей вокруг разрухе.
— Давай возвращаться. Это место потеряно.
На пути назад они не разговаривали. Свет вокруг словно издевался над ним — идеально ясное, яркое утро, готовое высушить влажную почву под их ногами. Целый новый день, выносящий на показ то, что они потеряли.
Самообладание Куроо казалось таким же хрупким, как обугленные остатки того, что было их домом — готовым разрушиться от одного прикосновения, очернить все, что до него дотронется. Он понятия не имел, как же теперь строить будущее. Это виделось невозможным даже с помощью Карасуно. Его тело ныло, слабело, и все — все болело.
— Тебе следует отдохнуть, когда мы вернемся. Думаю, так много двигаться для тебя было плохой идеей.
Но он не мог сейчас расслабиться. В нем нуждались. И если он не перестанет думать о том, что сейчас могло твориться с Кенмой, то он просто сойдет с ума. А разума у него и так осталось немного.
Почему? Какого черта он был настолько беспомощным? Ушли годы тяжелой работы, направленной на то, чтобы обезопасить его — обезопасить всех. И все же, он был слаб. Он даже не мог сдержать тех обещаний.
— Перестань заниматься самобичеванием. Толку от этого никакого. В этом нет твоей вины, Куроо. Мы найдем способ спасти его. Не теряй надежды.
Надежда. Куроо ухмыльнулся так пусто, что казалось, он успел лишиться еще пары внутренностей.
Только она у него и осталась, да? Надежда.
Но надежда не могла вернуть ему ничего.
— Мы рядом. Все тебя поддержат. Все, что ты можешь сделать — двигаться дальше.
Так он и поступил.
Шаг за шагом. Прямо к тому месту, где они теперь будут жить.
Вернувшись в лагерь, первым делом они увидели Танаку, носящего на себе истерически хохочущего Нишиною. Этот звук словно насыпал соли ему на рану. Но было приятно видеть людей, о которых так волновался Даичи, в безопасности. Облегчение на лице его друга того стоило.
И вот мягкое выражение лица стало серьезным. О-о. Режим предводителя.
— Наподдам я этому парню за такие прогулки… — тут он напустил на себя невероятно строгое, настойчивое выражение, вспоминая еще об одном предмете его забот. — Серьезно, по-моему, тебе следует отдохнуть…
— Даичи! Куроо!
К ним подбежал Суга с широкой улыбкой на лице.
Да что сегодня творилось с людьми? Не могли они показать хоть немного… такта? Куроо хотелось ускользнуть от всей легкости, яркости происходящего. От улыбок и смеха. Его мир перестал вращаться. Так почему же у остальных все было в порядке?
— Они вернулись! Все они вернулись!
Даичи чуть отклонился назад, мягко охая, когда Суга обнял его на полном ходу.
Боже… вот за этим у Куроо наблюдать никакого желания не было. Ему нужно было поговорить с Яку, проверить, как шли дела у остальных. Прилечь ему хотелось в последнюю очередь, несмотря на то, насколько он был вымотан, насколько на взводе были его нервы. Никакой сон не сможет излечить его от чувства, словно он был сломан. Уж лучше он попытается быть полезным, пускай и каким же жалким недолидером он мог себя проявить в такой мо…
— Куроо! Вернулись все. Кенма здесь. Они вернули его домой! Он в нашем лазарете!
Суга свободно, счастливо рассмеялся, а Куроо ничего не почувствовал — он просто побежал.
Путь казался слишком долгим и коротким одновременно, часть его не могла в это поверить, она была в ужасе от того, что Кенма мог и не быть там; а вот другая часть болела от желания увидеть его собственными глазами, довериться словам Суги. Он чуть головой не ударился, забегая внутрь, и с его губ сорвался приглушенный вздох.
Он был там, он смотрел на него. Без страха, без ужаса во взгляде. Его глаза были мягкими, радостными. Они были дома.
Куроо был дома.
— Кенма. Кенма. Кенма… — он пересек расстояние между ними двумя широкими шагами, не обращая внимание на то, как болезненно стукнулись его колени о землю. Что-то в его груди треснуло. Донесся еще один сдавленный стон, и он уткнулся лицом в грудь Кенмы, чувствуя, как его друг положил руку ему на голову.
— О боже, — выдавил он. — Кенма, ты в безопасности, ты здесь, ты…
Кенма успокаивал его, мягко проводя пальцами по волосам, пока тело Куроо содрогалось от нахлынувших эмоций. Он повернул голову, приложив ухо к сердцу Кенмы, и его наполнило успокаивающее тепло, когда он услышал, как оно умеренно билось. Пахло от него ужасно, после всего-то произошедшего, но Куроо было плевать. Под всем этим он все равно пах Кенмой.
— Извини, что заставил тебя волноваться.
Куроо неразборчиво усмехнулся, опасно близко гранича со всхлипом.
— Не извиняйся, ведь ты не сделал ничего плохого.
С каждым выдохом он чувствовал, как его плечам и сердцу становилось все легче, и ноша на них убывала.
— Ты в порядке?
На этот раз Куроо сел, оглядывая Кенму: бледного, всего в бинтах, с темными кругами под глазами.
— Разве не я должен тебя об этом спросить?
Хотя, он, должно быть, тоже дерьмово выглядел. Да к черту, никто был не лучше.
Кенма вздохнул и снова закрыл глаза.
— Я устал. Поспишь со мной?
— Не знал, что у тебя ко мне такие чувства, — попытался Куроо, но голос его был слишком слабым, чтобы это прозвучало похоже на поддразнивание. Он все понимал — люди трогали и прикасались к Кенме весь день, даже после того, когда он вернулся. Разумеется, он был вымотан. И честно говоря, Куроо чувствовал себя также.
Ему бы не стоило, но… разве Даичи не сказал ему отдохнуть? Может, ему все-таки следовало хоть раз послушать его…
