сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 54 страниц)
Куроо схватил его за плечи и заставил друга выпрямиться, прижимая к себе. Он прильнул к нему и прикоснулся щекой к его волосам, стараясь не показывать то, как он плакал. Хотя, дрожащее тело могло выдавать и его тоже.
— Если... если такой человек, как Яку, выменял свою ж-жизнь на твою... ты этого еще как стоишь. Ты его знаешь. Мы оба...
Он замолк, будучи неспособным говорить дальше.
Внезапно все это вылилось не только в слезы. В какой-то момент все его тело сотряслось от столь резких всхлипов, что у него заболело горло, а огонь жизни внутри будто похолодел. Яку, нет... нет, не может быть, он же... он пообещал вернуть его домой, он... он пообещал вернуть его домой живым.
— П-прости меня, — вновь зарыдал Суга.
— Даже б-блять не смей мне тут, — прохрипел Куроо, будучи едва в состоянии говорить, раздавленный захлестнувшим его горем, но он все равно сжал Сугу в своих руках, обнял его еще крепче. Он не хотел, чтобы его друг вот так рассыпался на части. Если Яку действительно... тогда Куроо будет еще старательнее защищать Сугу. Оберегать его и снова и снова говорить ему, что это не его вина, если придется.
Что с ними случилось? Что вообще произошло? Я понятия не имею. В одну секунду мой друг был рядом, но в следующее же мгновение...
Какие мои слова ему оказались последними?
А что стало последними словами, которые он сказал мне.
Последними... Я никогда...
Яку...
Он мог лишь прижаться к Суге и зарыдать сильнее, пока вся его боль вырывалась наружу в виде злобных, сломленных, сотрясавших его всхлипов.
Когда кто-то застал их в таком положении, Куроо напрягся. Не нужно было их людям видеть лидера и целителя в таком плачевном состоянии, тем более не сейчас.
— Ох. Я не вовремя?
Куроо рыкнул, услышав этот голос, не заботясь о покрасневших глазах и о том, как он, должно быть, ужасно выглядел. Он прижал к себе Сугу, словно защищая его, и повернулся к женщине. К той, что чуть не убила его. Даже Суга напрягся в его руках, услышав ее голос.
— А сама как думаешь! — плюнул он. — Кто вообще разрешил тебе тут шляться, где хочешь?! Мы вообще все еще не решили, как поступим с тобой.
Она осмелилась сделать шаг вперед.
— Знаю. Но Мичимия хочет остаться, а я хочу остаться с ней, и... мне правда очень жаль, что я все это натворила. Я хочу загладить свою вину. Могу ли я как-то это сделать?
— Может, вернешь мне моего друга! — выкрикнул Куроо, будучи не в состоянии держать себя в руках.
— Это была она, — услышал он трепетавший шепот Суги, щекотавший его шею. Если бы он все еще не прижимался к нему, имелись шансы того, что Куроо мог бы тут же вскочить на ноги и атаковать ее, снова, прикончить ее прямо сейчас.
Она пошаркала ногами.
— Низкого целителя? Я... думаю, вообще-то, я могла бы это сделать.
Куроо просто уставился на нее, стараясь не позволить надежде встрепенуться слишком быстро, но тщетно. Его наполнило тепло, оживившее его чувства и нервы.
— Что ты...
— Я бросила его голодать, но прошло немного времени. Он должен все еще...
Куроо с трудом встал на ноги, попросту потянув Сугу за собой. Они оба покачивались, но вдвоем сумели устоять в вертикальном положении.
— Что ты вообще!..
— Простите меня. Я пойду заберу его? С ним все должно быть в порядке. Простите.
Она снова неловко зашаркала, и Куроо не был уверен, хотелось ли ему заорать ей в лицо, врезать или просто сказать ей...
— Отведи нас туда. Я иду с тобой.
— Мы идем с тобой, — уточнил Суга, пристально глядя на него.
Куроо хотел было спросить его, а не нужно ли было позаботиться о других людях — но к этому моменту почти всех уже подлатали, а Суга, вероятно, нуждался именно в этом.
Куроо позволил своей руке задержаться на его плече, а потом она соскользнула оттуда.
— Идем.
Те, кто все еще мог двигаться, собрались вокруг костра, сжимая в руках миски с едой. Они обменялись молчаливым взглядом и тут же поняли обоюдное желание не баламутить их, когда в лагере, наконец, медленно устанавливалась более-менее спокойная атмосфера.
Они выскользнули из лагеря незамеченными странной процессией. Разумеется, Куроо был не единственным с плохим жизненным опытом, связанным с этой женщиной. Но она была их ключом к нахождению Яку, поэтому они с Сугой попросту продолжали молча следовать за ней.
Я бросила его голодать.
Куроо сжал кулаки и изо всех сил попытался удержаться от атаки. Как она смела так говорить о его друге?! Как она смела так к нему обращаться.
— Мне жаль, — вновь сказала она спустя какое-то время, пока Куроо с Сугой регулярно обменивались взглядами, стараясь поддержать и ободрить друг друга, поделиться надеждой. — Я сожалею обо всем, что натворила. Я знаю, что это непростительно. Оправданий у меня нет. Я думала, что потеряла самого важного человека в моей жизни — я не могла ясно мыслить, я действительно сожалею, и я... я обещаю, что найду способ загладить свою вину.
— А давай ты пока просто заткнешься, — рыкнул Куроо, пытаясь не позволить ее словам тронуть его за живое: разве он не мог ее понять? Когда он потерял Кенму... разве он тоже не сошел с ума? Если бы он тогда не встретил Ойкаву... того, кто смог его усмирить. Дать ему причину взять себя в руки. Что он тогда мог натворить? От одной только мысли мурашки начинали бегать по телу.
Он не думал, что сейчас был в состоянии простить эту женщину за то, что она с ними сделала. С его друзьями, с его семьей.
Может, спустя какое-то время, когда-нибудь. Если все успокоится. Если Яку окажется в порядке.
Он должен быть в порядке.
— Сколько еще? — рявкнул он, чувствуя, как терпение у него лопалось все быстрее.
— Почти на месте, — проинформировала она их.
Куроо ускорился, игнорируя тот факт, что все трое уже давно перешли черту утомления. Даже женщина теперь хромала, явно заставляя себя двигаться вперед.
Только это. Я верну его домой. Я уберегу его. А потом можно будет рухнуть.
— Здесь, — ахнул Суга еще до того, как женщина успела что-то сказать, когда перед ними появилась темная дыра, являвшаяся входом в пещеру.
Куроо побежал.
— Яку! — завопил он, слыша эхо собственного голоса. Ответом послужил лишь пустой всхлип, звук, полный агонии и облегчения, даже не похожий на человеческий.
— Яку! — снова закричал он, срезая свой курс так сильно, что он чуть не врезался в стену плечом, громко топая и игнорируя эхо его спешных шагов.
— Куроо...
Он рухнул на колени, уже плача, но не обращая на это никакого внимания, когда он увидел маленькое тело своего друга, свернувшегося на земле с настолько крепко связанными запястьями, что даже Яку не смог освободиться. Он немедленно обрезал веревки, осторожно приподнимая Яку и прижимая к себе, массируя его ладони.
— Куроо, Куроо... я знал, что ты... Куроо, ты пришел...
Голос Яку был слабым, едва слышным, но он все не прекращал говорить, снова и снова бормоча его имя.
— Разумеется.
Он едва ли мог припомнить момент, когда чувствовал себя так хорошо: волосы Яку щекотали его подбородок, а его друг по-прежнему дышал, находясь в безопасности в его руках. Дрожащий, перепуганный до смерти и слишком худой, слишком бледный, но живой, живой. Он поцеловал его в висок, продолжая мягко растирать ему руки.
— Как ты? Я верну тебя домой. Я верну тебя домой.
— Яку!
Появился Суга, тоже упал на колени и положил обе руки на плечи Яку сзади.
— Суга... Куроо...
— Теперь все хорошо, все хорошо, — ободрял Куроо их обоих.
Они обнялись, все втроем, и Яку продолжал плакать, но потом начал и ругаться, называя их сумасшедшими идиотами. Суга немножко рассмеялся, а Куроо почувствовал, словно зияющую дыру в его душе подшили, и все еще может наладиться.
— Идемте домой, — выдохнул Куроо. — Сегодня готовит Асахи.
Яку слабо ему улыбнулся.
— Звучит божественно.
* * *
На обратном пути их процессия выглядела еще страннее. Яку едва мог стоять на ватных ногах и всю дорогу ругался с Куроо, твердя, что тот был не в состоянии нести его, а Куроо настаивал на том, чтобы вернуть его домой, неся на руках, как принцессу, ну а Суга попросту шел за ними, время от времени бормоча: «Ребята, тише...» и улыбаясь от облегчения.
Вернувшись в лагерь, первым делом они услышали непереводимый фольклор в исполнении Саеко, которая кричала на Танаку, говоря ему лечь ко всем чертям в кровать и отдохнуть, присоединишься к костру, когда сможешь оставаться в сознании больше, чем на пять минут!, что заставило Сугу улыбнуться еще шире. Ему не верилось, что Танака был в состоянии заставить Саеко кричать на него, заставляя отдыхать, исполняя роль ответственной старшей сестры.
Теперь вокруг костра было уже больше народу. Даже самых потрепанных вынесли из лазарета, чтобы они могли провести время вместе и убедить друг друга, что худшее было позади, а впереди их ждало лишь выздоровление.
Даичи заметил их возвращение первым и протолкнулся сквозь толпу, чуть ли не метая молнии взглядом в сторону Суги; тем временем, вопрос о том, как он вообще с ним встретится, попросту исчез, потому что теперь у него не было выбора...
— Мы вернули Яку домой! — крикнул он, пока Даичи не протянул к нему руки, явно готовый оторвать ему голову. Правда, на выражение лица Даичи это никак не повлияло, и он умудрялся в то же время гневно смотреть на Куроо.
— Вы! — рыкнул он. — Никогда! Больше! Так не сбегайте! Снова!
Но тут он оставил Куроо с Яку в покое. Вместо этого он взял Сугу за руки и подтянул его вперед, и Суга припал к нему, распахивая глаза от удивления — но в следующий же момент с трепетом зажмурился, когда их губы встретились в жестком, требовательном, но в то же время полном облегчения поцелуе. Руки Даичи пробежались по его спине и шее, в итоге аккуратно прикасаясь к его щекам.
Руки Суги упали к бедрам, когда они отстранились, и он положил голову на плечо Даичи — лишь на мгновение, чтобы перевести дыхание.
Когда он снова поднял взгляд, все, кто еще мог передвигаться, были уже на ногах, громко радуясь. Женщина, которая сводила их туда, отошла поближе к Мичимие, которая, похоже, разделяла чувства Даичи, разрываясь между злостью и беспокойством, которые переросли в облегчение.
Кенма набрал удивительную скорость на своих костылях, и Яку тихо ухнул, когда тот едва ли не влетел в него, и крепко обнял его в ответ. Подергав его за щеки, Яку скромно, устало улыбнулся и потребовал, чтобы Кенма стал больше есть.
Это было весьма иронично, ведь он, скорее всего, сам был слишком уж голоден. Доносящийся до них запах еды, должно быть, сводил его с ума. Но Яку терпеливо продолжал приветствовать всех, кто был невероятно рад видеть его. Инуока, поддерживаемый Шибаямой. Фукунага, чьи руки в спешке жестикулировали об облегчении и радости его возвращению. Саеко, которая снова заставила его «ухнуть» своим крепким объятием. Нарита и Киношита.
В конце концов, Куроо взял на себя обязанность дать Яку возможность поесть и отдохнуть.
— Ладно, хватит, дайте ему...
— ЯКУ!
Крик разнесся по всему лагерю.
Лев бежал к ним с другого конца территории такими широкими прыжками, что Суга не удивился бы, споткнись он и упади, и прежде, чем кто-нибудь сумел бы его остановить, он врезался в целителя, подхватил его на руки и немного закружил.
— Ты вернулся, ты вернулся, ты вернулся, ты вернулся, ты...
— Опусти меня вниз, идиот. И не плачь.
— Ты в порядке...
Как только его ноги вновь коснулись земли, Яку обхватил его лицо ладонями и поцеловал Льва в лоб.
— Да. А теперь отпусти меня, чтобы я мог пойти поесть, ладно? А то я и так скоро отключусь уже.
— Ничего страшного! Я тебя понесу!
Яку только и успел наотрез отказаться, как Лев внезапно снова подхватил его на руки.
— Ты... идиот ты этакий, а ну-ка отпусти меня!
— Идем за едо-о-о-о-о-ой!
Суга заметил, как Куроо наблюдал за ними с мягкой, если не слегка меланхоличной улыбкой.
И в следующее же мгновение его лицо совершенно расслабилось. Они с Даичи среагировали одновременно, когда предводитель Некомы начал падать, и поймали его, не успел тот долететь до земли. Они обменялись взволнованными взглядами над его головой.
* * *
— Я знаю, что ты переживаешь, но ты ведь сознание потеряешь, если не передохнешь, — вновь повторил Даичи, делая глубокий вдох. — Поверить не могу, что делаю это, но, Лев — пожалуйста, позаботься об этом идиоте. Проследи, чтобы он поел и прилег отдохнуть. Я тебе обещаю, Яку — мы присмотрим за Куроо.
— Он прав, — вновь повторил Кенма. Яку было практически нереально отогнать от бессознательного Куроо, пускай тут он и был бессилен.
Яку продолжал возражать, но Лев беспечно его куда-то понес, поэтому в жилище осталась уже привычная компания — Куроо, Кенма, Суга и Даичи.
— Идиот, — мягко прошептал Кенма, держа руку своего бессознательного друга в своих.
— Ты о нем позаботишься, так ведь? — спросил Даичи, практически рассеянно поглаживая шерсть Неко. Кошка показалась в лагере относительно недавно, снова напоминая ему о предстоящем задании. Вороны поблизости не было. Она, должно быть, последовала за Хинатой и была где-нибудь у водопада.
Кошка отошла от него, сворачиваясь в клубочек у бока Куроо, словно присматривая за ним, как Кенма, который не ответил ему, а одарил его долгим и совершенно каменным взглядом, словно это был наиглупейший вопрос, который ему довелось услышать за всю его жизнь. Вероятно, так оно и было.
— Ладно, ладно, — пробормотал Даичи, почесывая шею. — Близится ночь. Пора выдвигаться. Суга, приглядишь за ними?
Суга посмотрел на него, вроде и не прищуриваясь, но явно с какими-то подозрениями. Вообще, Даичи не стоило заострять на этом внимание, ведь он сам буквально недавно разозлился на Сугу за то, что тот просто взял и ушел. Но он-то всем рассказал, куда направлялся — кроме Суги. Ему требовался отдых, а не поздняя прогулка по лесу в поисках их детей.
Я верну их домой. С ними все должно быть в порядке.
— Ты нужен им здесь. Так ведь, Кенма?
Кенма пристально оглядел его, явно слыша молчаливую просьбу Даичи.
— Да, — подытожил он. — Пожалуйста, останься.
— Тогда ладно, — пробормотал Суга, снова глядя на Куроо.
— Увидимся позже, — сказал Даичи, не готовый к большому прощанию. Он жутко устал от всех долгих, драматичных «прощаний навсегда», которые пережил за последние несколько дней. Поэтому он просто помахал им и оставил Куроо в руках Кенмы и Суги.
Асахи уже ждал его.
— Когда вернемся, будем все вместе. А тогда сможем и начать как следует восстанавливаться, — сказал ему Даичи, решительно настроенный воспользоваться остатками своих сил на этой последней миссии.
— Идем, — коротко ответил Асахи.
* * *
Проснувшись, Хината вновь застал своих лучших друзей в слезах, и это явно нельзя было назвать лучшим пробуждением. К тому же, плечо у него болело невероятно. Попасть под стрелу было отстойно, он это ненавидел. Все это. В том числе эту чертову битву.
Битву?..
Почему он... был ли там?...
Неужели Ячи с Кагеямой говорили о...
— И-и я даже не знаю, что там могло случиться!..
Голос Ячи едва ли не надорвался.
— Из-звини, что не рассказала раньше, я н-не хотела волновать тебя, н-но...
Хината заставил себя открыть глаза и смутно увидел, как Кагеяма обнимал Ячи и неловко похлопывал ее по спине. Это согрело бы его сердце, если бы только они не говорили о чем-то столь ужасном.
Он попытался спросить о том, что происходит, но голос как-то не хотел повиноваться.
Как же все это было глупо. Он ненавидел быть раненным. Какого черта!
Зато его друзья, похоже, услышали его слова. Или, ну, его попытки заговорить.
— Хината!
Они оба подскочили к нему, и то, насколько похожими были их движения, было почти что забавно.
— Что случилось? — выдавил он хриплым голосом.
Они обменялись взглядами, которые Хинате совсем не понравились.
Ячи взяла его за левую руку, а Кагеяма за правую. Хината попытался строго посмотреть на них и заставить все рассказать грозным видом, но у него складывалось ощущение, что это не прокатывало. Вот блин.
— Дело в том...
— Не говори ему, у него начнется гипервентиляция, и он умрет! — зашипел Кагеяма.
Хината попытался вырвать руку, злобно посмотреть на него и прошипеть: «Не умру я так просто, идиот!» одновременно. В итоге он только навел шуму, а Кагеяма продолжал держаться за его руку.
Он хотел знать о том, что произошло!.. Он заслуживал знать! Разум, похоже, заметно прояснился. Что бы там ни было, он был готов это услышать.
— Вот дерьмо, — ругнулся Кагеяма, когда они услышали громкий шорох листьев.
Ворона каркнула и вспорхнула, улетая прочь. Кагеяма вскочил на ноги, вставая в защитную стойку перед ним и Ячи, которая отпустила руку Хинаты, чтобы встать рядом с Кагеямой. Их позиции ясно давали понять, что они не собирались позволить ничему плохому случиться с ним, и Хинате хотелось завопить от разочарования. Он не хотел быть сломленным и бесполезным — он хотел стоять рядом с ними и помочь!..
