сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 54 страниц)
Царила тишина. Танака выглядел, словно готов был сорваться в любую секунду, но теперь Нишиноя и Ямамото стояли справа и слева от него, как цепные псы, отказываясь оставить своего друга наедине с его отчаянием и злостью. Он сжал зубы и кивнул в ответ на слова Куроо.
Его согласие словно свежим бризом прошлось по всему лагерю.
Напряженные плечи Куроо, казалось, слегка расслабились.
— Мы со всем разберемся! Возможно, это худший кризис, с которым мы сталкивались! — вскричал он. — Но мы Коты! Мы Вороны! Мы ходим по этим лесам! Мы мерзли и голодали, мы охотились, мы сражались! Мы выжили! Все мы! Пережили то, что сломило бы большинство других людей! И все же, мы здесь!
— Да! — завопил Нишиноя с горящими глазами. — Мы отбились от солдат, которые должны были уничтожить нас!
— Мы пережили Самую Долгую Зиму! — вторил Инуока. Это была его первая зима здесь, настолько жестокая, что все даже подозревали, что им придется навсегда распрощаться с их домом в лесах. Но они продержались, остались и дожили до этого момента. Куроо кивнул, гордо ухмыляясь.
— И мы пережили намного большее! Наши люди крепки! Мы должны верить в них и уберечь всех остальных! Это не конец! Это начало! А когда все это закончится, мы станем еще крепче, еще сильнее!
Куроо резко поднял кулак в воздух, и все остальные последовали его примеру, крича в унисон. Кенма огляделся, увидев решительные лица одно рядом с другим, и с облегчением выдохнул. Он даже было заволновался на мгновение. Но теперь с ними все будет в порядке. Покуда они будут стоять бок о бок, с ними все будет хорошо.
— Вот и отлично!
Куроо беззаботно спрыгнул с бревна, хлопнув в ладони. Наверное, никто не заметил, как он поморщился от отдачи его ранения, кроме Кенмы.
— Инуока, Нарита, вы на карауле. Асахи, Танака, Кенма — если у вас есть время, я хотел бы обсудить с вами наши дальнейшие планы. Остальные, займитесь чем-нибудь полезным. Покажите мне вашу силу и ваше достоинство!
Вновь прозвучал хор ответов, и они разошлись — наличие цели их успокоило, насколько вообще могло в такие времена. Куроо направился к бывшему убежищу Даичи и Суги, которое по каким-то необъяснимым причинам успело стать их собственным.
Кенме было необходимо, чтобы Даичи и Суга вернулись. А еще он нуждался в возможности построить новый дом.
Пока Асахи и Танака не присоединились к ним, он постарался как можно быстрее подойти к Куроо. Времени у них было мало, но Куроо нуждался в его поддержке.
— Это было потрясающе, — сказал ему Кенма, пока никого другого не было рядом. Куроо не сдержался, и они, не раздумывая, крепко обнялись.
— Я и вполовину не настолько уверен, насколько кажусь, — прошептал Куроо в его волосы.
— Но ты объединил их и дал им надежду. Я горжусь тобой.
На мгновение воцарилась тишина, но Кенма заставил себя спросить об этом.
— Ты отправишься к Дьявольской Глотке?
— Да, — выдохнул Куроо, и Кенма попытался приглушить зародившийся в нем страх. — Не могу оставить Даичи в ее когтях. Я возьму с собой Танаку — а Асахи будет отвечать за лагерь.
Кенма притих. Что ему было сказать? Он мог лишь начать размышлять над планом, который поможет Куроо вернуться к нему.
Они быстро разошлись, услышав торопливые шаги снаружи.
Танака ворвался внутрь, явно более собранный, чем несколько минут назад. Словно что-то буквально заставило его сосредоточиться и прийти в себя.
Кенма почувствовал дух угрозы, даже не услышав его слов.
— Это засада! Хватайте оружие!
Куроо словно застыл на секунду, а потом его лицо стало строгим.
— Кенма. Иди в лазарет. Все раненые! Приведи их туда и защити любой ценой! Танака, я на тебя рассчитываю. За дело!
Времени попрощаться не было. Слов не осталось. Они все выбежали наружу как можно быстрее, и когда Кенма увидел лагерь, который буквально секунду назад был таким мирным, он почувствовал, словно вынырнул на поверхность покрытого льдом озера, как будто его с головы до пят облили ледяной водой, а весь воздух высосало из легких.
Все было хуже, чем они рассчитывали.
Невероятно хуже.
— Кенма! Убирайся отсюда! — снова рявкнул Куроо, а потом ринулся в битву, на ходу доставая свое оружие.
* * *
Она уже ждала его, когда Суга ступил на плато Дьявольской Глотки.
Вид отсюда был просто великолепный. В хороший денек, которого у них уже так давно не было, Суга приходил сюда с Даичи, осторожно гуляя там, где утесы обрывались прямо у них под ногами. Они сидели на краю, прижавшись друг к другу. Переплетали пальцы, наблюдали, как солнце садилось за горы на горизонте, а небо заходилось цветами пламени, которые позднее плавно перетекали в глубокую, умиротворяющую тьму, хранимую звездами.
Теперь ясное небо казалось издевкой. Край утеса — угрозой. Все изменилось. По телу Суги пронеслась очередная волна ужаса, когда он увидел Даичи в когтях Воробья, с клинком, приставленным к его шее. Он едва смог сдержать крик, заметив грязную, окровавленную повязку на лице Даичи.
— Надо же, какие люди! А вот и наш особенный гость! — позвала Воробей. — Видишь, Даичи? Говорила же, что он придет. Добро пожаловать, Суга! Я прямо ошеломлена тем, что тебе хватило тупости заявиться сюда.
Комментарий к Глава 22: Рассыпаться на части
Эй, ребята. Еще раз большое вам всем спасибо. Спасибо за терпение, любовь к истории и поднимающие настроение отзывы <3 Это очень многое для меня значит.
И да — мне жаль, и в то же время нет. *накладывает тени, делает сальто назад и исчезает во тьме*
========== Глава 23: Твое последнее желание ==========
Глава, в которой потеря самых дорогих тебе людей становится слишком вероятным развитием событий.
* * *
Суга был вынужден буквально силой воли заставить себя не сорваться с места и не броситься к Даичи. Против Воробья у него не было и шанса — он лишь все усугубит. Но все происходящее так сильно напоминало ему о прошлом, что он не мог нормально дышать, не мог здраво мыслить. Он должен был помочь Даичи, облегчить его боль, удостовериться, что он был в порядке…
Но нет же, нет, ему надо было оставаться собранным. Предпринять что-нибудь. Хоть что-нибудь.
А если он потеряет Даичи, если он…
— Ты выглядишь слегка взволнованным, — прокомментировала Воробей. Улыбка у нее была хищническая, пустая, неестественно широкая. Суга практически жалел ее.
— Могу сказать то же самое о тебе, — его голос дрожал, а ногти болезненно впивались в ладони. Но он заставил себя выдержать ее долгий взгляд. По его спине прошлась дрожь.
Любая ошибка могла стоить жизни Даичи.
— Ты путаешь волнение с предвкушением. Разве не видишь, как у меня все красиво получилось? Даичи в распоряжении моего клинка, а твоя судьба — в моем. И полюбуйся, какой захватывающий дух пейзаж.
Суга медленно, осторожно ступал вперед, вперившись взглядом в Воробья, чтобы понять, когда он подойдет слишком близко. Она зашипела на него, приказывая остановиться, и он уже мог разглядеть полное боли выражение лица Даичи, его приоткрытый рот и то, как поверхностно он дышал под давлением кинжала.
— Полагаю, умирать в красивых местах — это у вас семейное, — сказала Воробей до противного слащавым голосом. Сорвавшийся с губ Даичи сломленный стон буквально прибил Сугу к земле, и у него создалось ощущение, словно он вот-вот под нее провалится. Он видел, как напряглась его челюсть, видел его боль, отчаяние и гнев. Беспомощность.
— Ты все еще не сказал мне, как звали того рыженького, Даичи. Я знаю лишь имя Кагеямы. Забавно, что на миссиях его всегда звали Вороном, не считаешь? А теперь он сдох среди Воронов.
Кагеяма. Хината. О нет. Нет.
— Нет, — ахнул Суга. Он просто не мог сдержаться. — Нет, нет…
— О да! — пропела Воробей и истерично расхохоталась; ее смех напоминал звук, который издавал кинжал, царапавший стекло, и Суга поморщился. Этот звук словно проникал под самую кожу и отравлял его.
— Даичи уже в курсе. Настоящая трагедия, не правда ли? А теперь у вас осталась лишь та маленькая блондиночка. Но не беспокойся. Я сказала Дятлу убить ее первой. Как думаешь, не пригодится ли лагерю сейчас целитель? Раз уж их атакуют.
Нет. Нет, это… нет, этого не может быть, не может. Отчаяние обрушилось на него, замок вины, строившийся годами, развалился под собственным весом и придавил его, оставив беспомощным под кучей обломков. Он не мог дышать, не мог пошевелиться — Даичи, Хината, Кагеяма… Ячи. Все.
— Чего ты хочешь!
Голос едва его слушался. Вокруг шеи словно обернулась удавка горького, чернейшего, бесконечного горя, медленно душа его. Суге действительно хотелось обвить пальцами шею и сорвать невидимую веревку, столь реальными были ощущения.
Воробей рассмеялась в ответ. Рассмеялась прямо в лицо разрушенной до основания жизни Суги. Как она ему и обещала.
— Так ведь я хочу понаблюдать за твоими страданиями, сладенький. Все это? Это и есть именно то, чего я хочу. Можешь попытаться умолять меня. Просто не ожидай, что это сработает.
— Прошу тебя, я… можешь забрать меня. Можешь мучить меня. Подвергать худшей боли. Только, пожалуйста — не втягивай в это невинных людей. Это моя ошибка. Это моя вина. К ним она никакого отношения не имеет.
Улыбка Воробья была жестокой, а глаза распахнулись шире, блистая безумием.
— Какое заманчивое предложение! И, тем не менее, боюсь, я вынуждена его отклонить. Предпочту посмотреть на то, как ты рассыплешься на части. Ты ведь еще даже не плачешь. Пора бы отравить Даичи, тебе не кажется?
— Прошу тебя… пожалуйста. Возьми меня вместо него.
— Никогда, — выпалил Даичи, ахая, когда Воробей прижала клинок к его коже.
— А тебе кто дал разрешение говорить? — прошипела она, убрав из своего голоса всю притворную слащавость. — Но, знаешь, все нормально. Суга, я ведь тебе еще даже лучшую часть всего спектакля не рассказала!
Чувствуя горький привкус охватившего его ужаса, Суга наблюдал за тем, как Воробей убрала свой клинок от шеи Даичи и сделала шаг назад, а потом еще один. Что она задумала на этот раз? Суга сделал глубокий, поверхностный вдох, пытаясь облегчить свое замешательство и страх.
Она убрала свой кинжал в ножны и распростерла руки — никакого оружия видно не было.
— Ты свободен, Даичи.
Даичи не шевельнулся.
— Иди же. Выбор за тобой.
Даичи стиснул зубы и сжал кулаки. На глазах Суги он упал на колени и склонил голову. Один из самых гордых людей, которых он когда-либо знал, Даичи, который всегда смотрел прямо вперед, вперился взглядом в землю.
Так он и замер, не двигаясь. Воробей снова истерически расхохоталась.
— Разве не прелесть? А теперь, Даичи. Выпить ту жидкость, что я тебе дала, или нет — это твое решение. Мы ведь оба знаем, что это яд, не так ли?
— Даичи, — выдохнул Суга. Трясущимися руками его муж, его опора, его все потянулся за склянкой в его кармане. — Даичи, чт… не делай этого. Даичи, остановись.
Даичи так и не поднял голову, и Суга не мог видеть его лица — лишь кровь, прилипшую к его волосам, и свежие раны на висках. У него складывалось ощущение, что Даичи не хотел видеть выражение его лица, с которым он держал яд в своих руках.
— Что ты наделала! — невольно закричал на Воробья Суга. — Что ты сделала с ним!
Воробей лишь вновь рассмеялась. Даичи держал пузырек и не шевелился.
— Ты не обязан идти на это, Даичи. Ты можешь выбраться отсюда, не пострадав, — Воробей голодным взглядом уставилась на разворачивающуюся сцену. — Но вся прелесть в том, что ты все равно не сможешь поступить иначе.
— Нет, Даичи…
Суге хотелось ринуться вперед, но…
— Стой, где стоишь! — взревел Даичи. Суга замер на месте, скованный шоком. Даичи дрожащими пальцами открыл бутылочку. — Не приближайся. Не прикасайся ко мне. Не мешай мне сделать то, что нужно.
— Это безумие! Даичи, ты…
— Стой на месте! Двинешься, и мы оба умрем.
Суга открыл рот, но слов у него не нашлось.
Ничего. Он не мог выдавить ни одного слова.
А что ему вообще нужно было сказать?
Что он должен был сделать?
Она убила Хинату и Кагеяму. И собиралась покончить со всеми остальными. Она заставляла Даичи совершить самоубийство.
Воробей парализовала его. Она создала все это — сценарий, согласно которому все, что дорого Суге, отнимут у него, окропят кровью и подожгут. И он попался прямо в ее ловушку.
— Хорошие новости! — позвала Воробей. — По крайней мере, для тебя, Суга.
Суге хотелось завопить, чтобы Воробей уже нахрен заткнулась. Даичи стоял на коленях буквально в паре футов от него, сжимая яд в руках, с окровавленной повязкой на лице, выражение которого было смесью боли и гнева. И Суга не мог усмирить его боль. Не мог быть с ним, не мог коснуться его. Не мог спасти его.
Вся его жизнь, которую он посвятил тому, чтобы уберечь любимых им людей, свелась лишь к этому.
Он сам стал причиной их смерти.
У Суги словно землю выбило из-под ног.
Он будто падал все глубже и глубже во тьму.
— Дело в том, — вставила Воробей, жутко довольная собой, наблюдая за тем, как он медленно рассыпался на части. Она получала удовольствие от каждого своего слова, натягивая победоносную улыбку, которая оказалась совершенно пустой, — что на тебя нацелена стрела. Он может просто уйти живым и невредимым, но стоит ему двинуться с места — и ты покойник. А как только ты пошевелишься и попытаешься спасти его драгоценную шкуру, он все равно умрет. И ты будешь следующим. Как жаль, а?
— Ты монстр, — прошептал Суга, окончательно сломленный ее словами.
Он поддался слабости и упал на колени, прямо как Даичи.
Расстояние между ними было всего ничего. Но Суга даже не мог протянуть к нему руку.
— Время идет, Даичи. Вы двое можете обниматься и целоваться сколько вашей душе угодно, только сначала ты должен выпить яд.
— Не делай этого, — взмолился Суга.
— Я не могу допустить твоей смерти, — хрипло сказал Даичи. Он казался лишь тенью прежнего себя — сломленный и выгоревший. Не важно, как сильно он пытался оставаться сильным, Суга слышал страх в его голосе. Страх и уязвимость — и в то же время решительность.
— Я тоже. Даичи, пожалуйста…
В глазах у Суги щипало, а голова болела, пока он изо всех сил пытался побороть подступившие слезы.
— Прошу, я не могу потерять тебя.
— Когда я выпью это… Суга, ты выживешь. Вернись в лагерь. Защити их. Позаботься о наших детях.
— Я не могу. Даичи, я не могу, — его голос надорвался, и Суга зажал рот ладонями. Ему не хотелось, чтобы Даичи знал, что Суга больше не может сдерживаться, что у него из глаз текут слезы, а он не знает, как их остановить.
— Если ты шевельнешься, а они пристрелят меня… ты сможешь уйти, ты… Даичи.
Даичи сделал глубокий вдох, поднимая открытую склянку на уровень горла.
— Ты сильный. Ты справишься. Сделай это ради меня, Суга. Живи.
— Даичи… нет, нет.
Суга готов был сорваться и послать все к чертям. Он мог попытаться залатать раны от стрелы, но не мог спасти Даичи от яда, так что он предпочел бы…
Ему следовало понимать, что Даичи не требовалось видеть его глазами, чтобы видеть его насквозь.
— Не шевелись. Ты не можешь ничего сделать, они ведь сразу тебя пристрелят. Это самый рациональный выход, Суга. Ты сможешь вернуться. Она думает, что это сломает тебя окончательно, но это не правда…
Да, еще какая правда.
Я не смогу.
Я не смогу смотреть на то, как ты умираешь.
— Даже не думай умирать тут вместе со мной. Карасуно нуждается в тебе.
Откуда? Откуда Даичи мог знать, о чем он думал?
И как.
Как он мог оставаться таким…жутко собранным. Пред лицом собственной смерти? Как мог Даичи приводить ему все эти аргументы? Голос у него был усталый, истощенный, напряженный, но все равно спокойный — пока он объяснял, почему ему следовало умереть, пока говорил Суге, что ему придется жить без него.
— Должен быть другой выход, должен…
Суга уставился на Даичи, когда тот поднял голову, крепче сжав флакон в руках. Паника охватила его с ног до головы.
— Нет, пожалуйста…
Даичи поднес яд к губам.
— Даичи!
Суга не мог контролировать свой голос, и имя прозвучало, как полный ужаса вскрик, отчаянная просьба, мольба. Он не мог. Он не мог позволить Даичи сделать это. Он не мог потерять его.
Он не мог смотреть, как он пил этот яд.
Он не мог.
Даичи не мог умереть.
Лагерь нуждался не в Суге.
Лагерь нуждался в Даичи.
Лагерю нужен был его лидер.
Суга нуждался в нем.
Мир нуждался в Даичи.
И тут он приложил склянку к своим губам.
Смех Воробья эхом разнесся по долине за утесами.
Послышался крик птицы — такой громкий, словно она тоже не хотела, чтобы Даичи сделал это.
— ДАИЧИ!
Горло Суги запершило и заболело от громкого крика.
Страх пронзил его до мозга костей. Он словно разрушал его изнутри.
* * *
Первым делом Куроо заметил свернувшегося Инуоку, над которым склонился нападающий.
Приступ злобы заставил его броситься к другу с голыми руками.
— Эй! — громогласно заорал он, привлекая внимание врага Инуоки прежде, чем тот мог снова ударить его. Человек обернулся к нему, и было заметно, как распахнулись от запоздалого шока его глаза буквально за мгновение до того, как кулак Куроо врезался ему в щеку и заставил его отлететь в сторону.
